Сергей Александрович Ким
Ничья жизнь
Глава 1. Победителей не судят
Просыпался я медленно.
Сон не торопился отпускать меня из своих объятий, и очень хотелось понежиться хоть ещё немного… Впрочем, это состояние довольно быстро прошло и снова впадать в длительную спячку меня уже не тянуло. Так что решил я всё-таки открыть глаза.
Передо мной обнаружился один уже далеко не незнакомый потолок — похоже, я опять лежал в больничной палате лазарета НЕРВ. Лежать, кстати, было несколько некомфортно. Нет, вроде бы и тепло, и мухи не кусают, но всё-таки… А одеяле, что ли, всё дело? Тонкое это, блин… Нет, тёплое оно и хорошее, но уж слишком лёгкое — к таким я всё никак привыкнуть не могу. Память о больших, тяжёлых и тёплых ватных одеялах была слишком крепка — где-то на подсознательном уровне я всегда старался хотя бы так вернуть частичку своего ушедшего навсегда детства…
Блин! Хочу советское ватное одеяло! И накрахмаленный пододеяльник! И… и… А, шайзе, фиг с ними!..
Немного приподнялся в кровати, блаженно потянулся и потёр глаза. А затем задумчиво осмотрел себя.
На мне была простая тонкая больничная рубаха с застёжкой на спине и ничего больше. Кисть левой руки оказалась крепко замотана эластичным белым бинтом, а на правом боку чувствовалось что-то чужеродное. Осторожно приподняв рубаху, я обнаружил тонкий аккуратный шов, размером с две моих ладони, идущий наискось по рёбрам.
Я задумчиво почесал затылок.
Хреново, чёрт побери… Опять повреждения Евы перенеслись и на меня, а ведь у меня уровень синхронизации ещё даже не достиг пятидесятипроцентной отметки. Если так будет продолжаться и дальше, то мне придётся быть более осмотрительным в бою, иначе, если мне, скажем, оторвёт руку, ногу или голову, я с высокой долей вероятности рискую загнуться от болевого шока… А это было бы крайне нежелательно.
Но всё-таки, думаю, повод для гордости у меня всё же есть — я самостоятельно справился с врагом, который оказался более трудным противником, чем в сериале. В очередной раз мне выпало на своей собственной шкуре почувствовать, что в реальной жизни всё совсем не так. Самсиил на этот раз действовал своими хлыстами не в столь показушно-беспечной манере, как в оригинале, да и лучевое оружие у него обнаружилось. Четвёртый Ангел оказался настоящим, без всяких скидок, противником, грамотно и умело использующим своё оружие, а не какой-то тупой чушкой для избиения, полагавшейся лишь на одно супер-пупер АТ-поле. Самсиил был умной и чертовски опасной тварью…
Так кто же вы такие, Ангелы? Что вам здесь нужно? Зачем вам этот грёбаный Третий Удар?..
С тихим шипением дверь в мою палату отодвинулась в сторону, и внутрь просунулась голова Мисато, с крайне взволнованным выражением на лице. Увидев, что я очнулся, Кацураги буквально просияла и со всех ног кинулась ко мне.
— Синдзи!!!
Я мгновенно оказался крепко стиснут в объятиях и прижат к груди своего командира и от неожиданности пискнул.
— Ой, извини! — капитан тут же выпустила меня, испуганно отскакивая в сторону. — Я тебе больно сделала, да? Ты же ранен…
— Нет, это я просто от неожиданности, — ответил я, потирая правый бок, который не столько болел, сколько просто сильно чесался.
Командир придвинула к кровати небольшой металлический стул без спинки, уселась на него и пристально уставилась на меня.
Кацураги оказалась одета в достаточно непривычном для неё стиле — под накинутым на плечи длинным белым халатом, обнаружилась самая настоящая офицерская чёрно-золотая форма НЕРВ. Похоже, что без меня здесь происходило много чего интересного и важного, раз уж даже капитану пришлось одеть столь нелюбимый ею мундир. Кстати, на левой стороне груди обнаружилась несколько наградных колодок — интересно, что это за ордена или медали, и за что их вручили Мисато?..
— Синдзи, как ты себя чувствуешь? — обеспокоенно спросила Кацураги, не сводя с меня своего взгляда. Много что сейчас виднелось в её карих глазах — и усталость, и гнев, и даже что-то вроде гордости.
— Просто прекрасно, — успокоил я её, поудобнее усаживаясь на кровати. — Отдохнул, выспался и теперь снова готов к ратным подвигам.
— Нет-нет! — тут же замахала руками капитан. — Сейчас тебе нужен отдых, и только отдых! После того, что ты сделал…
Последние свои слова Кацураги произнесла несколько странным тоном, и меня тут же начал грызть червячок нехороших предчувствий.
— Эээ… Послушай, Мисато, я сильно накосячил?
Кацураги слегка прищурилась и поджала губы.
— Скажем так, лично у меня и у всего командования НЕРВ есть к тебе определённые вопросы, относительно боя… Но это всё после. А пока что просто отдыхай — в принципе, ты справился просто отлично.
— А жертвы? — осторожно спросил я. — Есть ли жертвы?..
— Можешь быть спокоен, Синдзи — в этот раз никто из гражданских не пострадал. Погибшие есть только среди солдат, но это их работа…
— Угу… — неопределённо промычал я, хотя и изрядный груз свалился с моих плеч. Нет погибших среди мирных жителей — уже очень хорошо. — Но мы же с Самсиилом вдобавок ещё и разворотили половину города…
— Об этом можешь не беспокоиться, — отмахнулась девушка. — При наших возможностях строить здания из модулей мы восстановим всё разрушенное уже через пару недель.
— Как раз к следующей атаке, — буркнул я.
— Тьфу на тебя, Синдзи! — воскликнула Кацураги. — Ещё накличешь беду!
— А чего тут кликать? — вполне резонно возразил я. — Сакиил дал нам почти пятнадцать лет передышки, а Самсиил всего три недели…
— И ты туда же, — насупилась капитан. — Мне об этом Рицко уже все уши прожужжала…
— Ну и правильно, между прочим. Кстати, а чего ты в форме-то?
— Официоз, Синдзи, — проворчала Мисато. — Командующего Икари не было, за старшего оставался Фуюцки, а я оказалась вторым лицом в НЕРВ — вот и пришлось отдуваться перед репортёрами…
— А что, у нас нет пресс-службы? — искренне удивился я. — Почему они послали к ним тебя — командира оперативного отдела?
— Ну, во-первых, они требовали крови армейцев за все эти разрушения… — грустно понурилась Кацураги.
— А во-вторых? — заинтересовался я.
— А во-вторых, я очень хорошо смотрюсь перед камерами, — тут же приосанилась девушка. — Стоит применить немного своих чар, и большая часть мужской аудитории начинает путаться в мыслях и забывать вопросы…
Я искренне рассмеялся.
— Охотно верю — ты это у нас можешь!
Мисато тоже рассмеялась вместе со мной, но довольно быстро вновь стала серьёзной и сосредоточенной.
— Значит так, младший лейтенант Икари… Пока что отдыхайте и восстанавливайте силы — все вопросы по службе мы обсудим с вами позже. И от лица НЕРВ и всего ООН выражаю вам благодарность за успешно выполненное задание.
— Служу человечеству! — бодро гаркнул я, пытаясь вытянуться по струнке, сидя на кровати.
— Ладно, давай отдыхай, — тепло улыбнулась мне Мисато, потрепав по голове. — А я пойду — у меня ещё куча всяких дел… Да и к тебе тут ещё целая толпа посетителей, а время посещения ограничено. Всё, давай!..
— Пока, командир! — помахал я вслед Кацураги.
Капитан перед самым выходом обернулась, послала мне воздушный поцелуй, помахала рукой и, хихикнув, вышла.
Интересно, кто там ещё ко мне на очереди-то?..
Дверь приоткрылась, и в мою палату буквально влетело трое человек. Точнее, влетели только двое, а третья неторопливо прошла.
Тодзи, Айда и Рей.
Мои оболтусы-приятели тут же, со сверкающими глазами, бросились ко мне. Аянами неторопливо последовала вслед за ними.
— Охренетительно! — сиплым, как будто бы сорванным голосом, воскликнул Кенске, потрясая зажатой в руках камерой.
— Чувак, ты реально крут! — не остался в стороне Судзухара.
— Эээ… — кое-как выдавил я, несколько ошеломлённый таким напором. — А что случилось-то, пацаны?
— Что-то случилось? — хрипло рассмеялся Айда, лихорадочно сверкая глазами. — И это нам говорит парень, о котором теперь говорят абсолютно все!
— Чего?! — искренне округлил я глаза. — Ты о чём? Это что, из-за боя, что ли?
— А из-за чего же ещё, Син? — теперь уже удивился Тодзи. — Ты теперь, блин, знаменитость!
— Куда уж больше-то… — буркнул в ответ. К такому вниманию по отношению своей скромной персоне, я решительно не мог привыкнуть. И как-то привыкать особо даже и не хотел — меньше высовываешься из окопа, меньше риска словить пулю… — Так я же вроде бы секретный, в смысле — обо мне мало кто должен знать?..
Я осёкся.
«Боевой комплекс Е — Евангелион, он же Ева…»
«Да, я Пилот…»
«Младший лейтенант Икари, оперативный отдел НЕРВ…»
Да уж… Какая тут на хрен секретность? Я же трындел об этом на все стороны, щеголял при оружии и форме, и вообще вопиющим образом нарушал режим секретности… Хотя с другой стороны, в НЕРВ должны были предполагать, что нормальный пацан явно не сможет хранить такую огромную и соблазнительную тайну, и обязательно проболтается… Значит, в утечке нет ничего особо страшного? Хорошо бы…
— О тебе даже по новостям говорили, — гордо выпятив грудь, заявил Айда, как будто это его самого показали в телевизоре. — И запись боя крутили — особо эффектные сцены. Просто офигительно получилось! В НЕРВе определённо умеют грамотно пиарить — теперь все уверенны, что бой от начала и до конца шёл по плану ООН, и что Проект Е себя полностью оправдал, и так далее, и так далее…
«Братуха, а тебя там по телеку показывают!»
Дождался, блин. И так ли оно мне сейчас надо? Ещё того гляди сделают из меня образцово-показательного бойца ООН…
— А главное — всё это говорила Мисато! — в восхищении закатил глаза Судзухара, молитвенно складывая руки на груди. — Как же круто она выглядит в этой своей форме!..
— Надо будет посмотреть, — почесал я по своей извечной привычке затылок. — А что, мою физиономию тоже показывали?
— Только фотографию, и в паре фраз рассказали о тебе, — покачал головой Кенске. — Большую часть времени занимали кадры дерущегося с Ангелом Евангелиона.
— И как? — поинтересовался я. — Небось, на битву трансформеров было похоже?
— Трансформеры просто отдыхают! — авторитетно заявил Тодзи. — Но в реале это ещё круче смотрелось…
— В смысле? — нахмурился я. — В городе же эвакуация была — все должны были по бункерам сидеть?
Внезапно в моей голове словно бы что-то щёлкнуло.
Сериал — Кенске и Судзухара сбегают из убежища — смотрят на бой с Ангелом — Ева-01 падает рядом — Младший берёт их к себе в кабину…
— Вы чего, из бункера, что ли вылезли во время боя? — угрожающе спросил я.
Всё ещё не отошедшие от зрелища масштабной битвы, мои приятели не заметили моего тона.
— Ага! — с энтузиазмом подтвердил Кенске. — Сказали учителю, что нам нужно в туалет и по тихой слиняли. Мы как раз на обзорной площадке были там, где ты в гору врезался — метрах в ста левее…
— Ну, Айда бой на камеру снимал и всё время так орал, что аж охрип, — энергично кивнул Тодзи. — Жалко, что потом нервовцы кассету отобрали…
— Да вы что, охренели что ли?! — внезапно рявкнул я, отчего-то разозлившись
Судзухара и Кенске мгновенно заткнулись.
— Вы вообще в своём уме были, когда эту херню творили? — уже более спокойно продолжил я. — Неужели неясно было, что наверху идёт бой, где вам двоим явно не место? Снаряды и осколки — вещи тупорылые, убьют и не заметят! И я уже молчу про Ангела… Сто метров левее, говорите? А что если бы я просто врезался в эту гору на сто метров левее, а? Полторы тысячи тонн живой плоти и брони от вас даже мокрого места не оставили бы! Ладно, вы — идиоты, но о родных-то хоть можно было подумать или нет?
Что я чувствовал, отчитывая этих обалдуев? Злость и раздражение от того, что они действительно ещё просто мальчишки и у них нет никакого страха. Война — просто ещё одно увлекательное шоу, на которое стоит взглянуть любой ценой, ага… Наверное, когда-то и сам я был таким же, но с тех пор прошло немало времени…
Я повзрослел, пускай чуточку, но повзрослел. А Тодзи и Айде это ещё предстояло, и я бы очень не хотел, чтобы с ними что-то случилось. Да, я не мог бы назвать их такими друзьями, которым можно доверять все свои тайны или страхи, но других-то у меня и не было. Кто ещё? Рей и Мисато, пожалуй — их тоже можно с полным основанием назвать моими друзьями, а может быть даже и семьёй. И, как и всегда, никому я не мог открыться до конца. Как и всегда, никто не знал всего меня… Да и знал ли я сам себя до конца когда-нибудь?..
Но одно я знаю точно — так, как сделали Айда и Тодзи, делать нельзя. Риск без причины, безрассудство, дебилизм — слов много, смысл один и тот же. Они совершили явную глупость, сунувшись туда, где могли бы спокойно обойтись без них. Солдаты ООН пошли в бой, потому что это было их работой. Я пошёл в бой, потому что это тоже было моей работой — тяжёлой и сложной, но необходимой.
Судзухара и Кенске виновато понурились, действительно почуяв за собой вину — Тодзи покраснел, Айда снял очки и начал их нервно протирать краем рубашки.
— Оболтусы, ох, оболтусы… — проворчал я, покачав головой. — Ну, а если бы вы действительно погибли по моей вине? Я же себе этого никогда не простил бы…
— Блин!.. — с чувством произнёс Судзухара. Айда просто промолчал.
— И как вас ещё только сюда пропустили-то, а? — задал, в общем-то, риторический вопрос я, но на него совершенно неожиданно пришёл ответ.
— Я вообще-то к сестре приходил — она чуть дальше тебя по коридору лежит, а Кенске просто за компанию пошёл, — произнёс Тодзи. — А тут Мисато взад-вперёд ходила около твоей палаты, постоянно заглядывала в дверь… Ну, мы и спросили чё, кого, а тут ты оказывается лежишь… Мы же даже не знали, что тебя ранило… Извини.
— А осознали, за что извиняетесь? — начал выпытывать я.
— За то, что нарывались, — грустно вздохнул Айда.
— И что теперь нужно сказать?
— Больше так не будем, — снова вздохнул Кенске, ещё тяжелее прежнего.
— Вооо!.. — многозначительно поднял я палец.
— Блин, ты прямо как мой батя, — хмуро заметил Судзухара.
— Нотации читаю?
— Угу.
— Но ведь за дело же?
— Вот это-то и обидно…
— Братцы, вы только не подумайте, что я просто решил повыпендриваться, — пояснил на всякий случай. — Я же действительно за вас волнуюсь… Без обид, ладно?
— Да какие вопросы, Син… — махнул рукой Тодзи. — Нормально всё… Ну, мы это… Пойдём, наверное, да? А то я так к малой ещё и не зашёл…
— Идите, конечно.
— Давай, тогда. Пока, Син!
— Ага, и выздоравливай поскорее, Синдзи.
— Пока! Спасибо ребята!
Дверь за ними закрылась, и меня начали терзать сомнения — а не слишком ли я резко с ними? Нет, вообще-то они здорово подставились и могли пропасть ни за понюх табака… Но, может быть, их стоило отчитать как-то помягче?..
От самокопательских мыслей меня отвлекла подошедшая поближе и усевшаяся на стул Аянами.
Упс… А про неё я опять даже и забыл — уж больно незаметной она была на фоне шума, издаваемого парой моих камрадов.
— Рей, ты это… — нерешительно начал я. — Извини, что я тогда из школы, как ошпаренный убежал…
— Синдзи, я за тебя беспокоилась, — совершенно ошеломила меня своей фразой Рей. Всё тот же ровный и спокойный тон, но вот в её глазах промелькнуло что-то… Что-то, что я не смог понять до конца.
— Эээ… Что? — слегка в ступоре выдавил я. Это было, пожалуй, самое последнее, что я сейчас ожидал от неё услышать…
— Когда ты вступил в бой, я стала за тебя беспокоиться, — тихо повторила Первая. — Извини, я не знаю, те ли слова говорю — я ещё слишком мало понимаю во всём этом… Но, когда ты дрался с врагом, я почувствовала себя как-то… странно.
— Страх, — так же тихо сказал я. — Но не перед чем-то, а за кого-то. Ты боялась за меня.
— Наверное. Я не знаю точно, как это называется. А это нормально?
— Да, Рей, — медленно кивнул я. — Беспокоиться за тех, кто тебе важен — это нормально.
Последняя фраза сорвалась с языка совершенно непроизвольно.
— Ты… Ты мне важен? — слегка подняла брови Аянами.
— Я для тебя важен, ты для меня важна — мы же друзья, верно? Мы беспокоимся друг о друге, заботимся и помогаем друг другу.
— Да… Друзья… — эхом откликнулась Рей. — Я не… Я знаю, что такое дружба, но у меня… У меня никогда не было друзей. Почему я не жила как другие дети? Это же ведь так… интересно!
Неожиданный всплеск эмоций Первой вызвал у меня улыбку, хотя в глубине меня сердце, словно бы сжалось в ком.
Вот передо мной сидит ещё совсем ребёнок, у которого никогда не было детства. И никогда уже не будет — теперь мы все на войне, а на ней взрослеют слишком быстро. Никогда не желайте стать взрослыми — это всё равно рано или поздно случится, но самое счастливое время уже будет потеряно навсегда. Детство — этап, когда не нужно думать о будущем, когда за тебя всегда примут нужное решение, присмотрят и помогут…
Я бы хотел вернуться туда. Где нет забот, а все тревоги надуманы и ничтожны…
Но я не могу этого сделать, а Рей просто некуда возвращаться.
— Ты мой первый друг, — всё так же тихо произнесла Рей. — И единственный.
— А как же командующий Икари? — брякнул я, но тут же пожалел, памятуя о прошлой реакции Первой.
— Это другое, — покачала головой Рей. — Командующий единственный, кто всегда был рядом со мной, кто заботился обо мне. Но он мой командир. И он никогда… не пытался стать настолько ближе. Я всегда знала, что между нами есть дистанция.
Слова Аянами откровенно поражали — никогда доселе она не была со мной столь откровенна. Видимо, она действительно ОЧЕНЬ сильно переволновалась, когда я вступил в сражение с Самсиилом…
— А между нами нет?
— Нет, — покачала головой Первая. — Я этого не чувствую. Другие люди всегда сторонились меня, а ты нет. Почему другие так ко мне относятся? Что во мне не так? Я чем-то отличаюсь от них?
— Конечно же, ты отличаешься от них! — с жаром воскликнул я. — Мы все разные, и в этом наша сила — на свете не бывает двух одинаковых людей. Главное — понять, что же нас отличает от других и плохо ли это или хорошо. Понимание этого, даёт нам шанс лучше понять себя…
Твою мать, куда меня несёт!.. Мне что, лишний шприц не в то место вогнали, и именно от этого я так брежу? Хм, а ведь такое ощущение, что я это всё уже где-то слышал, а не сам, на ходу придумал…
— Наверное, ты прав, — задумчиво уронила Аянами. — Но всё-таки, почему другие сторонятся меня?
— Возможно, они просто боятся тебя… — осторожно предположил я.
— А почему они меня боятся? Разве я внушаю людям страх? Не понимаю.
— Страх может возникнуть и из простого непонимания чего-нибудь… Просто ты слишком сильно отличаешься от других, они тебя просто не понимают, и именно от этого возникает непонимание, страх и отчуждение…
— А ты? — в упор спросила Первая.
— А что я?
— Ты меня не боишься? Ты можешь меня понять?
— Вряд ли, — усмехнулся я. — Я и себя-то порой не понимаю… Но мы с тобой похожи, Рей, поэтому нам и легче найти общий язык. Меня тоже никто не может до конца понять и сторонились бы, если бы я не пытался это преодолеть… Да…. Другой вопрос — как хорошо это у меня получается? Хм… Ну да ладно…
— Когда сегодня… — несколько нерешительно заговорила Аянами. — Когда сегодня ты вступил в бой с Ангелом, мне внезапно захотелось оказаться в своей Еве рядом с тобой… Помочь, прикрыть — как ты говорил, стать напарником. Я попросила капитана Кацураги послать меня в бой, но она мне отказала…
— И правильно сделала, — я дотронулся до здоровой руки Рей и легонько сжал её тонкие и прохладные пальцы в ладони. — Тебе ещё рано в бой, вот выздоровеешь окончательно — тогда да…
— Я буду твоим напарником в следующем сражении? — спросила Аянами, пристально глядя мне в глаза.
— Непременно, — через силу улыбнулся я, не отводя взгляда.
Красноватые глаза Первой отчего-то напомнили мне маркер системы прицеливания Евы — треугольник и трёхлучевая звезда. Вот они совмещаются, наведение, прицел, Огонь!..
Перед глазами встала сцена нашего следующего с Аянами боя — в моих руках позитронная винтовка, по мне стреляет Рамиил, Рей с щитом прикрывает меня. Щит в руках Прототипа медленно плавится, а затем начинает таять, словно воск, и броня Евы-00…
Я моргнул, прогоняя прочь наваждение. Вокруг меня вновь была больничная палата, а не контактная капсула Юнита-01, а в руках не джойстики управления, а… Хм, рука Рей?
Отчётливо почувствовав, что слегка порозовел, я убрал, а скорее даже одернул свою руку от руки Аянами. Уж больно неоднозначно выглядела ситуация для стороннего наблюдателя — сидят двое, смотрят друг на друга, держатся за руки…
— Ну, всё, Рей, — ласково сказал я. — Иди, отдохни, а то наверняка же всё время на ногах была… Да и я заодно отдохну, чтобы в норму побыстрее придти…
Мне отчего-то стало немного неловко находиться рядом с Первой — наверное, всему виной были её неожиданные откровения… Мне требовалось время, чтобы всё это обдумать и осмыслить в одиночестве.
— Пока, Рей, — мягко улыбнулся я. — Иди, мы с тобой скоро увидимся.
— Как скажешь, Синдзи.
Рей поднялась со стула и пошла к выходу, но у самой двери она на короткий миг обернулась, и…
— Пока, Синдзи.
И вышла из моей палаты.
А я остался гадать, привиделось ли мне, или я действительно увидел первую улыбку Аянами. Лёгкую, ещё совсем несмелую, но оттого не менее настоящую и искреннюю…
Кто ты, Аянами Рей?
Всё ещё ребёнок? Или уже солдат на этой проклятой войне?
Солдат, от которого может зависеть исход сражения, где ставка — миллионы жизней. Ребёнок, который вынужден играть во взрослые игры, где ставка не победа-проигрыш, а жизнь-смерть. А за что может быть готов умирать тринадцатилетний подросток? За свою уютную и спокойную жизнь, за своих родных и друзей, быть может, за свою детскую и наивную любовь — умирать, пока ещё не знаешь, что такое смерть по-настоящему.
Я знаю и понимаю, за что сражаюсь.
Это я сам, это мои друзья, Рей, Мисато, солдаты, сражающиеся бок о бок со мной, просто жители Токио-3, а может быть и всего мира. Я старше и боюсь смерти сильнее, но зато могу придумать себе знамя, символ, идеал, за который буду готов умереть. И если понадобится, то умру.
За что я дерусь сейчас? За возможность изменить будущее этого мира, за возможность спасти других…
Этот мир чужой для меня, но по-настоящему жить я начал только оказавшись в нём. Парадокс, не правда ли? Выдуманный кем-то мир оказался ближе реального. Хотя, парадокс ли? Может быть, это тоже была просто попытка сбежать от реальности в иной, выдуманный мир, где можно наконец-то ощутить себя героем…
Евангелионы, Ангелы, НЕРВ, ЗИЭЛЕ, Комплементация…
Это вершина пирамиды. А кто же стоит в основании? Люди, конечно же, люди, самые обычные люди… И теперь я сражаюсь ради них? Да, пожалуй. Ведь так всегда было и всегда будет — кто-то должен стать выкупом за многих других.
Я знаю, за что сражаюсь. Быть может, до конца не могу это выразить, но знаю. У меня есть за что сражаться.
А вот за что сражается Рей? Что стоит за её безликими «есть» и «так точно»? У неё ничего нет, её ничего не держит в этом мире — ни семьи, ни друзей, ничего… Корабль, сорвавшийся с якоря, и уносящийся в штормовое море.
Аянами не нужно вправлять мозги, ей не нужна помощь психиатра — ей нужны якоря. То, что держало бы её в этом мире, ради чего она смогла бы здесь жить, а не просто существовать без цели и желания. Чтобы она не захотела когда-нибудь провести Третий Удар. Чтобы человек в ней победил Ангела…
В чьей это власти? Я не знаю. Мой отец может приказать ей умереть, но не сможет приказать жить. Да и не решаются эти дела с помощью власти. Чтобы удержать Рей в этом мире, я плету тонкие нити из самого себя, отдавая частички себя. Словно терпеливый паук, плетущий сеть, где нити — это часть меня.
Но сдержу ли я Рей в своей сети? Не знаю. Возможно, что нет, но я просто обязан попробовать. Пускай уж лучше я буду сожалеть о том, что сделал, чем о том, что не сделал…
Пускай, Аянами, у тебя будет, за что жить и за что умирать. Именно в этом наше отличие от бездушных механизмов…
Если так нужно, я стану твоим проводником в этом чужом для меня мире. Ты уже сделала свой первый шаг на этом пути, ты уже на пороге целой вселенной…
Добро пожаловать в настоящую жизнь, Аянами Рей.
* * *
Устало опрокинулся на кровать, заложив руки под голову, и уже было собрался действительно отдохнуть, как в дверь моей палаты опять постучались.
— Да что же это за день открытых дверей-то сегодня?.. — во мне проснулось уже даже какое-то возмущение. — Да! Войдите!
А вот этих людей я не то что меньше всего думал здесь увидеть… Вообще о таком варианте даже и не думал.
В палату вошли трое мужчин в форме российской армии под белыми больничными халатами. Двое совсем ещё молодых парней, одним из которых к моему полному изумлению оказался тот самый старлей (Артём, что ли?..), чьи бойцы первыми прибыли к месту приземления контактной капсулы. В руках он держал какой-то объёмистый бумажный пакет. Второй — крупный круглолицый парень со спокойным взглядом мутно-голубых глаз. А посредине стоял невысокий плотный военный лет сорока, с цепким и пристальным взглядом.
— И это тот самый Пилот? Выглядит как сущий пацан! — скептически заметил он вполголоса.
— Пацан, не пацан, а нашим он, товарищ генерал, задницу прикрыл, — в тон ему заметил Артём, снимая с головы фуражку. — И ещё. Он по-русски нормально понимает… Привет!
Ого! Целого генерала ко мне принесло!..
— Здравствуйте, — акцент в моей речи получался уже даже без особого на то моего желания. — Говорю по-русски, но не хоросо. Учир по песням.
— Ну, хоть переводчика не зря тогда тащили, — в свою очередь и генерал снял свою фуражку, утирая пот со лба. — Фуу… Нет, ну что за жара у них тут?.. Ладно, давай, сержант, переводи ему.
Дальше мы уже общались через переводчика на японском. Я старательно делал вид, что хоть и что-то понимаю, но явно не всё — относилось это в большей степени к тем репликам, после которых генерал говорил «Это переводить не надо».
— Младший лейтенант Икари, от лица командования русским контингентом войск ООН в Токио-3, мне поручено объявить вам благодарность за спасение наших бойцов, хотя вы и не обязаны были этого делать.
Это он про вертолёты, что ли?
— Товарищ генерал, это был мой долг союзника…
— Ты смотри-ка, знает, как обращаться… Так это что, у него звание младлея не для проформы?..
— Не знаю, товарищ генерал.
—…И если бы не ваши вертолёты, я бы не смог победить Ангела так быстро. Они отвлекли Самсиила на себя, а я в это время нанёс ему удар с тыла. Считаю это нашей общей победой, и впредь надеюсь на подобную поддержку в бою.
— Мощно задвигает… Ему лет-то хоть сколько?
— Не знаю, товарищ генерал, в новостях про это вроде бы не говорили.
— Вроде бы…На восемнадцать он точно не тянет, но выражается хорошо. А у меня половина офицеров только матом и умеет говорить — поучились бы…
— Товарищ генерал, можно вопрос? А… как вы узнали, что у меня был приказ на отступление, и что я не должен был вмешиваться?
— Умеет он вопросы задавать, Артём…
— Правду скажете? Думаете, поймёт?
— Вроде не дурак — должен понять…
— Да вот узнали, — тяжело взглянул на меня генерал. — НЕРВ приказал нам любой ценой прикрыть твоё отступление, парень. Так что, наши лётчики шли на верную смерть. А ты их спас. Спасибо тебе. И не только от командования, а лично от меня.
— Извините… — тихо произнёс я. — Я не знал…
— И правильно, младший лейтенант. Меньше знаешь — крепче спишь. Мы тут все, считай, что на подхвате у тебя, и если бы не этот самый твой Евангелион, полегли бы, как пить дать…
— Ещё раз извините, а почему в бой послали именно вас — русских? Здесь же вроде бы много разных подразделений находится…
— Млять, да потому что мы теперь в каждой бочке — затычка…
— Товарищ генерал, говорю же — он по-русски неплохо понимает…
— Лейтенант Икари, — скупо усмехнулся генерал. — Русский контингент конкретно в Японии, да и в армии ООН вообще, сейчас один из самый крупных. У нас же метрополия под боком — силы перебросить несложно, не то, что кому-то из европейцев или тем же пендосам… Что ж, младший лейтенант Икари… Был рад знакомству, выздоравливайте.
Генерал вместе с переводчиком вышли за дверь, а Артём ещё ненадолго задержался, подошёл ко мне, поставил на тумбочку бумажный пакет.
— Спасибо тебе, старина. У меня на одной из вертушек, что в бой послали, друг хороший был.
— Не стоит брагодарности, — тщательно выговаривая слова, ответил я.
— Не, я добро помню. Вот, мы тут с ребятами тебе, как принято, фруктов купили — яблоки там, мандарины… И вот ещё что…
Артём засунул руку за пазуху и достал оттуда большой нож в чёрном кожаном чехле.
— Видел у тебя на поясе нож, так что вот, держи, — солдат протянул мне его. — Это уже лично от меня — подарок. Хороший — дамасская сталь, златоустовский, мне его отец на совершеннолетие дарил.
— Я не могу принять такой подарок, — покачал я головой. — Это сришком…
— Возражения не принимаются, — категорическим тоном заявил Артём и буквально всучил мне нож. — Сказал — подарок, значит — подарок.
Я попытался было взбрыкнуться, но куда там!..
— Не примешь — обижусь. Знаю, знаю — ножи, как и часы дарить нельзя, но ещё как-нибудь обязательно встретимся и рассчитаемся, — подмигнул мне солдат. — Давай, боец, выздоравливай — свидимся ещё.
— До свиданья, — уже чисто машинально произнёс я вслед уходящему солдату, задумчиво почёсывая затылок и крутя в руках неожиданный подарок.
Чёрт возьми, вот это я понимаю рояль в кустах, вот это совпадение… Контакт в контингенте войск ООН в Токио-3, да ещё и из числа моих соотечественников (слово бывшие не буду употреблять из принципа)! Блин, а за это ведь стоило рискнуть, ведь если я смогу со временем оказать хоть какое-то влияние на них — это будет просто шикарно! Так-так-так… Нужно обязательно подумать, как бы невзначай встретиться с этим самым Артёмом и пообщаться поближе…
Внезапно заурчавший желудок высказал мне, что он бы сейчас с удовольствием пообщался с едой, а не с какими-то там русскими солдатами.
Я немедленно полез в пакет, принесённый мне солдатами, и достал оттуда большое зелёное яблоко. С аппетитом захрустев им (не пропадать же добру!), я достал подаренный мне нож из чехла и рассмотрел его поближе. Кажется, действительно отличная вещь — на клинке узор, да и исполнение просто отличное… Лезвие почти прямое, длинное, толстое, а главное — есть гарда. Сразу видно, что это оружие, а не кухонный инвентарь! Рукоять изогнутая, деревянная, очень удобно лежит в ладони…
Я взвесил нож в руке и пару раз на пробу махнул им.
Да, и правда просто отличный клинок… Получше будет моего простенького охотничьего ножика… Ну, спасибо тебе, Артём — знал, чем меня пронять можно!..
* * *
—…Евангелион — это оружие нового поколения, призванное защищать, а не разрушать… — вдохновенно вещала Мисато из-за невысокого стола, уставленного разнокалиберными микрофонами.
И чего она форму так не любит носить? По-моему, она ей очень даже идёт, и чёрно-золотое командира ни капельки не старит…
— А как вы прокомментируете то, что в ходе сегодняшнего боя было разрушено большое количество зданий и сооружений, а предполагаемая сумма ремонтно-восстановительных работ превышает несколько десятков миллионов гео? — выкрикнул какой-то репортёр с места.
— Во-первых, эта сумма не превышает норм, заложенных в бюджет ООН. А во-вторых, хочу напомнить, чем закончилось бы это нападение, если бы не проект Е — у нас нет гарантий, что даже применение ядерного оружия смогло бы остановить Ангела.
Упоминание про то, что даже зловещая атомная дубина, находящаяся теперь под полным контролем ООН, вряд ли могла бы здесь помочь, заткнуло даже самых непримиримых противников НЕРВ. После бойни в начале века, любого ядерного оружия здесь боялись, как черт ладана — всё ещё местами очень грязный в радиоактивном плане восток Евразии мало кого мог сагитировать за применение «последнего довода человечества»…
— Насколько велики потери?
— Среди гражданского населения есть только раненные, пострадавшие при вспыхнувшей панике в бункере номер сорок три. Убитых нет.
— А войска ООН?
— Командование экспедиционного корпуса Российской Федерации засекретило эти данные.
— Что вы можете сказать относительно циркулирующих слухов, касательно личности Пилота Евангелиона?
Таааак… Начинается…
Щёлк!
…Туша Самсиила, надёжно приколотая к земле лезвием квантового меча, всё ещё торчащего из спины твари. Похоже, что картинка идёт с вертолёта, не иначе… Так, а мою Еву, я смотрю, уже убрали…
—…настоящий момент ведутся разборы завалов и ликвидация последствий сражения. В город прибыли дополнительные отряды спасателей, к работам привлечены солдаты международного контингента ООН, расквартированного вблизи Токио-3…
Нет, ну тут ничего интересного дальше не будет — они уже битый час показывают одно и то же…
Щёлк!
…Раз — по Ангелу бьют ракеты и снаряды, вокруг золотистой плёнки вспыхивают десятки взрывов. Огромная жучиная туша скользит в полусотне метров над землёй, постепенно приближаясь к границе Токио-3…
Два — Юнит-01 палит прямо по вставшему на дыбы Самсиилу. Вид сбоку…
Три — лучевое оружие Ангела в действии. Повреждённые и разрушенные здания, дыры в асфальте…
Четыре — боевые хлысты разрубают на части какой-то небоскрёб…
Пять — мой прыжок на Самсиила. Должен признать, смотрится действительно круто — сдвоенный удар ногами, мечом сносим добрую треть головогруди, кистевыми клинками вражине в спину…
Шесть — мой Евангелион, весь в пыли и с кровью на боку, с размаха протыкает мечом тушу Ангела насквозь…
А затем на экране появился сосредоточенный диктор, в неплохом тёмно-синем костюме.
Я подпёр кулаком правой руки подбородок и уставился в висящий на стене приёмного покоя лазарета НЕРВ огромный плазменный телевизор. Этот ролик про Еву (и наверняка про себя за компанию) я ещё не видел — пойдёт ко мне в коллекцию…
—…И вновь к главному событию дня, — диктор отложил какие-то бумаги в сторону. — Новая атака Ангела, которому было присвоено кодовое обозначение Самсиил, успешно отражена. Ключевую роль в этом сыграл Евангелион — самое совершенное оружие человечества, созданное под эгидой и контролем ООН…
Фотографии моей Евы в фас и профиль.
—…Только Евангелион способен на равных сражаться с Ангелами, генерируя так называемое АТ-поле, способное защитить даже от ядерного оружия. В настоящий момент боевые комплексы проекта Е — единственное, что может противопоставить инопланетному вторжению человечество. Только уникальная способность Евангелионов генерировать собственное АТ-поле позволяет преодолеть защиту Ангелов, которая не поддаётся никаким видам обычного оружия…
Вот это ты, старина, по сути сказал — никто, кроме нас. Точнее, пока что только я. Неплохое занятие для тринадцатилетнего пацана — фактически в одиночку пытаться спасти стольких людей… Да и для двадцатидвухлетнего тоже неплохо будет. А с другой стороны — что делать-то? Другого-то выхода и оружия — нет…
—…Это не робот, как можно подумать на первый взгляд, а пилотируемая боевая машина. По некоторым причинам, управлять Евангелионом способны подростки, не старше четырнадцати лет…
А это потому, приятель, что все Пилоты Ев родились уже после Второго Удара и получили способности к пилотированию из-за каких-то мутаций, вызванный тем, что в атмосферу были подняты частицы урана из месторождений в Антарктиде…
—…Один из таких подростков — Икари Синдзи, несмотря на свой юный возраст уже получивший звание младшего лейтенанта армии ООН. Это связано с тем, что его боевая подготовка была начата в самом раннем детстве, а подтверждением этой подготовки служит сегодняшний бой. Давайте послушаем приглашённого нами эксперта, полковника японской армии…
Я в восхищении хлопнул по коленям. Ай, молодцы, наши конторщики! Врут направо и налево, даже не краснея! Ну как же, как же — идеальный боец, с детства готовящийся к войне… Охренеть! Узнал сегодня о себе много нового!..
И очень устал уже ничего не делать.
Я откинулся на мягкую и широкую спинку дивана, задумчиво взъерошив себе волосы. Как оказалось, самым хорошим отдыхом для меня оказались несколько часов сна куда я как-то незаметно провалился после визита моих посетителей. Потом меня разбудили, покормили, сделали пару уколов, и я опять уснул — растительная жизнь, однако… Странно, раны-то у меня вроде бы не такие уж и серьёзные, и чего это я сначала после боя отключился аки нервная институтка (хм, институт НЕРВ… не так уж я и далёк от истины, пожалуй…), а потом дрыхну без задних ног. Ладно, это не моего ума дело — пускай над этим доктора головы ломают, а я уж как-нибудь обойдусь и без долгих и нудных объяснений. А вообще, стресс просто, наверное — если бы меня сильно покорябало, я так в отключке до сих пор и лежал. А ведь и пока меня сюда везли, я пару раз, кажется приходил в сознание, хотя и помню это всё довольно смутно — вколол себе дозу обезболивающего, понимаешь ли…
Бросив взгляд на циферблат наручных часов, я с тоской подумал, что до намеченного времени, когда меня обещали забрать из лазарета, ещё целых полтора часа. А значит — нужно эти самые полтора часа ещё как-то тупить и ждать… А я уже и мундир одел, который мне вместе со всеми личными вещами вернули, и ботинки, и часы — только личное оружие мне почему-то не привезли. Ладно, разберёмся…
Хм, а вообще интересно, с чего бы это меня вызывают к самому командующему? Наверное, это как-то связанно с сегодняшним боем…
* * *
Просторный восьмиугольный зал, погружённый в полумрак. Всё освещение сводилось к восьми вертикально установленным аргоновыми лампам, светящим бледным синеватым светом. Тёмный, пожалуй, даже чёрный пол, стены и потолок, как будто бы сделанные из какого-то камня. И практически полное отсутствие мебели, кроме небольшого металлического стула в центре комнаты и длинного высокого стола в дальнем от меня конца зала.
— Младший лейтенант Икари, вы знаете, какие пункты обвинения вам вменяются? — непривычно холодный и чужой голос Мисато.
За столом сидят трое.
В центре — мой отец, принявший свою извечную позу, сплёв пальцы на уровне носа и опёршись руками на столешницу. Китель как всегда расстёгнут, выражения глаз не видно за красноватыми стёклами очков.
По правую руку сидит его заместитель — Козо Фуюцки.
Первый раз его, кстати, вижу живьём — высокий, худой и седовласый, чисто навскидку лет шестьдесяти. Мундир обычный, высшего комсостава — чёрно-золотой, с большими сине-золотыми треугольниками на рукавах и под воротником, слегка расстегнут. Лицо всё же скорее японское, чем европейское, но явно видна примесь чужой крови. Глубокие залысины на лбу, волосы зачёсаны назад, лицо спокойное и даже несколько добродушное — похож больше на какого-нибудь профессора, чем на военного…
А ведь, в принципе, так оно и есть — он же был преподавателем и научным руководителем моих родителей, потом принимал участие в исследованиях Первого Ангела, найденного в Антарктиде, работал над проектом Е… В настоящий же момент, Фуюцки — второй человек во всём НЕРВ и единственный человек, посвящённый в планы Гендо, хотя бы в общих чертах. И одновременно — абсолютно неизвестный и непонятный для меня персонаж. Я сейчас скорее уж поведение Гендо могу просчитать…
По левую руку от бати сидела Кацураги.
Но это была не та Кацураги, к которой я уже привык — лихую, весёлую и добродушную раздолбайку-Мисато сейчас следовало забыть начисто, ради собственного же блага. Передо мной сейчас сидел ни много, ни мало, а начальник оперативного отдела НЕРВ и третье лицо в иерархии Конторы. Человек, чьё звание никого не должно было смущать — у капитана Кацураги имелось власти не меньше, а то и побольше, чем у какого-нибудь армейского генерала. Именно под её непосредственным командованием и находилось самое мощное оружие на планете — боевые комплексы проекта Е, сиречь Евангелионы.
И именно прямой приказ капитана Кацураги я и нарушил. Наверняка об этом сейчас и пойдёт речь…
— Никак нет, мэм, — с каменным выражением лица произнёс я, хотя внутри меня всё и похолодело. Обстановка, тон и вид Мисато, присутствие отца и ещё незнакомого мне Фуюцки, неудобный высокий стул без спинки, на котором я сидел — всё это действовало на меня крайне подавляюще. Я начал не на шутку волноваться — появилась лёгкая дрожь во всём теле, вспотели ладони, а губы наоборот пересохли…