Немного помолчали, вновь вернувшись к рассматриванию рефрижератора «Арктик Санрайз», на котором предположительно размещался Скульптор…
— Может, «Рэд» или полицию позвать на помощь? — без особого энтузиазма предложил Датч.
— Фигушки. Это наша корова, и мы её доим.
— Мы с тобой реально какие-то психи, — вздохнул здоровяк.
45
— Большой Брат наблюдает за вами, — пробормотал Дин, откидываясь на стуле и протягивая руку к стоящей рядом кружке с кофе. — Готово.
На огромной плазменной панели, висящей на стене в комнате нашего ботаника, шла прямая трансляция с двух камер, установленных в Лас-Ночес. В прицеле их объективов разумеется был рефрижератор Скульптора.
— Со спутника, что ли, снимают? — поинтересовался Мао.
— Ага, как же, — я потёр ушибленный бок. — Вот этими вот ручками сегодня с утреца лично развесил камеры по портовым кранам вокруг этой лоханки.
— Ты ж вроде водятел, а не горнострелок?
— А за водятла в хлебогрызку? Я, между прочим, почти лётчик…
— Тогда вот он — почти Джеймс Бонд, — китаец указал пальцем на Роджера. — Почти — не считается.
— Однако, забраться на портовый кран — действительно то ещё занятие, — заметил Датч.
— Я после армии какое-то время промышленным альпинистом вкалывал, — объяснил я. — Плюс в «академии» мы тросами пользовались вовсю — и с вертолётов десантировались, и здания штурмовали…
— Хорошие камеры, кстати, — подал голос Дин. — Разрешение приличное и сигнал чёткий посылают…
— Наверняка недешёвые, — вздохнул Мао.
— Это ты ещё не в курсе про камеру ночного видения, которая включится только после захода солнца, — хмыкнул Датч.
— Разорение. Сплошное разорение.
— А я ведь предлагал вместо камер просто посадить тебя туда, — хмыкнул я.
— А чего это меня-то сразу?
— Ну, так ты же меньше всех. Ты — меньше, тебя труднее заметить… Дали бы тебе десяток «сникерсов» и рацию с запасными батарейками…
— Мечтай больше.
— Тихо, — возвысил голос здоровяк. — Вайс, смотри — это он?
Я прищурился, вглядываясь в картинку с одной из камер.
Длинный светлый плащ, широкополая светлая шляпа, пейнтбольная маска на морде лица, габариты трёхстворчатого шкафа, светлые волосы до плеч. Стоит на верхней палубе.
— Он, урод, — цыкнул я. — И как только жив остался-то? После двух пуль в спину, даже если на нём был кевлар, он был ещё месяц валялся в больничке…
— Да говорю тебе — промахнулся ты тогда.
— Чушь.
— То есть это — Скульптор, — уточнил Дин.
— Вроде бы, — кивнул Датч.
— О\'кей, господа наёмники. А это тогда кто?
На палубу выбрался ещё один… Скульптор? Те же габариты и рост, точно та же одежда. Разве что доходящие до плеч волосы были не светлыми, а тёмными.
— Так, — я несколько рассеяно похлопал по карманам брюк в поисках пачки «мальборо». Остановился только поняв, что уже успел достать сигарету, заложить её за ухо и напрочь забыть о ней. — Так.
— Получается, что у нас теперь двое Скульпторов, — произнёс Датч.
— Получается, что два.
— И оба маньяки.
— Оба.
— Два по полмиллиона — это уже миллион, — быстро посчитал Мао.
— Обожди, мой алчный товарищ, — я задумчиво пожевал фильтр сигареты. — Наверняка это не сам Скульптор, а его подручные.
— Не избавляться от трупов самому, а поручить это помощникам, — кивнул Датч. — Разумно, но крайне неожиданно. Всё-таки что-то вроде секты или кучки сатанистов?
— Неправильно это всё… Как-то это всё неправильно…
Я взъерошил короткий ёжик волос.
— Ладно, чёрт с ними, с этими размножающимися маньяками. Считаю, что корабль всё равно надо брать на абордаж.
— Если честно, то я бы ему пустил торпеду под мидель, но не подходил близко, — неожиданно заявил здоровяк. — Есть у меня почему-то такое чувство, что не надо туда ходить.
— Предчувствия — вещь небесполезная, — кивнул я. — Только…
— Что — только?
Только я ведь не могу сказать, что мне до сих пор не даёт покоя тот неживой взгляд найденной Святыми девчонки. Даже Датчу не могу сказать — он же не поймёт.
Как он может что-то в этом понять, если даже я сам себя в этом не до конца понимаю? Понимания нет — есть только знание, что не хочу я больше такого видеть. Бой — это не то, в бою я и сам кому угодно и глаз выбью, и руку оторву… Но в бою.
Одиночка Скульптор или нет, сатанисты там, язычники или просто психи — плевать мне. Торпеда под мидель? Слишком просто, Михаил Карлович.
Это… это надо прочувствовать. Каждой пулей и ударом ножа. Не какое-то там абстрактное торжество справедливости или воплощение воздаяния за грехи…
Это всё равно, что кривой гвоздь. Он кривой и оттого неправильный. Но каждый твой удар делает вещь правильнее. Каждый твой удар делает мир правильнее. Ощущение исчезновения неправильности — вот оно. Ощущение собственной важности — вот оно.
Ты ведь не просто так живёшь, верно? Особенно, если живёшь после чего-то, после чего жить уже не должен. Особенно, если у тебя нет причин жить. Страх перед смертью? Ерунда.
Да, всё живое боится смерти, но только лишь живое. А если ты уже мёртв, то бояться тебе нечего. Ты уже не живёшь, а значит тебя не могут убить. Значит, ты не можешь умереть.
Это просто всего лишь ещё одна отметка, ещё одна черта. Просто однажды ты понимаешь, что есть вещи и похуже смерти, что есть вещи и пострашнее.
Это всё нельзя объяснить.
Пока ты не прошёл через подобное, это будет лишь просто словами. Набором букв, набором звуков. Когда придёт понимание? Когда набор слов станет набором воспоминаний.
Эти воспоминания не дают мне жить как когда-то, но заставляют всё ещё жить. Жить, не просто заделавшись дешёвым праведником, снимая котят с деревьев или переводя старушек через дорогу. Не получится из меня уже праведника. Раскаяться можно и на кресте, но от креста не уйдёшь.
Поэтому вот оно — для чего я всё ещё есть. Найти и уничтожить. Разрушить и очистить.
Город грехов? Лучше берегись, город грехов, лучше берегись, Тортуга. Иначе однажды я могу стать твоим палачом…
Я не знаю, зачем мы пойдём на штурм этого корабля. Когда знания кончаются — остаётся только вера. И я верю, что мы должны брать на абордаж «Арктик Санрайз». Возможно, это действительно логово секты во главе со Скульптором. Возможно, это что-то иное. Возможно, мы вообще ошибаемся.
Но всё равно там должны быть ответы или пусть даже одни лишь вопросы, которые будут для нас важны.
Откуда я знаю это? А я и не знаю. Я как пёс, бегущий за машиной — я не знаю, зачем я бегу за ней и что буду делать, если догоню. Но бежать для меня совершенно необходимо. Я как акула — дышу лишь пока двигаюсь, пока плыву.
Это всё нелогично. Неразумно. Но зато я верю, что это правильно. И это — важнее всего.
— …Что — только? — спросил Датч.
— У меня тоже предчувствие, — ответил я. — Предчувствие, что мы всё делаем правильно.
46
— …Плюс, минус… — Мао бормотал себе под нос, возясь с проводками. — Замыкааание… Ну-ка, проверь-ка теперь, Вайс.
Нажал на правую педаль, на левую, подвигал рычагом вверх-вниз.
Спаренная двадцатритрёхмиллиметровая пушка ЗУ-23-2, установленная в носу вместо старого «эрликона», повиновалась всем моим командам.
— Порядок! — крикнул я.
Кроме покупки здания под штаб-квартиру львиную долю заработанного сожрал ремонт и модернизация «Фрейи». Тратиться на это было всё-таки жалко, не тратиться — глупо и самоубийственно. Особенно я ратовал за качественное усиление вооружения нашего катера — ещё одного столкновения, как в случае с ЕХ, когда нам категорически не хватало огневой мощи, меня абсолютно не устраивало.
Сменили старое орудие главного калибра на подержанную, но находящуюся в хорошем состоянии зенитную спарку. Усилили зенитное вооружение. Прикупили некоторое количество кевлара для защиты жизненно важных мест «Фрейи». На ракетные установки, правда, так и не расщедрились — больно дороговато выходило. За какой-то вшивый «стингер» не первой свежести сто пятьдесят тысяч талеров просили! Жулики. Но выбор-то невелик — кроме «стингеров» предлагали ещё жутко древние «ред аи» с вероятностью срабатывания пятьдесят на пятьдесят (либо сработает, либо нет), старые английские ПЗРК с ручной системой наведения. А, ну ещё — китайские копии «игл» и «стрел» пакистанской сборки, которые были единственно эффективны лишь в виде дубин.
С противотанковыми ракетами — тоже беда. Мы же не армия, на правительство не работаем, а оружие — особенно высокотехнологичное, стоит ой как дорого. Так что на новенькие «джевелины» и «корнеты» мы дружно облизнулись, а мимо наиболее многочисленных китайских фантазий прошли, не задерживаясь — доверия к ним ни у кого не было. Было бы неплохо найти «тоу», но их сейчас на чёрном рынке было крайне мало — старые ракеты были в цене, а производство новых Федерация разворачивала с большим скрипом. Большая часть конфедератов вообще подобным не озадачивалась, покупая либо русское, либо китайское оружие для самых бедных — европейцы с их высококачественными, но жутко дорогими образцами находились в затяжном пролёте.
Так что пришлось обходиться более экономичными вариантами…
Том, с нацепленной на лицо маской сварщика и колдующий сварочным аппаратом на ограждением ходовой рубки, как раз сейчас работал над воплощением в жизнь этого экономичного варианта.
Ещё катер пришлось немного изменить в сторону большей автономности и меньшей грузоподъёмности — большие трюмы для контрабанды нам теперь были ни к чему, а освободившиеся объёмы были переданы под хранение запасов топлива и продовольствия.
Работы производили исключительно собственными силами, причём я уже в который раз поражался категорическому несоответствию заявленных должностей членов экипажа их реальным навыкам. Штатный механик Мао, например, возился исключительно с проводкой и электроникой, а штатный дизелист и радиотехник Гиббенс наоборот — только с различного рода механикой. Наверное, во всём это был какой-то смысл… Но, увы, он от меня ускользал.
Моя малопонятная должность штатного стрелка также предполагала малопонятные обязанности, касающиеся в первую очередь того, чтобы основное корабельное вооружение было исправно.
Очень логично, да.
Ладно с крупнокалиберными «браунингами» я за время службы в «академии» не раз сталкивался… Но «эрликон»! Русская «зушка»! Ребят, я ведь вообще-то не артиллерист…
Специалист широкого профиля? Ну-ну…
— Мао, — я начал возиться с затворами автоматических пушек. — А ты давно Датча знаешь?
— Лет семь где-то.
— А ты, Том?
— Для тебя я — Гиббенс! — донеслось сдавленный рык сквозь маску и треск электросварки.
— Да столько же, — за него ответил китаец. — Мы все вместе начинали.
— А где?
— А тебе зачем?
— Ну, — я почесал затылок. — Интересно просто…
— Интересно ему… — протянул Мао. — Да мы все вместе когда-то на одном корабле ходили — ещё до «Фрейи». Обычный торговец, здесь — на Карибах. Какой-то компании… То ли голландской, то ли датской… Не помню уже. Но однажды наша компания благополучно загнулась, и мы застряли в Сьерра-Крус, что на Валверде… Месяца три там сидели. Денег не было, перебивались всякими подработками, выбраться не получалось… Но тут как раз у них там случился дежурный путч.
— Слиняли?
— Пришлось линять. Кто-то из местных летунов умудрился налёт на порт совершить. Пёс его знает зачем, но в наш сухогруз попало две ракеты, и он начал тонуть. Тут ещё какие-то местные разборки в городе начались, так что под шумок команда нашего корабля начала разбегаться… Датч старпомом был — пытался кое-как нас сорганизовать, чтобы не передохли.
— Раз ты не передох, то, видать, сорганизовал.
— Угу. У нас на тридцать человек был один пистолет, четыре ракетницы и ломы с топорами, и с этим вот мы умудрились до стоянки местного флота дойти и захватить вот этот вот катер.
— «Фрейю»? Неплохо, неплохо… Датч не так прост, как кажется. Кстати, почему Датч? Он же русский.
— Трубку у него видел? — спросил Мао, я ответил кивком. — Голландская трубка. И акцент у него на английском такой тягучий — у нас пара голландцев была в экипаже, они его поначалу даже за своего приняли. Вот с тех пор и закрепилось за ним прозвище. А прошлое… Кто его знает, что у него там было? Ни ты, ни я всем подряд о своём прошлом болтать лишний раз не будем.
— Тоже верно.
Верно, приятель. Даже если мы прикрываем друг друга в бою — это ещё не повод изливать друг другу душу. В нашем деле… В нашем деле без запрятанных глубоко в шкафах памяти скелетов — никак. У каждого хватает собственных грехов, поэтому нет смысла брать на себя ещё и чужой груз. Прошлое — в прошлом, и любопытство не про него.
— А почему, кстати, Вайс?
— Ну, просто — Вайс… Не знаешь, что ли, как иногда какие-нибудь странные прозвища появляются и остаются? Сметана, Крокодил, Копейка…
— Клуб анонимных наёмных убийц? — подняв маску и оторвавшись от сварки, с ухмылкой произнёс Гиббенс. — Привет, меня зовут Том, и я отправил на тот свет несколько сотен человек. Привет, Том!.. Здравствуй, Том!..
— Правда, что ли? — усомнился я. — Так сразу и несколько сотен?
— Тебе сколько лет, морда?
— Двадцать девять лет.
— Ну, Вайс… Ну, ты же ни хрена в этом не смыслишь. Когда до твоего рождения оставался ещё десяток лет, я уже проводил секретные операции в тылу врага, и мои бойцы уничтожили свыше двух тысяч солдат противника.
— Ну и правь, Британия, морями, чего уж там, — фыркнул я. — Что же тогда такой герой, как ты забыл в этой дыре в должности механика на ржавом корыте?
— А что надо, то и забыл! Не твоё собачье дело!
— Не моё, — легко согласился я. — Но, думаю, что личные кладбища — это не то, чем следует хвастаться.
— А чем же ещё хвастаться наёмнику? — буркнул Мао. — Личные кладбища, ожерелья из отрезанных ушей… Романтика, блин.
— Имел я такую романтику раком через карданный вал, — каркнул Том. — В этом нет ни хера хорошего. Наёмником быть лучше, чем ассенизатором, но ни тем, ни другим нельзя хвастаться. Одно сплошное дерьмо, одна сплошная задница вокруг.
— Даже будучи в заднице, необязательно быть дерьмом, — задумчиво произнёс я.
— Эй, народ! — в эллинг вошёл Датч. — Как «Фрейя»?
— Хуже, чем должна быть, но лучше, чем была, — буркнул Гиббенс.
— Это хорошо…
— Ну, и чего же в этом хорошего? — поинтересовался Мао.
— Ничего. Но нужно готовить катер к походу — камеры зафиксировали, что «Арктик Санрайз» выходит из порта.
47
— Но я же — не моряк! — взмолился обливающийся потом Роджер.
— Ерунда, — безмятежно возразил Датч, покуривая трубку и вольготно раскинувшись в кресле и устранившись от управления катером. — Я тоже не всегда умел управлять торпедным катером.
— Меня брали на должность компьютерщика. А не рулевого! Вайс же старший помощник, верно? Почему он не стоит за штурвалом?
— Старший помощник по каким делам? — буркнул я, снаряжая громоздкий барабанный магазин патронами. С утра у меня болела голова, так что настроение у меня было прямо скажем не ахти. — Чтобы вытирать тебе сопли и подтирать задницу?
— С «Фрейи» нет хода тебе и Тому, — объяснил ботанику Датч. — Тому — потому что он должен следить за двигателем, тебе — потому что в бою будешь абсолютно бесполезной, но крайне лёгкой мишенью. Так что отчего бы тебе и не поучиться управлять катером, а, мистер Дин?
— Но я же не хочу!
— Эх, парень… Если бы я делал только то, что хотел и когда хотел… Так, а теперь увеличить ход — нам нельзя далеко отрываться от дичи.
Под дичью, естественно, подразумевался рефрижератор, который сейчас на всех парах шёл куда-то на север от Тортуги.
План его атаки был прост, но, вроде бы, неплох. Пока что только не выпускать цель из поля зрения, а с наступлением темноты нагнать его на «зодиаке», аккуратно пробраться на борт и совершить точечную атаку. Без масштабных штурмов и эффектных абордажей проникнуть на корабль, лишить его хода, начать затопление, а в это время найти Скульптора и утащить с собой. Нагло, но, в принципе, реализуемо.
Идти предполагали втроём — я, Датч и Мао. Роджер уже который день упорно натаскивался на управление катером. На чудеса вождения рассчитывать не приходилось, но хотя бы азы он выучить должен был, а большего и не требовалось…
С щелчком вставил на место крышку барабанного магазина «томми-гана», поставил на место ручку завода пружины, нажав на защёлку. Взвёл пружину, поворачивая ручку по часовой стрелке — первый патрон появился в вырезе диска. Ага… Теперь крутим дальше на девять кликов храповика… Готово! Уф… Непростое это занятие, всё-таки…
— Чёрт, я даже забыл, зачем в рубку-то поднялся, — вздохнул Дин.
— Ну, и зачем же?
— Хотел сказать, что прогноз погоды неблагоприятный — ожидается небольшой тайфун.
— Зашибись, — с чувством произнёс я, откладывая снаряжённый барабан в сторону и беря коробчатый магазин к пистолету-пулемёту. — Вот только тайфуна нам и не хватало для полного счастья. Прелестно, вашу мать, прелестно…
— До темноты успеем? — резко посерьёзнел Датч. — Сильный?
— Да вроде не особо… Ожидается где-то к полуночи, так что можем и миновать его, если постараемся.
— Да уж… Так. А это ещё что такое? Ох-ох-ох… Беда не приходит одна…
— Что там? — я отложил в сторону подсумок с магазинами и коробку с патронами сорок пятого калибра.
— Вдобавок к нашем плавучему холодильнику появились ещё три надводные цели, идущие в нашу сторону с норд-норд-веста.
— Думаешь стоит насторожиться?
— Не исключаю. Короче, объявляю тебе повышенную готовность, Вайс.
— Убываю в район сосредоточения, — проворчал я, поднимаясь на ноги и направляясь к выходу из рубки.
Цапнул из закреплённой на стене коробки рацию с гарнитурой, на ходу нацепил её на себя и включил.
— Я в канале, — произнёс я, перелезая через ограждение и подходя к пушечной спарке.
— Слышу тебя удовлетворительно. Как обстановка?
— Паршивая. Сигареты в рубке забыл.
— Никотин тебя погубит.
— Вот кто бы говорил, а? — я начал расчехлять орудия. — Между прочим даже жить вредно — от этого умирают.
— И не поспоришь ведь… Так, дистанция пять миль.
— Как будет около мили — маякни.
— Думаешь, попадёшь в случае чего с такого расстояния?
— Ну, по паспорту у «зушки» досягаемость по горизонтали — два с половиной километра… С полутора километров можно взять на сопровождения, метров с восьмиста — стрелять.
— Оптимистично.
— Да я вообще конченный оптимист.
— Ладно, не сади батарею.
— Ага.
Я поёрзал на жёстком и неудобном сидении стрелка, поставил обе ноги на педали. Одну руку — на рычаг горизонтальной наводки, второй — на гашетку. Гашетка была явно неродная, но прикручена к пушкам довольно умело и надёжно, так что особого беспокойства не вызывала.
Глубоко вдохнул свежего морского воздуха… Выдохнул…
Свежо… Близится буря… Да, близится буря… Солнце скрылось из вида, облака чернеют в тучи… Близится буря…
Три белых силуэта на горизонте идут прямо наперерез нашему курсу. Случайность? Случайности неслучайны, если вокруг Тортуга. Здесь никто и никогда не будет так куражиться, зная, что в случае чего получит порцию пуль или снарядов за подобные провокации.
— Контакт, — прошипела мне в ухо рация.
Два километра? По идее можно уже открывать огонь… Вот только нужно ли? Да, нужно — бей первый и выживай, или сомневайся и умирай. Другой вопрос, что с такой дистанции я просто не попаду: зенитная пушка — это ведь не винтовка и уж тем более не пистолет…
Слегка развернул установку, не спуская прицел с крайнего левого корабля. В случае чего он будет первой моей целью, а остальных накроют рассеивающиеся по фронту снаряды…
Под ногой что-то забелело.
Пустая пачка из под «лаки страйк»? Мао, говнюк! А вдруг эта дрянь куда-нибудь забьётся и заклинит установку?
Быстро наклонился, чтобы вытащить пустую пачку и выкинуть её…
В этот же миг прямо над моей головой раздался звон, будто бы по броневой плите, навешанной на «зушку» ударили кувалдой. Левую щёку больно царапнуло что-то острое и горячее, а позади послышался глухой удар и хруст.
«Фрейя» резко рванула вперёд, ускоряясь до максимально возможной скорости.
Быстро обернулся… И увидел в смотровом триплексе ходовой рубки внушительного вида дыру. Посмотрел вперёд — так и есть. В десятимиллиметровом листе стали, чуть повыше спаренных пушек зияла дыра от небольшого подкалиберного снаряда. С расчётом били — чтобы снести голову или разорвать грудь стрелку, но я слишком уж не вовремя наклонился…
Антиматериальная винтовка? Спасибо, что окончательно развеяли мои сомнения, ублюдки!..
Довернул пушку, поймал в прицел выскочивший было из него крайний левый катер, и от души вжал спуск.
По ушам ударил разрывающий барабанные перепонки оглушительный вой скорострельных пушек. По палубе разлетелись дымящиеся золотистые гильзы, скатываясь за борт и падая в воду.
Лёгкий быстроходный катер — не слишком хорошая артиллерийская платформа, но, видать, Кровавая Богиня сегодня мне благоволила.
Двойная цепочка водяных фонтанчиков разорвала водную гладь и наискось перечеркнула… Нет, не крайний слева, а идущий в центре большой катер — с прицелом я всё-таки налажал.
Корабль задымил и резко вильнул влево, заставив идущий с той стороны катер отвернуть в сторону, избегая столкновения… И заодно подставиться ко мне бортом.
Увы, но этот подарок я не оценил, потому что ещё две выпущенные мной очереди прошли мимо.
З-зараза!..
Датч отвернул «Фрейю» вправо, видимо, надеясь уйти от погони. И тем самым вновь сбил мне прицел! А я ведь только-только…
На пределе возможного провернул зенитную установку влево с максимальной доступной скорость и влепил напоследок длинную очередь…
И несказанно удивился, когда даже несколько снарядов изрешетили рубку катера, после чего он начал сбавлять ход. Последний же оставшийся корабль наших неизвестных противников (хотя мне почему-то казалось, что это всё те же парни из ЕХ) решил не искушать больше судьбу и прекратил погоню…
Но на лишние размышления времени не было категорически. Враг оставался за кормой, и эту корму сейчас было крайне желательно прикрыть…
Осторожно — не дай Бог навернусь и слечу с палубы в море — поднялся по металлическому трапу на рубку… И остановился, углядев позади нас в воздухе уже почти до боли знакомый силуэт летящего «хьюи».
Точно ЕХ. Они, уроды родимые.
Рвануть к «браунингам»? Нееет, сегодня мы будем играть по моим правилам…
Замер на крыше рубке, пристально вглядевшись в очертания приближающейся вертушки.
— Вайс, как обстановка? — послышался в гарнитуре напряжённый голос Датча.
— Всё нормально, — я поковырялся в зубах. — У нас на хвосте вооружённая вертушка, и она вот-вот нас нагонит.
— Справишься? — в голосе здоровяка послышалась ирония.
— Только поглядывай в зеркала заднего вида, — я шагнул к закреплённому на ограждении рубки агрегату, до поры до времени скрытого брезентовым чехлом.
Подошедший на расстоянии менее мили (морской мили… хотя, может, и сухопутной — так просто разницу в две сотни метров не определишь) вертолёт не стал разводить долгих прелюдий и сразу же ударил по нам из пары крупнокалиберных пулемётов.
Только «хью» — это всё-таки больше транспортный, чем боевой вертолёт, так что «Фрейя» довольно легко увернулась от первого залпа. Но вторая порция очередей легка уже куда кучнее — вертолёт сократил дистанцию и немного пристрелялся, поэтому две новые трассы крупнокалиберных пуль вспороли воду опасно близко от нашего правого борта. На глазок расстояние между нами уже было менее километра…
Пора.
Я дёрнул за трос, и чехол одним слитным движением раскрылся, явив миру порождение сумрачного американского гения.
М134 «Миниган». Суперскорострельный станковый пулемёт, несмотря на утверждения кинематографа, категорически не приспособленный к стрельбе с рук! Шесть стволов, плюющихся со скоростью сотни винтовочных пуль в секунду. Прошу любить и ненавидеть!
Я с натугой передвинул, закреплённый на шкворневой установке, тяжёлый пулемёт правее. Поверх ограждения рубки теперь был пусть и грубо, но надёжно приварен небольшой рельс, по которому этот монстр и скользил, натужно скрипя стальными колёсами. Вот так мы из него стреляем вперёд и на правый борт, а вот так — назад!
Щелчок тумблера, электромотор раскручивает блок стволов. Навести пулемёт на цель, огонь, огонь, огонь!
«Миниган» оглушительно загрохотал, заходив ходуном в моих руках от отдачи, даже будучи закреплённым на станке. Сотни выстрелов слились в один долгий непрекращающийся вой, разрывающий воздух.
Небо позади «Фреи» в мгновение ока оказалось наполнено огромным множеством небольших, но крайне злых пуль. Говорят, что трёхсотый калибр ныне плохо пригоден для ведения зенитного огня? Правильно говорят! Но иногда количество всё же переходит в качество…
К чёрту точность! К чёрту дульную энергию и пробивную способность пуль! К чёрту всё, и давить врага массой!
«Хьюи», ещё секунду назад яростно поливавший нас вихрем полудюймовых пуль, как будто бы врезался в гигантскую стаю маленьких, но злых ос. Да, его лопасти были рассчитаны даже на попадания малокалиберных снарядов, дублирование жизненно важных механизмов, бла-бла-бла…
Только чушь это всё, когда сотни относительно слабых пуль вдребезги разнесли все стекла и превратили кабину в сплошное месиво из стекла, металла и человеческой плоти. Что ты такое, «хьюи», без людей внутри? Ничто. И когда умирают люди, умираешь и ты.
Подбитый и дымящий вертолёт начал плавно снижаться. Даже после того, как вышел из строя двигатель, машину из последних сил спасала авторотация… Но затем «хьюи» зацепил лопастью поверхность воды и буквально швырнул сам себя в море, начав стремительно погружаться.
Что-что, а плавать этот хороший вертолёт не умел. Так возрадуемся же этому факту, братья и сёстры!
Я прекратил огонь, вырубил электропитание и поковырялся пальцем в заложенном ухе.
— Отличная работа, брат, — похлопал я «миниган» по гашетке. — Но ты слишком уж прожорливый и громкий.
Да, знаю, гатлинг — это не самая лучшая в мире вещь. Пафосная и брутальная, но не слишком эффективна, да. Однако спаренные «браунинги» мы на счетверённые КПВТ поменять так и не успели, хотя и планировали. Пусть даже «браунинги» и были рассчитаны на поражение целей, намного превосходящих современные вертолёты по скорости, но увы! Вертушки были куда манёвреннее «зеро» и «мессершмидтов». Так что для полноценной противовоздушной защиты они всё-таки подходили слабо.
С другой стороны, в иных условиях лично я не стал бы использовать этого монстра, но здесь сложились сразу несколько факторов.
Во-первых, у нас после всех последних мародёрств образовался некоторый избыток натовских винтовочных патронов трёхсотого калибра. А во-вторых, «миниган» у нас просто-напросто был. Уже. Валялся в дальнем углу грузового трюма «Фрейи» всеми забытый и всеми покинутый. Как сказал Датч, до этой страхолюдины у него просто всё никак руки не доходили.
— Вайс, как там у тебя дела? — вновь ожила рация.
— Стреляли, — хмыкнул я.
— Прошедшее время, множественное число. А в настоящий момент?
— ЕХ лишились ещё одной вертушки. Вот невезуха, да?
— Невезуха. Если у тебя там всё — давай дуй вниз.
— Ага…
Я посмотрел на заволакивающие горизонт тёмные тучи. На нос мне упала первая капля тёплого тропического дождя.
— Близится буря, — произнёс я. — Близится буря.
48
Шторм оказался быстрее.
Небо всё мрачнело и мрачнело, пока не обрушилось вниз сплошной стеной дождя и мощным ветром. Небо пошло войной на океан, и тот взбунтовался батальонами волн. Небо вновь начало войну, которая началась ещё до того, как глаза первого живого существа взглянули на мир и которая закончится уже после того, как последнее живое существо сомкнёт веки навсегда.
Ррромантика, етить-колотить.
Только очень уж паршивая романтика, когда ты находишься внутри утлой скорлупки, ставшей игрушкой волн и ветра посреди океана. Доселе среди нас вроде бы не было людей, подверженных морской болезни… Да и сейчас их, как бы, особо и не наблюдалось… Но мутило всех уже порядочно. Всё, что не было жёстко закреплено перед штормом, теперь весело летало по всей «Фрейе», а экипаж катера старался сидеть на попе ровно, пристёгнутый где-нибудь в своём уголке.
Больше всего меня напрягал жалобный скрип и скрежет корпуса корабля. Во-первых, он был ровесником моих дедушек и бабушек. Во-вторых, он не стоял все эти десятилетия в доке. И, в-третьих, как я без особого удовольствия узнал — некоторые части конструкции катера были сделаны из дерева.
Шторм, деревянный корабль и Карибы. В память о вас, Морган, Тич и Бартоломью, в память о вас!..
— Чёрт, давненько со мной такого не было, — неожиданно весело заявил Датч, широко улыбаясь и руля катером.
— Такого — это какого? — по возможности спокойно произнёс я, жёстко мотаемый в кресле, даже несмотря на ремни, которыми был надёжно к нему пристёгнут.
— Шторм, Вайс, шторм. Буря! Стихия. А главное — тепло, не то что это ваше Баренцево море.
— У меня море было Охотским и тоже не особо тёплым, вообще-то…
— Тем более!
— Что с «Арктиком»? — спросил я, абсолютно не разделяя откровенной шизанутой радости капитана «Фрейи».
— Сигнал часто пропадает, но примерный курс нам и так известен. Думаю, не потеряем.
— Хочется верить — поморщился я.
Хлипкая палуба под ногами. Море вокруг.
Никогда о таком не мечтал. И мечтать уже вряд ли когда-нибудь буду.
Эй, Кровавая богиня! Скольких мне убить для тебя, чтобы сменить совсем хлипкую палубу на менее хлипкую? Я бы не отказался взять на абордаж «Арктик», даже несмотря на всех Скульпторов мира, лишь бы только иметь под ногами более устойчивую опору. Чёрт, да я сейчас бы их всех там голыми руками порвал!..
Не отвечаешь? Ну, разумеется.
Когда человек говорит с богом — это вера, когда бог говорит с человеком — шизофрения…
— Десять! — хрипло каркнул динамик интеркома, висящий на стене. — Десять!
Я непроизвольно вздрогнул, хотя и понял уже, что это ожила внутрикорабельная связь. И это карканье — всего лишь голос ворчливого деда.
— В крайнем отсеке какие-то проблемы, — объяснил Датч. — Сходи, помоги.