Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Ким Сергей Александрович

Война за Отечество



   - Слева!..Слева заходят!

   Несмотря на грохот яростной перестрелки, я всё-таки услышал крик ягера.

Быстро подхватив ручную митральезу, я вылез из окопа, перебежал в сторону и

залёг в неглубокую воронку, поставив ручник на сошки.

   Вовремя. До противника оставалась всего каких-то пара дюжин шагов.

   Вражинам уже почти удалось зайти нам во фланг...Scheisse...Там же у меня было

трое ребят...

   Было, твою мать...

   ...Поймав в рамочный прицел фигуру солдата бегущего первым, я крепко сжал

вырез приклада и вдавил спусковой крючок. Длинная очередь, выпущенная с

рассеиванием в глубину, разом скосила троих солдат, а остальных заставила

залечь. Теперь я начал бить короткими, патронов по 5, очередями, помня о том,

что патронов у нас уже почти не осталось.

   - Рудль! Кравчук! - проорал я в перерыве между выстрелами. - Отбросьте этих

козлов гранатами!

   Почти сразу же глухо бухнули два выстрела из подствольных мортирок, и я

увидел, как два небольших взрыва разметали лёгкие укрытия, за которыми прятались

солдаты противника. Воспользовавшись тем, что враги открылись я тут же прошёлся

по ним градом трёхлинейных винтовочных пуль. Через несколько минут бухнули ещё

два взрыва мортир, и а я добавил ещё пару очередей из митральезы.

   Поняв, что таким макаром их скоро элементарно перебьют, франки начали

отходить.

   Для острастки я обстрелял угол дома, за которым скрылись враги и тут боёк

митральезы сухо щёлкнул вхолостую - в патронной коробке кончилась лента.

   - Рудль, быстро сюда!

   Позади меня раздались глухие шаги и пыхтение, и рядом со мной в воронку

свалился Ганс. Тяжёлая каска, чуть большего размера, чем нужно, съезжала ему на

глаза, лицо было перепачкано и поцарапано, но глаза рядового блестели скорее от

возбуждения, чем от страха.

   - Жду ваших приказов, господин прапорщик! - отбарабанил Рудль, пытаясь даже

изобразить нечто вроде уставной стойки смирно. Лёжа это, правда, не слишком

получалось.

   - Так, рядовой. Сиди здесь и сигнализируй о всякой попытке франков прорваться

с фланга.

   - Есть, господин прапорщик! - чётко козырнул рядовой Ганс Рудль. Затем он

поправил съезжающую на лоб каску, и покрепче сжав фузею, начал пристально

вглядываться в то, что ещё совсем недавно являлось тихой кёнигсбергской улочкой.

   До того, как по ней прошёл ураган артиллерийского обстрела.

   Тем временем я подхватил митральезу, стараясь не касаться раскалённого от

стрельбы ствола, и низко пригибаясь, быстро добежал до блок-поста. Но здесь моя

помощь уже не требовалась - атака противника уже захлебнулась, и франки были

вынуждены отступить.

   Но это ненадолго. Скоро они подтянут что-нибудь посерьёзней простой пехтуры и

нам придётся туго.

   Спрыгнув в окоп, я отдал митральезу одному из бойцов и направился к

импровизированному штабу. Ну...Как к штабу?.. Скорее, к его очень грубому эрзацу

- практически начисто развороченное укрепление из здоровенных бетонных блоков,

наспех подшаманенное мешками с песком, этому высокому званию соответствовало

слабо, но за неимением другого...

   Радист, до сих пор терзающий рацию в тщетной попытке докричаться до более

крупных сил, всё также монотонно бубнил в микрофон:

   - Колчан, я Стрела-6. Как слышите меня. Колчан, я Стрела-6. Как слышите...

   - Связи нет? - мрачно спросил я, доставая из жалкой оружейной пирамидки

автоматическую фузею.

   - Никак нет, господин прапорщик. - устало произнёс рядовой и устало вздохнул.

   - Так, сейчас немного отдохни, а потом бери фузею и иди к остальным. -

приказал я. - Нам сейчас лишний штык нужнее, чем мифическая связь...

   Блин, вот последнее я зря ляпнул...

   Фуу...

   Я устало уселся на пустой ящик из-под реактивных гранат, положил фузею себе

на колени, расстегнул ремешок каски и ослабил застёжки бронника. Прислонившись к

холодной земляной стенке блиндажа, я на минуту прикрыл глаза.

   Проклятье, ну где же подкрепление?..Почему вообще враг смог продвинуться так

далеко и его никто не остановил?! Немыслимо...

   Нет, конечно же, ходили всяческие слухи о готовящейся крупной провокации со

стороны франков, но \"голубые козырьки\" такие разговоры пресекали мигом. Как же,

как же - русский с французом братья навек...

   Вот и добратались - враг уже в Кёнигсберге. Так что, скорее всего, вся

Польская группировка войск сейчас полуокружена, если не хуже...

   Нет, нет - к воронам чёрные мысли, нужно надеяться на лучшее...

   Но готовиться к худшему.

   Хорошо ещё, что улочки этого старинного немецкого города кривые и узкие, так

что тяжёлой технике здесь не пройти... Но нам и так мало не показалась, когда

лягушатники прорвались в город - здесь линейных частей-то всего ничего, в

основном только кадрированные, так что кровью мы за эту неделю умылись

преизрядно. Но больше всего меня тяготили даже не собственные потери, а ощущение

полной неизвестности - проклятые франки глушили всю радиосвязь, а на проводную

надежды уже не было...

   ...Так ладно, хватит предаваться пораженческим мыслям - нужно возвращаться в

суровую реальность.

   Я открыл глаза, поправил тяжёлый бронежилет, надел каску, повесил на плечо

автоматическую фузею и пошёл к выходу.

   Пригнувшись, я подошёл к хмурому унтеру, возящемуся со станкачом.

   - Семёныч, у нас бронебойщики остались?

   Седой унтер с видимым сожалением оторвался от митральезы, с намертво

заклиненным затвором, повернулся ко мне, почесал затылок и неторопливо ответил.

   - Есть, как не быть, ваше благородие. Ещё цельных два расчёта.

   - Так... Тогда, один расчёт нужно будет посадить в воон том доме, справа, на

случай появления больших коробочек франков. И сам с ними давай иди для

прикрытия.

   - Есть, господин прапорщик. - хмуро ответил унтер, развернулся и пошёл прочь,

по пути выкрикивая расчёт противошарной мортиры.

   Я же залёг в окопе и приготовился к новой атаке противника - что-то мне

подсказывало, что она уже не за горами.



   * * *



   ...На этот раз на нас бросили драгун.

   Их бронетранспортёры общим числом три, высадили пехоту и начали монотонно

долбать нас издали из крупнокалиберных митральез. Под прикрытием урагана

пятилинейных пуль, синие фигурки лягушатников поползли вперёд гораздо увереннее.

   Вот только и мы были не лыком шиты - не смотря на то, что и тяжёлого оружия,

и вообще боеприпасов у нас оставалось довольно-таки маловато, кое-что у нас ещё

имелись.

   По угловатым, мышиного цвета, полугусеничным транспортёрам пехоты отработала

до поры до времени молчавшая безоткатка, дважды коротко рявкнув

бронепрожигающими гранатами. Больше, к сожалению, к ней снарядов не было, так

что последний БТР резво дал задний ход и смылся из опасной зоны. Оставленная на

произвол судьбы пехота франков под нашим скупым огнём начала потихоньку

отползать назад, вяло отстреливаясь.

   В целом, было непонятно, какого беса лягушатники вообще организовали эту

убогую атаку... Нет, конечно, я всё понимаю, мы сидим тут как заноза в заднице,

удерживая один из ключевых мостов, а обойти нас из-за активно поработавших

франкских бомберов было весьма затруднительно.

   Хотя...

   Где-то слева возник грохот тяжёлой техники. Он всё нарастал и нарастал, пока

там, где пару часов назад попытались пройти пехота противника, прямо сквозь

кирпичную стену, не пробился шар франков.

   Наши наспех оборудованные позиции тут же оказались под массированным огнём -

по нам начали работать три пулемёта и пушка. Я изо всех сил вжимался как можно

глубже в окоп, раз за разом вздрагивая от близких разрывов двухдюймовых снарядов

и треска трёхлинейных пуль. Хорошо ещё хоть шарская пушка не самое лучшее

средство борьбы с пехотой в окопах, но вот три митральезы, одна из которых

крупнокалиберная - вот это было гораздо хуже.

   До проклятой коробочки франков было каких-то пара дюжин шагов, но вот это

мизерное в другой ситуации расстояние требовалось ещё как-то преодолеть. Как

назло, шар ещё и стоял к нам прямо тяжелобронированным лбом, так что не факт,

что его бы поджарила даже бронепрожигающая граната. Тем не менее, один из наших

бойцов умудрился забраться на крышу полуразрушенного двухэтажного здания, и

пальнул из мортиры по коробочке лягушатников.

   Промазал, к сожалению.

   А вот ответ франков из зенитной митральезы был гораздо результативней -

солдата буквально перерубило очередью крупнокалиберных пуль. Для этого, правда,

лягушатнику в командирском люке пришлось извернуться сильнее обычного и немного

вылезти из-за броневого щита, за что он тут же и поплатился.

   Тяжёлая пуля, выпущенная из ягерского штуцера, влепилась лягушатнику прямо в

лоб, и от этого его не спасла даже каска.

   Поняв, что сектор обстрела у шара нехило сократился, к нему сразу же поползло

несколько солдат с бронепрожигающими гранатами. Двоим из пяти не повезло, и их

подстрелили, но вот остальные неровным залпом швырнули свои ручные бомбы во

вражину. Первая граната отскочила от начавшего двигаться шара, но уже вторая

благополучно распорола правую гусеницу, и коробочку развернуло боком. И в этот

самый момент в шар врезалась третья граната, и в следующее мгновенье

бронепрожигающая струя пробила тонкую стальную плиту и воспламенила боезапас.

   Взрыв! И многотонная боевая машина превратилась в огромный полыхающий костёр.

Хорошо всё-таки горят франкские коробочки, даром, что ли на них бензиновые

движки стоят?..

   ...Сила взрыва была такова, что многопудовую башню подбросило в воздух и

швырнуло на крышу одного из полуразрушенных кирпичных домов.

   Но всё это оказалось просто отвлекающим манёвром, ибо теперь нас всерьёз

решили раскатать в тонкий блин - спереди показалась ещё четвёрка шаров, но на

этот раз не средних Рено-3, а тяжёлых четвёрок. Под прикрытием пехотных цепей,

они начали равномерно перепахивать наши позиции трёхдюймовыми фугасами.

Вдобавок, судя по звукам, где-то в тылу франков заработали ещё и бомбомёты, что

было совсем плохо...

   ...Пули наших митральез и фузей били по наступающим франкам, но русские

солдаты понимали, что врага так просто уже не остановить. Так что по нашим

окопам быстро разнеслись мои приказы:

   - Гранаты к бою! Штыки примкнуть!

   Пора было вспоминать старую премудрость великого русского полководца о том,

что \"пуля - дура, а штык - молодец\". И что с того, что этим словам уже почти что

полтораста лет?..

   Времена и оружие меняются, но главным на войне по-прежнему остаётся простой

солдат. Ничего, главное сейчас сдюжить, не отступить...Прорвёмся, не впервой...

Лягушатники враг старый, проверенный - уже третий раз с ними воюем...Победим,

обязательно победим...

   Мы всегда побеждаем.

   Главное - побеждать.

   Всегда.

   Даже, если врагу покажется, что виктория за ним...

   ...Так что нужно выдержать и этот бой.



   * * *



   Мы пытались идти как можно быстрее, но раненые очень тормозили нас. Слава

Богу, что хоть франков можно было здесь не особо опасаться - за речку им ещё

предстояло перейти, но я не сомневался, что другие мосты защищались не хуже, чем

наш.

   ...Шары франков буквально вкопали нас в наши же окопы, а подошедшая пехота

добила бы нас окончательно, но я вовремя отдал приказ об отступлении. Нет, это

не было трусостью, мы просто ничего не могли противопоставить противнику, и

погибли бы без всякой пользы. Мы даже смогли сжечь два из четырёх шаров -

сработала моя засада с мортирами, но их было просто-напросто больше, и мы

отступили.

   Правда, не забыв подорвать важный мост под ногами наступающих франков.

   Но из полусотни бойцов, под моим командованием осталось лишь чуть больше

дюжины. Из них, примерно, половина к тому же была ещё и ранена.

   Теперь мы уходили на восток, в надежде прорваться к своим. Один из унтеров до

службы в армии работал на почте в городе, и вспомнил, что около главпочтамта в

небольшом ангаре должен стоять небольшой геликоптер фельдегерской службы. Так

что, учитывая, что опыт вождения подобного аппарата у рекомого унтера был, мы

рассчитывали по тихой смыться из города и сесть около какого-нибудь лесного

массива.

   Главное, чтобы геликоптер уцелел.

   Большего нам сейчас и не надо было.

   Так что сейчас мы бежали на восток, таща на себе носилки с ранеными и

тихонько моля Бога, чтобы наш отчаянный план удался.



   * * *



   Знаете, так я скоро начну верить в истинные чудеса...

   ...Геликоптер был цел, хотя крышу ангара изрядно поковыряли случайный

осколки, но специально по нему не били. В городе было гораздо больше других

лакомых целей, чем достаточно неприметное трёхэтажное здание с несколькими

пристроенными гаражами.

   Так что сейчас мы, выставив нескольких часовых, распахнули двери ангара и

осторожно выкатывали на свет божий небольшой почтовый геликоптер. Со стороны

летучая машинка производила впечатление скорее игрушки, чем серьёзного агрегата

- наверное, всё дело было в миниатюрных размерах геликоптера.

   ...Теперь нас стало ещё меньше - не слишком близкий путь до главпочтамта

одолели не все раненые - теперь в живых осталось ровно двенадцать человек.

   Вечерний Кёниг был освещён зловещим багрово-алым светом от полыхающих по

всему городу пожаров. Аэронефов в небе, к великой нашей радости, почти что не

было - все они были переброшены куда дальше на восток, ближе к постоянно

перемещающейся линии фронта. Кое-где были ещё слышны звуки стрельбы и орудийной

канонады - это добивали последние части русской армии, достаточно глупые и

храбрые, чтобы вступить в бой с превосходящими силами врага.

   Всего несколько часов назад мы сами были в таком же безнадёжном бою, а теперь

уходим, бросаем наш город на растерзание врагу. Но мы просто не можем поступить

иначе - будет ещё один город, ещё много городов и битв, и рано или поздно мы

победим.

   Мы просто не можем по-другому.

   Мы можем проиграть битвы, но войну - никогда.

   ...После не слишком долгих мытарств, при помощи грубой силы шести человек и

такой-то матери, мы выкатили коптер из ангара-гаража, развернули плоскости

несущего винта, заправили машину и начали грузиться.

   Маленький грузовой отсек этой стрекозы-переростка, лишь по недоразумению

названной геликоптеров, едва-едва вместил нас всех. Просто он был рассчитан в

основном на перевозку срочной почты, мелкогабаритных грузов и срочных гонцов

фельдъегерской службы, но, ни в коем случае десанта. Одному Господу Богу

известно, каких усилий нам стоило всем в нём разместиться.

   ...Немолодой уже, светловолосый унтер-офицер начал быстро переключать

какие-то тумблеры и рычаги на приборной панели геликоптера. После этих

манипуляций, моторчик коптера пару раз чихнул и завёлся, раскручивая несущий

винт. Ротор начал вращаться всё быстрее и быстрее, свист и треск стал уже

совершенно невыносимым, и пилот решил идти на взлёт.

   Мотор взвыл с удвоенной силой, в его звуке появился какой-то надрыв - коптер

начал понемногу отрываться от земли и медленно подниматься в воздух. Делал он

это, правда, на редкость медленно и мог уже смело претендовать на звание не

стрекозы, а летучей черепахи.

   Зависнув на высоте примерно метра, коптер остановился намертво, и на

приборной панели загорелась красная сигнальная лампочка. По всей видимости, был

ещё и сигнал зуммера, но мы его попросту не услышали.

   - Командир! - проорал пилот, перекрикивая шум работающего двигателя. - У нас

значительный перегруз! Нужно избавиться от всего лишнего!

   Я поколебался несколько секунд, принимая окончательное решение, а потом

приказал:

   - Всё лишнее - за борт! - я помолчал и добавил - И оружие тоже.

   Солдаты мрачно посмотрели мне в глаза, но дверь распахнули и начали живо

выбрасывать всё, что, собственно говоря, можно было выбросить. Особенно было

жалко и рискованно было выбрасывать оружие, хотя его у нас почти и не было, но

всё же...

   Коптер с натугой поднял ещё на метр в воздух, и...опять завис.

   Пилот вновь повернулся ко мне и прокричал, с болью глядя мне в глаза:

   - Командир!..Мы всё равно слишком перегружены!

   Я посмотрел на пилота, тихонько кивнул ему, а затем быстро рванул к выходу.

Остановить меня никто не успел, и я выпрыгнул из парящего геликоптера.

   Железная стрекоза начала тяжело набирать высоту и медленно улетать прочь. Я

видел, как кто-то ещё захотел выпрыгнуть, но им этого не дали сделать.

   Заложив широкую дугу, геликоптер промелькнул мимо меня, и я увидел через

лобовое стекло, как пилот отсалютовал мне, и повёл машину прочь. Тяжело

нагруженный коптер чиркнул колёсами прямо по крышам низких трёхэтажек и полетел

на восток.

   Я помахал им вслед и подошёл к груде выброшенного оружия. Навьючив на себя

побольше смертоносного железа, я неторопливо побрёл прочь. Сражение окончено, но

война-то продолжается, пока жив хотя бы ещё один солдат.

   Ничего...Прапорщик Карл Клюге не сдастся, не захватив с собой хотя бы ещё