Ким Сергей Александрович
Война за Отечество
- Слева!..Слева заходят!
Несмотря на грохот яростной перестрелки, я всё-таки услышал крик ягера.
Быстро подхватив ручную митральезу, я вылез из окопа, перебежал в сторону и
залёг в неглубокую воронку, поставив ручник на сошки.
Вовремя. До противника оставалась всего каких-то пара дюжин шагов.
Вражинам уже почти удалось зайти нам во фланг...Scheisse...Там же у меня было
трое ребят...
Было, твою мать...
...Поймав в рамочный прицел фигуру солдата бегущего первым, я крепко сжал
вырез приклада и вдавил спусковой крючок. Длинная очередь, выпущенная с
рассеиванием в глубину, разом скосила троих солдат, а остальных заставила
залечь. Теперь я начал бить короткими, патронов по 5, очередями, помня о том,
что патронов у нас уже почти не осталось.
- Рудль! Кравчук! - проорал я в перерыве между выстрелами. - Отбросьте этих
козлов гранатами!
Почти сразу же глухо бухнули два выстрела из подствольных мортирок, и я
увидел, как два небольших взрыва разметали лёгкие укрытия, за которыми прятались
солдаты противника. Воспользовавшись тем, что враги открылись я тут же прошёлся
по ним градом трёхлинейных винтовочных пуль. Через несколько минут бухнули ещё
два взрыва мортир, и а я добавил ещё пару очередей из митральезы.
Поняв, что таким макаром их скоро элементарно перебьют, франки начали
отходить.
Для острастки я обстрелял угол дома, за которым скрылись враги и тут боёк
митральезы сухо щёлкнул вхолостую - в патронной коробке кончилась лента.
- Рудль, быстро сюда!
Позади меня раздались глухие шаги и пыхтение, и рядом со мной в воронку
свалился Ганс. Тяжёлая каска, чуть большего размера, чем нужно, съезжала ему на
глаза, лицо было перепачкано и поцарапано, но глаза рядового блестели скорее от
возбуждения, чем от страха.
- Жду ваших приказов, господин прапорщик! - отбарабанил Рудль, пытаясь даже
изобразить нечто вроде уставной стойки смирно. Лёжа это, правда, не слишком
получалось.
- Так, рядовой. Сиди здесь и сигнализируй о всякой попытке франков прорваться
с фланга.
- Есть, господин прапорщик! - чётко козырнул рядовой Ганс Рудль. Затем он
поправил съезжающую на лоб каску, и покрепче сжав фузею, начал пристально
вглядываться в то, что ещё совсем недавно являлось тихой кёнигсбергской улочкой.
До того, как по ней прошёл ураган артиллерийского обстрела.
Тем временем я подхватил митральезу, стараясь не касаться раскалённого от
стрельбы ствола, и низко пригибаясь, быстро добежал до блок-поста. Но здесь моя
помощь уже не требовалась - атака противника уже захлебнулась, и франки были
вынуждены отступить.
Но это ненадолго. Скоро они подтянут что-нибудь посерьёзней простой пехтуры и
нам придётся туго.
Спрыгнув в окоп, я отдал митральезу одному из бойцов и направился к
импровизированному штабу. Ну...Как к штабу?.. Скорее, к его очень грубому эрзацу
- практически начисто развороченное укрепление из здоровенных бетонных блоков,
наспех подшаманенное мешками с песком, этому высокому званию соответствовало
слабо, но за неимением другого...
Радист, до сих пор терзающий рацию в тщетной попытке докричаться до более
крупных сил, всё также монотонно бубнил в микрофон:
- Колчан, я Стрела-6. Как слышите меня. Колчан, я Стрела-6. Как слышите...
- Связи нет? - мрачно спросил я, доставая из жалкой оружейной пирамидки
автоматическую фузею.
- Никак нет, господин прапорщик. - устало произнёс рядовой и устало вздохнул.
- Так, сейчас немного отдохни, а потом бери фузею и иди к остальным. -
приказал я. - Нам сейчас лишний штык нужнее, чем мифическая связь...
Блин, вот последнее я зря ляпнул...
Фуу...
Я устало уселся на пустой ящик из-под реактивных гранат, положил фузею себе
на колени, расстегнул ремешок каски и ослабил застёжки бронника. Прислонившись к
холодной земляной стенке блиндажа, я на минуту прикрыл глаза.
Проклятье, ну где же подкрепление?..Почему вообще враг смог продвинуться так
далеко и его никто не остановил?! Немыслимо...
Нет, конечно же, ходили всяческие слухи о готовящейся крупной провокации со
стороны франков, но \"голубые козырьки\" такие разговоры пресекали мигом. Как же,
как же - русский с французом братья навек...
Вот и добратались - враг уже в Кёнигсберге. Так что, скорее всего, вся
Польская группировка войск сейчас полуокружена, если не хуже...
Нет, нет - к воронам чёрные мысли, нужно надеяться на лучшее...
Но готовиться к худшему.
Хорошо ещё, что улочки этого старинного немецкого города кривые и узкие, так
что тяжёлой технике здесь не пройти... Но нам и так мало не показалась, когда
лягушатники прорвались в город - здесь линейных частей-то всего ничего, в
основном только кадрированные, так что кровью мы за эту неделю умылись
преизрядно. Но больше всего меня тяготили даже не собственные потери, а ощущение
полной неизвестности - проклятые франки глушили всю радиосвязь, а на проводную
надежды уже не было...
...Так ладно, хватит предаваться пораженческим мыслям - нужно возвращаться в
суровую реальность.
Я открыл глаза, поправил тяжёлый бронежилет, надел каску, повесил на плечо
автоматическую фузею и пошёл к выходу.
Пригнувшись, я подошёл к хмурому унтеру, возящемуся со станкачом.
- Семёныч, у нас бронебойщики остались?
Седой унтер с видимым сожалением оторвался от митральезы, с намертво
заклиненным затвором, повернулся ко мне, почесал затылок и неторопливо ответил.
- Есть, как не быть, ваше благородие. Ещё цельных два расчёта.
- Так... Тогда, один расчёт нужно будет посадить в воон том доме, справа, на
случай появления больших коробочек франков. И сам с ними давай иди для
прикрытия.
- Есть, господин прапорщик. - хмуро ответил унтер, развернулся и пошёл прочь,
по пути выкрикивая расчёт противошарной мортиры.
Я же залёг в окопе и приготовился к новой атаке противника - что-то мне
подсказывало, что она уже не за горами.
* * *
...На этот раз на нас бросили драгун.
Их бронетранспортёры общим числом три, высадили пехоту и начали монотонно
долбать нас издали из крупнокалиберных митральез. Под прикрытием урагана
пятилинейных пуль, синие фигурки лягушатников поползли вперёд гораздо увереннее.
Вот только и мы были не лыком шиты - не смотря на то, что и тяжёлого оружия,
и вообще боеприпасов у нас оставалось довольно-таки маловато, кое-что у нас ещё
имелись.
По угловатым, мышиного цвета, полугусеничным транспортёрам пехоты отработала
до поры до времени молчавшая безоткатка, дважды коротко рявкнув
бронепрожигающими гранатами. Больше, к сожалению, к ней снарядов не было, так
что последний БТР резво дал задний ход и смылся из опасной зоны. Оставленная на
произвол судьбы пехота франков под нашим скупым огнём начала потихоньку
отползать назад, вяло отстреливаясь.
В целом, было непонятно, какого беса лягушатники вообще организовали эту
убогую атаку... Нет, конечно, я всё понимаю, мы сидим тут как заноза в заднице,
удерживая один из ключевых мостов, а обойти нас из-за активно поработавших
франкских бомберов было весьма затруднительно.
Хотя...
Где-то слева возник грохот тяжёлой техники. Он всё нарастал и нарастал, пока
там, где пару часов назад попытались пройти пехота противника, прямо сквозь
кирпичную стену, не пробился шар франков.
Наши наспех оборудованные позиции тут же оказались под массированным огнём -
по нам начали работать три пулемёта и пушка. Я изо всех сил вжимался как можно
глубже в окоп, раз за разом вздрагивая от близких разрывов двухдюймовых снарядов
и треска трёхлинейных пуль. Хорошо ещё хоть шарская пушка не самое лучшее
средство борьбы с пехотой в окопах, но вот три митральезы, одна из которых
крупнокалиберная - вот это было гораздо хуже.
До проклятой коробочки франков было каких-то пара дюжин шагов, но вот это
мизерное в другой ситуации расстояние требовалось ещё как-то преодолеть. Как
назло, шар ещё и стоял к нам прямо тяжелобронированным лбом, так что не факт,
что его бы поджарила даже бронепрожигающая граната. Тем не менее, один из наших
бойцов умудрился забраться на крышу полуразрушенного двухэтажного здания, и
пальнул из мортиры по коробочке лягушатников.
Промазал, к сожалению.
А вот ответ франков из зенитной митральезы был гораздо результативней -
солдата буквально перерубило очередью крупнокалиберных пуль. Для этого, правда,
лягушатнику в командирском люке пришлось извернуться сильнее обычного и немного
вылезти из-за броневого щита, за что он тут же и поплатился.
Тяжёлая пуля, выпущенная из ягерского штуцера, влепилась лягушатнику прямо в
лоб, и от этого его не спасла даже каска.
Поняв, что сектор обстрела у шара нехило сократился, к нему сразу же поползло
несколько солдат с бронепрожигающими гранатами. Двоим из пяти не повезло, и их
подстрелили, но вот остальные неровным залпом швырнули свои ручные бомбы во
вражину. Первая граната отскочила от начавшего двигаться шара, но уже вторая
благополучно распорола правую гусеницу, и коробочку развернуло боком. И в этот
самый момент в шар врезалась третья граната, и в следующее мгновенье
бронепрожигающая струя пробила тонкую стальную плиту и воспламенила боезапас.
Взрыв! И многотонная боевая машина превратилась в огромный полыхающий костёр.
Хорошо всё-таки горят франкские коробочки, даром, что ли на них бензиновые
движки стоят?..
...Сила взрыва была такова, что многопудовую башню подбросило в воздух и
швырнуло на крышу одного из полуразрушенных кирпичных домов.
Но всё это оказалось просто отвлекающим манёвром, ибо теперь нас всерьёз
решили раскатать в тонкий блин - спереди показалась ещё четвёрка шаров, но на
этот раз не средних Рено-3, а тяжёлых четвёрок. Под прикрытием пехотных цепей,
они начали равномерно перепахивать наши позиции трёхдюймовыми фугасами.
Вдобавок, судя по звукам, где-то в тылу франков заработали ещё и бомбомёты, что
было совсем плохо...
...Пули наших митральез и фузей били по наступающим франкам, но русские
солдаты понимали, что врага так просто уже не остановить. Так что по нашим
окопам быстро разнеслись мои приказы:
- Гранаты к бою! Штыки примкнуть!
Пора было вспоминать старую премудрость великого русского полководца о том,
что \"пуля - дура, а штык - молодец\". И что с того, что этим словам уже почти что
полтораста лет?..
Времена и оружие меняются, но главным на войне по-прежнему остаётся простой
солдат. Ничего, главное сейчас сдюжить, не отступить...Прорвёмся, не впервой...
Лягушатники враг старый, проверенный - уже третий раз с ними воюем...Победим,
обязательно победим...
Мы всегда побеждаем.
Главное - побеждать.
Всегда.
Даже, если врагу покажется, что виктория за ним...
...Так что нужно выдержать и этот бой.
* * *
Мы пытались идти как можно быстрее, но раненые очень тормозили нас. Слава
Богу, что хоть франков можно было здесь не особо опасаться - за речку им ещё
предстояло перейти, но я не сомневался, что другие мосты защищались не хуже, чем
наш.
...Шары франков буквально вкопали нас в наши же окопы, а подошедшая пехота
добила бы нас окончательно, но я вовремя отдал приказ об отступлении. Нет, это
не было трусостью, мы просто ничего не могли противопоставить противнику, и
погибли бы без всякой пользы. Мы даже смогли сжечь два из четырёх шаров -
сработала моя засада с мортирами, но их было просто-напросто больше, и мы
отступили.
Правда, не забыв подорвать важный мост под ногами наступающих франков.
Но из полусотни бойцов, под моим командованием осталось лишь чуть больше
дюжины. Из них, примерно, половина к тому же была ещё и ранена.
Теперь мы уходили на восток, в надежде прорваться к своим. Один из унтеров до
службы в армии работал на почте в городе, и вспомнил, что около главпочтамта в
небольшом ангаре должен стоять небольшой геликоптер фельдегерской службы. Так
что, учитывая, что опыт вождения подобного аппарата у рекомого унтера был, мы
рассчитывали по тихой смыться из города и сесть около какого-нибудь лесного
массива.
Главное, чтобы геликоптер уцелел.
Большего нам сейчас и не надо было.
Так что сейчас мы бежали на восток, таща на себе носилки с ранеными и
тихонько моля Бога, чтобы наш отчаянный план удался.
* * *
Знаете, так я скоро начну верить в истинные чудеса...
...Геликоптер был цел, хотя крышу ангара изрядно поковыряли случайный
осколки, но специально по нему не били. В городе было гораздо больше других
лакомых целей, чем достаточно неприметное трёхэтажное здание с несколькими
пристроенными гаражами.
Так что сейчас мы, выставив нескольких часовых, распахнули двери ангара и
осторожно выкатывали на свет божий небольшой почтовый геликоптер. Со стороны
летучая машинка производила впечатление скорее игрушки, чем серьёзного агрегата
- наверное, всё дело было в миниатюрных размерах геликоптера.
...Теперь нас стало ещё меньше - не слишком близкий путь до главпочтамта
одолели не все раненые - теперь в живых осталось ровно двенадцать человек.
Вечерний Кёниг был освещён зловещим багрово-алым светом от полыхающих по
всему городу пожаров. Аэронефов в небе, к великой нашей радости, почти что не
было - все они были переброшены куда дальше на восток, ближе к постоянно
перемещающейся линии фронта. Кое-где были ещё слышны звуки стрельбы и орудийной
канонады - это добивали последние части русской армии, достаточно глупые и
храбрые, чтобы вступить в бой с превосходящими силами врага.
Всего несколько часов назад мы сами были в таком же безнадёжном бою, а теперь
уходим, бросаем наш город на растерзание врагу. Но мы просто не можем поступить
иначе - будет ещё один город, ещё много городов и битв, и рано или поздно мы
победим.
Мы просто не можем по-другому.
Мы можем проиграть битвы, но войну - никогда.
...После не слишком долгих мытарств, при помощи грубой силы шести человек и
такой-то матери, мы выкатили коптер из ангара-гаража, развернули плоскости
несущего винта, заправили машину и начали грузиться.
Маленький грузовой отсек этой стрекозы-переростка, лишь по недоразумению
названной геликоптеров, едва-едва вместил нас всех. Просто он был рассчитан в
основном на перевозку срочной почты, мелкогабаритных грузов и срочных гонцов
фельдъегерской службы, но, ни в коем случае десанта. Одному Господу Богу
известно, каких усилий нам стоило всем в нём разместиться.
...Немолодой уже, светловолосый унтер-офицер начал быстро переключать
какие-то тумблеры и рычаги на приборной панели геликоптера. После этих
манипуляций, моторчик коптера пару раз чихнул и завёлся, раскручивая несущий
винт. Ротор начал вращаться всё быстрее и быстрее, свист и треск стал уже
совершенно невыносимым, и пилот решил идти на взлёт.
Мотор взвыл с удвоенной силой, в его звуке появился какой-то надрыв - коптер
начал понемногу отрываться от земли и медленно подниматься в воздух. Делал он
это, правда, на редкость медленно и мог уже смело претендовать на звание не
стрекозы, а летучей черепахи.
Зависнув на высоте примерно метра, коптер остановился намертво, и на
приборной панели загорелась красная сигнальная лампочка. По всей видимости, был
ещё и сигнал зуммера, но мы его попросту не услышали.
- Командир! - проорал пилот, перекрикивая шум работающего двигателя. - У нас
значительный перегруз! Нужно избавиться от всего лишнего!
Я поколебался несколько секунд, принимая окончательное решение, а потом
приказал:
- Всё лишнее - за борт! - я помолчал и добавил - И оружие тоже.
Солдаты мрачно посмотрели мне в глаза, но дверь распахнули и начали живо
выбрасывать всё, что, собственно говоря, можно было выбросить. Особенно было
жалко и рискованно было выбрасывать оружие, хотя его у нас почти и не было, но
всё же...
Коптер с натугой поднял ещё на метр в воздух, и...опять завис.
Пилот вновь повернулся ко мне и прокричал, с болью глядя мне в глаза:
- Командир!..Мы всё равно слишком перегружены!
Я посмотрел на пилота, тихонько кивнул ему, а затем быстро рванул к выходу.
Остановить меня никто не успел, и я выпрыгнул из парящего геликоптера.
Железная стрекоза начала тяжело набирать высоту и медленно улетать прочь. Я
видел, как кто-то ещё захотел выпрыгнуть, но им этого не дали сделать.
Заложив широкую дугу, геликоптер промелькнул мимо меня, и я увидел через
лобовое стекло, как пилот отсалютовал мне, и повёл машину прочь. Тяжело
нагруженный коптер чиркнул колёсами прямо по крышам низких трёхэтажек и полетел
на восток.
Я помахал им вслед и подошёл к груде выброшенного оружия. Навьючив на себя
побольше смертоносного железа, я неторопливо побрёл прочь. Сражение окончено, но
война-то продолжается, пока жив хотя бы ещё один солдат.
Ничего...Прапорщик Карл Клюге не сдастся, не захватив с собой хотя бы ещё