Клайв Касслер, Дирк Касслер

«Арктический дрейф»



Посвящается памяти Ли Ханта.

Да, он был лицом невымышленным. Он был моим закадычным другом, весельчаком и безрассудным Казановой, которому невероятно везло с женщинами (в чем ему завидовали все мужчины поголовно). Я убивал его в прологах целых десяти книг серии про Дирка Пита. Он всегда хотел сыграть в повествовании более важную роль, но не жаловался, потому что ему нравилась слава. Прощай, старик, мне будет сильно тебя не хватать.

Пролог

ДОРОГА К СМЕРТИ

Апрель 1848 года, пролив Виктория

в Северном Ледовитом океане

По кораблю разнесся протяжный вопль, подобный крику раненого зверя в джунглях. Он звучал словно мольба о смерти. Потом вступил второй голос, третий — и в темноте зазвенел целый дьявольский хор. Когда крики стихли, настала гнетущая тишина. Однако вскоре вновь раздался вопль чьей-то измученной души, и вновь подтянулся нестройный хор безумцев. Те немногие моряки, что смогли сохранить рассудок и забаррикадировались от остальной команды, прислушивались к воплям и стонам, надеясь, что их смерть будет менее мучительной.

У себя в каюте капитан второго ранга Джеймс Фицджеймс тоже прислушался к крикам и сжал в руке кусок серебристой руды. Он поднес холодный камень к глазам, проклиная его блеск. Неизвестный минерал стал причиной многочисленных несчастий еще до того, как попал на корабль. Сначала два матроса свалились за борт вельбота, доставившего первые образцы руды, и замерзли насмерть в ледяной воде. Потом в драке с обезумевшим помощником корабельного плотника погиб еще один моряк: он получил удар ножом. Последние несколько недель больше половины членов команды медленно, но верно теряли рассудок.

Вне всякого сомнения, причиной тому послужила зимовка в замкнутом пространстве, однако и таинственный минерал также сыграл свою роль.

Размышления капитана прервал настойчивый стук в дверь. Чтобы попусту не тратить сил, он остался сидеть и отрывисто бросил:

— Да.

Дверь распахнулась настежь, и на пороге возник боцман — краснощекий мужчина невысокого роста с усталым перепачканным лицом и в грязном свитере.

— Капитан, они снова пытаются сломать баррикаду! — с сильным шотландским акцентом воскликнул он.

— Передай лейтенанту Фэйрхолму, — ответил Фицджеймс, медленно поднимаясь на ноги, — пусть соберет людей.

Он швырнул камень на койку и вышел в темный затхлый коридор, едва освещенный тусклыми свечными фонарями. Где-то за грузовым люком боцман исчез, а Фицджеймс направился дальше. Вскоре он остановился возле высокой груды хлама, перегородившей коридор. До самого потолка были тщательно уложены корабельные орудия, бочки, ящики — в ход пошло все, чем можно забить проход и создать временную баррикаду, чтобы отгородить каюты на носу судна. По ту сторону завала раздавалось пыхтенье матросов и скрип дерева.

— Они снова принялись за свое, сэр, — проговорил невыспавшийся часовой, стоявший возле баррикады с кремневым ружьем в руках. Парню едва исполнилось девятнадцать, и неаккуратная поросль топорщилась у него на подбородке, словно кустики вереска.

— Скоро им достанется весь корабль, — усталым голосом ответил Фицджеймс.

Позади раздался скрип трапа, и с нижней палубы поднялись трое матросов. В коридор ворвался порыв ледяного ветра, потом кто-то плотно прикрыл люк крышкой. Тощий офицер в бушлате, лейтенант Фэйрхолм, выступил из темноты и обратился к Фицджеймсу:

— Сэр, арсенал пока наш. Боцман Макдональд собирает людей в офицерской кают-компании. — Лейтенант поднял капсюльный револьвер дулом кверху и добавил: — Мы втроем решили вооружиться.

Фицджеймс кивнул, глядя на ружья в руках изможденных моряков флота Ее Величества.

— Спасибо, лейтенант. Стрелять только по моему приказу, — добавил он вполголоса.

Из-за баррикады раздался пронзительный вопль, сопровождаемый звоном кастрюль и сковородок. Судя по звукам, члены экипажа по ту сторону преграды окончательно утратили рассудок. Капитану даже думать не хотелось, что там сейчас творится.

— Они становятся все более агрессивными, — приглушенным голосом сказал лейтенант.

Фицджеймс мрачно кивнул. Принимая решение пополнить ряды арктических исследователей, он и помыслить не мог, что однажды ему придется усмирять обезумевшую команду. Благодаря живому уму и обходительности молодой офицер быстро поднимался по служебной лестнице, получая повышение за повышением, а к тридцати годам принял командование корветом флота Ее Величества. И вот в возрасте тридцати шести лет капитан, некогда считавшийся первым красавцем на всем флоте, в борьбе за собственную жизнь встал перед непростым выбором.

Вероятно, помешательство команды можно было объяснить естественными причинами: зимовка на борту затертого льдами судна — сама по себе тяжкое испытание. Оторванные от внешнего мира люди месяцами жили в темноте и в холоде, ютясь на нижней палубе и страдая от клаустрофобии, цинги и обморожений. Вдобавок им приходилось бороться с крысами. В таких условиях и одну зиму пережить непросто, а между тем корабль уже третий год как застрял во льдах Арктики. Запасы еды и топлива подходили к концу, люди сидели на голодном пайке. Да и смерть главы экспедиции, сэра Джона Франклина, произвела на членов команды самое гнетущее впечатление.

И все же Фицджеймс был уверен, что причина не только в этом. Когда помощник боцмана сорвал с себя всю одежду, прыгнул за борт и с воплями бросился бежать по снежной равнине, это еще можно было отнести на счет слабого психического здоровья. Но когда три четверти команды принялись кричать и метаться во сне, разговаривать сами с собой и видеть галлюцинации, капитан понял, что дело нечисто. Фицджеймс приказал перевести впавших в буйство матросов на бак и перегородить проход.

— Что-то на корабле определенно сводит их с ума, — тихо сказал Фэйрхолм, будто читая мысли капитана.

Фицджеймс хотел кивнуть в ответ, но тут с вершины баррикады слетел ящик, едва не задев его по голове. Под потолком показалось бледное лицо с горящими глазами, красными в свете тусклого фонаря. Безумец мгновенно протиснулся в образовавшееся отверстие и упал уже по эту сторону заграждения. Он стремительно вскочил на ноги, и Фицджеймс узнал одного из кочегаров, обслуживавших паровой двигатель корабля. Тот был обнажен по пояс, хотя на корабле стоял холод. В руке безумец сжимал огромный нож, явно позаимствованный с камбуза.

— И где тут жертвенные ягнята? — воскликнул он, занося нож.

Пока он не успел нанести удар, один из моряков поднял мушкет и выстрелил кочегару в лицо. Обливаясь кровью, тот выронил нож и рухнул на палубу.

Фицджеймс обернулся к стоявшим позади него членам команды. Усталые, изнуренные голодом люди ждали его приказов.

— Немедленно покинуть корабль! До заката остается не меньше часа, мы успеем добраться до «Террора». Лейтенант, доставьте в кают-компанию зимнее обмундирование и снаряжение.

— Сколько саней брать?

— Отставить сани! Упакуйте столько провизии, сколько можно унести. Снаряжение нам не понадобится.

— Так точно, — ответил Фэйрхолм. Сделав знак двум матросам, он спустился в грузовой люк. В трюме хранились парки, теплые ботинки и рукавицы, в которых члены экипажа работали на палубе или производили вылазки. Быстро взяв несколько комплектов штормового обмундирования, моряки потащили их в сторону кают-компании на корме судна.

Фицджеймс отправился в свою каюту забрать компас, золотые часы и несколько писем домой. Он раскрыл судовой журнал и дрожащей рукой сделал последнюю запись, потом зажмурился, сознавая свое полное поражение, и захлопнул книгу в кожаном переплете. По традиции, журнал следовало взять с собой, однако вместо этого он запер его в ящике стола, положив на подборку дагеротипов.

В кают-компании его ждало всего одиннадцать моряков — остальные члены экипажа, в котором когда-то насчитывалось шестьдесят восемь человек, погибли или повредились рассудком. Капитан надел парку и теплые ботинки и повел своих людей наверх по трапу Откинув крышку люка, словно открыв двери ледяного ада, они поднялись на палубу и очутились на ослепительно-белом просторе.

Воющие ветра осыпали их мириадами ледяных кристалликов, безжалостно впивавшихся в кожу на страшном сорокаградусном морозе. Невозможно было рассмотреть, где льды, а где небо, где начинается верх и кончается низ. Борясь с порывами ветра, Фицджеймс на ощупь двинулся по заваленной снегом палубе к трапу и ступил на паковый лед.

Всего в полумиле находился второй корабль экспедиции — «Террор», также затертый льдами. Но из-за пурги видимость не превышала нескольких ярдов. Если они не отыщут судно, то будут обречены на смерть посреди ледяной пустыни. Путь между кораблями отмечали деревянные колышки, вбитые в лед через каждые сто футов, вот только при такой погоде поиск меток становился поистине непосильной задачей.

Фицджеймс достал компас и взял азимут двенадцать градусов — именно там, как он знал, стоит «Террор». На самом деле корабль находился восточнее выбранного курса, однако близость к магнитному полюсу искажала показания прибора. Моля Бога, чтобы со времени их последней вылазки лед не переместился, капитан зашагал вперед, склонившись над компасом и борясь с порывами ветра. Остальные члены команды уцепились за веревку, и группа побрела по ледяному полю, словно гигантская многоножка.

Ледяной ветер бросал острые снежинки, они безжалостно впивались в лицо, но молодой капитан шел вперед, опустив голову и не отрывая глаз от компаса. Отсчитав сто шагов, он остановился и посмотрел вокруг. К счастью, первый колышек оказался неподалеку, хотя при такой пурге его было сложно заметить. Миновав метку, Фицджеймс снова сверился с компасом и направился к следующему ориентиру. Вереница людей двигалась от колышка к колышку, перебираясь через наметенные сугробы, которые порой достигали тридцати-сорока футов в вышину. Фицджеймс старался думать лишь об этом переходе, отбросив в сторону сожаления о покинутом на волю безумцев корабле. В глубине души он понимал, что иначе было нельзя. После трех лет во льдах Арктики приоритеты поменялись — теперь надо выжить во что бы то ни стало.

И вдруг раздался внезапный грохот, едва не убивший его надежды. Звук был такой силы, что перекрыл вой ветра. Он походил на пушечный выстрел, только капитан понял сразу: это трещит под ногами лед, многометровые слои которого постоянно находятся в движении, то сжимаясь, то расширяясь.

С тех пор, как в сентябре 1846 года оба судна экспедиции застряли во льдах посреди огромной ледяной равнины под названием море Бофорта, вместе с полосой дрейфующего льда их отнесло на двадцать миль. Лето 1847 года выдалось холодным, и лед не растаял, да и нынешняя весна теплой погодой не радовала. Надежда на то, что летом корабли освободятся из ледяного плена, была совсем ничтожна. В то же время подвижки льда несли смертельную опасность, угрожая сломать корпус, словно спичечный коробок… Шестьдесят семь лет спустя Эрнест Шеклтон будет беспомощно наблюдать, как его корабль «Стойкий» сжимают и крушат льды Антарктики.

Сердце Фицджеймса застучало, как молот, и он пошел быстрее. Вдали снова послышался зловещий треск льда. Веревка в его руках натянулась, поскольку многие не успевали, однако темп снижать он не стал. Наконец сквозь метель проглянула темная глыба.

— Вот он! — крикнул капитан. — Шире шаг, мы почти добрались!

В едином порыве моряки бросились к цели. Взобравшись на очередной торос, они увидели «Террор». Судно с выкрашенным черной краской корпусом и золотой каймой по краю достигало ста двух футов в длину; как размером, так и видом оно напоминало «Эребус». Хотя сейчас «Террор» мало походил на корабль: паруса свернуты и спрятаны, корму закрывает брезентовый тент. Для утепления жилых помещений корпус засыпали снегом почти по самые поручни. Мачты и такелаж покрыты толстым слоем льда. Крепкий бомбардирский корабль стоял точно молоком облитый.

Фицджеймс ступил на борт и с удивлением увидел, как по обледенелой палубе снуют моряки. Подошел мичман и провел беглецов на камбуз. Пока они стряхивали снег с одежды и отогревали у плиты озябшие руки, стюард налил всем бренди. Наслаждаясь вкусом напитка и постепенно приходя в себя, капитан заметил, что корабль гудит, как потревоженный улей, — в темноте бурлила жизнь, люди громко переговаривались и перетаскивали припасы к грузовому люку. Команда «Террора» выглядела ничуть не лучше, чем его собственные подчиненные, и производила удручающее впечатление: бледные и изможденные лица, у многих развилась цинга. Фицджеймс и сам потерял уже два зуба из-за дефицита витамина С, при котором гноятся десны и выпадают волосы. В экспедицию взяли запасы лимонного сока и регулярно выдавали его всем членам команды, однако со временем он утратил лечебные свойства. А когда закончилось свежее мясо, болезнь стала косить всех без разбору. Моряки прекрасно знали — если цингу не лечить, она приведет к смерти…

Наконец вышел капитан «Террора» — несгибаемый ирландец по имени Фрэнсис Крозье. Он был опытным полярником и провел в море большую часть жизни. Как и многие до него, Крозье пытался отыскать в неизведанных морях Арктики проход между Атлантическим и Тихим океанами. Открытие Северо-Западного прохода должно было стать, пожалуй, последним из великих морских открытий — больше белых пятен на карте не осталось. Уже десятки попыток окончились неудачей, но эта экспедиция не могла потерпеть поражение. С самого начала она будто была обречена на успех: в море вышли два корабля, оснащенные специально для арктических путешествий, а во главе стоял сэр Джон Франклин, личность популярная и загадочная. Однако проход они так и не нашли. Отчаянный рывок к побережью Северной Америки, предпринятый на излете полярного лета, уже не спас их — было слишком поздно, и лед сковал беззащитные корабли в открытом море. Вскоре после этого умер Франклин. Теперь же упрямый Крозье решил вывести остатки экспедиции на Большую землю и превратить позорное поражение в победу.

— Вы покинули «Эребус»? — прямо спросил он у Фицджеймса.

Молодой капитан коротко кивнул.

— Остальные члены команды совсем лишились рассудка.

— Я прочел письмо, в котором вы описывали свои злоключения. Весьма странная вышла история. У пары моих людей тоже был нервный срыв, но чтобы вся команда…

— Это чертовски странно, — ответил Фицджеймс, испытывая крайнюю неловкость. — Я рад, что нам удалось ноги унести из этого бедлама.

— Теперь они обречены, — пробормотал Крозье. — Хотя кто знает, сможем ли мы избегнуть той же участи.

— Паковый лед трескается.

Крозье кивнул. Ледяные поля постоянно трескались под действием внутренних процессов. Хотя большая часть подвижек происходит осенью и в начале зимы, когда море замерзает, весенний лед также опасен — в нем образуются расщелины и проталины.

— Корпус так и трещит, — заметил Крозье. — Боюсь, корабль не выдержит давления льдов. Я велел перенести запасы провизии на лед и спустить оставшиеся шлюпки. Похоже, придется покинуть оба судна гораздо раньше, чем мы рассчитывали, — добавил он, содрогнувшись. — Остается уповать на Господа и молиться, чтобы шторм утих до того, как мы покинем судно.

После скудной трапезы, состоявшей из консервированной баранины с пастернаком, Фицджеймс и остатки его команды приняли участие в выгрузке провианта на лед. Громовые раскаты стали реже, хотя порой и заглушали вой ветра. Внутри «Террора» моряки напряженно внимали скрипам и стонам деревянного корпуса судна, сжимаемого льдами. Когда последний ящик спустили на лед, люди забились в темный трюм, отчаянно надеясь на лучшее.

Следующие сорок восемь часов они прислушивались к треску коварного льда, моля Бога о том, чтобы корабль уцелел. Однако надежды их рухнули в один миг, когда раздался громкий хруст дерева. Прочное судно вытолкнуло наверх, потом оно завалилось набок, и корпус лопнул, как воздушный шар. К счастью, пострадавших было всего двое, однако корабль было уже не спасти. «Террору» предстояло сойти в ледяную могилу, лишь дата погребения оставалась пока неизвестной.

Крозье эвакуировал команду и погрузил провиант на три спасательные шлюпки, поставленные на полозья, чтобы легче было тащить их по льду. Предвидя подобный исход экспедиции, за последние девять месяцев Крозье и Фицджеймс доставили к ближайшему берегу несколько шлюпок с припасами. Запас продовольствия на Земле Короля Уильяма очень пригодился бы оставшимся без крова морякам. Но чтобы добраться до него, изможденной команде предстояло пройти тридцать миль по ледяным торосам.

— Мы можем отбить «Эребус», — предложил Фицджеймс, вглядываясь в облепленные толстым слоем льда мачты своего бывшего судна.

— Люди слишком истощены, чтобы сражаться друг с другом и со стихией, — ответил Крозье. — Несомненно, «Эребус» либо пойдет на дно вслед за «Террором», либо так и останется в чертовом ледяном плену.

— Да смилостивится над ними Господь! — прошептал Фицджеймс, бросая прощальный взгляд на покинутое судно.

Разделившись на группы по восемь человек, моряки впряглись в лямки и потащили тяжелые шлюпки, словно быки — плуг. Они брели по неровному ледяному полю, направляясь к суше. К счастью, ветер стих, температура поднялась почти до минус пятнадцати. Тем не менее для голодных и замерзших людей нагрузка была практически непосильной. Они быстро начали слабеть и падать духом.

Моряки тащили и толкали неподъемный груз пять долгих дней и наконец достигли покрытого галькой пустынного острова. Земля Короля Уильяма, известная в наши дни как остров Короля Уильяма, оказалась одним из самых негостеприимных мест на планете. Растительность на продуваемом всеми ветрами острове размером со штат Коннектикут произрастала настолько скудная, что животные избегали его. Даже неприхотливые эскимосы редко забредали в те края, потому что ни северные олени, ни тюлени там не водились.

Однако люди Крозье этого не знали. Лишь позже, совершив несколько вылазок на санях, они поняли, что это остров, а не северная оконечность континента, как повсеместно считалось в 1845 году. Крозье наверняка понял и еще одну вещь. От ближайшего человеческого жилья их отделяло около тысячи миль. Проще всего было добраться до захудалого поселения Компании Гудзонова залива, находившегося южнее на берегу реки Бак. От южной оконечности острова до устья реки было по меньшей мере сто пятьдесят миль открытого моря, а значит, проклятые шлюпки придется тащить с собой.

Крозье дал команде несколько дней отдыха и на некоторое время увеличил скудный рацион до нормальных порций. Перед изнурительным походом нужно было основательно подкрепить силы. Ждать долго капитан тоже не мог, ведь на счету был каждый день: достичь торгового поселения следовало прежде, чем начнутся осенние метели. Бывалый моряк давно не питал никаких иллюзий: они вряд ли дойдут туда в полном составе, если вообще смогут всерьез приблизиться к цели. В лучшем случае самые выносливые успеют добраться вовремя и организуют для спасения товарищей поисковую партию. Это был их единственный шанс.

И вот опять морякам пришлось шаг за шагом тянуть шлюпки; правда, идти по гладкому льду вдоль берега было куда проще. Вскоре они с ужасом осознали, что идут по дороге смерти: ослабевшие от недоедания люди уже не справлялись с непосильными физическими нагрузками на жестоком морозе. Хуже мороза была только постоянная жажда. Горючее давно закончилось, походные плитки оказались совершенно бесполезны, и добывать питьевую воду изо льда стало сущим мучением. Моряки пытались есть снег, но несколько капель влаги лишь разжигали жажду, и потом несчастные долго не могли согреться. Так к другим недугам прибавилось обезвоживание, будто они не погибали посреди огромной ледяной равнины, а брели по пустыне Сахара. День за днем люди теряли силы и умирали. Выжившие упорно двигались на юг. Сначала они рыли неглубокие могилы, потом просто бросали умерших на льду, чтобы сберечь и без того скудные силы.

Взобравшись на покрытый снегом гребень, Фицджеймс поднял руку и остановился. Две упряжки по восемь человек в каждой замедлили неверный шаг, и привязанные к шлюпкам веревки провисли до земли. Тяжелая деревянная лодка, груженная припасами и снаряжением, весила более двух тысяч фунтов. Волочить ее по льду было все равно, что тащить за собой носорога. Люди в изнеможении рухнули на колени, жадно вдыхая обжигающий легкие ледяной воздух.

День выдался ясный, яркий солнечный свет заливал расстилавшуюся перед ними снежную пустыню, слепя глаза. Фицджеймс снял сетчатые защитные очки и обошел всех членов команды, подбадривая их и проверяя, насколько сильно люди пострадали от мороза. Он почти закончил с экипажем второй шлюпки, когда раздался крик:

— Сэр, да это же «Эребус»! Он освободился ото льда!

Фицджеймс повернулся и увидел, как помощник старшины указывает на линию горизонта. Моряк поспешно высвободился из упряжи, подбежал к берегу и выскочил на лед.

— Стрикленд! Стой где стоишь! — приказал Фицджеймс.

Но моряк его будто и не слышал. Он даже не замедлил бега, спотыкаясь и чуть не падая на неровном плавучем льду. На горизонте маячило какое-то темное пятно. Фицджеймс всмотрелся попристальнее и раскрыл рот от изумления. На расстоянии трех лиг четко виднелся черный корпус и прямые мачты крупного парусного судна. Это мог быть только «Эребус»!

Фицджеймс напряженно разглядывал судно, едва дыша. Стрикленд был прав. Корабль перемещался — видимо, он смог вырваться из ледяного плена.

Пораженный капитан шагнул к шлюпке, пошарил под сиденьем и достал складную подзорную трубу. Направив ее на темное пятно, он сразу же узнал некогда вверенное ему судно. Однако выглядело оно как корабль-призрак — паруса свернуты, палуба пуста. Интересно, а знают ли его сумасшедшие обитатели о том, что они куда-то плывут? Но радости у капитана поубавилось, когда он рассмотрел поверхность вокруг корабля. Это был сплошной лед.

— Он все еще скован льдами, — прошептал Фицджеймс, глядя на идущий кормой вперед корабль. В сущности, «Эребус» вместе с огромной льдиной десяти миль в длину дрейфовал в южном направлении. Шансов уцелеть у него стало чуть больше, если только напор льдов не расколет корпус судна.

Фицджеймс вздохнул, потом обратился к двум самым крепким членам экипажа:

— Рид, Салливан, немедленно догоните матроса Стрикленда и приведите его обратно, — гаркнул он.

Они поднялись и бросились вслед за Стриклендом, который уже добрался до плавучего льда и исчез за огромным торосом. Фицджеймс снова принялся рассматривать судно, пытаясь увидеть повреждения корпуса или хоть какие-то признаки жизни на борту. Однако расстояние было слишком велико. Капитан вспомнил о главе экспедиции Франклине, чье тело теперь лежало в трюме, обложенное льдом. «Может, этот стреляный воробей в конце концов упокоится в родной земле», — подумал Фицджеймс. У него-то шансов почти не осталось. Маловероятно, что он когда-либо окажется в Англии, живым или мертвым.

Полчаса спустя Рид и Салливан вернулись к шлюпке. Оба смотрели себе под ноги, а один из них сжимал в руках шарф Стрикленда, которым тот раньше закрывал шею и лицо.

— Где он? — спросил капитан.

— Провалился в трещину, запорошенную снегом, — ответил Салливан, корабельный такелажник с грустными голубыми глазами. — Мы пытались его вытащить, но он ушел под лед прежде, чем мы успели как следует ухватиться…

Он протянул капитану смерзшийся шарф — единственное, что осталось от Стрикленда.

Фицджеймс понял, что это уже не имеет значения. Даже если бы им удалось вытащить матроса из воды, тот умер бы раньше, чем они смогли бы достать ему сухую одежду. Стрикленду в каком-то смысле даже повезло: по крайней мере, смерть его была быстрой.

Пытаясь поскорее выбросить эту картину из головы, Фицджеймс сурово прикрикнул на хмурых моряков:

— Вернитесь в упряжки! Пора в путь.

Больше об этой потере они не говорили.



* * *



С каждым днем идти на юг становилось все труднее. Постепенно моряки разбились на группы в зависимости от степени выносливости. Крозье и несколько человек с «Террора» ушли на десять миль вперед, прокладывая путь вдоль побережья. Следом шел Фицджеймс, за ним три или четыре группы отстающих. Они настолько ослабели от болезней и голода, что не могли поддерживать темп и фактически были обречены. Из своей команды Фицджеймс потерял уже троих, однако продолжал упорно идти вперед. Теперь непосильный груз тащило лишь тринадцать моряков.

Надежда на спасение оставалась, пока стояла довольно теплая и почти безветренная погода. Бураны случаются в этих широтах даже в конце весны, поэтому, увидев на западном горизонте черную гряду облаков, люди окончательно пали духом. Пронзительные ветра задули по ледяной равнине и безжалостно набросились на пологий остров. Пурга сбивала с ног, слепила глаза, и Фицджеймсу не оставалось ничего иного, как перевернуть шлюпку вверх дном и вместе с товарищами укрыться от непогоды под деревянным корпусом. Четыре дня кряду ветра яростно бились и стучали о дно, словно молоты. Сидя под жалкой скорлупкой практически без еды и не имея никакой возможности согреться, изможденные люди медленно умирали.

Фицджеймс тоже балансировал на грани забытья, чувствуя, как постепенно умирает его тело. Когда конец был уже близок, он ощутил внезапный прилив сил. Возможно, причиной тому стало любопытство. Перебравшись через тела своих товарищей, он пролез под бортом наружу, поднялся на ноги и прислонился к корпусу шлюпки. На несколько мгновений штормовые ветра утихли, и капитан спокойно стоял посреди огромной ледяной пустыни, вглядываясь в меркнущий свет сумерек. Он заставил себя поднять глаза и посмотрел вдаль в последний раз.

Корабль все еще был там. Царапая острыми мачтами горизонт, закованный в лед, «Эребус» сиял призрачным светом.

«Какую тайну ты скрываешь?» — хотел крикнуть капитан, но с пересохших губ сорвался лишь легкий шепот. Не сводя сияющих глаз с горизонта, мертвый Фицджеймс медленно сполз по борту шлюпки.

Напротив медленно дрейфовал «Эребус» — закованная в лед могила. Как и его экипаж, корабль вскоре падет жертвой сурового арктического климата, став последним свидетелем попытки Франклина отыскать Северо-Западный проход. С исчезновением судна канет в Лету и сага о безумной команде Фицджеймса. Однако капитан так и не узнал, что корабль скрывает тайну, от которой столетие спустя будет зависеть само существование человечества.

Часть I

ДЫХАНИЕ ДЬЯВОЛА

1

Апрель 2011 г., Внутренний проход,

Британская Колумбия

Шестидесятифутовый траулер со стальным корпусом выглядел так, как, по идее, должны выглядеть все промысловые суда, хотя это редко им удается. Сети аккуратно намотаны на ролы, на палубе ничего лишнего. Корпус и надстройка тщательно очищены от ржавчины и сажи, а наиболее пострадавшие от воздействия стихий места покрыты свежей краской. Даже слегка потертые кранцы отмыты от грязи. Возможно, «Вентура» и не была самым прибыльным рыболовным судном в северных водах Британской Колумбии, однако порядок на ней поддерживался идеальный.

Опрятный внешний вид судна отражал характер владельца — добросовестного и трудолюбивого Стива Миллера. Как и его траулер, Миллер не укладывался в привычные рамки и мало походил на обычного рыбака. Устав от работы врача-травматолога в Индианаполисе, где ему приходилось латать жертв автомобильных аварий, он решил вернуться в городок своей юности на северо-восточном побережье Канады и заняться чем-нибудь другим. У Миллера был надежный банковский счет, и он любил море, поэтому промысловое рыболовство казалось идеальным вариантом. Ведя свое судно сквозь моросящий дождик этим ранним утром, Миллер был абсолютно счастлив, и на лице его сияла широкая улыбка.

В рулевую рубку заглянул встрепанный черноволосый парнишка.

— И где сегодня будет клево, капитан?

Миллер внимательно вгляделся в переднее окно, потом принюхался и заметил:

— Ну, Баки, рыба наверняка ждет нас на западном побережье острова Джил. — Он добродушно усмехнулся и добавил: — Иди-ка лучше вздремни, скоро закидывать сети.

— Конечно, шеф. Минут двадцать у меня есть?

— Я бы сказал, минут восемнадцать. — Миллер улыбнулся, бросив взгляд на морскую навигационную карту. Повернув штурвал на несколько градусов, он направил судно в пролив между двумя зелеными островками прямо по курсу. Они пересекали Внутренний проход — узкую полоску моря между Ванкувером и Джуно. Водный путь змеился мимо заросших соснами островов и навевал воспоминания о живописных фьордах Норвегии.

По Внутреннему проходу обычно курсировали круизные суда, направляющиеся на Аляску, а промысловики и туристы-любители в поисках лосося или палтуса заходили в эти воды довольно редко. Как и многие рыбаки, Миллер предпочитал более ценную нерку и ловил рыбу в узких заливах и в океане, используя кошельковый невод. Улова вполне хватало, чтобы сводить концы с концами, а о большем он и не мечтал: мало кому из здешних рыбаков удавалось разбогатеть. Благодаря тщательному планированию и энтузиазму он умудрялся оставаться в плюсе, хотя серьезными успехами похвастаться не мог. Попивая утренний кофе, Миллер смотрел на встроенный в панель управления экран радиолокатора. Приметив два судна в нескольких милях к северу, он оставил штурвал и вышел из рубки, чтобы проверить сети уже в третий раз за утро. Убедившись, что дыр нигде нет, вернулся обратно на мостик.

Баки стоял у поручня — видно, решил заменить сон перекуром. Он затянулся «Мальборо», кивнул Миллеру и посмотрел в небо. Небо скрывала пелена светло-серых облаков, и судя по их цвету, рыбакам грозил только легкий дождик. Баки вглядывался в зеленые острова на западном краю пролива Хекате. Прямо по курсу он заметил странное густое облако, клубящееся над поверхностью воды. В этих водах туман — частое явление, и все же такое образование показалось ему довольно необычным: слишком белое и плотное для морского тумана. Глубоко затянувшись в последний раз, Баки выбросил сигарету, выдохнул дым и отправился в рубку.

Миллер тоже увидел белое облако и решил рассмотреть его в бинокль.

— Вы тоже заметили, шеф? Прикольное облачко, да? — протянул Баки.

— Еще бы. Как ни странно, рядом нет судов, которые могли бы выпустить такую штуку, — ответил Миллер, пристально изучая горизонт. — Похоже, что это дым или пар. Наверное, с острова Джил ветром принесло.

— Ага, с какой-нибудь коптильни, — усмехнулся матрос, обнажив кривые зубы.

Миллер опустил бинокль и взялся за штурвал. Путь вокруг острова Джил пролегал прямо через центр облака. Миллер побарабанил пальцами по потертому деревянному колесу, но так и не стал менять курс.

Когда судно приблизилось к границе облака, Миллер взглянул на воду и удивленно поднял брови. Цвет воды резко менялся: сначала она была зеленой, потом коричневой и наконец стала темно-красной. В бурой жиже кверху брюхом плавали мертвые лососи. И тут траулер вошел в странный туман.

Люди в рубке моментально почувствовали, как изменилась температура — на них будто набросили холодное мокрое одеяло. У Миллера запершило в горле, во рту появился кислый привкус. Следом застучало в висках, и стало нечем дышать. Когда он судорожно вдохнул, колени подогнулись, перед глазами поплыли звезды. В рубку с воплем вбежал второй матрос, и Миллер позабыл о своей боли.

— Капитан… мне нечем дышать, — воскликнул краснолицый мужчина с длинными бакенбардами, хватая воздух ртом.

Глаза его выпучились, лицо посинело. Миллер шагнул к нему, но матрос потерял сознание и рухнул вниз.

Миллер отчаянно ринулся к радиопередатчику, и тут рубка завертелась у него перед глазами. Сквозь пелену он разглядел Баки, лежавшего на палубе ничком. Задыхаясь, Миллер смел попавшиеся под руку карты и карандаши и наконец схватил микрофон. Он поднес его ко рту, чтобы подать сигнал бедствия, но не смог выговорить ни слова. Упав на колени, почувствовал дикую боль, будто тело его оказалось на наковальне под ударами огромного молота. Удушье усиливалось, в глазах темнело. Миллер изо всех сил пытался не потерять сознание, однако пустота наступала со всех сторон. Он боролся до самого конца, потом глубоко вздохнул, и ледяная рука смерти прекратила его мучения.

2

— Улов на борту! — крикнула Саммер Питт в сторону рубки. — Вези нас на следующее волшебное место.

Высокая и стройная девушка в бирюзовом дождевике стояла на верхней палубе судна. Ученый-океанограф, она держала в руках что-то вроде удочки с катушкой, на которую наматывала полипропиленовую леску. «Улов» на конце лески раскачивался от порывов легкого бриза. Это была не рыба, а серый пластиковый цилиндр — батометр Нискина, который позволяет брать пробы морской воды с глубины. Саммер аккуратно взяла бутыль и направилась в рубку. Под палубой громко взревели моторы, судно резко дернулось. Девушка едва устояла на ногах.

— Эй, полегче там! — крикнула она, наконец добравшись до рубки.

За штурвалом сидел ее брат, Дирк Питт, радостно хихикая.

— Должна же ты поддерживать форму, — ответил он. — Ты была до чертиков похожа на пьяную балерину!

Его слова еще больше разозлили Саммер, но потом она осознала комизм ситуации и весело рассмеялась.

— Тогда не удивляйся, если обнаружишь сегодня на своей койке ведро мокрых устриц!

— Не забудь полить их кайеннским соусом, — ответил Дирк, сбавил скорость и сверился с навигационной картой на экране ближайшего к нему монитора. — Между прочим, это был образец 17-F.

Саммер вылила воду из батометра в прозрачную стеклянную трубочку и надписала заранее отпечатанную этикетку. Затем она убрала пробирку в проложенный пенопластом контейнер, в котором уже лежала дюжина других проб морской воды. Изначально экспедиция задумывалась как плановое исследование состояния планктона на южном побережье Аляски. Затем о ней прознало Министерство рыболовства и океанов Канады и попросило продолжить забор проб воды вплоть до Ванкувера. Помимо круизных маршрутов по Внутреннему проходу также пролегали пути миграции серых и горбатых китов, вызывающих неизменный интерес морских биологов. Микроскопический планктон является ключевым звеном пищевой цепочки, поскольку им питается криль, который в свою очередь служит пищей Для усатых китов. Дирк и Саммер, понимая, как важно получить полную картину экологического состояния региона, добились одобрения своего руководства из Национального управления подводных исследований (НУПИ) на расширение проекта.

— Где берем следующую пробу? — спросила Саммер, присаживаясь на деревянный табурет и глядя на волны за бортом.

Дирк снова посмотрел на монитор и увидел маленький черный треугольник вверху экрана. Компьютерная программа «Хайпэк» обозначала предыдущие места забора проб и прокладывала маршрут к следующим целям.

— До цели восемь миль. Мы вполне успеем перекусить. — Он открыл холодильник и достал сэндвич с ветчиной и имбирный эль, потом поправил штурвал, чтобы судно следовало выбранным курсом.

Сорокапятифутовый алюминиевый катер несся по водной глади прохода, как стрела. Он был выкрашен в традиционный для всех судов НУПИ бирюзовый цвет и оснащен гидрокостюмами для погружения в холодных водах, океанографическим оборудованием и даже аппаратом для подводной съемки. Удобства здесь были самыми минимальными, зато для выполнения прибрежных научных исследований катер годился идеально.

Дирк повернул штурвал вправо, стараясь держаться как можно дальше от сверкающего белого лайнера компании «Принцесс-лайнс», который шел им навстречу. Высунув руку в боковое окно рубки, Дирк поприветствовал туристов, и туристы принялись радостно махать в ответ.

— Да эти лайнеры тут каждый час проходят, — заметила Саммер.

— В летние месяцы здесь курсирует более тридцати судов, так что Внутренний проход здорово смахивает на платную автостраду в Нью-Джерси.

— Ты же никогда не был в Нью-Джерси.

— Ладно, — пожал плечами Дирк. — Тогда на магистраль Эйч-1 в Гонолулу в час пик.

Брат с сестрой выросли на Гавайях и потому очень любили море. Мать растила их в одиночку и привила своим детям интерес к морской биологии, а также научила их нырять в раннем возрасте. Хотя Дирк и Саммер были разнояйцевыми близнецами, оба обладали атлетическим телосложением и страстью к приключениям. Большую часть жизни они провели в воде или рядом с ней, поэтому и в колледже решили изучать море, только в разных концах страны: Саммер получила ученую степень в Институте океанографии Скрипса в Калифорнии, а Дирк окончил Морской колледж в Нью-Йорке.

И только перед смертью мать рассказала детям об отце, который возглавлял Национальное управление подводных исследований и носил то же имя, что и Дирк. Долгожданная встреча с совершенно незнакомым человеком положила начало теплым отношениям. Теперь брат с сестрой трудились под его руководством в отделе особых проектов НУПИ. Это была не работа, а мечта — они могли путешествовать по всему миру, изучать океаны и разгадывать бесчисленные тайны морских глубин.

Проходя мимо рыбацкого судна, которое двигалось на север, Дирк замедлил скорость, а четверть мили спустя снова прибавил оборотов. Когда катер приблизился к точке назначения, он заглушил двигатели и лег в дрейф над нужным местом. Саммер вышла на корму, достала батометр и привязала его к леске. Неподалеку вынырнули две белокрылые морские свиньи и с любопытством уставились на катер.

— Смотри, не задень Флиппера[1], когда будешь бросать эту штуку, — заметил Дирк, выходя на палубу. — Дашь по башке морской свинье — испортишь себе карму.

— А если дать по башке собственному брату?

— Тут и сравнивать нечего — для кармы это гораздо хуже! — Он улыбнулся, глядя, как морские млекопитающие исчезают под водой. Дирк внимательно осмотрел водную гладь в надежде, что они вынырнут снова, и тут заметил все то же рыбацкое судно. Оно плавно сменило курс и теперь шло на юг. Дирк внезапно понял, что оно ходит кругами и довольно скоро врежется в их катер.

— Давай скорей, Саммер! Похоже, парень совсем не смотрит, куда его несет.

Саммер взглянула на приближающееся судно и забросила батометр в воду. Тяжелый прибор быстро скрылся в темной воде, следом за ним ушло футов двенадцать лески. Когда она натянулась, Саммер резко дернула, и бутыль перевернулась, наполнившись подповерхностной водой. Крутя катушку, девушка поглядывала на рыбацкий траулер. Он медленно описывал дугу всего в сотне футов от них, и вот его нос нацелился прямо на катер НУПИ.

Дирк вернулся в рубку и нажал кнопку на панели управления. Из двух рупоров на носу раздался пронзительный гудок, многократно усиленный эхом. Однако траулер продолжать идти им навстречу как ни в чем не бывало. Медленно, но верно он приближался к точке рандеву с исследовательским судном.

Пока Саммер вытаскивала пробу воды, Дирк мигом запустил двигатель и поднял рукоятку до упора. Катер резко рванул на несколько ярдов влево, едва разминувшись с рыбацким судном.

— Похоже, там никого нет! — крикнула Саммер. Дирк тем временем повесил радиомикрофон на рычаг и кивнул.

— И на связь не выходят… Саммер, подержи-ка штурвал!

Девушка бросилась в рубку, положила пробирку с водой в контейнер и села за штурвал.

— Хочешь забраться на борт? — спросила она, угадав намерение брата.

— Да. Попробуй взять ту же скорость и подойти к ним вплотную.

Саммер погналась за траулером, следуя у него в кильватере, потом зашла сбоку. Ей стало ясно, что он движется по спирали. Прикинув траекторию, Саммер встревожилась. Прилив достиг высшей точки, и при таком курсе судно непременно врежется в остров Джил. Всего через несколько минут оно подойдет к берегу и разобьется о скалы.

— Поторопись! — крикнула она брату. — Сейчас оно врежется в берег!

Дирк кивнул и жестом велел ей подвести катер еще ближе. Перебравшись через невысокие поручни на носу, он приготовился к прыжку. Саммер примерилась к скорости траулера, учла радиус разворота и подвела катер почти вплотную к борту. Когда дистанция между судами сократилась до двух футов, Дирк прыгнул и приземлился на палубу рядом с ролом для сетей. Саммер сразу отошла на безопасное расстояние и теперь следовала в нескольких футах позади траулера.

Пробравшись мимо сетей, Дирк бросился в рулевую рубку, где глазам его предстала страшная картина. На палубе распростерлись трое мужчин с искаженными болью лицами. Один из них уставился невидящим взглядом в пространство, сжимая в окоченевшей руке карандаш. Судя по землистому цвету кожи, рыбаки были мертвы, однако Дирк все равно проверил их пульс. Он с удивлением отметил, что на телах нет никаких внешних повреждений — ни крови, ни ран. Убедившись, что людям уже не помочь, он стряхнул оторопь, твердой рукой взялся за штурвал, выровнял курс траулера, связался с Саммер и велел следовать за ним. Недоумевая, что же стало причиной смерти лежащих у его ног рыбаков, Дирк направил судно в ближайший порт.

3

Сотрудник охраны Белого дома стоял у входа на Пенсильвания-авеню и в замешательстве разглядывал шагающего по тротуару человека. Человек был невысок ростом, но шел уверенной походкой, выпятив грудь и расправив плечи. От него так и веяло силой и властностью, а рыжая шевелюра и бородка клинышком делали его похожим на петуха, важно вышагивающего по курятнику. Внимание охранника привлек не столько внешний вид мужчины, сколько огромная незажженная сигара, которая торчала у него в зубах.

— Чарли, это случайно не вице-президент? — спросил он своего напарника, сидевшего в караульной. Тот разговаривал по телефону и не услышал вопроса. Мужчина тем временем подошел к узкому проходу рядом с будкой.

— Добрый вечер, — решительно сказал он. — У меня назначена встреча с президентом на восемь часов.

— Будьте добры предъявить документы, — нервно проговорил охранник.

— Мне они ни к чему, — отрезал мужчина. Он остановился и вынул сигару изо рта. — Меня зовут Сандекер.

— Да, сэр. Но все равно надо предъявить документы, сэр, — ответил охранник, отчаянно краснея.

Сандекер прищурился, потом взгляд его смягчился:

— Понимаю, ты просто выполняешь свои обязанности, сынок. Позови-ка сюда начальника службы безопасности Мида и скажи, что пришел Сандекер.

Не успел растерянный охранник ответить, как из караулки выглянул его напарник.

— Добрый вечер, господин вице-президент. Вы снова на вечернюю встречу с президентом? — спросил он.

— И тебе доброго вечера, Чарли, — ответил Сандекер. — Только в позднее время нам с президентом и удается поговорить.

— Пожалуйста, проходите.

Сандекер шагнул было вперед, потом остановился.

— Значит, у вас тут новичок, — кивнул вице-президент в сторону пытавшегося его задержать охранника, потом обменялся с ним крепким рукопожатием. — Продолжай в том же духе, сынок! — сказал он и неторопливо направился к Белому дому.

Хотя Джеймс Сандекер и проработал в Вашингтоне большую часть жизни, он никогда не придерживался протокола. В высших кругах американской политической элиты отставной адмирал славился прямолинейностью, с которой долгие годы управлял Национальным управлением подводных исследований. Сандекер изрядно удивился, когда президент попросил его заменить неожиданно скончавшегося кандидата на пост вице-президента. Сандекеру не хватало политической жилки, однако он понимал, что на этой должности сможет многое сделать для защиты окружающей среды и океанов, которые так любил, и потому предложение принял.

Став вице-президентом, Сандекер изо всех сил избегал протокольных условностей и заставлял нервничать службу безопасности, которая частенько теряла его из виду. Будучи ярым поборником здорового образа жизни, Сандекер регулярно бегал трусцой по парку Мол без всякой охраны. Традиционное восточное крыло он променял на здание Исполнительного управления Эйзенхауэра. Там и работалось лучше, и не было политического тумана, царившего в руководящих кругах. В любую погоду Сандекер неспешно шагал в Белый дом по Пенсильвания-авеню, предпочитая глоток свежего воздуха душному подземному тоннелю, соединявшему оба здания. Он даже на собрания Конгресса добирался пешком, и сопровождавшим его сотрудникам службы безопасности приходилось изрядно попотеть, чтобы угнаться за ним.

Сандекер миновал еще один контрольно-пропускной пункт в западном крыле, после чего был препровожден в Овальный кабинет. Он вошел через северо-западную дверь, пересек застеленную синим ковром комнату и сел наискосок от президента, расположившегося за своим столом. Только тогда бывший адмирал внимательно посмотрел на главу государства и вздрогнул.

Президент Гарнер Уорд явно был не в форме. В прошлом независимый кандидат-популист от штата Монтана, слегка напоминавший Тедди Рузвельта и внешностью, и характером, он выглядел так, словно неделю не спал. Под красными глазами набухли мешки, лицо посерело и осунулось. Он мрачно уставился на Сандекера, и тот поразился, насколько неунывающий и улыбчивый президент стал не похож на себя.

— Гарнер, ты прямо-таки горишь на работе, — озабоченно заметил Сандекер.

— Что поделаешь, — устало ответил президент. — У нас тут черт-те что творится.

— Я слышал в новостях, что цена на бензин взлетела до десяти долларов за галлон. Последствия нефтяного кризиса оказались довольно болезненными.

Совершенно неожиданно в стране опять подскочили цены на нефть. В ответ на санкции Запада Иран совсем прекратил поставки, а забастовка рабочих в Нигерии свела экспорт африканской нефти практически к нулю. Однако больше всего по Штатам ударила Венесуэла — ее непредсказуемый президент внезапно приостановил поставки нефти. Цены на бензин и дизельное топливо поднялись до небес, и в стране возник острый дефицит.

— Худшее еще впереди, — заметил президент, бросил на стол конверт и жестом велел Сандекеру открыть его. — Письмо от премьер-министра Канады. Их парламент принял закон, направленный на сокращение выбросов парниковых газов, так что, по всей вероятности, они прикроют большую часть разработок нефтяных песков Атабаски. И поэтому премьер с прискорбием сообщает, что вплоть до решения проблемы выброса углекислого газа экспорт нефти в США будет приостановлен.

Сандекер прочел письмо и медленно покачал головой:

— Эти месторождения дают нам порядка пятнадцати процентов импорта нефти. Удар для экономики будет поистине сокрушительным.

Недавний скачок цен тяжело отозвался на США. Когда на северо-восток страны обрушились морозы, а запасы топлива иссякли, сотни людей замерзли насмерть. Авиалинии, грузоперевозчики и прочие транспортные предприятия оказались на грани банкротства, сотни тысяч людей лишились работы. Экономика страны катилась в пропасть, и общественность винила во всем правительство, которое не смогло сбалансировать спрос и предложение.

— Злиться на канадцев смысла нет, — сказал президент. — Закрыть Атабаску — жест благородный, особенно с учетом глобального потепления, которое идет значительно интенсивнее, чем прогнозировали ученые.

Сандекер кивнул.

— Я только что получил доклад Национального управления подводных исследований. Океаны нагреваются гораздо быстрее, чем предполагалось, и так же стремительно растет уровень воды. По всей видимости, процесс таяния полярных шапок не прекратится. Представить невозможно, насколько сильно изменится климат на Земле в результате подъема уровня Мирового океана.

— Будто других проблем у нас не хватает! — пробормотал президент. — Вдобавок, мы столкнулись с потенциально необратимыми экономическими последствиями. Глобальная антиугольная кампания набирает обороты. Многие страны всерьез подумывают объявить бойкот американским и китайским товарам, если мы не перестанем работать на угле.

— Проблема в том, — заметил Сандекер, — что угольные электростанции, крупнейший источник парниковых выбросов, также производят половину потребляемого нами электричества. Кроме того, в США самые большие запасы угля в мире. Положение у нас почти безвыходное.

— Не уверен, что экономика страны переживет международный бойкот, — тихо ответил Уорд, откинулся на спинку кресла и потер глаза. Глава государства выглядел вконец измотанным. — Боюсь, Джим, мы дошли до предела. Если срочно не предпринять правильных шагов, нам грозит не только экономическая, но и экологическая катастрофа.

Напряжение росло, проблемы накладывались одна на другую, и Сандекер видел, что все это уже сказывается на здоровье президента.

— Выбор нам предстоит непростой, — ответил Сандекер. Ему было жаль президента, которого он считал близким другом, и адмирал добавил: — Ты не сможешь справиться с этим в одиночку, Гарнер.

В усталых глазах президента вспыхнул гнев.

— Может, и не смогу. Однако не моя в том вина! Мы шли к этому последние лет десять, или даже больше, и никто не нашел в себе сил действовать. Предыдущее руководство только и делало, что поддерживало нефтяные компании, а на исследования возобновляемых источников энергии шли жалкие крохи! То же самое и с глобальным потеплением. Конгресс был слишком озабочен защитой угольной промышленности и совершенно не думал об окружающей среде. Все отлично знали, что в один прекрасный день наша экономическая зависимость от экспортной нефти погубит нас, и вот этот день настал!

— Недальновидность прежнего руководства не подлежит сомнению, — согласился Сандекер. — Вашингтон никогда не славился особым мужеством. И все же ради американского народа мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы исправить ошибки прошлого.

— Ради американского народа, — с тоской повторил президент. — И что я скажу людям? Извините, что мы прятали голову в песок? Простите, но теперь у нас ужасающая нехватка топлива, гиперинфляция, безработица и экономический кризис? Ах да, еще весь мир хочет, чтобы мы перестали сжигать уголь, так что сидеть вам без света?

Президент в изнеможении откинулся на спинку кресла и немигающим взглядом уставился в стену.

— Чуда совершить для них я не смогу… — сказал он.

Сандекер долго молчал, потом тихо проговорил:

— Чуда от тебя никто и не требует, ты просто должен разделить их боль. Эту пилюлю нелегко будет проглотить, однако нам придется занять твердую позицию и отказаться от использования нефти. Когда действительно надо, люди способны вынести многое. Выложи им все как есть, Гарнер, и они поддержат нас и пойдут на необходимые жертвы.

— Может, и так, — расстроенно ответил президент. — Только поддержат ли они нас, если выяснится, что уже слишком поздно?

4

Элизабет Финли подошла к окну спальни и посмотрела на небо. С самого утра моросил мелкий дождик, которому конца не было видно. Она повернулась к другому окну и окинула пристальным взглядом залив Виктория, плескавшийся за каменной дамбой позади дома. Легкий ветерок слегка тревожил спокойную гладь акватории, отчего на волнах появлялись белые барашки. Чем не день для прогулки под парусом? Весной на северо-западном побережье Канады погода бывает и похуже.

Натянув теплый свитер и потрепанный желтый дождевик, Элизабет спустилась вниз по лестнице. Огромный дом на берегу залива, построенный ее покойным мужем в 90-е годы прошлого века, напоминал пчелиные соты: множество просторных комнат с окнами во всю стену. Из них открывался великолепный вид на старый центр Виктории, которую Ти-Джей Финли очень любил и которой готов был постоянно любоваться. Будучи личностью неординарной, в свое время он играл ведущую роль на местной политической арене. Финли занялся политикой еще в юности, унаследовав пакет акций Канадской Тихоокеанской железной дороги. Он пользовался любовью избирателей и стал бессменным членом парламента от округа Виктория. Потом он скоропостижно скончался от сердечного приступа, однако, несомненно, был бы рад узнать, что его тридцатипятилетняя жена с легкостью победила на выборах и заняла его кресло в парламенте.

Элизабет Финли была хрупкой, но отважной женщиной и вела свой род от первых канадских поселенцев, чем очень гордилась. Она считала, что страна нуждается в защите от чрезмерного внешнего влияния, и выступала за ужесточение иммиграционной политики, ограничение притока иностранного капитала и зарубежной собственности. И хотя местные бизнесмены не жаловали Элизабет, многие восхищались ее мужеством, честностью и прямотой.

Выйдя через заднюю дверь, Элизабет миновала ухоженный газон и спустилась по ступеням к массивному деревянному причалу. По пятам за ней следовал черный лабрадор, радостно виляя хвостом. У причала стояли изящная моторная яхта длиной в шестьдесят пять футов и легкий шестнадпатифутовый швертбот «Уэйфарер» с ярко-желтым корпусом. Хотя обоим судам было лет по двадцать, они находились в прекрасном состоянии: медные и деревянные детали отполированы до блеска, паруса и оснастка новые.

Услышав стук шагов по деревянному настилу, навстречу Элизабет вышел худой седоволосый мужчина.

— Доброе утро, миссис Финли. Решили покататься на «Колумбия-Экспрессе»? — спросил он, указав в сторону яхты.

— Нет, Эдвард. Сегодня хочу походить под парусом. Надеюсь хоть немного отвлечься от политических забот.

— Прекрасный выбор! — ответил Эдвард и помог им с собакой взойти на борт. Отвязав швартовы на носу и на корме, он оттолкнул парусник от причала. Элизабет тем временем подняла грот.

— Берегитесь грузовых судов, — напомнил ей смотритель. — Движение сегодня довольно оживленное.

— Спасибо, Эдвард. К обеду мы наверняка вернемся.

Легкий бриз быстро наполнил парус, и Финли вывела лодку в залив, не включая двигатель. Взяв к юго-западу, она обогнула паром, направляющийся в Сиэтл. Потом надела спасжилет и огляделась по сторонам. Слева раскинулся причудливый берег острова Виктория: здания начала прошлого века напоминали кукольные домики. Далеко впереди по проливу Хуан-де-Фука сплошным потоком следовали грузовые суда, некоторые сворачивали в Сиэтл, другие шли в Ванкувер. На волнах пролива Элизабет заметила еще несколько бесстрашных яхт и рыбацких траулеров, однако места для маневра оставалось предостаточно. Мимо Финли пронесся небольшой моторный катер, и одинокий водитель uo-дружески помахал ей рукой, прежде чем скрыться вдали.

Откинувшись назад, Элизабет вдохнула соленый воздух и подняла воротник повыше, чтобы защититься от брызг. Она направилась к группе островков к западу от Виктории, позволив «Уэйфареру» идти как ему вздумается. Мыслями она унеслась в далекое прошлое, вспоминая их с Ти-Джеем путешествие по Тихому океану. Было это лет двадцать назад на яхте гораздо больше этой. Бороздя океанские просторы, Элизабет поняла, что одиночество приносит ей умиротворение. Она всегда считала хождение под парусом лучшим средством от стресса. Уже через несколько минут Финли почувствовала, как вода унесла все заботы и успокоила нервы. Да уж, этой стране явно нужно больше яхт и меньше психологов.

Элизабет пересекала залив, и лодочка летела вперед на невысокой волне. Подойдя к острову Дискавери, она повернула на юго-восток и вошла в маленькую бухту, которая простиралась вдоль зеленого островка всего в милю длиной. Рядом с яхтой вынырнула небольшая стая косаток, и Финли несколько минут гналась за ними, пока животные не ушли под воду. Свернув обратно к острову, она увидела, что других судов поблизости нет, не считая моторного катера, который она уже встречала чуть раньше. Катер нарезал большие круги далеко впереди, и Финли неодобрительно покачала головой: слишком много шуму было от его мощного подвесного мотора.

Внезапно катер притормозил поблизости, и мужчина засуетился, доставая удочку. Элизабет повернула руль и пошла левым галсом, намереваясь уйти подальше от берега. Не успела она отойти на несколько ярдов, как раздался громкий всплеск и крик о помощи.

Финли оглянулась и увидела, что мужчина барахтается в воде, отчаянно колотя руками, — верный признак того, что плавать он не умеет. Тяжелая куртка тянула его на дно, он погрузился с головой, потом снова вынырнул на поверхность. Финли резко налегла на румпель, поймала парусом порыв ветра и направила яхту к утопающему. Затем она быстро опустила грот, прошла еще несколько ярдов и остановилась борт о борт с катером.

Незадачливый рыбак оказался довольно крепким мужчиной с короткими волосами и обветренным лицом. Продолжая судорожно барахтаться, он неожиданно спокойно посмотрел на свою спасительницу, и в его пронзительном взгляде не было и тени страха. Возле леера яростно метался и лаял черный лабрадор, и мужчина недовольно поморщился.

Финли прекрасно знала, как опасны бывают утопающие для своих же спасателей, поэтому оглянулась в поисках багра. Не обнаружив его в пределах видимости, она схватила кормовой швартов и точным движением бросила его человеку за бортом. Он успел обернуть канат вокруг руки прежде, чем снова ушел под воду. Уперевшись в фальшборт ногой, Финли потащила конец, едва справляясь с тяжестью. В нескольких футах от кормы мужчина вынырнул на поверхность, тяжело дыша и хватая воздух ртом.

— Не волнуйтесь! — попыталась успокоить его Элизабет, закрепляя конец. — Все будет хорошо.

Мужчина собрался с силами и подтянулся поближе к корме, тяжело дыша.

— Помогите забраться на борт! — отрывисто бросил он.

Не раздумывая, Финли протянула ему руку. Внезапно женщина почувствовала, что ее тащат в воду. Утопающий ловко схватил ее за запястье, обеими ногами уперся в корму и сделал резкий рывок назад. Потеряв равновесие, хрупкая женщина перелетела через леер и нырнула вниз головой.

Удивление Элизабет сменилось шоком: вода было ледяной. Она сгруппировалась и попыталась вынырнуть на поверхность. Вот только ничего у нее не вышло.

Утопающий отпустил запястье, но вцепился ей в руку чуть повыше локтя. К ужасу Финли, он тянул ее ниже и ниже. Если бы не спасательный жилет, она ушла бы под воду гораздо глубже. Борьба шла не на жизнь, а на смерть. Вглядевшись сквозь бурлящую пелену пузырьков воздуха, Элизабет с ужасом увидела во рту у нападающего загубник — он мог дышать под водой! Пытаясь вырваться из мертвой хватки, Элизабет отпихнула его и ощутила под одеждой эластичную ткань.

Это же гидрокостюм… Внезапно она осознала весь ужас своего положения: ее пытаются убить!

Ощутив небывалый выброс адреналина, хрупкая женщина принялась брыкаться и молотить руками изо всех сил. Она заехала убийце локтем в лицо и выбила загубник у него изо рта. Тот ослабил хватку, и Элизабет рванула к поверхности. Но прежде чем она успела вынырнуть, мужчина поймал ее за лодыжку, и судьба Финли была решена.

Воздух в легких кончался, однако женщина отчаянно боролась еще с минуту, и лишь потом в глазах у нее потемнело. Даже паникуя, она помнила о лабрадоре, чей встревоженный лай слышался из-под воды. Приток кислорода к мозгу прекратился, движения жертвы становились все более вялыми. Не в силах дольше задерживать дыхание, Элизабет невольно вдохнула, и легкие заполнила ледяная соленая вода. Она еще раз судорожно попыталась вдохнуть, взмахнула руками и потеряла сознание.

Нападавший продержал безвольное тело под водой еще пару минут, потом осторожно вынырнул рядом с яхтой. Убедившись, что поблизости никого нет, он подплыл к своему катеру и взобрался на борт. Затем сбросил куртку, под которой у него оказался баллон для подводного плавания и грузовой пояс. Стащив с себя снаряжение и гидрокостюм, он переоделся в сухую одежду, запустил двигатель и быстро отошел прочь. На борту швертбота горестно лаял черный лабрадор, глядя, как его хозяйку относит течением все дальше и дальше.

Убийца безучастно посмотрел на пса, отвернулся и не спеша покинул место преступления, направившись в сторону Виктории.

5

Прибытие «Вентуры» в порт Китимата вызвало всеобщий переполох. Большинство жителей одиннадцатитысячного городка знали погибших рыбаков и приходились им либо соседями, либо друзьями. Едва Дирк пришвартовал траулер у причала Королевской канадской конной полиции, местные жители тут же прознали о трагедии. Члены семей погибших и сочувствующие им запрудили весь пирс, пока их не вывели за временное ограждение, водруженное здоровым, как бык, полицейским.

Под любопытными взглядами зевак Саммер привязала исследовательский катер НУПИ рядом с траулером и присоединилась к брату. Подъехали медики и погрузили в фургон трое закрытых носилок. Полицейский провел Саммер и Дирка в магазинчик рыболовных товаров неподалеку, чтобы записать показания об их ужасной находке.

— Когда вы поднялись на борт, все трое были уже мертвы?

Монотонный голос начальника полиции Китимата как нельзя лучше гармонировал с его тусклым лицом. Уставившись на Дирка и Саммер немигающими серыми глазами, сидевшими над носом-пуговкой и абсолютно ничего не выражающим ртом, он внимательно изучал брата с сестрой. Дирк сразу понял, что перед ним типичный представитель закона, чьи непомерные амбиции никак не соответствуют занимаемой должности.

— Да. Первым делом я, разумеется, проверил пульс, однако, судя по цвету кожи и температуре тел, рыбаки умерли до того, как я взобрался на борт.

— Вы двигали тела?

— Нет. Я просто прикрыл их одеялами, когда мы подошли ближе к порту. Мне кажется, они умерли там же, где и упали.

Начальник полиции мрачно кивнул.

— Вы слышали сигналы о помощи? Там были другие суда?

— Нет, никаких сигналов не поступало, — ответила Саммер.

— Единственное судно, которое я заметил, — круизный лайнер, удалявшийся по проходу. Он был в нескольких милях к северу от нас, когда мы обнаружили «Вентуру».

Полицейский еще с минуту буравил их взглядом, потом захлопнул блокнотик, в котором что-то черкал.

— И что же, по-вашему, там произошло? — спросил он, недоуменно подняв брови.

— Думаю, патологоанатом скажет наверняка, — ответил Дирк. — Хотя если вам интересно мое мнение, то, скорее всего, это отравление монооксидом углерода. Возможно, была утечка в выхлопной системе, и угарный газ скопился в рулевой рубке.

— Все они лежали на мостике, так что вполне вероятно, — кивнул начальник полиции. — Вы не чувствуете признаков отравления?

— Вроде бы нет. Я сразу открыл все люки, просто на всякий случай.

— Вы не заметили чего-нибудь еще, что может помочь следствию?

Дирк задумался на минуту, потом кивнул.

— На полу возле панели управления была странная надпись.

Брови полицейского снова поползли вверх:

— Покажите.

Дирк провел его и Саммер обратно на мостик «Вентуры». Рядом со штурвалом он указал носком ботинка вниз. Начальник полиции присел на корточки, недовольный тем, что упустил такую деталь при первичном осмотре места происшествия. В нескольких дюймах над палубой была едва заметная карандашная надпись. Именно там лежащий ничком человек попытался бы оставить сообщение.

Инспектор достал фонарик и осветил надпись. Дрожащей рукой было выведено одно слово: «УДУШ Г» с пробелом перед последней буквой. Полицейский поднял с пола карандаш, закатившийся в угол.

— Вероятно, он не смог дописать букву «Е». Судя по положению тела, надпись сделана капитаном, — заметил Дирк. — Думаю, он упал слишком быстро и не смог дотянуться до радиопередатчика.

Полицейский недовольно пробурчал что-то себе под нос, все еще расстраиваясь, что сам не заметил надпись.

— Это еще ни о чем не говорит, может, надпись была там и раньше. — Он поднялся на ноги и уставился на Саммер и Дирка. — Сами-то вы что забыли в проливе Хекате?

— Национальное управление подводных исследований поручило нам изучить состояние фитопланктона вдоль Внутреннего прохода, — объяснила Саммер. — Мы берем пробы воды от Джуно до Ванкувера по просьбе Министерства рыболовства Канады.

Инспектор оглядел лодку агентства НУПИ, потом кивнул.

— Что ж, придется вам задержаться на день-два, пока не закончится предварительное расследование. Судно можете оставить здесь же — это муниципальный причал. В паре кварталов отсюда есть неплохой мотель. Загляните завтра часа в три пополудни ко мне в офис, машину я пришлю.

— Рады помочь следствию, — сухо откликнулся Дирк, недовольный тем, что с ними обращаются как с возможными подозреваемыми.

На этом допрос был окончен. Дирк с Саммер вышли из вагончика и направились к своему катеру. Внезапно раздался рев мотора: в порт влетел рабочий катер из фибергласа, почти такой же, как и у них. Скорость была слишком высока, поэтому нос крепко приложился о причал буквально через пару секунд после того, как водитель выключил двигатель. Из рубки выскочил мужчина в клетчатой рубашке, поспешно схватил конец и привязал его позади судна НУПИ. Затем он спрыгнул на пирс и бросился бежать по деревянному настилу тяжело грохоча ботинками. Выглядел он довольно дико — искаженное лицо, взлохмаченные волосы, широко распахнутые темные глаза. Несмотря на это, было в нем что-то неуловимо привлекательное.

— Это вы, ребята, нашли «Вентуру»? — воскликнул он, пристально взглянув на Дирка и Саммер. Голос был приятный, слова незнакомец проговаривал четко, что составляло резкий контраст с его всклокоченным видом.

— Да, — ответил Дирк. — Я привел ее в порт.