Н. Н. Непомнящий, Н. В. Кривцов
Вместо предисловия
Доисторическая Европа… Что скрывается за этим понятием?
Начнем с того, что оно достаточно условно. Ведь обычно им называют первобытный строй, древние общества охотников, рыболовов и собирателей, существовавшие до формирования в том или ином регионе той или иной цивилизации.
Неандертальцы, первые «прямые предшественники» современного человека, жили 250-300 тысяч лет назад. Их однозначно относят к «доисторической» эпохе. К ней приписывают и все, что существовало до появления первых, древнейших цивилизаций на Земле – в Египте, Месопотамии, Китае, Индии, а в Европе – до образования древнегреческого и римского государств.
Касательно одной культуры, хотя бы одной конкретной территории это понятие может иметь определенные и достаточно четкие временные рамки. Но уже при сопоставлении разных культур, тем более существовавших в разных частях света, разных частях одного континента или даже примерно на одной и той же территории, но обособленно, термин «доисторический» тут же показывает свои условность и относительность.
Цивилизацию, оформившуюся в долине Нила, мы называем Древним, но никак не «доисторическим» Египтом. В то время как наскальные изображения Сахары, которые относятся к тому же или даже более позднему периоду, именуют только «доисторическими»… Критомикенскую культуру, предшественницу Древней Греции, мы уже относим к «исторической» эре, а существовавшие одновременно с ней и даже позже другие малоизученные культуры бассейна Средиземного моря остаются «доисторическими».
В то же время, когда в Древней Греции существовала античная цивилизация, общество вошло в железный век, в Северной Европе царили первобытные отношения, люди еще жили в бронзовом, а то и в каменном веке. То есть жили явно в «доисторическую эпоху».
С другой стороны, наскальную живопись и петроглифы принято собирательно называть «доисторическим искусством», хотя известно, что в Южной Африке последний бушменский художник был убит в середине XIX века! Наскальные изображения в некоторых частях Европы, в частности, в Скандинавии, также наносились во вполне «исторические времена».
Можно сказать, что «доисторическим» прошлым обычно называют то время, о котором не сохранилось сведений, что не выросло в цивилизацию, оставившую о себе мощную историческую память – в виде, например, письменных памятников, или то, что предшествовало возникновению цивилизаций, признанных и описанных наукой. Возможно, если бы мы больше знали о народах, которые оставили грандиозные мегалитические постройки в разных частях Европы, мы не относили бы их к «доисторическим»…
Мегалиты Англии и Франции создавались явно в «доисторический» период. Но, рассказывая о загадочных каменных сооружениях Западной Европы, нельзя не упомянуть и о мегалитах (или пусть даже «псевдомегалитах») Русской равнины, возраст которых вполне укладывается в «исторические» рамки.
Любопытно и другое. Некоторые культуры, которые оставили свой след как «доисторические», дошли почти до наших дней, лишь в слегка измененном виде. А на некоторых памятниках, которые первоначально принадлежали древним временам, оставили свои следы и представители более развитых, более поздних культур, что говорит об удивительной преемственности традиции и культурного наследия. Некоторые просуществовали долго, прошли через века. Например, наскальное искусство долины Коа в Португалии – это практически единый культурный пласт, который начинается в эпоху палеолита и доходит до XX века. На камнях-«чашечниках» европейского Севера знаки, оставшиеся от древних языческих времен, порой соседствуют с крестами, межевыми, пограничными отметками Средневековья. Но при этом многие древнейшие, «доисторические» памятники в разных уголках Европы сохранили священное, сакральное значение, пережив десятки веков, а то и тысячелетий.
Так что же считать древней, доисторической Европой?
Явления, памятники культуры, о которых говорится в этой книге, относятся к разным временам и эпохам. Мегалиты Сардинии и Мальты – ровесники египетских пирамид. А человек из Неандерталя был предшественником всех современных людей Европы. Наскальное искусство Севера, зародившееся в каменном веке, дошло до «исторических времен». Более поздние изображения на скалах не укладываются в рамки «доистории», но по сути являются продолжением традиций каменного века.
Памятники, артефакты и явления, о которых идет речь в книге, были по-разному открыты и изучены.
Наскальная живопись пещер Альтамиры известна более ста лет – ее исследовали именитые специалисты, ею восхищались многие ученые мужи и художники. А картинная галерея Коа в Португалии «открылась» людям всего каких-то десять лет назад. Странные каменные сооружения Англии и Бретани прекрасно известны всему миру, а о похожих мегалитических комплексах Голландии или Португалии мало кто знает.
Или другой пример – наскальные изображения южной Швеции описаны были еще в XVII веке, а первые финские – лишь сто лет назад (композитором Яном Сибелиусом).
В этой книге специально обойдены стороной древности Греции и Рима, предшествовавшие возникновению великих античных держав. Мы обратили свой взгляд на то, что пока мало известно, но тоже оставило не меньший след, сделало весомый вклад в копилку европейской цивилизации, правда, по-прежнему таит в себе загадки.
Кто и зачем строил башни-нураги на Сардинии? Как художники каменного века, оставившие свои «полотна» в пещерах Пиренейского полуострова, могли достичь такого совершенства, что ими восхищались именитые мастера? Каково было предназначение Стоунхенджа? Что обозначают фигуры беса на петроглифах Карелии и Скандинавии? Как поклонение камням сохранилось через тысячу лет после принятия христианства? Что могут поведать загадочные изображения на валунах Валдая и Русского Севера?
Эти вопросы и волновали нас, когда мы взялись за работу над книгой. Перед Вами рассказ о наиболее интересных и значимых явлениях в истории Европейского континента до того, как они стали достоянием нынешней цивилизации – с ее письменностью, летописями и другими свидетельствами, зафиксировавшими те или иные события и донесшими их до нас.
Никита Кривцов, кандидат исторических наук.
Доисторическая Европа: рекомендации для туристов
Неаццерталь (Германия)
Самому древнему человеку Европы повезло – он «поселился» в весьма цивилизованных местах – по соседству с урбанизированной зоной Нижнего Рейна, точнее – неподалеку от Дюссельдорфа. Так что прямым рейсом из Москвы до Дюссельдорфа, а далее автобусом или такси.
Пилтдаун (Англия)
Может, не каждый англичанин сумеет точно сказать, где находится это местечко. Но в туристических и экскурсионных конторах Лондона вам помогут обязательно. Экскурсия из английской столицы займет примерно полдня.
Больцано (Италия)
Доломитные Альпы считаются одним из самых красивых мест в Италии и давно уже освоены туристами и любителями горных лыж. Из России дорога туда тоже достаточно проста – прямым рейсом из Москвы до Милана, а далее поездом до Больцано. Там вы найдете музей, в котором находится Этци.
Альтамира (Испания)
Северная Испания, лежащая у южных берегов Бискайского залива, еще не очень освоена нашими туристами. Но это не подразумевает труднодоступность или малопривлекательность района. От Мадрида поездом или автобусом до Сантандера, откуда еще 30 километров до Альтамиры. Путешествующим на своей (или прокатной) машине стоит подумать о визите в эти края по дороге из Франции в Мадрид.
Стоунхендж (Англия)
Вероятно, самое знаменитое из себе подобных каменное сооружение находится к юго-западу от Лондона в идиллической сельской местности. Многочисленные экскурсии из британской столицы отправляются туда от многих туристических фирм.
Карнак (Франция)
Полуостров Бретань, самая западная часть Франции, обладает обилием исторических памятников и других достопримечательностей. Хотя наши туристы там пока нечастые гости, поездка сулит массы интересных впечатлений. Лучше всего из Парижа добраться на скоростном поезде до Ренна (два часа) – «ворот в Бретань», а оттуда – местными поездами или автобусами.
Мальта
Регулярные и чартерные (летом) рейсы связывают Мальту с Москвой. Само государство крошечное, так что все перемещения на Мальте (на машине или на катере/пароме) занимают считанные минуты. Из столицы Валетты и от всех туристических курортных центров отправляются многочисленные экскурсии, которые посещают и мальтийские мегалиты на островах, и подземелья.
Фош-Коа (Португалия)
Визит в Археологический парк в Фош-Коа лучше всего совместить с посещением долины Доуру, знаменитой своими винодельческими хозяйствами и многочисленными архитектурными памятниками. Знакомство с Доуру начинать надо с Порту, второго по величине города Португалии. В него можно попасть из Москвы рейсами «Эр-Франс» или «Люфтганзы» с пересадками соответственно в Париже и Франкфурте, либо рейсом «Аэрофлота» до Лиссабона, а далее поездом или на машине. Из Порту в долину Доуру отправляются многочисленные экскурсии – как на автобусах, так на поездах и круизных теплоходах (в теплое время года).
Мегалиты Португалии
Больше всего мегалитических памятников сконцентрировано в районе города Эвора. Сам этот исторический город с обилием памятников архитектуры различных эпох также заслуживает посещения. До Эворы легко добраться поездом, на автобусе или автомобиле как от Лиссабона, так и от курортов Апгарви.
Нурагм Сардинии (Италия)
Памятники культуры народа нурагов разбросаны по всей территории острова. Воздушный путь на Сардинию из Москвы идет через Рим или Милан, а далее – снова самолетом – до Кальяри (на юге острова) или до Ольбии (на северо-востоке). Непосредственно на острове к различным памятникам лучше всего добираться либо с экскурсиями, либо на арендованном автомобиле.
Наскальное искусство Скандинавии
В Альту в Норвегии удобнее всего попасть самолетом из Осло или Киркенеса (если ехать из Мурманска), либо на машине, следуя из Мурманска через Борисоглебск и Киркенес.
Горы Сарек в северной Швеции являются одним из самых отдаленных и диких регионов страны. Недаром этот район объявлен охраняемой территорией. Посещение национального парка возможно индивидуально и группами. Удобнее всего добраться из Лулео или Кируны (в оба города летают самолеты и ходят поезда из Стокгольма), или из Нарвика в Норвегии (также поездом).
Танум в южной Швеции лежит неподалеку от оживленной автотрассы между Гетеборгом, вторым по величине городом Швеции, и Осло. Лучший путь – на автомобиле (или автобусе) прямо из Стокгольма, либо – поездом или самолетом до Гетеборга, а далее опять-таки на машине или автобусе.
Наскальные изображения Финляндии разбросаны по всей стране. Можно посетить в короткой экскурсии из Хельсинки усадьбу Сибелиуса Виттраск, а заодно посмотреть открытые композитором древние картины. То же относится и к Верле, куда организуются экскурсии для знакомства со старинной фабрикой – объектом из Списка Всемирного наследия ЮНЕСКО. Самые же северные наскальные изображения Финляндии стоит посетить, путешествуя по провинции Кайнуу, до главного города которой – Каяни – примерно час лета на самолете от Хельсинки.
Мегалиты Бельгии, Голландии, Германии и Швеции
С мегалитами Бельгии лучше всего знакомиться в самостоятельной автомобильной экскурсии, которая, вне сомнения, начнется в Брюсселе. С учетом небольших размеров страны, все перемещения займут минимум времени.
То же относится и к Голландии. Посещение дольменов Дренте стоит совместить с визитом в старинный город Гронинген и осмотром пасторальных сельских пейзажей. Лучше всего отправиться в путь на автомобиле или на автобусе из Амстердама. Но можно и на поезде – сеть железных дорог страны и расписание позволяют быстро добраться до самых отдаленных уголков.
К менгирам Саарбрюкена можно выбраться, совершив однодневную экскурсию в землю Саар из Кельна или Дюссельдорфа. Не менее удобно и быстро туда можно доехать из Страсбурга во Франции или Люксембурга.
К загадочным камням провинции Сконе можно отправиться из Мальме, что на самом юге Швеции, или вообще из Копенгагена, который лежит на противоположном берегу пролива, но соединен с Мальме мостом. Заодно стоит осмотреть и старинный город Лунд.
Беломорские петроглифы (Россия)
До Беломорска можно добраться прямым поездом из Москвы и Петербурга. Экскурсии «на петроглифы» организуют и для пассажиров круизных теплоходов, ходящих из Москвы к Соловкам по Беломорканалу. Кстати, посещение древней картинной галереи на берегах Выга очень удачно совмещается с поездкой на эти острова, если вы решили плыть на них от Беломорска.
Онежские петроглифы (Россия)
Расположенные сравнительно недалеко от Петрозаводска, петроглифы Онежского озера находятся в довольно труднодоступной местности. Из столицы Карелии лучше всего добраться на «Метеоре» до Шалы (в теплое время года) или в объезд озера на машине до Пудожа. Можно совместить посещение петроглифов с визитом в Водлозерский национальный парк и Муромский монастырь.
Камни Русской равнины (Россия)
Из знаменитых камней порекомендуем три.
Камень-следовик на горе Маура можно увидеть на экскурсии при посещении Горицкого монастыря на Шексне во время речных круизов по Волго-Балту. Несложно добраться туда и из города Кириллова – несколько километров пешком или минут пятнадцать на машине.
Конь-Камень на острове Коневец обязательно показывают всем посетителям этого монастырского острова на Ладоге. Другое дело, что до сих пор на Коневец добраться не так просто. Регулярного сообщения с островом нет. Лучше всего воспользоваться услугами турфирм, которые организуют круизы по озерам и рекам Северо-Запада из Петербурга.
У Синь-Камня на Плещеевом озере без труда можно побывать, оказавшись в городе Переславль. К нему иногда подвозят туристов экскурсионные автобусы. Но можно вполне дошагать до него от города несколько километров, заодно посетив древний Никитский монастырь на северной окраине и источник Святого Никиты.
Долина реки Неандер: порог человечества?
Человеческие останки «пещерных медведей»
Жила-была лет 150 назад романтическая долина, окруженная крутыми, изрезанными ущельями и известняковыми складами, и располагалась она в низовьях реки Дюссель и звалась – Неандер. Несколько особенно красивых пещер и изящных гротов в скалах издавна считались местными достопримечательностями даже среди этой самой по себе сказочно красивой природы. Стены и потолки в них были покрыты известковыми натеками, образовавшими причудливые узоры. Пещеры носили имя очень известного в XVII веке в Дюссельдорфе органиста, священника и поэта, сочинившего много церковных хоралов. Его звали Иоахим Нойман. Однако этот одаренный человек, следуя моде того времени, перевел свою фамилию на греческий язык и стал Неандером. Очень часто он бывал в этой долине, чьи красоты вдохновляли его на новые произведения.
Вплоть до 30-х годов XIX столетия долина Неандер, вопреки своей дикой романтике, была известна лишь немногим жителям Дюссельдорфа, поскольку располагалась в добрых трех часах езды на лошади от города. Однако после того как построили железную дорогу, соединившую Дюссельдорф с Эльберфельдсом, Неандер таль открылся не только для туристов, но и стал местом промышленной разработки камня и строительной извести. Речь шла не о девонской известковой горной породе, а о мраморе: было даже образовано Неандертальское акционерное общество для добычи мрамора. Скала за скалой исчезали из пейзажа в угоду нарождавшейся строительной индустрии. Романтики становилось с каждым годом все меньше и меньше…
Таким был Неандерталь в 1835 году
В августе 1856 года беспрерывно продвигавшееся вперед предприятие вплотную приблизилось к маленькому гроту Фельдхоф, который располагался метрах в двадцати над долиной. С тонкой полоски скалы во внутренней части пещеры рабочие аккуратно снимали мотыгами и выносили твердый слой глины толщиной почти два метра. Примерно в 60 см от поверхности лопаты застучали о какие-то кости. Рабочие сразу же решили, что это останки какого-то человека, погребенного здесь несколько сотен лет назад, и отбросили кости в сторону.
Его величество Случай распорядился так, что кусок глины с костями скатился как раз под ноги одному из служащих. То был Беккерсхоф, совладелец каменоломни, приехавший сюда по делам службы. Он осмотрел глыбу и заметил в ней несколько обломков костей. Не были ли это кости пещерных медведей, о которых недавно писала боннская газета и которые должны по идее иметься в Неандертале? Пока Беккерсхоф размышлял, сверху его позвали рабочие: они что-то нашли и просили срочно подняться.
Дорога наверх по шатким стропилам заняла несколько минут.
– Мы тут нашли остатки какого-то старого трупа, – улыбаясь во весь рот, заявил молодой рабочий.
И в самом деле, в слое желто-серой глины в стене грота были отчетливо видны новые и новые кости. Беккерсдорфа, который поначалу подумал о могиле и не пожелал было брать на себя грех осквернения чужого захоронения, в следующую минуту осенило: «А ведь это не могила, это медвежьи кости! Те самые пещерные медведи, о которых писали в газете! Но мы, тем не менее, не выбросим их».
С нее все началось: крышка черепа, найденная в Неандертале
– Собирайте, что найдете, и проверьте еще раз ту кучу внизу, – распорядился чиновник. – Вероятно, профессора найдут здесь много интересного…
Он размышлял прежде всего о музее в Бонне.
А рабочие подумали о своем: «Стоит ли так печься о каких-то костях?» Но аккуратные немецкие копатели все же сделали так, как им велели – отложили кости в сторону, а в обеденный перерыв отрыли внизу, на куче мусора, толстую и широкую крышку черепа.
Когда рабочие разглядели заметное утолщение кости над глазницами, то даже они поняли, что это явно не человеческие останки!
В тот же день странную находку осматривал местный землевладелец Пипер.
– Я думаю, вы правы, господин Беккерсдорф, — заявил он, поразмыслив, – это кости пещерных медведей. И это хорошо, ведь теперь нам не надо никого беспокоить – ни священника, ни профессоров в Бонне. Знаете что, давайте-ка я напишу доктору Фульроту в Эльберфельд, это преподаватель моих детей, весьма рассудительный человек и уже писавший всюду о наших растениях, птицах и пещерах, а в последнее время он как раз что-то сочинял о вымерших животных. Доктор, конечно, обрадуется, когда получит кости пещерных медведей из Неандерталя.
Из картотеки неведомого:
Доисторические Венеры
Доисторические Венеры – женские статуэтки эпохи палеолита
В самых различных районах Евразии, от Франции до Сибири, археологи нередко находят небольшие фигурки из кости, мягкого камня и рога, изображающие женщин в крайней стадии ожирения. Анализ возраста культур показывает, что они изготовлены в древнекаменном веке 20-30 тысяч лет назад. Среди археологов установилось мнение, что эти доисторические Венеры, как их условно именуют, были символами плодородия и плодовитости у племен, постоянно живущих на грани голода и вымирания. Однако биологи-антропологи Дж. Коп пер и М. Гоишман из университета в Лонг-Айленде, США, предлагают совершенно иное объяснение.
По их мнению, внешние черты изображенных женщин – их непомерная толщина, форма груди, необычная ширина бедер – полностью отвечают описанию болезни Иценко – Кушинга, которое можно найти в любом терапевтическом справочнике. Этот эндокриный синдром, описанный советским врачом Н. М. Иценко (1925) и его американским коллегой X. Кушингом (1932), известен также под названием гиперадренокортицизма. Он вызывается повышенной активностью гипофиза и коры надпочечников, приводящей к производству излишних количеств стероидного гормона кортизола и, как следствие, – к чрезмерному ожирению, «луноликости», истончению конечностей, кифозу (сгорбленности) и т. д.
Страдающая такой болезнью женщина неизбежно должна была вызывать изумление. Поэтому Коппер и Гоишман предполагают, что ей принадлежала немаловажная роль в религиозно-культовой жизни того времени. Дело в том, что синдром Иценко – Кушинга сопровождается еще одной особенностью, которую трудно отразить в скульптуре, – способностью легко впадать в эйфорию, общей возбудимостью. Вряд ли такие свойства могли оставаться неиспользованными у племен, практикующих шаманство.
Не исключено также, что склонные к занятию шаманством лица сами принимали природные стероиды, содержащие кортизон-кортизол, чем вызывали у себя эту тяжелую болезнь.
Справедливости ради следует упомянуть и другую версию происхождения загадочных Венер. Например, антрополог Р. Уйат из Нью-Йоркского университета считает, что статуэтки играли роль талисманов-оберегов для беременных женщин. Он изучил более 100 подобных фигурок и во многих из них увидел анатомические особенности, характерные для женского тела перед родами. В пользу теории Уайта говорит и тот факт, что эти фигурки не передавались из поколения в поколение. Если судить по их сохранности, то Венер закапывали в землю практически сразу после изготовления…
Фульрот становится первооткрывателем
Кем был, собственно, этот доктор Йоганн Карл Фульрот из Эльберфельде, которому предстояло получить кости «пещерных медведей» из Неандерталя? Он родился 31 декабря 1803 года в Лейнефельде, закончил иезуитский колледж и в 1824 году начал изучать теологию в Бонне. Однако уже скоро обратился к расцветающим тогда естественным наукам и опубликовал в 25 лет труд по основным вопросам систематики растений, который попал в руки И. В. Гете. В 1828 году он защитил степень кандидата наук в гимназии в Хайлигенштадте, а в 30-м уже преподавал в реальном училище в Эльберфельде. Пять лет спустя Фульрот защитил в Тюбингене докторскую степень по философии и в 1843 году был назначен старшим преподавателем.
Наряду с наставнической деятельностью Фульрот посвящал много времени исследовательской работе: успешно работал в областях зоологии, ботаники, метеорологии и прежде всего геологии и палеонтологии, написал более 60 работ. В 1843 году он стал одним из соучредителей естественнонаучного союза «Прусский Рейнланд», а в 1846-м по его инициативе был создан Естественнонаучный союз Эльберфельда, которым он и руководил до самой смерти. Он был также основателем вуппертальского союза охраны природы, хорошо известен как орнитолог и поддержал весьма полезное изобретение американца Б. Франклина – громоотвод.
В Германии, прежде всего в этой гористой местности, все его хорошо знали, и поэтому не было ничего удивительного в том, что кости из Неандерталя попали непосредственно к Фульроту.
Теперь, наконец, его школьная коллекция обогатится такой ценной находкой! Ликование сменилось безграничным удивлением… Правда, он не видел ни разу в жизни костей пещерных медведей, но то, что лежало перед ним, никак не могло ими быть! Это были, несомненно, человеческие кости! Но не те, что у наших современников, нет… Лоб был слишком плоский, низкий и скошенный назад. И затем мощные наросты над глазницами, которые в середине почти сливались друг с другом… А бедренная кость слишком сильно согнута… Ко всему этому все части костей здорово окаменели. Это могли быть только останки доисторического человека, возможно, даже допотопных времен!
Реконструкция скелета из Неандерталя
Это первое заключение Фульрота оказалось верным, но понадобилось еще полстолетия, прежде чем неандерталец был признан ископаемой человеческой формой!
Но как же он мог убедить своих коллег в правильности собственных выводов, если кости были выкопаны «неправильно», «не по-научному» и не проведены никакие геологические исследования слоев в маленькой фельдхоферской пещерке. И, кроме того, не найдено каких-либо указаний на одновременные останки вымерших млекопитающих животных (как, например, пещерный медведь или мамонт), да и инструменты каменного века там отсутствовали…
Ученый принялся внимательно изучать находки из Неандерталя.
К тому времени слой глины из грота был полностью снят. Из соседних глыб извлекли еще две человеческих кости предплечья, часть лопатки и несколько ребер. Рабочих опросили о точных обстоятельствах находки. На этом возможности Фульрота были исчерпаны!
В его кабинете реального училища в Эльберфельде все останки из Неандерталя поместились на одной доске. Это были крышка черепа (без сомнения, самый важный из найденных предметов), обе бедренные кости, левая половина таза, обе плечевые и локтевые кости, правая лучевая кость, правые лопатка и ключица, а также пять фрагментов ребер. Большинство костей были неповрежденными, хотя весьма хрупки, но с помощью клея их можно было закрепить.
Снова и снова Фульрот брал в руки кости и тщательно их осматривал. Они были действительно человеческие! Он показал их своему другу, местному врачу Куну, и получил также его подтверждение.
Фульрот наверняка знал, что опрометчивая, непродуманная публикация вызовет бурю негодования в научном мире. Знал он и о существовавших предубеждениях и сознавал положение, в котором оказался, занявшись этими человечьими костями.
Между тем газеты раструбили новость, и вся Европа уже знала о необычных находках в Неандертале. Но то, что они писали, ни в коей мере не соответствовало истине. Фульрот разозлился не на шутку: нет, он не мог претендовать на звание первооткрывателя первобытного человека, он лишь уяснил наверняка, что речь идет о человеческих костях! На газетные сообщения откликнулся университет в Бонне, оттуда Фульрота попросили предоставить находку для научного исследования. Как он мог отказать им, простой преподаватель, ведь он – не антрополог и не анатом и не хочет никоим образом вмешиваться в решения специалистов…
Реконструкция облика неандертальца из Ла-Шапели (по М. Герасимову)
В боннском отделении анатомии работали тогда профессора Майер и Шаафхаузен. Последний, антрополог, считался прогрессивным ученым, который в своей книге отстаивал теорию происхождения видов. Но тогда она не вызвала интереса: времена дарвинизма были тогда еще на дальних подступах к науке… Майер же не соглашался с мнением коллеги, поскольку считал себя учеником и приверженцем теории Кювье о постоянстве видов. Он, конечно, отверг бы вывод Фульрота о том, что неандерталец – это ископаемый человек. Но Шаафхаузен был тем, кем надо, ему Фульрот доверит своего неандертальца. Он надеялся на единодушие коллеги, но сознавал, что за признание еще предстоит бороться. Однажды он сказал своему другу Куну: «Ах, дорогой мой, я боюсь, что эта черепная крышка еще доставит мне головную боль!» Над этими словами Фульрота можно было посмеяться, но они были сказаны со всей серьезностью!
Спор разгорается
Шаафхаузен исследовал кости из Неандерталя, которые Фульрот лично привез в Бонн, и согласился с ним – в общем и целом. Разумеется, он допускал несколько ограничений, которые касались возраста находок. Правда, он считал возможным, что они происходили из ледникового периода, но доказательств для такого предположения не существовало, поскольку в Неандертале не были до сих пор открыты кости животных ледникового периода.
Фульрот, конечно, ожидал более благоприятную оценку, однако ему было достаточно и того, что его мнение вообще в целом не отвергли…
На троицу в 1857 году в Бонне состоялось собрание натуралистов. Шаафхаузен настоял на том, чтобы были представлены и кости из Неандерталя. Фульрот подробно рассказал об открытии и высказал версию о ледниковом возрасте этого «нетипичного индивидуума нашего рода».
Собрание слушало его речь заинтересованно, но никто потом не высказался. Наоборот, ответом ему стало единственное покачивание головой. Это был самый великий и одновременно самый печальный день в его жизни. Через несколько лет он сам вспоминал о нем: «Когда я представил эту находку весной 1857 года собранию натуралистов в Бонне, аудитория выслушала меня молча и совершенно не удивилась столь парадоксальным находкам. Никто не высказал своих суждений о необычном виде останков и их возможном возрасте. Ни одного ободряющего слова! Ни единой улыбки! Да, наверное, естествоиспытатели, также как и представители других наук, крепко держались за свои предрассудки и не допускали ничего нового в свои ряды».
Короткие сообщения о докладах Фульрота и Шаафхаузена на собрании естествоиспытателей Рейнланда и Вестфалии были вскоре опубликованы. Год спустя Шаафхаузен описал кости из Неандерталя. Он подчеркнул, что их можно считать «самым старым памятником более ранних жителей Европы и имеется достаточно оснований считать, что человек сосуществовал с животными уже в четвертичный период, но нет повода для выводов, что кости эти тоже четвертичные» – эта точка зрения совпадала с господствовавшим мнением ученых XIX века.
Спустя два года вышла более подробная работа Фульрота «Человеческие останки из рода Дюссель. Вклад в вопрос о существовании ископаемых людей». Намного более решительно, чем Шаафхаузен, он высказывал там мнение, что «кости – родом из доисторического времени и принадлежат к древнему типу нашего рода». И еще он добавлял сюда новое доказательство: в декабре 1858 года в таких же отложениях глины в складках известняков в полутора часах езды от Неандерталя в пещере нашли кости мамонта. Фульрот сделал из этого вывод, что оба вида отложений относятся к одному и тому же периоду и имеют одно и то же происхождение. А значит, древние люди и мамонты были современниками!
Редакция научного журнала, где была опубликована статья, поспешила указать, что она отнюдь не разделяет выводы уважаемого автора…
Неожиданную поддержку Фульроту и Шаафхаузену оказал английский геолог Чарлз Лайелл, давно выступавший против учения Кювье. Лайелл одним из первых ученых осмотрел «место рождения» неандертальца. Это было в 1860 году, когда маленький фельдхоферский грот был уже почти полностью разрушен. Но уже год спустя англичанин выпустил книгу под заголовком «О возрасте человеческого рода на Земле и происхождении видов путем отбора», которая появилась в 1864 году в немецком переводе. Там он откровенно высказался о «четвертичном» возрасте неандертальца. То же самое сделал в 1863 году англичанин Томас Гексли и немец Карл Фогт. Теперь Фульрот и Шаафхаузен боролись за признание своего героя не в одиночку, как предыдущие семь лет. По меньшей мере несколько соратников перешли на их сторону.
Затем к ним присоединился еще один англичанин – анатом и антрополог Уильям Кинг, который придумал первое научное название неандертальца. Он разглядел в его черепе некий тип, который нужно было обособить от всех более поздних человеческих черепов, и назвал его homo neanderthalensis. Так долина органиста Ноймана вошла в анналы науки и одновременно дала имя для ископаемой человеческой группы – неандертальцев. Было ли это просто случайностью или иронией судьбы – что именно имя теолога вошло в название первого известного ископаемого человекоподобного существа и вместе с тем стало синонимом борьбы против библейской теории творения?
Кинг, впрочем, вскоре отказался от своего первоначального мнения. Он объяснил, что теперь рассматривает неандертальца как существо, более близкое к шимпанзе, чем к человеку. Прежде всего в нравственно-религиозном аспекте он, оказывается, не может обращаться с ним, как с человеческим черепом…
А противников в 60-е годы XIX века у неандертальца было много! И выводы большинства их выглядели странно, а в некоторых случаях даже курьезно. Так, боннский анатом Майер считал, что человек из грота жил не тысячелетия, а полвека назад и останки принадлежат «монгольскому казаку» (?), который пришел в рейнские земли вместе с русской армией в 1814 году и прятался в пещере, не желая возвращаться домой. Изогнутая бедренная кость указывает однозначно на конного воина, представителя пастушьего народа, черепная крышка — на монгола. Когда Томас Гексли однажды спросил Майера, не шутит ли тот, он ответил: «Увечье левой руки не мешало казаку управлять поводьями лошади надлежащим образом, а правая рука держала наготове пику».
Майер был рьяным противником эволюционного учения и отказывался от сходства неандертальского черепа с обезьяньим только на том основании, что на нем нет саггитального гребня (Crista saggitalis). И прибавлял: «Укажите мне ископаемый человеческий череп с гребнем, и я соглашусь с нашим происхождением от питеков». Ирония судьбы: если бы при жизни Майера в Восточной и Южной Африке были найдены останки австралопитеков с характерными черепными крышками, вероятно, Майер бы переметнулся из противников в защитники обезьяньей теории происхождения человека!
Приверженец теории Кювье профессор Рудольф Вагнер называл неандертальца «старым голландцем», который имел по строению черепа большое сходство с одним экспонатом в анатомической коллекции в Геттингене. Английский же натуралист Альфред Рассел Уоллес обозначил неандертальца как «дикого человека». Француз Прюер Бей, напротив, думал, что это представитель кельтов и кроме того, вероятно, идиот. Идиотом считал его и англичанин К. Блейк. Череп его так деформирован, прибавлял он, что, должно быть, его обладатель был болен водянкой и жил, как животное, в лесах.
Это лишь несколько дошедших до нас голосов противников признания неандертальца как ископаемого человека. Многие же ученые того времени, которые почитались знатоками и светилами, вообще никак не откликнулись на находку. Они так и оставались растерянными и неуверенными в своих выводах, поскольку пока что не имелось другой находки, с которой можно было бы сравнить останки из Неандерталя.
Из картотеки неведомого:
Неандерталец – не наш предок?
На протяжении многих тысячелетий, задолго до появления гомо сапиенс, племена неандертальцев заселяли покрытую ледниками Европу. Но когда в Европе появились первые кроманьонцы, местные жители, прекрасно приспособившиеся к жизни в суровом климате, внезапно и необъяснимо исчезли.
Почему вымерли неандертальцы? Являются ли они предками современных людей? Ученые продолжают биться над этими загадками. В 1997 году генетики Сванте Рээмбо и его помощник Матиас Крингс выделили гены из костей неандертальца, обнаруженных в 1856 году. Сравнение одного из основных участков цепочки ДНК неандертальца с соответствующей частью ДНК современного человека обнаружило существенную разницу Из этого Рээмбо и Крингс заключили, что неандерталец вымер, не передав «нашим» людям своих генов! Это значит, что он не является нашим предком.
Сцены охоты в рисунках на скалах
Реконструкция внешности неандертальской девушки
Эта теория вызвала яростную критику ее противников. Доктор Грец Венигер заявил, что результаты нельзя считать окончательными, ведь был проанализирован неполный генетический материал. К тому же неандертальцы и современный человек сосуществовали бок о бок на протяжении многих тысячелетий. На юге Испании недавно найдена челюсть, свидетельствующая о том, что неандертальцы обитали в Андалузии еще 27 тысяч лет назад, а гомо сапиенс жил здесь к тому времени уже 5 тысяч лет. Поэтому теория истребления «неандеров» кроманьонцами кажется крайне сомнительной.
Одна из последних находок в Португалии снова приближает неандертальцев к нашему генеалогическому древу. В начале 1999 года в Лапедо-Тале найден скелет четырехлетнего ребенка возрастом не менее 27 тыс. лет. В строении скелета и в особенности черепа обнаруживается сходство как с неандертальцем, так и с современным человеком…
Дарвин, Гексли и Геккель и происхождение человека от обезьяны
Во время первых столкновений вокруг неандертальца, когда скрещивали свои копья защитники и противники гипотезы существования доисторического человека, вышла сенсационная книга Чарлза Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора» (1859). В конце 1936 года Дарвин возвратился в Англию после своего многолетнего кругосветного путешествия на исследовательском судне «Бигль» и приводил в порядок свои коллекции. В те годы он еще не думал о том, что издаст книгу о происхождении видов, хотя вера в их незыблемость была уже поколеблена во время вояжа по морям и океанам (главным образом на Галапагосских островах) и под впечатлением книги Лайелла «Основы геологии». Однако имеющийся материал казался ему еще недостаточным, чтобы даже говорить на эту тему с коллегами. Дарвин был человеком практичным, привыкшим основываться на факты и делать глубокие выводы, никуда не торопясь. Он так и не опубликовал в 1839 году свою статью о происхождении видов, а послал ее в 1844 году ботанику Хукеру с заметкой: «Наконец мне пришло озарение, и теперь я иду на всех парусах навстречу этому выводу, – что виды на земле не неизменны».
В то время это было равносильно признанию в убийстве! Дарвин уединенно жил в своем поместье близ Лондона и только несколько друзей, в том числе Чарлз Лайелл, имели доступ к его трудам и мыслям. В 1856 году Лайелл подвигнул своего друга к тому, чтобы тот начал упорядочивать свои заметки о происхождении видов. Книга не появилась бы, пожалуй, даже в 1859 году, если бы за год до этого уже известный нам английский натуралист и собиратель животных, путешествующий вокруг света, Альфред Уоллес, которого дела задержали на Борнео, не послал Дарвину свою статью. Уоллес высказывал там точно такую же теорию, для какой Дарвин собирал материалы десятки лет! Теперь другой перебегал ему дорогу! Лайелл и Хукер стали изо всех сил торопить друга.
Еще в 1858 году появилось предварительное сообщение «О вариациях органических существ» – одновременно со статьей Уоллеса!
Книга Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора» была распродана в день выхода. В этом труде, опираясь на огромный материал, он доказал, что живущие в настоящее время виды животных и растений являются результатом постепенного процесса развития от простых к сложным формам. Подобные теории имелись и до Дарвина, но они не были столь доказательными, и потому их не приняли. И только книга Дарвина представила неопровержимые доказательства, позволившие впоследствии всему ученому миру признать теорию происхождения видов.
Дарвин стал основателем теории эволюции. Догма о неизменности природы начала крошиться. На Дарвина и его сторонников ополчилось все духовенство планеты. Им подпевали консервативно настроенные ученые.
В этой жесткой борьбе теория становления человека с самого начала заняла центральное положение. Сам же ученый уклонился от этого вопроса, поскольку боялся, что теологические споры уведут его в сторону от главного вопроса книги – теории происхождения видов.
Его противники насмешливо обвиняли ученого в том, что он так и не высказался достаточно четко против «происхождения от обезьяны».
Как мы уже говорили, к самым усердным проводникам теории Дарвина в Англии относились натуралисты Томас Гексли и Чарлз Лайелл. Они сами решились на шаг, который старался избегать Дарвин: занялись внедрением человека в теорию эволюции. Уже в 1860 году на собрании английских натуралистов в Оксфорде дарвинизм и проблема происхождения человека стояли в центре обсуждения. Дарвин был болен и не мог присутствовать на съезде. «Вопрос всех вопросов» докладывал Гексли. Дошло дело до резкой перепалки между Гексли и оксфордским епископом Уилберфорсом. Тот серьезно подготовился к борьбе и пытался оказать в пространной речи, что представления Дарвина противоречат святому писанию. Уилберфорс насмешливо вопрошал Гексли, по какой линии тот происходит от обезьяны – материнской или отцовской. Не лезущий за словом в карман Гексли мгновенно парировал, заявляя, что если бы встал вопрос, кого брать в родственники – обезьян или схоластов, он, без сомнения, выбрал бы первых!…
«Свидетельством положения человека в природе» назвал Гексли опубликованное в 1963 году письмо, в котором доказывал, что хотя в анатомическом строении и существуют значительные различия между человеком и человекообразными обезьянами, эти различия, однако, не такие большие, как между человекообразными и низшими приматами. Это было бесповоротное признание происхождения человека от обезьяны!
Гексли обратился с этим письмом к широкому кругу читателей и одновременно приложил к нему научное описание телосложения и образа жизни человекообразных обезьян. Такие сведения тогда были в диковинку, тем более что гориллу открыли только в 1847 году. Гексли представил также читателям ископаемые человеческие черепа, в том числе и из Неандерталя. От Лайелла он получил и подробно изучил гипсовые слепки черепа и назвал находку «самым похожим на обезьяну из всех человеческих черепов», который расположен на генеалогическом древе не в середине между обезьяной и человеком, а значительно выше на родословном стволе и имеет определенное сходство с более поздними черепами из каменного века.
Труд Лайелла «О возрасте человеческого рода на земле и происхождении видов путем отбора» появился тоже в 1863 году. Он сопоставил весь известный до тех пор материал о доисторических людях и пришел к четкому выводу, что нет оснований сомневаться в одновременном существовании на земле ископаемых животных и человека, происходящего по прямой линии от какого-нибудь древнего млекопитающего.
Одним из самых усердных проповедников теории Дарвина в Германии был Эрнст Геккель. В 1860 году он впервые познакомился с книгой Дарвина и сразу же был покорен ее логикой. В своей монографии о радиоляриях он полностью разделил его взгляды на эволюцию живого мира. Правда, о том, чтобы включить в эту систему человека, он пока не думал. Этот решительный бой должен был состояться годом позже, на XXXVIII съезде немецких естествоиспытателей и врачей в Штеттине: Геккель готовился сказать там о многом. Причем не только о происхождении видов Дарвина, но и о роли в ней человека. Какое мужество нужно было иметь молодому исследователю (Геккелю не исполнилось и тридцати), чтобы противостоять с такой щекотливой темой целому собранию почтенных ученых!
Геккель сказал, что древних обоих предков – человека и человекообразных обезьян – следует искать среди похожих на обезьян млекопитающих. Однако большинство собрания не желало и слышать о дарвинизме, не говоря уже о приложении его к истории человечества…
Тем не менее Геккель не сдавался, наоборот, он еще больше углубил штеттинский доклад и выступил с ним в 1865 году дважды в Йене. В свей двухтомной «Общей морфологии организмов» он посвятил родословному древу человека целую главу и высказался за признание происхождения человека от обезьяны.
Два года спустя появилась его «Естественная история творения» — популярное изложение общей теории развития. Там имеется замечательная фраза: «Обезьяноподобные предки человека давно вымерли». Важно в этом замечании то, что никакая из сегодняшних человекообразных обезьян не может рассматриваться в качестве предка человека. Ни Геккель, ни другие сторонники теории не утверждали этого раньше. И вот наконец вывод сделан! Можно даже сказать, что это ошибочное заключение дожило в определенных кругах до сегодняшнего дня!
Главный труд Геккеля – «Антропология» был опубликован в 1874 году. В многочисленных популярных работах и письмах он вновь и вновь выступал за дарвиновскую теорию. Геккель был главным популяризатором этой теории в народных массах. Враги называли его «обезьяньим профессором из Йены».
В 1863 году на авансцену научного мира Германии вышел еще один профессор – женевский геолог и зоолог Карл Фогт. В своих лекциях «О человеке и его месте в творении и истории земли» он не только пропагандировал дарвинизм, но и подводил читателей к мысли, что «человека следует выводить из обезьяньего типа».
Рассматривая неандертальца, Фогт целиком полагался на выводы Гексли. Ведь для него не представляло никаких сомнений, что человек существовал уже в доисторические времена, но в противоположность Геккелю, Фогт был скоро забыт…
Прошло еще десять лет – и по-прежнему ни одного слова от Дарвина о происхождении человека! Такое время он уже не мог уклоняться от столь животрепещущего вопроса! В 1869 году Дарвин наконец решился написать об этом статью. Еще через два года вышла книга «Происхождение человека и естественный отбор». Ученый собрал много доказательств родства человека с животными, однако такого ошеломительного успеха, как с первой книгой, у этого труда не произошло…
Из картотеки неведомого:
Где же «недостающее звено»?
Новые находки неандертальцев показывают, что наш «маршрут» далеко не полностью нанесен на карту эволюции. В статье, опубликованной в английском журнале «Нейчур», французские ученые сообщают, что они нашли останки неандертальцев и их сложные орудия труда, чей возраст составляет примерно 36 тыс. лет. Это двойное открытие: оказывается, «неандеры» жили позже, чем считалось наукой, а кроме того, были достаточно разумны. Одна из существовавших до сих пор теорий исходит из того, что неандертальцы, которые принялись странствовать по Европе 200 тыс. лет назад, эволюционировали в современных людей. Другая гласит, что этот вид был мгновенно стерт с лица земли 40 тыс. лет назад современным человеком. Открытие французов означает, что истина находится где-то посередине: постепенное исчезновение загадочных существ на протяжении 5 тыс. лет было вызвано различными факторами.
«Неандертальцы, конечно, физически отличались от людей, живущих сегодня, – говорит английский палеонтолог Кристофер Стингер, – но в некотором смысле они были весьма развиты». Как теперь мы знаем, они восприняли технику своих соперников. Гоуппы, останки которых были найдены во Франции, имели довольно совершенные инструменты. Например, один из них, предназначенный для резьбы по мамонтовой кости, использовался только современными людьми.
Вирхов вступает в спор
Странно и даже непонятно, почему Дарвин и Геккель в своих письмах оставили полностью за скобками находку в Неандертале и воздержались от какой-либо ее оценки. Тем не менее борьба за признание продолжалась. Многие всемирно известные ученые уже высказались по этому поводу, когда в спор вступил знаменитый берлинский патолог и хирург профессор Рудольф Вирхов. В одну из своих поездок весной 1872 года он заехал в Эльберфельд, чтобы повидать Фульрота и изучить человеческие останки из Неандерталя, которые ученый держал у себя на квартире. Как отреагирует Фульрот, которого многие немецкие ученые считали глупцом, на визит Вирхова?
Вирхову так и не удалось узнать об этом, так как Фульрота он… не застал дома! Но после долгих уговоров жена показала ему, Вирхову, пресловутые кости. И вот 27 апреля 1872 года на заседании Берлинского общества антропологов он впервые сообщил о своих исследованиях скелета неандертальца. Приговор был жестоким: никакой это не ископаемый человек, а старик-инвалид. Вирхов даже нарисовал перед уважаемым собранием мнимую историю болезни этого достойного уважения, бедного существа из Неандера: «В результате мы можем с полным основанием заключить, что спорный индивидуум страдал в детстве в незначительной степени от рахита, пережил затем длительный период активной физической деятельности и, вероятно, выздоровел, а затем перенес несколько тяжелых травм черепа, которые, однако, удачно заросли. Но потом руки сковала тяжелая форма артрита и начались возрастные изменения…»
О признаках человекообразных обезьян в крышке черепа Вирхов «почему-то» умолчал. Он видел неандертальца глазами медика и все объяснял, как прилежный патологоанатом. Но надо упрекнуть его: будучи также известным антропологом, он превратно истолковал неандертальца!
Год спустя, на конгрессе в Висбадене Вирхов все же пошел на попятную. Он объяснил, что считал бы форму черепа «человека из Неандерталя» не совершенно патологической, а лишь «типичной, но подверженной некоторым изменениям». Ни о каком сближении с черепом обезьяны не могло быть и речи! Для Вирхова неандертальский череп оставался только «странным единичным явлением», разъяснению которого могли помочь только дальнейшие параллельные находки.
Вирхов не один не осознал истинное значение находки в долине Неандер и ее положение в истории человеческого рода. Очередной иронией судьбы было то, что приговор вынес человек, который считался светилом не только в патологии, анатомии и хирургии, но и признавался авторитетом в антропологии. Из-за этого признание неандертальца отодвинулось до рубежа столетий и сильно затормозило развитие антропологической науки.
Фульроту не суждено было дожить до триумфа «его» неандертальца, но имя его навсегда связано с этим открытием. С самого начала Фульрот правильно распознал значение этой находки и всегда защищал свое открытие в спорах. Таким образом он из простого преподавателя стал палеоантропологом.
Признание приходит не сразу
Решающий рубеж в упорной борьбе за признание неандертальца мог настать только благодаря схожим находкам. В пещере Ла-Нолетт в бельгийской провинции Намур Е. Дюпоном еще в 1866 году была обнаружена нижняя челюсть человека вместе с ископаемыми звериными останками. Но ее принадлежность к неандертальцу не была доказана до тех пор, пока эта человеческая форма была представлена лишь крышкой черепа. Похожей оказалась ситуация и с фрагментом нижней челюсти ребенка, выкопанным в 1880 году К. Машкой в пещере Шипка в северной Моравии. И только в 1886 году последовала решающая находка! Бельгийские исследователи М. Лоэст и М. де Пуйдт наткнулись в пещере Спи в провинции Намур на останки двух взрослых и одного ребенка. Своды черепа обоих взрослых были, правда, немного более изогнуты, чем крышка черепа из Неандерталя, но у них был, однако, более покатый лоб и такие же мощные надбровные дуги. Кости скелета также отличались некоторой неуклюжестью.
Человеческие останки из Спи, без сомнения, относились к слою, который содержал кости «допотопных» животных – мамонта и шерстистого носорога, а также каменные орудия. Последние относились к типу, знакомому по находкам во французских пещерах, а они принадлежали к эпохе, именуемой сегодня средним палеолитом.
Фрагменты исследовались палеонтологом из Льежа Фрайпоном, который представил неопровержимые доказательства существования неандертальца в доисторическое время и признал его особым этапом в развитии человечества. Отныне никто уже не мог сомневаться ни в самостоятельном типе неандертальцев, ни в их солидном возрасте.
Но Вирхова новые находки в Спи не переубедили. Правда, он слегка смягчился после своих нелицеприятных выводов двадцатилетней давности, заявив, что та находка из Неандерталя – «не совсем благоприятный объект для определения типа населения того времени»…
Так выглядел пещерный человек из Неандерталя
Еще одна находка способствовала, по крайней мере косвенно, окончательному признанию неандертальца. Эжен Дюбуа отрыл в 1891 году в местечке Тринил на Яве крышку черепа, которая принадлежала, из-за еще более сильного сходства с обезьяньей, более древней форме человека, чем неандерталец. Не в последнюю очередь эта находка побудила страсбургского анатома профессора Густава Швальбе подвергнуть крышку черепа из Неандерталя новым исследованиям и сравнить ее с черепами из Спи. При этом он применил разработанные им новые методы краниометрии, которые в корне опровергли вирховские выкладки и прямо указали на ошибки мэтра. Появившаяся в 1891 году работа «Череп из Неандерталя» подвела черту под спорами о подлинности знаменитых останков. Отныне неандерталец был всемирно признан, а палеоантропология стала официальной наукой!
Чуть позже Швальбе предложил для неандертальца название homo primigenius – «рожденный первым», однако по международным правилам зоологической номенклатуры было оставлено введенное в 1864 году Кингом название homo neanderthalensis. Старик Вирхов (он умрет в 1902 году в возрасте 81 года) пытался еще раз возражать, но его уже никто не слушал.
Сегодня от былой дикой романтики Неандерталя мало что осталось. Долина пала жертвой промышленной революции конца XIX века. Только гора Камень ворона, Рабенштайн, пережила беспокойные времена. На ее вершине видна мемориальная доска, напоминающая об «открытии неандертальского человека Карлом Фульротом, профессором, доктором и местным учителем, в Эльберфельде в 1856 году». А на месте находки создан музей древней истории. Знаменитые же кости, которые до кончины Фульрота хранились в его доме, сегодня находятся в музее Рейнской земли в Бонне.
Из картотеки неведомого:
Их съели наши предки?
В пещере Мупа-Гзрей во Франции обнаружены останки неандертальцев, на которых ученые заметили следы каннибальского пиршества. Многие поспешили обвинить неандертальцев в людоедстве, хотя нашлись и такие исследователи, которые не исключают, что съели несчастных не их сородичи. Скорее всего, «гуманисты-неандертальцы» были попросту истреблены, а может быть, и съедены нашими более коварными и более развитыми предками.
Считается, что последним пристанищем «неандеров» был Гибралтар: там находятся 140 пещер, где палеоантропологи изучают жизнь этих древних людей. Африка располагалась от них довольно близко. Может быть, кто-то из них успел перебраться туда и именно на черном континенте стоит поискать как следует потомков этих таинственно исчезнувших людей?
Самый старый европеец
Примерно в 10 километрах на юго-восток от Гейдельберга в долине реки Эльзенц в местечке Мауэр находится гравийный карьер. Профессор Шетензак, анатом и патолог из Гейдельберга, регулярно бывал в этих местах, начиная с 1887 года. Дело в том, что под толстыми лесовыми отложениями, из-под слоев глины, песка и щебня ему удавалось извлекать многочисленные звериные кости. Они особенно интересовали Шетензака. У владельца карьера Реша он находил полное понимание, рабочие также внимательно относились к каждому вынутому осколку кости. Таким образом, Шетензак в течение многих лет сумел собрать целую коллекцию костей млекопитающих — пещерного медведя, носорога, древней лошади, кабана, бобра, лесного и степного слонов, оленей.
Реконструкция лица питекантропа (по М. Герасимову)
Однако сокровенной мечтой Шетензака было отыскать здесь, в карьере, какие-то древние человеческие кости. Ведь раз остатки животных здесь относятся к очень древним временам, значит, и человеческие фрагменты тоже должны быть как минимум неандертальские! А то и еще древнее…
Двадцать лет потратил ученый на неустанные поиски останков первобытного человека, но мечта его никак не хотела сбываться. Никаких даже самых отдаленных намеков на присутствие человека!
Но вот в октябре 1907 года Шетензак получает письмо от Реша с сообщением о том, что 21 октября на нижней подошве, примерно в 20 метрах под поверхностью, найдена человеческая нижняя челюсть со всеми зубами. Ближайшим же поездом ученый едет в Мауэр и застает место находки в нетронутом виде. Рабочий попал лопатой по нижней челюсти и разбил ее при этом на две части, которые легко соединялись. Радость, которую испытал Шетензак после двадцати лет безуспешных поисков, невозможно выразить словами.
Нижняя челюсть из Мауэра оказалась весьма массивной и какой-то неуклюжей, но прикус был типично человеческий. Год спустя Шетензак опубликовал результаты обследования и назвал обладателя челюстей homo heidelbergensis. По его мнению, он должен был жить в позднем третичном периоде. Однако это предположение оказалось ошибочным. Согласно нашим сегодняшним знаниям, он принадлежит позднему плейстоцену и имеет возраст примерно 450 тысяч лет. Ну а его принадлежность к той или иной группе первобытных людей пока что не просматривалась. Правда, в то время были известны останки питекантропа с Явы, но среди них не было нижней челюсти – для сравнения. Только после того как в Китае была найдена нижняя челюсть синантропа, ученые смогли – уже в 30-е годы XX века – определить настоящее значение нижней челюсти из Мауэра и ее место в систематике.
Вероятно, во времена Шетензака в этих местах находились примитивные кварцевые орудия труда, но им просто не придавали значения. Сегодня-то мы знаем, что галечные инструменты являлись примитивными орудиями труда гейдельбергского человека. Ученые смогли догадаться об этом только, когда получили в распоряжение аналогичные орудия из Восточной Африки!
Что же касается дальнейших открытий стоянок древних людей на территории Европы, то по большей части они остались лишь в сокровенных мечтах палеоантропологов. Немного моложе гейдельбергского оказался найденный в Вертешолоше, в Венгрии, homo erectus paleohungaricus. Там карьер по разработке известкового туфа лежит примерно в 50 километрах к западу от Будапешта, где наряду с многочисленными костями доисторических животных нашли инструменты из гальки и полную затылочную кость взрослого человека и несколько зубов ребенка, а также самое древнее свидетельство использования огня в истории человечества. Сегодня на месте находки расположен музей под открытым небом.
До сих пор данные по европейским первобытным людям остаются слишком скудными, чтобы с их помощью воссоздать полную картину развития человечества на нашем континенте. Это положение помог бы исправить полный череп. Но такой находки – подлинной – антропологи ждут до сих пор! Зато подделки были и продолжают появляться. Об одной из них наш дальнейший рассказ.
Пилтдаунский подлог: человеческий череп с челюстью обезьяны
С тех пор как в 90-е годы XIX века Эжен Дюбуа открыл яванского человека, охота за древними костными останками, которые должны были заполнить пробелы в эволюции между человекоподобными гоминидами и современным homo sapiens, стала еще более азартной. Именно в это время, когда люди ждали чего-то важного от палеонтологов, в Англии было сделано сенсационное открытие. Речь идет о пилтдаунском человеке – существе с черепом человека и челюстью обезьяны…
Ископаемые останки, первые из которых были найдены в 1908-1911 годах Чарлзом Доусоном, в пятидесятых годах XX столетия ученые из Британского музея объявили подделкой. Это дало возможность критикам эволюционной теории Дарвина бросить вызов тем, кто на протяжении нескольких десятилетий помещал пилтдаунские находки в соответствующие узлы эволюционных схем.
С другой стороны, ученые старательно подчеркивали, что сами разоблачили обман. Некоторые приписывали мошенничество эксцентричному любителю палеонтологии Доусону, другие обвиняли Пьера Тейяра де Шардена – католического священника и палеонтолога с мистическими идеями относительно эволюции, реабилитируя таким образом «настоящих» ученых, причастных к открытию.
Казалось бы, на этом в пилтдаунской истории можно поставить точку и поговорить о новых загадках древней европейской истории. Но более глубокий взгляд на проблему пилтдаунского человека представляется весьма полезным, ибо позволяет увидеть, каким образом устанавливаются и опровергаются факты в вопросах эволюции человека. И поможет нам в этом исследовании Майкл Кремо и Ричард Томпсон, авторы нашумевшей в середине 90-х годов книги «Неизвестная история человечества».
Находка черепа
Около 1908 года англичанин Чарлз Доусон, юрист по образованию и антрополог по призванию, заметил, что после ремонтных работ проселочная дорога под Пилтдауном, графство Сассекс, в некоторых местах оказалась покрытой кремневым гравием. Доусон, который уже давно разыскивал древние орудия из кремня, узнал от рабочего, что гравий привезен из карьера поблизости от Баркхэм-Мэйнор, принадлежавшего мистеру Р. Кенварду, с которым он был знаком. Доусон отправился в карьер и попросил находившихся там двоих рабочих, чтобы они были внимательны и не выбрасывали какие-либо каменные орудия или костные останки, если таковые им встретятся.
Доусон писал: «Во время одного из моих регулярных посещений карьера один из рабочих протянул мне небольшую часть теменной кости человека, показавшейся мне необычно толстой. Я немедленно начал поиски, но мои старания были тщетны… Прошло несколько лет, и осенью 1911 года, во время моего очередного появления в карьере, в груде добытого гравия я нашел другой, больший по размеру, фрагмент лобной кости того же черепа». Англичанин отметил, что часть находившегося в карьере гравия была той же окраски, что и обнаруженные фрагменты черепа.
Доусон не был простым антропологом-любителем. Он был избран членом Геологического общества и на протяжении тридцати лет поставлял Британскому музею научные образцы в качестве «почетного собирателя». Более того, у него были близкие дружеские отношения с сэром Артуром Смитом Вудвордом, шефом Геологического управления Британского музея и членом Королевского общества. В феврале 1912 года Чарльз написал ему в Британский музей письмо, рассказав о том, как он «наткнулся на очень старый плейстоценовый пласт… содержавший фрагмент толстой черепной коробки человека… который будет соперничать с homo heidelbergensis». В общей сложности Доусон нашел пять фрагментов черепной коробки. Для укрепления он вымочил их в растворе бихромата калия.
В субботу 2 июня 1912 года Вудворд и Доусон в сопровождении слушателя местной иезуитской семинарии Пьера Тейяра де Шардена приступили к раскопкам в Пилтдауне и были вознаграждены несколькими новыми открытиями. В самый первый день они нашли новый фрагмент черепной коробки, а затем и другие. Позже Доусон напишет: «По всей вероятности, целый череп или же большая его часть была расколота рабочими, которые, не заметив разбитые кости, выбросили их с ненужной породой. Из отвалов отработанного материала мы извлекли столько фрагментов, сколько смогли. Чуть глубже, в еще не потревоженных слоях гравия, я наткнулся на правую половину нижней челюсти человека. Насколько я мог судить, это случилось в том же месте, где несколько лет назад рабочие нашли первую часть черепа. Доктор Вудворд, в свою очередь, также выкопал небольшую часть затылочной кости черепа буквально в метре от того места, где была обнаружена челюсть, и точно на том же уровне. Челюсть была сломана в симфизе и истерта до того, как была полностью погребена под слоем гравия. Фрагменты черепа были слегка округлены и сглажены, а на теменной кости остался рубец, вероятно, от удара лопатой». В общей сложности было найдено девять фрагментов черепа: пять самим Доусоном и еще четыре, когда к раскопкам присоединился Вудворд.
В дополнение к человеческим костным останкам в Пилтдауне были найдены разнообразные кости других млекопитающих, включая зубы слона, мастодонта, лошади и бобра. Были также обнаружены каменные орудия труда, частью сравнимые с эолитами, а частью характеризующиеся более высокой техникой обработки. Некоторые орудия и ископаемые останки млекопитающих были истерты более других. Доусон и Вудворд полагали, что лучше сохранившиеся орудия труда и кости, включая ископаемые останки пилтдаунского человека, относятся к раннему плейстоцену, тогда как другие изначально принадлежали плиоцену.
В последующие десятилетия многие ученые соглашались с Доусоном и Вудвордом в том, что пилтдаунский человек должен рассматриваться вместе с ископаемыми останками млекопитающих, являющихся современниками пилтдаунского гравия. А такие исследователи, как сэр Артур Кит и А. Хопвуд, придерживались мнения, что ископаемые останки Пилтдаунского человека относятся к более древней фауне плиоцена и попали в пилтдаунский гравий скорее всего в результате вымывания из более ранних геологических горизонтов.
Сначала было решено, что пилтдаунский череп по своей морфологии похож на человеческий. Вудворд утверждает, что древнейшие обезьяноподобные предки современного человека имели череп, похожий на человеческий, и челюсть обезьяны, как пилтдаунский человек. В определенный исторический момент, утверждал Вудворд, эволюционная линия разделилась. У представителей одной ветви стали преобладать толстые черепные коробки и выступающие надбровные дуги. Эта линия привела к яванскому человеку и неандертальцу. У представителей же другой ветви происходило сглаживание надбровных дуг и развитие человекоподобной челюсти. Как раз от представителей этой линии, с точки зрения анатомии, и произошли современные люди.
Вудворд выступил, таким образом, с собственной теорией эволюции человека, которую хотел подкрепить ископаемыми свидетельствами, какими бы скудными и фрагментарными они ни были. Сегодня предложенный Вудвордом вариант происхождения человека сосуществует с широко распространенным в научных кругах мнением, что родословная homo sapiens sapiens и homo sapiens neanderthalensis восходит к одному и тому же предку – древнейшему, или раннему homo sapiens. Не столь широко признано, но довольно близко к мысли Вудворда предположение Луи Лики о том, что и homo erectus, и неандерталец являются боковыми ветвями, отходящими от основной линии эволюции.
Не все, однако, соглашались с тем, что пилтдаунский череп и челюсть относятся к одному и тому же существу. Сэр Рэй Ланкастер из Британского музея предположил, что они вполне могли принадлежать разным существам различных видов. Профессор анатомии Королевского колледжа Дэвид Уотерстон также считал, что челюсть не является частью черепа, и говорил, что соединять их равносильно попытке приладить стопу шимпанзе к ноге человека. Если Уотерстон был точен, значит, череп, показавшийся ему очень похожим на череп современного человека, пришедшего к нам, вполне возможно, из эпохи раннего плейстоцена.
Итак, с самого начала некоторых экспертов насторожила очевидная несовместимость человекоподобного черепа и обезьяноподобной челюсти пилтдаунского человека. Специалист по физиологии мозга сэр Грэфтон Элиот Смит попытался развеять эти сомнения. Изучив характеристики мозговой полости пилтдаунского черепа, он написал: «Мы должны рассматривать это как наиболее примитивный и обезьяноподобный человеческий мозг из когда-либо описанных; более того, вполне вероятно, что он мог принадлежать существу с обезьяноподобной челюстью». Между тем современные ученые со всей определенностью полагают, что пилтдаунский череп – это подложенный обманщиком череп умершего относительно недавно homo sapiens sapiens. Если мы примем это за правду, то значит, Смит, знаменитый специалист в своей области, наблюдал признаки обезьяны там, где их на самом деле не было.
Оставалась надежда, что будущие открытия прояснят точный статус пилтдаунского человека. Клыки, которые более выражены у обезьян, чем у людей, в пилтдаунской челюсти отсутствовали. Но Вудворд полагал, что со временем клык пилтдаунского человека все же удастся обнаружить, и даже сделал его модель.
29 августа 1913 года Тейяр де Шарден в самом деле отыскал клык в отвалах гравия. Это произошло в пилтдаунском карьере, рядом с тем местом, где была откопана челюсть. Кончик клыка был стертый и плоский, как у человека. Были также обнаружены некоторые кости носа.
К тому времени Пилтдаун уже превратился в туристскую мекку. Прибывавшим ученым позволяли присутствовать при раскопках, которые не прекращались ни на один день. Мотоповозки привозили членов различных обществ естественной истории. Доусон даже устроил в Пилтдауне пикник для членов Лондонского геологического общества. И вскоре он стал знаменитостью. Действительно, научное название, данное пилтдаунскому гоминиду, звучало как eoanthropus dawsoni, то есть «человек зари Доусона».
Но ему не было суждено долго купаться в лучах славы: Чарлз Доусон умер в 1916 году.
Сомнения по поводу принадлежности челюсти и черепа одному и тому же существу продолжали существовать. Однако они несколько ослабли, когда в 1915 году Вудворд сообщил о находке новых ископаемых останков примерно в двух с половиной километрах от того места, где были сделаны первые. Были обнаружены еще два фрагмента челюсти человека и похожий на человеческий коренной зуб. На основании этих находок в Пилтдауне II многие ученые сделали вывод, что первоначально найденные череп и челюсть принадлежат одному и тому же существу!
Но по мере того как росло число найденных человеческих костей, пилтдаунские ископаемые останки с типом черепа, присущим homo sapiens, вносили все большую неопределенность и все хуже вписывались в родословную линию эволюции человека. Сначала в Чжоукоудяне ученые откопали примитивную на вид челюсть, которая напоминала челюсть пилтдаунского человека. Но череп пекинского человека, впервые найденный в 1929 году, обладал низким лбом и выраженными надбровными дугами яванского pithecanthropus erectus, классифицируемого ныне, вместе с пекинским человеком, как homo erectus. В то же десятилетие Раймонд Дарт обнаружил в Африке первые фрагменты австралопитека. Далее последовали новые находки. И австралопитек, и пекинский, и яванский человек отличались низким лбом и выраженными надбровными дугами. Однако большинство британских антропологов сочли австралопитека обезьяноподобным существом, которое никоим образом не могло быть прародителем современного человека.
После окончания Второй мировой войны новые находки Роберта Брума в Африке заставили англичан изменить свою точку зрения, признав в австралопитеке предка homo sapiens. Но что было делать с Пилтдаунским человеком, который считался таким же древним, как и австралопитек, ископаемые остатки которого к тому времени были обнаружены?
Из картотеки неведомого:
Древнее изображение Микки Мауса?
Как гром среди ясного неба прозвучали недавние сообщения всех крупных информационных агентств о том, что в церквушке австрийской деревни Мальта, расположенной на юге страны, в провинции Каринтия, во время реставрационных работ на одной из стен была найдена фреска начала XIV века. На ней святой Кристофер, покровитель путешественников и странников, стоит в реке в окружении зверей. Один из зверьков, полуметровый грызун с огромными круглыми ушами и вздернутым носом — кнопкой, как две капли воды похож на… диснеевского Микки-Мауса. До этого считалось, что любимца детей нарисовал в 1928 году Уолт Дисней.
«Микки-Маус» на скале в Каринтии, Австрия
Жители деревни Мальта считают, что их мышонок на 700 лет старше диснеевского и авторские права должны перейти к жителям австрийской деревеньки.
Эдуард Мал кнехт, историк искусств из Австрии, открывший «мальтийского» Микки-Мауса, говорит, что Святой Кристофер на средневековых изображениях часто окружен стоящими на коленях животными.
Единственная надежда для американцев отстоять свои права заключается в том, чтобы попытаться доказать, что на стене церкви изображен не мышонок, а ласка, которая, по местной легенде, рожала детенышей через огромные уши…
Подлог раскрыт?
Тем временем английский дантист Элвэн Марстон продолжал докучать британским ученым своими сомнениями по поводу пилтдаунского человека, заявляя, что с найденными ископаемыми останками не все ясно. В 1935 году Марстон нашел в Сванскомбе человеческий череп рядом с костными останками двадцати шести видов животных, обитавших в эпоху среднего плейстоцена. Желая, чтобы его открытие было признано «самым старым англичанином», он тем самым бросил вызов возрасту пилтдаунского человека.
В 1949 году Марстон убедил Кеннета П. Окли из Британского музея проверить обнаруженные в Сванскомбе и Пилтдауне костные останки с помощью новейшего теста на содержание фтора. Проведенный анализ показал одинаковое содержание фтора и в сванскомбском черепе, и в найденных на том же месте костях животных, подтвердив тем самым, что они относятся к эпохе среднего плейстоцена. А результаты анализа пилтдаунских образцов не были столь однозначными.
Следует отметить, что у Окли, очевидно, были собственные подозрения по поводу пилтдаунского человека. Окли и Хоскинс, соавторы доклада по проведенному в 1950 году тесту на содержание фтора, отметили, что «анатомические черты эоантропа (если допустить, что представленный к анализу материал принадлежал одному и тому же существу) не соответствуют тем представлениям о гоминидах периода раннего плейстоцена, которые сложились в результате открытий на Дальнем Востоке и в Африке».
Окли провел анализ пилтдаунских окаменелостей для того, чтобы определить, действительно ли череп и челюсть пилтдаунского человека принадлежат одному и тому же существу. Тест на содержание фтора в четырех найденных первыми костях черепа дал 0,1-0,4 процента. У челюсти этот показатель был равен 0,2 процента, то есть оказался в пределах данных по костям черепа. Кости, найденные в Пилтдауне II, дали подобные результаты. Окли сделал вывод, что пилтдаунские костные останки относятся к Рисс-Вюрмскому межледниковому периоду и, значит, их возраст равен 75 000-125 000 лет. Это несколько меньше возраста, характерного для эпохи раннего плейстоцена, который им первоначально приписывался. Но все же он слишком велик для черепа такого, полностью человеческого, типа, найденного на территории Англии. Согласно ныне принятой теории, homo sapiens sapiens появился в Африке около 100 000 лет назад и только много позже, примерно 30 000 лет назад, перебрался в Европу.
Доклад Окли не удовлетворил Марстона. Он был убежден в том, что пилтдаунский череп и челюсть принадлежали совершенно разным существам. Познания в медицине и стоматологии подсказывали ему, что череп, с его закрытыми швами, принадлежал взрослому человеку, тогда как челюсть, с ее не полностью развитыми коренными зубами, по всей вероятности, принадлежала молодой обезьяне. Он также подозревал, что темный налет на костях, принимавшийся за свидетельство их древности, был вызван не чем иным, как попыткой Доусона укрепить их с помощью раствора бихромата калия…
Кампания Марстона вокруг пилтдаунских костных останков неожиданно привлекла внимание оксфордского антрополога Дж. С. Вейнера, который вскоре понял, что с пилтдаунскими окаменелостями не все ладно. Он поделился своими сомнениями с У. Е. Ле Грос Кларком, возглавлявшим в то время департамент антропологии в Оксфордском университете. Но сначала тот отнесся к этим опасениям весьма скептически. 5 августа 1953 года Вейнер и Окли встретились с Ле Грос Кларком в Британском музее. Окли вынул из сейфа хранившиеся там пилтдаунские образцы, чтобы всем вместе рассмотреть их более внимательно. В тот же момент Вейнер положил перед Ле Грос Кларком зуб шимпанзе, заранее им взятый из музейной коллекции, а потом отшлифованный и покрытый специфическим налетом. Его сходство с пилтдаунским зубом оказалось настолько ошеломляющим, что Ле Грос Кларк дал согласие на проведение детального обследования всех пилтдаунских костных останков.
Применительно к пилтдаунским костным останкам был проведен второй тест на содержание фтора с использованием новейших методов. На этот раз три фрагмента пилтдаунского черепа дали 0,1 процента. Но в пилтдаунской челюсти и зубах содержание фтора оказалось гораздо ниже – 0,01-0,04 процента. Поскольку с течением времени содержание фтора увеличивается, результаты анализа дали гораздо больший возраст для черепа, чем для челюсти и зубов. Это означало, что они не могли принадлежать одному и тому же существу!
Из двух проведенных Окли тестов на содержание фтора первый показал, что череп и челюсть были одного и того же возраста, тогда как второй дал противоположные результаты. Во втором случае использовались новейшие методы и благодаря этому были получены ожидаемые результаты. В палеоантропологии такое случается довольно часто: исследователи проверяют и перепроверяют результаты или совершенствуют свои методы до тех пор, пока не добиваются приемлемого результата. А потом вдруг останавливаются. В таких случаях создается впечатление, что результаты анализа специально подгонялись под теоретические ожидания.
Был проведен также тест на содержание азота в пилтдаунских костных останках. Изучая полученные результаты, Вейнер отметил, что кости черепа содержали 0,6-1,4 процента азота, тогда как челюсть дала 3,9 процента, а некоторые из пилтдаунских зубов – 4,2-5,1 процента. То есть результаты теста показали, что по возрасту фрагменты черепа отличались от челюсти и зубов и, следовательно, не могли принадлежать одному и тому же существу. Кость современного человека содержит около 4-5 процентов азота. С течением времени его процентное содержание снижается. Таким образом выяснилось, что возраст челюсти и зубов невелик, а череп гораздо их старше.
Результаты тестов на фтор и азот все-таки оставляли надежду, что по крайней мере череп был одного возраста с пилтдаунским гравием. Но в конце концов попали под подозрение даже фрагменты черепа. В докладе Британского музея говорилось: «Д-р Г. Ф. Клэрингбулл, проведя радиокристаллографический анализ этих костей, обнаружил, что гидроксиапатит — их основная минеральная составляющая — частично был заменен гипсом. Изучение химического состава пилтдаунской подпочвы и грунтовых вод показало, что эти необычные изменения в пилтдаунском гравии естественным путем произойти не могли. Д-р М. Х. Хэй продемонстрировал, что такие изменения происходят, когда костным останкам искусственно придается вид ископаемых посредством обработки в концентрированном растворе сульфата железа. Таким образом, теперь ясно, что кости черепа были искусственно окрашены под цвет гравия и подброшены в карьер вместе со всеми другими находками».
Вопреки данным, представленным Британским музеем, все еще была возможность утверждать, что череп происходил именно из пилтдаунского карьера. Все части черепа имели равномерную темно-металлическую окраску. В то же время на челюсти, также являвшейся, как утверждалось, подделкой, был окрашен только поверхностный слой. Более того, химический анализ первых найденных Доусоном фрагментов показал, что они имеют очень высокое содержание железа – около 8 процентов, тогда как в челюсти этот показатель составлял только 2-3 процента. Это говорит о том, что фрагменты черепа приобрели свою металлическую окраску (проникающую на всю глубину кости и благодаря этому дающую 8 процентов железа от общего минерального состава костей) в результате долгого пребывания в богатых железом пилтдаунских гравиях. Челюсть же, с ее поверхностной окраской и гораздо более низким содержанием железа, первоначально должна была залегать в другом месте.
Если фрагменты черепа действительно происходили из пилтдаунских гравиев и не были искусственно окрашены, как это предполагают Вейнер и его коллеги, как тогда можно объяснить присутствие в них гипса (сульфата кальция)? Это можно объяснить тем, что Доусон, возможно, использовал сульфатсодержащие компоненты (отдельно или вместе с бихроматом калия) при обработке костей химическими реактивами с целью их укрепления после извлечения из земли. В принципе в этом случае часть содержавшегося в костях гидроксиапатита могла превратиться в гипс.
Другим возможным объяснением является то, что гипс вполне мог накапливаться в костях, пока те пребывали в пилтдаунских гравиях. Однако ученые из Британского музея заявляют, что концентрация сульфатов в Пилтдауне слишком мала для этого. М. Боуден заметил между тем, что сульфаты присутствуют в местных грунтовых водах в концентрации 63 промилле, а содержание сульфатов в пилтдаунских гравиях составляет 3,9 миллиграмма на 100 граммов. Признавая, что эти концентрации не являются большими, Боуден допускает, что в прошлом они могли быть значительно выше. И Окли, заметим, утверждал, что в прошлом концентрация фтора в грунтовых водах могла быть значительно выше нынешней, чтобы объяснить аномально высокое содержание фтора в кастенедольских человеческих останках.
Знаменательно, что в пилтдаунской челюсти признаков присутствия гипса отмечено не было. Присутствие гипса во фрагментах черепа и отсутствие его в челюсти соответствует предположению, что череп происходит из пилтдаунского карьера, а челюсть из какого-то другого места.
Наличие хрома было отмечено в тех пяти фрагментах черепа, которые Доусон нашел сам, до того как к нему присоединился Вудворд. В принципе это обстоятельство можно объяснить тем, что после извлечения костей из грунта Доусон погружал их для укрепления в бихромат калия. В других фрагментах черепа, найденных Доусоном уже вместе с Вудвордом, присутствия хрома отмечено не было.
Челюсть содержала хром. Он появился, по всей вероятности, потому, что при ее окрашивании использовались соединения железа и бихромат калия.
Подводя итог, можно предположить, что череп действительно происходил из пилтдаунского карьера и во время длительного пребывания среди гравия впитал в себя много железа. За это же время некоторое количество содержавшегося в костях фосфата кальция превратилось в сульфат кальция (гипс) в результате воздействия сульфатов, находившихся в гравии и грунтовых водах. Позже некоторые фрагменты черепа были погружены Доусоном в бихромат калия. Это может объяснить присутствие в них хрома. Фрагменты, найденные позже Доусоном и Вудвордом, не погружались в бихромат калия и поэтому хрома не содержат. С другой стороны, челюсти был искусственно придан темно-металлический оттенок, что выразилось в окрашивании только ее поверхностных слоев. Технология окрашивания предусматривала присутствие хрома, что объясняет его наличие в челюсти. Но в результате применения этой технологии гипс не образуется.
Если же допустить, что темно-металлическая окраска фрагментов черепа (как и челюсти) есть результат мошенничества, то необходимо признать, что мошенник мог использовать только три метода окраски.
1. Согласно ученым из Британского музея, основной метод окрашивания должен был предусматривать использование раствора сульфата железа и бихромат калия как окислителя, что дает гипс (сульфат кальция) в качестве побочного продукта. Это могло быть причиной присутствия гипса и хрома в пяти фрагментах черепа, имеющих темно-металлическую окраску и найденных Доусоном первыми.
2. Четыре фрагмента черепа, обнаруженные Доусоном вместе с Вудвордом, содержали гипс, но в них не было хрома. В данном случае при окрашивании бихромат калия не должен был использоваться.
3. К челюсти, в которой присутствовал хром, но отсутствовал гипс, должен был быть применен третий метод, предусматривающий использование компонентов железа и хрома, но не ведущий к появлению гипса. Трудно понять, почему мошеннику нужно было прибегать ко всем этим способам, когда вполне хватило бы и одного. Также вызывает удивление, почему мошенник столь небрежно, рискуя быть схваченным за руку, отнесся к нанесению необходимого оттенка на челюсть, прокрасив ее на глубину гораздо меньшую, чем он сделал это с черепом.
Есть еще одно доказательство того, что череп действительно был обнаружен в пилтдаунском карьере. Это свидетельство очевидицы – Мэйбл Кенвард. 23 февраля 1955 года газета «Телеграф» опубликовала письмо мисс Кенвард, в котором говорилось следующее: «Однажды, когда рабочие раскапывали нетронутый еще гравий, один из них увидел нечто показавшееся ему похожим на кокосовый орех. Он разбил „орех“ лопатой, отложил в сторону один кусок, а остальные просто выбросил». Особенно важным было свидетельство, что до этого гравий был «нетронутым».
Даже сам Вейнер написал: «Мы не можем отвергнуть эту историю с рабочими и их „кокосовый орех“ как простую выдумку, как правдоподобную сказку, запущенную, чтобы приукрасить и сделать приемлемой историю с находкой… Принимая во внимание то, что рабочие действительно наткнулись на часть черепа, их находка, вполне возможно, была не частью костных останков эоантропа, но частью обыкновенного и недавнего захоронения». Вейнер предположил, что мошенник, кем бы он ни был, вполне мог подменить действительно найденную часть черепа на специально обработанные костные останки. Но если рабочие «наткнулись на относительно недавнее захоронение», то куда подевались остальные части скелета? В конце концов Вейнер предположил, что кости черепа были заранее подброшены, а рабочие их просто нашли. Но Мэйбл Кенвард свидетельствовала, что участок, где рабочие начали копать, до этого был нетронутым.
Преподаватель биологии Роберт Эссекс, бывший лично знаком с Доусоном в 1912-1915 годах, дал интересное свидетельство относительно пилтдаунской челюсти, или, как теперь выясняется, челюстей. Эссекс в 1955 году писал: «Другая челюсть из Пилтдауна, о которой Вейнер не упоминал, была намного ближе к человеческой, нежели к обезьяньей, и, следовательно, гораздо больше подходила к предположительно человеческим пилтдаунским черепным фрагментам. Я сам видел и держал в руках эту челюсть и знаю, кто ее доставил в контору Доусона».
Эссекс поведал также новые подробности этой истории. В то время он работал учителем естествознания в располагавшейся поблизости от конторы Доусона средней школе. Он рассказал следующее: «Однажды, когда я проходил мимо конторы Доусона, меня окликнул и пригласил зайти один из его служащих, которого я хорошо знал. Я зашел внутрь, и он показал мне часть окаменелой челюсти, больше похожей на челюсть человека, чем обезьяны, с тремя крепко державшимися коренными зубами. Когда я спросил, откуда эта кость, ответ был: „Из Пилтдауна“. По словам служащего, ее принес один из рабочих, держа в руке сумку, в которой обычно носят инструменты. Он спросил мистера Доусона. Когда ему ответили, что мистер Доусон занят в суде, он попросил разрешения оставить сумку в конторе и сказал, что потом вернется. Когда он ушел, служащий открыл сумку и увидел челюсть. Заметив, что я прохожу мимо, он попросил меня зайти в контору. Я сказал ему, чтобы он положил челюсть обратно и что мистер Доусон был бы недоволен, если бы узнал, что это делают в его отсутствие. Потом я узнал, что когда рабочий пришел снова, мистер Доусон был по-прежнему занят в суде. Тот забрал свою сумку и ушел». Позже Эссекс видел фотографии пилтдаунской челюсти. Заметив, что на снимках была совсем не та челюсть, которую он видел в конторе Доусона, он поспешил сообщить об этом в Британский музей.
Мошенник должен был быть профи
В публикациях последних лет все пилтдаунские ископаемые останки и орудия признаются подделками, и основное внимание уделяется выяснению личности мошенника. Вейнер, Окли и другие ученые намекали на то, что виновным является палеонтолог-любитель Доусон. Вину же профессионального ученого Вудворда предпочитали не замечать.
Но все дело в том, что для совершения пилтдаунского подлога требовались глубокие научные познания и возможности, превосходящие те, которые могли быть у антрополога-любителя Доусона. Следует также помнить, что костные останки пилтдаунского человека были обнаружены вместе с многочисленными костями вымерших млекопитающих. Это значит, что в пилтдаунском деле был замешан профессионал, имеющий доступ к редким костным останкам и знающий, как их правильно отобрать и обработать, чтобы создать впечатление подлинной фауны определенной эпохи.
Были попытки бросить тень и на Тейяра де Шардена, который в то время учился в Иезуитском колледже, поблизости от Пилтдауна, и был знаком с Доусоном с 1909 года. Вейнер и его коллеги были уверены, что поднятый в Пилтдауне зуб стегодона происходил откуда-то из Северной Африки, где Тейяр де Шарден вполне мог побывать, когда преподавал в Каирском университете в 1906-1908 годах.