Служанка, пригласившая Квиста в дом, вернулась, чтобы сказать, что миссис Шеер примет его в гостиной на третьем этаже. Она подвела Квиста к кабине лифта и нажала кнопку с цифрой «3».
Джексон не отрывал от меня глаз.
– Джексон, за вами лежит щетка. Вы не могли бы ее подать?
Гостиная купалась в солнечном свете. Вновь Квист отметил безупречный вкус хозяйки. Удивила его и сама миссис Шеер. На благотворительном вечере она сверкала бесчисленными драгоценностями, словно рождественская елка. На этот раз на ней было простое, но очень дорогое шерстяное платье, подчеркивающее достоинства ее фигуры, а из драгоценностей — лишь золотое обручальное колечко. Едва ли кто дал бы ей сейчас больше сорока лет.
Я неторопливо направилась к нему без полотенец, нисколько не смущаясь.
— Какой приятный сюрприз, — рукопожатие ее было твердым. — Не знаю, поверите ли вы мне, но я все утро пытаюсь дозвониться до вас, мистер Квист.
– Конечно.
— Меня трудно было застать.
Он не пошевелился. Я была слишком близко. Его глаза были на уровне моей груди, когда я потянулась за щеткой, лежавшей на туалетном столике за ним. Если бы я взяла заряженный пистолет, оставленный предыдущим жильцом, он не заметил бы.
— Пожалуйста, присядьте, — радушно улыбнулась миссис Шеер. — Для мартини еще рановато, быть может, кофе?
Взяв щетку, я протянула ее Джексону и распустила волосы.
— Спасибо, не беспокойтесь, — Квист опустился в кресло.
– Джексон, вы не могли бы расчесать мне волосы?
— Я хочу поблагодарить вас за субботний вечер. Если бы не вы, наш корабль пошел бы ко дну.
– Да, – прошептал он.
— Благодарить надо Джонни.
Присев ему на колени, я перебросила волосы на спину. Джексон принялся их расчесывать. Очень нежно.
— Он просто чудо!
– Джексон, я не такая хрупкая, можете причесывать сильнее.
Движения его стали энергичнее.
— Таких, как он, больше нет, — кивнул Квист.
Джексон занимался любовью с моими волосами. Пока он причесывал меня, я осторожно ерзала на коленях и чувствовала его крайнее возбуждение и давление на мои ягодицы. Когда я медленно двигалась, он двигался также медленно вместе со мной. В тишине мы двигались, почти симулируя слияние. Эти мягкие движения были моей последней надеждой на освобождение.
Миссис Шеер присела. Ее улыбка как бы вопрошала, чем вызван столь внезапный визит.
Человек с неподвижным лицом немного смягчился, я подумала, что наступил подходящий момент выяснить, возможно ли, как-то рассчитывать на его помощь.
– Джексон…
— Внизу в холле очень интересный портрет вашего мужа, — прервал молчание Квист. — Вашего мужа, я не ошибся?
— Нет, не ошиблись.
Я повернулась к нему вполоборота. Глаза его были полны желания, а когда я повернулась, он стал рассматривать мое тело.
— Он был в субботу в «Гарден»?
– Хочет ли какая-то часть вас освободить меня?
Улыбка не померкла.
– Затрудняюсь сказать.
— Мой муж умер шесть лет назад.
Он долго молчал, потом вздохнул:
— О, извините.
– Николетта, пора заканчивать с ванной.
— Пустяки. Делберт не мог пожаловаться на жизнь. Ему было семьдесят два года, когда по дороге на службу его хватил удар.
– Конечно.
— Я хочу задать вам вопрос, — продолжил Квист, — который может показаться довольно странным.
Я легла в ванну, но она была мелкой, и Джексон продолжал меня рассматривать. Вода прогрела меня, я была благодарна за это простое удовольствие.
— Я слушаю.
Джексон придвинул стул и помог мне вымыть голову. Взбив немного пены, он начал намыливать мои волосы небольшими кругами. Его прикосновения были чувственными, я закрыла глаза и откинула голову почти ему на колени, но оперлась о край ванны. Я закрыла глаза, чтобы дать понять, что получаю удовольствие. А еще – для того, чтобы дать ему взглянуть на мое тело.
— Не оказывался ли нажим на ваш организационный комитет, чтобы вы отказались от участия Джонни в благотворительном вечере?
Я чувствовала на себе его взгляд, почти слышала биение его сердца и ощущала, как трется о меня ткань его брюк. Он хотел меня, но не отваживался сделать последний шаг.
— Ее искусно подведенные брови удивленно изогнулись.
Мной тоже овладело возбуждение. Я была объектом его желания. Нагота возбуждала его так, будто я прикасалась к его мужскому достоинству.
— О господи, нет. Да кто же мог возражать против выступления Джонни?
Он нагнулся, провел мылом по волосам, затем вокруг груди. Меня дразнили его прикосновения. Я не отвергала его ласки, глаза у меня были закрыты. Джексону были позволены вольности, он позволял себе новые.
— Видите ли, ему пытались помешать.
— Кто?
Передвинув стул, он продолжал заниматься волосами, теперь спереди. Затем провел мылом по моему животу, приближаясь к неуказанному месту. Я не шелохнулась, не открыла глаз, не издала ни звука.
— Если б я знал. Психи, шантажисты, любители анонимок часто выбирают в качестве жертвы знаменитостей. По роду занятий мне постоянно приходится сталкиваться с подобными ситуациями. Я склонен думать, что бомба на борту самолета Джонни — выдумка одного из этих идиотов. Кто-то хотел, чтобы Джонни упал в глазах почитателей, не выступив, как обещал, на благотворительном вечере, — Квист улыбнулся. — Моя задача заключается в том, чтобы сохранить образ Джонни в глазах широкой общественности светлым и незапятнанным. Вот я и подумал, а не пытался ли кто-нибудь воздействовать и на ваш комитет.
— Кому могла прийти в голову такая дикая мысль?! — воскликнула Мэриан Шеер и взяла сигарету из деревянной коробочки, стоящей на столике у ее кресла. — Пожалуйста, курите, мистер Квист.
– Вам больно?
— К сожалению, я предпочитаю сигары.
– Нет, очень приятно. Не возражала бы, если бы меня так купали каждый день.
— О, я обожаю сигарный дым, — ответила она.
Джексон немного раздвинул мне ноги, потер мылом внутреннюю часть бедра, проник в мое лоно пальцем.
Квист встал, щелкнул зажигалкой. Когда миссис Шеер прикурила, он достал из внутреннего кармана пиджака кожаный портсигар, из него — сигару и закурил сам.
Я хотела этого мужчину. Он скользил пальцем внутрь и наружу, я двигалась вверх и вниз, пытаясь заставить его проникнуть глубже.
— Джонни нелегко, — вздохнула миссис Шеер.
Он наслаждался, разглядывая мое тело. Продолжая доставлять мне удовольствие, Джексон не изменил положения. А потом я задрожала и вскрикнула, взлетев на вершину блаженства.
— Постоянные угрозы, бесконечные оскорбления — основная причина его ухода со сцены. Субботний концерт показал, какого удовольствия лишались поклонники Джонни. Я хотел бы найти его мучителя и положить конец подобным инсинуациям, чтобы Сэндз мог радовать нас еще много лет. Кстати, как вам удалось заручиться его согласием? Он же объявил, что больше никогда не выступит перед публикой.
Джексон наклонился и крепко обнял меня. Некоторое время я просидела в воде, потом мы принялись болтать.
О чем только мы ни говорили, Джексон не отрывал от меня взгляда.
— Ну, идея исходила от самого Джонни. Разве вы не знаете? Несколько лет назад он принял участие в благотворительном вечере Фонда в Лас-Вегасе. Когда мы объявили, что в этом году вечер состоится в «Мэдисон Сквер Гарден», Джонни позвонил мне из Голливуда. Он сказал, что мог бы привлечь зрителей, заставить их «тряхнуть мошной». Разумеется, я ухватилась за это предложение. Разве мы могли найти лучшую приманку? Он согласился стать номинальным председателем организационного комитета, обещал нам вашу помощь, и ваш милый мистер Гиллард действительно свернул горы.
— Значит, вы знали Джонни и раньше?
Когда вода остыла, я поднялась. Его глаза все еще фиксировали каждую деталь моего тела.
— Я не была знакома с ним лично. Джонни позвонил мне как председателю Фонда.
– Джексон, вы не подадите мне полотенца?
— Понятно. И никто не пытался ставить вам палки в колеса?
Он сходил за полотенцами, обернул мне плечи и начал медленно вытирать меня.
— Нет.
– Джексон, вы – моя последняя возможность побыть с мужчиной. Вы хотели бы этого?
Квист улыбнулся.
– Нет, Николетта, я не готов умереть.
— Я надеялся, что вы дадите мне хоть какую-нибудь ниточку. Еще один вопрос, миссис Шеер. Если я правильно понял, ваш комитет взял напрокат автомобиль для Сэндза. Не могли бы вы сказать мне, в каком гараже? Видите ли, кто-то оставил в кабине записку с угрозами в адрес Джонни.
– Джексон, это жестоко. Вы уже судили и приговорили меня?
Скользнув руками по моей спине, он взял меня за ягодицы, якобы вытирая, но полотенца у него не было.
— Этого еще не хватало! Машину заказывала наш секретарь. Я могу позвонить ей.
Джексон скользнул руками по моей груди, по бедрам. Затем, стоя у меня за спиной, накрыл грудь ладонями и стал сжимать. Я молчала, испытывая ни с чем несравнимое наслаждение.
— Если вас это не затруднит.
Покидать комнату Джексон не собирался. Мне тоже не хотелось ее покидать. Кое-кто может осудить меня за соблазн полицейского в то время, как любовник томится из-за меня в наручниках под окном.
Миссис Шеер поднялась с кресла и быстро вышла из гостиной. Квиста заинтересовала, стоящая на столике в углу большая фотография в серебряной рамке: Мэриан Шеер в свадебном платье под руку с Делбертом Шеером, скорее похожим на ее дедушку, чем на жениха. С самого края кто-то написал дату свадьбы. Стало быть, счастливая жизнь продолжалась недолго, подсчитал Квист, раз Делберт умер шесть лет тому назад. Впрочем, немалое наследство, вероятно, помогло вдове легче перенести утрату.
Отношения между мужчинами и женщинами бывают разные. Нас с Блейком связывает сексуальное и духовное влечение. Джексона и меня – умственное. Наше влечение подобно игре кошки с мышью. Кошка играет с мышью, пока мышь не начинает играть с кошкой.
Миссис Шеер вернулась с листком бумаги в руке.
Однако наше время пришло и прошло. Я оделась в то, что купил мне Джексон: белую романтическую блузу с кружевными манжетами и галстуком, обтягивающие брюки для верховой езды и коричневые сапоги, не доходившие до колен. Мокрые вещи взяла с собой.
— Ист-риверский гараж по прокату автомобилей, — она протянула листок Квисту.
Снаружи было темно. Атмосфера была напряженной, даже враждебной.
— Какое совпадение. Я держу машину в том же гараже. Не смею больше вас задерживать, миссис Шеер.
У Блейка были ко мне вопросы. Пиви и Уилкокс волновались – мы отсутствовали более двух часов.
— Просто Мэриан, пожалуйста. А может быть, вы останетесь на ленч?
– После ванны она заснула, я дал ей поспать, – объяснил Джексон.
— К сожалению, не могу. Дела, — отказался Квист.
Взгляд Уилкокса был пронзительным.
— Но вы придете на мой званый ужин?
— Ужин?
– Джексон, все в порядке?
— О, дорогой Джулиан, так вы ничего не знаете? Я же искала вас именно по этому поводу. Завтра в семь я даю ужин в честь Джонни. Несколько членов комитета, Джонни с подругой. Возможно, он будет петь для нас.
Господи, да! Знали бы вы, что только что вынес ваш коллега.
— Хорошо, я…
– Нет, она просто отключилась от переутомления.
— И приведите с собой ту очаровательную женщину, с которой вы были в субботу.
– Николетта, это правда? – спросил Блейк.
– Да, я хорошо себя чувствую.
Она стояла теперь совсем близко, ее ладонь покоилась на его руке.
– Надеюсь, ты не спала с ним? Он не домогался тебя?
— Думаю, мисс Мортон и я с радостью примем ваше приглашение. Значит, завтра в семь. До свидания… Мэриан.
– Блейк, разумеется, нет.
Мы снова сели на лошадей, я вместе с Джексоном, и поскакали в ночь.
— Я буду вас ждать, дорогой Джулиан.
— Напрасно вы не позвонили заранее, мистер Квист, — дежурный по гаражу виновато переминался с ноги на ногу. — Теперь вам придется подождать, пока я выведу вашу машину.
– Проститутка!
– Шлюха!
— Не беспокойся, Томми, — ответил Квист. — Машина мне не нужна. Я хотел задать тебе пару вопросов.
Восемь часов спустя после отъезда из бристольской гостиницы мы въехали в Лондон. Улицы были запружены народом.
— Валяйте.
– Она любовница дьявола!
— Как тщательно вы проверяете автомобиль, перед тем как отдать его клиенту?
– Мерзавка!
— Очень тщательно, мистер Квист. Многие приезжают с вмятинами на крыле или погнутым бампером и говорят, что так оно и было. Чтобы избежать лишних споров, мы записываем все дефекты автомобиля перед тем, как выдать его клиенту.
– На проститутке мужские брюки. Что она за женщина?
— Я так и думал. В субботу у вас взяли машину для Джонни Сэндза. Не мог бы ты посмотреть, в каком она была состоянии?
Я изо всех сил старалась не обращать внимания на разъяренную толпу и высоко держала голову, однако не могла сдержать слез.
Проведя много времени в сельской местности, я забыла о смоге, от которого участилось дыхание. Или это от страха?
Томми рассмеялся.
Год назад я попала в тюрьму Ниццы по подозрению в убийстве бывших любовников. Я знала, что заточение будет ужасной прелюдией смерти.
В Скотланд-Ярде нас поместили в комнату для допросов и приковали к стульям. Металл впивался в запястья. Мари оправилась от раны лишь частично. Она была бледна, устала от восьмичасовой поездки верхом и очень боялась допроса.
— Незачем мне смотреть, мистер Квист. Я сам готовил эту машину. Это не моя работа, но тут был особый случай. Моя жена без ума от Джонни Сэндза. Я надеялся заполучить его автограф. Но вместо него за машиной пришла какая-то женщина.
Вошел начальник Скотланд-Ярда.
— Кто именно?
– Четверо? Слишком много.
Он освободил лорда Бастона.
– Королеве известно о вашем аресте. Ее величество сказала, что вы барристер, уважаемый человек. Что она желает вам успехов на профессиональном поприще. Вы свободны.
– Я уйду только вместе с остальными.
— Она назвалась секретарем Фонда… Ну, в общем, того, что проводил субботний вечер. Элизабет… Фамилию я забыл. Могу взглянуть в регистрационной книге.
– Лорд Бастон, выйдите в коридор.
— Машина записана на ее имя?
— Нет, на имя Джонни Сэндза. Обычно мы заносим в книгу номер водительского удостоверения и все такое, но Джонни Сэндз известен всему миру.
Мы слышали разговор через открытую дверь.
— И что ты можешь сказать о его автомобиле?
– Лорд Бастон, все вы были арестованы за убийство или содействие убийству. Вас могли повесить, но освободили. Завтра утром мы опубликуем обвинения.
— Он был как новенький. Не могли же мы выдать Джонни обшарпанную развалюху.
– Барт, я не могу жить без этой женщины.
— Спасибо, Томми. Тебе нужен автограф Джонни Сэндза, я могу достать его для тебя.
– Если останетесь здесь, вам вообще не жить, – заявил Джексон, вмешавшийся в разговор.
— О, мистер Квист, если вы это сделаете, меня будут три дня кормить тушеным картофелем, — Томми засмеялся. — Я его очень люблю, а моя старуха балует меня им только раз в год.
– Тогда отпустите Бертрума и Мари.
— Считай, что автограф у тебя в кармане.
– Нет, только вас, – заявил начальник.
Блейку потребовалось пять минут, чтобы выторговать свободу Бертруму.
До встречи с Томми Квист успел побывать в другом гараже, обслуживающем отель, где остановился Сэндз. Осмотрев взятый для него напрокат автомобиль, он убедился, что предположение Джонни полностью подтвердилось: погнутая правая часть переднего бампера, на правом крыле вмятина. Как только машина попала в гараж, ее вымыли. По установленному порядку швейцар обычно спрашивал, помыть ли машину. Многие говорили «да» или просто кивали головой. Джонни же, как запомнилось швейцару, ответил: «Почему бы и нет?» Как бы между прочим, не вслушиваясь в вопрос. Пятна крови, обрывки материи, волосы, если они и были, исчезли. Если захотят обвинить Джонни в убийстве Макса Либмана, повреждения машины едва ли послужат неопровержимыми уликами. Такие вмятины могли появиться и от случайного удара при выезде со стоянки. Доказать их связь с происшествием на ночной улице весьма затруднительно.
Нам с Мари предстояло остаться в тюрьме до суда.
Глория Чард ослепила Квиста улыбкой.
– Позвольте мне поговорить с Николеттой.
– Нет. Я освобожу Бертрума вслед за вами.
— Я получила шесть приглашений на ленч и два — на ужин. Вот к чему приводит ваше отсутствие на работе.
Блейк промолчал. В открытую дверь я увидела, что он не двинулся места.
— Выбери из них наиболее выгодное, — улыбнулся Квист.
– Лорд Бастон, не делайте глупостей, не губите свою жизнь, – уговаривал его начальник. – Пиви и Уилкокс, приведите Бертрума.
— Джонни Сэндз ждет вас в кабинете. Мой бог, я просто потрясена. Он выглядит на тридцать пять лет.
Те сняли с Бертрума наручники и вывели его в коридор.
— Тебе пора обратиться к окулисту, — усмехнулся Квист и прошел к себе.
– Проводите этих двоих к лошадям и не поддавайтесь на уговоры, – распорядился начальник.
Конни Пармали встретила его в дверях. Звонок, связывающий столы секретарш, предупредил ее о приходе босса.
– Николетта! Я помогу тебе, клянусь! – крикнул Блейк.
Джонни, свесив голову набок, спал в кресле. На столе стояли наполовину опорожненная бутылка и пустой стакан.
Детективы стали выталкивать Блейка, но тот ударил Пиви в левый глаз и швырнул Уилкокса на Джексона. Блейк воспользовался моментом, вернулся и схватил меня за руку.
— После того как я твердо сказала «нет», мне пришлось послать за бутылкой ирландского виски, — пояснила Конни. — Он быстро отключился.
– Николетта, обещаю, я вытащу тебя. Чего бы то ни стоило, ты будешь свободна.
— Полбутылки — совсем не быстро.
Ворвались Джексон с помощниками и выдворили Блейка в коридор.
Джонни открыл один глаз и улыбнулся.
– Будьте добры уйти и больше не позорьте свою профессию, лорд Бастон. Мы проявляем великодушие по отношению к вам. Не злоупотребляйте своими привилегиями, – заявил Джексон.
— Отключилась моя нога, — он уселся поудобнее и потянулся за бутылкой.
– Как я выгляжу? – поинтересовался Пиви, когда Блейк и Бертрум ушли. Он подмигнул Уилкоксу подбитым глазом.
Квист подал знак Конни, и она тут же скрылась за дверью. Сам он подошел к столу, взял сигару и сел напротив Джонни.
— Как ты и предполагал, машина помята.
– По-моему, завтра у тебя будет синяк.
— О боже!
– Видимо, да. Я собирался выпить чай с Милисентой. Что она подумает?
— Но доказать, что причиной повреждения стало столкновение с человеком, невозможно. Ты велел вымыть машину.
– Наверняка она обрадуется твоему появлению. Улисс, вид у тебя суровый. Некоторым женщинам это нравится.
— Черта с два!
– Это попадет в мое дело?
— Швейцар спросил тебя, и ты ответил: «Почему бы и нет».
– Не думаю – ты тут ни при чем. Рука у этого парня тяжелая. По-моему, ему следовало бы радоваться, что его не повесили.
— Может, он и спрашивал. Я не помню.
— Это неважно. Если только кто-нибудь не заявит, что видел, как ты сбил Либмана, беспокоиться не о чем.
— Ну, ты настоящий детектив! Не зря я обратился к тебе.
— А я уж подумал, что тебя привлекла бесплатная выпивка.
— Я пришлю ящик виски. Двенадцать бутылок за каждую выпитую. Несколько часов назад мне звонил Гарви. Сказал, что летит в Калифорнию, и спросил, как звали полицейского, что помог мне с Беверли. Я назвал его фамилию, но потом пожалел об этом. Видишь ли, этот полицейский, Маршалл, скрыл лишь присутствие Беверли на моей вечеринке. Он считал, что она сама вернулась домой и там наглоталась таблеток. О том, что я перевез ее тело, он не знает. Если ему станут задавать много вопросов, он начнет соображать, что к чему. Гарви может растревожить осиное гнездо.
— Будь уверен, Дэниэл ничего не растревожит.
— Я полагаюсь на тебя, — кивнул Джонни.
Эдди Уизмер, «шестерка» Джонни, невысокий, всего в пять футов три дюйма ростом, широкоплечий коренастый ирландец, развлекал Лидию рассказами о своем детстве.
— Я родился в костюмерной старого театра оперетты в Кливленде, — говорил он. — Кто-то перевязал мне пуповину, положил в сундук из-под костюмов, и моя мамаша поспешила на сцену вслед за папашей. Спектакль должен продолжаться, несмотря ни на что.
Глава 29
— Я не верю ни единому вашему слову, — улыбнулась Лидия.
Суд над Николеттой
С Джулианом она часто бывала в отеле «Бомонт». Они пили коктейли в знаменитом баре «Трапеция», слушали в ночном клубе «Синяя комната» известных певцов и музыкантов, но в номер отеля Лидия попала впервые. Номер Джонни Сэндза потрясал. Лидия даже подумала, что его отделывали с учетом вкуса высокочтимого постояльца. В гостиной со стенами из темного дуба стояла массивная старинная мебель. Стены украшали с полдюжины театральных карикатур Эла Фру — шаржи на известных артистов прошлых лет. Компактный бар искрился бутылками.
– Я слышал, она ходила по городу в облегающих брюках.
Перед встречей с Эдди Лидия получила от Квиста четкие инструкции.
– Такая женщина заслуживает наказания.
— Изыщи возможность поговорить с Эдди Уизмером с глазу на глаз. У него может быть своя точка зрения на эту историю. Он знает, что мы в курсе событий, и Джонни хочет, чтобы он помог нам. Пусть он расскажет тебе обо всем сам, без наводящих реплик Джонни.
– Я слышал, она пила их кровь, когда они умирали.
Удобный случай представился в тот же день. Джонни оккупировал кабинет Квиста, коротая время с бутылкой виски, а Лидия же позвонила в «Бомонт» и договорилась с Эдди о встрече.
– Нет, она калечила их, словно вервольф.
Он поджидал ее в вестибюле.
– О Господи!
— Мы можем пойти в один из баров или в номер Джонни, если вы не боитесь.
Дела об убийствах и других серьезных преступлениях рассматривались в Центральном уголовном суде. Судьей был Джордж Таритон, прослуживший в судебной системе дольше прочих. Ему было семьдесят девять лет, и он придерживался консервативных взглядов.
С высоты своих пяти футов семи дюймов она посмотрела на него сверху вниз.
Двери зала суда распахнулись под напором толпы. Те, кому удалось вырваться в зал, делились услышанным с теми, кто остался на улице.
— Чего мне бояться?
– Говорят, она прелюбодействовала несколько раз в день, как правило, с чужими мужьями.
— Вдруг я начну гонять вас вокруг стола?
– Я слышал, она очаровывала женатых мужчин.
— Пожалуй, рискну.
– Женатых мужчин? Тогда ее надо повесить за вопиющий адюльтер.
Эдди усадил Лидию в глубокое кожаное кресло, принес ей бокал дюбонне со льдом, любезно щелкнул зажигалкой. Затем уселся на краешек массивного стола и усмехнулся. Теперь он смотрел на нее сверху вниз.
– Повесить ее!
— Не знаю, что нового вы можете узнать от меня.
Когда судья Таритон вошел, зрители встали. Старик медленно шел, держа золотой молоток, больше похожий на скипетр. Он страдал одышкой, парик съехал набок, охрана помогла ему добраться до места и поправила парик. Было странно, что у человека со столь безупречной репутацией подкрашены губы и нарумянены щеки.
— Расскажите мне о Джонни.
Эдди просиял.
Таритон был беспощаден к убийцам и выносил им смертный приговор. Судья очень ценил Джексона Лэнга и сейчас приветствовал его и его помощников, сидевших со стороны истца.
— Джонни — величайший артист. Мы познакомились двадцать пять лет тому назад, а то и больше. Поверите ли, мне кажется, что это было вчера. Он снимался в фильме, я работал на студии: убирал мусор, ставил декорации, — щека Эдди дернулась. — Я стал играть в водевилях, как только начал ходить. Пел, танцевал. Моя мать была комической актрисой, отец — героем-любовником. Теперь-то я понимаю, что актеры они были второразрядные. Но тогда театр оперетты был в каждом городе с населением больше пяти тысяч, и работы хватало всем. Пока звуковое кино не убило водевиль. Я пел, отбивая чечетку, и вдруг оказалось, что это никому не нужно. Я устроился на студию разнорабочим. И вот однажды Джонни подзывает меня: «Эй, парень, принеси мне кофе и сигареты». (Я знал, какую марку он курит.) Потом протягивает пятерку — сдачи, мол, не надо. Нет, отвечаю, я рад, что он позволил услужить ему. Джонни как-то странно посмотрел на меня и говорит: «Если хочешь услужить мне, приходи в мою гримерную после съемок». Я пришел, Джонни расспросил меня о жизни. Мы шутили, смеялись до упаду. Неожиданно он заявил: «Если хочешь оказать мне услугу, работай на меня». Я спросил, что я должен делать. «Все что взбредет мне в голову», — последовал ответ. И так продолжается двадцать пять лет…
Заняв свое место, судья призвал собравшихся к тишине. С того момента, как раздался удар молотка, лишь раз зашуршал носовой платок. Затихла даже толпа на улице, ожидая сведений из зала.
Лидия не знала, сколько времени потребуется Джонни, чтобы покончить с бутылкой виски, и решила перейти к делу.
Мужчины на улице с нетерпением ожидали возможности взглянуть на соблазнительницу столь прекрасную, что ей явно суждено было стать легендой. Женщины на улице готовы были повесить Николетту и без суда.
— Вы знаете, почему я здесь, Эдди. Джонни попросил мистера Квиста помочь ему.
Судья Таритон всмотрелся в подсудимую, стоявшую рядом с адвокатом. Лорд Бастон, крупный мужчина, был одет по обычаю. Черная мантия и парик.
— О боже, я так боюсь за него, мисс Мортон. Какой-то сукин сын, извините меня, хочет его убить.
На Николетте Карон было светло-розовое платье, доставленное барристером. Платье было сшито из хорошего материала и отделано кружевами цвета слоновой кости. Судья был поражен, несмотря на свой преклонный возраст. Ее большие оленьи глаза смотрели прямо на него, он знал их магию.
— Как проходила та вечеринка с шампанским, Эдди?
Она смотрела на него, ожидая благожелательности. Судья знал, что, сев в кресло, тут же превратился для нее в божество, от которого зависела ее жизнь. В глазах ее была мольба. Николетта не знала, что в большинстве случаев благожелательность чужда судье Таритону.
Уизмер покачал головой.
– Всем встать.
Николетта, Блейк и Мари встали перед судьей.
— Поверите ли, мисс Мортон, в тот момент, когда он действительно нуждался во мне, меня не оказалось на месте. У него как раз был роман с одной девицей, — Эдди ухмыльнулся.
– Николетта Карон, вы обвиняетесь в убийствах Оливера Дэвиса, Дентона Брикмана и Фредерика Бодема. Вам понятны обвинения?
– Да, ваша честь. – Ее нежный мелодичный голос завораживал.
— У него вечно роман, не с одной, так с другой. Так вот, они вдрызг разругались, и девица укатила в Акапулько. Джонни послал меня за ней, с письмом и алмазным браслетом. Он не мог поехать сам: на следующее утро у него была запись на студии. Представьте себе, несмотря на то что произошло, утром он все-таки записал новую пластинку, которую раскупали сотнями тысяч… Так что я не участвовал в той вечеринке. Если б я не уехал, Джонни и в голову бы не пришло обращаться к Луи Сэйболу или Максу Либману. Когда я вернулся из Акапулько, мы каждый день ждали, что крыша обрушится нам на головы, но этого не произошло.
– Вы признаете себя виновной в убийстве Оливера Дэвиса?
— Вы хоть наладили отношения с этой девицей?
– Нет, ваша честь.
— Нет. Для Джонни это был черный уик-энд.
– В убийстве Дентона Брикмана?
– Нет, ваша честь.
Лидия закурила новую сигарету.
– В убийстве Фредерика Бодема?
— Вы знали Беверли Трент?
– Нет, ваша честь.
– Есть ли у вас адвокат для участия в процессе, доверяете ли вы ему?
— Конечно. Я с первого взгляда понял, что от нее можно ждать только неприятностей. Я предупреждал Джонни. Но у нее была потрясающая фигура и он не смог отказаться от столь лакомого кусочка. А потом она не хотела упускать его. Портила ему жизнь.
– Да, ваша честь.
— Вернемся к вечеринке, Эдди.
– Ваше имя, сэр?
Он достал сигарету, подбросил в воздух, поймал губами.
– Лорд Бастон, ваша честь.
— Как было принято в водевиле, — улыбнулся он.
Лидия рассмеялась и захлопала в ладоши. Эдди закурил.
– Принято.
— Вечеринка не планировалась заранее. Джонни обедал с друзьями в «Чейзене». Кто-то пошутил, что шампанское — всего лишь шипучая вода. Джонни рассмеялся и предложил купить столько шампанского, сколько они смогут выпить, чтобы проверить, соответствует ли действительности это опрометчивое заявление. Тому, кто продержится дольше всех, он пообещал приз — тысячу долларов. Прямо из «Чейзена» они поехали к Джонни домой.
– Мари Туччи, вы обвиняетесь в соучастии в убийстве Дентона Брикмана и в сокрытии сведений об убийствах Фредерика Бодема и Оливера Дэвиса. Вам понятны обвинения?
— Не могли бы вы перечислить тех, кто поехал, Эдди?
– Да, ваша честь, – ответила Мари.
– Вы признаете себя виновной в убийстве Дентона Брикмана?
— Не всех. Потом мы с Джонни пытались выяснить, кто же был у него в гостях. То есть он вспоминал, а я проверял, так ли это, расспрашивая тех, кто был наверняка. Мы решили, что кто-то мог притвориться спящим или перепившим. Этот кто-то, оставшись в доме, мог знать обо всем, что произошло. Джонни написал список из пятнадцати или шестнадцати человек, мужчин и женщин. Но были еще трое или четверо. Джонни их не знал. Они тоже приехали из «Чейзена». Те, кого мы спрашивали, не помнили, как выглядели эти субъекты. Вроде бы двое мужчин и две женщины. На той вечеринке все быстро набрались, — Эдди помрачнел. — Шампанское далеко не шипучая вода, знаете ли. И если пить его залпом, бокал за бокалом… — он пожал плечами.