Александр Шакилов
Добрая Пуля со Стальным Сердечником
А моей судьбе захотелось на покой, Я обещал ей не участвовать в военной игре…
«Гр. Об»
1.1
Нет, что бы ни свистела молодeжь, а прицел с постоянной кратностью надeжней! Надeжней и несказанно профессиональней, чем разные там калейдоскопы-игрушки — и не надо спорить! Это без вариантов и не обсуждается.
Всe эти «переменники»… — ну, нет к ним никакого доверия, нет!
Прочность корпуса — что из крылышка моли баллистик. А уж о стабильности огня и говорить не приходится: точка попадания при изменении увеличения скачет, как блоха по сковороде. Да-да, как бедная блошка по горячей сковородке!
1.2
Источник питания? Да… загвоздка, как обычно, — тонкий лeд, опасно. Но! — светящаяся красная коллиматорная точка, та, что вместо прицельной марки, — экономная до безобразия штука: при оперативной стрельбе серьeзно сокращает время на переприцеливание, да и кучность при этом почему-то на смерть и зависть врагам.
Да… понятно, что ж тут непонятного — классика, это правильно. Классика — это основа: оперетты там, Паганини… и перекрeсток нитей — что может быть проще и неприхотливей. Лишние заморочки — напряг мозгам, жди поломок и отказов.
Но — проблемка с источником питания решаема, да-да, решаема. И давно решена.
Допустим, потечeт батарея, или, скажем, ресурс исчерпался — а?! — а нет проблем! В новых моделях красная точка, согласно закону сохранения энергии, никуда не исчезает. Погаснет? — да, не без неприятностей. Но — самое страшное, что может случиться, — из красной в чeрную потемнеет. А значит, прицел сохранил функциональность — все рады-счастливы, слeзы умиления, похоронные венки у цинковых гробов. Аминь, нопасаран, аста ла виста, бэби.
Да… ещe… — удобный же дальномер прилагается, эллиптический. Нужная иногда вещица, полезная, и в обращении приятная. Плотность атмосфера на разных планетах идентичностью не балует, особенности климата, конвекция почвы и тэдэ — глазки частенько осечку дают, а приборчик редко ошибается… ре-е-едко…
1.3
Траектория полeта пули?..
Траектория… — вот уж проблема. Дело-то плeвое, исключительно наживное, и никак иначе. Это на словах не объяснишь, нет, не объяснишь. Слов-то таких и не придумано, нет таких слов — одни нервные эмоции есть, и чувства ещe — чего, интересно, больше? Эмоций или чувств?..
Траектория полeта…
Птички летают — и ничего. Гадят в процессе — и дальше, как ни в чeм не бывало. А ты стой да комбез брезгливо отчищай. И мухи летают, и жучки разные.
На Лангедоке, помнится, драконы водились — так те тоже — шмыгали в поднебесье.
Преимущественно по траектории.
И что?!
Подумаешь, траектория…
Не в траектории должна быть причина волнений. Отнюдь! Ветер — вот что пакостит и вносит постоянный элемент неожиданности. Особенно при огне на большую дальность.
Скорость и направление воздушных потоков, даджжал бы их побрал! Атмосферные катаклизмы!.. смерчи-торнадо…
И начинается: поправки — изменяя положение колодки, а трубку прицела не тронь! — чтоб обязательно маховичок горизонтальной наводки в среднем положении.
Или прокладками отъюстировать оси прицела и канала ствола. Регулировать только по вертикали! — приподняв заднюю часть…
А что секундная стрелка? Причeм вообще? Вот дату надо урезонить — к примеру, вот так: на сутки вперeд…
1.1; 1.2; 1.3 (3, 6)
…а вообще, если руки не из соответствующего места произрастают, а из природой назначенного, да к тому же зрение в контактных линзах не нуждается, и от Паркинсона шея не подрагивает… ну, и при наличии ещe и таланта какого-нибудь…
2.1
— Де дика хула хун, де нана!
— И тебе здравствуй, гаски. Не навоевался ещe?
— Я поживу у тебя, де нана?
— Декала хулда вейн хейшн, — она продолжала чистить кукурузные початки.
Он обернулся — мазнул взглядом по белоснежным хребтам гор, и глубоко вздохнул:
— Куза обстановк дик ю. Муха ап ду шу?
— Не жалуемся.
— Недельку у тебя перекантуюсь, ладно?
— Киранна?
— Ага, недельку.
…А она совсем не изменилась. Нет, не изменилась. По крайне мере ему так показалось. Наверное, из-за паранджи — всe того же драного куска ситца: грязно-белые узкие полоски на выцветшем, когда-то тeмно-синем, фоне. Края накидки и низ ложных рукавов отделаны тесьмой. А подкладка, небось, из хлопка: цветочки-узорчики. И лица как не было, так и нет — вместо носа, губ и глаз — чачван, сетка, сплетeнная из конских волос, украшенная бисером и по краю обшитая пообтрепавшимся чeрным бархатом. Вот так вот строго — как напялили на девочку двенадцатилетнюю, так и поныне… А рубанд она не признавала: рубанд — для неверных вертихвосток, позабывших стыд и заветы предков.
Но всe это не более чем форс от безнадeги: она же никогда, даже издали, не видала Корана и не прочла не единой суры — на планетах-резервациях, заселeнных нохчий, ислам запрещeн. И на Канси, и на Даогуан — запрещeн. И на Сяньфэн тоже так было, пока воинствующие католики-фундаменталисты не заразили Всеобщее
Изобилие спорами ПОМЗ-2М: за полгода всю поверхность, разве что кроме океанского дна, исхлестало проволочными растяжками — и в течение двух лет население полностью вымерло… мины слишком быстро размножались…
Вообще, интересные названия-няньхао для планет-резерваций. Символичные.
Кто-то из большого начальства Российской Конфедерации Миров решил таким образом «угодить» Профсоюзу? Так надо было ещe один штришок дорисовать: обязать мятежников заплетать длинные волосы в косы — чтоб создать полную иллюзию «уважения»…
Где-то далеко взорвалась граната — судя по эху, РГД-5. Бабка вздрогнула.
Он осторожно присел на вещмешок и, расстегнув чехол, погладил «девочку». Закурил, с близи наблюдая, как пожелтевшие кукурузины ломаются о болтающееся в шароварах колено — проворно; правду люди гундосят — дело мастера боится.
Чачван?.. — тогда как же он мог знать, что перед ним старуха, а не полногрудая молодица, если не видел лица еe, и тело еe оставалось скрытым от его бесчестного взгляда? А он и не знал наверняка, разве что пигментные пятна, облюбовавшие обнажeнные для работы кисти, выдавали истинный возраст женщины…
Нана, де нана — не всe ли равно?
— Как добрался, гаски?
— Спасибо, нормально, трясло слегка, а так — порядок. И небольшая просьба: не называй меня русским. Моe имя Миша, Михаил.
— Хорошо, гаски.
2.2
…Нервы на пределе: естественные укрытия (кадка с чахлым фикусом?) практически отсутствуют. Неестественные тоже. Как же они живут здесь, а?
Ерунда, надо расслабиться, не думать о плохом, не думать… Сейчас, главное, не сорваться. Главное, не обнажить «девочку»: нельзя ей, голенькой, позволить набезобразничать. Нельзя. Стиснув зубы — нельзя-нельзя-нельзя!..
Похмелье, глина под ногтями. Напряжение последних минут, как детская игрушка-робот, трансформировалось в сарказм. В неприкрытый агрессивный сарказм, в эдакое шутовское eрничанье: бубенцы-колокольчики, намазюканная гримом рожица.
— Вы у нас не впервые?.. — таможенник, молодой парень — совсем ещe пацан желторотый, удивлeнно наморщил лоб. — Понравилось?
— Непередаваемо, — губы скривились в презрительную усмешечку. — Для творчества лучше местечка не сыскать. Вы со мной согласны?
— Н-да… — парень опрокинул фуражку на затылок — кокардой в пенопласт потолка, и нервно кивнул в сторону чехла, прижатого ремнeм к узкой спине собеседника. — Хорошая игрушка… для творчества… настоящий мольберт, я бы сказал… Турист, значит, этюды, пятое-десятое?
— А то! страстно желаю полюбоваться местными достопримечательностями. Разрешите? — паспорт и пенсионная карточка перекочевали к хозяину. И неожиданно рявкнул: — Благодарю за службу!!!
Выгнутый расслабленной спиралью позвоночник рефлекторно выпрямился, каблуки, столкнувшись, непроизвольно молодцевато прищeлкнули. Идеальная стойка «смирно». Высший класс дрессировки! — видать, малыш в своe время пообмялся в лапах опытного сержанта.
Теперь похлопать — снисходительно так, по-отечески — по плечу и, наслаждаясь видом пунцовости, медленно прогрессирующей от мочек симпатичненьких ушек к бровям и ресницам, не спеша, продефилировать к шахте стратосферного лифта.
Интересно, когда этот салабон придeт в себя? До инфаркта или после?
— Уважаемый, одну минуточку. — Трое. Постарше. Небось, и опыту поболе. Новая команда? — в прошлый раз другие были, и в позапрошлый… Двигаются наперерез.
Где прятались? за фикусом или в служебном сортире?
— Чем могу быть?..
— Михаил? Евгеньевич? Климук? — рубая слова, прогнусавил тот, что пониже; маленькие, они всегда самые разговорчивые — комплекс Наполеона, закон природы.
Надо бы пообломать спесивца; а то ишь — пупок какой прыщавый! хозяин, eлы, жизни!.. А как сиe хамство лучше провертеть? Правильно! — промолчать в ответ, ковыряясь ногтeм в зубах.
— Михаил Евгеньевич Климук?.. — (повторение — сестра запоминания).
— Он самый, собственной персоной. Предъявить? — жилистые быстрые пальцы погрузились в нарукавный карман и схватили краешек паспорта: мелкие эллипсы отпечатков на полиэтилене гербовой обложки.
— Не стоит… Пройдeмте, пожалуйста, — широта жеста полна неприкрытой иронии: такими взмахами принято приглашать в царские хоромы, а никак не в таможенную подсобку.
Ничего, скушаем и отрыгнeм:
— Только после Вас!
Немая сцена. Соображалки пыхтят парком от напряжения: как после вас?!.. неположено! До чего же они убоги — в невылянявшем на солнце хаки, особенно здесь, среди укреплeнных титановой арматурой двойных стен таможни. Таможни, чья стационарная орбита в сорока километрах над посeлком (назвать аулом это скопище бетонных строений язык не повернeтся).
Как жирные пятна на белой рубашке — хаки на фоне внутренней отделки (изолирующее напыление — серебристое, с фиолетовым отблеском).
Очень оригинально, очень — и тональность отделки и боевая раскраска мундиров. И на столько же функционально — и то и другое: по отдельности, и тем более, в совокупности.
— После нас?.. — сопят, не знают что делать.
Ладно, хватит им, пожалуй, на сегодня мучений: скрипнула дверь (солидола жалко?), разрешите? да, пожалуйста, присаживайтесь.
— Я вас внимательно слушаю. Что-то с моей яхтой? Не удачно припарковали? Счесали керамику дюз?..
Ню-ню… однако, на ремонт комнатушки некисло потратились: синтоплюшевая обивка стен, пластобетонный паркет, качественная репродукция Дали, стилизованная под хохлому… Откуда средства? Спонсоры?
— …Погнули переходниковый трап? Неужто ваши подчинeнные умудрились мне и виброзащиту раскурочить?!
— Нет, что Вы, что Вы! помилуй бог! Вы наш гость, и пригласили мы Вас исключительно для ознакомления с некоторыми правилами посещения планеты Цыси, — испуганно затараторил Наполеон.
— Правилами?..
— Удивлены? А судя по имеющимся у нас сведениям…
— …я посещаю этот сфероид, затянутый в кислородную оболочку, не впервые. Так?
— Совершенно верно.
Подвешенный солидной тяги магнитом канделябр мигнул — явно давно пора заменить как минимум две из трeх неонок.
— Верно, говорите?! Так какого же рожна я должен выслушивать ваши бредовые правила дважды?! Вы что — считаете меня идиотом?
Прозвучало вполне зловеще. Интересно, как они отреагируют?
— Что Вы, что Вы! Ни в коем случае! Но Вы обязаны сдать свой хронометр.
Хронометр? — щща-с-с!
— Какой хронометр?
— А разве у Вас нет с собой хронометра?
— А разве вы не знаете, что счастливые часов не наблюдают?
— Да, но…
— И никаких но. Или вы хотите официально заявить, что ГРАЖДАНИН НАРОДНОЙ ИМПЕРИИ МОЖЕТ БЫТЬ НЕСЧАСТЛИВ? — глаза в глаза, не мигая.
— Нет. Я. Совсем. Другое. Имел…
— Ваша половая жизнь меня совершенно не интересует.
— Вы…
— Что я?
Наполеон глотнул воздуха и выдул:
— Позвольте досмотреть Ваш багаж!
— Не смешно. У вас есть полномочия обыскивать члена Профсоюза?
— Нет, но…
— И никаких но.
— Но хронометр… нельзя!.. опасно!..
Перед тем как сомкнулись створки лифта:
— Эй, командир, аппарат со всеми лампочками и кнопочками арендован сроком на стандартный тридекадный месяц. И мы ведь не хотим проблем с эвакуацией а, следовательно, с чистотой послужного списка, правда?
…Дважды тряхнуло так, что каблуками затылок поцеловал: и всe-таки Наполеон чувством юмора не обижен. А юмор тот чeрный, злой юморок. Рычажок чуть ниже, или тумблером не тем что надо активировать совсем ненужную функцию пассажирской камеры, вроде автоматической очистки и дезинфекции, да в двадцати километрах над… — лучше об этом не думать.
Чувство юмора — это прекрасно.
…Лифт — удобная телескопическая конструкция — упаковался в долю секунды: не гармошка из жeстких рeбер и перепонок, а плоский диск — два метра диаметром — на травке загорает: аккумуляторы заряжает.
Благодать! — места красивые! — курорт прямо! Сюда бы пару отелей приштамповать, канатную дорогу привесить, раздвинуть ляжками казино с проститутками в номерах и на сцене — френч-канкан, блэк-джек, презервативы-фишки… Б-р-р, не приведи Господи, ещe один рай запакостить.
А часики где? А вот же они, любимые, «Командирские»: стрелочки фосфорные, за год три ремонта без гарантии, но за наличный расчeт.
Покурить?.. нет, позже. Сейчас важней дела есть — расклад прописать надо: так… замечательно… ровно на сутки назад…
А бабка совсем не изменилась, старая кошeлка…
2.3
— Как добрался, гаски?
— Спасибо, нормально, трясло слегка, а так — порядок. И небольшая просьба: не называй меня русским. Моe имя Миша, Михаил.
— Хорошо, гаски.
…Забавная бабка, хитрая. Вроде кукурузу чистит, а сама присматривается исподтишка. Знает, что незваный гость правша — по левому предплечью мажет: наблюдаются ли припухлости под тканью?
Кормить бараниной будет — в неe легче под видом приправы какую-нибудь гадость подсыпать — до утра накрепко отрубающую. Так что досмотра не избежать, нет, не избежать. Но это ерунда, переживeм, только бы прицел не трогала…
— Я знала, гаски, что ты придeшь. Сегодня.
— Откуда? — сцедил слюну в ладонь: влажно зашипел, угасая, окурок. Картонную гильзу в карман, мокрый пепел вытереть о штаны.
— Утром. Рано. Стреляли. И днeм. А вчера Аслан опять не привeл отару на ночь.
2.1; 2.2; 2.3 (7, 2)
…сквозь сон он слышал характерный щелчок флажка переводчика-предохранителя — знать, не выдержала старушка, проверить решила… ну-ну…
3.1
Он проснулся с первыми петухами: отрывистое противное эхо катилось от дома к дому — чем не экологически чистый будильник?
Почeсывая щетинистый подбородок, зевнул. Погладил кончиками мизинцев сомкнутые веки: аккуратно, нежно-нежно, придавил глазные яблоки. Отпустил и опять прижал — резко, до боли. Крепко зажмурился и усиленно проморгался — до бликов и цветных пятен.
Обычная утренняя зарядка.
Теперь ещe кисти размять да суставами пальцев похрустеть — и можно подыматься.
Умываться не стал и тем более не чистил зубы — давняя привычка: перед охотой ни-ни — чтоб не смыть удачу. Чтоб не облажаться без права на повторную ошибку: да-да, кому Христос, а кому и Фортуна заместо матери родной — да и не всe ли равно? — соблюсти бы чистоту ритуала, а остальное образуется.
Как-нибудь.
Соседский пeс, аккомпанируя себя звоном цепи, завыл вслед исчезающим за горной грядой близняшкам-лунам. Есть старинная земная примета: собака на рассвете громко пасть разевает — жди мертвяка. Значит, порядок — улыбку шире; не забыть бы, обязательно надо угостить джалеш-пророка каталкой варeнки: заработал зверюга, честно заслужил.
У, барбос! Симпатяга…
От окна-бойницы к лежаку два шага переступить: одеяло на полу — вне сектора обстрела. Виски посеребрило — давно уже, а он так и не научился спать в кровати. Не единожды пробовал (и с женщинами и самолично) — сердце захлeбывалось, бросало в пот, патокой спазмов глушило горло. Он просто физически не мог. Не мог и всe. Как не мог в полный рост проходить в дверной проeм или курить, не прикрывая ладонями, огонeк папироски.
Гены, инстинкты и опыт: не подставляйся.
Комбез и не снимал, а ботиночки зашнуровать необходимо; напялил кепи — пора, не опоздать бы.
У двери оставил денег (на тот случай, если не вернeтся) — мелкими купюрами трeхмесячную зарплату доярки придавил камешком, чтоб сквозняком не сдуло, и отдельно, рядом, — вдвое больше: может бабуся хоть паранджу себе новую купит?
Из европейского бархата. И чтоб обязательно на желтом фоне листики-цветочки кремово-розовыми да светло-зелеными узорами завивались. А подкладка — из адраса. И тесьма чтоб бирюзовая, вышитая крестом. И накидка чтоб тоже с вышивкой — из чeрного шeлка.
А впрочем, что хочет, то пусть и покупает…
Теперь по лестнице вниз (первый этаж: сарай и хлев).
Калитку за собой на засов. Заборчик низенький — не шибко ногу подымая, переступишь, но — на засов. Глупо, а что поделаешь? — в чужом-то монастыре, как известно, на образа не харкают… Столкнулся с дедом — тем самым — седая борода, черкеска и тюбетейка. Отшатнулся дед — боязно перед ликом смерти своей: дечигпондар перед собой выставил — прикрывается так, и бормочет невнятно — небось, ругается.
А овцы не блеют; странно… — чего это? Ага, понятно: морды сыромятными шнурками перевязаны — тихо дед хотел уйти, незаметно.
Обидно — не получилось.
…В госпитале, валяясь с простреленной шеей (аккурат снесло кадык), он решил окончательно: всe, хватит, пора на покой. Тридцать с мелочью земных лет «горячего» стажа — это не цацки-пецки. Специалисты его профиля столько не живут: всему своe время, каждому — добрую пулю. Если вспомнить поимeнно почивших — и однокашников и с кем свела судьба на ратных тропах — не хватит и всего храмового запаса свечей. Так что обойдeмся без панихид: стакан за упокой — и будя; парафин нынче не в моде.
Подлатанный медициной, как только появилась возможность нормально разговаривать, он зафрахтовал яхту до Цыси, планеты, с которой, собственно, и начался его «гусиный» полeт. Аттестация, военный билет и первый штамп в трудовой книжке. Диплом с отличием: казалось бы, море по пятки, крови — не жалко, а карьера почему-то не задалась. И ведь преддипломная практика была — как в сказке: выгрузился ночью, выпрыгнув над лесом со сверхмалой, дело сделал технично — без сучка и пороховых газов, а так до старости выше «Ворошиловского стрелка» (4, 9) и не поднялся. Всe хранил погончики «на вырост» — не пригодились. Звания и должности «коврами» бомбили кого угодно, а его лишь контузило отдельно пролетающими осколками.
Ну да ладно, чего уж теперь-то?..
Лeгкая трусца огородами — вдоль картофельных рядов и пучков укропа, потом вязким шагом — через лужицу-болотце (и смех и грех — десяток камышин да полчища малярийных комаров). В лиственной роще у края посeлка припал на брюхо и тихонечко прополз под колючкой: не зацепился за «коготки» и даже умудрился в движении подобрать с десяток махоньких яблочек (кислые — на то она и дичка).
…И холмы и горы отделены от посeлков тысячами километров колючей проволоки под напряжением. Чтобы преодолеть заграждение, нужно быть профи высокого класса. Или местным жителем — как-то же они умудряются проводить овец на пастбища?!..
…На солнце гербарий, вплетeнный в масксеть, быстро привял.
Мысли о вечном.
И о том, что на конце цевья ложи есть соединительная втулка. К втулке той крепятся сошки. Благодаря шарниру, имеем чистых четырнадцать градусов и три плоскости отклонения винтовки относительно опоры…
Спусковой крючок — на себя…
3.2
Колючка.
Самый неприятный отрезок пути. И в обход бесполезно — замкнутая система.
Замаранные разведeнной зелeнкой пуговички легко, как смазанные, выскальзывают из петелек — никаких змеек, крючков, липучек! — раздеться: чтоб как на столе у акушера. Комбез упаковать и перекинуть. «Девочку» просунуть в зазор — бережно. Теперь самому…
Основа — дыхание. Дышать надо уметь. Надо настроить ритм сердца.
…какие-то местные соловьи чирикают — красиво; брачный сезон что ли?..
Никто и ничто не должно отвлекать. Содержание кальция до минимума. И ещe меньше.
…на бледное заросшее тeмным ворсом бедро вскарабкался муравей…
Прежде всего, голова: где пройдeт голова, там и телу найдeтся тропа.
Кажется, так любил говаривать вечно пьяненький препод по анатомии. Сколько лет прошло, а как только что было: и ротационные подвывихи, и ногтем в сонную артерию, и…
…а муравей-то неприятно кусается…
Спрессовать виски — мягко, но уверенно. Это называлось «непрямой массаж мозга». С этого момента отсчeт слоится опасными мгновениями: кровообращение высшей нервной системы нарушено.
Упасть на грудь — диафрагму сплющить, лeгкие на выдох, сердце застопорить.
И вперeд, ползком под нижним ярусом — девять секунд, отключиться, не думать, вовремя восстановить ритм, не раньше, чем редеформировать грудину, внутричерепное повысить — кровь из ушей… норма!
Откатиться на пару метров — ощущая боками сучки и прелость листьев — и жрать яблоки, жрать, жрать, жадно жрать яблоки, вцепившись непослушными пальцами в цевьe. И дышать — выдуть свернувшиеся сгустки из носу.
Знатные яблочки. Нет, пока ещe зна-а-ат-ные. Ещe немножко надо подождать: от пульса подрагивают волосы.
Тяжко что-то.
Но яблочки-то знатные?!
Особенно на голодный желудок: перед выходом не завтракал — вчерашний ужин дюже калорийно переполнил — вздул! — живот. Но всe равно — есть хочется.
Ничего, недолго терпеть осталось.
…Если бы в детстве он знал, кем станет, кем бы он мечтал стать?.. Точно не снайпером.
Первая сессия…. Как давно это было…
Обычный комплексный экзамен в мангровых болотах Венеры. Иногда он думал, что дикие, не пожелавшие подчиняться людским законам племена только потому и не извели до сих пор, что Профсоюз не позволяет: старая добрая традиция — первая пристрелка обязательно на Венере.
Задание, действительно, не из простых: за 3600 секунд с момента касания почвы подошвами найти и пристрелить восьмерых представителей коренного населения, аборигенчиков, так сказать, аборигешичек. Причeм кучность засчитывается, только если цель поражается в глаз…
…Уже через сорок минут в серо-бурой грязи кверху пузом плавало тринадцать дохлых «лягушек». А в оставшееся время до выхода на связь, он развлекался отловом огромных разноцветных бабочек, беззаботно планирующих мимо: пенорожденный рай — для энтомолога-любителя.
Ра-а-а-ай!..
И предвкушение: с почестями и фанфарами вернуться на базу, побриться-помыться и перед отбоем сесть и, не спеша, спокойно, рассортировать чешуекрылых: здесь пинцетиком и стяжечку, а потом закрепителем и смолой, для прочности, и… Очень хотелось отправить сестре на Землю как можно больше мумифицированных красавиц-lepidoptera — в качестве сувенира, и вообще…
…Экзамен засчитали. Со скрипом, нехотя, оценив его способности всего лишь в три бала. Поощрительных ста граммов и грамотки за меткость не вручили. И это был, действительно, хороший урок, и поразила необычная многословность закреплeнного майора:
— Малыш, ты получил приказ — восемь штук. Именно это количество могло бы соответствовать стратегическим планам командования. А между «восемь» и «тринадцать» есть существенная разница, так что не обессудь — по тактике тебе «двоечка». Да-да, и не искажай морду лица — «двоечка». Однако — посоветовавшись, мы решили не портить общую картину успеваемости взвода… Месяц без увольнительных — для углубления теоретических знаний методом изучения материалов библиотеки. Вопросы есть?.. Не слышу?!
— Никак нет!
Он не любил города. Очень не любил. Но бахрому он не любил ещe больше.
Три метра ленты из зелeной ткани с кое-как прилепленными пучками травянистого мочала, — специальная приспособа, для уподобления хамелеону — а всe равно не любил. И понятно: то, что искусственно и неестественно, на местности демаскируют — особенно, если наблюдатель противника оснащeн добротной оптикой. А ведь оснащeн; как же без бинокля?
Потому предпочтительнее использовать сетку размером полтора на метр: весу крохотного, как будто бы и нет еe вовсе, места практически не занимает — как носовичок в кармашке. Прелестная штукенция. «Паутина для вольного стрелка» — шутка соответствует действительности, но для того, кто жизнью ей своей обязан, несмешная.
Бахрому не терпел, и стандартную синтетику не привечал: не годится стандартная синтетика в полевых условиях — шелестит, выдаeт.
Михаил свою масксеть себе сделал сам.
Древний рыбацкий метод вязки неводов: всe, что нужно, это крученная суровая нитка и деревянная вязальная игла. Ячейки два на два сантиметра — оптимально: мельче не надо, крупнее тоже излишне. Чтобы окрасить, ажурное творение пришлось залить водой в алюминиевом тазике, насыпать в eмкость картофельной ботвы, травы и берeзовых листьев, и прокипятить смесь на огне…
Знатные яблочки, кисленькие. Хрустят, демаскируют: кашель слышен за сорок метров, шаги — за тридцать, коварные сучья под ногами — за семьдесят; а ежели яблочки в челюстях добротно молоть, чавкая и облизываясь, то звукан уж точно не тише бронхиальных всхлипов.
Хорошо — отдыхать, когда вроде невсерьeз и можно расслабить булки, низводя инстинкты да житейский опыт до уровня непонятного, перенасыщенного мелочами ритуала.
Ха-а-ра-шо-о!
Ладно, пора одеваться — неча ягодицами отсвечивать. Фруктами сбил ржавую оскомину во рту, зрение восстановилось — отдых закончен.
…Оделся так же быстро, как и обнажился. Наматывая на ботинки марлю, вспоминал как…
— Содержимое карманов выложить для досмотра!
Закреплeнный майор (по кодировке Профсоюза это звание соответствует почeтному статусу «Вильгельм Телль», 4, 2, 3) щурится, подставляя солнцу загорелое лицо. Скуластое. Светлое рассечение шрама от подбородка до брови. Шерхан, Хозяин Джунглей… — майора по-разному называли за глаза.
Множество кучек у подножий каблуков ботинок — для каждого кармана отдельная.
Наконец шеренга перестала кланяться. Михаил покосился — справа налево — разнообразием предметов содержимое кучек не поражало: везде — укутанные в мягкий полиэтилен обязательные кусочки хлеба (от внезапного приступа кашля) и документы, иногда — совершенно бесполезные (стрижки под ноль) прореженные пластмасски расчeсок, реже — пачки папирос и зажигалки.
— Курить — здоровью вредить! — непонятно весело пропел Шерхан, останавливаясь рядом с Михаилом. — А эт-то что у нас такое?!
— Спички, товарищ майор, коробок спичек, — Михаил внутренне затрепетал.
— Эта, товарища курсанта, не спичка, однака. Эта — шта? — это пыгримушка, однака! — Шерхан довольно точно умел парадировать сибирский акцент; картонный коробок перекочевал в сухонькую ладошку, оттуда в брезгливо оттопыренные большой и указательный пальцы. Лeгкое движение — и спички внутри картонки отчeтливо затарахтели.
Майор, языком раздвинув густые усы, улыбнулся:
— Погремушку экспроприирую. Ты, Климук, вроде как уже не детского возраста мальчик, уси-пуси-забавы тебе ни к чему. На, дарю, — и майор протянул салатового цвета зажигалку. — Пользуйся, Климук, на здоровье. И курить бросай, да?
Холм…
Последнее пристанище… Здесь всe решится: лучший выживет, а остальные… — остальные падаль.
И есть один секрет: ведь не целясь, но обязательно в десяточку!..
3.3
Расправил масксеть. Надрал в ближайших кустах веточек. Вплeл веточки в сетку. Накинул эту конструкцию на голову и плечи. Передние концы окантовки к завязкам паховой латки, задние — в узелок на животе.
Готов к труду и обороне.
Глупо.
Боже, как глупо.
Ритуал, и ничего более. Ри-ту-ал…
Из принципу присел на пенeк — с тайной надеждой, что тот трухляво развалится громко; не развалился, крепкий, зараза. Достал из набедренного кармана зажигалку салатового цвета и закурил. Сначала даже попытался перебороть себя и целых три затяжки смог не прикрывать огонeк ладонями, потом рассвирепел и сдался.
Дымил долго, растягивая удовольствие. Прикидывал дальнейший маршрут и размышлял, почему он выбрал для отдыха именно эту планету.
Из-за преддипломной практики? которая была как в сказке? — без отказов и пороховых газов? Деду тогда подчистую оторвало голову — в брызги! — только что была принадлежность для ношения тюбетейки, и вот уже и нету: Михаил впервые испробовал плавающий калибр ствола под патрон авиационной пушки «либерейтора». Помнится, чуть плечо не сломал — даже гидравлический тормоз, замедляющий откат затвора, не скомпенсировал отдачу.
Громыхнуло дай Боже.
Черепушки как не бывало. А взял бы чуть ниже — раскидало бы кишки по траве.
Овцы врассыпную. И не блеяли даже — ещe подумал тогда: странно… может эхо от выстрела заглушило испуганное стадо?
Так почему же Цыси? Ностальгия по временам, когда казалось, что море по пятки, а крови — не жалко?
Нет. Никаких сантиментов. Ни миллиграмма сантиментов. Исключительно особенности орбиты, структура коры и необычная симметричность топографии определили выбор: несомненно, Цыси есть идеальное космическое тело — для Доброй Пули. Добрая Пуля превыше всего ценит равновесие, а ведь симметрия, как известно любому курсанту-«ганфайтеру», является основой несмещения центра тяжести при равномерно распределeнной нагрузке.
Интересная планета.
Еe как бы набрали из отдельных пришабренных друг к другу сегментов-долек.
Совершенно одинаковых сегментов. Невозможно одинаковых. И всe-таки одинаковых.
Горный кряж — какой-то чересчур узкий для высот в 5347 метров — опоясывает Цыси по экватору: острые иголки заснеженных пиков прокалывают почти всегда безоблачное небо, повторяясь с периодичностью что-то около 800 метров, точнее
Михаил не помнил.
И линия холмов с обеих сторон у подножья гор. Одинаковых холмов. Невозможно одинаковых. И всe-таки одинаковых. Холмов мeртвых и бесплодных — без намeка на бушующую вокруг растительность. Как будто вспученности эти выхватили из самой кошмарно засушенной пустыни и равномерно установили посреди лесов и лугов (на самом деле и леса и луга — плод работы озеленителей, подготовивших экосистему планеты для проживания людей; нужно ли говорить, что на холмах и корешком не зацепился ни единый одуванчик?)
И везде та же периодичность — 800 метров.
Интересная планета…
В каждом сегменте помещeн посeлок, брат-близнец соседнего, отстоящего от рядом лежащих ровно на… — и как по струнке; согласно генеральному плану застройки? или бригады монтажников со скуки веселились и шутковали?
И совсем нет городов…
Города… Тупая суета, бесконечная толкучка и голограммы реклам, завязшие в сетчатках логотипами фирм-производителей бытовой техники «Самсунг-Сони» и чeрного шоколада «Золушка Марса».
Он не любил бетон многоэтажек и гнилую жесть ветхих хибар гетто. Он ненавидел соприкосновения локтей, запах пота в душегубках подземок и вой полицейских сирен на скоростных шоссе.
Города, клоповники: миллионы глаз — не скрыться: они следят за тобой. И потому тишина обязательна — а он не терпел насадки глушителей — за неизбежную погрешность: пуля хоть на микрон, но получит отклонение. Не просто отклонение, а ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ отклонение. А без глушака в мегаполисе работать невозможно.
Заметут — показательный суд, виселица либо, как альтернатива, электрический стул или посажение на осиновый кол. Он презирал «городских» за несвободу выбора: исключительно Профсоюз подбирает клиента, твоя же задача сводится лишь к определению наиболее выгодной диспозиции, причeм как можно ближе к потенциальной жертве. А жертва-то почти всегда окружeна толпой твердолобых секьюрити, которые чуть что, выпучив моргала, палят куда ни попадя.
И нередко валят пачками удачно подвернувшихся прохожих…
Однажды он таки погнался за длинной деньгой: принял заказ, отстрелялся и едва унeс ноги… — вспоминать не хочется. Н-да, а клиент был ещe тот толстопузый дядька, хозяин весьма крупной и многоприбыльной компании… Контора процветала и, видать, многим мешала спокойно наслаждаться эротическими сновидениями. Кто бы мог подумать, что сотрудничество с центральными крематориями пяти планетах может принести такие баснословные прибыли? А всех делов-то — тоннами скупать пепел в урнах. Вопрос: зачем? Ответ: прогресс — не танцуя, мозоль не оттопчешь. Ежели появилась технология, позволяющая из праха сожжeнных трупов выделять углерод, из углерода прессовать графит, и, обрабатывая графит высокими давлениями и температурами, получать в итоге алмазы, то…
Всего-то одна пуля в солнечное сплетение — такое было обязательное условие заказа: в солнечное сплетение — обязательно. Наверное, это что-то означало…
А ведь еле ушeл тогда… Выкарабкался, но… С тех пор зарeкся — в города ни копытцем. Его призвание чeтко обозначилось: локальные межгосударственные конфликты — обычно территориальные — на мелких, но достаточно развитых планетах работы хватает с головой. Тем более и народ там понятливый, с уважением относится, и всяческое содействие безоговорочно оказывает: по крайней мере, в маскировке выстрела одной-двумя очередями из пулемета ещe нигде не отказывали.
Главное, заранее договориться, чтоб пулеметный расчет с переднего края внимательно наблюдал за районом, где свито «гнeздышко», и, услышав характерный хлопок винтовки, одаривал противника короткой очередью. Ерунда вроде, а сбивает с толку: впечатление создаeтся, что случайная пуля задела — прямо в глаз, бывает. А снайпер и не причeм. А если и причeм, то засечь место, откуда ведeтся огонь крайне тяжело — спасибо парням, отвлекают. А иначе не избежать миномeтных оплеух. Поваляешься ещe с часок — пока, хоть малехо поутихнет, да отползeшь задом наперeд, в окоп, — и куришь: кольцо в кольцо. А пацаны и спрашивают: чего, мол, зарубку не режешь? ножа что ли нет? так одолжим, если надо. И попробуй им объясни, что «девочка» не любит, когда еe лезвием щекочут. Ну, не любит, и хоть ты плачь! Для парней и «девочки»-то никакой и близко нет, вот ружжо есть, знатное ружжо: и ствол знатный, и прицел диоптрийный, и приклад деревянный, скелетной конструкции, переходящий в пистолетную рукоятку. Добро это — вот оно — есть, а девки никакой и нету. И в упор не разглядят они груди еe нежные: для парней не соски топорщатся — пластмассовые накладки обычные. И на голове у «девочки» не кокошник кокетливый, а всего лишь прокладка резиновая — на затылке: «щека» как «щека», снять еe легко, опять же если надо.
Не объяснишь. Улыбнeшься загадочно, от ножа откажешься — своим тесаком похвастаешь, да хлюпнешь по кружкам из заначенной фляжки коньячку душистого.