- глава 0 -
Из интервью доктора Джона Уилл-Марша, члена экспертной комиссии Центра эпидемиологического надзора за контагиозными геморрагическими лихорадками, для британского национального телевидения в рамках ТВ-проекта \"All World Around\".
Запись от 10 июня 2013 года.
- ...Вы не ответили насчет смертности, доктор. Правда ли, что в Украине умерло 75% людей, заболевших на протяжении февраля-мая сего года?
- Это данные, обнародованные обществом Красного Креста. Подтверждения этому из компетентных органов здравоохранения пока что не было. Из-за политической нестабильности в стране и действий местных властей, ограничивающих полномочия наших миссий, мы можем владеть информацией относительно некоторых регионов и делать выводы из частных наблюдений.
- И..?
- Смертность и численность инфицированных, на наш взгляд, однозначно в несколько раз выше, чем об этом заявляют здравоохранительные органы на официальном уровне. По мнению членов возглавляемой мной исследовательской группы, ситуация давно вышла из-под контроля. Те данные, что звучат из уст медицинских работников в Украине, можно смело удваивать. Да, это так.
- Так есть ли решение проблемы?
- Насколько мне известно, на данном этапе переговоров между странами-партнерами СНГ решается вопрос относительно проведения массовой эвакуации граждан Украины, у которых будет выявлена отрицательная реакция. По-моему, на роль принимающей стороны вызвалась только Россия и, частично, Белоруссия.
- Вы считаете, что эвакуации в качестве превентивной меры будет достаточно, чтобы остановить распространение эпидемии? Насколько мы осведомлены, большинство членов комиссии посчитали ваше предложение о применении к Украине статуса карантинной зоны неоправданно жестоким. Это так?
- Увы, не все могут осознать необратимости последствий, которые может повлечь промедление. В отличии от \"большинства \", я был там и видел происходящее собственными глазами. Самой лишь эвакуации для страны, в которой десятки тысяч умерших остаются лежать просто на улице и тем самым продолжают выполнять для микробов роль улья, будет недостаточно! Если людей и эвакуируют, то примерно десять миллионов трупов в парках и пустых больницах никуда не денутся. Они будут источником поддержания жизнеобеспечения вируса до полной утраты человеческим организмом пищевой содержательности. А это годы и даже десятилетия. Украину для начала нужно всецело изолировать. Границы, пути - все закрыть, расширить приграничные зоны, усилить рубежи вплоть до контроля каждого метра смежной земли. Вирус не должен вырваться наружу! Да, я отдаю себе отчет в том, что это может казаться несколько жестоким, но, поверьте, чтобы спасти Европу, нужно пойти на такую крайность и временно оградить Украину \"высоким забором\". Иного способа нет.
- Доктор Уилл-Марш, если мне не изменяет память, премьер-министр России на Евросаммите ООН, заявил, что Россия сможет принять не более двадцати миллионов украинских беженцев, упомянув, что и это количество есть критичным, а потому может быть пересмотрено в сторону снижения. Белорусские власти готовы принять не больше двух миллионов человек. Математика тут проста, население Украины до пандемии составляло сорок пять миллионов человек. Таким образом, те люди, которые не попадут под эвакуацию, будут оставлены в зоне карантина на произвол судьбы. А это даже по грубым подсчетам не менее десяти-пятнадцати миллионов человек. Что будет с ними?
- На самом деле их будет меньше. Гораздо меньше...
- Вы имеете ввиду, что до окончания эвакуации \"африканцем\" заразятся еще много людей? Что же тогда делать тем, что останутся в изоляции, имея невосприимчивость к вирусу? Будет ли у них надежда на то, что их оттуда заберут?
Минутная пауза.
- Надежда? - пауза. - Я не знаю... Все, что я могу сказать, это... Храни их там Господь...
- Глава 1: Предатель -
23 октября 2016г. 16.30
3 года 4 месяца после эвакуации
Ненавижу я этот переходной период. Когда и осень уже не как осень, и до зимы еще путный кусок дотянуть надо. На часах только половина пятого, а на дворе уже как в мешке. Сизо, облачно, туманно. Дождь моросит слишком мелко, бесполезно как-то, только сон нагоняет. Уж, врезал бы, как умеет, чтоб ручьи вдоль тротуара в прыжок не одолеть, так нет же - тошнит, что сквозь тройное сито просеивает. Впрочем, чего это я разворчался, как метеозависимый старичина? Ничего ведь необычного. Все как всегда в этот гадкий сезон перевалившей за экватор осени. Когда еще не докучают затяжные ливни и не заботят утренние заморозки, но уже в прошлом теплые октябрськие деньки, а с ними и улицы в желто-оранжевом пожаре.
Такая погода не портит планы. Она, как говорится, так и шепчет. Прямо на ухо: идеально подходящее время, чтоб нажраться водки и приставить себе ствол к виску. Дерзай.
- Подождешь... - лениво отвечаю ей.
Я обкурил себя сигаретным дымом подобно племенному шаману, пока увлеченно складывал обратно разобранный АКСу. С сигаретами был напряг, но кислая погода вгоняла в какую-то совершенно несвойственную мне депрессию. Таки старею, наверное. Курево от этого всего спасало кое-как, дым дарил лишь кратковременное ощущение действительности. Пока никотин поступал в мозг - мне думалось. Если нет - я сваливался в пучину воспоминаний, нереализованных планов и ошибок, которые пришлось допустить ранее. Хуже этого могла бы быть разве болезнь Альцгеймера.
В дверь внизу постучали. Неназойливо, тихо, будто боясь потревожить сон хозяина.
Если б.
Если б интенсивность или громкость стука определяли намерения пришедшего. Появление всякого человека на пороге - сам по себе плохой признак. Времена, когда кто-то к кому-то ходил в гости на чай, канули в Лету.
Не выпуская из зубов сигарету, беру за ремень собранный \"укорот\", спускаюсь. Гадаю, кто бы мог быть: для \"догов\" слишком мягко стучали, и они сначала пробуют за ручку, а потом стучат; для соседа - Васи-чеченца, слишком тихо. Тот уж как долбит, так все в округе знают, что он сигарету стрельнуть пришел. Глухой он, да еще и контуженный слегка. Так что... попрошайки разве, они часто тут сквозят. Тихо, абы не подвели половицы, подхожу к окну гостиной, выглядываю. Стоят на пороге трое, шеи втянули, на ногах переминаются, бошками по сторонам вертят. Один седой и тощий, как глист, лет пятидесяти, двое остальных помоложе. Все трое тягачи, как и я. С тем, что ближе остальных к двери, знаком. Было дело пару раз вместе вскрывали квартиры, взяток делили поровну, претензий не было.
- Кто? - на всякий случай.
- Ряба, - отвечает тот, которого я знал. - Свои, Салман, открывай.
Свои... Клацнув замком, открываю. Сначала в щель осматриваю лица, потом скольжу по одежке - на предмет спрятанных за пазухой огненных палок. У седого сбоку как-то нахлобучилось. Как пить дать обрез под пафой. Но не для меня заготовлен, это понятно. Не для того пришли, да и достанет он пока обрез свой, я их всех троих к предкам отправлю. Автомат с намеком ставлю на пол, у двери, и выхожу на порог. Они понимают - внутрь я их приглашать не собираюсь, не принято нонче чужих под кров пускать. Даже если среди них один \"свой\".
Без рукопожатий и прочих церемоний становлюсь под козырьком.
- И чего на вечер глядя? - обращаюсь к криво подстриженному старой ручной армейской машинкой, Рябе - парню лет двадцати пяти, с вечно настороженным лицом и отчего-то разными по величине и степени выпуклости глазами. Такая уж у него особенность - чем больше Ряба нервничает, тем явственнее у него сужается левый глаз и выкатывается правый, как пушка в галеоне. А коль уж он спорил о чем, так и вовсе одним глазом видеть начинал, и бровь одна вниз, а другая не на средину лба едва ли. Короче, кого как подернуло на нервной почве.
- Салман, тут это, дело есть, - он стал напротив и заговорил почти шепотом. - По старому знакомству предложить решил. Мы тут вот о чем соображаем. Зима впереди, не хочется как в прошлом году, снег жрать. Решать чой-то надо. А?
- Че за дело? - спрашиваю не особо заинтересованно, выпустив дым вниз.
- Думаем ночью на \"Урожай\"* (*Название рынка в Виннице) наскочить. Не хочешь влиться в ряды каперов? - натянуто усмехнулся. - Благородное дело, хули.
С какого тут хера благородство? - думаю, но вслух вопрос не задаю.
Он сразу пошел ва-банк, и мы оба это понимали. Откажусь если, стану нежелательным свидетелем их планца. А, понимаете ли, это не бизнес-план открытия пельменной. Тут другие расклады, посвящать в которые посторонних в наше время... ну по меньшей мере рискованно. Мы же с ним не друзья, так, коллеги по цеху, как и другие десять-пятнадцать тысяч коллег по всей Виннице. А другой такой \"коллега\" запросто дубинкой тебе башку раскроит, подождав пока ты с \"дела\" вернешься. И ни один нерв на его роже не дрогнет. Ряба же отлично обо всем этом знает, мысленно все варианты просчитывает, по вытаращенному глазу вижу.
- Взяток будет, гарантия. Вона Демьяныч, - подкупая меня дальше, кивнул Ряба на седого, - вчера разгружать помогал, мешков двадцать, говорит, селяне муки притаранили. - Седой из-за спины Рябы подтверждающе кивнул, вроде бы незаметно поправил прикладом упирающийся в подмышку обрез. - Я сам слыхал, два к одному на горючку менять будут. Или на рожок пятаков. Озверели вообще, Салман. Завтра барыжить начнут. А нам бы хоть по мешочку на рыло, уже было бы спокойнее, на зиму глядя.
Подтянулся третий, с обритой наголо, как и у меня, башкой. Только брить он начал недавно - проплешину-то не спрячешь. Сразу заметно, опыта маловато и лезвия тупые. Вона борозды какие на черепушке оставил. Неумелый ежели, лучше ножницами стриги, а то занесешь хрень этими порезами - в больницу же не побежишь, верно? Я-то с десяти лет лезвием по башке скоблю, без зеркала справляюсь.
Встал он рядом с Рябой. Куртки на плечах одинаково мокрые, на лицах лоснятся мелкие дождевые капельки.
- Охрану там на ночь оставляют два-три рыла, пацанву в основном, - сказал. - Из рекрутов, один калаш на всех. Тема одна: сивухи нахлебаются или травы пару колпаков выдуют, всю ночь на гитаре бренчат и анекдоты травят. А я лаз в павильон знаю, до буйства водителем на одного частника работал, каждый день товар развозил. Проведу без проблем.
- Соглашайся, Салманыч, без шума пацанов приложим, по тючку на тележки бросим и по тихой отчалим, - не спуская с меня неодинаковых глаз, снова принялся убеждать Ряба. - А там - молчим шо партизаны. И не особо лепешками увлекаемся, чтоб не пронюхали. Так чо, Глеб, ты с нами?
Рябцев шмыгнул носом, потер шею. Нервничал. Если его инициатива по вовлечению меня в \"ряды каперов\" провалится, этим двоим, - если они не совсем глупы, - придется отказаться от идеи, абы не рисковать. Рябу они тогда, не исключено, поставят в одну не очень удобную позу и продемонстрируют, что инициатива зачастую проделывает с инициатором.
- Ну, если все так лихо, как вы раскладываете, - говорю, выбросив окурок, - то на кой я вам вообще там нужен? Соображать на троих легче.
- Дык это, - Ряба снова шмыгнул носом, похоже, был готов к такому вопросу, - ты же ровный пацан, Салманыч. Проверенный. Мы с тобой не одну хату чистили, в нормалях всегда расходились. Чего б мне не предложить тебе тему? Да и \"калаш\" у тя есть. На всякий случай сгодился бы.
Ага, ну ясно теперича откуда ветер. Наличие автомата все же играет первую скрипку.
- Так и вы не с вилами, - киваю на Демьяныча, видимо, не особо рассчитывавшего скрыть от меня обрез.
- А-а, - повел подбородком Ряба, поморщился, - нашел мне волыну. У меня вон тоже за поясом \"макар\". Толку с него, если маслин нет. Тут на прошлой неделе заруба с догами была, выпалил все, что было.
- И у меня последний заряд, - объяснил Демьяныч, покосившись на оттопыренный подол своей фуфайки.
- Хм. Так что же это вы, мужики, на дело с одним патроном собрались? - устало и вродь незаинтересованно я. - Не продуманно как-то. Если этот \"всякий случай\" наступит, то и мой \"калаш\" особо не поможет. У меня, Ряба, тоже не арсенал под кроватью; хорошо, если полрожка наскребется. А это сам знаешь, пыль для серьезного замеса.
- Да какого серьезного замеса? - немного громче, чем раньше, заговорил лысый проводник. - Говорю - два салабона на один калаш. Нагрузить толково, и тот отдадут.
- Неправильная у тебя математика, водила, - говорю уверенно, как человек, который имеет кой-какой опыт в совершении наскоков. - Не знаю, как ты считаешь, но один калаш на двоих ни хрена не равноценен одному патрону на троих. Если, как ты сказал, они там водку жрут, то докидывай им бонус на смелость. Стрелять будут без разбору, не дожидаясь пока ты их нагрузишь.
- Ну так что, не участвуешь? - нетерпеливо бросил он. - Базарь конкретнее, да-да, нет-нет, к чему растягивать сопли? Мы что, \"псячью\" базу тебе брать предлагаем?
- Эй, давай-ка потише, ладно? - Ряба повернулся к нему, выбросил руку - словно шлагбаум перед грудью опустил. - Он еще не решил. Правда, Глебушек? Не нужно принимать необдуманных решений...
- Послушай, - спокойно, но с нажимом обращаюсь я к бритоголовому \"брату\", - ты если мозгами обижен, то не свети об этом так ярко, лады? Только за то, что ты тут хавальник свой раскрываешь, тебя уже грохнуть надо. Какое с тобой, на хер, дело?
- Чо-о? - сновно словивший подачу в нос, водила на шаг отступил, грудь выкатил, плечи по-пацанячьи назад отвел. - Ну так, давай, валяй! Стреляй, ля, крутой такой! Ряба, чо за дела, нах?
- Хватит! - став между нами, рявкнул Демьяныч. - Чего вы как с цепи оба?! Успеете еще.
Не знаю чего он так решил, но я не был как с цепи. Если честно, меня этот водила своим \"чисто рулезным\" выдрачиванием слов ни за один нерв не зацепил. А будь мы где в другом месте, я б ему реально башку отстрелил, и все дела. Какой из него мне подельник, если он ведет себя как конченая психичка?
- Реально, успокойтесь, мужики, - ошарашено замотал головой в обе стороны как заевшая китайская игрушка, ставший вовсе одноглазым Рябцев. - Салманов, ну ты тоже хорош. Пойми пацана, мы же все на нервах, блин. Ты хоть бы намекнул, заинтересовала тя тема или нет? Сложно, что ли? Что б мы поняли, как нам дальше решать?
- Подумать надо, - отвечаю, когда напряжение стихает и водила перестает сверлить меня своими одичалыми глазами. - Будете идти, заглянь, я тебе шепну, чо решил.
- Э-э, господин Салманов, - как можно тактичнее вступил Демьяныч, - так вообще-то не принято. Нам нужно знать заранее, рассчитывать на вас или нет...
- Я знаю, как принято, бать. Но если я вам нужен, то придется смириться. А нет - проворачивайте сами. Не мандражуйте, не стучал и не буду. И долю за молчок просить тоже. А сейчас дайте-ка мне с Рябой потереть.
Поправив обрез под рукой, Демьяныч сердито вздохнул, но смирился. Бросил напоследок в меня сердитым, недоверчивым взглядом и зашуршал по гравиевой дорожке к калитке. Водила пошел впереди него, и не дожидаясь Рябы, поволокся вверх по улице. Обиженный.
- Кто такой этот старик? - спрашиваю, когда тот закрывает за собой калитку.
- Да нормальный мужик Демьяныч. Гарантия. До буйства преподом был в университете, че-то там по физике умничал, - обрадованный, что я не стал задавать ему вопрос какого черта он приволокся ко мне с этой бражкой, охотно ответил Ряба. - Я с ним уже был в деле. Старичок еще тот. Охотник, а по молодости в армейке \'сверчком\' восемь лет.
- А свелся ты с ним где?
- Да это... - \"свой\" немного замялся. - Летом еще в \"Неваде\" у Калмыка брагу пили, за жизнь болтали, так и познакомились... Потом пару дел кой-каких двинули. Вообще я думал, ты о водиле спросишь, эк не заладили вы.
- О водиле? Да чего о нем спрашивать, все ясно там. Подтянул себе Сусанина, это в твоем стиле. А старик этот, у него еще кто-то есть?
Ряба задумался.
- Кто-то из родных остался, сын или дочь, вроде бы даже внуки есть. Если честно, не особо этим вопросом задавался. А чем он так тебя заинтересовал-то вдруг?
- Да хрен его знает, - веду плечом, - привык знать, с кем дело имею. Ладно, зайдешь если не передумаешь.
Выпроводив Рябу, я возвращаюсь в дом и какое-то время стою, опершись спиной на стену. Обдумывать тут по большому счету нечего. Не замуж предлагали, а я не манерная девица. Ждать от совместного \"дела\" с Рябой западла, конечно, можно (а от кого тут нельзя?), но картинку вроде той, что мы уносим четыре мешка муки, а потом эти трое тычут в меня стволами и требуют отдать свой взяток, я уже просмотрел. На такой сценарий им рассчитывать не придется. Ряба отлично знает, что я сам из той категории тягачей, которые могут приставить напарнику к горлу срез ствола по завершению дельца, а поэтому вряд ли рискнет продинамить меня тем же способом. О себе пускай лучше позаботятся. Ведь наверняка эти двое расспрашивали обо мне, прежде чем заявиться сюда. Стало быть, знают, что водить со мной темные игры не следует. По крайней мере, уж точно не в таком составе.
В любом случае, если водила окажется прав, и охрану рынка будет осуществлять пара обдолбленых несмышленышей, можно будет рискнуть. Если же нет - удачи, Ряба, я съеду.
Отлепившись от стены, я подошел к круто завернутой винтовой лестнице, коей бывший хозяин соединил два этажа узкого, как кирпич, и непросторного, но зато (что очень практично в наше время) двухэтажного дома. Под лестницей находился чулан. Квадратную ляду я перетянул цепью и повесил тяжелый амбарный замок. Защита? Да какая там защита? От воришки не шибко опытного. Чтоб помучился перед тем, как от злости на уголек изойти.
В чулане-то пусто.
Правило номер два: не держи все запасы в одном месте. Я это правило из жизни вытянул, когда пару раз истекая кровью, едва дотаскивал до дома небогатый взяток, а на следующий день, пока к лекарю на три квартала выше живущему, наведывался, от взятка шиш оставался. Тягачи они и в Африке тягачи. Сопрут у другого тягача и глазом не моргнут. Посему с каждым разом, что тянешь что-нибудь ценное, мимовольно становишься хитрее и изобретательней. Все, что у меня есть на кухне, это затверделая лепешка, отдаленно напоминающая лаваш, по полкружки чая и сахара, пшенки где-то на две тарелки и с десяток поросших картошин. Запас примерно на неделю. Закончится, сымитирую поход в магазин за продуктами, у меня еще кое-что лежит в схронах на разных точках Вишенки*. (*микрорайон в Ленинском районе Винницы) В местах, где точно не шастают тягачи, вычеркнувшие целый ряд сооружений как не располагающих ничем полезным для выживания в условиях изоляции. Например, в здании районного управления пенсионного фонда, где кроме ненужных бумажек, на глаза попадают лишь ряды бесполезной оргтехники.
Но вот, стоя у обманки с амбарным замком, в который раз пытаюсь вспомнить - в каком именно схроне у меня припасен мешок муки? И прихожу к однозначному выводу: мука мне нужна. Тут вопрос в другом.
С одной стороны Рябцев был прав, зима - не тетка. Это в позапрошлом году, сразу по окончанию эвакуации, когда мы еще не считали себя брошенными на произвол, обошлось еще так-сяк. Даже \"доги\", помню, самым бедовым крупу и сахар с охраняемых складов раздавали. Пайки, правда, кошке на лизок, но все-таки. А вот уже прошлой зимой пришлось нам тут всем несладко. Знаете ли, мало кто оказался готов к подобного рода трудностям, ведь большая часть квартир, которые оставались единственным источником добычи, к середине января уже были вычищены до последней хлебной крохи. За нетронутые двери в высотках люди убивали друг друга. Женщины, девушки, подростки все как-то водночасье стали мало отличаться от зверья. Мало кто до этого видел, на что способен отец семейства, у которого уцелели дети. И мало кто догадывался, какую грань преступит мать умирающего от голода ребенка.
Мешок муки в этом свете - естественно, не гарантия благополучного зимовья, но в качестве небольшой дозы успокоительного для вечно озабоченной души все же годился.
С другой же стороны были \"псяры\", они же \"доги\" - некогда военное формирование, которое со времен введения так и не отмененного чрезвычайного положения, пережило несколько этапов прежде чем стать, каким мы его знаем сегодня.
Подчинение - самый кондовый и закоренелый аз военной службы, без которого, казалось, не может существовать армия, закончилось в самом начале. Как только \"африканец\" добрался до солдатских казарм, так и закончилось. Почему-то ранее считалось, что наша армия в критических ситуациях способна к потере самоорганизации и дисциплины. Ничего подобного. Наша армия в критических ситуациях не теряет самоорганизации - она теряется сама. Ее не стало настолько быстро, насколько быстро ее не стало бы если б на Украину сбросили десяток ядерных бомб пятью мегатоннами мощностью. На службе остались лишь самоотверженные уники, которые даже в разгар пандемии не отказались от своего призвания. Они - выходцы советской армейской школы, подлинные командиры частей, начальники штабов, помнящие о чести мундира комбаты решились удерживать на себе стержень армии. Они отправляли семьи с детьми, вывозили их секретными каналами за границу, а сами оставались у командных пультов только потому, что не могли поступить иначе.
Правда, если б только знали, ради чего оставались...
Затем был приказ главнокомандующего Вооруженных сил номер пятьсот десять. О мобилизации сил всех родов войск, переводу их под оперативное командование штаба внутренних войск и расположения гарнизонов в областных центрах Украины. Для, разумеется, поддержания усиленного порядка в городах и недопущения нанесения урона государственному имуществу и имуществу граждан.
Предполагалось, что вводить будет не кого - личный состав-то по домам разбежался, дезертировал, как сказал Пуля из небезызвестного \"ДМБ\", на хрен. Менее десяти процентов от общего числа осталось. Ан-нет. На громко объявленный призыв вливаться добровольцами, неожиданно народец, из живучих кто, потянулся с охотой. Выбирать у командиров особо возможности не было. Ситуация требовала немедленного и довольно жесткого вмешательства. Поэтому и сброд всякий, беспризорников, и шпану, кому уже стукнуло восемнадцать или еще нет - всех принимали. Косоглазых, плоскостопых. А еще криминальный элемент, быстро просекший выгоду в армейской крыше, в ряды военнослужащих записывали. Не знали еще тогда военные как этот весь винегрет заиграет, когда уставные понятия, а позже и сама армейская иерархия, станет для сброда обузой. А пока что быстрый КМБ, обучение пользования оружием, некоторым тактическим действиям, самым необходимым командам, и в строй. На войне воевать научитесь, как говорили древние.
Потом и разбредшаяся по домам солдатня, похоронив родных и с неделю покуковав в пустых домашних стенах, возвращалась к местам несения службы. Быстро поняли, что тягачевский хлеб гораздо тяжче, чем \"дожий\". Взламывать квартиры, рискуя принять горсть свинца от хозяина, или лазать по подвалам, рискуя быть там же ограбленным и зарезанным другим тягачом, гораздо сложнее, чем тянуть службу и не заботиться во что одеться и где раздобыть себе хавку.
Командование с Киева постепенно перестало запрашивать доклады и отдавать приказы. Со временем рации умолкли вовсе, из департамента прекратили поступать телефонограммы. Командированные в Киев возвращались ни с чем - столица к тому времени напоминала Бейрут в середине девяностых.
Тогда вояки и деформировались. Осознали, что при оружии, достаточном количестве боезапасов и наличии под боком складов с провиантом, они есть хозяевами положения. Все ведь прекрасно понимали, что поскольку \"африканец\" неприхотлив и отлично себя чувствует в мертвых тканях, статус карантинной зоны с Украины будет снят только когда произойдет полная гумификация умерших тридцати миллионов восьмидесяти тысяч человек, лишь треть из которых была по-человечески похоронена. Тобишь лет через тридцать-сорок или все полстолетия. А до того времени - гуляй душа по просторам наибольшего европейского государства, и ни в чем себе не отказывай.
С тех пор мы живем с ними дружно. Мы - тягачи, как нас с презрением прозвали вояки. И они - \"доги\", как кто-то умело сократил название департамента охраны государственного имущества и общественного порядка - богадельню, сформированную на месте комитета по ЧП. Бывает, сжигаем друга во взаимной ненависти. Бывает, расходимся мирно. Как повезет, общего алгоритма поведения нет. Если им поднасрет кто, могут из Т-72 фугасом по всей высотке вальнуть или же взять тихо, а казнить прилюдно. Не мудрствуя лукаво, на фонарных столбах вешают. Вдоль центральной Соборной по обе стороны на клев воронам с добрую сотню оставлено. И тягачи там, и непокорные, и предатели - свои, чтоб чужие дважды думали. Так и авторитет себе нарабатывают господа \"псяры\" и на боеприпасах экономят. Глядишь, и правительством себя скоро объявят. А чего бы и нет? Ряды \"мяса\" постоянно пополняются, на призыв вливаться вон уже и тягачи волонтерами потянулись, которым голодная свобода наоскомила и перловки армейской дважды в день захотелось. Так что, кто знает?
Вот и селян теперь крышуют - выживших, кто на деревнях остался. По Виннице они не шастают, боятся, да и смыслу нет. Мы же к ним за милое дело. Вон после прошлой зимы много таких нашлось, которые поняли, что в деревне спасение. Кто как понял, конечно: одни запасались лопатами-мотыгами для обработки полей и оседали в пустых избах где-то в сельских глубинках, а другие мародерствовали. Выгребали все, что в погребах находилось. Грешен, и сам было хотел под общий шумок у бабуль запасы проредить, да поздно оказалось. Добрые \"доги\" подоспели и лавочку для шустрых областных тягачей прикрыли. Недолгое совещание между их руководством и кем постарше из сельской общины, и вот, \"дожьи\" патрули в деревнях, оберегают от лютых городских тягачей, конвоируют доставку к Винницким рынкам муки, овощей и прочего добра. Взамен-то почти ничего - армию довольствием снабжать. Человек тысячи две с половиной - три. Но селянам не выбирать, для контраргументов патроны нужны и сила живая. А где она, сила-то эта? Да и, подумать хорошенько если, выгода в таком союзе все-таки была на виду. Поскольку если не \"доги\" то кто-то другой, да хоть тягачи те же, что муравьи - но селян подмяли бы под себя, это как пить дать. Не отпустят куш, слишком уж хорошо чувствуешь себя, держа в кармане ключи от доверху набитого ржаной крупчаткой лабаза. Только вот лучше ли было бы им под чьим-то другим началом - вопрос, на который большинство селян отрицательно качают головой. Пускай уж лучше будут \"доги\"...
Восстановление рынков, как мест систематического скопления менял, кстати, тоже дело рук \"догов\". Налицо обоюдная выгода: под контролем вояк людям спокойнее производить чейндж, они знают, что никто на рынке не попытается отобрать товар силой или кинуть, поскольку за это могут наказать, а вояки видят, чем барыжат люди и имеют за это свой процент. Оружие, боеприпасы.
Сам я туда не хожу, что мне там делать? Криминальному элементу, привыкшему самому искать все, что нужно или отбирать вместо того чтобы менять?
Поэтому места вроде \"Урожая\" я обходил стороной: днем там слишком людно (разумеется, \"слишком\" употреблен в привязке к новым условиям бытия), а ночью - потому как рыночная площадь по сути есть широким и открытым местом, где под полною луной все видно как на ладони. Так что бродят там разве только незатейливые додики, легко становясь развлечением для других тягачей или весельчаков \"догов\".
Жаль, Призрак не пришел. Блин, вот в чем злокозненная жизненная закономерность: только тебе от него что-то позарез нужно, он никогда не появится. Днем с огнем не сыщешь. Странный он вообще человек. Чем-то напоминал небезызвестного доктора из \"Параграфа 78\" - неюморного, на грузах вечно, но зато знающего то, чего не знаем мы, простые смертные. Я его ждал, надеялся, авось решит навестить старину Салмана, но он не пришел. Вместо него около двух часов ночи пришел Ряба, постучал так же неуверенно.
Когда я вышел, даже показалось, что он удивился этому.
- Ты... с нами? - спросил так, словно я собрался идти неприглашенным на вечеринку.
- Нет, моджахед хренов, это вы со мной. Банда в прежнем составе?
- Угу, - невесело кивнул Ряба.
Я поправляю ремень закинутого за спину, спрятанного под армейским бушлатом, автомата. Подхватываю складную тележку, - как ее у нас называют, \"кравчучку\", - незаменимую подругу последних лет, и двигаю с Рябой к выходу со двора. По привычке оглядываю окна своего дома, в который раз благодаря прежнего хозяина, что поставил решетки даже на втором этаже.
Тележки у всех троих уже за плечами - атрибутика практичности современного выживальщика распространяется быстро. Расчетливость изживает стиль и удобство. Закидываю ее и сам, как рюкзак, за спину, ощущаю типичный конфликт с автоматом, отдающим свое недовольство неприятными толчками по спине. Помирятся через километр, привычное дело.
- Я рад, что вы решились, - скупо улыбнулся Демьяныч, когда мы вышли на тротуар.
- Да бросьте, а то растаю еще, - отвечаю без улыбки. Пересекаюсь с влажными глазами водилы. Ох, и взгляд! Убил бы, если б мог. Ну ничего, милок, перетерпишь. - С оружием ситуация прежняя? - поворачиваюсь к старику.
- Да были б рады, если б изменилось что.
- Нал-летчики, блин, - шепотом процеживаю сквозь зубы. - Из своих знает кто, на какое дело идете? - спрашиваю у всех, особенно у физика, ожидая услышать единогласный ответ.
Тут надо понимать, что матерый тягач никогда не расскажет жене, откуда взяток или куда за ним идти собрался. Эти пару лет жизни в изоляции нас, мужиков, много чему научили. Женщины - они ведь в большинстве своем не особо понимают ценности умения держать язык за зубами. Привыкли делиться бедами с другими, себе подобными, хвастать, жаловаться, побиваться, заодно и расспрашивать, что там да как. А другие привыкли все перед сном рассказывать обо всем мужу: с кем виделась, о чем узнала. Упрекнуть, мол, вот дескать какой у нее мужик - настоящий добытчик! А намотавший на ус муж, не исключено, назавтра к \"догам\" подастся, стуканет и получит своих законных пару килограмм пшеницы. Или же вовсе соберет дружков и вечерком навестит фартового тягача вместе с его болтливой женой. Такое сплошь и рядом было. Сам знаю, поэтому и надеюсь, что мои новоиспеченные соучастники перед уходом не осчастливили тех, кто у них там остался, скорой возможностью заиметь муки.
Ответ, как и полагалось, у двоих был отрицателен. Только водила, поворачиваясь, многозначно протянул: \"Я один\".
Ладно. Двигаемся.
Мой дом стоял почти что в самом конце улицы, названной в честь известнейшего винницкого хирурга. Того самого Николая Ивановича Пирогова, который еще в прошлом веке создал рецептуру чудо-бальзама. Что в нем, кстати, по сей день плещется вождь пролетариата. Как и сам Пирогов в своей усадьбе. Раньше в нее, в эту усадьбу, можно было попасть, проехав по этой же улице по направлению на выезд из города, но это все прошлом. Дом великого хирурга сейчас мало кого интересует. А других достопримечательностей на этом отрезке улицы почти нет - тихий райончик, отшиб юго-западной части Винницы, здесь до реки рукой подать и мало кто промышляет, а это главное.
Наискось пересекаем четырехполосную дорогу, огибая замершие, покрывшиеся изрядным слоем пыли, легковушки. Они стоят здесь уже давно, и давно без капли горючего в баке. По большей части, это я слил с них вожделенную жидкость, но были и другие, кто мне мешал. Или помогал, сам того не зная.
Отсюда до \"Урожая\" километра два будет, с теперешним темпом передвижения как раз за минут тридцать доберемся.
Перейдя на ту сторону улицы, идем тихо, разделяемся на две части. Ряба идет со мной, физик с водилой впереди, тот оборачивается часто, будто ожидает, что я ему в спину стрельнуть могу. Мы же за всю дорогу перемолвились всего-то парой слов, поспрошав один другого лишь за некоторых общих знакомых. О деле - ни слова. Научены.
Когда до рынка осталось несколько кварталов, сворачиваем во дворы. По дороге не повстречали ни одной живой души, но в заросших дворах унылых трехэтажек, заурядной чредой тянущихся вдоль дороги, чувствуешь себя спокойнее. Шастать тут никто не будет, особо ценного в этих общежитных хатах никогда не сыскивалось. Жили-то тут сами пенсионеры. Вот хрен его знает, как такое могло быть, но что не вскроешь было квартиру, мешок наберешь разве чертовых просроченных пилюль. Ни сахара, ни круп, только рой мух на кухне и пара тлеющих трупов в спальне. Будто сговорились старики перед смертью. Не думайте, что вам повезло, иммьюнити чертовы, - говорят их улыбающиеся черепа, - везение не всегда сопутствует тем, кто выжил.
Продвигаемся еще немного и вот он, рынок \"Урожай\". Громадина павильона, в темноте кажущаяся приземлившимся тысячу лет назад космическим кораблем, и рябь мелких металлических контейнеров, что мелкие букахи, замершие в нерешительности вместе с гигантом-предводителем.
Большая часть его сгорела еще тогда. Ну как сгорела, сдымилась, что твоя сигарета. Шмотняк, запертый в контейнерах, коптил с середины лета и вплоть до морозов - тушить-то было некому, да и не до того было. Горело в те дни до хрена чего и поважнее. Черные \"ракушки\", где поржавевшие, а где с отвисшей лоскутами краской, все еще здорово напоминают о том времени.
Остановившись за живой изгородью из разросшихся кустов, молча одеваем маски. Мы с Рябой, как всегда одетые в камуфлированную армейскую одежду (с \"догами\" по дню не сливаемся, у них черная форма, ниндзя а-ля), смотримся как два незадачливых террориста с одним АКСУ на двоих. Демьяныч же в серой, тюремной какой-то фуфайке и водила в теплых спортивных штанах и спортивной куртке \"одидос\" - вовсе как два провинциальных лоха, по пьяни решивших бомбануть обменный пункт. Ну да это, в сущности, чепуха. Сейчас все выглядят одинаково, что мужики, что бабы. Конспирация, ема. Главное - не отличаться от других, и пусть гламурные кисы сожрут то, при помощи чего собирались выделяться из толпы.
Я снимаю с себя автомат, набрасываю ремень на плечо. Демьяныч тоже вытащил обрез, но тут же сунул его обратно под фуфайку - ремня-то нет. Обменявшись на мигах всем понятными условными знаками, переходим дорогу, не спеша, тихо, по одному. Убеждаемся, что рядом никого и, придерживаясь темных, не тронутых лунным светом мест, проникаем на территорию рынка. Тянемся вдоль рядов к восточной части монолита павильона.
Тихо тут. Ветер только по старинке раскатывает на рядах меж контейнерами пустыми пластиковыми бутылками, шелестит целлофаном и опалыми листьями. А впечатление такое, будто ни души на ближайших километров сто. А то и все тысячу. Ни бличка случайного в окнах павильона, ни голосов, ни малейшего признака пребывания внутри человека. И если бы не едва-едва уловимый запах дыма, просачивающегося сквозь неприкрытые окна, можно было подумать, что мы идем грабить завод какой-нибудь труболитейный. Где ни тогда, ни уж тем более сейчас нет ничего годящегося в быт выжившему.
Миновав несколько рядов, мы, следуя за нашим Сусаниным, приблизились к громадине павильона вплотную. Тут было лишь пару высоких окон, начинавшихся на уровне примерно трехметровой высоты. А немного далее, аккурат между двумя \"ракушками\", обнаруживался узкий проход, ведущий к аппендиксом торчащей небольшой пристройке с ведущими вниз ступенями.
- Нам сюда, - указал водила на ступени. - Бывшая котельная, - объяснил.
Повертев головами и прислушавшись к шуму ветра и далекому собачьему бреху, рывками проскальзываем внутрь аппендикса. Узкие двустворчатые двери напрочно заколочены, поверх косо прибиты четыре широких доски. Не видать толком, но что-то еще и накарябано на них белой краской. Наверняка, отпугивающее, в \"дожьем\" стиле: \"не лезь, голову отпилим\" или еще что-нибудь эдакое.
Первая мысль, вспыхнувшая в голове после обнаружения тупика, заставила меня резко оглянуться, крепко сжав автомат в руках. Мне показалось, что они специально загнали меня в этот тупик, чтоб забрать оружие. Глупая мысль, конечно, и я это понимаю как только оборачиваюсь. Их сгорбленные фигуры излучают не больше угрозы, чем старый ламповый телевизор. Но что поделать - в такие минуты мозг работает как-то сам по себе, выкидывая на гора порой совсем бессмысленные домыслы.
Невзирая на всю серъезность заграждения, доски водила вытащил с такой легкостью, будто они держались у дверей на заклепках. Торчащие по шву дверных створок шляпки гвоздей также оказались обманками. Видать, он проделал тут целую операцию по обезвреживанию преграды.
Внутри было просторно и сыро, в воздухе витал запах застоялой воды, замшелости с примесью машинного масла, и пыли. Последней теперь везде хватало. Котельная не использовалась давным-давно. Наверное, с тех времен как добываемый в Уренгое газ стал импортным, а котлы, спроецированные в годы молодости наших отцов, оказались просто чугунными демонами, безотчетно пожирающими дорогостоящее топливо. Потому и котельная использовалась больше как подсобка для хранения хозинвентаря, чем по назначению. Мы осветили помещение котельной несколькими фонариками. Ряды метелок, как истесанных до черенка так и совсем новых, висящие на крючках оранжевые жилеты, пару пар сапог, замызганный пластиковый стол со стульями, валяющиеся на полу бутылки с-под водки. Чем не обиталище коммунальных подметал?
У Демьяныча был старый советский \"Гелиос\" - когда-то не особо хвастающий силой свечения, сейчас он давал столько света, что старику пришлось намотать на стекло кусок ткани, абы не привлечь постороннего внимания. По сравнению с ним, моя китайская зажигалка, дающая синий диодный свет казалась просто жалкой пародией, и мне пришлось ее убрать вовсе, абы не позориться.
- Сюда, - уверенным шагом обойдя давно остывшие адские печки, водила прошмыгнул под перечеркнувшими помещение толстыми трубами и тут же скрылся в темноте.
Следующим за ним пошел я, сзади сопел разноглазый Ряба, замыкающим потянулся Демьяныч. Пройдя под трубами, мы минули какое-то механическое устройство, лежащее в навечно разобранном виде на бетонном полу и оказались перед спертыми о стену большими поржавевшими листами жести. Судя по клокам приклеенных к ним бумаг, и характеру приклеивания, жесть когда-то служила частью ограждения а заодно и доской для объявлений.
Водила вынырнул из темноты слева.
- Сюда, - повторил, поманив меня за собой. - Помоги.
Я пошел за ним. Мы беззвучно сдвинули один из листов жести на сторону, открыв взору посаженные вглубь стены массивные дубовые двери. Раньше они были закрыты на штабу, но судя по свежине сорванных петель можно было предположить, что сорвали их не так уж и давно.
- Часто тягал отсюда что? - спрашиваю.
- Та по мелочи у торгашей отщипывал. По крупному еще не тягал.
Удивляться я подготовленности нашего поводыря не стал, но, похоже, что никто и не ожидал узреть на моем лице удивленный или хотя бы немного более уважительный взгляд. Бритоголовый, чью лоснящуюся лысину прикрывала черная, из грубой ткани а-ля террористическая маска, толкнул дверь и не раздумывая шагнул в темноту. Так, словно он тут жил. Мы же с Рябой молча затоптались у проема, и лишь когда Демьяныч посветил внутрь, решились переступить порог. Похоже, это уже был подвал самого павильона. Ничего, что бы могло заинтересовать опытный глаз профессионального тягача, в небольшом квадратном помещении не нашлось. Обилие плотной, кажущейся какой-то бутафорной паутины и разбросанных повсюду пустых ящиков: стеклотарных пластмассовых, деревянных, картонных. Больше всего, конечно, картонных, просто навала. А внутри только шелестящая бумага для насыпом отпускаемого с кондфабрик печенья.
Во, блин, аж в кишках заныло от воспоминаний.
Дойдя до ведущих наверх ступеней без поручней, наш Сусанин остановился, повернулся к нам и заговорил едва слышно:
- Этот сектор подвала почти не использовался. До буйства тырили отсюда все, - недвузначно намекнул на прежних обитателей котельной, - потому и не хранили тут ничего толкового. Дверь, что наверху, - в отдел с люстрами, херустрами, светильниками всякими. Отдел, конечно, давно раздолбашили, да не в этом суть. Дверь эту хозяин еще при жизни запер наглухо. Зеркало во весь размер на него вцепил и использовал как витрину. Короче, \"доги\" при осмотре не пронюхали. Повелись, что витрина. Я и сам повелся бы если б не знал тогда... до всей этой жопы. Не ссыте, ролет там до половины опущен, не спалят. Охрана в метрах пятнадцати будет, на проходе они сидят, диванчик под задницу кинули и у костра греются. Подымемся, сориентируетесь сами.
М-да, - думаю, - чего уж тут говорить, толково парень поработал. Чуть ли не скажу, что снимаю перед ним шляпу. Если б я так прошуршал, то хрен бы тут сопел Ряба со своим физиком и водилой. Водила же, видать, сам не хочет рисковать. Мелочь какую таскал с рынка, а целый мешок - стремно. Незаметно спереть может и не получиться. А на обдолбленных рекрутов выйти со словом резким и недоброзвучным мандражует. Чтоб прогрузить толково, как он сам сказал. Ну эт, в принципе, оправданно, если пушки на кармане нет. Что ж, благодарим тогда, что позвали, начало мне вполне так нравится. Можно продолжать.
Демьяныч погасил фонарь, мы вслепую поднялись по ступеням, задержались на последних, пока водила медленно открывал дверь, и тихо вышли в отдел. Где-то горел костер, оранжевые языки отражались на кафельном полу, пахло дымом и даже, как мне показалось, мясом. Жареными сосисками на палочке, чтоб их!
Тихо, абы не звякнуть тележками или оружием и не раздавить бисером рассыпанных по полу осколков, гуськом просовываемся под приспущенным ролетом. Внутри павильон был устроен так, что вдоль стен по периметру шли отделы арендующих ценные квадраты частников, а посередине тянулись шесть длинных бетонных рядов. Как правило, они предназначались для бабушек, торгующих огородиной, травами, молокопродуктами, и в принципе, ситуация сейчас именно для павильона не особо поменялась. Разве что деньги в руках торгашей перестали шуршать. Ну и людей стало меньше.
Выглядываем из-за крайнего ряда по очереди, как суслики из оврага. Оцениваем ситуацию. Над спинкой дивана, стоящего меж средних рядов, видны две башки, вродь как не шевелящиеся. Перед ними - дырявая бочка с огнем, под лад америкосовским бомжам обустроена. Больше никого. Неужто и впрямь все так просто? Если этих олухов там действительно двое, то такое дело, без излишней самоуверенности заявляя, мог я и сам провернуть. Спит охрана, по ходу, порозовевшие щеки раздуло, а мешочки-то вон они, за спиной у них, считай. Подходи, бери, хоть все выноси.
- Охрана - мрак! - шепчет Рябцев, блестя влажными зубами.
- Дрыхнут похоже - говорит физик, поправив маску на лице. - Попробуем по тихой взять?
- Лучше не рисковать, - говорю, мотнув головой. - Это не по морковке с прилавка спереть. Тележками бряцать начнем, сразу очнутся. Пригасить их нужно.
- Что значит \"пригасить\"? - переспрашивает, оборачиваясь на меня старик. - Вы предлагаете их убить, что ли?
- Нет, хером по носу пощекотать, - отвечаю. Достал он меня этот физик, честно. Будто, блин, не в Виннице последние два года прожил, а с Багам прилетел в реалити-шоу посниматься. Как с ним Ряба вообще дела вел?
- Я тоже считаю, что можно попробовать по тихой, - метая шалым взглядом то на две головы, то на мешки с мукой, говорит водила. - Если они нажравшиеся, то спят крепко. Зачем мокрушить лишний раз?
Ну вот и проявилась натура мелких воришек, - думаю. - Лучше потерять уйму времени боясь пернуть и ходя за спинами охранников на носках, как балерина, чем вырубить двоих салаг, спокойно загрузишься и уеахать. Не боясь, что те поднимут тревогу, как только закроется дверь в подвал. Я с такими дел не имею, я не жулик. Не хочу называть себя убийцей, но будь мы тут двое да хоть бы с тем самым Рябой, вопрос о том, жить парням или нет, даже не поднимался бы.
Но Ряба тут занял пассивную позицию, мол, я как скажет большинство. Ясно. Я тогда тоже нависать со своим предложением не буду, посмотрю по их успехам.
Водила, стащив со спины тележку, гусиным шагом двинулся к проходу, разрубившему торговые ряды напополам. Свернул за угол и начал беззвучно, но неимоверно медленно подкрадаться к наложенным на средний ряд мешкам. Обольщенный возможностью легкой добычи, последовал его примеру и старик. Положив обрез на пол, он быстро сменил приоритет с оружия на транспорт, и, подхватив \"ижовку\" как огурец, двинулся за водилой. За ним, немного уже вольнее себя чувствуя, позволив себе даже клацнуть \"кравчучкой\" во время ее раскладывания, погусявил и Ряба. На прощание подмигнул мне, типа, давай, не дрейфь.
Надавив пальцем на снимающий с предохранителя рычажок, я лишь немного придвинулся ближе к проходу, но тележку снимать не спешил. Какое-то нехорошее чувство засело в нутрях. Даже сердечко отчего-то залопотало внутри. И с чего это? Что, первый раз на дело иду? Ага, только не действует. Ладони все равно помокрели и палец на курке как неродной стал. Напрягся так, то и жди, что помимо воли давить начнет.
Пытаюсь успокоиться, напоминая себе, что раз я дожил до сего дня, значит, убить меня не так-то просто. Да и цыганка мне на рынке недавно напророчила, что не от пули моя смерть. А если не от пули, то от чего, вопрос? БТР не пропустит на пешеходном? Или током ударит? Ну да это все перхоть, не от пули так не от пули. Продвигаюсь на корточках дальше, кручу головой. Мука меня уже как-то не особо занимает, выискиваю взглядом что-то другое, хочу найти какое-нибудь подтверждение тому, что все это не чертова иллюзия.
Водила уже к белым подушкам подобрался, разогнулся медленно, будто показывал все стадии эволюции человека, тележку на пол поставил. Старик у него за спиной, и Ряба на полпути. Э, чего я торможу-то? Буду тут глазами раскидываться, без взятка точно останусь. Нужно двигаться к остальным.
Вижу как водила обхватил обеими руками мешок на прилавке, поворачиваю сам в проход, взяв за ориентир спину Рябцева, и... Опа! Замираю, что соляной столп. Показалось? Нет, ни хрена не показалось. Медленно поворачиваю голову направо. Не зря сердечко долбит, не зря. Вот он, видишь? Нет? Я тоже сначала не заметил. Это как найти хорошо замаскированного снайпера, везет не всем. А он меня видит. Смотрит, что на зверя, подбирающегося к капкану. В темноте кромешной, а лицо перемазанное ваксой, в руках автомат, на меня направленный. Спрятался же где, в отделе с бабскими шмотками, ролет полностью поднят, огневой радиус как раз открыт в проход, на котором мы, как четыре крысы, на муку заримся.
Вот так и сверлим один другого взглядом, и он отчего-то в ту же самую секунду не стреляет, и я не рискую пошевелиться. А потом он как-то так даже не то, чтобы качнул подбородком, нет. Не повел им сторону, как бы говоря тем самым \"Отваливай на хрен!\". Это было движение, которое едва можно визуально уловить.
Но я уловил. И все понял как раз в тот миг, когда спереди раздался взрыв. Заверещал кто-то. Павильон на миг озарило яркой вспышкой. Я дернулся обратно, за прилавок, инстинктивно в ком свернулся. Затем так же быстро, как кобра в стойку, разогнулся и вытянул шею, выглянул из-за прилавка. Там, где стоял водила, в воздух взмыл столб медленно оседающего пороха. В мою сторону полетела его искореженная тележка. Старик слетел с ног, взмахнув обрезом и своей тележкой, Рябу бросило на бетонный прилавок. Что случилось с водилой я точно не видел, но представить себе было нетрудно. В резко возобновившейся тишине он вопил, как одурелый.
А затем что-то неопределенное закричал, ломясь в мою сторону, и Рябцев. Слово \"Валим!\" я услышал четко, а остальное осталось за пределами моего звукового восприятия. Пулемет загрохотал откуда-то со стороны входа в павильон. Пули дырявили прилавок у меня над самой головой, со свирепым журчанием вонзались в отполированный тысячью подошв в день бетонный пол.
Семеркой раскидаются, щедрые, епт, - думаю. - Видать, крысеныши навроде водилы их своими \"мелкими\" набегами до живого достали.
Дын-дын-дын по полу, в мою сторону. Загадка, друзья из категории общих знаний: летит, кувыркается, на \"Ф\" начинается. Что это?
Правильно, это Ф-1. В сторону, мать вашу!!!
Отлипаю от прилавка и как напуганная гигантская лягушка прыгаю в открытый отдел, где в прошлом мобильниками торговали. Где-то задворками разума понимаю, что от осколков вряд ли спасут пластиковые перегородки. А тем не менее... Куда ж еще? Словно с дымящим угольком в заднице прыгаю на деревянный стол, опрокидываю его, заваливаясь на пол.
Бу-ум!!!
В ушах свист тысяч фанатов на стадионе, осколки и отколовшиеся куски прилавка градом прошибли пластик отдела, бетонная крошка оседала в проходе меж рядами крупным дождем. Это Рябе подсовывали экзотический фрукт, но он, зараза, слишком верткий, на гранату не возьмешь. Перепрыгнул тягачок через прилавок, и под пулями низким самолетом - к отделу светильников. По ходу мне кричит, чтоб пример брал. Я сорвался с места, но нет, двое - это уж слишком яркий маркер для пулеметчика. Кого-то зацепит по-любому и этот \"кто-то\"... вдруг цыганка неточно разглядела?
А Ряба в последний момент пердумал. Увидел, как разлетается вдребезги под пулями пластик и зеркала, а в трясущемся ролете появляются дырени размером с кулак, и упал под прилавок. Где-то на полпути между моим отделом с мобилками и заветным отделом с люстрами. Обернулся, вытаращил на меня обезумевшие, на диво одинаковые глаза. Смотрит так, будто это я тут засаду устроил.
- Пац-цан-ны... - заикаясь, потянул кто-то от мешков. - Пом-м-м... ги-и... Я здесь...
Водила. Живой еще.
Ряба что-то спрашивает, шевеля только губами, но я его не слышу. Украдкой выглядываю наружу. Вон он, в первым отделе, что у самого входа в павильон. Голова над верхней кромкой только торчит и ПКМ с сошками на перестенок меж отделами поставлен. Видать, на стол влез, ударник хренов. С его высоты пострелять нас, что сонных селезней на воскресной охоте. И пофиг, что темно, грязные пятна на белом фоне пластиковых стен торговых отделов отлично нас высветят.
- Сложили оружие, живо! - хрипло рявкнул кто-то со стороны костра. - И маски свои говеные сняли! Чтоб мне рожи ваши поганые было видно!
Это был не пулеметчик, кто-то третий. Вероятно тот, кто пустил нам гранату. Тогда отлично! Если учитывать, что охранники ни хрена не похожи на обдолбленных сопляков с одним \"калашом\", то теперь нам полная жопа. Никого не спасут моих шестнадцать патронов в открытом бою. Вот тебе и \"всякий случай\", чтоб не материться. А я же говорил!.. У-у, лошары недальновидные, чтоб мне еще когда-то повестись на ваши гребаные предлоги.
- Пац-цаны... - булькает кровью наш проводник. - Заб-берите мен-ня...
Да, конечно.
- Допрыгались, сучата. Сложили стволы, сказал! - снова рокочет с той стороны. Начальник, видать. - А то на хрен бошки поотшибаю.
- Можно подумать, если сложим, то не поотшибаешь, - находит возможность шутить Ряба.
И голос не дрожит. Молодец тягач, держится, как подобает каперу. Типа, и не зассали мы тут вас, а сейчас перегруппируемся так и вообще вам задницы на флаг британский рвать будем.
Оптимист с пустым \"макаром\", блин.
Того, что говорит, я не вижу. Темно слишком, костер в бочке еще немного и вовсе угаснет. Да и пулеметчика уже не видать. Перебазировался, небось, ближе подбирается. Зато хорошо вижу две головы над диваном, торчат как и раньше, будто и не было тут пальбы никакой. Во сон, да? Спят как убитые. Или чего это \"как\"? Знать, незадачливых тягачей \"дожки\" поймали, по горлу чиркнули и оставили для усиления приманки. А мы и повелись. То-то я думаю, храпа нет. Куда там, с того света его не слышно.
- Жека, гребаный ты муфлон! - крикнул типа начальник. - Чего ты там сидишь? Вальни ему на хрен по ногам, чтоб не умничал.
А-а, Жека. Это, по ходу, тот, что в соседнем отделе, в шмотках сидит. Обычная тактика, один с той стороны, другой с этой, а третий у входа, с пулеметом. Ничего выдающегося, обычай для засадной деятельности. Да только Жека, который как раз и должен бы нас добивать, что-то совсем не похож на озверевшего \"вована\"*. (*Вованами называют военнослужащих внутренних войск) Мне маякнул чтоб я к мешкам не совался и по Рябе палить не спешит. Никак рекрутированный тягач? Совесть замучила в себе подобных стрелять?
- Бздычара ты, Жека, - забасил пулеметчик где-то совсем близко. - Левон, я же говорил, что не надо было этого ушлепка брать! Ему, с-сука, только на параше очка драить. Вернемся на базу, гнида, я его в корень зачмырю, быдло пятничанское*! Понял, напарничек? (*Пятничане - микрорайон в Виннице)
- Да вместе с тягачьем на дыбу пойдет, сука! - ближе хриплой Левон, ближе. - А, Женьчик? Хочешь на дыбу? Да не дрочи там, говнарь, раздави этих двух клещей. Или опять сопли пустишь? Какого хера Нанай терпит такого ублана в своей банде?
Секу я вас, умники, не старайтесь. Командир спецом так долго хрипит, чтоб не слышно было как пулеметчик подбирается. Живыми взять хочет Левон. Выслужиться хочет и братство свое \"дожье\" новым мясом потешить. Дык херушки вы меня живым возьмете. Я ко всему готов.
Вовремя я обуздал мысли. Снаружи грянула тяжелая пулеметная очередь. Зазвенели по полу гильзы, где-то совсем рядом. Ряба, которому это все назначалось, вскувыркнулся и с прыткостью мангуста дернул в сторону. В том месте, где он только что лежал пол взрыхлился, облачка бетонного крошева взмыли серым фонтаном. Значит, пулеметчик где-то в проходе, между рядом отделов и бетонным прилавком.
Разноглазый тягач, подзадоренный грохотом ПКМ, шмыгнул в отдел люстр. Зацепил спиной продырявленный ролет, захрупотели под подошвами его берц осколки разбитых плафонов. Хохотнул как-то так задористо, будто на американских горках поехал. Ох, аж зависть поначалу взяла. Надо же, получил билет на обратный рейс. Счастливчик, отделался легким поносом, это мне еще тут думать как с полрожком против двоих. Двоих же, надеюсь?
И уже когда я окончательно смирился с тем, что фарт неотъемлемым реквизитом сопутствует Рябе, тот как заорет! Матом, воем. Задел что-то, повалился со звоном бьющегося стекла но пол.
- Чтоб тебя, пидор!!! Ах-хуе... Мля, ах-ху..! Я... Твою мать, он в меня попал! Глеб!
- Пац-цанн-ыы... - едва слышно от мешков.
Мысленно перекрестившись, падаю на пол, выглядываю понизу из своего отдела с телефонами как мышь, и стреляю наугад. Готовлюсь увидеть, как темный силуэт отбрасывает обратно на проход. Но пулеметчика в проходе нет. Черт! Патроны только зазря ушли.
Зато слышу возню и хриплое дыхание в соседнем отделе, где сидел в засаде Жека. Хм, а паренек-то не прост оказался. У них там, по ходу, свои разборки начались.
- Жека! - испуганно как-то, что девчонка взвизгнул пулеметчик. Ну совсем не тем голосом, которым обещал на очках сгноить неверного.
Ух-ух! Жвын-нь! - как металлический трос обрезать. И потом словно карканье простуженной вороны. Брякнуло на пол что-то тяжелое, металлическое. Пулемет?
- Козлина, ты чо творишь?!! - басом орет Левон, приближаясь. - Отпусти его! Отпусти...
Лежа на полу, я вижу только его темную макушку. Поднимается-опускается быстро, в такт стуку ботинок по полу. За меня он, похоже, забыл. Вовсе со счетов списал.
Беги, малыш, беги.
Порываясь на помощь товарищу, он сейчас выбежит на проход. Останавливаю дыхание, смотрю на мир через шкалу поправки. Спускаю курок... Но нож, выброшенный из кабинки рядом, встревает ему в солнечное сплетение раньше. Он дергает головой, едва не доставая ухом плеча. В виске образуется черная дыра. С неприятным слуху хрустким шмяканьем ударяется всем лицом о пол, лезвие ножа входит в него по самое основание.
Тишина. Треск огня в бочке.
Я вскакиваю на ноги, встаю в проходе. Приклад упер в плечо, держу под прицелом отдел бабских шмоток. Остались мы лишь двое. Мало ли чего, вдруг у Жеки крыша съехала? Один всех порешить захотел. Герой, типа, с катушек слетевший.
Из темноты проема выходит человек с пулеметом на одном плече, и автоматом на другом. Он даже не смотрит в мою сторону, будто и нет меня здесь. Небрежно ногой переворачивает Левона вверх лицом, стоит над ним какое-то время. Кажется, сейчас ширинкой вжикнет и лицо ему умоет.
Аплодирую. Смело, Жека, смело. Я ведь могуи тебя тоже, невзирая ни на какие проявления удружливости с твоей стороны. Не друг ты мне ни при каких раскладах. Воровать я у тебя пришел, и не каюсь. Своровал бы, будь я с какой другой бандой, а не в составе сборной по керлингу. А тебе, милку, сиди ты вон на том диване, горлянку вскрыл бы без раздумий. Так что помог ты мне или нет, а вальнуть я тебя сейчас могу запросто. И совесть моя даже не заикнется потом - оправданий ведь такому поступку с головой хватит. Кто ж тебя-то знает? Для каких целей ты приберег меня?
- Салманы-ыч, - тихо позвал Ряба.
Делаю пару шагов назад, не сводя глаз с Жеки, вхожу в отдел светильников. Нет, не получил Рябцев счастливый билет. Лежит тягач-инициатор на полу, пустой пистолет в руке, под брюхом лужа крови. Три наискось дырки в спине - не к добру.
Опускаюсь перед ним на корточки, заглядываю в помутневшие глаза.
- Салманыч, помоги, браток, - в его взгляде скользят страх и надежда одновременно. - Вытащи меня отсюда, в долгу не останусь.
Зачем просишь? Знаешь ведь, что зря. Тягачи ведь, они волокут только то, что им нужно. В чем есть польза. Неужели в такие минуты можно об этом забыть?
- Салман. Вытащи... А? Не дай тут подохнуть... К Валерьичу отнеси. Отблагод... - кашляет кровью, - ...дарю....
Я молчу, и он начинает понимать. Пытается ползти, но сразу же сводит зубы от боли. Тяжело, отрывисто дышит. На зубах слюна перемешана с кровью, маску и правую щеку разрезал об осколки, когда падал.
- Не дай здесь подохнуть...
Ряба был хорошим парнем. Сколько ему - двадцать пять? Или двадцать семь? Молодой еще. Жить бы. Но поставил на черное, и проиграл. Бывает. Жалко он не западлист, было бы проще. Был бы таковым, давно бы проявился, когда мы с ним по домам шлялись и взяток хороший брали. Не западлер он, Рябцев, а это очень ценное качество.
Но я не могу оставить свидетеля. Тащить не стану - следов наставлю, шуметь начну, в итоге обоих загроблю. А даже если и потащу, то куда? К себе домой? На лепешку с чаем? Или к Валерьичу? Нет, это бред. Я не протащу его так далеко. Да и смысл?
Так что придется тебе, Ряба, все же здесь и сейчас. Ведь можешь ты через пять минут помереть, а можешь только вырубиться и придти в себя когда тут уже будет полно \"дожья\". Они тебя, конечно, спросят, и ты им, возможно, ответишь, обиженный за то, что я тебя бросил. Не могу я рисковать. Тут не дают пожизненок и не амнистируют, тут просто вешают. А мне, не смотря на то, что моя жизнь полна дерьма, легче пойти под пулю, чем болтаться на фонарном столбу, предоставив себя на клев воронам.
Так что ты уж прости, Ряба, но ты сделал бы то же самое. Мне в сегодняшней игре выпала счастливая карта. Пока что.
- Глеб, нет... Не надо...
Я поднялся на ноги, направил ствол ему в затылок и ничего не говоря, выстрелил. Ряба на мгновенье вытянулся весь как струнка, а потом обмяк. Успокоился.
Уходить бы, но я ж - кто? Как я могу оставить трофеи и не узнать, как чувствуют себя остальные мои соучастники? Проклятая профессия. Как и жизнь.
Делаю пару шагов назад, выходя из лужи теплой, вязкой крови. Жека пробивает Левона по карманам, но оружие его не интересует. Ну так это ж еще лучше. Мы не гордые, подберем. Хоть и сматерись ты на нитку! Что это за оружие?! Держу \"Вепря\" за ремень как крысу за хвост, брезгливо смотрю на инвалид-АК. Все равно беру, чего ж корчить гордого?
Слева старик лежит, в остекленевших глазах вяло отражается пламя. Похоже, ствол ему и с одним патроном не пригодился. Охотник, говоришь? Дальше за ним - верхняя часть водилы, нижняя немного в сторонке, приваленная клочьями мешков. Гранатой располовинило. Дешевый трюк, с афгана еще используют.
Справа, на полу отдела со шмотками, раскинул широко ноги пулеметчик. Как я и предполагал, громадина под два метра ростом, и шеей такой, что хоть вместо быка запрягай. Крови с разрезанной глотки набежало хоть корабли пускай.
- Пошли, если хочешь выжить, - сказал Жека.
Я посмотрел на него. Лицо в полосах ваксы, глаза горят безумием. Можно ли ему доверять?
А хотя... Куда ж мне деваться?
- Глава 2: Бегун. Эпизод первый -
29 августа 2013 г. 10.25
1 месяц 14 дней после завершения эвакуации
За окном снова тишина. Как же она непривычна. Уже которое утро начинается с тишины, а я все не могу привыкнуть к этому почти паранормальному явлению. Здесь, на Киевской, и тихо? Не давят на клаксоны нетерпеливые владельцы джипов сонным дачникам, чтоб свалили к бордюру? Не гудят, набирая разгон, троллейбусы? Не гундосят динамики на светофорах о том, что переход через Первомайскую разрешен?
А еще ведь на позапрошлой неделе приходилось прятать голову под подушкой от неугомонного воя сирен. О, до чего же он мне за последние месяцы осточертел! Нигде не было от него покоя. Целыми днями. Бесконечно. Туда-назад, туда-назад. Менты-медики-пожарные, менты-медики-пожарные. Долбаный аттракцион! Все ночи в сине-бело-красных сполохах на потолке, от воя в ушах звенело.
Впрочем, так всегда: кажется, что именно сейчас с тобой происходит самое худшее. Когда за окном орали сирены, я молил о том, чтобы они заглохли. А когда они прекратили вой, винницкие улицы затряслись от лязга танков и разнобойного стука армейских сапог. Знаешь, в такие минуты очень хорошо начинаешь понимать, насколько безобиден был предыдущий период твоей жизни. Ведь если \"зарвавшиеся\" менты до этого просто пугали выживших, пользуя, преимущественно, дубинаторы или запирая в обезьянниках, то беспредельное воячье за попытку отказа подчиниться, могли запросто открыть огонь на поражение. И им было все равно, кто ты: священник, беременная женщина или дряхлый старик. Не вышел из гастронома или аптечного склада с поднятыми руками, не сложил награбленное - уложат без разговоров. В лучшем случае изобьют до полусмерти. Неподчинившийся приказу - потенциальный преступник. И по болту, что приказы отдает бывшая городская шелупонь, а в \"преступника\" стреляет отмороженный на всю бошку урка. Мир в котел катится, чему вы удивляетесь?
\"Чрезвычайку\" же недавно ввели. Как там? В связи с неспособностью структур охраны правопорядка обеспечить этот самый общественный правопорядок, подавить мятежные вспышки среди гражданского населения и остановить возросший в десятки раз уровень преступности. Типа того. Только забыли, наверное, уведомить \"призовников\", что чрезвычайное положение - это не лицензия на отстрел. А раз забыли, то и спросу нет.
С тех пор как \"доги\" в городе обосновались редко когда по улице машина проедет. Даже днем. С машиной теперь хлопоту много - легче на разбросанные по городу блокпосты нарваться. А там уж мозг на совесть вынут, не говоря уже что багажник от всего добра почистят.
Верняк, говорю, к чертям мир полетел. Хотелось бы увидеть ту кудрявую идиотку, что пела об отмене конца света на пару со своим бездарным репером. Как там? \"Мы наложили свое вето на все проблемы и все запреты\"? Отменила? - спросить бы. - Или валяешься где-нибудь в канаве, предоставив червям свое лощеное тело?
Телефонная связь по-прежнему не работает, даже диспетчерша своим непроницаемым голосом не сообщает, что связь временно недоступна. Временно... Да безвременно, пожалуй, и не надо было скромничать. Небрежно бросаю дорогую финскую цацку обратно на журнальный столик. Не выключаю больше, не щажу батарею. Скоро этот девайс вообще станет ненужным - зарядку-то не за ким хреном больше в розетку тыкать. Как и большинство других вещей, работающих от сети.
Просто мусор.
Возле кровати стоит на четверть заполненная бутылка \"Джек Дениэлс\", вчера прихватил в одном элитненьком погребке. Ох, ну и ссаки это ваше виски! Чего там от него так америкосы тащатся? Дерьмо на спирту настоянное. Вот что значит захотеть почувствовать себя ковбоем за полмира от Техаса - чувствуешь себя толчком, в который вылили помои.
Подхожу к окну, открываю правую половину. Что там у нас там на улице? Ох, прекрасная воскресная погодка. На небе ясно солнышко и ни единой тучки, даже самой прозрачной на цельном светло-синем полотне. Отличный денек чтобы рвануть прочь от городской суеты. Как никогда подходящий чтобы выбраться с компанией куда-нибудь поближе к реке, устроить небольшой пикничок. Да, друзья мои, сочный шашлык, да под перцовую настойку, а после устроенное разгоряченными девушками шоу мокрых маек - что может быть лучше? Что еще так заряжает позитивными эмоциями перед кажущейся бесконечно длинной рабочей неделей? Так что в путь, господа, и поспешите, у вас мало времени, как говорил Грув в \"Достучаться до небес\". Кто знает, выпадет ли еще когда-нибудь такая возможность? Только не забудьте масками запастись, и полоскать их хлортетрациклином, как показывал тот идиот по телевизору. Разумеется, будет неудобно в респираторе есть шашлык, но что поделаешь - эпидемия страной ходит. Поберечься надо. Слыхали, что с людьми хренов \"африканец\" творит? Так что лучше в намордниках ходите. И перемещайтесь как на войне, встреча с вояками ничего хорошего не предвещает...
Да, блин. Несет меня, однако. Хотя, чему тут удивляться? Все, что происходит сейчас за стенами моей квартиры, не испрашивая разрешения, превращает кого угодно - неважно, инфицированного или нет - в психического калеку. Выламывает стопоры, которые всю сознательную жизнь сдерживали рефлексы спрятанной глубоко внутри звериной сущности. А сама сущность, что досталась стаду хомо сапиенса от прародителя почти не изменившись, прорывается к свету. Вместе со всем тем, что хранилось на дне очернелого нутра в глубокой генетической закупорке.
У меня, наверное, тоже хлынуло. Просто стопоры еще не окончательно слетели, кое-что сдерживают, и это не дает мне окончательно потерять голову. И хоть я прохожу мимо осевших у стен трупов уже с некоторым безразличием, мой уровень озверелости еще не позволяет вырвать у ребенка банку украденных консервов. Я еще не стану душить старушку за очерствелый кусень ржаного хлеба. Хотя знаю, да куда там знаю - уверен, - в совсем скором времени это будет неизбежно.
Главное, чтобы не сейчас. Чтобы как можно дольше оставаться человеком.
Один мой знакомый, у которого подхватили африканца сначала сын, а потом жена, умершая двумя неделями позже, вчера убил девушку прямо перед кассами в супермаркете. В напрочь вычищенном магазине ей удалось наскрести полсумки испорченных продуктов - скудную добычу, которую она, разумеется, не захотела отдавать по первому же требованию очкастому, лысоватому менеджеру. В ходе возникшей ссоры она ему щеку расцарапала, а он ее припасенным молотком меж глаз ударил.
Я видел эту сцену своими глазами. И знаете, что было в ней сквернее всего? Нет, не само убийство, даже беря во внимание тот факт, что совершено оно было с крайней и совсем неоправданной жестокостью. А то, что в глазах людей, как крысы шнырявших по залу супермаркета и хапавших все, что было в спешке оставлено хозяевами, эпизод убийства почти не отражался. А едва лишь отразившись, тут же исчезал. Меркантильная, призрачная возможность отыскать в бескрайнем море картонных ящиков пачку \"мивины\" их интересовала больше. Девушку убивают? Не наши это проблемы. Для этого есть \"вованы\", \"спецназовцы\", \"менты\"... Наши начнутся завтра, когда детям жрать будет дать нечего. А сегодня - пусть делают, что хотят. Главное, чтоб нас очкарик херов не трогал, если не хочет лечь рядом со своей непокорной жертвой. И вовсе не воротит нас от вида разлитой по кафелю, разбавленной сгустками мозгов, крови. Привыкаем, малыш, привыкаем. Скоро еще не такое видеть будем. Скоро покажут люди, на что способны и как далеко ушли от неандертальца.
Наглотавшись утреннего воздуха, тщательно перемешанного со смогом и трупной вонью, наслышавшись тишины, разбавленной отдаленными криками людей, и навидевшись черных столбов, там и тут поднимающихся в небо, закрываю окно. Не без дерзости в этом коротком движении, подхватываю двумя пальцами \"Джека\". Умышленно взбалтываю содержимое. Тащусь на кухню. Знаю, но все же пробую - а, вдруг? Хрена. Газа нет. Воды?.. Даже не приближаюсь к крану - барашек отверчен на всю. Была бы, уже текла. Делаю пару больших глотков из бутылки. Горькое дерьмо огненным водопадом стекает в желудок. Так вродь думается легче, когда спирт в мозг попадает.
Соседи сверху орут. Как всегда, по утрам. Муж с женой ссорятся, над заболевшими родственниками плачут, из-за умерших с ума сходят. Мне, эгоисту законченному, их вроде как не понять. У меня-то детей нет. И жены, к счастью, тоже. Вона как тетя Вера своего мужа пилит - разве тут решишься жениться когда-нибудь? Что главное, оба с иммунитетом. Но тетя Вера считает, что дядя Леня редкий болван, потому что еще в июне нужно было в Россию ехать, когда кордоны еще не были закрыты. А он, помнится, еще донедавна убеждал ее, что все это - мыльный пузырь, и что правительство снова собирается поиметь нас, как в две тысячи девятом Мисс Говорящая Плетенка, впарившая спасительное \"Тамифлю\" больным на \"смертельно\" опасный а-аш-один-эн-один по заломистой цене.
Теперь уже дядя Леня, преимущественно, молчит. Изредка огрызается. Да я все его контраргументы наизусть выучил. Слышал их пьесу вчера. Да и позавчера ее транслировали. Ох, сирены за окном были лучшим им аккомпаниатором...
И вас с добрым утречком, шановни соседи.
Уж не знаю, спирт ли подействовал или так я поумнел, но кое-что вдруг сразу же прояснилось. С квартиры надо сваливать - вот до чего я додумался. Да, ремонта я не закончил и кредит еще не полностью выплатил, но, верняк, гостей мне больше не принимать. И коллекторы вряд ли названивать станут. Если не совсем мозгами повредились.
Надо уходить. Брать то, что может пригодиться при теперешних условиях и - айда, в сказочные места, где после себя можно смыть (или зарыть, на крайняк, а то выбрасывать в окно как-то надоело) и до воды недалеко будет. Эвакуация? Думаете, нужно было все-таки попытаться свалить вместе с остальными, у кого \"отрицательная реакция\"? Не смешите. Вы видели, что творилось на тех пунктах санконтроля, что устроили русские? Хотите, чтобы я в десятикилометровой очереди тоже стоял? Чтоб кашлянул неаккуратно, и бабы ногами запинали, как пса поганого? А даже, скажем, повезло - прошел контроль. Вывезли. И что? Думаете, в квартиры городские подселят? С зараженных зон - да в Москву сразу? Или Питер? Курс реабилитации назначат, социальными выплатами обеспечат, работу дадут? Как же, держи карман шире. А к бурым медведям не хочешь? Чтобы загнали, как стадо маралов, куда-нибудь в непролазную тайгу, шалаши разбили - типа стана обустроили, - и провианта на пару месяцев оставили. А дальше как хочешь, так и живи. Хоть вообще в яму ложись и смерти жди. Думал, ты нужен там кому? Хрен угадал. До ближайшего населенного пункта верст двести, но и туда коли сунешься - сразу без головы оставят. Если не спецы, которые следить за неподвижностью \"эвакуированных\" будут, то местные, которым даже столь отдаленное соседство с лихорадочными хохлами вообще не всласть.
Вот тебе и вся эвакуация.
Так что спасибо за предложение, но я уж как-нибудь здесь пересижу. А подхвачу \"африканца\"... Что ж, видать судьба такая. Знаю, что нужно сделать тогда. Уже давно решил. Чтоб быстро и безболезненно... Но об этом давайте как-нибудь потом, когда потребность возникнет.
Поразмыслив, что мне может пригодиться, кидаю в рюкзак жмут сменного белья с мыльно-брильными принадлежностями, затем беру со стола охотничий нож, который мне подарил на далекое двадцатилетие, так уж случилось, мой враг. Что-то он там, смуглолицый сын гор, смыслил в уважении к недругу и умении проявлять учтивость даже во время раздора, но мне на все эти понятия было наплевать. Я принял подарок и, как теперь выяснилось, не прогадал. Нацепив ножны на пояс джинсов, его можно было таскать под рубашкой почти что без палева.
Все остальное, что оставалось в моей двухкомнатке, было совершенно бесполезно: еды там не сыщешь даже на зуб, а на все эти ноуты, плазмы и прочее барахло можно смело махнуть рукой, нынче им грош цена в базарный день.
Мысленно прощаюсь со своим диваном, помимо воли вспомнив некоторых самых ярких цыпочек, с которыми на нем приходилось развлекаться. Ну и сволочь же я. Мог бы хоть к одной позвонить (еще когда телефон работал), спросить как дела, может, если с иммунитетом норма, то как-нибудь...
Да ладно, что упущено, то упущено.
Напялив на лицо пропитанный спиртом белый \"намордник\", выхожу на площадку и захлопываю за собой дверь. Ох, ну и вонища в подъезде! Никакой респиратор не спасает. Живые в этом доме делят жилплощадь наряду с мертвыми, и число последних, запертых в своих квартирах, с каждым днем только увеличивается. Я жил на седьмом, у меня были хорошо задраены двери и окна, и только это меня спасало.
Спускаюсь, прикрывая выпяченную свою белую мордашку ладонью. По пути начинаю оценивать все преимущества владения бутылкой \"Джека Дэниелса\". Забыл, дырявая моя башка. И хоть в приметы не верю, а возвращаться за пойлом не буду.
Слава Богу, я покидаю этот морг.
... а покидаю ли?
Снаружи послышался гул приближающихся машин. Они въезжали во двор с западной стороны. Четырьмя грузовыми машинами протолкались напрямик по детской площадке. Через песочницы, по скамейкам - типичная демонстрация того, как сброд, одетый в армейскую одежду, собирается поддерживать порядок.
\"Доги\", ясный перец.
Остановившись на площадке между вторым и третьим этажами, выглядываю через окно. Итак, две труподавилки - в прошлом обычные мусоровозы, два армейских \"урала\", наверняка с солдатней и санитарами, командирский \"уаз\". Твою!.. Разворачиваются, стают прямо перед подъездом. Вяло выгружаются солдаты Анархии. Санитары в латексных костюмах, вояки в белых респираторах. Рыл тридцать, целый батальон, мать его. Прочешут обе девятиэтажки. Санитары-то понятно, чистку проведут, трупотню вынесут, живых в журналы свои запишут, а солдатье пока в каждую квартиру не заглянет и по кухне-кладовке не пошнарит, не уйдет. Крысачи сраные. Нас еще щемить будут.
Может, в подвале пересидеть? Знаю местечко куда точно не заглянут. Да не, блин, там же бомжи последнее время тусили. И что-то не помню, чтобы выходили оттуда. А что лихорадило ими - это как пить дать.
Запираюсь в своей двухкомнатке, стягиваю на шею \"намордник\", хватаю бутылку вискаря и делаю несколько больших глотков. Придут? Или, может, обойдется? Есть вариант спрятаться на балконе, после ремонта там черт голову сломит, можно и затихариться. Но я тут же его отбрасываю. С хера это мне прятаться? Еще чего? Может, раздеться догола и статую Аполлона изобразить? Уж будь что будет, а в своей квартире я ныкаться от этих уродов не собираюсь.
Снаружи сигналят машины. Старшой в мегафон уже раз третий повторяет, что это облава и от жильцов дома номер сто тридцать и сто тридцать два требуется открыть двери, приготовить документы и четко отвечать на поставленные вопросы. В противном случае... Да знаем мы об этих противных случаях. От ваших же противных вояк, которые на той неделе чистили дома двумя кварталами ниже. Хвастались как двери выбивали и прятавшихся людей утюжными шнурами душили.
На улице слышны чьи-то крики. Подхожу к окну. Вот они, первые неугодники. Ярик со своей девушкой, с соседнего подъезда. Вроде Светкой ее зовут. Сожительствовали вместе, а теперь с сумками вона, небось тоже решили жилье сменить? Ярик, хакер бывший, он и без того последнее время ходил что поднявшийся с могилы мертвец, а сейчас и вовсе стоял перед тремя \"догами\" белый как смерть. Но подчиняться не собирался. Размахивал руками, кричал им что-то. Ох, зря ты это, Ярик, зря. Не маши руками, стоя перед ульем, не дразни пчел.
Один из \"догов\", как оказалось очень даже еще терпеливый, пару раз повторил ему, чтобы он заткнулся. А потом тыкнул прикладом в солнечное сплетение. Ярик отскочил назад, согнулся, руки на груди, что молящийся монах, скрестил. Девушка вскрикнула, к нему ринулась. Двое остальных \"псяр\" сумки их открыли, с любопытством начали перебирать поклажу. Цветными попугаями из клетчатых \"барыжек\" выпорхнули вещи женского туалета, вслед бумажки какие-то, на справки похожие, что-то в коробочках. Ничего полезного. А Ярик выровнялся, девушку отстранил, и на обидчика своего, между прочим, с голыми кулаками. Тот явно не рассчитывал на подобную реакцию захудалого хакера, а потому, если у меня не оптический обман, даже разок получил по физиономии. А потом... ну ясно, что потом. Врезали Ярику прикладом по лицу. В этот раз сильно, с размаху. Двое других \"барыжки\" оставили, на землю парня швырнули. Синхронно так ногами заработали.
Ну все, Ярик, до скорого.
Девушка кричит, хватает их за плечи, оттащить пытается. Но без толку. А когда истерить начинает, один из громил бьет ее наотмашь и, не давая придти в себя, хватает за волосы. Удар... Отлетела, что кукла. На землю шлепнулась. Кровь из носа хлещет, со слезами перемешивается.
Командир всей этой шоблы возле \"уаза\" без респиратора стоит, курит, лениво поглядывает на трудящихся ребят. Поднимает мегафон и повторяет то же самое, скользя цепким взглядом по окнам стоящих рядом домов. Наглядный пример, что случается с неповиновенными, ему явно на руку. Поэтому он даже не думает их останавливать. Пускай пример будет ярче.