Клайв Касслер, Пол Кемпрекос

Затерянный город

Пролог

Французские Альпы, август 1914-го
Высоко над заснеженными горными вершинами Жюль Фошар отчаянно боролся за жизнь. За несколько минут до этого его аэроплан с такой силой врезался в невидимую воздушную стену, что у пилота даже зубы затрещали от перегрузки. И вот сейчас машину бросало вверх и вниз над склонами, как детскую игрушку на веревке. Фошар пытался справиться с турбулентностью в соответствии с инструкциями, которые вдалбливали ему в авиашколе строгие французские инструкторы. Вскоре он оказался в относительно спокойной зоне, все еще не осознавая в полной мере того отрадного факта, что это стало доказательством его мастерства пилота.

Как только аэроплан выровнялся, а полет стал более или менее стабильным, Фошар дал волю естественным человеческим чувствам. Он устало прикрыл глаза и оперся головой на руки, медленно погружаясь в затуманенную событиями последнего времени реальность. Пальцы его рук слегка расслабились и перестали сжимать рычаги управления до боли в суставах. Небольшой красный аэроплан покачивался, как пьяный человек на неровной дороге, – это состояние французские пилоты называли perte de vitesse, или потеря управляемости. Он как будто завалился на одно крыло перед тем, как полностью осесть на хвост.

К счастью, Фошар вовремя уловил перемены в поведении машины, вскинул голову и резко тряхнул ею, чтобы привести в порядок мысли. Он расслабился всего на несколько секунд, но даже этих мгновений оказалось достаточно, чтобы аэроплан потерял несколько сотен метров высоты и почти вошел в штопор.

Кровь бросилась ему в голову, а сердце забилось так бешено, что, казалось, вот-вот взорвется в груди.

Во французских училищах начинающих авиаторов всегда учили управлять самолетом с такой осторожностью, с какой пианисты прикасаются к клавишам рояля. Только что Фошар убедился в правильности такой методики, доказав ее преимущества в критический момент полета. Многочасовые упражнения не прошли даром. Слегка потянув на себя рычаг, он сделал все возможное, чтобы не допустить сверхкомпенсации, и в конце концов выровнял аэроплан. Удовлетворенный тем, что машина вновь повинуется ему, пилот медленно выдохнул, а потом так же медленно сделал глубокий вдох, чувствуя, как ледяной воздух обжигает легкие и освежает, будто глоток вина.

Резкая боль мгновенно взбодрила. Оправившись от недавнего забытья, Фошар вспомнил мантру, которую часто повторял последнее время. Замерзшие губы так и не смогли отчетливо выговорить заветную фразу, но слова пронеслись в его сумеречном сознании:

«Провал означает провал миллионов людей».

Фошар крепко сжал зубы, вновь обретя решимость бороться до конца. Он смахнул иней с темных очков и уставился вдаль поверх панели приборов. Альпийский воздух был чист, как горный хрусталь, и даже самые отдаленные предметы обретали удивительную четкость, подчеркивая рельеф местности. Горные вершины, похожие на острые зубы чудовища, простирались до самого горизонта, тут и там виднелись крошечные деревушки, прилепившиеся на склонах, словно гнезда сказочных птиц. А над горами нависли хлопья облаков, отдаленно напоминающие громадные кучи только что собранного хлопка. Небо сверкало первозданной синевой, а заснеженные вершины высвечивали ослепительно голубые лучи клонившегося к горизонту солнца.

Фошар успел посмотреть покрасневшими глазами на эту неописуемую красоту, а потом внимательно прислушался к натужному реву мотора «Гном» мощностью восемьдесят лошадиных сил, который был установлен на самолете фирмы «Моран-Солнье». Все было в порядке, мотор ревел с такой же мощью, как и до его кратковременного сна, который чуть было не стал для него трагическим. Фошар немного успокоился, но дурное предчувствие поколебало его прежнюю уверенность в себе. К собственному разочарованию, он вдруг осознал, что испытывает не совсем знакомые эмоции. Страх. Это был не страх смерти, а страх потерпеть поражение и провалить судьбоносную миссию. Несмотря на решимость и отчаянную смелость, боль в суставах и мышцах напомнила, что Жюль Фошар – такой же простой человек из плоти и крови, как и все остальные.

Сиденье пилота оставляло небольшое пространство для движения, несмотря на то что его тело было упаковано в плотную кожаную куртку с меховой подкладкой, толстый шотландский шерстяной свитер с высоким воротником и теплое нижнее белье. Шерстяной шарф надежно защищал горло от ледяного холода, на голове был кожаный шлем, а на руках – теплые кожаные перчатки. Да и ноги были в полной безопасности. Сапоги с меховой подкладкой были сделаны из самой лучшей кожи и могли выдержать любой мороз. И несмотря на то что Фошар был одет так, как будто собрался на Северный полюс, ледяной холод все же продирал его до костей и навевал тревогу. Развитие событий шло по опасному сценарию. Самолет фирмы «Моран-Солнье», слишком капризный в управлении, требовал большого внимания со стороны пилота.

Фошар собрал все силы и мобилизовал свое знаменитое упорство, благодаря которому стал самым трудолюбивым и успешным промышленником в мире. Отчаянная решимость светилась в серых глазах, а крепко сжатые губы и волевые скулы лишь подтверждали его уверенность в успехе. Благодаря длинному, с горбинкой носу в профиль Фошар напоминал могучего орла, устремившегося к родному гнезду.

Он собрал все свои силы и пошевелил губами.

«Провал означает смерть миллионов людей».

Голос, который наводил страх во многих европейских коридорах власти, сейчас прозвучал неожиданно хрипло и оттого еще более жалко. Он вообще был не слышен из-за натужного рева мотора и завывания ветра, но Фошар очень надеялся, что судьба рано или поздно вознаградит его за это. Он наклонился и достал из кожаного сапога плоскую серебряную флягу. С трудом открутив пробку застывшими, несмотря на толстые перчатки, пальцами, сделал несколько глотков жгучего крепкого напитка из отборных сортов винограда, выращенного в его поместье. Приятное тепло стало медленно разливаться по всему телу.

Подкрепив таким образом силы, он поудобнее устроился на сиденье и растер пальцы на ногах и руках. Немного согревшись, он вспомнил о горячем швейцарском шоколаде, о свежеиспеченном теплом хлебе с расплавленным сыром, которые ждали его по другую сторону от этих гор. Толстые губы под пышными усами растянулись в иронической улыбке. Будучи одним из богатейших людей мира, он, Жюль Фошар, тем не менее с наслаждением предвкушает самую обыкновенную еду для простых людей! Ну что ж, пусть будет так.

Фошар имел все основания поздравить себя. Он был дотошным человеком, и потому план бегства сработал, как хорошо отлаженные часы. Родные стали пристально следить за ним с того самого момента, когда на семейном совете он высказал весьма неприятные для них соображения. Но пока семейство было занято обсуждением его дальнейшей судьбы, он обманул слишком ретивых опекунов посредством сложной комбинации хитрости и везения.

В тот вечер он притворился, что слишком много выпил, а потом сказал дворецкому (кстати, тот получал деньги от членов семьи), что собирается пораньше лечь спать. Когда в доме все успокоилось, Жюль тихонько выскользнул из своей спальни, незаметно покинул замок и направился к тому месту в лесу, где был спрятан велосипед. Сложив свой драгоценный груз в рюкзак, он помчался на велосипеде через лес к небольшому аэродрому, где его уже ждал любимый аэроплан с полными баками горючего. А на рассвете поднялся в воздух и отправился в путь, лишь дважды совершив посадку на отдаленных площадках, где верные люди заблаговременно запасли достаточное количество горючего.

Фошар опустошил флягу, посмотрел на компас, а потом перевел взгляд на часы. Он следовал точно намеченным курсом, лишь на несколько минут отставая от заранее составленного графика. Низкие вершины гор свидетельствовали о том, что конечный пункт путешествия близок Еще чуть-чуть, и он совершит посадку в Цюрихе.

Он задумался о том, что скажет эмиссару папы римского, но в этот момент ему показалось, будто с правого крыла аэроплана в воздух взлетела стая внезапно потревоженных птиц. Посмотрев вправо от себя, Фошар с тревогой заметил, что это не птицы, а ошметки прочной фабричной ткани, которые свисали с крыла, обнажив большую дыру размером в несколько дюймов. Объяснение могло быть только одно: крыло было пробито пулями, а он не услышал стрельбы из-за рева мотора.

Подчиняясь инстинкту, Фошар наклонил самолет влево, потом вправо, выравнивая его после каждого маневра. В ту же минуту он увидел шесть аэропланов со сдвоенными крыльями, которые шли, выстроившись буквой V. С невозмутимым спокойствием он выключил двигатель самолета, как будто собираясь посадить его с помощью бесшумного планирования.

«Моран-Солнье» стал камнем падать вниз.

В обычных условиях это было бы равносильно самоубийству – он ставил себя под удар неприятельских самолетов. Однако Фошар сразу узнал в этих аэропланах машины марки «Авиатик». Это были разработанные французами, но произведенные на немецких заводах самолеты, усиленные двигателями фирмы «Мерседес» и первоначально предназначенные исключительно для рекогносцировки местности. А самое главное – установленные на носу пулеметы могли вести стрельбу только по впереди идущим целям.

После падения на несколько сотен футов Фошар потянул рычаг управления на себя, и его аэроплан оказался позади группы «авиатиков». После этого он выровнял самолет, прицелился в ближайший «авиатик» и нажал на спуск. Пулемет Гочкиса задрожал, череда пуль вонзилась в хвостовую часть неприятельского самолета. Оттуда вырвалась струя черного дыма, а потом вспыхнул и весь фюзеляж машины, после чего она несколько раз дернулась, закружилась по спирали и стала быстро падать. Еще одна очередь пронзила другой «авиатик», и тот рухнул вниз, как зверь, пораженный умелым охотником.

Фошар сбил два самолета так быстро и ловко, что пилоты остальных даже не успели сообразить, что подверглись нападению, пока не увидели устремившиеся к земле черные шлейфы густого дыма. Группа распалась, чтобы не стать жертвой меткого стрелка.

Фошар прекратил атаку. Его цели рассредоточились на большом пространстве, а фактор внезапности перестал быть важнейшим преимуществом. Теперь он взмыл вверх на тысячу футов и скрылся в чреве густого облака.

Когда серая пелена скрыла его самолет от неприятельских глаз, Фошар наклонил одно крыло машины и проверил степень повреждения. Ткань обшивки была содрана, наружу торчали деревянные детали крыла. Фошар выругался про себя. Он надеялся вынырнуть из облаков и уйти от преследователей, полагаясь на более высокую скорость своей машины, но поврежденное крыло не давало ему такой возможности.

Потеряв всякую надежду оторваться от противника, он вынужден был принять бой и сражаться до конца.

Фошар был против сильных врагов, но он летал на одном из лучших самолетов своего времени. «Моран-Солнье» был исключительно послушным в управлении самолетом, безотказно выполнявшим все команды пилота. В то время как большинство самолетов тогда имело два спаренных крыла, «Моран-Солнье» представлял собой моноплан длиной двадцать два фута от конусообразного пропеллера до треугольного по форме хвоста. Кроме того, благодаря одному революционному изобретению, которое перевернуло прежние представления о вооруженной мощи воздушных судов, этот самолет был похож на смертельно опасного комара.

Солнье изобрел хитроумный синхронный механизм, который позволял пилоту вести стрельбу из пулемета сквозь лопасти пропеллера. Эта система намного превосходила все известные типы скорострельного оружия, а металлические дефлекторы закрывали пропеллер от пуль.

Готовясь к решительному бою, Фошар нагнулся вниз, просунул руку под сиденье и нащупал там холодный металлический ящик. Рядом лежала красная вельветовая сумка, которую он положил на колени. Придерживая рычаг управления плотно сжатыми коленями, он открыл сумку и вынул стальной шлем, по форме напоминающий часть боевых доспехов древнего воина. Фошар провел пальцами по ледяной поверхности металла и ощутил жар собственного тела. Несколько секунд спустя он надел металлический шлем на кожаную шапку пилота и закрепил ремнями. Шлем закрывал всю голову и даже лицо Фошара, включая большой мясистый нос. Фошар поднял забрало до уровня бровей, чтобы увеличить радиус обзора.

Облака вокруг стали редкими, а сквозь небольшие окна пробивались яркие лучи солнца. Вскоре он оставил позади последние хлопья облаков и вынырнул на свет. Группа «авиатиков» кружила внизу, как стая изголодавшихся акул подле тонущего корабля. В ту же секунду они заметили Фошара и стали медленно набирать высоту.

Первый из самолетов противника проскользнул под «Моран-Солнье» и вошел в зону поражения. Фошар резко подался вперед, проверяя надежность ремней, а потом потянул на себя рычаг и вздернул нос самолета вверх, входя в режим мертвой петли. Какое-то время он висел в кабине вниз головой, с благодарностью вспоминая французского инструктора, который обучил его сложному маневру. Выполнив эту фигуру высшего пилотажа, он выровнял самолет и оказался позади группы «авиатиков». Не теряя ни секунды, Фошар открыл огонь по ближайшему самолету, но тот сделал резкий крен и ушел в сторону целым и невредимым. Фошар повис у него на хвосте, испытывая волнующий азарт охотника, преследующего добычу. «Авиатик» тем временем резко развернулся и попытался обойти его сзади. Маленький самолет Фошара легко последовал за ним.

В этот момент внизу открылась небольшая долина. «Авиатик», не имея простора для маневра – сзади наседал Фошар, – направился прямо к ней. Экономя боеприпасы, Фошар сделал несколько коротких очередей, но «авиатик» вильнул вправо, а потом влево, и пули прошли мимо. После этого он сбавил скорость и опустился ниже, чтобы укрыться от пулемета Фошара. Тот снова выпустил очередь, но «авиатик» так же ловко ушел из-под обстрела.

Сейчас самолеты летели над полями на высоте не более пятидесяти футов и со скоростью не менее ста миль в час. Стадо перепуганных коров бросилось врассыпную; с высоты животные были похожи на пожелтевшие листья, сбитые с дерева сильным порывом ветра.

На какое-то время «авиатику» удалось ускользнуть, но Фошар знал, что враг где-то рядом. Правда, из-за близкого и неровного горизонта вести прицельную стрельбу было практически невозможно. Внизу простирались фермерские поля, изредка попадались небольшие домики, а вдали Фошар увидел крыши домов городка, расположенного на самом краю долины.

«Авиатик» летел над рекой, разрезающей долину и город на две равные части. Иногда пилот опускался так низко, что колеса самолета едва не касались поверхности воды. А впереди, у окраины городка, над рекой возвышался небольшой каменный мост.

Фошар напряг палец на спусковом крючке, когда над его головой повисла какая-то тень. Он посмотрел вверх и увидел колеса и фюзеляж другого «авиатика», летевшего на высоте не более пятидесяти футов над ним. Тот опускался все ниже, и было ясно, что он хочет прижать Фошара к земле. Фошар быстро посмотрел на самолет, летевший перед ним, и увидел, как тот набирает высоту, чтобы не врезаться в мост.

Шедшие по мосту жители городка в ужасе припустились прочь, пытаясь укрыться от рева трех мощных машин. Старая полусонная лошадь, тащившая по мосту телегу с сеном, попятилась и даже присела на задние ноги от страха, когда «авиатик» с ревом пронесся над мостом.

Летевший над Фошаром самолет стал спускаться ниже, чтобы прижать его к мосту, но в последние секунды пилот передумал и выровнял машину. Фошар успел проскользнуть между мостом и «авиатиком», задев колесами копну сена на телеге. Ему с трудом удалось удержать самолет и пролететь над крышами домов. Преследователь повторил его маневр, но было поздно. Слишком поздно. Будучи менее подвижным, чем моноплан Фошара, он не успел уйти вверх, врезался в мост и рухнул в воду, охваченный пламенем. Передний «авиатик» тоже оказался слишком неповоротливым и, не успев набрать высоту, задел брюхом стальной шпиль церкви, развалился и рассыпался по земле кусками.

– Господь с вами! – хрипло крикнул Фошар, разворачивая самолет в сторону от долины. Вдали показались две крошечные точки, которые быстро двигались ему навстречу. Через минуту они стали более отчетливыми и оказались последними аэропланами из эскадрильи «авиатиков».

Фошар, направив самолет прямо между двумя машинами неприятеля, злорадно ухмыльнулся. В этот момент он очень хотел показать членам своего семейства, что он думает об их безумной и тщетной попытке остановить его. Вскоре он уже мог разглядеть пилотов обоих самолетов. В одном из них – том, который оказался слева от «Моран-Солнье», – рядом с пилотом сидел пассажир. Мужчина поднял какую-то палку, сверкнула вспышка. В ту же секунду грудную клетку Фошара обожгло огнем, как будто кто-то воткнул раскаленные вилы. Фошар подался вперед. Вдруг он сообразил, что пассажир во вражеском самолете взял на вооружение простую, но самую надежную технику – он выстрелил в Фошара из карабина.

Фошар невольно дернул рычаг управления, и его ноги пронзила острая боль. Оба вражеских самолета пронеслись мимо. Фошар с трудом удерживал равновесие машины, чувствуя, как липкая кровь впитывается в ткань, стекает на кожаное сиденье. Во рту появился солоноватый привкус, а взгляд с трудом фокусировался на окружающих его предметах.

Он медленно снял перчатки, расстегнул ремень безопасности и просунул руку под сиденье. Слабеющими пальцами нащупал внизу холодный металлический ящик и с трудом извлек его из-под сиденья, положил на колени, а потом пристегнул ручку к своему запястью.

Собрав остатки сил, Фошар поднялся на ноги, облокотился на спинку сиденья, а потом медленно перегнулся через край кабины и вывалился из аэроплана. Его пальцы привычно нащупали кольцо на большой подушке, на которой он сидел во время полета, та раскрылась с громким хлопком, и над головой зашуршала прочная шелковая ткань парашюта.

Но глаза уже застилала темная пелена. Он увидел под собой голубую гладь озера, сверкающую белизну ледника.

«У меня не получилось».

В этот момент ему было очень больно, но не от самой боли, а от ощущения злости и досады.

«Миллионы людей погибнут».

Он выплюнул сгусток крови и потерял сознание. Безжизненное тело, повисшее на парашюте над ледником, было удобной мишенью для умелого стрелка из «авиатика», который зашел на второй круг.

Фошар не почувствовал, как вторая пуля врезалась в его шлем, пробила его и вошла в голову.

Лучи солнца отражались на сверкающей поверхности металлического шлема, когда погибший медленно опускался вниз. Горы заключили его в свои объятия.

Глава 1

Оркнейские острова. Шотландия, наши дни
Джоди Майклсон кипела от ярости.

Этим вечером ей вместе с тремя оставшимися участниками телевизионного шоу «Изгои» пришлось перебираться в тяжелых ботинках по толстому канату, протянутому вдоль «обрыва» высотой три фута, сооруженному из навороченных кусков скал. Этот спортивный трюк был представлен публике под интригующим названием «Испытание огнем викингов». Два ряда факелов освещали пространство с обеих сторон канатной дороги, делая представление драматичным и рискованным, хотя на самом деле линия освещения находилась на расстоянии шести футов от обрыва. Телекамеры были нацелены на идущего снизу под острым углом, из-за чего продвижение по канату казалось более опасным, чем было на самом деле.

Что действительно не было фальшивым в этой передаче, так это попытка продюсеров поставить участников состязания в условия реальной опасности. Телешоу «Изгои» было последней находкой в жанре «реалити-шоу», популярность которого резко пошла вверх после успеха таких телепрограмм, как «Последний герой» и «Фактор страха». А этот цикл должен был представлять собой усложненную комбинацию двух предыдущих форматов с отдельными элементами «Джерри Спрингера».

Формат передачи был очень прост. Десять участников должны в течение трех недель пройти серию рискованных испытаний, а те, кто потерпит поражение или будет изгнан остальными в результате голосования, обязаны немедленно покинуть остров.

Предполагалось, что победитель получит миллион долларов вместе с призовыми баллами. Количество этих самых баллов зависело от того, насколько скверно и мерзко люди относились друг к другу во время испытаний.

Это шоу должно было стать максимально ожесточенным, и продюсеры сделали все возможное, чтобы обострить обстановку. Если предыдущие телешоу были главным образом соревновательными в спортивном смысле этого слова, то это представление мыслилось как откровенно воинственное и жестокое.

Формат шоу был частично основан на программе «Пределы внешнего мира», участники которой демонстрировали способность выживать в любых условиях. В отличие от остальных программ, посвященных выживанию в экстремальных условиях, которые обычно снимались на тропических островах, окруженных бирюзовыми океанскими водами и высокими живописными пальмами, организаторы «Изгоев» предпочли довольно суровые Оркнейские острова в Шотландии. При этом участников состязания высадили на берег на точной копии судна викингов, а на самом острове их встретили только стаи горластых морских птиц да голые камни.

Две мили в длину и миля в ширину – вот и вся суша, большая часть которой была скалой, исковерканной каким-то страшным природным катаклизмом много миллионов лет назад. Изредка здесь встречались скрюченные деревья. А на диком пляже с грубым песком обычно снимались фильмы в стиле экшен. Погода на острове была мягкой, за исключением довольно прохладных ночей, но в покрытых шкурами палатках было вполне терпимо.

Скалистое пятно на фоне безбрежного моря было таким маленьким, что местные жители часто называли его островом Коротышек. Это неблаговидное обстоятельство вызвало ожесточенные споры между продюсером Саем Пэрисом и его ассистентом Ренди Эндлманом.

Пэрис, по обыкновению, впал в состояние безудержного гнева.

– Господи, мы не можем снимать приключенческое шоу на острове с таким идиотским названием. Нужно придумать что-нибудь более подходящее. – Его лицо просияло. – Назовем его остров Черепов!

– Но он совсем не похож на черепную коробку, – заупрямился Эндлман. – Скорее уж на пережаренную яичницу.

– Да, очень похоже, – хмыкнул Пэрис перед тем, как удалиться.

Джоди, которая была свидетельницей этой перепалки, не могла сдержать язвительную ухмылку, которая очень понравилась Эндлману.

– Мне кажется, – ехидно заметила она, – больше всего он похож на череп тупого продюсера.

Состязания представляли собой в основном испытания на прочность нервов и включали в себя такие неприятные вещи, как, например, поедание живых крабов, которых нужно было предварительно разорвать на мелкие части, или погружение в емкость с кишащими там угрями. У телезрителей это должно вызывать рвотные позывы и непреодолимое желание узнать, чем все закончится. При этом некоторые участники шоу, похоже, были подобраны именно по причине своей врожденной агрессивности и общей озлобленности.

Высший накал страстей должен наступить в тот момент, когда два полуфиналиста вынуждены будут провести беспокойную ночь, охотясь друг на друга с помощью приборов ночного видения и ружей типа пейнтбол. Эта часть состязаний была основана на известной передаче «Самая опасная игра», а победитель получал право претендовать на еще один миллион долларов.

Джоди была инструктором в фитнес-клубе в округе Оранж, что в Калифорнии. Она обладала крепким телом, которое потрясающе смотрелось в бикини, но, к сожалению, утрачивало привлекательность из-за слишком длинной одежды свободного покроя. У нее были длинные светлые волосы и живой, острый ум, который пришлось тщательно скрывать, чтобы получить доступ к участию в шоу. Все участники состязаний вполне соответствовали поставленным перед программой задачам, однако Джоди наотрез отказывалась играть роль послушного исполнителя, уготованную ей настырным продюсером.

Во время последнего опроса, касающегося недостатков и предпочтений участников телешоу, ее и остальных спросили, что в наибольшей степени соответствует понятию «раковина» – рыба, моллюск или автомобиль. Исполняя роль типичной тупой блондинки, она должна была выбрать «автомобиль».

Господи, ни за что на свете она не станет жить так, как сейчас, когда вернется наконец обратно в лоно цивилизации. После той викторины продюсеры постоянно намекали Джоди, чтобы она ушла подобру-поздорову. Кстати, она сама предоставила им вполне реальный шанс убрать ее из передачи, когда зола попала в глаза и она в конечном итоге не смогла преодолеть огненное препятствие. Остальные участники группы собрались вокруг костра с угрюмыми выражениями на лицах, а Сай Пэрис драматическим тоном приказал ей покинуть место съемки и отправиться в Валгаллу.[1] Боже, какой кошмар.

Медленно направляясь в сторону от лагерного костра, Джоди проклинала себя за унизительное поражение, но не забывала и успокаивать тем, что после нескольких недель, проведенных с этими психопатами, наконец-то сможет вернуться домой. Иногда она даже радовалась тому, что покинет кошмарный остров. Впрочем, сам по себе остров был довольно приятным, и первозданная красота производила впечатление. Но Джоди порядком устала от постоянных нападок, упреков и той атмосферы всеобщего озлобления, которая установилась в лагере среди тех, кто почитал за честь играть роль беззащитных кроликов, преследуемых злобными хищниками.

Позади импровизированного сооружения из костей китов, получившего название «Врата Валгаллы», стоял огромный трейлер, временное жилище продюсерской группы. В то время как участники состязаний спали в палатках и спальных мешках, члены съемочной группы наслаждались теплым помещением и горячей едой. Если кто-нибудь из участников выбывал из игры и становился изгоем, он или она могли провести последнюю ночь в трейлере. На следующее утро вертолет увозил неудачников с острова.

– Не повезло тебе, – сочувственно встретил ее Эндлман на пороге. Он был хорошим парнем и полной противоположностью своему упрямому боссу.

– Да уж, действительно. Теплый душ, горячая еда и мобильный телефон.

– Черт возьми, все это здесь в нашем распоряжении.

Джоди придирчиво оглядела весьма комфортабельную обстановку в трейлере.

– Я заметила.

– Вот твоя койка, – показал он. – Возьми в баре чего-нибудь выпить, в холодильнике найдешь немного ужасного патэ. Это поможет тебе прийти в себя, а я должен помочь Саю. Отоспись немного.

– Непременно.

Она подошла к бару, налила в высокий стакан «Бифитер» и выпила, ничем не разбавляя. Что же до патэ, оно оказалось на вкус именно таким, каким его и назвали. Джоди с нетерпением стала ждать момента, когда вернется домой. Все бывшие участники телешоу сочувствовали тем, кто оставался на острове и все еще тешил себя иллюзиями о легких деньгах. Джоди устроилась в мягком кресле и вытянула ноги. Через несколько минут она задремала под воздействием алкоголя.

Проснулась она неожиданно от какого-то странного шума. Поначалу показалось, что во сне она слышала резкий крик, похожий на звуки потревоженных морских птиц или ребячий визг, который сопровождался завываниями и душераздирающими воплями.

Странно.

Девушка встала, подошла к двери и прислушалась. Судя по всему, этот ненормальный Сай снова набросился на своих подопечных с упреками, а может, просто заставил бедняг плясать вокруг костра с дикими воплями.

Джоди вышла из трейлера и направилась по тропинке к берегу моря. Шум становился все громче, и в нем отчетливо слышались нотки отчаяния. Там действительно происходило что-то странное, если не сказать страшное. Это были леденящие кровь вопли страха и боли – ничего похожего на обычное возбуждение по ходу игры. Джоди ускорила шаг и буквально ворвалась сквозь «Врата Валгаллы» на поляну, которую оставила некоторое время назад. Представшая перед ее глазами сцена напоминала изображение ада на картине Иеронима Босха.

Участники состязаний и съемочная группа подверглись нападению странных существ, которые внешним видом напоминали полулюдей, полузверей. Эти дикие животные – все-таки животные! – набрасывались на людей и рвали их на части острыми клыками и мощными когтями.

Она видела, как первым на землю упал Сай, а потом Ренди. Окровавленные тела остальных уже лежали на пляжном песке. Некоторые шевелились, издавая крики о помощи. В мерцающих бликах догорающего костра Джоди разглядела длинные белые волосы тварей, спадающие на мощные обнаженные плечи. Они были грязные, всклокоченные, лица напоминали ужасные маски, перекошенные от злобы и ярости. Один из монстров поднял оторванную окровавленную руку и поднес ее ко рту. Джоди не выдержала и вскрикнула. Чудовища вдруг притихли, прервали свою кровавую трапезу и уставились на нее налитыми кровью глазами.

Ее чуть не стошнило, но вид приближающихся тварей пробудил инстинкт самосохранения. Джоди бросилась прочь, думая только о том, как спастись.

Сперва она припустилась к трейлеру, надеясь укрыться за дверями, но сообразила, что там она окажется в западне и будет обречена. Тогда она помчалась к скалистой горе, слыша за собой прерывистое сопение чудовищ, которые преследовали ее, как стая кровожадных собак. В темноте она потеряла обувь и вскоре провалилась в какую-то расселину. Именно это и спасло ей жизнь. Преследователи потеряли ее из виду, промчавшись мимо. А Джоди ударилась головой о камни и на какое-то время потеряла сознание. Через некоторое время она пришла в себя, услышала, как ей показалось, какие-то крики, за которыми последовали выстрелы, и снова погрузилась в беспамятство.

Когда на следующее утро над островом появился вертолет, она все еще лежала без сознания в небольшом ущелье, а когда члены экипажа прочесали весь остров и в конце концов обнаружили девушку среди камней, она вдруг сделала для себя одно ужасное открытие.

Все остальные участники телешоу бесследно исчезли.

Глава 2

Монемвассия, Пелопоннес, Греция
В нескончаемом кошмаре Ангус Маклин видел себя беззащитной жертвой, которую загнал в западню голодный свирепый тигр. Хищник вперился в него желтыми глазами из зарослей. Злобное рычание нарастало с каждой минутой, затем тигр прыгнул на него. Ангус отчетливо услышал мерзкое дыхание зверя и почти физически ощутил, как острые когти впиваются в его шею. Он начал дергаться в тщетной попытке убежать и застонал, пока стон не превратился в душераздирающий крик В этот момент он проснулся в холодном поту, тяжело дыша и нервно комкая влажную от пота простыню.

Маклин с трудом поднялся с узкой кровати и открыл деревянные ставни на окнах. Лучи яркого солнца Греции мгновенно пролились сквозь окно и осветили стену монашеской кельи. Он быстро надел шорты, натянул майку, просунул ноги в сандалии и вышел наружу, щурясь от яркого света. Дыхание постепенно пришло в норму.

Ангус глубоко вдохнул свежий воздух, наслаждаясь приятным запахом дикорастущих цветов, заросли которых окружали приземистое двухэтажное, тщательно оштукатуренное здание монастыря. Немного подождав, пока руки перестали дрожать после недавнего кошмара, он отправился на обычную утреннюю прогулку, которая всегда служила для него самым лучшим и эффективным средством от нервного перенапряжения.

Монастырь был выстроен на высоте нескольких сотен футов под массивной скалой, которую местные туристические путеводители часто величали «греческим Гибралтаром». Чтобы подняться на вершину, ему пришлось взбираться по крутой тропе, проложенной по какой-то древней стене. Много веков назад жители расположенного внизу городка часто пользовались этой тропой, чтобы укрыться на вершине горы от захватчиков. Сейчас от городка, в котором некогда проживало множество людей, остались лишь живописные развалины.

С вершины горы, сохранившей руины древнего византийского храма, Маклин мог видеть окрестности на много миль вокруг. На темной глади моря виднелось несколько небольших, необыкновенно красивых лодок. Все вокруг располагало к умиротворению, однако Маклин хорошо понимал, что привычный утренний ритуал порождал в душе лишь иллюзорное чувство безопасности и что люди, которые уже давно охотятся за ним, не обнаружат себя, пока не прикончат его.

Он обошел вокруг живописных руин, как неприкаянный дух, потом отправился назад к двухэтажному зданию монастыря. Обитель была построена еще в XV веке, а сейчас правительство Греции сделало здание одним из многочисленных туристических объектов, разбросанных по всей стране. Маклин специально задержался в пути, чтобы явиться на завтрак после того, как остальные посетители монастыря закончат утреннюю трапезу и отправятся на экскурсию.

Убиравший помещение кухни молодой человек улыбнулся ему и кивнул.

– Kali niera, доктор Маклин, – пожелал он гостю доброго утра по-гречески.

– Kali niera, Анжело, – так же дружелюбно ответил Маклин и постучал пальцем по голове. – Опять забыл?

Глаза парня потемнели от досады.

– Да, извините, мистер Маклин.

– Ничего страшного, – сказал тот с протяжным шотландским акцентом. – Это ты извини, что досаждаю своими глупыми просьбами. Я уже говорил тебе, – мне очень не хочется, чтобы они думали, будто я могу лечить расстройство желудка и все прочие желудочные болячки.

– Да, конечно, мистер Маклин, я все прекрасно понимаю.

Анжело принес ему большую миску со свежей клубникой, сладкую, как мед, дыню и кремовый греческий йогурт с греческим медом и греческими орехами. А потом на столе появилась чашка горячего крепкого черного кофе. Анжело был молодым монахом, который с некоторых пор исполнял нелегкие, но вместе с тем приятные обязанности гостеприимного хозяина в этом монастыре. Ему было чуть больше двадцати лет. На смуглом красивом лице, обрамленном курчавыми темными волосами, всегда сияла добродушная улыбка. На самом деле он выполнял здесь обязанности консьержа, повара, официанта, администратора и хозяина гостиницы. При этом одет он был в обыкновенную рабочую одежду, и только тугая веревка, опоясывавшая талию молодого человека, напоминала о его духовном статусе.

Маклин крепко подружился с парнем за те несколько недель, которые провел здесь в качестве постояльца. Каждый день, после того как Анжело заканчивал привычную работу по уборке помещения после завтрака, они погружались в длительную беседу на интересующую обоих тему – о сущности и историческом значении византийской цивилизации.

Маклин погружался в исследование древней истории, чтобы хоть как-то отвлечься от привычных занятий химией. Неистребимый интерес к прошлому привел его несколько лет назад к изучению Мистры – древнего центра Византии. Он исследовал почти весь полуостров Пелопоннес и в конце концов добрался до городка Монемвассия, который был отделен от моря и скалистых гор узкой полоской живописного берега. Это был единственный путь к городку, который представлял собой сочетание узких средневековых улочек и тенистых аллей. Сам же городок получил название от сочетания «единственные ворота». Маклин с первого взгляда был очарован этим местом и решил, что непременно возвратится сюда. Правда, ему и в страшном сне не могло привидеться, что вернется он не ради любопытства, а ради спасения собственной жизни.

С самого начала предложенный проект показался ему совершенно невинным. Маклин преподавал современную химию в Эдинбургском университете, когда ему предложили исследовательскую работу, о которой он мечтал всю жизнь. Он без колебаний принял заманчивое предложение, взял отпуск на некоторое время и с головой погрузился в труды, проводя часы за исследованиями в обстановке строжайшей секретности. Он возглавил сразу несколько исследовательских групп, которые работали над получением энзима – комплекса сложных протеинов, производящих уникальные биохимические реакции.

Задействованные в этом проекте ученые были собраны в весьма комфортабельном пригородном поселке в сельском районе Франции и имели очень мало контактов с внешним миром. Один из коллег шутливо окрестил их исследование «Манхэттенским проектом». Для Маклина изоляция от внешнего мира не представляла проблем – он был убежденным холостяком и не имел близких родственников. Что же до остальных, то лишь немногие жаловались на ограничения, поскольку астрономические гонорары и прекрасные условия работы были хорошей компенсацией.

Потом работа над проектом неожиданно прекратилась, исследователи остались не у дел. Когда Маклин и его коллеги стали задавать вопросы, касающиеся будущих перспектив, им сообщили, что не стоит беспокоиться, а потом и вовсе отослали всех по домам, предупредив, что ученые должны немного подождать, пока результаты их работы не будут подвергнуты тщательному анализу.

Однако Маклин отправился не домой, а в Турцию, где с удовольствием изучал древние руины, а когда несколько недель спустя вернулся в Шотландию, обнаружил на автоответчике какие-то странные телефонные звонки: некто набирал его номер и бросал трубку. Там же был не менее странный звонок от его коллеги по исследовательскому проекту. Тот спрашивал, читал ли Маклин последние газеты, и просил немедленно перезвонить ему. Маклин попытался связаться с ним, но ему ответили, что его коллега был убит в какой-то драке с погоней.

Позже, когда Маклин разбирал накопившуюся почту, он обнаружил конверт, который прислал ему недавно погибший коллега. Конверт был заполнен вырезками из газет, в которых сообщалось о загадочной гибели людей, которые работали с ними во Франции. Маклин читал заметки и покрывался холодным потом. Жертвами разнообразных происшествий со смертельным исходом были замечательные ученые, работавшие с ним в одной лаборатории. А в прилагаемой к этим вырезкам лаконичной записке автор предупреждал: «Беги или умрешь!»

Маклин попытался убедить себя, что все эти трагедии – случайные совпадения, хотя этот вывод противоречил его природной склонности к научному анализу. А через несколько дней после того, как он ознакомился с этими заметками, огромный грузовик попытался столкнуть с дороги его крошечный автомобиль «мини-купер». К счастью, Маклину удалось скрыться от преследователей с несколькими мелкими царапинами на теле, однако он узнал человека, который сидел за рулем грузовика. Это был один из тех молчаливых охранников, который отвечал за безопасность ученых в лаборатории.

Каким же я был дуракам.

Маклин понял, что нужно бежать. Но куда? И в этот момент ему на ум пришел городок Монемвассия, весьма популярное у туристов местечко материковой Греции. Большинство иностранных туристов приезжали взглянуть на эту скалу только на день, он же собирался провести здесь долгое время.

Пока Маклин размышлял над странными обстоятельствами, которые привели его в этот богом забытый городок, Анжело вернулся со свежим номером «Интернэшнл геральд трибюн». Его ждали дела, и монах удалился, сказав, что вернется через час. Маклин молча кивнул и отпил кофе, наслаждаясь приятным горьковатым вкусом. Просмотрел раздел экономики, прочитал про политические кризисы, а потом его взгляд упал на крупный заголовок в разделе международных новостей:

ОСТАВШИЙСЯ В ЖИВЫХ ОЧЕВИДЕЦ УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО МОНСТРЫ УНИЧТОЖИЛИ УЧАСТНИКОВ ТЕЛЕШОУ

Чуть ниже сообщалось, что трагическое событие произошло на одном из Оркнейских островов в Шотландии. В статье было лишь несколько абзацев, но когда Маклин закончил читать, его руки заметно дрожали. Он перечитывал эту статью снова и снова, пока буквы не поплыли у него перед глазами. «Боже мой, – подумал он, – случилось что-то ужасное».

Ученый сложил газету, вышел на свежий воздух, немного постоял на мягком солнце и наконец-то принял решение. Он вернется домой и попытается найти людей, которые могут поверить в правдивость этой истории.

Маклин направился в город, поймал там такси, доехал до здания транспортного агентства и купил один билет на катер на подводных крыльях, который на следующий день должен был доставить его в Афины. Затем вернулся в свою келью и упаковал немногочисленные вещи. Что теперь? Он решил придерживаться прежнего режима и направился в близлежащее кафе на открытом воздухе, где заказал стакан холодного лимонада и погрузился в чтение газеты. Через некоторое время он услышал, что к нему кто-то обращается.

Подняв голову, он увидел перед собой женщину с пепельными волосами, которая стояла у его столика в слаксах и блузке, мило улыбалась и протягивала ему фотоаппарат.

– Простите за беспокойство, – сказала она с очаровательной улыбкой. – Не могли бы вы помочь нам? Мы с мужем хотели бы…

Туристы часто обращались к Маклину с просьбой запечатлеть их визит в этот городок Дама была высокой, долговязой, с необыкновенно голубыми глазами и копной серых, словно присыпанных солью, волос, чем сильно отличалась от низкорослых и темноволосых греков.

Сидевший за соседним столиком крупный мужчина сдержанно кивнул и улыбнулся Маклину. Покрытое крупными веснушками лицо его было ярко-красным от слишком долгого пребывания на жарком солнце. Маклин молча кивнул и взял протянутый ему фотоаппарат. Сделав несколько снимков счастливой супружеской пары, он вернул им фотоаппарат и снова уселся за свой столик.

– Большое спасибо! – благодарно воскликнула женщина. – Вы даже не представляете, как эти фотографии украсят наш семейный альбом.

– Американцы? – спросил Маклин, с трудом сдерживая желание пообщаться с этими людьми по-английски. Анжело плохо владел английским, поэтому их беседы ограничивались лишь самыми общими фразами.

Женщина просияла:

– Неужели так заметно? А мы всеми силами стараемся скрыть это.

Маклин посмотрел на ее желтовато-розовые слаксы и подумал, что в таком наряде скрыть это практически невозможно. А ее муж был в белой хлопчатобумажной рубашке без воротника и черной капитанской кепке, какие обычно покупают специально для далекого путешествия.

– Да, мы добрались сюда на катере на подводных крыльях, – произнес он с тягучим американским акцентом и медленно поднялся из-за столика. – Чертовски приятная поездка, – добавил он, протянув Маклину свою толстую потную руку. – Вы англичанин?

Маклин отреагировал с нескрываемым чувством брезгливости.

– О нет, я шотландец.

– А я как шотландское виски – наполовину скотч, наполовину содовая, – сказал тот и растянул губы в лошадиной ухмылке. – Извините за эту шутку. Я из Техаса. Полагаю, вы, вероятно, решили, что мы из Оклахомы.

Маклин вдруг подумал, что по какой-то странной причине все техасцы, с которыми ему приходилось встречаться, почему-то считают, что их плохо слышат.

– Мне и в голову не пришло, что вы можете быть из Оклахомы, – сдержанно возразил он. – Надеюсь, вам понравилось путешествие.

С этими словами Маклин повернулся, чтобы уйти, но женщина вдруг попросила его задержаться на минутку и сфотографироваться на память, поскольку он был так любезен с ними. Маклин неохотно попозировал сначала с ней, а потом и с ее мужем.

– Благодарю вас, – пролепетала женщина с более изысканным акцентом, чем ее муж. Вскоре Маклин узнал, что Гэс и Эмма Харрис прибыли из Хьюстона, что Гэс занимается нефтяным бизнесом, а она учитель истории в школе и именно поэтому всю жизнь мечтала посетить Грецию, колыбель древней цивилизации.

В конце концов Маклин пожал супругам руки на прощание, выслушал слова благодарности и отправился обратно по узенькой улочке, надеясь в душе, что американцы не поплетутся за ним. Он сделал большой круг и лишь через некоторое время направился в монастырь. В своей комнате опустил шторы на окне, чтобы было темно и прохладно, и прилег на кровать. Он проспал самую нестерпимую полуденную жару, а потом проснулся, плеснул в лицо холодной водой и вышел на крыльцо, чтобы подышать свежим воздухом. Каково же было его удивление, когда на монастырском дворе возле небольшой белой церквушки он увидел уже знакомую ему чету Харрисов.

Гэс и его жена увлеченно щелкали фотоаппаратом, снимая монастырское подворье и саму церковь. Заметив его, оба заулыбались и весело замахали руками, и Маклин вынужден был подойти хотя бы из чувства вежливости. Через минуту он предложил им показать свою келью. Они пришли в восторг от стен, которые были покрыты плитками темного дерева с искусной резьбой. Оказавшись снова во дворе монастыря, с интересом уставились на вершину скалы, возвышающуюся над крышами зданий.

– Оттуда должен открываться прекрасный вид на этот городок, – предположила Эмма.

– Да, но на вершину не так просто добраться.

– Дома мне приходится ухаживать за домашней птицей, поэтому я чувствую себя в очень хорошей форме, – сказала она с кокетливой улыбкой. – А Гэс тоже гораздо крепче физически, чем может показаться на первый взгляд.

Когда-то он много играл в футбол, хотя сейчас в это трудно поверить.

– Да, тогда я был не таким толстым, как сейчас, и неплохо играл за Техас. Скажу откровенно: очень хотелось бы подняться на эту скалу.

– Может быть, вы согласились бы показать нам дорогу туда? – расплываясь в улыбке, спросила Эмма.

– Весьма сожалею, но завтра утром я уезжаю отсюда на катере, а мне еще нужно собрать вещи. – Маклин посоветовал им прийти сюда завтра утром и предпринять восхождение как можно раньше, пока солнце еще не начнет припекать.

– Какой вы добрый человек, – сказала Эмма и по-матерински потрепала его по щеке.

Когда они направились вдоль монастырской стены к городку, ученый смотрел им вслед и приветливо помахивал рукой. Через минуту супруги прошли мимо Анжело, который возвращался в монастырь.

Монах остановился возле Маклина, поздоровался с ним, а потом посмотрел вслед удаляющейся паре.

– Вы уже познакомились с этими американцами из Техаса?

Маклин удивленно посмотрел на монаха и недовольно насупился:

– А откуда тебе известно, кто они такие?

– Они приходили сюда вчера утром, когда вы гуляли в городе. – Монах показал рукой на крыши старого города.

– Странно, а мне показалось, что они впервые посетили этот монастырь.

Анжело равнодушно пожал плечами.

– Может быть, когда мы состаримся, тоже будем забывать, где были вчера.

Неожиданно Маклином овладела тревога, как бывало, когда ему снился кошмарный сон про загнанного в западню козла. Холодная пустота заполнила его душу. Он быстро извинился и направился в комнату, где налил себе полный стакан крепкого местного вина.

Как легко и просто все могло произойти. Туристы взбираются на вершину скалы, его просят попозировать на краю обрыва, а потом одно резкое движение – и он летит вниз на камни. Очередной несчастный случай. Еще один мертвый ученый. Это было бы совсем не трудно даже для такой симпатичной учительницы истории.

Маклин порылся в черной пластиковой сумке, где обычно хранил грязную одежду, приготовленную для стирки, и с самого дна вынул конверт с пожелтевшими газетными вырезками. Разложив их на столе, внимательно прочитал все заголовки. Разные по форме, они были совершенно идентичными по содержанию.

УЧЕНЫЙ ПОГИБ В АВТОМОБИЛЬНОЙ КАТАСТРОФЕ…

УЧЕНЫЙ УБИТ В ДРАКЕ…

УЧЕНЫЙ УБИЛ ЖЕНУ И СЕБЯ…

УЧЕНЫЙ ПОГИБ ВО ВРЕМЯ СПУСКА НА ЛЫЖАХ.

И все эти люди работали под его началом над тем самым проектом. Он снова перечитал приложенную коллегой записку: «Беги или умрешь!» Маклин вырезал статью из последнего номера «Геральд трибюн», вложил в конверт вместе с другими и вышел в холл, где стоял стол для регистрации и приема гостей. Анжело разбирал бумаги забронированных номеров.

– Я должен уехать, – решительно заявил Маклин.

Анжело поднял на него растерянный взгляд.

– Очень жаль. Когда?

– Сегодня вечером.

– Это невозможно. Сейчас нет ни катера, ни автобуса. Только завтра утром.

– И тем не менее я должен уехать и прошу тебя о помощи. Разумеется, я хорошо заплачу.

В глазах монаха мелькнула досада.

– Я помогу ради нашей дружбы, а не ради денег.

– Извини, – пробормотал Маклин. – Я сегодня не в духе.

Анжело был умен.

– Это все из-за этих американцев? – сообразил он.

– Меня разыскивают какие-то люди. Возможно, американцы приехали сюда, чтобы найти меня и предупредить сообщников. Я сглупил, сообщив им, что собираюсь отплыть завтра утром на катере. Не исключено, что они прибыли сюда не одни. Может, сейчас кто-то дежурит у ворот.

Анжело молча кивнул.

– Я могу отвезти вас на материк на лодке, но вам понадобится машина.

– Я надеюсь, ты сможешь взять ее для меня напрокат. – Маклин протянул монаху кредитную карточку, которой старался не пользоваться, – по ней легко вычислить владельца.

Анжело тут же позвонил в бюро проката автомобилей, поговорил несколько минут и повесил трубку.

– Все в порядке. Они оставят ключ зажигания в машине.

– Анжело, не знаю, как и благодарить тебя. Сколько я тебе должен?

– Нисколько, – тихо отозвался тот. – Если будете в церкви, сделайте щедрые пожертвования на благотворительные цели.

Маклин зашел в безлюдное кафе и перекусил, с подозрением озираясь на соседние столики. Вечер прошел без приключений. Возвращаясь в монастырь, он то и дело поглядывал через плечо, опасаясь преследователей.

Ожидание было мучительно долгим. Он чувствовал себя в западне в своей келье, но при этом постоянно напоминал себе, что стены здесь толстые, а дверь способна выдержать даже орудийный залп. Сразу после полуночи он услышал легкий стук в дверь.

Анжело подхватил его сумку и повел вдоль монастырской стены к ступенькам, которые спускались вниз на бетонную платформу, которую пловцы обычно использовали для подводных погружений. В тусклом свете электрического фонаря Маклин увидел небольшую моторку, привязанную к причалу. Они запрыгнули в лодку, и Анжело собрался было уже завести мотор, когда позади послышались чьи-то торопливые шаги.

– Отправляетесь в полуночное путешествие? – послышался слащавый голос Эммы Харрис.

– Как ты могла подумать, что доктор Маклин уедет, не попрощавшись с нами? – подхватил ее муж.

После секундного замешательства Маклин наконец-то обрел дар речи:

– А где же ваш техасский акцент, мистер Харрис?

– Ах вот оно что, – отозвался тот. – Видите ли, он не является для меня родным.

– Не волнуйся, дорогой, – продолжала ерничать Эмма. – Надо прямо признать, что нам было приятно дурачить доктора Маклина. Хотя скажу откровенно, что на этот раз удача была на нашей стороне. Мы просто сидели в этом чудном кафе, когда вы случайно зашли туда. Вы были очень любезны, когда согласились сфотографироваться с нами. Это помогло быстро идентифицировать вашу личность. Знаете, мы не привыкли ошибаться в таких деликатных делах.

Ее муж омерзительно захихикал.

– Вспоминаю известную пословицу: «Прошу в салон…

– …сказал паук мухе, застрявшей в паутине», – закончила Эмма.

Они громко рассмеялись.

– Значит, вас послала компания, – догадался Маклин.

– Это очень умные люди, – подтвердил Гэс. – Они знали, что вы будете ждать встречи с людьми, похожими на гангстеров.

– Такую ошибку делают многие, – добавила Эмма с нарочито грустными нотками в голосе. – Именно это обстоятельство позволяет нам так долго заниматься своим делом, не так ли, Гэс? Ну что ж, путешествие по Греции было прекрасным, но все хорошее рано или поздно кончается.

Анжело слушал этот разговор с растерянным видом. Он не понимал, что происходит, и не догадывался, какая опасность им грозит.

– Извините, нам пора ехать, – сказал он и стал отвязывать лодку.

Это были его последние слова. К сожалению, Маклин не успел остановить молодого монаха.

Раздался приглушенный хлопок; из пистолета с глушителем вырвался язык пламени; Анжело схватился рукой за грудь, покачнулся, перевалился через борт лодки и рухнул в воду.

– Нехорошо убивать беззащитного монаха, – насмешливо сказал Гэс жене.

– А он был не в сутане, – игриво ответила она. – Откуда мне было знать, что он монах?

Оба откровенно насмехались над Маклином.

– Пойдемте, доктор Маклин, – сказал Гэс. – Наша машина ждет, чтобы доставить вас к самолету компании.

– Так вы не убьете меня?

– О нет, – сказала Эмма прежним тоном обычной туристки. – Для вас разработан совершенно другой план.

– Не понимаю. – Скоро поймете, мой дорогой. Все поймете.

Глава 3

Французские Альпы
Паривший над альпийскими долинами легкий вертолет фирмы «Аэроспасиаль» казался букашкой на фоне могучих гор. Когда винтокрылая машина приблизилась к вершине, которая была украшена тремя неровными заснеженными шапками, пассажир на переднем сиденье Хэнк Торстон, похлопал рукой по плечу своего спутника и показал куда-то вдаль.

– Это Le Dormeur, – проговорил он, пытаясь перекричать шум мотора. – Спящий Человек.

Вершина горы действительно напоминала лицо человека, лежащего на спине и погрузившегося в глубокий сон.

Торстон был профессором гляциологии в университете штата Айова, выглядел на редкость молодцевато и излучал неиссякаемый энтузиазм, несмотря на свои «слегка за сорок»… Дома, в Айове, Торстон всегда тщательно брился, стригся и вообще старался следить за собой, но после нескольких дней полевых исследований становился похожим на пилота-любителя, – солнцезащитные очки, неухоженные длинные волосы и густая щетина на загорелом лице.

– Весьма поэтическое название, – согласился сидевший рядом Дерек Роулинс. – Я даже могу различить брови, нос и подбородок. Напоминает «Старика Гор» в штате Нью-Хэмпшир, пока он не разрушился. Правда, здесь изображение горизонтальное, а не вертикальное.

Дерек Роулинс, плодовитый автор журнала «Аутсайд», пребывал в прекрасном возрасте – ему не было тридцати – и излучал совершенно искренний оптимизм. А с аккуратно подстриженными волосами песочного цвета и короткой бородкой он был похож на профессора больше, чем Торстон.

Кристально чистый воздух скрадывал пространство, казалось, до этой горы рукой подать. После нескольких кругов вокруг вершины вертолет стал медленно снижаться, пролетел над хребтом, напоминающим лезвие бритвы, и в конце концов нырнул в огромное ущелье, находившееся в нескольких милях от вершины. Дно огромной чаши было как бы покрыто синевой абсолютно круглого озера, зеркальную поверхность которого, несмотря на летнее время, усеяли куски льда, некоторые величиной с приличный «фольксваген».

– Спящее озеро, – пояснил профессор. – Образовалось в результате отступления ледника, а сейчас оно подпитывается постоянно стекающими в него талыми водами.

– Это самая большая порция мартини со льдом, которую я когда-либо видел, – пошутил Роулинс.

Торстон весело рассмеялся.

– Да, причем озеро чистое, как джин, но на дне его ты не найдешь ни одной оливки. А вон то квадратное сооружение на самом краю ледникового щита – местная электростанция. Обеспечивает энергией городок, расположенный на противоположном склоне…

Вертолет пролетел над небольшим судном, пришвартовавшимся у дальнего берега озера. На палубе они увидели погрузочные краны и плавучие заграждения.

– Что это такое? – полюбопытствовал Роулинс.

– Нечто вроде археологических изысканий, – ответил Торстон. – Это судно, должно быть, поднялось сюда по реке, которая вытекает из озера.

– Надо будет проверить, – заинтересовался Роулинс. – Может быть, стоит предложить редактору эту тему? Думаю, он не станет возражать, если я вернусь до мой с двумя статьями вместо одной и не потребую за это дополнительного гонорара. – Он посмотрел на огромное белое поле, заполнившее все пространство между двумя вершинами. – Bay! Наверное, это и есть наш ледник.

– Да, – кивнул Торстон. – La Langue du Dormeur, то есть Язык Спящего Человека.

Вертолет пролетел над ледяным потоком, который спускался в озеро по широкой долине. С обеих сторон реки чернели острые края камней, направлявших ее русло к конечному пункту. Голубоватые глыбы льда громоздились в середине реки в виде длинных языков каких-то фантастических затонувших чудовищ.

Роулинс наклонился вперед, чтобы лучше разглядеть поверхность озера.

– Этому «спящему человеку» нужен хороший доктор. У него, похоже, увеличены гланды.

– Вполне подходит к поэтическому описанию ледника, – усмехнулся Торстон. – Однако сейчас не до того. Пора приземляться.

Вертолет сделал круг над краем ледника, а потом завис над небольшой площадкой и стал спускаться. Через несколько минут колеса коснулись коричневой поверхности посадочной платформы, расположенной в двухстах метрах от берега озера.

Торстон стал помогать пилоту выгружать ящики и коробки, а Роулинсу предложил немного размять ноги. Репортер вышел из вертолета, потянулся и неспешно направился к озеру. Водная гладь была неподвижной и чем-то напоминала фантастическое зрелище. Абсолютное отсутствие какого бы то ни было ветерка делало поверхность воды совершенно безжизненной. Казалось, на самом деле это твердая поверхность, по которой можно ходить пешком. Роулинс был настолько очарован озером, что даже бросил камень, чтобы убедиться, что вода в нем не замерзла.

Затем он перевел взгляд с расходящихся кругов на небольшое научно-исследовательское судно, стоявшее на якоре в четверти мили от берега. Журналист мгновенно узнал синевато-зеленый цвет корпуса: ему не раз доводилось встречаться с подобными судами во время командировок Даже без хорошо знакомой ему аббревиатуры НАПИ, ярко обозначенной на борту большими черными буква ми, он был уверен, что это судно принадлежит Национальному агентству подводных исследований, однако никак не мог понять, что делает НАПИ в этой глухомани, весьма отдаленной от океанских просторов.

Роулинс подумал, что здесь попахивает сенсацией, но с этим, вероятно, придется подождать. Торстон уже звал его к вертолету. Репортер направился к площадке, где возле винтокрылой машины только что остановился изрядно потрепанный «Ситроен-2С», поднявший в воздух столб слежавшейся пыли. Из крохотного автомобиля резво выскочил какой-то мужчина, напоминавший горного тролля или цыпленка, только что вылупившегося из яйца. Человечек был невысокого роста, смуглый, с черной бородой и длинными черными волосами.

Незнакомец подскочил к Торстону и протянул руку.

– Рад, что вы вернулись, месье профессор. А вы, должно быть, и есть тот самый журналист месье Роулинс? Меня зовут Бернар Леблан. Добро пожаловать в наши края.

– Благодарю вас, доктор Леблан, – сдержанно ответил Роулинс. – Я долго ждал этой поездки. Сгораю от нетерпения поскорее увидеть своими глазами, чем вы тут занимаетесь.

– В таком случае следуйте за мной, – сказал Леблан, подхватывая с земли огромную сумку журналиста. – «Фифи» уже ждет нас.

– «Фифи»? – переспросил Роулинс и стал оглядываться вокруг, словно ожидал встретить здесь какую-нибудь танцовщицу из театра «Фоли Бержер».

Торстон улыбнулся, указывая пальцем на миниатюрный «ситроен».

– «Фифи» – это ласковое имя автомобиля Берни.

– А почему я не могу назвать свою крошку ласковым женским именем? – спросил Леблан насмешливо. – Она преданная, трудолюбивая и по-своему красива.

– Лично меня она вполне устраивает, – сказал Роулинс.

Вслед за Лебланом он с трудом протиснулся на заднее сиденье. Остальные погрузили коробки и сумки на крышу автомобиля, крепко привязали их ремнями, а потом расселись на свободные места. «Фифи» ловко вырулила на грунтовую дорогу и покатила по направлению к подножию горы, которое открывалось с правой стороны ледника. Как только «ситроен» выехал на покрытую гравием дорогу, вертолет взмыл в воздух, быстро набрал высоту и вскоре скрылся за горным хребтом.

– Месье Роулинс, вы знакомы с работой, которую мы проводим в лаборатории под ледниковым щитом? – спросил Леблан через плечо.

– Зовите мне просто Дек. Да, я читал материал и знаю, что ваша работа чем-то похожа на работу лаборатории на леднике Свартисен в Норвегии.

– Верно, – поддержал его Торстон. – Только лаборатория Свартисен находится на глубине семьсот футов под ледником, а наша – около восьмисот. На обеих гидроэлектростанциях талые воды направляются на мощные турбины, вырабатывающие электроэнергию. А когда вода накапливается, инженеры сооружают дополнительные отводные каналы под ледником. Именно там и расположена наша лаборатория.

Машина въехала в сосновый бор. Леблан уверенно крутил руль, ловко маневрируя и невозмутимо поглядывая на край глубокого обрыва. Колеса машины скользили в нескольких дюймах от края. Когда подъем стал заметно круче, тяжело нагруженный «ситроен» натужно зарычал.

– Похоже, «Фифи» кокетливо намекает на свой возраст, – пошутил Торстон.

– Ничего, самое главное – это ее доброе сердце, – спокойно ответил Леблан.

Вскоре они заметно снизили скорость, а потом и вовсе остановились: дорога неожиданно закончилась. Леблан первым выскочил из машины и стал развязывать багаж. Потом вручил каждому наплечные ремни, прикрепил к ним сумки, после чего взвалил ношу на себя и повел всех вверх по тропинке.

– Извините, что использую вас в качестве тягловой силы, – заметил Торстон через плечо. – Мы завезли провианта на три недели, но израсходовали намного быстрее, чем рассчитывали, в особенности вино. Решили воспользоваться вашим приездом, чтобы пополнить запасы.

– Ничего страшного, – отреагировал Роулинс с добродушной улыбкой, со знанием дела поправляя ремни, чтобы равномерно распределить нагрузку на плечи. – Когда-то я таскал огромное количество продуктов и снаряжения на вершину Белых Гор в штате Нью-Хэмпшир, так что могу считать себя опытным альпинистом.

Леблан вел их вверх по узкой тропинке мимо корявых сосен и нагромождения серых скал. Через некоторое время тропка превратилась в скалистый подъем, на камнях появились желтые метки – оставленные, чтобы никто ненароком не заблудился. Еще выше появились первые признаки ледниковой активности, которая продолжалась здесь многие тысячи лет. Поверхность здесь стала более ровной, камни – более округлыми, отшлифованными движением льда. Стекающая сверху вода делала их скользкими и опасными для неопытных путешественников. Изредка на пути попадались глубокие ямы, заполненные мокрым снегом.

Журналист пыхтел от тяжести и глубоко дышал, воздух на этой высоте был разреженный. Когда путники наконец остановились у какой-то черной скалы, почти вертикально поднимавшейся вверх, он облегченно вздохнул. Сейчас они находились на высоте почти двух тысяч футов над уровнем озера, – вода ярко сверкала на солнце далеко внизу. Сам же ледник отсюда не был виден, но Роулинс физически ощущал его присутствие. Было такое впечатление, словно кто-то оставил огромный холодильник с открытой дверцей.

Торстон показал рукой на круглую бетонную площадку, расположенную прямо у подножия черной отвесной скалы.

– Добро пожаловать в Ледяной дворец.

– Он скорее похож на дренажную штольню, – недовольно проворчал Роулинс.

Торстон засмеялся, низко наклонился и полез в черную дыру ржавого металлического тоннеля диаметром не больше пяти футов. Остальные последовали за ним, соблюдая необходимую дистанцию, определяемую размерами рюкзаков. Узкий проход закончился через сто футов и вывел их в другой тоннель, намного превосходивший первый своими размерами. Он был слабо освещен, но даже тусклого света было достаточно, чтобы заставить засверкать вкрапленные в стены минералы.

Роулинс с восхищением огляделся вокруг.

– Здесь вполне можно проехать на грузовике.

– Да еще и свободное место останется, – поддержал его Торстон. – Здесь тридцать футов в высоту и столько же в ширину.