Владимир Брайт
Цвет крови – черный
Пролог
В мире, где алчность возведена в ранг добродетели и презренный металл правит бал, у всего есть цена. Даже у жизни и смерти.
Разница между ними лить в том, что своя жизнь бесценна, а чужая смерть не стоит ломаного гроша. Той самой жалкой монетки, которая со временем может превратиться в целое состояние или, наоборот, возвести незадачливого хозяина на эшафот. Страшное место, где меркнет блеск золота, а все, что осталось, – последний луч солнца, чудом пробившийся из-за туч. Нелепая мысль: «Почему я?» Короткий взмах топора. Хруст сломанного позвоночника. Прощальный полувздох-полухрип, и вот уже кровь, обретая свободу, бурлящим потоком льется на землю.
Сделка заключена. Счета оплачены. Договор скреплен в ледяных объятиях вечности.
Переиграть жизнь заново не получится при всем желании. Так же, как не удастся повернуть колесо истории вспять. Судьба вынесла приговор. Палач выполнил долг. Таков естественный порядок вещей. Изменить его не дано никому.
Со временем запекшаяся кровь на лезвии топора так въестся в металл, что матовая поверхность станет черной. И уже никакая сила в мире не вернет оружию первоначального вида.
Потому что черный цвет затмевает остальные. Он совершенен, как абсолютное НИЧТО, начало и конец всего сущего. Эталон мира, которого не существует. Низвергнутого божества.
И палача, познавшего истинную цену жизни и смерти.
* * *
Я был уверен: рано или поздно силы Альянса найдут и уничтожат немногочисленный отряд, вторгшийся в чужие владения. Правда, не мог представить, что нападение произойдет настолько быстро и плюс ко всему на нейтральной территории. Такая удивительная осведомленность противника выглядела по меньшей мере странно.
Ведь никто, кроме меня, не имел представления о времени выхода и о маршруте нашей экспедиции. По той простой причине, что никакого определенного маршрута не было в помине. Согласно плану, рано или поздно группу должны обнаружить. До тех пор, пока этого не произошло, мы могли импровизировать сколько угодно. Не было особой разницы, в какую сторону идти – запад ничем не отличался от востока, равно как и север от юга. Бесцельное блуждание по тылам вражеских армий и было нашей главной задачей.
Вряд ли можно придумать более глупый и бессмысленный план. Хотя при желании его можно списать на причуды богов, непостижимые для смертных. Небожители без сожаления ломают жизни и судьбы своих подданных. Они подобны человеку, наступившему на муравья. Он просто-напросто не замечает досадного недоразумения, как ни в чем не бывало продолжая свой путь.
Для Фасы, богини Хаоса, мы были глупыми насекомыми, копошащимися в пыли у ее божественных ног. Презренными созданиями, чей удел – расстаться с жизнью по малейшей прихоти сиятельной особы. В определенный момент времени она решила поймать крупную рыбу. И когда встал вопрос о наживке, взяла пятнадцать смертных. Людей, орков, темных эльфов, имуров и гоблинов.
Все эти несчастные не представляли особой ценности, выступая в качестве расходного материала, чья участь предрешена. Главная роль досталась мне и шестерке утангов – поразительных созданий, пришедших к нам из забытых легенд и преданий давно минувших дней.
История мира хранит множество тайн и загадок. В том числе и вопросы, до сих пор остававшиеся без ответа. Во имя чего легионы бесстрашных воинов бросили вызов абсолютному и несокрушимому могуществу Хаоса? Зачем пошли на откровенное самоубийство, а затем, как и следовало ожидать, проиграли в решающей битве? Почему начали войну, если изначально знали, что победить невозможно?
Они не были похожи на безумцев. Хотя ничем другим нельзя объяснить стремление к саморазрушению, неожиданно поразившее не отдельную личность, а целый народ, По крайней мере, с точки зрения людей, это была самая большая глупость, которую только можно представить, – возомнить, будто смертным по силам тягаться с лордами Хаоса.
Дальнейшее развитие событий лишь подтвердило эти слова. Сначала боги низвергли в прах самонадеянных глупцов, а затем, решив жестоко пошутить, воскресили.
С тех пор эти странные создания не принадлежали ни к миру живых, ни к миру мертвых. А одно то, что они сопровождали Хрустального Принца, человека, чье имя было известно задолго до его появления на свет, послужило главным доказательством серьезности намерений богини.
Когда-то давно, оказавшись в ненужное время в ненужном месте, я солгал, назвавшись чужим именем. Судьба жестоко посмеялась над выдумкой легкомысленного юнца, превратив некогда свободного человека в раба, присягнувшего осколком собственной души жестоким богам. Которому оставалось лишь беспрекословно следовать воле новых господ.
Даже в том случае, когда приказы не оставляли ни малейшего шанса выжить.
Мы выступили ночью. Луна скрылась за плотным слоем сгустившихся облаков, но в отличие от всех остальных я не испытывал трудностей с марш-броском по лесу в темное время суток. После того, как в мои руки попал обломок проклятой стрелы, день и ночь слились для меня в одно сплошное серое пятно. Больше всего это походило на бездарное полотно, где отсутствовали даже слабые проблески жизни. Грубо размалеванный холст, ради которого художник не поскупился на серую краску. Унылое небо, затянутое декорациями блеклых туч.
Усталость.
Безысходность.
Отчаяние.
Впрочем, кто знает. Может, не только окружение, но и я сам был ненастоящим? Чем-нибудь наподобие причудливого узора прибрежной гальки? Или рваных клочьев утреннего тумана, стелющегося по низине оврага? Пеплом давно отгоревшего костра? Или кем-то еще более удивительным?
Кто знает наверняка, кем я был или буду?
Никто.
Включая и меня самого.
Главное, несмотря ни на что, я до сих пор чувствовал себя человеком.
Пускай несвободным, но все-таки ЧЕЛОВЕКОМ.
А то, что на самом деле я им уже не был, я так никогда и не узнал бы, если бы…
Я ненавидел Динкса.
И он отвечал мне взаимностью. У каждого из нас имелись на то свои причины. Но первые зерна ненависти, давшие бурные всходы, бросил в землю имур. Именно с его жестокой подачи я встал под знамена Хаоса и в конечном итоге потерял весь свой отряд. Без малого тысяча лучников племени Сави пала на поле боя из-за предательства имуров. Гордые и сильные люди-кошки прикрылись союзниками, позволив тяжеловооруженным рыцарям втоптать в землю слабых лучников.
Лошади вязли в густой мешанине тел, умирающих под их копытами. Земля покраснела от крови. А легионы «благородных воинов», бестрепетно взиравших на жестокое истребление, даже не шелохнулись. Они сохраняли боевые порядки и думали только о себе.
Когда речь заходит о справедливости, не важно, кто выступает в роли вершителя правосудия. Пусть даже гольстерры – адские твари, приводящие в ужас всех смертных, независимо от возраста или расовой принадлежности.
Более чем уверен, я был единственным человеком, обрадовавшимся появлению зловещих слуг Фасы. Ни до ни после ничье сердце не наполнялось трепетным ликованием при виде чудовищных порождений зла. Никто не замирал от восторга, глядя, как ад опускается на землю, и не испытывал упоения, наблюдая за бессмысленно жестокой бойней.
Никто и никогда. Ни до ни после.
Война кончилась для моих людей днем на поле битвы, а для имуров – ночью, в походном лагере. Пара гольстерров превратила корпус генерала Тиссена в груду кровавых ошметков. Разыгравшийся щенок рвет в клочья подушку, так, что перья разлетаются по всему двору. Он может настолько увлечься, что не заметит, что от огромной подушки ничего не осталось. Зубы сжимают пыльную тряпку, а белоснежное покрывало устилает землю. И, несмотря на лето и жаркое солнце, кажется, будто наступила зима.
Два слепых «щенка» богини славно повеселились, разбросав по округе страшные останки. А наутро тем, кому довелось увидеть последствия жестокой «игры», показалось, что пламенеющий на востоке рассвет возвещает последний день мира.
Того самого мира, где почерневшая от запекшейся крови трава никогда не вернет себе прежнего цвета. Из семени, упавшего в землю, ничего не вырастет. Новорожденный не протянет руки к улыбающемуся лицу матери, а бродяга ветер не споет колыбельную песню. Потому что ее некому будет услышать.
Мне не хотелось ни с кем говорить, тем более вступать в бессмысленный спор. Но шедшему позади Динксу нужно было на ком-нибудь выместить раздражение.
Я на себе испытал нечто подобное. Первые дни после клятвы нервы напряжены до предела. Договор с лордами Хаоса скрепляется осколком души. И хотя теряешь ничтожно малую часть, тем не менее ощущаешь постоянное смутное беспокойство, причину которого не в силах понять.
– Думаешь, Фаса оценит твое рвение, осыпав милостями после удачного выполнения миссии?
Имуру не нужен ответ. Он собирался зло высмеять наивного человека, поверившего в сказку о добрых богах.
– Нет, не думаю.
Очевидно, это были не те слова, что маг хотел услышать.
– Не думаешь?
– Нет.
– Почему?
Иногда под бременем обстоятельств даже убеленные сединами мудрецы ведут себя как неразумные дети. Динкса можно обвинять в чем угодно, только не в глупости. И то, что сейчас имур задавал такие, мягко говоря, странные вопросы, имело вескую причину. Он, всегда считавший себя хозяином своей судьбы, гордой и независимой личностью, вдруг потерял частицу свободы. По крайней мере, ему так казалось.
Но правда была намного страшнее – Динкс стал рабом. И с этим уже ничего не поделать. Пожизненный контракт с Хаосом невозможно разорвать. Даже если очень сильно захотеть.
– Потому, – я повернул голову к шедшему сзади имуру, – что…
Громкий крик филина – условный знак опасности – разорвал тишину ночи.
Гоблины неплохие следопыты, но, когда речь идет о собственной шкуре, эти презренные трусы думают лишь о себе.
«Разведчик не стал рисковать и убрался на безопасное расстояние, прежде чем подать сигнал», – успел подумать я.
Повинуясь мимолетному капризу, ветер резко сменил направление и, взмахнув необъятным крылом, полетел на восток.
Во взгляде Динкса промелькнуло изумление. Имур не мог поверить, что отряд так быстро нашли.
– …ты не можешь… – по инерции произнес я, в то время как нога застыла в воздухе, как будто решая, делать шаг вперед или нет.
Глупые облака, сдерживавшие до сей поры любопытство, словно стая бродячих собак, увидевших кость в яме, сгрудились над лесом.
– …смириться…
Кратковременная заминка в конечном итоге спасла мне жизнь.
Стрела пролетела так близко от шеи, что оперение нежно коснулось кожи. Не вызывало сомнения: нападавший – отличный стрелок. И главное, он не человек и не эльф. Ночью лучнику не поразить цель на большом расстоянии, а маг не станет полагаться на стрелу, а использует надежное заклинание, и значит…
Я не смог закончить мысль, потому что упал. Стоящего на ногах человека порой не свалишь даже сильным ударом. Я же стоял на одной – потерял равновесие от легкого шепота стрелы, пообещавшей, что мы еще обязательно встретимся. Не с ней, так с ее кровными сестрами.
Стрела оставила на шее крошечную метку. Ее невозможно спутать ни с чем. Рано или поздно стальной наконечник пробьет горло и кровь, выплеснувшаяся на землю, подтвердит старую истину – еще никому и никогда не удавалось уйти от судьбы.
Может повезти раз, два и даже три, но бесконечно вытаскивать счастливый билетик нельзя. Рано или поздно переменчивой Удаче надоест очередной фаворит – и она найдет нового. Более достойного, молодого и сильного. Того, кто по достоинству оценит ее ослепительную улыбку. И выживет даже тогда, когда не будет ни единого шанса…
Если кто и не удивился нападению, то это утанги. Мертвого вообще трудно чем-либо удивить. Трое воинов заслонили упавшего командира от повторной атаки. Четвертый склонился проверить, все ли в порядке, а оставшиеся двое бросились в лес, чтобы найти и уничтожить врагов. Как ни странно, задача оказалась не такой уж сложной. Нападавший был один, к тому же не стал прятаться, устремившись навстречу убийцам.
На первый взгляд этот необузданный порыв выглядел в высшей степени неразумно – уничтожить слуг Фасы простым оружием невозможно. Но кто говорит о разуме, когда речь заходит о диком звере, ослепленном страхом или ненавистью?
Никто.
Кровавый туман застилает безумцу глаза бордовой пеленой, и, обуреваемый жаждой убийства, он идет до конца. Чего бы это ни стоило. Жизнь, словно разменная монета, бросается на чашу весов, если человек пытается совладать с желанием, ставшим навязчивой идеей. И неравная битва проиграна уже изначально.
Бурлящая лава рано или поздно покинет жерло вулкана, а ищущий смерти в конечном итоге встретится с Ней, чтобы навсегда успокоиться в Ее ледяных объятиях…
Утанги взяли меня в кольцо, защищая от повторной атаки. Но я не мог и не хотел прятаться за их спинами. И не потому, что был отчаянно смелым. Нет. В той или иной степени страх живет в каждом из нас. Когда мальчика с детства учат быть мужчиной, в конечном итоге он им становится – или умирает от позора. Другого выхода нет. По крайней мере, в моем племени испокон веков существовали такие правила. А еще меня учили: командир в силу своего положения обязан служить примером для подчиненных.
Банальные, прописные истины, но, как правило, именно из них состоит повседневная жизнь. Подчас героями становятся обычные люди, а предателями – «благородные рыцари». Хотя в конечном итоге растворяются в потоке мироздания и те и другие.
Встав на ноги, я шагнул вперед, и телохранители покорно расступились. Не знаю, что собой представляли эти создания сейчас, но когда-то давно они были великими воинами. Тысячелетия рабства ничего не изменили, утанги по-прежнему оставались великими.
Я успел сделать три коротких шага, после чего невдалеке взорвалась звезда. Вспышка была такой сильной, что на несколько мгновений почти все ослепли. Воины еще не успели оправиться от первого взрыва, когда последовал второй, не менее яркий.
Не приходилось сомневаться в том, что против нас используют магию высокого уровня. Не исключено, что у лучника была поддержка в лице друида или двух.
– Динкс… – Я повернулся к имуру, собираясь спросить, может ли он взять на себя магов.
Вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа, потому что нас атаковали.
Последующие события показали: я ошибался насчет друида. Лучник действовал в одиночку.
У безумца хватило мужества бросить вызов шестнадцати воинам, находившимся на поляне (четверых разведчиков-гоблинов и двоих утангов, оставшихся в лесу, я не принимал в расчет).
Эта атака выглядела откровенным самоубийством. Впрочем, невероятная скорость нападавшего, помноженная на внезапность и отличные рефлексы, давала ему призрачный шанс. Если не шанс победить, то хотя бы шанс забрать с собой в могилу как можно больше врагов. К тому же после двух ярких вспышек глаза большинства воинов не успели привыкнуть к темноте, и отряд оказался в крайне невыгодном положении.
В отличие от остальных для Хрустального Принца не существовало понятия «ночь». Вечные сумерки заполнили мое сознание, благодаря чему я смог увидеть атакующего, но не успел ничего сделать – все закончилось слишком быстро…
Орки находились ближе всех к лесу. Неудивительно, что основной удар пришелся на них. Горло первого было вспорото походя, будто кошелек зазевавшегося крестьянина, впервые приехавшего на ярмарку. Ловкому вору не составит труда оставить наивного ротозея без денег. Миг – и наличность перекочевала к новому владельцу. Легкий росчерк клинка оборвал еще одну жизнь.
Все происходило быстро, тихо, на редкость обыденно – и оттого особенно страшно.
Секунда – и вот уже вторая жертва повторила судьбу первой. Кровавый бутон распустился на шее, а огромное тело забилось в конвульсиях, не в силах смириться с настолько бессмысленно жутким концом.
Странный убийца в чем-то был схож с поваром, отрубающим головы испуганным курицам. Он настолько привык к грязной работе, что делал ее чисто машинально. Ни о чем не задумываясь.
Раз. Это на похлебку.
Два. На жаркое.
Три…
Третьим по счету оказался Олитунг – предводитель орков. В отличие от своих нерасторопных соратников гигант успел вскинуть правую руку, прикрывая горло. Но безжалостный удар в сердце поразил и его.
Только после этого я наконец понял, что нас атаковала женщина. Точнее, девушка.
Она сделала шаг вперед, будучи уверенной, что оставила за спиной три трупа, но просчиталась. В груди огромного чудовища бились два сердца. В конечном итоге именно это решило исход битвы.
Кулак, способный проломить череп не то что человеку, но даже быку, устремился вдогонку убийце.
Однако нападавшая оказалась невероятно быстрой. Не представляю, как можно заметить атаку со спины, но она не просто уклонилась, но и попыталась развернуться на одной ноге, поднырнуть под руку и ударить снизу в подбородок.
Убийце не хватило лишь кратчайшего мига.
Последней крупицы, упавшей на дно песочных часов.
Легкого дуновения ветра, сорвавшего осенний лист. Неуловимого взмаха крыла мотылька, сгорающего в ревущем пламени.
Отчаянного рывка на пределе человеческих возможностей. Того самого мимолетного мгновения, которое подчас стоит жизни.
Кулак орка догнал убийцу, вскользь задев голову, – и этого оказалось достаточно, чтобы оглушить ее. То, что еще секунду назад выглядело сгустком неистовой ярости, несущей смерть и разрушение, вдруг превратилось в обычную смертную.
– Попалась, тварь! – В неистовом реве раненого зверя смешивались боль и торжество. – ПОПАЛАСЬ!!!
Олитунг наклонился. Схватил жертву за волосы. Мощным рывком дернул вверх обмякшее тело.
– Думала, сможешь безнаказанно убивать неповоротливых орков?! Сейчас посмотрим, как много ты знаешь о боли! Ты пожалеешь, что вообще родилась. Вижу, ты полукровка. Дочь человека и эльфа. Тем лучше, я…
– Я сам разберусь с ней.
Искаженное яростью лицо повернулось ко мне. Со взбешенным орком лучше не связываться. Последствия непредсказуемы. Но я должен был задать пленнице несколько вопросов.
– Уверен? – В его голосе звучал неприкрытый вызов.
– Да.
– А если я скажу «нет»?
– Ты выполнишь мой приказ – или умрешь. Третьего не дано.
Краем глаза я увидел утанга, вставшего по правую руку от командира.
Орки не отличаются умом, но Олитунг был исключением – сильным, хитрым и умным. Не исключено, что благодаря именно этим качествам он сумел выдвинуться среди соплеменников.
– Прикрылся мертвецами Фасы и стал самым смелым? – Он не говорил, а рычал.
Огромный взбешенный монстр, нависший над человеком.
– У меня в отряде нет наказаний для провинившихся. – В отличие от разъяренного воина я сохранял спокойствие.
– Что? – Он не понял скрытого смысла фразы.
– Мы не в действующей армии, а значит, не обязаны терять время на дисциплинарные взыскания для провинившихся. Неисполнение приказов командира приравнивается к измене и карается смертью. Еще вопросы?
Несколько секунд гигант размышлял, стоит отвечать или нет. В конечном итоге благоразумие возобладало. Орк взял себя в руки и, не проронив ни слова, демонстративно развернулся и зашагал прочь.
Воистину Олитунг был удивительным созданием. В его груди билось два сердца, и к тому же он имел голову на плечах – качество, встречающееся у орков крайне редко.
Гигант отпустил жертву без предупреждения. Просто разжал пальцы – и все. Тем не менее я успел перехватить волосы девушки, не позволив безвольному телу рухнуть на землю.
– Всем отойти на тридцать шагов! – Я хотел поговорить наедине, без свидетелей.
После выяснения отношений с орком приказы командира выполнялись беспрекословно. Ни у кого не возникло желания убедиться на собственном опыте, насколько прочна грань, отделяющая пустые угрозы от жестокой расправы. Дождавшись, когда все отойдут на приличное расстояние, я занялся пленницей. Она до сих пор не пришла в себя, эта странная полукровка, и потому пришлось ее сильно встряхнуть.
– Ты слышишь меня? Слышишь? Кивни, если да.
Я видел – она пытается что-то сказать и не может. Просто не в состоянии. В глубине расширившихся зрачков плескалась расплавленная ненависть, способная выжечь глаза, но ей так и не удалось вырваться наружу.
Та, что сумела уничтожить пару утангов, была бессильна ответить на вопрос, почему обломок стрелы, однажды взятый мной в руки, превратил обычного человека в чудовище, в чьих венах струится серая кровь?
Я точно знал – неистовая лучница, выпуская проклятую стрелу, метила в меня. Но в чем я провинился перед ней, отчего вызвал такую жгучую ненависть? Это оставалось загадкой.
В мире происходит много удивительных вещей. Объяснить большинство подчас невозможно. Я должен был убить ее. И дело даже не в том, что странная девушка пришла за моей жизнью. Главное, ее проклятая стрела превратила меня в монстра.
Может, я уже не был человеком, и все же, несмотря ни на что, во мне осталась крупица человечности.
Крохотная искра неожиданно вспыхнула яркой звездой, пробудив внутри нечто давно позабытое. То самое воспоминание ребенка о больших нежных руках матери, умиротворяющей колыбельной на ночь, о теплом грудном молоке и…
Солнечный луч озарил на секунду безжизненно серый пейзаж – и сразу погас. Но краткого мига хватило, чтобы принять окончательное решение.
Левая рука мощным рывком притянула обмякшее тело, а правая ударила ножом в сердце. Несчастная даже не успела упасть на землю, а я уже повернулся и зашагал прочь.
Насилие и ненависть порождают в душе человека монстра. Рано или поздно он вырывается наружу и пожирает хозяина. Какое-то время мне удавалось сдерживать в тесной клетке разъяренное чудовище, но агония не могла продолжаться долго. Слишком неравным было соотношение сил.
В конечном итоге стены неприступной с виду крепости пали – и я проиграл главное сражение в своей жизни. Битву за право оставаться собой.
А эта странная девушка оказалась последним человеком, к которому я проявил хоть какое-то сострадание.
Больше я никого и никогда не жалел.
О том, что уже успело произойти
В смутные времена будущее не определено даже для богов, не говоря о простых смертных. Великие потрясения так изменяют ткань мироздания, что она становится похожей на смятый пергамент, потрескавшийся на сгибах. Даже если очень постараться, пергаменту не придать первоначального вида. Так же и мир. Однажды изменившись, он уже никогда не станет прежним и не вернет былого величия.
Легче полностью разрушить ветхое здание, а затем возвести на его месте новое, чем без конца латать дыры, наблюдая за приближением неизбежного конца. Затянувшейся агонии, которая намного хуже самого ужасного финала.
Этан, мятежный сын богов Хаоса, бросил вызов родителям, вознамерившись свергнуть их с божественного пьедестала. С помощью преданного слуги Мелиуса мятежнику удалось похитить могущественный артефакт – амфору нерожденных душ.
Это событие стало поворотным пунктом в противостоянии богов. Если до сих пор существовал призрачный шанс договориться и уладить все миром, то отныне призрачное равновесие нарушилось. И, как следствие, колесо истории медленно, но верно покатилось к пропасти. К ужасной воронке, засасывающей и перемалывающей все, что попадает в ее ненасытное чрево. Не делая разницы между богами и смертными. Ведь рано или поздно и те и другие исчезнут в стремительном потоке мироздания, превратившись в абсолютное Ничто.
А до тех пор, пока этого не случилось, каждый волен поступать так, как сочтет нужным.
Этан сделал свой выбор. И не собирался поворачивать вспять. Он доведет начатое до конца, чего бы это ни стоило. Тот, кто готов пожертвовать ради победы жизнями близких, не остановится ни перед чем.
В ответ на действия сына лорд Хаоса Алт заключил договор со Спящим – странным созданием в образе кошки, чья истинная природа оставалась загадкой для всех. Спящий должен был найти и уничтожить безумца. Фаса, мать Этана, действовала иначе. Двадцатитысячный экспедиционный корпус имуров отправился на поиски человека, чье имя прозвучало в предсказании задолго до его рождения.
В небольшом горном племени охотников люди-кошки нашли того, кто назвался Хрустальным Принцем, и предложили ему сделку: тысяча лучников вместе с их предводителем должны встать под знамена Хаоса в предстоящей войне с Альянсом светлых рас. В случае отказа племя Сави будет полностью уничтожено.
Представления о предательстве и чести у каждого свои. И в соответствии с этим каждый решает сам, что сделать и как поступить в той или иной ситуации. Грань между добром и злом настолько призрачна, что ее не всегда удается заметить. Зло для одних – добро для других. И наоборот. В мире все относительно и зависит лишь от того, под каким углом посмотреть на происходящее. Ничего не стоит вывернуть наизнанку правду, представив ее чудовищной ложью, и, наоборот, так завуалировать ложь, что в нее поверят все без исключения…
Хрустальный Принц согласился на сделку, присягнув осколком души лордам Хаоса. Это решение спасло племя. Но через девять недель из тысячи лучников, покинувших родные стены, в живых осталось лишь трое. Остальные сложили головы на жертвенный алтарь войны. Люди заплатили за то, чтобы их родные и близкие могли жить.
Женщины рожают детей и хранят семейный очаг. Мужчины охотятся, воюют и умирают в расцвете сил. Такова жизнь. Исключения крайне редки. И все же бывают.
Ита, полукровка, потерявшая отца и любимого человека, была одержима местью. Эльфы никогда не использовали природные яды, но, когда армии Хаоса начали безжалостно уничтожать древние леса, Ита первой обмакнула наконечник стрелы в отраву и намеренно ранила орка. Противоядия не существовало, поэтому воин умер в страшных мучениях.
Никогда, нигде и ни на какой войне эльфы не пользовались столь изощренными методами убийства. Это противоречило не только их моральным принципам, но и внутренней сущности. Так же как люди никогда не вырывали сердца врагам, оскверняя тела умерших в бою.
Однако великие потрясения изменяют мир. Ита убила нескольких орков, прежде чем ее примеру последовали другие эльфы. Безумие породило еще большее безумие. Подобно опухоли, ненависть пускала корни, стремительно разрастаясь, вглубь, вширь и ввысь. Для нее не существовало преград и барьеров, расовой принадлежности, пола или возраста. Словно чума, она поражала всех без разбора. И даже время оказалось не властным над страшной болезнью.
А между тем война продолжалась.
Нет ничего глупее и бессмысленнее, чем ожесточенное истребление одних видов живых существ другими. Уничтожение миллионов жизней, брошенных в кипящий водоворот событий по чьей-то нелепой прихоти.
Война – это не подвиги отважных рыцарей, красиво воспетые талантливыми бардами, не романтика эпических сражений и не патетика красивых слов. Это кровь, грязь, смерть и подавляющая усталость от ежедневных многочасовых марш-бросков по бескрайним равнинам Алавии, исконными землям Альянса – военного союза, куда входили все «светлые» расы.
Несмотря на отчаянное сопротивление, армии Хаоса неумолимо продвигались вперед. Леса горели, тысячи воинов перемалывались в безжалостной мясорубке войны. А неистовое сердце отчаянной лучницы не знало покоя. Она поклялась убить Хрустального Принца – человека, повинного в смерти ее отца. Ее ненависть была столь сильна, что однажды Ите стала безразлична не только своя жизнь, но и будущее мира. Ради осуществления навязчивой идеи она была готова на все.
Говорят, сила истинного желания открывает любые замки. Преодолев все преграды, лучница добыла стрелы судьбы – древние артефакты, способные поражать цель на большом расстоянии. При этом стрела забирала часть жизненной силы стрелка.
Но одно дело – достать что-либо, а другое – правильно распорядиться. Ребенку нельзя доверять игры с огнем. Так же, как могущественное оружие отдавать в руки безумцев. Иначе случится беда.
Одна из стрел перестала существовать, взорвавшись в сердце преданного слуги Фасы. В ответ разгневанная королева спустила с цепи гольстерров, уничтоживших тысячи смертных. После неудачного выстрела вторая стрела стала неотъемлемой частью Иты, изменив ее сущность. Осталась последняя – третья. Предназначавшаяся Хрустальному Принцу.
Предатель, продавший душу Хаосу, сменивший цвет крови с красного на серый и отступивший от собственной расы, рано или поздно получит свое. Когда от человека отворачиваются не только соплеменники, но и боги, его неизбежный конец предрешен.
Это всего лишь вопрос времени.
Времени, которого почти не осталось у обреченного мира.
Глава 1
Человек, из груди которого торчит рукоять ножа, – мертв. Вряд ли в здравом уме и твердой памяти кто-то поверит, что в бездыханном теле теплится искра жизни. Будь то крестьянин, купец или воин. Безразлично. Любому из них хватит одного мимолетного взгляда, чтобы понять – безжалостный удар в сердце принес смерть. Тонкая нить жизни оборвана навсегда. Что сделано, то сделано. Время нельзя повернуть вспять.
Все, что осталось в таком случае, – пройти мимо. Или остановиться и снять с окоченевшего трупа ценные вещи, не забыв прихватить и оружие. А затем как ни в чем не бывало продолжить путь. Предоставив ненасытным пожирателям падали бренные останки того, кто еще совсем недавно был живым человеком, а теперь стал никем и ничем. Бессмысленным куском мяса – изысканным пиршеством для стервятников.
То, что в обычной жизни кажется диким кощунством, на войне становится обыденным явлением. Жестокая реальность мало походит на детские игры в рыцарей. Здесь нет места несбыточным мечтам, удивительной сказке и наивной вере в сверхъестественные чудеса.
Кровь, Боль, Страдания и Смерть – четыре неразлучные сестры, шествующие по полям сражений. Пред ними падают ниц даже самые сильные и отчаянные, те, кто никогда прежде не склонял головы ни перед кем.
А если не выдерживают сильнейшие, то что говорить о других? Тех, кто даже в мирное время не отличался особым мужеством?
Ничего.
Порой лучше промолчать, чем сказать правду или бросить обвинение в лицо человеку, чье сердце разъедено ржавчиной страха. Ведь не каждый рождается героем.
Не каждый.
Но умереть достойно под силу любому.
* * *
Ита сделала все, чтобы выполнить клятву. Добыла стрелы судьбы, убила файта, слугу могущественной богини. Затем выследила предателя. И одна, без поддержки, бросила вызов противнику, обладающему многократным превосходством. Неистовая лучница убила четверых, прежде чем пасть от руки презираемого всеми отступника. Человека, прикрывшегося фальшивым именем в надежде скрыть настоящее. Изгоя, продавшего душу Хаосу.
Больше всего на свете она хотела убить Хрустального Принца, но птице-мечте подрезали крылья, а затем пронзили и сердце. Она не смогла отомстить за отца, сумев лишь достойно погибнуть. Это была последняя мысль, промелькнувшая в угасающем сознании. А затем…
Ита очнулась. Вместо того чтобы пронзить сердце, лезвие ножа «спряталось» в рукояти. Предатель, так ненавидимый полукровкой, воспользовался ритуальным оружием ассидов[1] – на редкость ценной и необычной вещью. Коварный нож мог не только убивать, но и миловать. Специальная панель на рукояти регулировала ход лезвия. А клейкий раствор, выделяющийся при соприкосновении с телом жертвы, фиксировал оружие в устойчивом положении. Со стороны казалось, что человек мертв, хотя на самом деле он не был даже ранен…
– Очнулась? – Неожиданный вопрос застал Иту врасплох.
Открыв глаза, она различила смутный силуэт стоящего неподалеку подростка. Плотная пелена облаков закрыла луну, поэтому ночь казалась непроглядно темной. Но, судя по неокрепшему голосу и небольшому росту, ему было от силы пятнадцать-шестнадцать лет.
– Где я?
Нож по-прежнему торчал из груди, и вопрос был не так глуп, как может показаться на первый взгляд.
– На лесной поляне, где же еще! – Юноша искренне рассмеялся. – А ты, наверное, решила, что очутилась в стране теней, рядом с жутким монстром, собирающимся разорвать на куски невинную девственницу и утащить бедняжку в зловещий лабиринт?
Для чудовища веселый юнец был слишком мал. Прежде она имела дело с мужчинами. Да и на загробный мир это место не очень-то походило. Правда, неподалеку лежали два мертвых орка, способные поведать о крае забвения кое-что интересное. Но только не в этой, а в следующей жизни.
– Значит, я не мертва?
– Пока нет.
Ей показалось, что в голосе юноши прозвучали едва заметные нотки печали.
– Хорошо. – Ита стремительно встала на ноги. – Раз так… – Девушка ухватилась за рукоять ножа, намереваясь извлечь его из груди.
– Осторожнее! – успел крикнуть незнакомец, но предупреждение запоздало.
Она дернула слишком сильно. Так, будто лезвие находилось в теле. И это было ошибкой. Большой ошибкой.
По инерции рука прошла чуть дальше, чем должна, и неожиданно выскочившее жало прочертило тонкую красную линию на плече. Легкая царапина казалась недостойной внимания даже ребенка, не говоря уже о женщине-воине, но странный юнец встревожился.
– Ты не порезалась? – Он вдруг заволновался так, словно никогда в жизни не видел крови.
– Это важно?
– Да.
– Хорошо, я отвечу на твой вопрос, но сначала скажи, кто ты и что здесь делаешь?
Ей надоели пустые разговоры. Пришло время познакомиться и прояснить ситуацию.
– Я Толинель.
– Человек с именем эльфа.
– Правильно.
– И что означает твое имя?
– Ты должна знать, ведь в твоих венах смешана кровь двух рас.
– Моя кровь никого не касается.
– Как скажешь. – Незнакомец решил не заострять внимания на грубости. – С древнеэльфийского имя переводится как «рисующий смерть».
– Рисующий смерть? – Теперь настала ее очередь рассмеяться. – Не слишком ли ты молод для подобных занятий?
Вместо ответа юноша подошел к Ите почти вплотную и, посмотрев снизу вверх, серьезно ответил:
– Нет.
Когда она увидела его глаза так близко, то поняла – перед ней не мальчик, не мужчина и даже не старик. У простого человека не может быть таких древних глаз.
– И давно ты рисуешь… Ее?
– Мне кажется, целую вечность. – Толинель улыбнулся, вновь став похожим на обычного юношу. – Хотя на самом деле не очень давно.
Она не стала уточнять, что скрывается за расплывчатым «не очень давно», решив сменить тему.
– А что с но…
– Ассиды покрывают свои ритуальные ножи ядом, поражающим жертву в течение дня. Убийство убийству рознь. Порой нужно расправиться с неугодным на глазах у толпы, чтобы поселить в сердцах людей страх. А иногда – тихо убрать. Легкая царапина даже не разбудит спящего. Он встретит утро нового дня как ни в чем не бывало. Не подозревая, что вскоре его ожидает мучительная смерть. Секунду назад ничто не предвещало беды, а в следующую парализованное тело лежит на земле. Из пор начинает сочиться кровь, и кажется, будто несчастного разрывает изнутри бурлящая в венах лава. Если не облегчить страдания ударом милосердия, то агония продлится несколько бесконечно долгих часов.
– Мне уготована такая же участь?
– Да.
– А в первый раз? Ну, после удара в сердце.
– Кончик лезвия не смазывается ядом. Ведь ассиду может понадобиться изображать собственную смерть.
– С ножом ясно. А с ядом можно что-нибудь сделать?
– Нет.
– Значит, конец?
– Хотел бы сказать что-нибудь обнадеживающее, но не могу. У тебя за спиной появились крылья смерти – метка обреченных.
– Крылья? – Ита стремительно обернулась, но, как и следовало ожидать, ничего не увидела. – Ты уверен?
– Более чем. Колос созревает и наливается силой, радуясь жизни и солнцу, даже не подозревая, что в кузнице неподалеку выкован серп. Так же и человек. Он считает – впереди целая жизнь, а на самом деле уже помечен. Придет назначенный час, и сложенные крылья распрямятся. Это будет прощальный вздох. Взмах совпадет с последним ударом сердца. А затем появится Она. И все кончится.
– Откуда ты знаешь?
– Видел своими глазами. И не раз.
– Саму Смерть?
– Да.
– Но если ты художник, тогда почему не можешь нарисовать ее?
Толинель тяжело вздохнул:
– Будь это просто, я не болтал бы с тобой здесь и сейчас. Принято считать, что Смерть похожа на костлявую старуху с косой. Это неверно. Она всегда разная. Иногда юная девушка, а порой чудовище, яркая вспышка или бесплотный призрак. У нее нет ни лица, ни какой-либо определенной формы. Для каждого она единственная и неповторимая.
– Тогда что ты пытаешься нарисовать?
– Пытаюсь изобразить ее истинную сущность. Правда, это простое, поверхностное определение.
– А сложное? – Сама того не заметив, Ита втянулась в странный разговор.
– Нельзя объяснить. Нужно прожить очень долго, чтобы приблизиться к осознанию вещей, о которых идет речь.
На секунду Ите показалось, что она почувствовала за спиной ледяное дыхание бесплотного призрака. Хотя на самом деле легкое дуновение ветра всколыхнуло ее волосы.
– Наверное, ты прав. – Она потрясла головой, пытаясь отогнать зловещую тень старухи с косой. – Скоро сама все увижу. Так что не будем терять время. – Ита резко сменила тему. – Случайно, не знаешь, долго я проспала?
– Ты потеряла сознание.
– Ладно. Как долго я пробыла в беспамятстве?
Невозможно раз за разом выигрывать у судьбы. Неистовая лучница должна была умереть несколько раз. Чтобы уничтожить врага, отдала часть жизненной энергии двум стрелам. В любом случае, у нее оставалось не так много времени. Когда заключаешь сделку с демоном, нужно быть готовой к тому, что придется расплатиться сполна. По большому счету она жила взаймы с того момента, как получила от Сарга древние артефакты. И потому известие о приближающемся конце восприняла отстраненно-спокойно.
– Разве сейчас это имеет значение?
За время долгих скитаний по миру Толинель успел многое повидать, но реакция девушки на страшную весть удивила даже его.
– Имеет. Если недолго, то успею настигнуть ушедший вперед отряд. И тогда у меня будет еще один шанс.
– Сарг предупреждал, что ты одержима, но я не мог предположить…
– Сарг?
– Да.
– Ты знаком с этим высохшим от старости друидом?
– А что тебя удивляет? – Толинель улыбнулся. – Он не только известная личность, но и не так стар, как может показаться с первого взгляда.
– Прости, я забыла, что ты не мальчик.
– Да, я не мальчик. И потому согласился присмотреть за последней стрелой. Одна сломалась и погибла, вторая окаменела. У тебя талант разрушения. Не представляю, как можно уничтожить за столь короткий промежуток времени два древнейших артефакта, но знаю наверняка: случись что-нибудь с третьей стрелой, и мир накренится.
– Как лодка?
– Вообще-то не совсем так. Но смысл примерно такой же. И, самое главное, ничего хорошего из этого не выйдет.
После известий о крыльях смерти разговоры о каком-то там мировом крене уже не пугали лучницу. В распоряжении Иты остался последний день. И она не станет мучиться мыслями о том, какие ужасы начнутся, когда волна раскачает лодку мироздания.
– Так что насчет потерянного времени? – Обмен любезностями можно было считать оконченным, настал черед вернуться к делам.
– Тебе не догнать отряд. У них трехчасовая фора и очень приличная скорость.
– Тем не менее я попытаюсь.
– Не стоит напрасно тратить силы. Возможно, они еще пригодятся.
– Для чего? – Ита не пыталась скрыть горечь.
Будь у нее в запасе часов восемь, а еще лучше – десять, можно было бы настигнуть врага. Отчаянный рывок на пределе возможностей – и…
– Чтобы достигнуть желаемого. – Толинель прервал безрадостные размышления.
– В каком смысле?
– С моей помощью встретить Хрустального Принца.
– Встретить?
– Да. Мы не только обгоним его, но и подготовим «торжественную встречу».
– Обгоним?
– Поверь, я знаю, о чем говорю.