Владимир Брайт

Достигая уровня смерти

Глава 1

Тёмный переулок в забытом богом и людьми грязном квартале, приютившемся на окраине огромного мегаполиса, совершенно не подходит для романтических свиданий. Это не моё личное мнение, основанное на богатом жизненном опыте, это аксиома.

Вышедшая навстречу девушка была молода и, что самое главное, – безумно красива. Изящная статуэтка из тёмного дерева, вырезанная талантливым мастером в момент вдохновения. Озарение поэта. Законченное совершенство линий и форм. Практически идеал с точки зрения любого нормального мужчины.

С некоторой натяжкой я мог причислить себя к категории «нормальный мужчина», но при всём желании не мог порадоваться этой встрече. Так как предстоящий контакт не подразумевал приятного во всех отношениях секса, а скорее означал физическое устранение одного из участников встречи.

Судя по движениям, осанке и какой-то необъяснимой ауре уверенности, исходившей от неё, я понял – эта гончая, выследившая добычу, имеет более высокий уровень, чем мой. Что странно, так как правительство до сих пор не использовало против нас охотников с запредельно высокими показателями, опасаясь, что в конечном итоге они могут выйти из-под контроля. Или, выражаясь другими словами, «уйдут в свободное плавание», пополнив ряды тех самых преступников, с которыми призваны бороться.

Но что поделать – времена меняются. Новичков в нашем бизнесе давно не осталось, а для того чтобы выжить в этом абсурдном мире нужно постоянно повышать свой уровень, пичкая тело всё новыми более прогрессивными имплантатами. Увеличивать силу, наращивать мускулы, совершенствовать рефлексы, скорость реакции и так далее и тому подобное. Можно называть этот процесс как угодно, но лучше всего к данному состоянию подходит определение «прокачивать уровень».

Причём всё вышеперечисленное делается во имя одной-единственной цели – выжить. В силу того, что правила жизни изгоев предельно просты, если у тебя нет приемлемого «уровня» – ты покойник. Увы, даже при всём желании с этим ничего нельзя поделать. Во все времена выживали сильнейшие. А применительно к нашему случаю – те, у кого более прокачанный уровень. Те, кто не смог или по каким-то причинам не сумел раскачаться, тихо разбираются на запчасти, чтобы передать эстафету безумия новым участникам гонки за выживание. Гонки, в которой нет и не может быть победителей.

В 2072 году правительства двадцати крупнейших держав ввели запрет на имплантаты. Они пошли на эти непопулярные меры по многим причинам. В числе которых были моральные, религиозные, политические, экономические и прочая и прочая… Список бесконечно длинный, хотя какая теперь разница. Что сделано, то сделано и назад ничего не вернуть. Разумеется, такие глобальные реформы не предпринимаются спонтанно, а тщательно подготавливаются.

С 2065 года был введён термин «чистая полиция» – в органы правопорядка не допускались люди с искусственными органами, не говоря уже об имплантатах, вживляемых в тело (в том числе в мозг) с целью улучшения физических параметров. С 2067 года тот же закон относится, и к армии. Мир неуклонно катился к пропасти но, как обычно и бывает в подобных случаях, никто не замечал очевидных признаков надвигающейся катастрофы.

А затем словно гром среди ясного неба на всех нас обрушился год 2072-й.

Начались тотальные зачистки, проводимые под священным девизом «Люди не должны превращаться в киборгов» и прочими не менее дурацкими лозунгами пиарщиков съевших собаку на промывании мозгов даже самым умным и трезвомыслящим индивидуумам, не говоря об обычной толпе.

Если разобраться беспристрастно – определённый резон в этих действиях был. Наука вплотную подошла к той грани, за которой практически стиралась разница между человеком и киборгом но…

Скажите на милость какого извините хрена было стричь под одну гребёнку всех без исключения? Запрещая не только имплантаты, увеличивающие физические и умственные показатели, но также и искусственные внутренние органы.

Лично я не вижу в этой дурацкой затее ни капли смысла. Ведь если у вас вместо сердца стоит мотор, который предлагается заменить на орган донора (если таковой вообще найдётся) то сами понимаете, выбор небогат, преступить закон или умереть.

В моём случае всё было не так сильно запущено, потому что искусственная почка – это всё же не сердце. Тем не менее, перспектива влачить жалкое существование, с ужасом ожидая, выдержит ли оставшаяся почка нагрузку, рассчитанную на два органа, – простите это не для меня. Раз уж пришлось выбирать, писаться по ночам и сидеть на медикаментах или оказаться вне закона, то я предпочёл второй вариант, начав долгий и мучительный путь «прокачки», который в конечном итоге убьёт меня, зато хотя бы ненадолго подарит ощущение полноты и насыщенности жизни. Чего в принципе не может быть у неизлечимо больного, обречённого на медленное угасание.

Самые большие восстания 2072 года произошли в Амстердаме и Торонто.

В старой европейской державе, первой стране легализовавшей наркотики, давно отказались от «расширения сознания» посредством обычной марихуаны или экстази, перейдя на чувственные имплантаты, обладающие более продвинутыми характеристиками по сравнению с их допотопными предшественниками. К тому же именно Голландия была наиболее крупным производителем «фабрики грёз», предоставляя всем желающим широкий спектр разнообразных приборов, способных перевести сознание человека на «более высокий уровень восприятия». Учтите всё перечисленное, а также тот факт, что у повстанцев вышедших на баррикады была весомая поддержка в финансовых и правительственных кругах, и вы поймёте – у мятежа были все шансы завершиться успехом.

Если бы нашёлся достаточно сильный и опытный человек, способный объединить и возглавить всех недовольных, не исключено, что страна тюльпанов могла бы закрыть границы, объявив о выходе из блока содружества и став чем-то вроде вечно нейтральной Швейцарии.

Но такого человека, увы, не нашлось.

Разграбив крупнейшую в Европе фабрику по производству имплантатов (власти просто закрыли глаза на этот факт), повстанцы перешли к активным действиям.

Они мужественно держались около двух недель – полудикая плохо организованная толпа «виртуальных наркоманов» на узких городских улочках перегороженных баррикадами из перевёрнутых машин и всякого хлама. А затем тупая бездушная сила мировой полиции раздавила их гусеницами танков, которыми управляли «чистые люди» вышедшие на священную войну человечества против киборгов.

В международной прессе эту варварскую резню претенциозно назвали «восстанием машин» и, разумеется, преподнесли дело так, будто мятежники собирались ни больше, ни меньше как захватить власть во всём мире, уничтожив «прогрессивное» человечество.

Но те, кто умел думать сам, не принимая на веру заявления продажной печати и средств массовой информации, понимали – приходят новые времена. Жестокие и бескомпромиссные.

Кровавое шоу в Голландии было окончено, а некогда весёлый, по-детски жизнерадостный и наивный край тюльпанов превратился в унылую пепельно-серую долину, вообще лишённую каких бы то ни было красок. После чего мировое сообщество наконец-то вздохнуло спокойно – пламя революции грозившее перекинуться на близлежащие страны, на время угасло.

Впрочем, лишь для того, чтобы с новой силой вспыхнуть в Торонто.

Именно там нашёлся сильный духом человек, сумевший объединить вокруг себя несколько тысяч единомышленников и повести их на борьбу против системы. Парадоксальность ситуации в том, что он был «чистым человеком» и возглавил очередное «восстание машин» благодаря роковому стечению обстоятельств.

Дочь Пола Сайтона умерла на операционном столе, так и не дождавшись сердца донора, хотя в это время в больнице было несколько искусственных аппаратов, способных спасти ей жизнь. И у обезумевшего от горя отца оказалось достаточно сил, денег и, что самое главное, неукротимой ненависти, чтобы поднять знамя восстания, перекинув его на половину Канады. Он был той спичкой, что подожгла фитиль бочки с порохом.

Взяв власть в Торонто, Сайгон обратился с воззванием к людям Европы и Америки, смысл, которого состоял в том, что у каждого свободного гражданина должно быть право выбора как прожить эту жизнь – с имплантатами или без них.

– Отнимите у человека право свободного выбора собственного пути – и это будет уже не человек, а бессмысленная марионетка, машина, которой мировое сообщество пугает своих граждан, – сказал он в своём телеобращении к нациям.

И этот последний, надорванный горем и всё же неукротимо сильный голос свободы был услышан.

В Торонто начали прибывать со всего мира недовольные существующим порядком, а также те, кто, несмотря на запреты и жёсткие санкции, не избавился от противозаконных имплантатов.

Это было серьёзным ударом по системе, способным не только пробить брешь в её оборонительных порядках, но и вообще полностью сокрушить её.

Впрочем, одновременно это была и самая большая западня, куда попали несколько сотен тысяч человек, которые в конечном итоге практически все были уничтожены. В некотором роде сам того, не подозревая, Пол Сайтон оказал неоценимую услугу существующему строю, собрав в одном месте чуть ли не всех инакомыслящих.

Восемьдесят девять дней – неполных три месяца – в мире существовала обширная зона, в которой каждый мог быть тем, кто он есть. Это был коммунизм, анархия, демократия, свобода – называйте, как хотите, смысл всё равно не изменится.

А потом…

То, что произошло до этого в Амстердаме, было всего лишь небольшой разминкой перед решающим сражением. В ходе операции по тотальному уничтожению мятежников выжили и спаслись всего несколько сотен человек. Они растворились в необъятном людском мире, заложив фундамент учения о прокачке уровня. Основной его принцип состоял в том, что систему невозможно сломать, в ней можно только раствориться и выжить. А для того чтобы выжить во враждебной обстановке, нужно постоянно совершенствовать имплантаты, поднимая уровень своих возможностей всё выше и выше.

Именно так многие из нас и стали играть в MMORPG под названием «Жизнь». После чего уже перестали быть людьми в буквальном смысле этого слова.

Глава 2

Если брать за основу старую систему градации уровней, то на данный момент у меня тридцать третий. Есть ещё и новая шкала, но она мне не очень-то нравится – слишком поверхностная, принимает во внимание лишь имплантаты и совершенно не учитывает человеческий фактор, то есть опыт, приобретённый во время дуэлей с охотниками-одиночками или с силами правопорядка.

Так вот, если всё-таки исходить из старой системы, то у меня тридцать третий уровень, что позволяет чувствовать себя на равных с противниками вплоть до тридцать пятого. А дальше? Дальше всё просто и ясно. Лук не может сравниться со снайперской винтовкой, человек вооружённый охотничьим ножом, – с закованным в латы рыцарем, а тридцать третий уровень – с тридцать шестым. Простая арифметика, основанная на превосходстве более высоких технологий.

Грациозная охотница, устроившая засаду в переулке, была как минимум на четыре уровня выше своей жертвы, то есть меня. За шесть долгих лет, которые прошли с тех пор как я впервые преступил закон, свернув с проторенного пути на полную опасностей тропу прокачки, я научился определять показатели противника. Разумеется, не всегда предельно точно, но в пределах «плюс-минус два» этот навык всё же держался. Чего в свою очередь вполне хватало, чтобы оценить шансы сторон в предстоящем поединке.

Вот и в данном случае мне оказалось довольно одного мимолётного взгляда, чтобы понять: уверенная в себе красавица как минимум тридцать восьмого уровня. А то и выше. Если же её показатели зашкаливают за сорок, то это уже вообще чёрт знает что. Ведь начиная с четвёртого десятка человек действительно превращался в натурального киборга. Технические характеристики имплантатов при этом настолько высоки, что мозг уже самостоятельно не справляется с контролем всех элементов сложной системы и в него вживляется микропроцессор берущий на себя львиную долю вычислительных операций. Всё бы ничего, но качественный скачок технологий (сороковой уровень на несколько порядков превосходит тридцать девятый) приводит к тому, что человек превращается в машину со слабыми проблесками человеческих чувств. И вот прямо сейчас нечто, очень напоминающее ту самую машину, преградило мне путь с одной-единственной целью – уничтожить.

Я сделал шаг, назад успев активировать защитное поле и… И меня тут же накрыло энергетическим колпаком, сквозь который невозможно пробиться даже более высокому уровню не говоря о моём.

«Эта мерзкая тварь оказалась минимум сороковкой, – мелькнула тревожная мысль. А вслед за ней мгновенно пришла следующая: – Если не предупредить Чарли, нам обоим конец».

Чарли (тридцать пятый уровень) был моим другом и напарником на протяжении последних трёх лет. Индеец-полукровка, ненавидевший белых за то, что они белые; чёрных – за то, что чёрные; политиков – за продажность; систему – за её не совершенство и весь мир – за откровенную глупость, тем не менее, питал ко мне вполне искренние дружеские чувства.

Три года назад правительство оснастило полицию новыми сканерами, позволяющими определять наличие в человеческом теле имплантатов. Уровни тридцать и выше могли быть спокойны – их нельзя обнаружить даже при помощи новых приборов. Все остальные некоторое время пребывали в шоке – забивались, словно крысы, по норам и не высовывались наружу в ожидании, когда на чёрный рынок выбросят устройства способные нейтрализовать действие сканеров.

Чарли тогда был двадцать девятым. Он вышел на улицу – и нарвался на зачистку. С трудом, отбившись от полиции истекающий кровью индеец растворился в лабиринте узких переулков городских трущоб. У него не было ни времени, ни сил, чтобы найти какое-нибудь более или менее нормальное укрытие, поэтому он забился в нишу между мусорными баками недалеко от моего жилища. Я наткнулся на раненого совершенно случайно и по идее должен был бы его добить. Тем более что подобная практика была в порядке вещей – более слабый уровень (у меня тогда ещё был двадцать шестой) наткнувшись на обескровленного собрата с более высокими показателями ликвидировал его, чтобы нажиться на продаже извлечённых из тела убитого имплантатов и в конечном итоге поднять свои личные показатели на ещё одно деление вверх. Эта сволочная жизнь не из той детской сказки, где зайчика со сломанной лапкой трепетно выхаживает весь лес. Скорее это были дикие джунгли, где не было места жалости и милосердию.

Сам не знаю, почему я не убил его тогда. Наверное, почувствовал, что этот странный индеец не такой, как все, или просто испытывал кризис среднего возраста (мне перевалило за тридцать), в результате чего слегка подразмяк. Но как бы то ни было, я притащил обессилевшего человека к себе и выходил. После чего мы стали не только напарниками, но и друзьями.

Связка «двадцать шестой плюс двадцать девятый» – это, конечно, не бог весть что, и всё же вдвоём мы могли сделать то, что не удавалось одному, – успешно противостоять полиции и уничтожать охотников-одиночек с уровнем от тридцати двух до тридцати пяти.

Но вот сорок и выше. Это был откровенный перебор, даже для наших сегодняшних прокачанных уровней не говоря о показателях трёхлетней давности.

Тактика механической твари, с которой я столкнулся, была проста, но эффективна – сначала нейтрализовать жертву при помощи энергетического колпака, лишив её возможности спастись бегством, а затем, не торопясь, разобрать на составные части.

К чести напарника стоит заметить, что он мгновенно оценил ситуацию. Следуя в некотором отдалении от меня (наша постоянная тактика), он понял, что моё бездействие может означать только одно – я вне игры. А значит, с этого момента ход поединка зависит целиком от него одного.

Индеец не стал терять время на бесполезную во всех отношениях стрельбу. Если даже в наших телах есть вживлённые в позвоночник антигравитационные элементы, способные отклонить в сторону около десятка пуль одновременно, то что говорить об этой матёрой хищнице. Нет, единственное, что могло её уничтожить, – лезвие энергетического ножа.

Чарли был быстр, как вспышка молнии, преодолев двести метров за неполные восемь секунд. Он находился уже в полурывке от смертельно опасной красавицы, когда его постигла та же участь, что и меня, – проклятая сука-киборг нейтрализовала нападающего. Причём, не мудрствуя лукаво, использовала тот же нехитрый приём с колпаком, что и раньше.

Лук против снайперской винтовки, превосходство технологий. Как бы ни называлось это дерьмо, смысл никогда не меняется – побеждает более сильный, прокачанный и лучше вооружённый.

Наши тела застыли, словно мухи в паутине, а изящная женщина-паук неспешно направилась к своим жертвам, чтобы поставить финальную точку в стремительно коротком противостоянии.

В её действиях не было ничего личного. Так же как нет ничего личного в действиях любого хищника. Обычная битва за место под солнцем, в которой выживают наиболее сильные и приспособленные.

Принято считать, что в моменты смертельной опасности или за мгновение до смерти перед внутренним взором человека стремительно проносятся события всей его жизни. Не знаю, кто выдумал подобную чушь, потому что ни я сам, ни Чарли ничего подобного никогда не испытывали, хотя не раз и не два были буквально на волосок от гибели.

Охотница неторопливо приближалась, а я смотрел на это бездушное совершенство – и в голове не было ничего, кроме холодной ярости. Можно умереть от руки человека – пускай даже распоследнего негодяя и подонка, но всё же живого существа. В том, что тебя «сделал» собрат по виду, можно найти слабую толику утешения. Но когда попадаешь под асфальтовый каток или, как в нашем случае, становишься жертвой бездушного автомата, продающего прохладительные напитки, но упакованного в человеческую оболочку. Вот от этого можно сойти с ума самым настоящим образом.

Ни для кого никогда не было секретом, что имплантаты меняют нас. Причём не только в физическом, но и в психическом плане. Немотивированные вспышки гнева становятся скорее нормой жизни, нежели чем-то из ряда вон выходящим.

Мерли Лендвид (тридцать восьмой уровень) по прозвищу Щупальце казался непробиваемо спокойным скандинавом, которого не может вывести из себя даже известие о приближающемся конце света. Но когда кассирша в супермаркете обсчитала его на каких-то жалких пятнадцать центов, он просто-таки слетел с катушек.

Наверное, даже сам Мерли не смог бы объяснить, чем именно был вызван приступ жестокой ярости, заставившей его устроить кровавую бойню в этом злосчастном супермаркете. Но пока не подоспели силы специального назначения вместе с командой из нескольких высокоуровневых ликвидаторов, Лендвид успел натворить очень много глупых и страшных вещей. И эти самые вещи в очередной раз красноречивее всяких слов убедили «чистых» людей в том что «киборги» (так люди называют всех без исключения носителей имплантатов) должны быть безжалостно уничтожены.

Охотница подходила всё ближе и ближе, а в моём сознании по-прежнему была лишь всепоглощающая ярость. Наверное, так же реагирует бык на красную тряпку. И если бы не Чарли, то уверен, не сносить нам головы – в буквальном смысле, потому что охотники, как правило, отрезают головы своим жертвам. Ходили тёмные слухи, будто бы правительство использует мозги НОЙМов (так на сленге называли носителей имплантатов) для изготовления киборгов высокого уровня. В принципе в этом не было бы ничего необычного, если бы не одно «но».

В настоящее время попросту нет технологий, способных на это. Во всяком случае, среди моих «коллег по цеху» о таких разработках никто ничего не знал.

– Сделай инъекцию эндорфина![1] – слабый прерываемый помехами голос Чарли пробился сквозь колпак энергетического поля.

Мы могли общаться напрямую – крохотный передатчик, встроенный в голову, стоил на чёрном рынке сущие копейки и был доступен даже новичкам, но при всей своей простоте и доступности не раз и не два выручал нас в самых критических ситуациях.

Наш противник был слишком уверен в своих силах, поэтому ограничился только энергетическим колпаком, сковывающим движения жертв, предоставив двум загнанным в клетку крысам возможность поговорить напоследок.

– Коли себе эндорфины!!! – даже сквозь чудовищные помехи было слышно, что обычно спокойный Чарли до предела взбешён.

Я не видел никакого смысла в инъекции наркотика, но всё же сделал то, о чём просил напарник.

Браслет на моей левой руке, который мог показаться обычной дешёвой бижутерией, на самом деле был очень дорогим устройством включавшим в себя помимо набора первой медицинской помощи ещё и некоторые препараты вроде эндорфина, которыми следовало пользоваться предельно осторожно и только в случае крайней необходимости.

Убийца неотвратимо приближалась, а я безуспешно пытался сконцентрироваться на капсуле с эндорфином. Аптечка-браслет сама впрыскивает препарат, повинуясь мысленному импульсу, – очень неплохая штука и как нельзя лучше соответствует подобным критическим ситуациям, когда нельзя просто нажать на панель браслета, но все эти несомненные плюсы перечёркиваются одним огромным минусом – эта полусырая технология не всегда срабатывает, к тому же требует от человека предельной концентрации и огромных усилий.

Ситуация же, когда на расстоянии пятнадцати метров от парализованной жертвы находится хладнокровный мясник неспешно приближающийся, чтобы разделать её словно тушу, мягко говоря, не слишком располагает к предельной концентрации.

По большому счёту эта грёбаная ситуация вообще ни к чему хорошему не располагает так что…

– У тебя осталось восемь секунд!!! – откуда-то издалека донёсся прерываемый помехами голос Чарли. – Потом я использую «Костыль Весёлого Вилли».

Я смачно выругался про себя, покрывшись холодным потом от одной только мысли об этом проклятом «Костыле».

Весёлый Вилли или просто В. Вилли, был слишком безумен даже для этого ненормального мира. Одно из двух: или он родился не в своё время, или же удар током, который он получил в детстве, сунув в розетку кусок проволоки, был слишком силён и наглухо перемкнул его мозг. Как бы то ни было, Вилли вырос, затем выучился в колледже – и начал творить.

Нет-нет, не делать не создавать даже не изобретать, а именно творить. После чего попытался продавать на чёрном рынке свои безумно-гениальные творения.

Чтобы объяснить его полнейшее фиаско на этом поприще, возьмём в качестве примера эпоху ледникового периода и предложим пещерному человеку электрокамин. Вещь, несомненно, нужная и полезная, особенно если учитывать постоянную минусовую температуру, но в силу определённых причин (таких, как отсутствие электричества и другие технические мелочи) совершенно не востребованная в ту далёкую эпоху.

Так же и с В. Вилли. Может быть, он действительно творил что-то невообразимо продвинутое, но с точки зрения нашего времени все его вещи не представляли ровным счётом никакого практического интереса.

Я даже не знаю, каким образом обычно рассудительный и уравновешенный Чарли решился поставить себе этот проклятый «Костыль». Нет, разумеется, когда дело идёт об имплантатах, каждый волен пичкать себя, чем только пожелает – это дело сугубо личное. Но в данном случае речь шла не об одном только Чарли. Я как его напарник тоже в некотором роде был в этом замешан.

– Концентрация субтрансдивиального поля, – увлечённо объяснял В. Вилли суть своего изобретения, – достигает необходимого уровня, только если задействовать связку из двух индивидуумов.

Его манера называть людей индивидуумами меня постоянно бесила. К счастью лишние деньги у нас водились редко, поэтому Чарли встречался с этим сдвинутым по фазе изобретателем не слишком часто.

Затем В. Вилли ещё очень долго и совершенно непонятно распространялся о сути своего творения, после чего совершенно серьёзно добавил:

– Без предварительной инъекции эндорфина использовать эту вещь не рекомендую. Для «чистого» человека это было бы совершенно безопасно, а вот для НОЙМа…

Он на мгновение задумался, вероятно чтобы подобрать наиболее мягкое определение для своего чудо-товара, и, не найдя ничего лучшего закончил:

– НОЙМа может настичь эффект обратной волны в результате чего имплантаты находящиеся внутри его тела, раскалятся.

Вот такие дела.

Если продавец в магазине сообщает вам о возможности короткого замыкания при падении фена в ванну с водой – это одно. Но когда безумный изобретатель предлагает вживить в тело напалмовую бомбу замедленного действия – это уже совершенно другое.

– Ты хочешь не только купить эту гадость, отдав за неё кучу денег, но ещё и засунуть в себя? – В тот момент я не мог поверить в то, что Чарли не шутит.

Он посмотрел на меня долгим тяжёлым взглядом, в котором, по его мнению, светилась многовековая мудрость его предков а, по-моему, не было ничего кроме упрямства твердолобого индейца, и коротко ответил:

– Да хочу.

Что самое смешное – он действительно этого хотел и, несмотря на все мои протесты, всё-таки вживил себе «Костыль Весёлого Вилли». Чудо-творение безумного во всех отношениях гения.

С тех пор прошло около полугода, и я успел было забыть об этом ужасном приобретении, однако прямо сейчас Чарли не только напомнил о нём, но и всерьёз намеревался им воспользоваться.

Я, конечно, всё прекрасно понимаю – луч последней надежды, соломинка для утопающего и прочая претенциозная чушь из лексикона продажных политиков, какой принято утешать себя в особо дерьмовых ситуациях но…

Когда приходится выбирать быстро и безболезненно – умереть от удара милосердного ножа или же медленно и мучительно истлеть от невыносимо болезненного внутреннего жара – лично меня больше устраивает первый вариант.

Однако проклятый «Костыль» находился внутри Чарли, поэтому мой напарник, а вовсе не я заказывал музыку решая, что в данном случае лучше, а что хуже для нас обоих.

Из восьми секунд, отпущенных на то, чтобы вколоть обезболивающее, прошло около шести, когда мне, наконец, удалось активировать шприц. Тонкая игла пронзила кожу и впрыснула препарат в кровь.

Охотница-киборг, сделав очередной шаг лёгким движением руки вытащила рукоять энергетического ножа.

Гремучая смесь эндорфина и катализатора «Д-14» подействовала мгновенно – тело превратилось в холодную бесчувственную сосульку.

– Хи-йта-а!!! – Резкий крик Чарли, прозвучавший в моей голове, означал начало атаки.

Мягкая вспышка озарила рукоять ножа – активировалось энергетическое лезвие.

«Мерзкая сука», – совершенно не к месту промелькнула бессмысленная мысль на периферии сознания.

– Йта-а!!! – продолжал звучать в моей голове отголосок древнего боевого клича индейцев племени Байту.

Некое подобие слабого электрического разряда прошло по позвоночнику снизу вверх и неприятно кольнуло мозг.

Бесчувственная красавица вытянула вперёд руку с ножом, чтобы коротким взмахом руки отсечь мою голову.

«У неё голубые глаза, – совершенно автоматически отметил я. – Бездонные голубые глаза, как у снежной королевы из детской сказки про…»

Слабый электрический разряд за какую-то долю секунды набрал чудовищную силу и со всего размаха обрушился всей своей мощью на сознание.

– Хи-и-йта-а!!! – Это был уже не воинственный клич, а скорее предсмертный крик агонизирующего тела.

Пробки в щитке выбило и тут же свет отключился – во всём городе.

Находясь в кромешной тьме беспамятства, какой-то крохотной искрой разума я, непонятно каким образом, по-прежнему оставался на связи с Чарли.

Где-то далеко Весёлый Вилли работал над очередным сумасшедшим творением.

Грязный, заражённый спорами ненависти мегаполис продолжал жить по собственным правилам, перемалывая в своём равнодушно-безжалостном чреве миллионы человеческих душ. Игра продолжалась, и каждый день мы платили всё большую цену за то, чтобы остаться в составе играющей команды и не сойти с дистанции. Потому что там, за пределами шоссе ярко освещённого призрачным светом рекламных щитов и камер видеонаблюдения, не было ничего кроме всепоглощающей пустоты и бессмысленности смерти.

Абсолютно ничего.

Пожалуй, именно это было страшнее всего.

Индеец бился в эпилептическом припадке роняя в разные стороны клочья ярко-алой кровавой пены, летевшей с его губ. Цвет был настолько насыщенным и неправдоподобным, что выглядел нереально, словно его взяли напрокат из реквизита какого-нибудь дешёвого фильма снятого плохим оператором и бездарным режиссёром. Тело же напоминало огромную электронную куклу с наглухо перемкнувшими микросхемами. Сходство усиливала левая нога, которая в отличие от всех остальных частей тела оставалась неподвижной, как будто принадлежала какому-то другому неведомому существу. И это при том, что само тело тряслось, будто сошедший с ума кукловод хаотично дёргал за ниточки горячо любимую марионетку.

А рядом с Чарли бился в агонии умирающий киборг. Он только выглядел, как молодая красивая девушка, но на самом деле был чем-то иным. Чем-то холодным и бесчувственным, словно огромный кусок льда, отколовшийся от айсберга, чтобы уплыть далеко в океан и пропороть борт первого попавшегося судна.

Ей это даже почти удалось, но «Костыль Весёлого Вилли» растопил бесчувственное холодное сердце, превратив его в кусок расплавленного пластика и…

Бездонная глубина Мирового океана поглотила и этот бессмысленный кусок льда, в какой-то далёкой прошлой жизни называвший себя человеком.

В отличие от меня и Чарли, задетых лишь «эффектом обратной волны», убийца получила разряд по полной программе. И в соответствии с этим раскладом её шансы дожить до рассвета приравнивались к нулю. Если она не захочет уйти сама, рядом обязательно найдётся пара «верных друзей» всегда готовых галантно приоткрыть дверь перед дамой, чтобы пропустить её вперёд – в мрачные недра кибернетического ада.

Хотя…

Может быть, жалкие остатки её человеческой природы уже давно находились в этом аду и сейчас она, наконец, обретёт покой. Кто знает.

Наверное, кроме неё, никто.

Нужно достигнуть сорокового уровня, став настоящим киборгом, чтобы выяснить это. Но в данный момент нам приходилось думать не о глобальных проблемах, связанных с потерей души или человеческого естества, а о том, чтобы элементарно выжить.

С трудом, выплюнув изо рта скопившуюся слюну, отдающую каким-то неприятным металлическим привкусом, я попытался встать на ноги.

Проклятые наркотики – они не только постоянно уводят сознание в запредельные дали, откуда не так-то просто вернуться, но и пагубно влияют на тело.

С третьей попытки мне, наконец, удалось достаточно устойчиво встать на четвереньки, и реально оценив свои возможности, я решил не рисковать, а передвигаться именно таким образом – медленно, но верно.

Из всех троих участников кровавой драмы меньше всего досталось мне. На охотницу обрушилась вся мощь изобретения чокнутого Вилли, затем первой откатной волной накрыло Чарли, и только после этого угасающие остатки энергетического кошмара настигли меня.

Не знаю, как действует творение Вилли и что случилось с механической тварью, чуть было не разобравшей наши тела на составные части, но главное – «Костыль» сработал, и мы по-прежнему были живы. Хотя по большому счёту, радоваться пока было рано. Даже беглого взгляда на индейца было достаточно, чтобы понять – дела его плохи. Я был способен самостоятельно передвигаться и даже нормально дышал, но пока действовал эндорфин не мог реально оценить характер внутренних повреждений (разумеется, при условии, что они были).

Марвин Пятый (тридцать седьмой уровень) отбился от пары охотников, затем нарвался на полицию, ушёл от погони и даже вернулся домой. Он был так накачан разного рода наркотическим дерьмом (обезболивающее, допинг и прочее) что даже не почувствовал, как пропустил удар.

Если бы Марвин был в нормальном состоянии, то наверняка бы выжил. А так…

Когда действие наркотиков сошло на нет, оказалось что в его брюшной полости вместо внутренних органов находится некое подобие разжиженного ливерного набора. Наверное, это было последнее, что он понял в своей жизни, перед тем как кануть в бездонную пустоту небытия. И как мне кажется, это была не самая жизнеутверждающая мысль.

Впрочем, у меня не было времени на размышления о том, что будет после окончания действия обезболивающего. Ответ на этот вопрос могло дать только время. А прямо сейчас были дела поважнее.

Обморок, последовавший за энергетическим ударом «Костыля В. Вилли», продолжался наверняка не больше пары минут – отключись я на более длительный срок, нас уже обнаружила бы какая-нибудь местная банда. И тогда всё закончилось бы более чем плачевно.

Поэтому нам нужно было как можно скорее убираться из этого тёмного переулка. Районы трущоб – не самое лучшее место, чтобы долго оставаться в беспомощном состоянии или беспамятстве. Особенно если внутри тебя находится масса дорогостоящих имплантатов. Многочисленные банды, словно раковая опухоль заполонившие окраины города, обычно не трогали НОЙМов, но трое агонизирующих полутрупов – это законная добыча, за которую не нужно ни перед кем отвечать и отчитываться.

Кстати об ответственности.

Три года назад «Бригада Матиртранда» – жестокое, сильное и, самое главное, хорошо вооружённое бандформирование, состоящее в основном из уроженцев Латинской Америки, ограбило полицейский фургон, в котором перевозился опытный образец нового сканера. Не знаю, каких галлюциногенов они наглотались, прежде чем решились выследить и убить двух НОЙМов (двадцать третий и двадцать пятый уровни). Впрочем, это не так уж и важно. Главное, что «Бригада» сделала это, и даже более того – пошла дальше, продав извлечённые из тел имплантаты на чёрном рынке.

Это, конечно, глупый, бесчеловечный мир, в котором нет правил и все давным-давно наплевали на кодекс чести и всё остальное, но в данном случае мог создаться опасный прецедент, после которого все кому не лень отправились бы на охоту за НОЙМами, чтобы элементарно обогатиться. Я не в курсе всех подробностей этой операции, поэтому могу сказать только одно – шесть высокоуровневых мстителей (от тридцать восьмого до сорок второго уровня) нашли и уничтожили всех действующих членов банды. Причём выпотрошили их так же беспощадно как до этого «Бригада Матиртранда» поступила с двумя НОЙМами.

Разумеется, сведения о дикой резне просочились к газетчикам. В «свободной» прессе мгновенно поднялся дикий вой о жестокости и «бездушности» киборгов, после чего политики ещё более ужесточили законы по отношению к носителям имплантатов. Плюс ко всему армия и полиция получили установку не обременять себя взятием пленных, если речь идёт не о «чистых людях», а о всеми презираемых и ненавидимых изгоях. Зло в очередной раз породило ещё большее зло, насилие перешло на новый, практически заоблачный виток, а и без того не слишком сладкая жизнь НОЙМов стала ещё тяжелее. Но одно я знаю точно: все эти отмороженные подонки из многочисленных банд, контролирующих окраины крупных городов, раз и навсегда поняли – есть определённая грань, которую нельзя пересекать никогда. В противном случае возмездие неизбежно.

Да…

Возмездие действительно неизбежно, если речь идёт о преднамеренном убийстве, но в нашем случае было три полудохлых хищника – законная добыча пожирателей падали, считающих окраины города своей территорией.

Я ещё раз сплюнул накопившуюся во рту «металлическую» слюну и, преодолевая мучительное головокружение, продолжил свой черепаший забег на четвереньках.

Настойчивая мысль о ещё одной дозе (на этот раз допинга) пойманной птицей билась в клетке замкнутого пространства сознания, но я упорно гнал её прочь.

Пока тело в состоянии передвигаться самостоятельно, всё это наркотическое дерьмо…

Левая рука неожиданно согнулась в локте, и, потеряв равновесие, я завалился на бок. Голова ударилась о жёсткую поверхность каменного тротуара, и меня вырвало.

На мгновение я даже отключился, а когда пришёл в себя, отчётливо понял – речь уже идёт не о том, какие последствия для организма будут иметь чудовищные дозы стимуляторов, а о том, выживем ли мы с Чарли вообще.

Пришлось ввести себе убийственный коктейль – амфетамин, нейрогенный психостимулятор и энергетик-катализатор, который мог бы привести в чувство даже покойника (лишь для того, чтобы чуть позже ввергнуть его в пучину самого настоящего ада). Я добровольно запустил демонов в своё тело, потому что другого выхода не было. Гремучая смесь брызнула в вены, и птица Феникс восстала из пепла, на какой-то краткий миг получив призрачную иллюзию всемогущества.

Я не знал точно, сколько времени у меня имелось в запасе, но подозревал, что не очень много. Чарли продолжал биться в эпилептических судорогах, и, за неимением лучшего, пришлось вколоть ему морфин. Оказав первую помощь напарнику я шагнул к распростёртой на земле красавице, попутно подобрав энергетический нож, которым за несколько минут до этого она собиралась отрезать нам головы.

«Костыль В. Вилли» практически расплавил левую сторону её тела, но голова и правая часть туловища остались нетронутыми.

Активировав плазменное лезвие, я склонился над распростёртым киборгом, чтобы сделать то, что должен был сделать и…

Она всё ещё была жива и, что, пожалуй, самое поразительное, – оставалась в сознании. Всё те же бездонно-нереальные голубые глаза, совершенство черт и поразительная белизна искусственной кожи. Ни больше, ни меньше – падший ангел, низвергнутый с небес за то, что когда-то очень давно – в одной из прошлых жизней – отказался от своей человеческой сущности.

Этот проклятый наркотический коктейль, видимо, подействовал не только на моё тело, но и расплавил мозги. Несколько секунд, словно ребёнок, пытливо разглядывающий праздничную витрину магазина украшенного к Рождеству, я зачарованно изучал её идеальные черты, пытаясь разгадать волшебную тайну сказки. Или найти ключ к пониманию истины. Или же понять что-то по-настоящему важное – то на что никогда не остаётся времени из-за повседневной рутины, из-за глупой и бессмысленной суеты, почему-то называемой жизнью. Хотя на жизнь это судорожное мельтешение совершенно не похоже потому что…

– С…е…л… – Звуки, вырывавшиеся из её горла, напоминали скрежет трущихся друг о друга металлических частей и настолько не соответствовали прекрасному образу, заполнившему моё сознание, что я мгновенно пришёл в себя.

– С…е… – настойчиво повторил киборг.

В глубине его глаз светилась крошечная искра человеческого существа, которую так и не смогли вытравить все эти проклятые имплантаты и микропроцессоры, вживлённые в мозг.

Девушка явно пыталась что-то сказать, но не могла. Повреждения были слишком серьёзными, не оставляя ни единого шанса что умирающая сможет озвучить свою мысль.

Видимо осознав эту простую истину, она прекратила бесплодные попытки и, переведя взгляд с меня на небо посмотрела в заоблачную даль, сокрытую от простых смертных сгустившейся тьмой непроглядного мрака, опустившегося на город вместе с приходом ночи.

Не знаю, что там пытался увидеть полуангел-получеловек, полукиборг-полумашина, но чем бы это ни было палач выполнил последнее желание приговорённого.

Даже в своём нынешнем состоянии она оставалась профессионалом понимая, что не стоит злоупотреблять терпением человека, у которого и без того слишком мало времени в запасе. Поэтому её прощание длилось недолго – две, максимум три секунды. А затем она устало закрыла глаза – и всё кончилось.

На месте недавней трагедии осталось распростёртое на земле тело, а я, взвалив на плечи бесчувственного Чарли, растворился в запутанном лабиринте узких закоулков ночного города. В рюкзаке лежали отрезанная голова и правая рука киборга – трофеи отгремевшей битвы, а на душе было пусто и скверно, то ли от действия наркотиков, то ли оттого, что я вдруг почувствовал себя пожирателем падали. Который мало чем отличается от охотницы, чьи извлечённые из тела имплантаты могут помочь нам прожить ещё один день, месяц или год в этом бессмысленном жестоком мире.

Глава 3

Вколов себе лошадиную дозу допинга я, разумеется, знал – подобные эксперименты обычно добром не кончаются. Но, откровенно говоря, даже не предполагал, что всё будет настолько плохо. Два дня в аду, причём по полной программе с посещением всех достопримечательностей – именно так можно описать то, что творилось со мной с момента как я добрался домой.

Положил Чарли на кровать, сделал несколько глотков дешёвого пойла из горлышка – и отключился, прямо там, где стоял – недалеко от раковины доверху заваленной грязной посудой.

Наша квартира, а точнее сказать ночлежка, место, где мы с Чарли изредка бывали, никоим образом не походила на уютное гнёздышко. И дело здесь было даже не в отсутствии женской руки, а в том, что если живёшь в огромной мусорной яме, то и жилище у тебя должно быть соответствующим. Минимум мебели вещей и прочего. И что самое главное – простейший замок, открываемый ржавым гвоздём, и хлипкая дверь, которую при желании можно выбить одним ударом ноги. Если хочешь жить спокойно на окраине, не держи ничего в квартире – это правило номер один, нарушать которое не рекомендуется ни под каким видом. За первые два месяца нашей жизни в этом крысином гнезде квартиру вскрывали восемь раз. Наверное, до местных тупых наркоманов, сжигающих свою молодость в топке безумного кайфа, никак не доходила простая истина: в этом жилище нечего красть. Просто нечего и всё тут. Хозяева конуры могли быть богаты как восточные шейхи, или бедны как церковные крысы, но это ровным счётом ничего не значило, потому что на месте их проживания не было ничего ценного. И это было понятно с первого взгляда. Однако грабителей этот простой расклад явно не устраивал. В последний раз они вспороли даже старые кресла – жалкую рухлядь, на пару десятков лет пережившую свой срок. И только после восьмой по счёту бесплодной попытки местные «робин-гуды» поняли, что поживиться здесь нечем после чего, наконец, оставили нас в покое.

Именно благодаря данному имиджу – квартиры, где в принципе нечего брать, – мы смогли пережить те два дня, когда я валялся в горячечном бреду, пропуская своё тело и сознание через все круги ада, какие только были, есть и когда-нибудь будут придуманы.

К слову сказать, старина Чарли пришёл в себя через сутки, но от него было бы мало толку, взбреди в голову какому-нибудь недоноску заглянуть в нашу «светлую обитель добра и радости». На чёрном рынке настоящих человеческих органов можно получить неплохую сумму за «здоровый товар». И это именно тот аргумент, который может подвигнуть какого-нибудь обширявшегося наркомана разделать пару бесчувственных тел на составляющие. За примерами далеко ходить не надо: все те страшные сказки, которые в чистом и благополучном центре города кажутся игрой воображения, на окраинах являются повседневной реальностью. О такой «настоящей» жизни для собственного же спокойствия лучше не задумываться, чтобы в одно прекрасное утро не поймать себя на мысли о бессмысленности подобного существования.

Беспощадный зной адского пекла был нарушен несколькими каплями холодного осеннего дождя, упавшими на моё лицо, после чего потрескавшиеся от жажды губы с огромным трудом прошептали одно единственное слово.

– Воды.

Песок, пропитавшийся кровью, скрипел на зубах, превращаясь в металлическую стружку, а чудовище, пировавшее над бренными остатками того, кто в далёкой прошлой жизни назывался человеком, всё никак не могло насытиться.

Солнце продолжало немилосердно палить, буквально прожигая насквозь моё измождённое сознание. И это невыносимое сияние причиняло боль, несоизмеримую с той, какую доставляли зубы-бритвы пожирателя падали.

Ещё несколько капель упали на лицо, после чего отвратительная тварь, разрывающая мои внутренности последние несколько часов, дней или даже лет, подняла морду кверху, как будто прислушиваясь к отголоску далёкого грома.

– Воды… – прохрипел-простонал я, понимая: если дождь окажется всего лишь очередной галлюцинацией, то я попросту сойду с ума, не выдержав ужасов этого многочасового непрекращающегося кошмара.

К счастью, дождь оказался самым настоящим. Причём это был даже не ливень, а бушующая мощь урагана, сметающего всё на своём пути.

Мерзкая тварь пронзительно завизжала, испуганно заметавшись в поисках укрытия, но неистовая ярость беспощадной стихии настигла её. Потоки воды, обрушившиеся на шкуру монстра, прожгли его тело насквозь, будто это была не обычная влага, а концентрированная серная кислота. В воздухе резко запахло озоном, палёным мясом и чем-то ещё несвеже-прогорклым, а затем…

Огромная железная плита, оказавшаяся моим веком, слегка отошла в сторону, и в узкую щель образовавшегося просвета я увидел струю воды. Вода лилась мне на лицо из чайника, парящего в какой-то поистине заоблачной дали.

– С в-в-в-о-о-озвращением!

Странно-знакомый заикающийся голос, несомненно, принадлежал кому-то, кого я знал в одном из своих бесчисленных воплощений, но как я ни напрягался так и не смог понять, кто это был.

В сознании всё ещё двоилось – одна его часть находилась в бесплодной пустыне, а вторая пыталась решить невероятно сложную задачу. Ответ, на которую был настолько очевиден, что казался совершенно неправдоподобным.

В бесплодных поисках истины прошло несколько мучительно долгих секунд и время, потраченное на бессмысленные воспоминания, было безвозвратно упущено. Тяжёлая плита, на краткий миг приоткрывшая дверь в другой мир, с противным скрежетом начала задвигаться. Находясь в какой-то необъяснимой прострации, я зачарованно следил за происходящим не предпринимая никаких попыток что-либо изменить.

Окно между мирами сокращалось, пока не превратилось в крошечную щель, сквозь которую практически ничего нельзя было увидеть. И вот тогда-то расплавленная водой тварь вновь начала обретать былые контуры.

– С в-ооооо-ззз… – смутно знакомый голос звучал всё глуше и глуше, а проклятый пожиратель падали регенерировал с невероятной скоростью. – Ссссссс…

Могильная плита практически закрылась, перекрыв доступ кислорода в родовой склеп неудавшегося искателя приключений, но в самый последний момент, сбросив наваждение и собрав воедино остаток жизненных сил, я рванулся вверх, за неимением ничего другого, вставив в узкую щель правую руку.

Захрустели дробящиеся кости.

Потрескавшиеся губы распахнулись, пытаясь выпустить наружу дикий нечеловеческий крик и…

Левое веко испуганной птицей взметнулось вверх, и по ослепшему от неожиданно яркого света зрачку ударила мощь десяти тысяч солнц.

– С в-в-в-о-о-озвращением, – слегка заикаясь, произнёс Чарли, – теперь уже с ок-к-кончат-т-тельным. – И, перестав лить воду из чайника на лицо распростёртого на полу напарника, добавил: – А-а-а я уж-же п-п-под-ду-умал чт-т-то п-п-поте-рял т-т-тебя.

– Чарли, это ты? – Мой разум не мог вот так сразу переключиться и сделать выбор из двух реальностей, одна из которых была настоящей, а другая – галлюцинацией, порождённой чудовищной дозой наркотиков.

– Д-д-а-а м-м-ой д-друг, это д-д-ей-йств-в-ви-тельно я.

Второе веко последовало примеру первого, и теперь уже оба глаза оказались открытыми. Однако прошло ещё некоторое время, прежде чем расплывающиеся контуры окружающего мира обрели более или менее чёткие очертания.

– Н-да… Серьёзно мы залетели, – прохрипел я, одновременно попытавшись слегка приподнять голову.

Однако практически сразу отказался от этой нелепой затеи. В оба виска и в затылок ударил такой мощный заряд боли, что я с трудом удержался на тонкой грани сознания. Если бы рядом находился не старина Чарли, а кто-то другой можно было подумать что меня избивают коваными сапогами.

– Т-т-ебе л-лучше л-лежать. – Индеец-полукровка слегка опоздал со своим советом. По-хорошему его нужно было дать чуть раньше.

Впрочем, всплеск головной боли, последовавший за преждевременной неудачной попыткой подняться, не шёл ни в какое сравнение с тем «головняком», который обрушился на меня после того, как напарник вкратце обрисовал ситуацию.

И она (мать её), эта самая ситуация, была хуже некуда. Если дать краткую характеристику происшествию, то фраза «лучше бы нас просто убили» как нельзя более точно подходила к данному случаю.

Однако раз уж нас не убили и жизнь, несмотря ни на что, продолжалась нужно было признать очевидный факт. Мы потеряли ВСЁ.

Ну, или почти всё.

«Костыль В. Вилли» спас нас от лёгкой и быстрой смерти, но потребовал за это невероятно высокую цену – начиная с этого момента, мы были обречены на долгую мучительную агонию.

Я вспомнил «Концентрация субтрансдивиального поля не опасна для «чистого» человека, а НОЙМа может настичь эффект обратной волны, в результате чего имплантаты, находящиеся внутри его тела, раскалятся».

Эти слова совершенно спокойно, между двумя сигаретными затяжками пробурчал весельчак Вилли.

Для него в сказанном не было ничего пугающего. Подумаешь – лабораторная мышь сдохнет в результате очередного эксперимента. Как говорится, пустяки, дело житейское. Но только не для тех, кто затрачивает массу сил, энергии, времени и денег, чтобы достать очередной имплантат, вживить его в тело, а потом пройти курс реабилитации, порой очень долгий и болезненный, затем привыкнуть к инородному телу, вживлённому в организм, а после всего вышеперечисленного ещё и научиться им грамотно пользоваться.

Я даже не упоминаю о том, что такие операции противоречат закону, который дал силам правопорядка чёткую установку: «Пленные НОЙМы нам не нужны».

И вот после всего этого мучительно долгого пути длиною в несколько лет – всего за одну секунду потерять все свои имплантаты и при этом остаться в живых.

Участь, которой не позавидует ни один участник страшной и глупой игры под названием MMORPG «Жизнь».

По большому счёту даже в самом диком кошмаре нельзя представить себе такую ситуацию, когда высокоуровневый НОЙМ скатывается, чуть ли не до первого уровня, не имея денег даже на элементарные имплантаты, не говоря о чём-то более существенном.

Грёбаное субтрансдивиальное поле грёбаного В. Вилли не просто раскалило имплантаты в теле индейца, оно их начисто уничтожило. И теперь нужна была немедленная операция по извлечению этих оплавленных кусков металла и пластика из организма Чарли.

И моего, кстати, тоже.

Эффект обратной волны разрушительным ураганом прошёлся по телу напарника, а остатками зацепил меня. Сейчас я не мог сказать точно, что конкретно вышло из строя, а что работает, но как бы то ни было, если в самое ближайшее время не извлечь повреждённые элементы из организмов – нам конец.

– Запасов антибиотиков и морфия, благодаря которым мы всё ещё дышим и не чувствуем обжигающей боли разрывающей внутренности, хватит на пару дней. – Я озвучил факты и без того известные Чарли. – Если до этого срока не удастся наскрести денег на операцию по удалению искорёженных имплантатов, лучше сразу пустить себе пулю в лоб, чтобы не мучиться.

Вместо ответа Чарли просто кивнул. Кроме всего прочего у него были повреждены голосовые связки. И ещё…

Ещё была серьёзная проблема с позвоночником – то ли заклинило, то ли сместило позвонки, так что как боевая единица он был даже не нулевым уровнем, а минусовым. Индеец мог более или менее нормально двигаться, но позвоночник – это такая хрупкая вещь. Одно неверное движение – и всё.

Одним словом, с какой стороны ни посмотри, получалось, что мы даже не по уши в дерьме, а на дне самого глубокого колодца, до отказа заполненного дерьмом.

И выбраться из этой мерзкой клоаки мы могли только при помощи очень крупной суммы наличных. Которых, к слову сказать, у нас не было. А то, что мы прихватили с собой кое-какие «запчасти» киборга, ровным счётом ничего не давало. Ни в голове, ни в руке охотницы не оказалось ни одного целого имплантата – всё было искорёжено и расплавлено до неузнаваемости.

Я всё ещё неподвижно лежал на грязном полу, бессмысленно вперив взгляд в почерневший от сигаретного дыма потолок, и думал. Мучительно размышлял, ища выход из безвыходной ситуации, пытаясь поймать чёрную кошку в тёмной комнате или…

Мысль пришла неожиданно.

Сначала она показалась настолько дикой, что я даже не решился озвучить её. Но затем, взвесив все «за» и «против», всё же сказал:

– Сразу и много наличных можно взять только в банке. Значит, нам ничего не остаётся, кроме как ограбить банк.

Взгляд Чарли настолько явно выражал его мысли, что он мог ничего не говорить вслух, всё и так было яснее ясного – напарник решил, что я тронулся. Сел на полярный экспресс, следующий до самой Гренландии, где стая весёлых оленей водит рождественские хороводы в ожидании Санта-Клауса и санок, доверху набитых подарками.

– К-как т-ты с-с-себе эт-т-то п-представляешь? – вежливо поинтересовался он, прежде чем поставить окончательный диагноз.

– Я знаю, что ты сейчас подумал. Может быть, в твоих мыслях даже есть определённый резон, но всё-таки я не сошёл с ума от передозняка. Более того, у меня имеется неплохой план.

– И к-какой же?

– Никто не в курсе того, что мы стали беспомощны, как младенцы. Ведь так?

– Д-да. И ч-ч-то с т-того?

– Значит, для всех мы по-прежнему тридцать третий и тридцать шестой уровни. А из этого вытекает, что можно вступить в альянс с кем-то, кто захочет взять банк.

– Т-ты п-предлага-аешь п-продаться к-к-клану? – В его заикающемся голосе слышалось неподдельное отвращение.

Каждый живёт в этом мире по собственным правилам и понятиям. Кто-то является одиночкой по своей сути, а другой чувствует себя спокойно и уверенно только в стаде. Уже в самом начале этой бесконечной лишённой всякого смысла войны с бездушной системой НОЙМы стали организовывать кланы. Можно было бы назвать этот процесс просто – создание бандформирований, но такой термин не отражал бы в полной мере происходящее. Крестовые походы, если говорить по большому счёту, тоже были не чем иным, как походом мародёров в чужие земли за несметными богатствами. Однако они имели под собой некую идеологическую основу, что в конечном итоге ставило их на порядок выше просто грабительских набегов. Так же обстояли дела и с кланами, которые являлись сообществами людей, старающихся совместными усилиями достичь каких-то определённых целей. В нашем случае – элементарно выжить. По своей сути идея была неплохой и на начальном этапе даже многим помогла, но в конечном итоге всё скатилось к обычной диктатуре. Вступающий в клан, несомненно, приобретал ряд преимуществ недоступных одиночке, но в то же время становился полностью зависимым от приказов верхушки.

Нет, определённо кланы были не для всех. И уж тем более не для таких людей, как мы с Чарли.

Поэтому нет ничего удивительного, что индейца перекосило от неприязни, когда он спросил меня про кланы.

– Нет, я не предлагаю продаться клану, потому что мы оба прекрасно знаем – это билет в один конец. Я думаю, мы могли бы заключить временный альянс с парой-тройкой НОЙМов которым, так же как и нам, срочно нужны наличные.

– Б-банки у-уже д-давно н-н-никто н-н-не г-г-г-грабит. – Наверное, от волнения он стал заикаться ещё больше.

– Знаю, что не грабят, потому что они хорошо охраняются, но, во-первых, это наш единственный шанс, во-вторых, всегда найдётся пара ребят готовых рискнуть головой ради крупного куша, а в-третьих, мы возьмём в долю Дядюшку Тома.

Чарли посмотрел на меня с сожалением как будто только что полностью уверился в своём прежнем диагнозе, но ничего не сказал. Потому что если честно – говорить тут особо было нечего. Дядюшка, конечно, не являлся дьяволом во плоти, но очень сильно на него смахивал.

Глава 4

Три часа – совершенно не тот срок, за который можно отойти от двухдневного постнаркотического кошмара. Однако если употребить пару доз «Белого Джонга» – психостимулятора изобретённого в подпольных азиатских лабораториях, то можно почувствовать себя достаточно бодро даже с пулей в голове.

Это средство прекрасно справлялось со множеством проблем (в том числе и с заторможенностью вызванной морфием) вот только имело один неприятный побочный эффект – порождало чудовищные глюки порой неотличимые от реальности.

До сегодняшнего дня мне не доводилось пробовать эту дрянь. Но времена меняются. Когда весь мир играет против тебя колодой краплёных карт, а в теле находятся куски развалившихся имплантатов – особого выбора нет.

Чарли сказал, что если предельно сконцентрироваться можно справиться с галлюцинациями, однако, честно говоря, в данный момент я находился не в том состоянии чтобы суметь «предельно сконцентрироваться». По большому счёту я был способен только на одно, словно наведённая на цель торпеда, – достигнуть заданной точки X, где и взорваться, положив конец своему суматошному и бессмысленному существованию. Но что сделано, то сделано, переиграть уже не удастся.

«Белый Джонг» буквально поднял меня на ноги, и теперь мой путь лежал к Дядюшке Тому, толстому кровососущему пауку, который завлечёт меня в свои липкие смертельные сети и выпьет из меня всю жизненную энергию. Официально этот притворно жизнерадостный человек с пустыми, холодными, как у манекена, глазами, держал антикварный магазин. А неофициально – торговал имплантатами. Может возникнуть вполне резонный вопрос, почему его не трогали власти? Объяснение предельно простое – по той же самой причине, по которой эти самые власти не трогают боссов мафии, промышляющих наркотиками, проституцией и подпольным тотализатором. Всё в этом мире завязано таким тесным узлом, что порой становится непонятно, кто сидит на самом верху пирамиды власти, дёргая за ниточки продажных политиков-марионеток. Может быть, именно «скромный» Дядюшка Том и являлся той ключевой фигурой, которая обладала реальной, а не выдуманной властью. Впрочем, велика вероятность и того, что он был обычным мелким царьком подпольного бизнеса имплантатов способным только продать вам очередную «железку» – и не более того. Кем бы он ни был, все знали, что:

А. Своих клиентов, он никогда не сдаёт властям.

Б. Дядюшка чудовищно заламывает цены, но его товар того стоит.

В. Для собственной же безопасности с ним лучше не вести никаких дел и уж тем более ни в коем случае не попадать к нему в финансовую зависимость.

Г. Дядюшка Том имеет двух киборгов-собак уровня «пятьдесят-плюс». Что означало – это монстры минимум пятьдесят первого уровня, а максимум вообще непонятно какого.

Были ещё кое-какие пункты, но на фоне вышеперечисленного они уже не играли особой роли.

И вот этого-то человека я хотел попросить о помощи, да ещё и взять у него небольшой кредит, так как для воплощения задуманного в жизнь нам кое-что требовалось.

Разумеется, я бы никогда не пошёл на этот опрометчивый шаг, будучи в нормальном состоянии. Но даже если отбросить двойную дозу «Белого Джонга» лавой кипевшую в моих кровеносных сосудах, то и тогда выходило, что состояние моё – ненормальное.

Крайне ненормальное.

Ни одно такси никогда не приехало бы в наш район. Поэтому я с превеликим трудом заставил завестись груду ржавого металлолома, лет пятьдесят назад имевшую право на гордое имя автомобиля, и доехал до более или менее благополучных кварталов. В том смысле благополучных, что в них хотя бы днём присутствовала некая иллюзия порядка, туда достаточно часто наведывалась полиция и что самое главное, можно было поймать такси.

В неблагополучных районах, отдалённых от центра, таксисты всегда берут деньги вперёд, и в этом нет ничего удивительного. Но водитель, посадивший меня к себе, заметно нервничал на протяжении всей поездки. И это при том, что был отделён от меня пуленепробиваемой перегородкой и получил чуть ли не вдвое больше положенной суммы.

– Он нервничает, потому что ты дерьмово выглядишь.

Я повернул голову в направлении голоса и обнаружил сидящего рядом Чарли.

«Ты как сюда попал?» – хотел было спросить я, но в последний момент сдержался.

Глаза видели старого друга, в ушах всё ещё звучал отголосок его последних слов, но я знал, что это не он, а всего лишь игра моего воображения.

– Ты, наверное, сейчас думаешь, почему это вместо какой-нибудь адской твари рядом с тобой сидит старина Чарли? – доверительно понизив голос и слегка наклонившись в мою сторону, спросил глюк.

Это было чистой воды безумием, и я прекрасно знал об этом. Тем не менее, я не удержался от утвердительного кивка.

– Друг мой, – с подкупающей искренностью вздохнул Чарли, – я только с виду такой милый и хороший, а внутри – жуткий монстр.

И чтобы наглядно подтвердить свои последние слова, индеец крепко ухватил двумя пальцами собственный нос и с силой потянул его вниз.

Словно половинка разрезанного яблока, передняя часть черепа отвалилась, открыв моему взору сюрреалистическую картину способную испугать даже человека с очень крепкими нервами.

– А-а-а-и!!! – дико заорал я, инстинктивно отшатнувшись от этого натуралистического кошмара.

Водитель такси так резко ударил по тормозам, что ремень безопасности болезненно врезался в мою грудь. Лёгким не сразу удалось вдохнуть очередную порцию воздуха, так что несколько секунд я просто беззвучно открывал рот, словно рыба, выброшенная на берег.

– Выходи!!! – В глазах шофёра метался откровенный страх. – Выходи или я вызову полицию!

Мне совершенно не улыбалась встреча со стражами порядка, поэтому я собирался было уже покинуть машину, но в последний момент вмешался Чарли.

– Ты не сделал ничего такого из-за чего этот вздрагивающий от каждого шороха глупец мог бы выкинуть тебя из такси. У него ведь стоит видеокамера наблюдения, на которой записаны все твои действия. Поверь мне на слово, в твоём поведении нет и не было не то что агрессии, а даже намёка на злой умысел. А то, что ты столь неожиданно закричал ещё не повод для выдворения тебя на улицу.

Я не решился посмотреть вправо, где всё ещё находился Глюк-Чарли с развороченным черепом, но его доводы меня убедили.

– Ты можешь вызывать полицию, – ровным голосом начал я, – и когда она приедет, мы проследуем в участок, где все вместе просмотрим видеозапись, после чего выяснится, что (я начал загибать пальцы) во-первых, вызов был ложным, так как в действиях пассажира не было ничего противозаконного, во-вторых, я опоздал на очень важную встречу и, в-третьих, болезненный вид клиента является его личной проблемой.

– Кроме того, что ты навсегда лишишься лицензии, – всё так же спокойно продолжал я, – тебе будет предъявлен иск за срыв крупной сделки. И вот тогда-то, оказавшись на самом дне, ты поймёшь, что глубоко ошибался, позволив эмоциям возобладать над голосом разума.

– Браво!!! – Глюк-Чарли восторженно захлопал в ладоши. – Прямо-таки предвыборная речь кандидата в президенты. Сжато конкретно, по существу, выглядит достаточно убедительно и, что важнее всего, лживо на все сто процентов.

– Спасибо, – произнёс я, не уточняя к кому обращено это «спасибо» – к продолжившему движение водителю или к галлюцинации Чарли.

Каждый их них принял это на свой счёт, после чего оба, наконец, оставили меня в покое, и остаток пути прошёл без происшествий.

Так как я не собирался скрывать свой визит к Дядюшке Тому, то подъехал прямо ко входу в его небольшой антикварный магазин. К счастью, Глюк-Чарли пропал, избавив меня от повторного созерцания его развалившегося черепа, поэтому я спокойно вышел из машины, уверенно шагнув к двери ведущей в преддверие преисподней. Если бы не действие наркотиков, наверняка я не был бы столь спокоен. Потому что жирный кровососущий паук – это совершенно не та фигура с которой можно чувствовать себя легко и раскованно.

Как только я зашёл внутрь, навстречу мне поспешил молодой человек, ослепительно сверкая фальшивой приветливой улыбкой. На вопрос что мне угодно, я вежливо ответил, что хотел бы поговорить с владельцем этого прекрасного места и во избежание неясностей уточнил: