Дмитрий Силлов

ЗАКОН СНАЙПЕРА

Автор выражает искреннюю благодарность Митенкову Андрею Федоровичу, начальнику отдельной группы радиационной разведки города Припять, «Рыжего леса», кровли 3-го энергоблока, с июля 1986 по март 1987 года выполнявшего особо опасные работы по локализации высокоактивных отходов в районе 3-го энергоблока и «Саркофага», а также его отцу Митенкову Федору Михайловичу, непосредственному участнику ликвидации последствий аварии на Чернобольской АЭС за неоценимую помощь в создании этой книги.
Глава 1. Закон Долга

Неопознанные личности, задержанные в зоне влияния группировки «Долг» и не имеющие индентификационного штрих-кода подлежат опознанию и индентефикации в ближайшей комендатуре. Граждане Зоны, находящиеся на территории влияния «Долга», обязаны сообщать в комендатуры группировки обо всех подозрительных личностях и способствовать их задержанию для опознания и индентификации. Граждане Зоны, уклоняющиеся от выполнения данной статьи Закона лишаются гражданских прав и подлежат ссылке на каторжные работы. Закон Долга, ст. 12, ч. 1


— И на хрена ты притащил сюда труп? Он же свежак, к ночи зомби будет. Немедленно выброси эту погань и не забудь отрубить голову.

— Я знаю, что делать со свежими трупами, Сидорович. Но у тебя есть связи в комендатуре, а Закон…

— Плевать мне на Закон! Сегодня «Долг», завтра «Свобода» или еще «Монолит» какой-нибудь, не к ночи будь помянут. И все издают законы. У меня свой закон, парень, и плевать мне на «Долг». Выкидывай его отсюда, говорю тебе, да побыстрее!

Голос того, кто не привык уважать законы был дребезжащим и на редкость противным. Голос второго гудел ровно и монотонно.

— И лучше сразу в «холодец». Чтобы ни костей, ни следов. На хрена мне это дежа вю? Было уже однажды, принесли соколика. Потом вся Зона кровью умылась и расширилась чуть не до Киева.

Я лежал на чем-то твердом. Это «что-то» неприятно давило на лопатки и затылок. Я попробовал сменить положение и удалось это мне неважно — в затылке словно взорвалась граната и я заорал. Во всяком случае так мне показалось. Наружу вырвался лишь слабый стон.

— Уже? Что-то рановато для новорожденного зомби.

Слева коротко лязгнул металл.

— Нервный ты стал, Сидорович, — прогудел голос второго. — Не видишь что-ли? Не зомби это. Человек.

— А мне один хрен… Чужой он. Первый раз его вижу. На Кордоне и без него чужих хватает, каждый день прут из-за периметра. Я в свое время Меченого тоже не выбросил, пожалел — и вон чего получилось. Зона уже сюда добралась, никогда такого не было…

Я попытался открыть глаза. Удалось это не сразу, словно веки стянула твердая корка. В глаза брызнул свет. Я зажмурился и против воли застонал снова.

Металл лязгнул снова, но тише. Потом по мне пробежали чьи-то ловкие пальцы.

— Небогатый улов, Странник, — продребезжал тот, кого назвали Сидоровичем. — Выкидуха, два сухаря, сигареты… пять штук в пачке, часы китайские. От силы за все пятьдесят рублей. Идет? Или консервами-патронами возьмешь?

— Еще полтинник за утилизацию, если помрет, — прогудел Странник. — Или сам его тащи до «холодца».

— А ты хорошо освоился в Зоне, парень, — хмыкнул Сидорович. — Принес задаром, а унес за деньги. Только хрен ты угадал. Мне его за двадцатку кто хочешь и куда хочешь оттащит. Бери на семьдесят рублей консервов, своего недобитка — и до свидания. Конечно, если не надумал продать свой нож. Подумай, я тебе за него дам очень хорошую цену.

— Нож не продается. Смотрю вот я на тебя и все думаю — Сидорович это кликуха, отчество или фамилия?

— А поновее ничего нет? — проворчал тот, кого назвали Сидоровичем. — Остряки-самоучки. Что б вы тут делали без меня?

Я не очень понимал, о чем говорят эти люди. Мне было важно открыть глаза. И я сделал это.

Глаза, похоже, уже привыкли к свету, как привык к раздирающей боли мозг в районе затылка. А еще я откуда-то знал, что стонать можно только тогда, когда точно знаешь, что рядом никого нет. Иначе будет очень и очень плохо.

Я сделал над собой усилие и, рывком приподнявшись на локте, попытался сесть. Меня качнуло, но в общем эксперимент удался.

Сидел я на подобии стола, грубо но добротно сколоченным из толстых шершавых досок. Пахло подвальной сыростью и чем-то слегка протухшим. Возможно, тухлятиной несло от толстого пожилого человека с маленькими поросячьими глазками на одутловатом лице. Толстяк сидел на дорогом кожаном вращающемся кресле, как-то не вяжущемся с окружающей обстановкой.

Обстановка сильно напоминала продуктовый склад, совмещенный с армейской оружейкой. Вдоль стен громоздились ящики с надписями на разных языках, означающих одно и то же — «Тушеное мясо», «Опасно! Взрывчатка», «Сухой паек», «Патроны. Калибр 7,62»…

Там еще много чего было понаписано на тех ящиках. На некоторых из них лежали стопки нераспакованных камуфляжных костюмов, усиленных бронепластинами, какие-то баллоны, картонные коробки…

А еще здесь было оружие. Автоматы, гранаты, винтовки, армейские ножи в чехлах и без. Какие-то явно бывшие в употреблении, со сбитым воронением и пятнами ржавчины. Другие новые, блестящие от заводской смазки.

Все это великолепие стерегли два комплекта уродливых доспехов, сжимающие в руках новёхонькие автоматы Калашникова. За круглыми наглазниками шлемов, защищенных светофильтрами, человеческих глаз видно не было, но я не сомневался, что внутри неподвижных армейских бронекостюмов находятся вполне подвижные люди. Хотя бы потому, что их оружие было направлено точно на меня и на светловолосого парня в застиранном и залатанном камуфляже, не в лучшую сторону отличающемся от новенькой униформы, разложенной на ящиках. Парень мрачно смотрел на меня и в его взгляде ясно читалось недовольство тем фактом, что я когда-то появился на свет.

— Вот и ладушки, — обрадовался толстяк, поворачиваясь к своему столу на котором стоял пожилой компьютер и отбивая на клавиатуре веселую дробь. Столбик цифр на древнем толстозадом мониторе стал на одну строчку длиннее. — Тело очнулось, стало быть, утилизации не требуется и до границы моего участка оно доползет само. А ты его за десятку проводишь. Правда ведь, Странник? — бросил толстяк через плечо.

Парень буркнул что-то невнятное, выбрал из ближайшего ящика пяток консервов без этикеток, побросал их в свой тощий рюкзак и направился к выходу. Блестящий от плохо вытертой смазки ствол в руках одного из охранников плавно двинулся за ним.

— А тебе что, особое приглашение?

Я понял, что это относилось ко мне. Сцепив зубы, чтобы не застонать, я сполз со стола и нетвердым шагом направился к толстой металлической двери. Ствол автомата словно нос преданной собаки проводил меня до выхода. Краем глаза я заметил, что бронированный урод неожиданно быстро сместился со своего места и захлопнул за мной тяжелую дверь. Изнутри прошуршали металлом о металл невидимые засовы.

Я вместе со своим провожатым оказался в небольшом коридоре, оканчивающемся ведущими вверх ступеньками. Вдоль сырых стен были свалены в кучу обломки ящиков, пустые консервные банки, какое-то тряпье. От куч мусора зловоние шло просто нестерпимое.

— Сука беспредельная, — отчетливо проговорил мой спутник, шагающий впереди. Его широкая камуфлированная спина, отягощенная рюкзаком, необъяснимым образом излучала крайнее недовольство. — Барыга хренов.

Сверху потянуло свежим воздухом. Странник непроизвольно ускорил шаг, слегка припадая на правую ногу. Я последовал его примеру. С каждой ступенькой, приближающей меня к спасительному свежему воздуху, боль в затылке становилась все менее ощутимой.

Наконец мы выбрались наверх.

За моей спиной что-то щелкнуло. Я обернулся.

Логово Сидоровича снаружи выглядело как холм высотой в рост человека, теперь наглухо запечатанный еще одной стальной дверью. Не иначе автоматической. Над дверью имелись две бойницы. Одна пошире, другая, над ней, поуже. В узкой бойнице заговорщически подмигивал глазок видеокамеры, защищенный бронированным стеклом. А из широкой недвусмысленно торчал ствол пулемета. Еле слышно зажужжали сервомоторы и ствол плавно проехался туда-сюда, словно примериваясь, как бы половчее перечеркнуть наши фигуры огненным пунктиром.

— Пошли отсюда, парень, — буркнул Странник. — Гнилое место.

Я не стал возражать.

Место действительно было нездоровым. Позади логова Сидоровича вздымалась черная стена леса, слева, похоже, было болото или заболоченное озерцо судя по едва уловимому запаху стоялой тины и редкой поросли камышей. Оттого, наверно, в норе Сидоровича и воняло сыростью.

Впереди виднелись развалины. Когда-то это была деревня. Я знал, что из деревней люди часто сбегают в города в поисках работы, денег и развлечений. Так как ни того, ни другого, ни третьего дома найти было невозможно. Я так и сказал:

— Брошенная деревня.

— Точно, — буркнул мой провожатый. — Стало быть, говорить ты не разучился. Что мы еще помним?

Я задумался, стараясь не отставать от Странника.

— Сидоровича помню.

— Молодец, — хмыкнул Странник. Похоже, настроение у него немного улучшилось. — А это что?

Из кожаного чехла на поясе, которое называлось, кажется, кобурой он достал потертую штуковину, каких было навалом в норе торговца. Только те выглядели поновее.

— Плетка, — сказал я.

— Можно и так, — кивнул Странник. — А еще оно как называется?

— «ПМ», волына, ствол, пушка, «Макар».

— Годится, — кивнул Странник, пряча «ПМ» обратно в кобуру. Он остановился и с сожалением посмотрел на меня.

— Еще что помнишь?

Я снова задумался.

— Понятно. Называется не ходите мальчики к Выжигателю. Тебе еще свезло, причем два раза. Во-первых, живым вернулся, во-вторых не полным дауном. Только не пойму, почему у тебя с такими познаниями руки чистые, без наколок… Ну да ладно.

Он достал из рюкзака банку консервов и маленький швейцарский нож.

— Держи, это тебе, — сказал он. — Как банки вскрывать помнишь?

Это я помнил. Я вообще хорошо помнил все, что касалось жратвы. Думаю, что банку Странника я бы вскрыл и без ножа. Потому, как от головной боли осталась лишь шишка на затылке, но вместо нее пришло болезненное чувство в желудке. Видимо, еще до возникновения шишки я не ел довольно давно.

— Это главное. В Зоне почти вся жратва в банках. Та, что дешевая. А на дорогую ты пока не заработал. Теперь запомни. На дороге увидишь что-то подозрительное, типа марева или листочков, что по кругу летают, кинь туда какую-нибудь дрянь. Оно себя обозначит. Это аномалии, туда не суйся. Людей увидишь, особенно в камуфле или брониках — хоронись или сваливай побыстрее. От машин и вертолетов — тем более. Найдешь чего интересного — тащи Сидоровичу или еще какому-нибудь барыге. Могут, конечно, пристрелить, но могут и пожрать дать. От зверей всяких тоже шугайся и охотиться на них не вздумай — они тут все зараженные, пожрешь мяска — и сдохнешь в мучениях. В общем так. Конечно, по-любому погибнешь ты здесь не сегодня-завтра, но некоторым полузомби, говорят, везло, поднимались они. Правда, я таких не встречал. Все, бывай парень, удачи.

Он повернулся ко мне спиной и пошел к развалинам. Я же занялся ножом. Одно лезвие у него оказалось сломанным, зато остальные были в исправности. Банку я вскрыл за несколько секунд. Примерно столько же мне потребовалось для того, чтобы заглотить не жуя половину ее содержимого — волокнистого мяса, перемешанного с жирным желе…

А потом я услышал выстрелы. И даже не успел удивиться тому, как быстро шлепнулся на землю. Но еще в полете я понял, что удаляющаяся фигура Странника упала быстрее меня. И не на живот, а на спину.

Так падает человек, в которого ударила пуля.

Когда стреляют, надо сваливать. Это я и так знал, а Странник подтвердил. Тем более, когда тебе не из чего выстрелить в ответ. Сидорович к себе не пустит, скорее дистанционно из пулемета свинцом угостит. По идее надо было бы ползти к лесу. Хрен какой дебил полезет в чащу на ночь глядя — это я тоже знал абсолютно точно. Но почему-то мне казалось, что это будет неправильно.

И я пополз вперед, шустро виляя тазом и уже не особенно удивляясь тому, как ловко я умею ползать. Судя по словам Странника, совсем недавно у меня была другая жизнь, о которой я не помнил абсолютно ничего. Я очень смутно представлял себе о какой такой Зоне, аномалиях и зверях толковал парень, который вместо утилизации меня в каком-то «холодце» подарил банку консервов. Но мне понравилось то, как лихо я вскрыл эту банку. А еще я знал, что если снять с предохранителя «ПМ» Странника, передернуть затвор и, прицелившись, нажать на курок, то у Сидоровича во лбу может появиться аккуратная дырочка с неаккуратным выходным отверстием в затылке. Конечно, для этого надо было как-то миновать пулемет, стальные двери и двух монстров в доспехах с автоматами в руках, но это было уже неважно.

Сейчас важно было доползти до Странника раньше, чем его найдут в густой траве те, чьи голоса слышались со стороны разрушенной деревни. Хорошо, что у них не было собак. Я не знал, как выглядят собаки, но я знал, что без них точно доползу до Странника раньше, чем его найдут люди, стрелявшие в него.

И я не ошибся.

Дела Странника были неважными. Прямо скажем, хреновые были у него дела. Выше ремня по его рубахе расползалось темное пятно, а в руках он держал «ПМ», норовя приставить его к голове. Что было сложно — на его раздробленных кистях оставалось в совокупности лишь два целых пальца. Еще один болтался на клочке кожи, но толку от него, понятно, не было никакого.

— Разрывными стреляли, падлы, — прохрипел Странник. — Помоги.

Я взял пистолет из его рук. Почему-то мне не хотелось, чтобы в голове Странника появилась аккуратная дырочка. К тому же я осознавал, что звук выстрела привлечет тех, кто ищет Странника с гораздо большим азартом, чем целая свора собак. И участок травы в котором мы прячемся, они немедленно скосят прицельными очередями.

Я выщелкнул из рукоятки обойму и пересчитал патроны. Потом вогнал ее обратно и передернул затвор.

— Ты чего… делать собрался?

Я не ответил. Если тебе есть, чем ответить на выстрелы — надо стрелять. Это я тоже знал абсолютно наверняка.

Их было трое. Я ясно видел их приближающиеся силуэты сквозь частые метелки травы. Они пытались идти цепью, прочесывая участок, но невольно с каждым шагом жались друг другу.

Им было страшно.

Они боялись надвигающейся темноты, боялись опасности, таящейся в ней, боялись того, в кого они только что стреляли. Они не знали, что он уже не сможет им ответить.

И они боялись не того, кого бы им следовало бояться.

Я выстрелил три раза почти не целясь. Я знал, что не промахнусь.

Три тела рухнули в траву не так, как падает человек, который хочет спрятаться.

— Ты чего наделал? Ты их убил?!

Вместо ответа я спрятал пистолет в кобуру Странника и взялся за воротник его куртки. Нехорошо брать чужое оружие, пока жив его хозяин. Но ведь Странник просил помочь. И я помог как умел. А еще нехорошо оставлять в поле человека, который тащил тебя на себе несколькими часами раньше. Долги надо отдавать.

— Не надо, — еле слышно сказал Странник и я остановился. — Кранты мне… И тебе… Это же Охотники. Теперь будет рейд, хоть они и залезли на чужую территорию… Многие погибнут. Лучше сразу иди в комендатуру «Долга» и сдайся…

Я покачал головой. Сдаваться нехорошо.

— Там в кармане… обезболивающее.

Он кивнул на нагрудный карман. Я открыл клапан. Ну конечно, шприц-тюбик с антибиотиком и наркотой. В который некоторые подмешивают «золотую» дозу. Чтобы если будет совсем плохо уйти весело и без боли.

Укол я сделал прямо через рубашку, вогнав иглу чуть выше локтя. Судя по тому, как почти мгновенно расширились зрачки Странника, его шприц-тюбик был заряжен «золотом» под самую завязку.

— Надо же, троих! Тремя выстрелами из «Макарова»! Далеко они были?

— Не очень, — сказал я. Слова давались мне с большим трудом, но невежливо молчать, когда с тобой говорит умирающий.

— Все равно круто. Ладно, снайпер, слушай сюда…

Он зашелся в кашле. Видимо, пуля задела легкое. Из разрыва камуфляжа в области живота показался край кишки, похожий на большого земляного червя. Я отвел взгляд, чтобы его не перехватил раненый и не посмотрел вниз.

— Оторвешь у моего левого ботинка каблук, — хрипло шептал Странник. — Найдешь Директора, отдашь ему… Все мое барахло возьми себе, пригодится… Главное — найди Директора, понял?

На его губах показалась кровь.

— Даешь слово?

— Даю, — сказал я. Сказал потому, что нельзя отказывать человеку, который собирается умереть.

— Хорошо, — прохрипел Странник. — А теперь быстро забирай мои манатки и вали отсюда… Охотники скоро очухаются и тогда тебе кранты. И не забудь… отрезать мне голову…

Это были его последние слова.

Я не очень понял о каких Охотниках он говорил. Со стороны деревни вроде все было тихо, я точно знал, что трое, стрелявшие в Странника, мертвы. Хотя после таких слов стоило это проверить.

Стоптанный каблук я оторвал при помощи ножа Странника. Нож был очень хороший, широкий и надежный, выполненный из голубоватой стали одной пластиной вместе с рукоятью. Потом рукоять запрессовали резиной, сформировав на ней кольцо для крепления к автомату и оставив на торце стальной хвостик с дырочкой типа для того, чтобы веревку привязывать. Я знал, что это не так. Вернее, не только для веревки, а чтоб при случае и череп той рукоятью проломить. Откуда знал? Вот бы узнать… Хотя сейчас это тоже было неважно.

Важнее было понять, о чем это Странник так беспокоился.

Полость, грубо вырезанную в его каблуке, заполнял прямоугольник из тусклого серого металла. Я подцепил его ножом и вытащил наружу.

Прямоугольник был очень тяжелым для своего размера. Теперь понятно, почему хозяин ботинка при жизни слегка прихрамывал. Поди потаскай такую штуку изо дня в день.

Я посмотрел на свои напрочь убитые ботинки, сравнил их с ботинками Странника, после чего недолго думая приколотил подошву на старое место и переобулся. Страннику ботинки все равно больше не понадобятся.

Размер подошел идеально, словно те ботинки на меня шили. Вот и ладно. Куртка Странника тоже пришлась кстати — у меня кроме футболки с короткими рукавами вообще ничего не было. Еще я вытащил из кобуры пистолет и переложил его в карман куртки. Теперь можно. Особенно после того, как сам хозяин озвучил завещание.

Так. Теперь надо найти Директора. Хотя нет. Странник просил сначала отрезать ему голову. С чего бы это?

Через мгновение я понял с чего.

Глаза Странника открылись. Но это были уже не его глаза. Расширенные зрачки словно две черные опухоли расползлись по глазным яблокам, разрывая ткани белка и превращая их в кровавое месиво.

Странник медленно поднял голову. По его небритой щеке цепляясь за волоски скатилась кровавая слеза. А искалеченная рука уже неуверенно, но настойчиво рылась в кобуре, отыскивая оружие, которое теперь лежало в кармане моей драной куртки.

У Странника был очень хороший нож. Я взял ожившего мертвеца за волосы и, казалось, только успел приставить лезвие к его горлу. Дальше все произошло само. Клинок словно живой шевельнулся в руке и я от неожиданности чуть не выронил голову, отделенную от туловища практически без каких-либо усилий с моей стороны.

Обезглавленное туловище дернулось раз-другой и затихло, как и положено покойнику. Я точно знал, что мертвому человеку не положено двигаться, а уж стрелять — тем более. Однако сейчас меня одолевали сильные сомнения.

Сомневался я, катясь в траве словно веретено. А надо мной свистели пули.

Трое Охотников с аккуратными дырками во лбах бестолково ворочали головами и стреляли во все стороны, порой попадая в стоящих рядом товарищей. Разрывная пуля разнесла в щепки цевье автомата одного из них и тот глухо заворчал, в недоумении разглядывая свои пустые руки и тряся хвостиком на затылке, слепленным из волос, крови и свежих мозгов.

Ожившие Охотники были менее опасны, чем живые, но все-же автоматы в их руках оставалось оружием, предназначенным для убийства. И попадать под разрывную пулю в мои планы не входило. Как бы тогда я выполнил последнюю просьбу Странника?

Я шлепнулся в какую-то канаву и пополз вперед. Беспорядочная стрельба одиночными осталась сначала справа, потом сзади. Тогда я не таясь поднялся в полный рост и побежал, сжимая в руке нож Странника.

Охотники продолжали палить по тому месту, куда упал Странник одновременно приближаясь к нему рваной походкой паралитиков. Я знал, что они не услышат меня за грохотом выстрелов, поэтому спокойно подошел к крайнему слева и одним движением отсек ему голову.

Некоторое время Охотник продолжал идти вперед, потом мешком повалился в траву. С остальными я управился точно так же. У Странника был отличный нож. Не зря Сидорович предлагал за него хорошую цену.

У Охотников ножи были не в пример хуже, поэтому они меня не заинтересовали. Из двух целых автоматов я выбрал тот, что поновее. Также я собрал все магазины из подсумков. Я точно знал — для того, чтобы автомат плевался смертью, его надо кормить цилиндрами с острой головой.

В карманах мертвецов было много всякой непонятной дряни — пачки с бумажными палочками, набитыми трухой, конверты с резиновыми кольцами, раскатывающимися в непрочные мешочки, разноцветные бумажки с нарисованной на ней отрезанной головой…

Бумажки мне понравились. Они были разноцветными и приятно шуршали в руках. Я сунул их в карман. Потом подумал — и полностью переоделся в камуфляж, оставив себе только ботинки и куртку Странника. Верхняя одежда обезглавленных трупов была поновее ношеной куртки, но уж больно сильно залита кровью. Еще я забрал у Охотников консервы, колбасу, хлеб и фляги с водой. Мне показалось странным, что я точно знаю, что делать с оружием, колбасой и флягами и в то же время совершенно не представляю для чего нужны остальные предметы. Которые, судя по всему, тоже были необходимы мертвецам когда они были живыми.

Обо всем этом я думал пока ел. Когда еды осталось примерно половина а я почувствовал, что она меня больше не интересует, я сложил оставшиеся консервы и объедки в мешок и направился к деревне. После еды мне очень захотелось спать, но спать в открытом поле опасно. В нескольких шагах от меня на отрезанную голову Охотника приземлилась большая черная птица и деловито выклевала глаз из глазницы. Мне показалось, что голова дернулась от боли. Но наверно я ошибся. Скорее всего, ее просто толкнула птица.

Я подумал, что птица может принять меня по ошибке за труп и, решив не рисковать, направился к деревне.

Селение было сильно разрушено временем и взрывами. Некоторые дома обветшали сами собой и вросли в землю до слепых окон с разбитыми осколками стекол в рамах. Другие разметали то ли гранаты, то ли снаряды, оставив на месте человеческих жилищ лишь посеченные осколками кирпичные печи.

Подойдя ближе я увидел, что уцелевшие бревенчатые стены словно ходами жуков-древоточцев сплошь изъедены пулевыми отверстиями. В этом месте воевали часто и увлеченно.

Однако сейчас вокруг было тихо. Спать хотелось нестерпимо. Я уже спотыкался на ходу и готов был, бросив прямо на землю рюкзак и автомат, упасть рядом с ними и заснуть прямо на месте. Но я все-таки заставил себя найти более-менее сохранившийся одноэтажный дом и войти внутрь.

Внутри дома было очень много мусора, но я расчистил себе свободное местечко, вышвырнув в окно дочиста обглоданные кем-то остатки человеческого скелета, лежащие на ржавом пулемете. Пулемет отправился вслед за хозяином.

Распинав ногами по углам пустые консервные банки, гильзы и кучки засохшего дерьма, я свернулся калачиком прямо на полу и мгновенно уснул.

* * *

— Вот он, тот козел, который завалил Странника и троих Охотников, упокой их Зона.

— Точно, он самый. Дрыхнет, сука, и никуда себе не дует. Стреляй, чего ждешь?

— Да пули на него жалко.

Слова прозвучали прямо над моей головой. А потом в ней взорвался сноп кровавых искр.

Меня крутануло по полу, словно тряпку. Глаза не успели открыться, но одна моя рука словно существо, живущее отдельно от меня уже шарила по полу в поисках автомата, а другая выдернула из-за пазухи пистолет Странника.

— Хоронись, Моздырь, у него ствол!

Жаль, что я не успел открыть глаза. Да и трудно это было сделать спросонья, особенно после удара в лицо чем-то тяжелым, скорее всего, армейским ботинком. Я выстрелил на звук, но в следующее мгновение меня сильно долбанули по руке. Как раз в эту секунду я наконец разлепил глаза. И в них плотно запечатлелась картинка — крупный мужик в спортивном костюме и зеленой армейской бандане с кровавой бороздой на щеке от моей пули, целящийся в меня из двустволки и занесенная надо мной подошва кирзового сапога.

Потом картинка схлопнулась одновременно со вторым ударом ногой в лицо.

— Мочи козла!

На меня обрушилось еще несколько ощутимых ударов. Один из них опять пришелся в лицо и перед глазами у меня заплясали красные круги. Наверно, меня били бы дольше, но со стороны дверного проема, давно лишенного двери, прозвучал решительный голос:

— А-атставить мочить козла!

— С какого хрена, Майор, он же…

— Я сказал а-атставить! По закону «Долга». Точка.

Больше меня не били. Две пары ног отошли в сторону и ко мне приблизилась третья.

Послышался звук отвинчиваемой крышки армейской фляги и мне на лицо пролилась струйка жидкости.

Я фыркнул и закашлялся — вода попала в гортань. Кашель отозвался болью в ребрах, но я точно знал, что ничего не сломано. Только синяки останутся. Те двое не умели бить лежачего по настоящему — с напряженной стопой и зафиксированным коленом.

И снова я удивился глубине своих познаний, о которых до этого не подозревал. Определенно у меня была прошлая жизнь о которой я ничего не помнил! Теперь помимо выполнения воли умирающего Странника у меня появилась вторая задача — выяснить кто я и кем был до того, как все забыл.

— Кто ты?

Это я бы и сам хотел узнать. Но говорить было пока трудно. Я знал, как произносятся слова, но, думаю, я давно их не говорил. Поэтому я просто разлепил склеенные кровью глаза и помотал головой.

— Не помнишь?

— Нет, — выдавил я из себя. Надо было учиться говорить заново.

— Как тебя зовут помнишь?

Возможно, это мое имя назвал Странник, когда я превратил его убийц в живые трупы.

— Снайпер, — ответил я.

— Не знаю такого, — качнул головой мой собеседник. И задумался.

Был он широк в плечах, мясист, горбонос и основателен с виду. На погонах его черно-малинового комбинезона красовались большие звезды, вышитые вручную красной ниткой. Автоматно-гранатометный комплекс «Гроза» с подствольником и ночным прицелом в его руке казался несерьезным и бесполезным нагромождением металла. Сжатый кулак другой руки производил гораздо более сильное впечатление.

— Это «Гроза»? — спросил я.

— Что? — не понял тот, кого назвали Майором.

— Это «Гроза»? — повторил я, указывая на оружие.

— Она самая, — сказал Майор. Потом вдруг присел на корточки и, оттянув вверх мое левое веко, вгляделся в мой глаз, словно собирался его выклевать.

— Ясно, — сказал он через пару секунд, принимая прежнее положение и поворачиваясь к двум своим подчиненным. — Это точно он завалил троих из «Макара»?

— Всех точно в лоб, — мрачно кивнул тот, что был в бандане. — Как по линейке дырку отмерил. А потом им ножом бошки состриг будто грибы по осени. Так что мы в своем праве.

— На территории «Долга» есть только закон «Долга», — веско сказал Майор. — А ваши права стоят примерно столько.

Он плюнул в угол.

Двое молчали. Поскольку на голове одного из них имелась темно-зеленая повязка я про себя окрестил его «Банданой», удивившись тому, что я знал такое мудреное слово. Удивившись вторично я назвал «Адидасом» второго в темно-синем спортивном костюме с тремя полосками на штанинах.

— Этим бошки состриг? — кивнул Майор на нож Странника, уже болтающийся у пояса «Адидаса».

— Этим, — проворчал тот.

— Похоже, отвоевались вы, пацаны.

«Пацаны» растерянно переглянулись, потом оба уставились на «Грозу» Майора, пока что безвольно болтающуюся у него в руке стволом вниз.

— Я не о том, — угрюмо хмыкнул Майор. — Долгу вы по барабану, пока на нашей территории беспредельничать не начнете. Но, похоже, ОСНГ решили задействовать Зону в интересах своих государств. Слухи об этом давно ходят. А это, — он кивнул на меня, — первая ласточка.

— По-возможности поясни, Майор, — буркнул «Адидас». — Ни фига не понятно.

— Комендант тебе пояснит, — хмыкнул Майор. — За нарушение двенадцатой статьи Закона в курсе что бывает?

«Адидас» побледнел. У того, что в бандане затряслись губы. Сейчас они оба были похожи на нашкодивших детей, которых суровый папа собирался отправить в угол. Да только угол тот для великовозрастных шалунов был, похоже, страшнее смерти.

— Слушай, командир, может договоримся? — с надеждой спросил «Адидас».

— Может и договоримся, — великодушно хмыкнул Майор. — Сейчас идете со мной в комендатуру и записываетесь в «Долг». Хорош бандюковать по Зоне. Согласны?

Бандиты наперебой закивали.

— Вот и ладушки, — сказал Майор. — С солдатами «Долга» я обязан делиться информацией, которую они должны знать. В том числе и с новобранцами. Так вот, Объединенные силы независимых государств давно планировали превратить Зону в зону для особо опасных преступников. Справиться с Зоной вояки не могут уже черт-те знает сколько, так почему бы не использовать ее как зону с маленькой буквы? Преступникам дается шанс все начать с чистого листа. Им избирательно стирают память и сбрасывают в Зону, чем и объясняется двенадцатая статья Закона. А задача «Долга» приставить их к делу.

— Артефакты для вашей группировки собирать? — поинтересовался «Адидас».

— Разговорчики, солдат! — рявкнул Майор. — Если понадобится, завтра после присяги ты как раз и пойдешь собирать артефакты. И задницей в жарку сядешь если я прикажу. А теперь разрядить оружие и вернуть Снайперу.

— Есть оружие Снайпера разрядить! — вновь подал голос «Адидас». Он, похоже, среди двоих бывших бандитов был самый смелый. Его напарник предпочитал помалкивать.

— И свое тоже, — сказал Майор, приподнимая ствол «Грозы» на уровень груди «Адидаса». — Патроны сдашь мне.

— Нет вопросов, командир.

«Адидас» поспешил засвидетельствовать лояльность новому руководству и через пару минут боезапас Майора пополнился семью магазинами для АКС, десятком патронов для двустволки и двумя пистолетными обоймами. Проводив взглядом нож, с кислой миной возвращаемый мне «Адидасом», Майор сказал:

— Хороший нож. Легендарный. Из большого артефакта «Бритва» откован. «Бритва» такой величины в Зоне встречалась лишь однажды, а сковать две «Бритвы» вместе еще никому не удавалось. Продашь? Пятьсот рублей прям сейчас даю.

Я сделал вид, что эти слова ко мне не относятся. Я был занят — плевал на кусок тряпки, найденный в кармане куртки и оттирал лицо от своей и чужой крови.

— Ладно, — сказал Майор. — Как хочешь, дело твое. Береги нож, а то сопрут ненароком. Или грохнут. В Зоне за меньшее убивают. Короче, базар окончен. Давайте вперед на выход.

Похоже, Майор не особо доверял новообращенным бойцам «Долга», поэтому я вместе с бывшими бандитами вынужден был шагать впереди, не сомневаясь, что «Гроза» в руках офицера «Долга» в любой момент готова влепить мне порцию свинца между лопаток.

Наверняка то же ощущение преследовало и бывших бандитов. «Адидас» обернулся и попытался восстановить статус-кво.

— Слушай, Майор, ну не дело это. Не ходят по Зоне с разряженными стволами. Вдруг нечисть какая покажется?

— Еще как ходят, — заверил Майор. — Вот вы сейчас например идете — и ничего. А нечисть появится — падайте на землю, ее я беру на себя. Ты молчи лучше, а то сглазишь.

Мы отошли от деревни меньше чем на полкилометра. Впереди еще примерно на столько же простиралось поле, заросшее высокой травой. За полем снова начинался лес. Неяркое солнце приятно грело макушку. Благодать да и только. И не скажешь, что в этих местах водятся ходячие мертвецы.

Майор иногда покрикивал «левее-правее», ведя нас по одному ему ведомому пути — никакой дороги, даже тропинки под ногами решительно не угадывалось.

— Писец какой-то, — проворчал «Адидас». — Ведет как бычков на бойню.

— Так оно и есть, — отозвался его товарищ. — Я слыхал, что из рейдов «Долга» от силы половина личного состава возвращается. Они же одни против всех. Потому им постоянно свежие силы требуются. А чуть что не так по закону «Долга» к стенке ставят без суда и следствия.

— Ррразговорчики в строю, — весело рыкнул Майор.

— Слышь, дядя, — обернулся к нему «Адидас», играя желваками, — мы пока-что…

И вдруг взвизгнул истошно:

— Сзади!

Майор ухмыльнулся.

— Ты меня на испуг не бери, салабон. Таких как ты чтоб меня напугать дивизию нужно.

Проговаривая это Майор на всякий случай шагнул в сторону чтобы видеть одновременно и нас и то, что возможно приближалось сзади.

Однако сделал он это недостаточно быстро.

Сзади на него катился огромный студенистый шар, сквозь который просвечивала лента примятой им травы. Я ясно видел, что трава не просто была придавлена к земле весом шара. Травинки корчились, словно живые и медленно растворялись, превращаясь в полужидкую грязно-зеленую массу.

Рефлексы сработали раньше, чем я успел осознать опасность. Мои ноги толкнули тело вправо и в полете я успел увидеть, как Майор долбанул по шару из гранатомета, а потом прошил его очередью крест накрест. Однако это не остановило движения его желеобразного противника. Шар накатился на человека и подмял его под себя. Последнее, что я увидел, было проваливающееся в студень ухмыляющееся лицо Майора с кольцом от ручной гранаты в зубах.

Я прыгнул снова, уходя в кувырок.

Гранаты в руке и в подсумке Майора рванули почти одновременно. Взрывной волной меня ощутимо толкнуло в спину. Прокатившись по инерции пару метров на манер только что увиденного студенистого шара, я вскочил на ноги и выдернул из чехла нож. Автомат я бросил еще при первом прыжке — бесполезный груз без патронов, особенно если придется убегать со всех ног.

Убегать не пришлось. Все было кончено.

Я вложил нож в ножны и вернулся. Не для того, чтобы посмотреть на то, что осталось от долговца и глыбы студня. Мне нужно было подобрать автомат и пошарить по карманам Майора — если, конечно, после взрыва остались карманы.

Карманы остались и в них уже копался «Адидас». При моем приближении он нехорошо ощерился и передернул затвор автомата. Видимо, он уже нашел чем накормить свое оружие.

— Вали отсюда, придурок, — процедил он. — Это мой хабар!

С этим трудно было не согласиться. Я слишком далеко отпрыгнул вместо того, чтобы спрятаться от разлетающихся осколков за телом одного из спутников, как это сделал «Адидас». Сейчас второй бандит валялся в траве с широко открытыми от удивления глазами, а по его зеленой бандане расползалось черное пятно.

Я знал, что «Адидас» прав, но мне стало интересно. Взрывы разорвали студенистый шар на несколько частей и сейчас каждая из них пульсируя и сокращаясь ползала по траве. Жуткое зрелище, хотя и завораживающее. Так же, как и то ли измочаленный осколками, то ли наполовину переваренный труп Майора. От него осталось немного — голова и кусок туловища. На его чудом сохранившемся лице застыла улыбка. А изо рта все еще торчало кольцо от гранаты, застрявшее в раскрошившихся зубах.

— Чего уставился? — проворчал «Адидас». — Сказано тебе — вали пока цел.

— Что это было? — спросил я.

— Перекати-поле. То ли аномалия, то ли мутант, не разберешь. Некоторые думают, что это по новой мутировавшая псевдоплоть, трахнувшаяся с изоморфом. Вроде как помесь, более совершенный вариант и того, и другого. Появились у Болот два выброса назад. Зона плодит уродов взамен сдохших. И каждый раз все более жутких и живучих. Не каждое перекати-поле удается разнести парой гранат. Разве только самому в него залезть да подорваться как наш Майор, упокой его Зона.

— Эволюция, — сказал я.

— Че-го? — опешил «Адидас». — Это кто?

Я не знал что ответить. Слово пришло в голову само и что оно значит я тоже не знал. Но был уверен, что попал в точку.

— В общем так, дебил.

«Адидас» поднялся с колен и вытер руки о штаны. Я отметил, что на его штанах остались зеленовато-розовые разводы.

— Я тебе раз сказал, чтобы ты валил? Ты не внял. Ты захотел получить информацию. И получил ее. Так что не обессудь, в Зоне все имеет свою цену. Гони мне свой нож за время, которое я потратил на тебя и топай отсюда пока я тебя не пристрелил.

— Ты не сможешь, — покачал я головой.

— Что не смогу? Нож говорю гони!

— Ты не сможешь… пристрелить, — сказал я, глазами показывая на его руки, сжимающие автомат.

Видимо у перекати-поля был гуманный желудочный сок. Поэтому Майор до сих пор продолжал улыбаться, хотя его лицо уже понемногу стекало по костям черепа вниз. Как и пальцы «Адидаса», которыми он уже никак не мог нажать на спусковой крючок.

— Эволюция, — повторил я. — Это наверно чтобы другие… мутанты или люди не чувствовали боли вот этим…

Я положил пальцы на лоб. Слова мне еще плохо давались и не все я мог ими объяснить.

— И не убегали… когда их едят… — добавил я.

Но «Адидас» меня понял и без этого. Он с ужасом смотрел на свои руки и на то, как стекает с фаланг пальцев его растворенная плоть. Зря он, конечно, полез голыми руками в карманы Майора. Откуда-то я знал, что жадность до добра не доводит.

«Адидас» завыл. Тонко и протяжно.

Это могло привлечь новых мутантов. Или людей. И неизвестно еще что хуже. Поэтому мне ничего не оставалось, как вытащить нож и полоснуть им по горлу «Адидаса». Ему же лучше — все равно ведь наверно жить без рук очень неудобно.

Автомат «Адидаса», магазины к АКС, пистолет, патроны к нему, а также непереваренные перекати-полем консервы, я аккуратно обтер карманом, оторванным от куртки «Банданы». По клочкам материи, оставшимся от камуфляжа Майора было видно — когда шар был жив, его интересовала только органика. Впрочем, она его интересовала и после смерти. Один из полупрозрачных кусков наполз на шею «Адидаса» и принялся словно губка впитывать кровь. К нему шустро стали подтягиваться остальные. Вот один из них подполз поближе — и с неприятным чавканьем воссоединился с трапезничающим собратом. Следом еще один. И еще.

Я понял, что через несколько минут мне придется иметь дело с новым перекати-полем. А гранат-то у меня не было. Поэтому наскоро подобрав то, что еще можно было подобрать, я поспешил убраться из этого беспокойного места. Последнее, что я увидел оглянувшись — это был солидный кусок студня, наползающий на ноги ожившего «Банданы», который, смотря прямо перед собой черно-кровавыми глазами, дергался, снова и снова пытаясь встать чтобы дотянуться до искореженной взрывом «Грозы» Майора.

* * *

Нож Странника можно было носить не только на поясе. Два ремешка, скрытые в специальном кармашке, позволяли пристегнуть ножны к руке. Что я и сделал — уж слишком большой интерес вызывала «Бритва» у тех, кто ее видел. После чего надел куртку. Конечно, достать нож не повредив рукав стало проблематично, но в случае чего и фиг бы с ним с рукавом. Куртка, как подсказывал опыт, в Зоне дело наживное…

Они расположились на самой кромке леса. Грамотно расположились. От стены деревьев их отделял искореженный взрывом ржавый БТР, впритык к которому они отрыли полнопрофильный окоп с приземистым бруствером. Четыре ствола перекрывали сектор на девяносто градусов, а ближайшие сто метров до бруствера были свободны от травы. То ли скосили, то ли перекати-поле пустили покататься. Во всяком случае незаметно к ним не подобраться. Да мне это и не надо.

Мне нужны были люди. Люди — это еда и патроны. И неважно как ты их добудешь — в обмен на что-то или заберешь даром у мертвых. На что менять необходимые мне вещи я представлял слабо. А даром у них вряд ли что возьмешь — уж больно хорошо они окопались. Даже спираль «егозы» по верху БТРа пустили чтоб сверху на них никто не спрыгнул. Но люди — это жизнь. Независимо от того, хорошо или плохо они окопались. И поэтому я шел прямо на них.

Судя по движению двух стволов, заметили они меня давно. Но пока не стреляли. Это было хорошо. Значит, хотят поговорить. Что ж, поговорим. Вроде как последние слова дались мне почти без усилий.

— Стой!

Я остановился на границе выжженной земли. Все-таки не коса и не перекати-поле. Огнеметом прошлись.

— Кто такой?

Голос был жутко противный, будто тупым ножом по ржавому боку БТРа провели. Я молчал. Мне самому очень хотелось бы узнать ответ на вопрос, заданный на редкость мерзким голосом.

— Какая группировка?

Это было совсем непонятно.

— На зомби вроде не похож. Немой что ли? — вполголоса предположил другой голос, не намного приятнее первого. И выкрикнул: — Имя у тебя есть?

С этим было проще.

— Снайпер, — сказал я.

— Ишь ты, крутое погоняло, — раскатисто хохотнул третий голос. — И чего я до такого не додумался?

— Это потому, Угол, что ты не головой, а другим местом мыслишь, — скрипуче пояснил тот голос, который первым меня окликнул. — Ладно, Снайпер. От автомата магазин отсоедини, затвор передерни — и ходи сюда.

Я повиновался. Патрон, вылетев, упал на землю. Я подобрал его, вставил в магазин, после чего пристроил его в специальный чехол на камуфлированной штанине. Не очень удобно, когда сидишь, зато выдернуть — секунда времени.

— Вот, учись, Угол, как надо патроны беречь, — наставительно продолжил голос.

— А ты меня еще поучи куда бабе хрен совать, — огрызнулся тот, кого назвали Углом.

— И поучу, коли надо будет. Еще спасибо скажешь. Потому, как твоя скудная фантазия на эту тему может предложить крайне ограниченный набор действий.

— Ладно, базар окончен, — прервал дискуссию еще один голос, до этого молчавший. Принадлежал он небритой копии Майора, которая высунулась из-за бруствера. Копия прищурилась, отчего стала похожа на задумчивого бульдога и, оглядев меня с головы до ног, качнула головой.

— Перелезай.

Я перелез через бруствер и, скользя на спине по утрамбованной земле, съехал в траншею, отрытую в полный рост. Через мгновение я был обезоружен, по моим карманам прошлась ладонь величиной с лопату, после чего меня прижали лопатками к брустверу и оттянули веко. Копия Майора, как и ее оригинал, недолго занималась исследованием моего глаза.

— Блаженный, — констатировала копия.

Габаритный мужик в черной униформе с красными вставками на груди наверное, вряд ли приходился родственником покойному Майору. Но щекастая голова, посаженная на короткую шею, подозрительные, колючие глаза и широченные плечи выдавали в нем ту же породу профессиональных вояк, чьи манеры оставляют желать лучшего и судьба которых примерно одинакова.

Подчиненные командира, которого я про себя так и окрестил «Копией», еще не доросли до кондиций начальника, но имели к тому все задатки. Их было трое. В той же черной форме с лычками на плечах в отличие от четырех мелких звездочек, рассыпанных по погонам Копии. Крепкие, высокие, словно отштампованные на одном станке. Сходство усиливали одинаковые черные маски на лицах, оставляющие открытыми лишь рот и глаза.

— Чего помнишь? — спросила копия Майора.

Я перевел глаза на оружие, которое Копия небрежно держал в своей правой лапе.

— ВСС «Винторез», — сказал я. — Под специальные патроны СП-5 и СП-6. Предназначен для ведения бесшумной и беспламенной стрельбы на дальность до 400 м. Принят на вооружение в 87 году. Через год после…

Я зажмурился. Ощущение было болезненным, словно льющийся из меня поток информации перерубили раскаленным клинком и клинок тот прошелся по моим глазам изнутри. И зачем я выдал это «через год после…»? После чего?

— Точно. Через год после Первого Взрыва, — сказал Копия. — А больше ничего не помнишь?

Боль в глазах прошла так же внезапно, как и началась. Я осторожно приподнял веки.

— Чего щуришься как китайский новобранец? Больше, говорю, ничего не помнишь?

— Не знаю, — пожал плечами я.

Я и правда не знал. Сведения об оружии всплывали в голове по мере того, как перед глазами появлялись новые образцы. А еще я знал, как им пользоваться. Остальное тоже было узнаваемо — трава, солнце, люди… И мертвецы. И шар, катящийся по полю. Возможно, я не видел этого ранее, но знал, что нужно с ними делать.

Как например сейчас.

Ощущение пришло внезапно. Словно со стороны моего левого виска ко мне стремительно приближались две ледяные точки. Именно две. Я четко различал их. Одна большая, другая поменьше. А не особенно далеко за ними чуть медленнее двигалась россыпь таких же точек.

Копия уже не держал меня, поэтому ничто не помешало мне рвануться, оттолкнуть одного из парней в маске и, припав к стационарному пулемету, дать короткую очередь.

С другой стороны бруствера раздался визг, перешедший в предсмертный хрип. В траншею свалилась собака. Слишком большая для того, чтобы инерцию ее бега погасила встречная пуля. Более мелкая осталась лежать за бруствером. На месте глаз твари, которая свалилась в траншею, зияли две пустые дыры, заполненные гноем. Третья дыра, еще не успевшая заполниться желтой вонючей жижей, была как раз между ними.

— Волна мутантов! — прорычал Копия. — Рассредоточиться! Огонь по моей команде!