Чаще, чем Энди предполагала. То, что пикник организовали в ту же самую неделю, когда она устроилась работать в магазин одежды, не было просто удачным совпадением, как сначала решила Энди.

– Это хорошая публика?

– Ага, довольно порядочная.

В голове Энди кружился миллион вопросов, но она боялась показаться слишком уж любопытной, похожей на копа. После нескольких минут молчания Фелисия спросила:

– Кира, тебя что-нибудь интересует особенно?

«Да. Где, черт побери, Бет Уитли?»

– Нет, ничего на ум не приходит. Я всего-навсего послушалась твоего совета. Ну, знаешь, делать один шаг за раз.

– На самом деле это единственный способ. Один шаг за раз.

– Извини, а сколько всего шагов?

Фелисия улыбнулась, словно вопрос был наивным:

– Это зависит от человека.

– Надеюсь, не возражаешь, если я спрошу, сколько шагов сделала ты?

– Одна из твоих задач – разгадать это самой. К концу этих выходных ты уже должна научиться воспринимать энергию, выделяемую другими, и определять их уровень излучения.

– Значит, ты знаешь, на каком уровне нахожусь я?

– На самом основном, Кира. Очень человеческом. Но не унывай. Мы все начинали с самого начала. Даже Стив Блечман.

– А он будет на этом пикнике? Когда я спрашивала во вторник, ты сказала, что Стив едет.

– Он едет.

– А почему его нет в автобусе?

– Ему надо быть очень осторожным на пикниках.

– Что ты имеешь в виду?

– Ему приходится ограничивать время, которое он проводит с нами.

– Нам всем надо встретиться с Блечманом, верно?

Фелисия заколебалась.

– Боюсь, ты не встретишься с ним. И никто из новичков.

– Почему?

– Он проведет все время с более опытными членами.

– Он что, даже не поздоровается с нами?

– Все не так просто. Для встречи наедине со Стивом надо подготовиться. Без должной подготовки новички слишком сильно высасывают его энергию. Они становятся пиявками. А такое излишество ни к чему. Надо знать точно, сколько брать. И нельзя забирать больше.

– А как начать подготовку?

Похоже, Фелисия была довольна вопросом, словно такое рвение оказалось хорошим знаком.

– Ты начнешь сегодня вечером.

– Жду не дождусь, – ответила Энди. И она имела в виду именно то, что сказала.



Смерть Ширли ошеломила Гаса. На пятницу он планировал еще один визит, чтобы разобраться в догадках ее адвоката насчет сговора с целью убийства. Состояла Ширли в банде или нет, это не так уж и важно. Ему просто нужны были имена ее сообщников. Гас хотел выяснить, знали ли они Бет. Возможно, они даже знали, что с ней произошло. Похоже, Ширли и ее безымянные сообщники были его лучшей зацепкой. До этого дня.

Все утро Гас названивал Энди и оставлял записи на автоответчике, но она так и не ответила. Наконец ему позвонил некий агент Хэйверс и сказал, что теперь он вместо агента Хеннинг занимается делом Уитли. Гасу это не понравилось. Что-то было неладно, а на его вопросы по телефону не отвечали. В обед Гас отправился в городское отделение ФБР и попросил о встрече с начальником Энди.

Лундкуист заставил его прождать в вестибюле почти час. Лишь когда стало ясно, что Гас не собирается сдаваться и уходить, секретарь провел его в угловой кабинет. После краткого представления и нескольких вступительных слов Уитли перешел прямо к делу:

– Где агент Хеннинг, и почему она не отвечает на мои звонки?

От такой прямоты Лундкуист вздрогнул.

– Ее отправили на другое задание.

– Куда? В Сибирь?

– Тема задания и местонахождение агента засекречены. Как и сказал вам утром агент Хэйверс.

– Он мне ни черта не сказал. Только что дела Энди переданы ему.

– И что же вам еще надо знать?

– Мне надо знать, почему ФБР внезапно изменило обращение со мной. Вначале я чувствовал себя полностью информированным. Но с тех пор, как моя жена позвонила по телефону-автомату из Орегона, складывается впечатление, будто кто-то перерезал провода.

– Мы должны соблюдать равновесие, мистер Уитли. С одной стороны, ФБР хочет держать семью жертвы в курсе дела. С другой – мы не можем допускать утечек.

– Но я участвую в расследовании. И если от меня будут скрывать сведения, то я не смогу помочь вам.

– Вот почему я прошу вас по-прежнему передавать нам любую информацию, какой вы располагаете, какой бы незначительной она вам ни казалась.

– Однако и я ожидаю, что ФБР ответит на мои вопросы.

– Я постараюсь.

– Внезапное исчезновение агента Хеннинг как-то связано с тем, что Ширли Бордж сегодня утром нашли мертвой?

– Я не могу ответить на вопрос.

– В этом-то все и дело, не так ли? Вы считаете, что Ширли была членом некоей группы, каким-то образом связанной с исчезновением Бет.

Его догадка удивила Лундкуиста.

– Боюсь, это не обсуждается.

– Энди работает под прикрытием, не так ли?

– Я не могу говорить об этом.

– Вы бы предпочли, чтобы я начал рассуждать об этом? Публично?

Лундкуист бросил на Гаса раздраженный взгляд:

– Болтовня о секте может повредить вашей жене или агенту Хеннинг.

– Секта? Я думал, это банда.

– Почему вы думаете, что в деле участвовала банда?

Гас хотел упомянуть Керби Тумбса, но удержался.

– Больше не думаю. Так что прекратите играть словами и скажите мне, почему ФБР считает, будто здесь действует секта.

– По многим причинам, большинство из которых я не имею права упоминать. Достаточно сказать, что некие факты навели наших экспертов на мысль, что, возможно, мы столкнулись с группой, практикующей ритуальные убийства.

– Что вы имеете в виду? Что-то вроде «семьи» Мэнсона?

Лундкуист не ответил, да этого и не требовалось.

– Боже мой, – прошептал Гас. – Будем надеяться, что вы ошибаетесь.

– Мистер Уитли, я не хочу, чтобы вы тратили время, беспокоясь, вовлечена ли в эти убийства какая-то секта. Для вас проблема сводится к более личному вопросу. К чему-то, что должно помочь вам понять, почему изменился поток информации между вами и ФБР.

– К сожалению, не понимаю.

– Вам нужно задать себе тот же самый вопрос, который задаем мы. Кто ваша жена? Жертва? Или соучастница?

– Простите?

– Вы меня слышали.

Эти слова словно прочертили у ног Гаса пограничную линию. Он внезапно порадовался, что не упомянул о разговоре с Керби Тумбсом. Если его жена находится под подозрением, то ему надо очень осторожно беседовать с агентами ФБР.

А сейчас уходить, пока не сказал чего-нибудь, о чем потом пожалеет.

– Благодарю за откровенность, – сказал Гас, вставая.

– Пожалуйста.

Гас пошел к двери, но затем остановился.

– Позвольте только сказать кое-что вам и всему треклятому ФБР. Если вы хоть на секунду допускаете, что моя жена имеет какое-то отношение к этим убийствам, то вы не в своем уме.

– Посмотрим, – холодно ответил Лундкуист.

Гас пристально смотрел агенту в глаза, пока тот не отвел взгляд. Потом Уитли закрыл дверь, постаравшись хлопнуть ею за собой.

50

Они находились где-то на севере центрального Вашингтона – Энди не представляла, где именно. Последние полчаса никаких дорожных знаков и указателей не попадалось. Хотя поездка заняла три часа, Энди чувствовала, что далеко они от Якимы не отъезжали – просто ездили кругами. Реши она сейчас повернуть назад, это было бы невозможно. И если бы она захотела через три недели повторить этот маршрут, это тоже оказалось бы невозможно. Поэтому некая параноидальная логика в этом хождении по кругу присутствовала.

Вокруг высились скорее холмы, чем горы. Девять грубых хижин с каменными трубами стояли над холодной, как лед, рекой, петляющей среди неровностей рельефа. По календарю весна началась меньше двух недель назад, и пучки голубых и желтых полевых цветов едва начали пробиваться сквозь бурую корку земли. Оттаивающая почва была такой топкой, что норовила сорвать с ног увязавшие сапоги. В сумерки вершины холмов покроет лед, а невдалеке высились горы, с которых так что бы не проехал по проселочным дорогам над нижней границей снега. Конечно, Блечман прекрасно знал об этом, когда обещал пикник «в горах». Небольшая невинная ложь, чтобы с гарантией скрыть от не пожелавших поехать истинное место назначения.

Энди поселили в хижину с еще тремя женщинами. Все новенькие. Две из них – те девушки, с которыми Энди разговаривала в автобусе. Третья – вдова пятидесяти с чем-то лет по имени Ингрид. Энди поискала в хижине ванную, но не нашла. Единственным источником воды был ручной насос на кухне. А единственная уборная на девять хижин располагалась в рощице у реки – к счастью, с подветренной стороны. Ни телефона, ни электричества в хижине тоже не было. Единственным источником света оказались три окошка и свечка на каминной полке. Камин явно действовал: в нем еще лежали обуглившиеся остатки дров. Постелями служили простые брезентовые койки без матрасов. Их распределили заранее, чтобы избежать споров из-за спальных мест.

Необходимые вещи были разложены на койках и ждали участников «пикника» по прибытии. Одеяло. Кусок мыла, зубная щетка и паста. Пара ботинок и аккуратно сложенная одежда. Одежда не новая, но чистая и в хорошем состоянии. Очень похоже на товары, которые Энди продавала во «Втором шансе». Кое-что, несомненно, оттуда и происходило.

– Все в порядке? – спросила Фелисия, входя в хижину.

– Отлично, – ответили женщины хором.

– Спасибо за дополнительную одежду, – поблагодарила Энди.

Фелисия сказала:

– Она не дополнительная. Она на замену.

Ингрид, самая старшая, изучала предложенный ей свитер, пробуя пальцем дырку размером с мяч для гольфа.

– Я бы предпочла то, что купила сама.

Фелисия, не обратив на нее внимания, раздала бумажные сумки.

– Переоденьтесь в новую одежду и сложите все, что привезли с собой, в сумку. Торжественный обед через полчаса. Сумки принесите с собой. – Она вышла, не сказав больше ни слова, и закрыла за собой дверь.

Две девушки сразу же начали переодеваться, не задавая вопросов. Энди и Ингрид переглянулись.

– Ну я эти старые тряпки не надену, – сказала Ингрид.

Она недвусмысленно смотрела на Энди, ожидая проявления солидарности. Но та отвела глаза, потом начала раздеваться и запихивать свою одежду в сумку.



В течение дня гнев Гаса только разгорался. Он еще как-то справлялся с собой, забирая Морган из школы, но ко времени прихода Карлы – сестра зашла, чтобы приготовить обед, – больше не мог сдерживаться. Ему надо было выпустить пар.

– Я просто лопаюсь от злости, – сказал Гас со своего места за кухонным столом. – Мне хотелось наорать на него.

Карла помешивала овощной соус.

– Чудак, почему ты не подумал об этом раньше? Это объясняет все.

– Превосходно. Язви дальше. Правда, когда Бет исчезла, полиция считала, что я избивал жену, потом убил ее и избавился от тела. Теперь у них новая теория: они считают Бет сектанткой и соучастницей серийных убийств. Не знаю, почему они все время обращаются с нами как с преступниками?..

– Думаю, они просто скрупулезны. Исследуют все возможности.

– Ты в самом деле веришь, что Бет могла связаться с сектой?

– Не более чем в то, что ты избивал жену.

– И это значит?..

– Ничего.

– Я устал от мелких колкостей, Карла. Мне жаль, что твой парень когда-то бил тебя. Из-за этого я очень тебе сочувствую. И все-таки я – не он и никогда таким не был.

– Дело не в нем.

– Значит, ты защищаешь человека, который бил тебя?

– Я не защищаю его!

– Защищаешь. Не знаю, как это объяснить, но создается впечатление, будто все, что ты хотела бы сказать ему, ты говоришь мне. Карла, ты направляешь свой гнев не туда. Черт, иногда я готов поклясться, что ты по-прежнему любишь этого типа.

Карла сердито уставилась на брата:

– Не играй со мной в психоаналитика.

– Я просто…

– Делал то, что у тебя лучше всего получается. Обвинял других в их собственных несчастьях, чтобы не пришлось помогать.

– О чем это ты?

– Есть множество братьев, которые внимательны к сестрам. Которые не настолько поглощены собой. Которые не поверили бы так охотно, что синяки под глазами и ссадины – последствия падения с лошади.

Гас не был уверен, что сестра поступает честно. Но если, перекладывая вину на него, она сможет оставить прошлое позади, то так тому и быть.

– Прости.

– Ладно, забудь.

– Нет, ты права. Не имея улик, я взял и предположил, будто моя сестра все еще любит типа, который избивал ее. А перед этим возмущался копами, неправильно интерпретирующими улики, касающиеся моей жены…

– Я бы не беспокоилась из-за обвинений в адрес Бет. Уверена, это просто одна из многих теорий.

– Однако если копы вобьют себе в головы, что Бет может быть добровольной участницей каких-то сектантских убийств, то начнут искать доказательства своей теории. И если они не заметят того, что хотят увидеть, то скосят глаза, зажмурятся, встанут на головы – в общем, будут смотреть по-всякому, пока не найдут подтверждений их теории.

Карла уменьшила огонь до медленного кипения и накрыла соус крышкой.

– Что ж, ради Бет надеюсь, что ты ошибаешься.

– Не ошибаюсь. Мне бы очень хотелось рассказать им все, что сообщил мне адвокат Ширли.

– Что именно?

– Что настоящей мишенью сговора с целью убийства был не какой-нибудь бездомный, а мать Ширли. Что ее безымянные сообщники, возможно, были членами банды. Упоминание банды звучит теперь, когда ФБР заговорило о секте, даже интереснее. Но если я упомяну об этом, знаешь, что будет?

– Что?

– Сама подумай. Если я дам им секретную информацию о сговоре, они, вероятно, решат, что Бет была среди сообщников Ширли.

Карла внимательно посмотрела на него, потом вернулась к готовке. Они всего лишь переглянулись, но Гас, кажется, понял, о чем думает сестра.

– Я должен это сделать, да, Карла?

– Что сделать?

– Если я хочу развеять подозрения ФБР насчет Бет, то первым делом следует доказать, что ее не было в той компании Ширли.

– Я не говорила, что ты должен что-то доказывать…

– Тебе и не надо говорить.



В новолуние темнота особенная. За много миль от сияния городских огней всего через час после заката становится темно, как глубокой ночью.

Казалось, с каждым мгновением в океане черноты над головой возникает еще одна гроздь звезд.

Энди, Ингрид и две их молодые соседки шли от своей хижины к площадке у реки. Как и было предписано, женщины несли с собой бумажные сумки с вещами. На площадке горел большой костер, пламя поднималось в рост человека. Люди сидели вокруг костра, достаточно близко, чтобы наслаждаться игрой пламени и чувствовать тепло. Они охотно подвинулись, чтобы освободить в кругу место для новеньких.

Энди не увидела у костра Блечмана. Ужин начался без него. Все молчали. Указания отдавали Фелисия и другие «лейтенанты», как окрестила их Энди. Поскольку начальство ужинало в молчании, то и остальные помалкивали.

По рукам ходило несколько корзин с продуктами. Энди наблюдала за Фелисией и подражала ей. Полагалось взять что-то из каждой корзины, положить на большую тканевую салфетку на земле перед собой и есть. Энди взяла всего понемногу. Сначала она сжевала копченую лососину, больше похожую на вяленое мясо, чем на деликатес, подаваемый в ресторанах. Потом вкусные сушеные ягоды, заготовленные с прошлого лета. Мясо – какую-то жилистую и пикантную дичь – она оставила напоследок. Попробовала и что-то вроде печенья – сладкое, но очень сухое.

– Это лепешки из корней камассии, – сказала Фелисия, нарушая молчание. Она смотрела, как Энди выбирает себе еду.

– Вкусно, – отозвалась Энди.

– Это луковицы местных лилий. Тысячи лет они были природным источником пищи для аборигенов.

– Как вы их готовите?

– Корни выкапывают из земли и запекают в печи на разогретых камнях. Потом их надо растолочь в массу, густую, как кукурузная мука, замесить, сформовать лепешки и высушить на солнце.

– Похоже, это немалый труд.

– Тебе помогут.

Энди сообразила, что только что сама напросилась на работу. Фелисия громко задала вопрос:

– Кто хочет помочь Кире готовить камассиевые лепешки на завтра?

Молодые соседки Энди с готовностью подняли руки.

– Прекрасно, – сказала Фелисия. – Ингрид, а вы? Давайте это будет задание для всей вашей хижины?

Ингрид заколебалась.

– Ну, боюсь, повар из меня никудышный.

– Тогда вы можете собирать корни. – В голосе Фелисии прозвучал упрек.

Ингрид нервно кивнула:

– Как скажете.

Энди наклонилась к ней и тихо сказала:

– Ничего страшного, если вы не хотите.

Ингрид смущенно улыбнулась и ответила:

– Когда мы записывались, Фелисия держалась намного любезнее.

Еще несколько минут они ели в молчании. Потом, когда все закончили, корзины снова пошли по рукам – чтобы собрать остатки. Затем молодая женщина взяла эту импровизированную посуду и унесла. По распоряжению Фелисии один из мужчин добавил в костер еще несколько поленьев. Наконец Фелисия встала и обратилась к собравшимся:

– Сегодня вечером у нас шестеро новеньких, и главная цель этого банкета – поприветствовать их. У нас нет ни секретных рукопожатий, ни пароля, ни чего-то еще подобного. Никто из нас не разбирается в церемониях и ритуалах. Но со временем у нас появилась одна традиция. Насколько я могу вспомнить, мы всегда делали это в первый вечер каждого пикника. Традиция имеет не только символическое значение. Гораздо важнее, что это настроит каждого из вас должным образом, чтобы получить от этого пикника как можно больше. А теперь я бы попросила всех новеньких встать.

Энди и остальные поднялись с мест. Ингрид стояла рядом с Энди. Две другие соседки – дальше справа. Двое мужчин находились по другую сторону костра.

Фелисия продолжала:

– Каждый из вас слышал речь Стива Блечмана. Очевидно, она задела вас за живое, иначе бы вас здесь и не было. Но все мы, здесь присутствующие, не просто проникнуты любопытством или вдохновлены. Мы здесь, чтобы измениться. Если вы внимательно слушали Стива, то поняли – чтобы меняться, необходимо избавиться от мирских вещей, связывающих вас. Когда вы сегодня приехали, то каждому из вас дали все, что понадобится на выходные. Вы сложили то, что привезли с собой, в бумажные сумки. Вы принесли эти сумки с собой?

Один из мужчин ответил:

– Да.

Остальные просто кивнули.

– Ингрид? – сказала Фелисия.

Ингрид вздрогнула.

– Положите сумку в огонь.

Ингрид стиснула пакет, как платежную ведомость.

– Вы хотите, чтобы я сожгла свои вещи?

– Да.

Ее взгляд нервно заметался. Внезапно она полезла в сумку.

– Ну, наверное, ладно. Только позвольте мне забрать бумажник…

– Сожгите его, – твердо сказала Фелисия. – Сожгите все, что принесли с собой.

– Там кредитные карточки и фотографии…

– Сожгите их.

Ингрид застыла. Все взгляды были устремлены на нее.

– Не хочу быть капризной, но…

– Ингрид, бросьте сумку в огонь.

– По крайней мере, позвольте мне сохранить фотографию мужа.

– Вы не должны цепляться за вещи сего мира.

– Это мои воспоминания. Это все, что у меня есть.

– Это все, что у вас будет вообще когда-либо. Садитесь.

Возвращаясь на место, Ингрид дрожала, вся съежившись.

Энди хотелось подойти к ней и успокоить, сказав, что она поступила правильно. Но сейчас было не время.

– Кира? – произнесла Фелисия.

Энди – то есть Кира – насторожилась.

– Ты сделаешь первый шаг?

Энди чувствовала обращенные на нее взгляды. Очень не хотелось, чтобы из-за ее поступка Ингрид почувствовала себя совсем отверженной, но Энди знала, что должна это сделать.

Взяла сумку, шагнула вперед и бросила ее в костер. Пламя взметнулось, поглощая пожитки Киры. Сидящие у костра не отрываясь смотрели на церемониальное сожжение. Энди отступила на шаг, выполнив свою задачу.

– Подожди, – сказала Фелисия.

Энди остановилась, с любопытством глядя на нее. Фелисия сказала:

– Кольцо.

– Что?

– У тебя на пальце кольцо. Ты привезла его с собой, не так ли?

– Да, но…

– Оно должно отправиться в огонь.

Энди заколебалась. Без всякого притворства.

– Кира, так надо. Накорми огонь.

С явной неохотой Энди стянула кольцо с пальца, на мгновение сжала в руке, а потом бросила в пламя.

Фелисия улыбнулась. Она хлопнула в ладоши, и все сразу же зааплодировали. Один за другим люди вставали с мест в круге и подходили обнять Энди. Теплые, крепкие объятия, каждое не меньше десяти секунд. Они ничего не говорили, но их действия сказали все. Ничего, что она когда-либо сделала в жизни, не заслужило такого немедленного признания и одобрения.

Когда объятия закончились, Энди посмотрела на Фелисию. Та улыбалась, хотя и не встала, чтобы обнять девушку. Явно намекалось, что новенькой надо продвинуться гораздо дальше, чтобы заслужить похвалу «внутреннего круга».

– Добро пожаловать, Кира, – просто сказала она.

Энди быстро кивнула и вернулась на место. Она слушала, как Фелисия назвала имя следующего новичка, но была настолько сосредоточена на костре, что голоса растаяли за шипением и треском бревен. Энди разглядывала желтые языки пламени, беспомощно высматривая кольцо. Это было не просто ювелирное изделие. Кольцо было особенным. Внутри его прятался крохотный электронный передатчик – Айзек Андервуд настоял, чтобы Энди взяла его ради собственной безопасности. И теперь он превратился в ничто.

Кира завоевала признание. Но Энди осталась воистину одна.

51

Рано утром в субботу Гас явился домой к частному сыщику. Декс как раз выходил из двери кухни с удочкой в руке. Это был его первый выходной за несколько месяцев, и он планировал использовать его по полной программе. У Гаса оказались другие идеи.

– Мне надо, чтобы вы нашли мать Ширли Бордж.

Естественно, Декс хотел узнать зачем. Гас объяснил буквально в двух словах.

Детектив сказал:

– Насколько я помню допрос на детекторе, Ширли даже не знала, жива ли еще ее мать.

– Верно. Но если жива, я хочу поговорить с ней.

– ФБР ищет ее?

– Они даже не знают, что это она была настоящей мишенью планируемого убийства. Мне об этом рассказал адвокат Ширли. И если я передам информацию ФБР, они решат, что Бет была одной из соучастниц.

– А вы считаете, что это возможно – в смысле участие вашей жены в сговоре?

– Нет, – решительно ответил Гас.

Декс молчал, словно давая клиенту время подумать.

– Никоим образом, – сказал Гас, на этот раз менее твердо.

– Все в порядке. Не в первый раз меня нанимают, чтобы узнать, действительно ли супруг вовлечен в преступление, вместо того чтобы сообщать об этом в полицию.

– Я делаю совсем другое.

– Возможно, вы не осознаете, однако делаете именно это.

– Вы начинаете злить меня.

– Не надо обижаться. И на меня, и на ФБР. Телефонный звонок Бет, ее воровство и ее одежда, найденная в дешевом магазинчике, где агент Хеннинг работает под прикрытием, поддерживают версию, по которой в убийствах могла быть замешана какая-то секта или банда. И что Бет могла быть… вовлечена.

– Бет не причинила бы никому вреда.

– Возможно, она играла более пассивную роль. Бет – привлекательная женщина.

– Какое это имеет отношение к делу?

– Я говорю чисто гипотетически. Вспомните, первыми двумя жертвами серийного убийцы были мужчины, убитые у себя дома. Во втором случае нет признаков насильственного вторжения. Подослать к двери привлекательную женщину – хороший способ, застав мужчину врасплох, попасть в дом. Я и сам использовал такую уловку. Нанимал хорошенькую официантку, которая притворялась, что у нее сломалась машина, стучалась к какому-нибудь типу в дверь и просила разрешения воспользоваться телефоном. Оказавшись в доме, девушка ставила «жучок».

– Вы говорите, что это Бет открывала дверь серийному убийце?

– Я говорю только, что ей не надо душить кого-то собственными руками, чтобы быть связанной с этими убийствами.

– Однако есть еще одна возможность, – заметил Гас. – Кто-то хочет, чтобы полиция считала ее соучастницей. Он специально подбрасывает улики, говорящие о вовлеченности Бет, вроде звонка на телефон Морган.

– А зачем?

– Не знаю. Может, чтобы сбить копов со следа. А может, чтобы заставить ФБР искать секту в Якиме, когда надо бы гоняться за шайкой Ширли в Сиэтле. Вот еще одна вещь, которую я должен выяснить.

– Вы хотите, чтобы я взялся за это?

– Я только хочу, чтобы вы нашли мать Ширли. Можете сделать это быстро?

– Нет ничего проще.

– Позвоните мне, когда сделаете, – сказал Гас.



Суббота выдалась необычно теплой для начала марта. Зима удерживала долину в ледяной хватке со Дня благодарения в ноябре, но всю последнюю неделю температура неуклонно повышалась. В близлежащем городке Силах раздавалось жужжание газонокосилок – впервые в этом году; пора было убирать снегоходы до следующей зимы. В такой день хорошо оставить куртку дома и ощутить тепло кожей. Сегодня Флора вышла на улицу первый раз за неделю как минимум.

На ферме всегда много работы, и сегодняшний день не был исключением. На прошлой неделе в курятник выпустили две сотни свежевысиженных цыплят. За шесть недель молодые курочки подрастут, нагуляют жирок и будут готовы к забою. Ее сегодняшняя работа была грязной, но необходимой. В известном смысле даже философской. Это называлось отбраковкой. В каждой партии цыплят попадались больные. И неразумно ждать неделю, пока заразятся здоровые. Каждый день кому-то приходилось спускаться в курятник, отбирать слабых и сворачивать им шеи. Звучит банально, но с цыплятами действительно можно было справиться одной левой. Пушистое тельце без труда умещалось в ладони. Небольшое трепыхание, короткий невинный писк. Один быстрый рывок – и все кончено.

Сначала Флора ненавидела это, но потихоньку привыкла. Самым неприятным для нее уже были не убийства. Вонь. Нет запаха хуже, чем в курятнике.

К ее чести, она по крайней мере могла войти и выйти, не зажимая нос, – значительный прогресс по сравнению с первым приездом на ферму больше года назад. Разумеется, не мысль о разведении кур или сборе яблок привлекла Флору сюда. Имелся типичный длинный список личных проблем. Неприятности дома. Неудачный брак. Муж, ставший чужим.

Она посетила множество просветительских семинаров и лекций, нигде не задерживаясь больше чем на день. И со временем обнаружила, что ее тянет к семье совсем другого типа, к группам, объединенным неким учением. И работа в саду или на ферме была своего рода терапией. Хотя сначала она вовсе не планировала остаться, теперь об уходе не могло идти и речи…

– Флора? – донесся от дома мужской голос. Мужчина стоял на заднем крыльце дома – почти в четверти мили от курятника.

Она не ответила. Мужчина позвал снова – на этот раз строже:

– Флора!

Во второй раз до нее дошло. Он зовет ее. Несмотря на муштру, она еще не привыкла к новому имени.

Быстро и не говоря ни слова, она бросила последних мертвых цыплят в корзину и послушно побрела к дому. Сейчас начнется самое страшное. Она уже знала заведенный порядок.

Каждый раз, давая ей что-то, например, короткий отдых, он возлагал на нее еще одно бремя. Бремя вины.

С каждым шагом она ступала все тяжелее, зная, чего ожидать, когда вернется в свою комнату. Фотографии. Невинные жертвы. Новые игры разума на ее совести. Когда-то эти женщины были чужими для нее. Однако теперь она знала их имена, их лица и каждую подробность их ужасных смертей. И самое худшее – она знала, что их будет больше. Он все время говорил ей: «Только ты можешь остановить это, Флора. Все в твоей власти».

Понурив голову, она поднялась на крыльцо и вошла в дом, не чувствуя в себе никакой власти. И уж никак не ощущая себя Флорой.



Энди страшно устала. Все утро она выкапывала корни камассии для лепешек. На такой высоте земля еще не оттаяла, что очень затрудняло работу. Однако Энди и ее соседки по комнате ухитрились набрать больше восьми бушелей, работая длинными кривыми ножами. Это были весьма эффективные орудия. Энди не могла не размышлять, насколько эффективными они могут быть в качестве оружия.

Потом женщины большими камнями растирали корни в муку, и к середине дня у Энди заболели суставы пальцев. Она лепила из муки лепешки, пока процесс не дошел до автоматизма. Ближе к вечеру лепешки сохли на солнце. Пришла Фелисия и похвалила «работниц». Две юные соседки Энди и Ингрид вернулись в хижину, чтобы привести себя в порядок. Саму же Энди Фелисия задержала для разговора.

– Ты хорошо работаешь, – сказала Фелисия.

– Мы все очень старались.

– Да нет. Девочкам это кажется лишь забавным. Ингрид… Странно, что она выдержала весь день. Но в тебе есть серьезность и целеустремленность, которые нам нравятся.

– Спасибо.

Они сели на землю, устланную покрывалом из сухих листьев. И, глядя Энди прямо в глаза, Фелисия спросила:

– Зачем ты здесь?

– Ты имеешь в виду, на этом свете или на этом пикнике?

Фелисия улыбнулась:

– Мне нравится твой образ мышления. На этом пикнике.

Энди почувствовала себя на экзамене. И ей хотелось дать правильные ответы.