Элизабет Рудник
МАЛЕФИСЕНТА
ИСТОРИЯ ИСТИННОЙ ЛЮБВИ
Посвящается Линде Вулвертон
Это история феи Малефисенты. История, которую вы не знаете. Имейте в виду, это не одна из тех сказок, которые начинаются с проклятия и заканчиваются битвой с драконом. Нет. Это рассказ о том, что произошло на самом деле. И хотя в этой истории встречаются и проклятие, и дракон, в ней есть нечто гораздо большее. Потому что это повесть о несчастной любви, обретенной дружбе и о силе единственного поцелуя…
ПРОЛОГ
ШОТЛАНДСКОЕ НАГОРЬЕ
Лучи предзакатного солнца просачивались сквозь густую траву, золотя зеленые травинки. По небу медленно плыли облака, похожие на неторопливо бродивших под ними по лугу белых пушистых овечек. За своей отарой наблюдали сидевший неподалеку возле каменной стены пастух и его четырехлетний сын. У их ног примостились две колли — закрыв глаза, они устроили себе короткую передышку, отдыхая от своих собачьих обязанностей.
Сегодня маленький мальчик впервые вышел на пастбище со своим отцом. Этого дня он ждал целую вечность — в то время как старшие братья пасли овец все дальше и дальше от дома, его всегда оставляли одного. Но сегодня пришел его черед. Он всю дорогу бежал позади отца, стараясь не распугать овец, которых они гнали к одному из самых дальних лугов. Подражая своему отцу, мальчик принялся покрикивать на овец, чтобы заставить их двигаться дальше.
От новых впечатлений, беготни и выкриков у мальчика разыгрался аппетит. Быстро проглотив ужин, он с наслаждением принялся за большой кусок сладкого пирога, роняя крошки на колени. Заметив, что отец положил свой кусок на землю, мальчик с удивлением спросил:
— Ты что, не хочешь сладкого пирога, папа?
— Я оставляю его здесь для волшебного народца, — ответил пастух, и его обветренное лицо стало серьезным.
Отказаться от сладкого пирога? Мальчик и представить себе не мог ничего подобного.
— Зачем? — спросил он.
Пастух улыбнулся.
— Чтобы поблагодарить их за то, что они делают траву выше и гуще и помогают распускаться цветам. Чтобы показать, что мы не собираемся причинить им зло.
Но такого ответа любознательному мальчику было недостаточно. У него оставалось еще много вопросов.
— А почему они это делают? И какой вред мы можем им причинить? — спросил он своим тоненьким, полным недоумения голоском.
Прежде чем что-либо ответить, пастух потертым ботинком разровнял землю перед собой. Подошвы его ботинок были коричневыми от луговой почвы, а носки их совсем облупились. Времена настали тяжелые — король Генрих с каждым годом требовал все больше и больше зерна и овец. Теперь фермерам приходилось крепко цепляться за землю и беречь старые ботинки, надеясь на лучшее.
— Они часть природы. Они заботятся о растениях, о животных, даже о самом воздухе. — Пастух подхватил пригоршню рыхлой почвы и медленно насыпал ее вокруг угощения. — Но не все люди их ценят. Некоторые нападают на их землю, желая извлечь выгоду из всех природных богатств. Ах, сколько бессмысленных войн было между ними и людьми! И не важно, сколько раз и те и другие стремились заключить мир, — все равно мы, кажется, постоянно находимся на пороге новой войны.
С этими словами пастух печально посмотрел вдаль.
Мальчик ничего не понимал. Его отец нес какую-то несусветную чушь. А ведь когда он сам говорит глупости, мать дает ему подзатыльник и посылает в сарай чистить стойла!
Дать подзатыльник собственному отцу мальчик, разумеется, не мог и потому лишь спросил:
— Зачем ты так насыпал землю?
— В знак уважения, — спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся, ответил отец. — Чтобы показать феям, что они могут без опаски полакомиться этим пирогом, и чтобы они не думали, будто мы собираемся их отравить. Знаешь, если их рассердить, они могут сильно разозлиться.
Пастух поднялся, свистнул собак и двинулся к дому.
Оставшийся позади него мальчик сел на калитку загона для овец, его мысли неслись вскачь. Раньше он никогда не слышал о злых феях. Испуганно оглянувшись, он осмотрелся. Не уверенный в том, что за ним не наблюдают эти самые злые феи, он спрыгнул вниз, негромко вскрикнув, и припустил вслед за отцом. Только поравнявшись с ним и почувствовав себя в безопасности, мальчик облегченно вздохнул и начал оглядываться по сторонам — ему ужасно хотелось увидеть хотя бы одну фею.
Спускаясь по склону холма и гоня овец к дому, который отсюда казался маленьким пятнышком, мальчик взглянул на небо, затем вновь перевел взгляд вниз, на землю.
Заметив что-то зеленое на цветке, он остановился и окликнул отца.
— Скажи, это фея? — с надеждой спросил он.
— Нет, — ответил пастух, покачав головой. — Это просто кузнечик.
— А это? — спросил мальчик, указывая на другой цветок.
— Нет, это стрекоза, — снова покачал головой отец и, поняв, что, пока он не расскажет обо всем подробнее, у его сына будет появляться все больше новых вопросов, добавил: — Не все феи обязательно маленькие. Некоторые из них такого же роста, как мы. У одних фей есть крылышки, у других нет. Но у всех фей без исключения заостренные уши.
Мальчик немедленно пощупал свои уши и округлил глаза:
— Папа, мне кажется, я один их них!
Едва удержавшись, чтобы не прыснуть со смеху, пастух остановился и повернулся к сыну.
— Дай-ка я посмотрю на твои уши, — сказал он, осторожно поглаживая сынишку по голове. — Нет, не заостренные, — затем он повернул мальчика спиной и добавил: — И крылышек тоже нет. Ты обыкновенный мальчик.
Сынишка успокоился и улыбнулся. Ему, конечно, очень хотелось увидеть фей, но совершенно не хотелось оказаться одним из них.
Подняв руку, пастух указал пальцем на землю, окружавшую их семейное пастбище.
— Если бы ты был феей, — сказал он, — ты жил бы там. На этих вересковых пустошах они и обитают. Именно из-за них весь этот сыр-бор.
Мальчик посмотрел в ту сторону, куда указывал отец, и округлил глаза. До сих пор он еще никогда не видел вересковых топей, они были слишком далеко от их фермы. Правда, он слышал от своих братьев истории об отбившихся от стада овцах, которые никогда оттуда не возвращались. Даже сейчас, в теплом сиянии вечернего солнца, топи были погружены в туман, скрывавший все — и всех, кто находился внутри. Вересковые топи простирались в обе стороны, по краю их окружали высокие, узловатые деревья, они тянулись своими ветками к небу и заслоняли раскинувшуюся за ними землю. У основания стволов в пятнах солнечного света виднелись высокие камыши — они наклонялись вперед, словно с любопытством рассматривая принадлежащую людям землю. Мальчик поежился.
Вновь обратив свое внимание на овец, пастух продолжал спускаться с холма. Оставшийся у него за спиной мальчик задержался, не сводя глаз с вересковых топей. Отсюда он мог рассмотреть разложенную на земле пищу, тотемы и талисманы, развешанные на ветках деревьев, окружавших землю фей. Прищурив глаза, он пытался разглядеть что-нибудь в накрывшем пустоши мареве, но не сумел это сделать и, сгорая от любопытства, медленно направился к утонувшей в тумане низине.
В один миг он оказался на краю топей. Туман вокруг слегка рассеялся, и теперь мальчику стали видны камни и мелкие кусты, покрывавшие землю. Опустившись на колени, он вытащил из кармана недоеденный кусок пирога и осторожно положил его на камень. Нетерпеливо схватив горсть земли, насыпал ее вокруг. Затем отступил на шаг назад и принялся ждать.
Ничего не произошло.
Мальчик подвинул пирог ближе к центру камня.
Опять ничего.
Разочарованный в своих ожиданиях, мальчик повернулся, собираясь уйти. Солнце уже садилось, и ему пора было возвращаться вместе с отцом домой.
Неожиданно мальчик услышал за своей спиной легкий дрожащий звук и остановился. Медленно повернувшись, он широко раскрыл глаза, заметив поднявшуюся над краем камня пару маленьких, как у насекомого, усиков.
Мальчик поспешно спрятался за ближайшим камнем, судорожно глотая воздух и слыша, как колотится его сердечко. Усики пошевелились, словно принюхиваясь. Еще секунда — и показалась пара крошечных голубых крылышек, а затем на камень взобралась ярко-синяя фея. Ее кожа радужно переливалась, словно капелька росы, за спиной трепетали прозрачные крылышки. Еще никогда мальчик не видел такого красивого, прелестного существа.
Не подозревая о том, что за ней наблюдают, крошечная фея приблизилась к сладкому пирогу.
Сидя за валуном, мальчик вдруг почувствовал, что у него защекотало в носу. Потер его, пытаясь предотвратить неизбежное, но, увы, безуспешно. И он чихнул.
Резко обернувшись, фея встретилась взглядом с глазами мальчика. На мгновение они оба застыли, с благоговейным страхом глядя друг на друга. Но вдруг раздался громкий лай — это одна из колли вспомнила о своих обязанностях.
И прежде чем мальчик успел сказать хоть слово, фея улетела прочь, оставив пирог нетронутым.
Мальчик вздохнул, поднялся на ноги и пошел прочь от пустоши. Его голова готова была лопнуть от переполнявших ее мыслей и вопросов. Кто эта фея? Молодая она или старая? Добрая или злая? Много ли фей таких же, как она? А самое главное — куда она отправилась?
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Похожая на голубую росинку фея стремглав летела прочь от мальчика и его страшного лохматого чудища. Пока она все дальше и дальше улетала в глубь покрытых вереском топей, солнце все ниже склонялось к горизонту, окрашивая все вокруг своими лучами в яркие розовые, пурпурные и синие тона. Небо темнело, а звуки природы становились громче. Слышалось гуканье сов, карканье ворон и гудение перелетавших с цветка на цветок жуков. За спиной феи уходили вдаль деревья, охранявшие границу мира, в котором жил волшебный народец, но впереди уже показались новые, еще более старые и большие. Стволы этих деревьев были разными по цвету, от темно-коричневого до светло-серого, и поднимались высоко в небо, а их кроны, словно крыша, накрывали собой раскинувшиеся под ними вересковые топи. В кронах перекликались птицы, а с ветки на ветку, ничуть не страшась высоты, перепрыгивали белки.
Фея продолжала мчаться вперед. Она миновала большой пруд, в котором плескался кто-то из волшебного народа — высоко в воздух взлетали сверкающие брызги. Свернув в сторону, фея-росинка пролетела над холмом и отправилась дальше, вдоль небольшой лощины. Затем она повернула направо, к большому расщепленному надвое дереву, и оказалась над заросшим яркими красными цветами лугом, который протянулся в длину на расстояние почти в десять древесных стволов. За лугом находился еще один пруд, довольно мрачный по сравнению с первым. На одном его берегу темнела пещера, служившая домом для семьи маджонов. Фея отвернулась, чтобы не встретиться с маджонами взглядом. Эти маленькие существа с большими ушами и вечно наморщенными лбами — казалось, их все время что-то беспокоит — были милыми, но слишком уж безалаберно, по мнению феи, вели свое домашнее хозяйство. Фея-росинка все быстрее и быстрее махала своими крылышками.
Наконец она оказалась в красивой рощице. Это был Холм феи. Расположенный в самом центре топей, Холм был особенным местом для всех, кто здесь жил. Холм феи буквально пульсировал от переполнявшей его магической энергии, которую он получал от обитавших на нем существ и растений. Округлый по форме, Холм состоял из больших торфяных болот и нескольких маленьких ручейков, а центральную его часть занимало возвышавшееся надо всем огромное дерево. Опустившись на маленький камешек на краю болота, фея-росинка огляделась по сторонам и улыбнулась, радуясь тому, что вернулась домой и снова видит вокруг себя знакомые лица.
Слышалось ворчание уоллербога, погружавшего свое неуклюжее тело в мутную воду, чтобы присоединиться к своим собратьям. У всех уоллербогов по краям головы расположены отвислые длинные уши с острыми кончиками и толстые усики-антенны с розовой бахромой. Уоллербоги сидят рядком и роняют в болото свои слюни, образуя такой важный для жизни болот ил.
Дальше от края болота суетились пурпурные, похожие на рыбок существа с огромными глазами и большими ртами. Они цедили грязную воду пропуская ее сквозь свои напоминающие сети плавники, и вода вновь становилась чистой и свежей. Неподалеку от них была видна группа мисти-каменщиков — серых безволосых мистических существ, очень похожих на камни, над которыми они трудились, расставляя их так, чтобы расчистить путь потоку чистой воды. Куда ни взгляни, обитавшие в рощице существа дружно работали, помогая природе сохранять равновесие и гармонию.
А в самом центре Холма возвышалось Рябиновое дерево. От огромного, величавого ствола тянулись вверх толстые длинные ветви, а у его подножия расползался лабиринт вьющихся, покрытых мхом корней. Ветки были усеяны блестящими листьями — когда лунный свет падал на них под определенным углом, листья загорались зеленым светом, освещая всю рощицу. Возле могучего ствола сидела прекрасная, ростом с человека, фея и качала на руке ребенка. Черные, цвета воронова крыла, волосы феи блестели в лунном свете, а своими широкими крыльями она, словно одеялом, укрывала себя и своего ребенка. Напевая колыбельную, фея подняла свободную руку вверх, и на нависших над ее головой ветвях неожиданно раскрылись ночные цветы. Затем она заставила листья и цветки танцевать, покачиваясь в такт ее песенке, а маленькая дочка феи затихла, засыпая.
— Гермия, — раздался ласковый голос за спиной матери, и тут же рядом с ней появился высокий красивый мужчина. Это был ее муж, Лисандр. Он тоже был из волшебного народа. Его зеленые глаза ярко горели, словно звезды в раскинувшемся над ними ночном небе.
— Т-с-с, — нежно предупредила мужа Гермия. — Она спит.
— А, вот где она, — Лисандр улыбнулся, наслаждаясь видом своей маленькой спящей красавицы. Затем он наклонился, чтобы поцеловать дочку в лоб, и обнял жену.
— Как все прошло? — спросила Гермия, когда муж уселся рядом с ней, прислонившись спиной к стволу Рябинового дерева.
Лисандр вздохнул и ответил, нахмурив брови:
— Никак. Люди не явились. Я ждал их на границе до самого заката, а потом вернулся назад.
Гермия огорчилась. Потерян еще один день в их попытках сохранить мир. Хотя волшебный народец в большинстве своем не верил людям, помня об их бесконечных нападениях, Лисандр и Гермия считали, что нельзя судить обо всех по действиям лишь некоторых. Они верили в то, что мир между двумя народами возможен. На протяжении многих лет они пытались завязать дружеские отношения с местными фермерами и пастухами. Это были люди, которые действительно дорожили природой. Собственно говоря, семена, из которых выросло ставшее их домом Рябиновое дерево, были подарком от одной фермерской семьи, решившей таким образом отблагодарить фей за то, что те помогли им сохранить урожай во время засухи. С помощью нескольких магических заклинаний эти семена удалось превратить в роскошное обиталище, в шедевр природы, который глубоко чтили все без исключения окрестные жители.
Однако установившееся хрупкое согласие между волшебным народом и людьми готово было вот-вот переломиться, словно прутик. Часовые, похожие на пятиметровые деревья существа, охранявшие границу, предупредили о том, что у края топей собираются вооруженные люди, и эта новость сильно встревожила всех обитателей Холма. Они считали это верным признаком того, что люди вновь готовы вторгнуться в их владения, чтобы осушить болота и приспособить топи для своих нужд. Разразится новая война. Надеясь положить конец бесконечной эпохе насилия и жестокости, Лисандр решил отправиться на границу, чтобы начать мирные переговоры.
— Что думает об этом Бальтазар? — спросила Гермия, имея в виду одного из древоподобных охранников границы.
— Он очень озабочен. В течение недели люди в одно и то же время приходили к большому водопаду. Очень странно, что они внезапно прекратили свои визиты.
Гермия ничего не ответила.
Они молчали, прекрасно зная, о чем сейчас думает каждый из них. Наивно надеялись на то, что люди просто хотят исследовать топи или, если у них действительно дурные намерения, их можно убедить отказаться от них. Страшно оттого, что они упустили возможность изменить ход истории и сделать безопасным мир, в котором предстоит расти их дочери. Напряжение в воздухе росло с каждой минутой.
— Завтра, — сказал Лисандр, прерывая затянувшееся молчание. — Я вернусь туда завтра.
— Я пойду с тобой, — добавила Гермия. — Я должна быть там. За Малефисентой найдется кому присмотреть.
В ветвях шумел легкий ветерок. Гермия положила голову на плечо Лисандру, он прижался к ней щекой. Так, несмотря на давившую их сердце тяжесть, они вслед за дочерью тихо уснули под шелест листьев Рябинового дерева.
Вначале они услышали птичий щебет. Затем крики.
— Война! Началась война! — кричал мисти-каменщик.
— Люди напали! — пронзительно вопил водяной.
Гермия и Лисандр вскочили, инстинктивно развернув свои крылья. Ночь еще не кончилась, небо было черным и беззвездным. Вокруг по усыпанной листьями земле, по бурлящим протокам и в воздухе сновали феи и животные. Гермия посмотрела на драгоценный сверток в своих руках. Удивительно, но даже этот шум не разбудил Малефисенту.
Мимо них второпях пролетали три взъерошенные пикси.
— Что случилось? — спросила Гермия, загораживая им дорогу.
— Здесь люди! На границе! Целая армия людей! — истерично крикнула одна из пикси по имени Нотграсс.
— С оружием! — сказала пикси в голубом, по имени Флиттл.
— И в уродливом снаряжении! — добавила самая маленькая из них, Фислвит.
— Может быть, еще есть время, — ответил Лисандр на молчаливый вопрос жены. — Если мы сможем договориться с ними…
— Да, — поспешно согласилась Гермия. — Нам необходимо как можно скорее попасть на границу.
Она крепче прижала к себе спящую дочь, и они полетели вниз, к покрытой пышной зеленью лужайке, что раскинулась прямо под Рябиновым деревом. Осматривая заросший мхом берег болота, они принялись звать своих друзей:
— Аделла! Зяблик! Душистый Горошек!
— Робин! — воскликнула Гермия, увидев маленького бойкого эльфа, спешившего им навстречу. Робин много лет был другом их семьи. По-детски непосредственный и неугомонный, он всегда сыпал шуточками, готовый включиться в игру, был лучиком света, таким необходимым в мрачные времена, слишком часто, увы, настававшие на вересковых топях. Но сейчас выражение его лица было мрачным. Таким серьезным Робина еще никогда не видели.
— Вот где ваша троица! А мы уже вас обыскались, — сказал Робин, приблизившись к ним. — Вон та нора — хорошее укрытие для тех, кто не может сражаться. Пойдемте туда, прошу вас.
И он двинулся было в том направлении, откуда прилетел.
— Нет, — остановила его Гермия. — Послушай, мы хотим, чтобы ты взял с собой в укрытие Малефисенту, но сами туда не пойдем.
— Мы отправляемся к людям, — пояснил Лисандр.
Робин внимательно посмотрел на них и кивнул. Он знал об их давних попытках установить мир и о том, как это важно для них. Спорить с ними было бы пустой тратой времени.
— Хорошо, — ответил Робин. — Но дойдите со мной до укрытия. Не думаю, что смогу сам удержать Малефисенту.
Феи молча плечом к плечу летели сквозь царивший вокруг шум и хаос. Заговорили они только после того, как родители поцеловали Малефисенту, осторожно разместив ее внутри уютной норы, где девочку немедленно окружили заботливые разноцветные существа.
— Благодарю тебя, — на прощание сказал Лисандр Робину. — Мы постараемся вернуться как можно скорее.
Затем Лисандр и Гермия вспорхнули в черное ночное небо и направились навстречу доносившимся со стороны границы громким крикам и вспышкам огней. Вскоре они стали похожи на стремительно летящих по небу маленьких птиц.
Когда его друзья скрылись из виду, Робин обернулся, чтобы взглянуть на спящего ребенка. Губы Малефисенты приоткрылись, ее животик вздымался в такт сонному дыханию. Она не знала, что ее родители только что улетели навстречу опасности, чтобы попробовать в очередной раз спасти пустошь.
— Спи, радость моя, — прошептал Робин. — Мы позаботимся о тебе.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Ночь казалась бесконечной, как все наполненные неожиданными переживаниями ночи. Спрятавшиеся в укрытии феи не думали, что смогут уснуть из-за доносящихся снаружи ужасных звуков. Не надеялись они и на то, что когда-нибудь снова взойдет солнце и наступит следующее утро. Но сон все же сморил их, и солнце встало, отмечая начало новой зари… и новой эпохи. С восходом солнца запели птицы, а по всем топям началось лихорадочное движение.
— Война закончена! — кричали неподалеку мисти-ежи.
— Война закончена! — вторили им пролетавшие по небу феи-росинки.
При первых криках Робин проснулся и оглянулся по сторонам. В темной норе он был один. Случись это в любой другой день, он бы весело рассмеялся, подумав, что кто-то решил поиграть с ним в прятки. Но сейчас он запаниковал.
— Малефисента! Опоссумы разодетые, где же она… где все… Малефисента!
— Все в порядке, — раздался похожий на звон колокольчиков голос его подруги по имени Душистый Горошек.
Робин повернулся вправо и увидел малышку Малефисенту — та лежала в большом гнезде на берегу неглубокого ручья. Четыре деловитые речные феи — Крисит, Локстоун, Вала и Пипси — мыли мягкие темные волосы девочки, осторожно поливая ее головку прозрачной, сверкающей на солнце водой. Малефисента ворочалась в своем гнездышке, тянула к ним ручки, а тем временем Душистый Горошек и Финч украшали ложе цветами и листьями.
— Все утро приходят новости, — объявила Душистый Горошек. — Битва окончена. Топи снова в безопасности.
— Мы готовим Малефисенту к встрече с Гермией и Лисандром, когда они вернутся. Уверена, они будут с минуты на минуту, — добавила Финч, откидываясь назад, чтобы полюбоваться делом своих рук. Затем она вновь наклонилась вперед, чтобы поправить листик, который, по ее мнению, оказался не на месте.
Робин улыбнулся, потом громко рассмеялся.
— Кашляющие уоллербоги! Они сделали это! — Он подлетел к Малефисенте и пощекотал ей щечки. Малышка захихикала и захлопала в ладошки от удовольствия.
Спустя несколько часов после того, как фея-фруктовница Аделла накормила Малефисенту ягодами, а Робин с полсотни раз сыграл с ней в «ку-ку, кто здесь?», Малефисента принялась тихо плакать. Робин подумал, что, наверное, девочка уловила растущее во взрослых чувство тревоги и сама догадалась, что что-то не так. Опасения Робина подтвердились, когда он увидел гиганта-охранника, который медленно направлялся в их сторону.
Огромные охранники-деревья очень редко появлялись в этой части топей — можно сказать, никогда. Они гораздо уютнее чувствовали себя на краю топей и очень серьезно относились к своим обязанностям — стеречь границу. Для того чтобы охранник пришел сюда, должно было случиться нечто крайне важное, особенно если учесть, что только-только закончилась битва. Часовой приближался, волоча по земле свою огромную тень, тяжело звучали шаги, и на этот звук со всех окрестных мест начал собираться волшебный народец.
— Что привело тебя сюда, Берчалин? — спросил Робин часового, когда тот вплотную подошел к ним. — Скоро ли нам ждать возвращения Лисандра и Гермии?
Часовой вздохнул и ответил, переминаясь с корня на корень:
— Боюсь, я принес плохие вести. Я сам вызвался сообщить их, но теперь мне трудно говорить.
Некоторые феи взлетели повыше и окружили дерево-часового, чтобы лучше его расслышать. Им не терпелось узнать новости, и в то же время их заранее пугало то, что они могут услышать.
— Я думала, что мы выиграли войну, — прошептала Финч.
— Мы действительно смогли защитить наш дом и на этот раз, — негромко начал Берчалин. — Но, боюсь, победа досталась нам дорогой ценой. Минувшей ночью были убиты Лисандр и Гермия.
Собравшиеся феи ахнули, а Малефисента начала громко плакать в своем лежащем на земле гнездышке. Остальные смотрели на нее потрясенные, охваченные жалостью к маленькой сироте.
Первым из оцепенения вышел Робин. Он опустился на землю рядом с Малефисентой, притронулся своей маленькой рукой к ее плечику. Один за другим к ним присоединялись другие волшебные существа. Душистый Горошек и Финч встали у ног малышки, речные феи — возле ее головы, уоллербоги вылезли из своего озера и уселись по бокам гнездышка.
Затем они подняли Малефисенту в воздух и понесли через лес, а Берчалин и остальные печальной толпой двинулись следом. В конце концов все они собрались в месте, куда, как всем было известно, и должны были прийти, хотя никто не произнес его названия вслух. Рябиновое дерево. Малефисенту осторожно опустили в развилку могучих стволов. Солнечные лучи, пробившись сквозь листву, окружили голову девочки ярким ореолом. Как только Малефисента оказалась на дереве, она перестала плакать.
Волшебный народец встал вокруг, прикрывая собой маленькую фею. Первым заговорил Робин. Он повторил то, что уже сказал всего несколько часов назад:
— Мы позаботимся о тебе.
Шли годы, Малефисента росла замечательным, счастливым ребенком. Волшебный народец воспитывал ее сообща, заботился о ней. Каждый старался научить Малефисенту своему ремеслу, языку, поделиться своими навыками. Так продолжалось до тех пор, пока не стало ясно, что за Малефисентой нет нужды больше присматривать. Она все схватывала на лету и с очень раннего возраста начала проявлять свой сильный и независимый характер. Вскоре многие жители пустошей из нянек превратились в надежных товарищей и друзей Малефисенты, которые проводили с нею дни напролет. Больше всего она любила бывать с теми, кто мог рассказать ей о родителях.
— О, у тебя крылышки, как у мамы, — могла сказать Душистый Горошек во время утренней прогулки по воздуху, когда Малефисента неловко пыталась ковылять рядом с ней, путаясь в своих больших непослушных крыльях. Но услышав, что ее огромные черные крылья похожи на мамины, Малефисента тут же краснела от гордости.
— У твоего папы были такие же блестящие глаза, — могла заметить Финч, когда они гуляли по лесу. И Малефисента спешила посмотреть на свое отражение в зеркале пруда, вглядываясь в свои действительно яркие глаза. Но больше всего Малефисента любила проводить время в компании своего лучшего друга, Робина. Иногда они играли в игры, которые сами придумывали: отгадывали животных, которых изображали, или состязались, кто сегодня состроит самую чудную гримасу. Зачастую Робин учил Малефисенту разыгрывать других волшебных существ. Они могли хохотать до упаду, глядя на недоумевающее лицо мисти-каменщика, обнаружившего свои камни переставленными нашими проказниками на другое место. Или потешаться, слушая, как бранятся друг с другом пикси, не зная, что собранные ягоды съели Робин с Малефисентой, а не одна из них.
А еще они любили просто посидеть в Рябиновом дереве. Робин знал родителей Малефисенты лучше, чем кто-либо, и постоянно рассказывал ей о них. Это были разные истории — порой глупые, порой нежные, но они всегда вызывали улыбку на лице Малефисенты.
— А тут я как выпрыгну из болота, как спугну с Лисандра живых светлячков, представляешь? — громко хохотал Робин, вспоминая былое, и Малефисента вторила ему.
— Ох, Робин, ну ты даешь! И это в тот самый момент, когда он пытался произвести впечатление на мою маму! — смеялась она.
— Он все-таки сумел произвести на нее впечатление, когда подпрыгнул вверх метра на четыре, словно перепуганный олух.
Отсмеявшись, Малефисента задала вопрос, которого Робин очень боялся.
— Робин… ты видел человека вблизи?
— Нет, девочка, — нахмурившись, ответил он, — не видел. И не хочу, если честно. От этих людей одни неприятности.
Малефисента выпрямилась и еще настойчивее продолжила расспрашивать:
— Но ты говорил, что мои родители верили, будто есть и хорошие люди. И что когда-нибудь мы сможем наладить с ними добрые отношения.
— Говорил, — согласился Робин. — Но ты знаешь, во что обошлась им эта их вера, — он говорил негромко, но твердо. Иногда он забывал, насколько юной и наивной была Малефисента. — Люди пытаются украсть наши сокровища, ограбить нашу землю. И у каждого есть оружие из железа — да-да, из вещества, которое сжигает наше племя.
— Но, Робин, ведь люди тоже часть природы, — не унималась Малефисента. Чувствовалось, что она много раздумывала над всем этим. — Я знаю, что есть ужасные люди. Чудовища. Однако и феи встречаются злые, и животные тоже, но добрых все равно больше. Так и люди не могут быть плохими все без исключения.
Какое-то время Робин молчал. Он не мог дать Малефисенте тот ответ, которого она ждала. После той ужасной ночи он возненавидел всех людей за то, что они тогда у него отняли.
— Нет, любовь моя, — сказал он наконец, похлопывая Малефисенту по ладошке. — Все люди злые.
И с этими словами поднялся в воздух и улетел прочь от Рябинового дерева, не в силах продолжать разговор.
Малефисента вздохнула и снова прислонилась спиной к стволу. Может быть, Робин и не верил в хороших людей, зато она верила. А еще она знала, что родители гордились бы ею за это.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Прошло два года. Рябиновое дерево осталось почти таким же, как прежде, разве только слегка потемнела от времени его кора и чуть ниже склонились ветки. Но если само Дерево мало изменилось, то о его обитателях такого не скажешь.
Развернув крылья, Малефисента вспорхнула вверх и вылетела из Рябинового дерева. Поднимаясь все выше, она с легкостью парила, ныряла и кружилась в воздухе над вересковыми топями. Давно прошли времена, когда Малефисента с трудом управлялась со своими крыльями. Теперь они были с нею единым целым. Забираясь все выше и выше в небо, Малефисента прорвалась сквозь облака, а затем неподвижно повисла в воздухе. Ее лицо просветлело — она наслаждалась этим мгновением. Затем фея рассмеялась и спикировала вниз. Она летела вдоль стремительно текущей реки — вода в ней радостно бурлила, струясь по камням. При виде камней в глазах Малефисенты блеснул огонек, и она взмахнула руками. Камни на дне реки зашевелились, начав перемещаться по магическому приказу Малефисенты. Закончив, она задержалась, чтобы полюбоваться на свою работу — красивый получился водопад.
Потом Малефисента полетела дальше, приветствуя встречавшихся ей по дороге речных существ:
— Доброе утро!
Она пролетела над уоллербогами, весело кидавшимися друг в друга грязью. Заметив Малефисенту, один из уоллербогов приподнялся, готовый принять ее в их игру.
— Нет-нет, не смей! — предупредила его Малефисента. — Не смей…
Уоллербог кинул в Малефисенту комок грязи, но промахнулся и попал в мисти-ежа.
— Ага! Промазал! — рассмеялась Малефисента и, махнув на прощание рукой, полетела через лес над скользящими по поверхности реки речными феями.
— Отличная работа, девочки! — окликнула их Малефисента.
Она обернулась и увидела, что за ней пристроились несколько надоедливых фей-росинок.
— Эй! Ищите свои потоки ветра!
Неожиданно Малефисента заметила махавших ей с камня Нотграсс, Флиттл и Фислвит. Эти три пикси были довольно хвастливыми и взбалмошными, но никогда еще не выглядели такими взволнованными.
— Из-за чего переполох? — спросила Малефисента, опускаясь перед ними.
— Малефисента, ты уже слышала? — быстро заговорила Нотграсс. — Часовые на границе…
— А чего ты первой начала? — перебила ее Флиттл. — Я сама хочу рассказать!
— И я хочу! — подхватила Фислвит.
Малефисента переступила с ноги на ногу — трескотня пикси уже начала ее утомлять.
— Да говорите же, в чем дело?
— Малефисента, часовые на границе… — начала Флиттл.
— Часовые заметили человека, вора, возле заводи драгоценных камней! — выпалила Фислвит и добавила, обращаясь к остальным пикси: — Простите.
Малефисента широко раскрыла глаза и взлетела в воздух. В ее голове стремительно мелькали мысли — сотни мыслей.
Человек. Здесь, на вересковых топях. Разумеется, Робин никогда не одобрит ее решения встретиться с ним. Но это ее шанс самой увидеть, что представляет собой человек. Малефисенту распирало от любопытства.
Малефисента приземлилась на камень напротив большого водопада. Двое часовых стояли в воде и жестами, указывали в сторону кустарника. Увидев Малефисенту, Бальтазар окликнул ее на своем волшебном языке живых деревьев.
— Я не боюсь, — ответила ему Малефисента. — Между прочим, я еще никогда не видела человека вблизи.
Она всмотрелась и сквозь кустарник заметила фигуру мальчика примерно своего возраста.
— Что он взял из заводи? — спросила Малефисента.
Бальтазар что-то проскрипел в ответ.
Камень. Малефисента вздохнула, а затем крикнула в сторону кустов:
— Выходи!
— Нет! — дерзким тоном крикнули из-за кустов. — Они намереваются убить меня. И, между прочим, мерзко выглядят.
Бальтазар снова заскрипел, на этот раз очень раздраженно.
— Ты очень груб! — с упреком сказала Малефисента кустам, а для Бальтазара добавила: — Не слушай его. Ты образец красоты.
Затем она снова повернулась к кустам и, начиная уже терять терпение, продолжила:
— Воровать нехорошо, но мы не убиваем людей за это. Выходи. Немедленно вылезай оттуда!
Из кустов показался худенький, бедно одетый мальчик. Увидев Малефисенту, он вытаращил глаза:
— Так это ты.
Малефисента осмотрела его с головы до пяток. Он был примерно одного с ней роста, а это, пожалуй, маловато для человека.
— Ты уже взрослый? — спросила она.
— Нет.
— Я думаю, ты просто мальчик, — сказала Малефисента.
— А ты просто девочка, — ответил мальчик. — Кажется.
— Кто ты? — прищурилась Малефисента.
— Меня зовут Стефан. А тебя?
— Я Малефисента. — Она помедлила, а затем задала вопрос, который действительно волновал ее: — Ты собираешься причинить нам зло?
— Что? — удивленно заморгал Стефан. — Нет.
— Тогда я выведу тебя с топей.
Бальтазар снова заскрипел.
— Ах да, верно, — ответила ему Малефисента и перевела взгляд на Стефана. — Ты должен это вернуть.
— Что вернуть? — спросил Стефан. Малефисента переглянулась с часовыми и вздохнула. Затем протянула руку и уставилась на Стефана, который застонал, поняв, что проиграл. Он полез в карман, вытащил из него красивый камень и кинул его Малефисенте. Та ловко поймала его, потом осторожно уронила в сверкающую воду и жестом пригласила Стефана следовать за ней. Поскольку у мальчика не было крыльев, им пришлось идти пешком. Малефисента пожалела людей.
— Если бы я знал, что ты выбросишь тот камень, оставил бы его у себя, — ныл Стефан.
— Я его не выбросила. Я вернула его домой. Так же, как собираюсь вернуть домой тебя.
Какое-то время они шли молча, Малефисента вывела Стефана на лужайку перед лесом. Вдали, за широкими полями, стоял замок. Малефисента уставилась на него, размышляя, что привлекательного может быть в том, чтобы закрыться от всего мира за высокими стенами. Заметив взгляд Малефисенты, Стефан сказал:
— Когда-нибудь я буду жить там. В замке.
— А где ты живешь сейчас? — спросила Малефисента, на которую слова мальчика не произвели никакого впечатления.
— В сарае, — ответил Стефан.
А вот об этом Малефисенте захотелось узнать подробнее.
— В сарае? Значит, твои родители фермеры?
— Мои родители умерли.
Малефисента внимательно взглянула на него. Возможно, между ними больше общего, чем она думала.
— Мои тоже, — тихо сказала она.
— От чего они умерли? — спросил Стефан. — От чумы?
— Их убили люди. В последней войне, — она указала рукой в сторону топей и леса. — Теперь это все моя семья.
— Печально, — нахмурился Стефан.
— Вовсе нет, — поспешно возразила Малефисента. — У меня есть все, что мне нужно.
— Мы с тобой еще увидимся, — неожиданно сказал Стефан.
Малефисента вздохнула, вспомнив о том, как сильно не доверяют людям Робин и другие волшебные существа.
— Знаешь, ты не должен сюда возвращаться. Это опасно.
— Хочешь сказать, это не для меня?
— Не для тебя, — кивнула она.
— А если я все же решусь, если вернусь… я встречу тебя здесь? — Сейчас он был всего в нескольких сантиметрах от нее.
Малефисента, вдруг почувствовав себя неловко, занервничала.
— Возможно.
Стефан протянул ей руку, Малефисента протянула навстречу свою. Но как только их ладони соприкоснулись, руку Малефисенты пронзила жгучая боль, и она ее отдернула. Опустив глаза, она поняла, что обожгло ее ладонь — кольцо на пальце Стефана.
— Что случилось? — заволновался Стефан.
— Твое кольцо сделано из железа, — пояснила Малефисента, тряся рукой, чтобы унять боль.
— Прости, — Стефан снял кольцо и зашвырнул его далеко в поле.
Малефисента была тронута. Еще никто и никогда не совершал ради нее таких самоотверженных поступков.
Стефан улыбнулся и пошел прочь. Малефисента смотрела, как он быстро спускается по склону холма. Вдруг Стефан обернулся и крикнул:
— Мне нравятся твои крылья!
Лицо Малефисенты расплылось в широкой улыбке. Похоже, ее родители были правы. Не все люди плохие. Правда, встречи со Стефаном ей лучше хранить в тайне от остальных — наверняка все начнут рассказывать ей о том, как опасно разговаривать с людьми.
А далеко ушедший вперед Стефан поглаживал пальцами гладкий камешек, который он взял из заводи и который ему удалось утаить от Малефисенты. Сейчас этот камешек был надежно спрятан в его кармане.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Спустя неделю, летая высоко в воздухе, Малефисента заметила знакомую фигурку, слонявшуюся по лужайке перед лесом.
Она улыбнулась, полетела быстрее и неслышно опустилась на землю позади Стефана. Тот обернулся, испуганный ее неожиданным появлением.
— Так-так, — сказала она. — Смотрите, кто пришел.
— Решил, что лучше рискнуть.
Малефисента покраснела. В это время из-за деревьев выглянул олененок.
— Если бы я взял с собой лук, то угостил бы тебя отличным ужином, — сказал Стефан, указывая рукой на олененка.
Не обращая внимания на его слова, Малефисента подошла к олененку. Какое прелестное создание. Она осторожно протянула олененку руку, а затем опустилась возле него на колени. Олененок прижался мордочкой к ее ладони.
— Колдовство, — прошептал Стефан, наблюдая за ними.
— Нет. Просто доброта, — поправила его Малефисента, не сводя глаз с олененка.
Стефан подошел к Малефисенте, и олененок умчался прочь. Малефисента поднялась и повернулась к Стефану:
— Когда мы впервые встретились, ты сказал «так это ты». Что ты имел в виду?
— Люди видели тебя. Как ты летаешь. Девушку с вересковых топей, совсем такую же, как мы… только с крыльями. — Он уставился на крылья, явно желая рассмотреть их поближе. Заметив это, Малефисента протянула одно крыло Стефану.
— Можно, ты уверена? — спросил он.
Малефисента кивнула, и Стефан осторожно прикоснулся к ее крылу.
— Они прекрасны.
— Благодарю, — сказала Малефисента, оглядываясь через плечо. — Они особенные, правда?
Теперь Стефан взглянул вверх, на рожки Малефисенты:
— Они острые?
Фея покраснела, затем, неожиданно смутившись, наклонила голову.
— Они великолепны, — сказал Стефан. — Правда. Это самые великолепные рожки, которые я когда-либо видел.
Переполненная чувствами, Малефисента, не раздумывая, обняла Стефана. Его тело напряглось, он явно не ожидал такой реакции с ее стороны, но очень скоро она почувствовала, что Стефан улыбается.
— Если мы с тобой можем стать друзьями, — сказала Малефисента, — почему другие не могут?
— Может быть, смогут. Может быть, мы покажем им, как это делается.
Итак, Малефисенту и Стефана объединила надежда на мир, и это заставило фею сильнее, чем когда-либо, почувствовать свою близость к родителям. Стефан продолжал приходить к лужайке на краю вересковых топей, которая стала местом их тайных свиданий. Здесь они говорили о своей жизни, об их будущем. Здесь же, в шестнадцатый день рождения Малефисенты, они поцеловались. Это был действительно Поцелуй истиной любви — чистый, искренний и нежный.
Но с годами Стефан стал все реже приходить к вересковым топям, чтобы увидеть Малефисенту. Он стремился осуществить свою давнюю мечту — жить в замке, пусть и простым слугой.
Казалось, теперь его намного меньше интересовало установление согласия между людьми и волшебным народом и гораздо больше — жизнь в замке, подробности которой он предпочитал хранить в тайне. Пусть Малефисента интересовалась его жизнью из чистого любопытства, Стефан все равно старался не отвечать на ее вопросы.
Однажды Малефисента, паря по небу, заметила Стефана неподалеку от крутого обрыва. Они не виделись уже несколько недель.
— Стефан, — окликнула Малефисента с высоты.
— Привет, — ответил он.
— Привет, — повторила Малефисента и вдруг почувствовала себя неловко рядом со Стефаном.
— Где ты пропадала? — спросил Стефан.
— Искала тебя, — нахмурилась Малефисента.
— В самом деле?
— Да, — ответила она. — Это ты где-то пропадал все эти дни.
Она спустилась, чтобы поцеловать Стефана. Они прильнули друг к другу. И на короткий миг показалось, что все в порядке, как прежде.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Прислонившись к Рябиновому дереву, Малефисента наблюдала, как уходит еще один день. Со Стефаном они не виделись уже месяц — целую вечность. Робин и другие волшебные существа заметили, что Малефисента стала серьезнее и тише, но сама она стыдилась признаться, что немного влюблена, причем в человека. Малефисента отдалилась от всех, предпочитая быть в одиночестве, — на тот случай, если ей вдруг очень захочется рассказать кому-нибудь о своем любимом или если неожиданно объявится сам Стефан.
Закатное небо постепенно темнело — и все более мрачными становились мысли Малефисенты. Все ли с ним в порядке? Скучает ли он по ней, хотя бы капельку? Как Малефисента ни старалась, ей не удавалось развеять охватившую ее грусть. Неужели она ошиблась, поверив человеку? А ее родители — они тоже ошибались? Не в первый раз она задумалась над тем, как все было бы, останься ее родители в живых. Она представляла себе, как прилетает домой, к Рябиновому дереву, а там, прислонившись спиной к теплому стволу, сидит ее мама. Малефисента начинает плакать и обо всем рассказывает маме, а та целует ее в лоб и говорит, что все будет хорошо. И все действительно становится хорошо. Каким-то образом.
Малефисента покачала головой. Глупо предаваться фантазиям. Она вздохнула и приказала себе встряхнуться. Нельзя предаваться меланхолии. Наверное, стоит навестить Робина, узнать, как он там. Эльф всегда умел поднять ей настроение.
Неожиданно донесся звук, напоминающий раскат грома. Малефисента бросила взгляд поверх обрыва и ахнула. Она так глубоко ушла в свои мысли, что не заметила приближающейся армии, а та уже двигалась к вересковым топям, и над ней на ветру развевалось знамя короля Генриха. У Малефисенты упало сердце. Все начинается сначала. Еще одна война. И она поспешно взмыла в небо.
* * *