Генри Каттнер
Кэтрин Л. Мур
СЫН НЕСУЩЕГО РАСХОДЫ
[= Сын волынщика; Один из несущих расходы]
«…Выглядывающие из трещин волосатые мордочки гномов внимательно следили за Зеленым Человеком, уверенно взбиравшимся на Зеркальную гору. Это был очередной этап волнующей бесконечной эпопеи из жизни Зеленого Человека, разворачивающейся в Огненной стране, среди Измерительных Измерений, в Городе Лохматых Обезьян, жители которого не переставали глумливо ухмыляться, пока их неуклюжие пальцы пытались справиться со смертоносным лучевым оружием… Но здесь жили тролли, и они знали толк в магии. Повинуясь древним заклинаниям, воронки силовых вихрей крутились под ногами Зеленого Человека, высокого, атлетически сложенного, совершенно безволосого и прекрасного, как бог, сверкающего бледно-зеленой кожей.
Если двигаться осторожно и не спеша, тщательно избегая желтых завораживающих смерчей, то дойти до вершины было вполне возможно.
А завистливые гномы сверкали злобными глазками из поросших травой трещин, пушистых, как и их волосатые омерзительные физиономии…»
Эл Букхалтер, недавно достигший солидного и почтенного возраста, исчислявшегося в полных восьми годах, валялся под деревом с травинкой в зубах. Он так далеко ушел в своих мечтаниях, что отцу пришлось слегка подтолкнуть его, прежде чем в полуприкрытых глазах отразилось понимание. День был самый подходящий для расслабленных грез — горячее солнце и восточный ветерок, несущий с белых пиков Сьерры прохладу и запахи травы. Эд Букхалтер-старший всегда радовался тому факту, что его сын принадлежит ко второму поколению со времен Взрыва. Сам-то он родился через десять лет после падения последней бомбы, но воспоминания, пусть даже полученные из вторых рук, тоже могут быть достаточно страшными.
— Привет, Эл, — сказал он.
Мальчик одарил его кротким терпеливым взглядом из-под опущенных век.
— Привет, папа.
— Хочешь поехать со мной в Нижний Город?
— Нет, — мгновенно ответил Эл, сразу выходя из своего ступора.
Эд Букхалтер удивленно поднял красиво очерченные брови и собрался было уйти, но неожиданно позволил себе то, что редко позволял без согласия собеседников — в считанные доли секунды он прощупал сознание сына, и это было детской забавой для его телепатических возможностей.
Там царило определенное колебание, вызванное неуверенностью в правильности последнего поступка. Но оно не имело ничего общего с бесформенной младенческой психикой, чуждость которой не так давно шокировала Букхалтера. Немногие будущие отцы Болди могли устоять перед искушением поэкспериментировать с эмбриональной психикой, но Эду подобные опыты вернули кошмары юности. Огромные пульсирующие массы, взвившаяся бешеная пустота, не говоря уже о жутко-бессмысленных предродовых воспоминаниях…
Но теперь сын повзрослел, и его мечты приобрели конкретную яркую окраску. Воспрянувший духом Букхалтер решил оставить на время утомительные функции наставника. В конце концов, пусть лежит себе под деревом да жует травинку. Пусть.
Шагая по каучуковой дороге к центру города, Букхалтер невесело улыбался, периодически поправляя и без того неплохо сидевший парик. Незнакомые люди обычно удивлялись, когда узнавали, что их новый приятель — лысый, Болди, телепат. Особенно любопытным лишь вежливость мешала откровенно поинтересоваться, как же это он стал уродом. И дипломатичному Букхалтеру приходилось самому вести светскую беседу.
— Мои родные жили после Взрыва под Чикаго.
— О!
Пауза.
— Я слышал, что именно поэтому многие… стали уродами или мутантами.
— О!
Пауза.
— И я до сих пор не знаю, принадлежу я к первым или ко вторым.
— О!.. Вы вовсе не урод!
Пауза. Особых протестов, впрочем, не бывало.
— В зонах падения бомб из-за воздействия радиации со спермоплазмой произошли самые невероятные преобразования. Большая часть мутантов были нежизнеспособны, но некоторых, двухголовых и тому подобное, можно видеть в санаториях до сих пор.
И несмотря на дипломатичность, они всегда были взволнованы до крайности.
— Вы хотите сказать, что способны читать у меня в мозгах?.. Прямо сейчас, да?
— Могу, но никогда не сделаю этого. Такой поступок неэтичен, когда имеешь дело с нетелепатом. Человек с развитой мускулатурой не станет сбивать с ног людей без повода. Он связан определенными социальными обязательствами. Тем более — Болди, перед которыми всегда стоит более чем реальная угроза суда Линча. Самые разумные Болди не позволяют себе даже намека на наличие экстра-способностей. Они просто сообщают, что отличаются от остальных, и этого вполне достаточно.
Его монолог стабильно вызывал следующий вопрос:
— Если бы я был телепатом… Сколько вы зарабатываете в год?
Господи, как их удивлял ответ! Чтобы умеющий читать в умах — и не сумел составить себе кругленькое состояние… Мало ли в мире тщательно скрываемых тайн, способных принести деловому человеку состояние. Особенно, если этот человек — рядовой эксперт по семантике в Модок Паблиш Таун.
Они не понимали. Они никогда не задумывались о самосохранении. Поэтому Букхалтер, как и большинство ему подобных, носил парик. Впрочем, некоторые Болди этого не делали. По разным причинам.
Модок был городом-близнецом с Пуэбло, расположенным за горным барьером к югу от равнины Денвера. Когда в Модоке заканчивалась работа над рукописями, фотолинотипы Пуэбло превращали их в книги.
Управляющий Олфилд вторую неделю требовал гранки монографии «Психоистория». Монографию писал человек, весьма увлекающийся эмоциональной стороной дела, зачастую в ущерб словесной ясности. Кроме того, он не доверял Болди вообще, и эксперту Букхалтеру в частности; в связи с этим Букхалтеру, не бывшему ни священником, ни психологом, приходилось в тайне от сбитого с толку автора выполнять обязанности и того, и другого.
Неуклюжее здание издательства менее всего походило на якорь спасения несчастных авторов. К тому же писателей, при всей специфике их мышления, вынуждали проходить курс гидротерапии, приводящий авторов в надлежащую форму для совместной работы с семантическим экспертом. Пройдя все восемь кругов подготовки, авторы делились на две группы: первая испуганно жалась по углам, шарахаясь от первого встречного, вторая шла на таран, пробивая себе путь в издательских айсбергах.
Но Джим Кейли, автор «Психоистории», не принадлежал к вышеуказанным группам. Просто его ставили в тупик нюансы собственной натуры.
История личной жизни Кейли соответствовала высокому уровню эмоциональной включенности в прошлое, а когда имеешь дело с подобными людьми, волей-неволей приходится быть предельно осторожным.
Доктор Мун, низенький, толстый и бесформенный, сидел у южного входа в правление и ел яблоко, отрезая аккуратные кусочки кинжалом с серебряной рукояткой. Судя по минимальному количеству волос, он мог бы быть телепатом. Хотя у Болди волос не было совсем.
Мун дожевал очередную порцию и махнул рукой Букхалтеру.
— Э-э… я хочу с тобой поговорить.
— Конечно, — ответил Букхалтер.
Он послушно остановился, присел, и глаза их встретились на одном уровне: по понятным причинам Болди никогда не стоят, когда сидят нетелепаты.
— Вчера в магазин завезли новый сорт яблок. «Шаста». Передай жене, чтоб поторопилась, а то все разберут. Вот, попробуй.
Мун внимательно понаблюдал над жевательными процессами Букхалтера и одобрительно кивнул.
— Отличные яблоки. Обязательно передам. Хотя наш ковтер не работает. Этель, как всегда, не на то нажала.
— Вот вам и гарантия, — с горечью констатировал Мун. — Я выписал себе новый, из Мичигана. Кстати, утром мне оборвали телефон из Пуэбло насчет книги Кейли.
— Ну и что?
— Умоляют, чтобы ты прислал хоть несколько глав.
— Вряд ли, — Букхалтер покачал головой. — Там в начале пошла путаница в абстрактных кусках, ну а Кейли…
— Что Кейли?
Эд подумал о скрытом эдиповом комплексе Кейли, обнаруженном совсем недавно, но тайны разума были делом священным. Даже если эти тайны мешали автору интерпретировать Дариуса в рамках холодной логики.
— Я не могу игнорировать процесс мышления писателя. Вчера я пытался почитать книгу трем различным слушателям — и получил три принципиально разные реакции. Критики разорвут нас, если «Психоистория» выйдет в таком виде. Ты не мог бы пока попридержать Олфилда?
— Попытаюсь, — с сомнением в голосе проговорил Мун. — Есть у меня один субъективно-эротический романчик, в полном порядке со стороны семантики. Я думал пустить его в доработку, но теперь отпасую в Пуэбло. Пусть их. Веселенькая у нас жизнь, Эд.
— Чересчур, — согласился Букхалтер, вставая и отправляясь на поиски пропащего Кейли.
Кейли обнаружился в отражающем солярии, позволяющем любителю обогревать себя со всех сторон одновременно. Худой, высокий Кейли смахивал на озабоченную черепаху, потерявшую свой панцирь. Букхалтер стянул рубашку и опустился в шезлонг. Автор покосился на безволосую грудь, и в его мозгу замелькал калейдоскоп: «опять Болди… никакого уединения… пошел к черту… фальшивые брови и ресницы… и он еще…».
Дальше шло нечто безобразное.
Букхалтер дипломатично тронул кнопку, и на экране вверху возникала страница «Психоистории», увеличенная и легко читаемая. Она была исчеркана пометками пробных читателей, интерпретированными экспертом, как различные реакции на предполагаемое единообразие смысла.
Кейли изучал текст. Букхалтер осторожно коснулся сознания автора, легко перемахнув судорожные наивные баррикады против внешнего вторжения. Ни один обычный человек не в состоянии был остановить Болди. Хотя сам Болди мог оградить свое «я» от прощупывания другими телепатами. Есть такое психическое селекторное кольцо…
Стоп. Вот оно. Дариус. Дариус: не просто картина, не просто слово, но поистине вторая жизнь, рассеянная, обрывочная, неконтролируемая. Мазки запахов, полутона звуков, воспоминания и эмоциональные реакции, ненависть, восхищение, черный грохочущий торнадо, пахнущее сосной бессилие и ужасное унижение, боль, глаза…
— ВОН!!!
Букхалтер лежал, глядя сквозь темные защитные очки.
— Я вышел по первому вашему приказу, — сказал он.
— Премного вам признателен, — ответил Кейли, тяжело дыша. — Прошу прощения. Теперь вы должны требовать поединка.
— Я не пойду на поединок с вами, — пожал плечами Букхалтер. — Я никогда не обагрял кровью свой кинжал. Кроме того, это моя работа, мистер Кейли, и я узнал много важных вещей… которые сразу забыл, если вы хотите.
— Вы знаете, Эд, я часто говорю себе о нелепости моих терзаний, но… мой личный мир… и ваши вторжения. Это важно. По крайней мере, для меня.
— Мы обязаны опробовать любые подходы, — торопливо проговорил Букхалтер. — К примеру, я спрошу: восхищаетесь ли вы Дариусом?
Восхищение и резкий запах сосны…
— Я вне, — сразу сказал Эксперт. — Все в порядке?
— Да, — хрипло пробормотал Кейли.
Он отвернулся от собеседника.
— Странно. И смешно. Но вы не должны видеть мое лицо и знать, о чем я думаю.
— Я думаю, что вы должны были бы настраиваться на более дружественный лад, готовясь к моим посещениям, — заметил Букхалтер.
— Я тоже так думаю. Но мне доводилось встречать Болди, которые… Которые мне не нравились.
— Есть и такие. Те, что не носят парики.
— Да. И они лезут в ваше сознание просто ради забавы. Чтобы ошеломить, унизить. Их следовало бы… лучше учить.
— Такова жизнь, мистер Кейли, — Букхалтер отвернулся от солнца. — И у Болди достаточно своих проблем. Трудно уметь правильно ориентироваться в нетелепатическом мире. И многие Болди считают, что их возможности используются недостаточно, не в полной мере. Люди, подобные мне…
«Люди!» — ирония мыслей Кейли была очевидна, но лицо Эда сохранило прежнее выражение.
— Вы должны понимать, кто такой квалифицированный Болди, мистер Кейли. Семантика, полиция, да и многое другое. Это все равно, как быть машиной, способной выполнять несколько операций.
— На несколько операций больше, чем способен человек, — сказал Кейли.
«Только в одном случае, — подумал Букхалтер. — Если бы мы могли соревноваться на равных с остальным человечеством. Но доверит ли слепой зрячему? Особенно, садясь играть с ним в покер…»
Привкус горечи свел губы, наполнив рот вязкой слюной. Где выход? Резервация для Болди? Нация слепых и зрячие выродки? Или попытка лечения, нарушения мутаций?.. Такая политика неизбежно означала войну.
Он вспомнил нейтрализацию Рэд Вэнк.
Город рос, и вместе с ним росло чувство собственного достоинства. Невозможно было поднять голову, не схватившись при этом за рукоять кинжала. Неустойчивая цивилизация тысяч маленьких городков: Хурон, Мичиган, Ханой, Эль-Диего, — каждый крохотный оазис держал под прицелом все остальные. Научно-исследовательские центры были ненамного больше, но никто не возражал против таких нюансов — техперсонал никогда не ввязывался в войну, разве что под давлением. Но в некоторых поселениях, гордо именуемых городами, насчитывалось не более сотен семей. При малейших признаках перерастания городка в город — город, Столица, ИМПЕРИЯ — поселение моментально расформировывалось. И Рэд Вэнк был просто ошибкой.
В принципе, такое устройство было возможным. Только по мере децентрализации приходилось идти на структурные изменения. И люди узнавали.
Они узнавали, что такое валютная система, товарообмен, полеты, они узнавали много нового, но Взрыва они не забывали никогда. И в тайниках вокруг каждого города лежали бомбы. Каждый знал, как делаются бомбы, каждый мог подобрать ингредиенты, каждый мог сбросить вниз с геликоптера гигантское яйцо. Каждый… Ничего, как-то приспособились.
Ремесленники, ученые, странствующие племена… А Болди находили работу там, где могли. Они были анормально чувствительны к проблемам обычных людей, тесно связаны с ценностями человеческой расы — и лишь барьер телепатии делал людей настороженно подозрительными по отношению к Болди. Лучше быть с двумя головами — тогда ты можешь рассчитывать на жалость. А так…
Он перестроил сканер на новую страницу рукописи.
— Скажете, когда будете готовы.
Кейли пригладил седеющие волосы.
— Я ощущаю себя сплошным комком нервов, — ответил он. — Непрерывное напряжение…
— Мы можем отложить публикацию.
К счастью, Кейли не клюнул на эту удочку.
— Нет, я хотел бы закончить все сейчас… Видите ли, я не слишком часто входил в контакт с Болди. Если не считать встречи в лечебнице. Вы не обиделись?
— Ничуть, — ответил Букхалтер. — Всякая мутация в большинстве случаев выходит за пределы разумного. Жесткая радиация дала лишь один положительный вид: безволосых телепатов. Но телепатия, как экстремум возможностей мозга, подобна балансированию на острие булавки. Любой ваш порок, крохотный и незаметный при обычных условиях, телепатия увеличит до размеров мании. Поэтому Взрыв породил такое количество отклонений от нормальной психики. И не только среди Болди. У нас всегда развивалась исключительно паранойя.
Кейли внимательно слушал. Он испытывал облегчение при смещении центра внимания на собеседника, и эксперт чувствовал это.
— Если разум приобретает телепатический инстинкт, он не всегда может полностью с ним справиться. Началась дезориентация, и параноидальная группа удалилась в свой собственный мир, найдя в нем спасение. А остальные… В конце концов мы будем вынуждены ассимилироваться, просто прошло еще слишком мало времени.
— Ассимиляция… — задумчиво протянул Кейли. — А те Болди, которые не носят париков?
— О, у них крайне неуживчивый характер, — улыбнулся Букхалтер, — и все они неизбежно будут убиты на дуэлях. И это реальная цена. Оставшиеся Болди получат самое необходимое: признание и уважение.
Кейли покачал головой.
— Думаю, что я рад тому случайному обстоятельству, не сделавшему меня телепатом. Слишком много тайн мозга, слишком непривычны новые аспекты. Спасибо за возможность выговориться, пусть частично. Займемся рукописью?
— Займемся, — подтвердил Букхалтер.
Замелькали страницы, мысли расслабившегося Кейли потекли ровнее, и многие безумные ранее утверждения начали обретать смысл. Работа шла легко, диктофон не выключался, и лишь дважды им пришлось распутывать эмоциональные узлы.
В полдень Букхалтер дружески расстался с автором и отправился в свой кабинет. На визоре его ожидали несколько сообщений. Он прочитал их, и в глазах эксперта появилось озабоченное выражение.
Разговор с доктором Муном в кабинке для ленча так затянулся, что лишь индукционные чашки поддерживали тепло в остывающем кофе. Но Букхалтер не мог поступать иначе. Слишком остро стояла проблема, да и Мун был одним из немногих, в ком беседа с Болди не вызывала отвращения даже подсознательно.
— Я никогда не дрался на дуэли, док. И я не могу этого допустить.
— Но ты не можешь и отказаться. Вызов сделан по всем правилам, и необходим ответ.
— Но этот парень, как его… Рейли! Я его даже не знаю!..
— Зато я знаю его, — сказал Мун. — Отвратительный характер. И заядлый дуэлянт.
— Идиотизм! — Букхалтер хлопнул ладонью по столу. — Я не стану драться.
— А что ты предлагаешь, Эд? Твоя жена уж точно не сможет с ним драться, — Мун строго придерживался сути дела. — Если Этель действительно прочитала мысли миссис Рейли и разболтала их, то он прав.
— Мун, ты делаешь вид, что плохо разбираешься в Болди, — тихо сказал Букхалтер. — Но не забывай, с кем ты говоришь. Этель разгуливает по округе, читая мысли ничуть не больше, чем это делаю я. Последствия были бы роковыми и для нас, и для других Болди.
— Кроме безволосых. Которые не желают носить парики. Они…
— Они кретины, а все Болди должны страдать из-за их маразма! Итак, пункт первый: Этель не читала мыслей миссис Рейли. Пункт второй: она не болтает.
— Миссис Рейли — истеричка, — буркнул Мун. — Когда о скандале заговорили, она тут же нашла козла отпущения в образе Этель. Скорей всего, она сама и разболтала семейные тайны и ужасно боится мужа.
— Я не приму вызов Рейли, — упрямо сказал Букхалтер.
— Примешь.
— Не приму. Я знаю, что я убью Рейли, и ничто в мире не заставит меня согласиться на дуэль. Если Болди чего-то и бояться, то это общественного мнения. Но, кажется, я знаю выход из создавшегося положения.
Мун отпил кофе.
— Ты хочешь…
— Нет. И давай переменим тему. Как ты считаешь, не следует ли мне отослать Эла в особую школу?
— А что с парнишкой?
— Он превращается в юного тирана. Его Учитель говорил со мной утром. И разговор был не из приятных.
Эл странно говорит и странно ведет себя. Он позволяет себе мерзкие выходки по отношению к друзьям, если они вообще у него остались…
— Все дети жестоки, — констатировал Мун.
— Эл не жесток. Дети вообще-то не знают понятия «жестокость», как и звери. Но из Эла может получиться Болди, не носящий парика.
Букхалтер промолчал о возможности паранойи.
— Эд, может быть, он набрался этих вещей в школе… Или дома. Или… Куда он ходит?
— Никуда. У парня нормальное окружение.
— Я думаю, — медленно проговорил Мун, — у Болди есть интересные возможности в области педагогики. Мысленные отчеты, а?..
— Есть. Но я не хочу их. Мы не просили превращать нас в телепатов, и мой личный мир — это мой личный мир. Легко отвечать на общие вопросы, но когда дело касается конкретного человека… Здесь нечто худшее: необходимость постоянного контроля, приспосабливающего тебя к жизни.
— Тебе жаль себя, Эд? — Мун чувствовал себя явно не в своей тарелке.
— Да, док. Но я справлюсь.
— Мы справимся. Оба.
Увы, Букхалтер не ожидал от доктора особой помощи. Мун слишком отличался от среднего человека, чтобы понять отличие Болди от себя самого.
Ситуация усложнилась еще одним обстоятельством: Букхалтер должен был найти решение проблемы до встречи с Этель. Иначе она с легкостью обнаружит барьер перед скрытым. Совершенный брак, полное понимание на подсознательном уровне, но иногда оно создавало дополнительные трудности.
— Как насчет «Психоистории»? — спустя минуту спросил Мун.
— Лучше. Я нашел к Кейли новый подход. Он доверяет мне, когда слышит рассказы о Болди. И обо мне лично. Его доверие даст нам возможность подготовить для Олфилда первые главы.
— Хорошо. Он должен понимать наши трудности.
— Я пошел, — встал Букхалтер. — Увидимся.
— Насчет Рейли…
— Оставь это, — попросил Букхалтер, ощупывая рукоять кинжала на поясе. Дуэль не для Болди, но… Он отправился по адресу, указанному в вызове.
…Мысль — приветствие, образ, тень слов… Букхалтер кивнул Сэму Шейни, Болди из Нью-Орлеана, носившему огненно-рыжий парик. Заговорить им попросту не пришло в голову. Зато пришло нечто другое.
«Личный вопрос о психической, моральной и физической приспособленности к окружающим. Не слишком срочное. А у тебя, Эд?»
«Тень беды».
«Участие и искреннее желание помочь».
Связь между Болди. Беседа.
«Куда бы мы ни пошли, — подумал Букхалтер, — всюду будут одни и те же подозрения. Мы — уроды».
«И здесь, в Модок Тауне, больше, чем где-либо еще, — подумал Сэм. — Здесь нас много, и люди от ежедневного общения становятся более подозрительными».
«Мальчик…»
«У меня то же самое. Обе дочки».
«Обычное неподчинение? Или…»
«Не знаю. У многих наших осложнения с детьми».
«Вторичная характеристика мутаций? Потребность второго поколения?..»
«Сомнительно.»
Шейни мысленно нахмурился, затеняя свою концепцию туманом неопределенности.
«Обдумаем попозже. А сейчас нужно идти.»
Букхалтер вздохнул и пошел через парк, сокращая себе дорогу.
Рейли не оказалось дома. Букхалтер бросил взгляд на часы и направился к школе. Было время перемены. Он увидел Эла, лежащего под деревом, и его сверстников, игравших в веселую игру с остроумным названием «Взрыв».
Букхалтер бросил свои мысли вперед.
«Зеленый Человек достиг вершины горы. Волосатые гномы старались изо всех сил, но Зеленый Человек сумел избежать их подлых ловушек. Скалы наклонялись все…»
«Эл!»
«…ниже. Гномы готовились…»
«Эл!»
Букхалтер послал мысли вместе со словами. Такой прием, учитывая беззащитность ребенка перед двойным вторжением, применялся крайне редко.
— Хэлло, папа, — ответил совершенно спокойный Эл. — В чем дело?
— Сообщение от твоего учителя.
— Я ничего не делал.
— Допустим. А зачем ты забиваешь голову всякими нелепостями?
— Я не забиваю.
— Допустим. Как ты считаешь, Болди лучше или хуже, чем не-Болди?
Это был сильный ход. Эл тревожно шевельнулся и промолчал.
— Что же, — сказал Букхалтер, — ответ может иметь оба значения. И да, и нет. Болди могут общаться мысленно, но они живут в мире, обитатели которого на это не способны.
— Ну и дураки, — заметил Эл.
— Эти дураки приспособились к своему миру лучше тебя, умного. По-твоему, лягушки лучше рыб, так как они амфибии?
Букхалтер замолчал и перевел сказанное на язык мыслей.
— Хорошо, я понял.
— Мне кажется, — медленно протянул Букхалтер, — тебе необходим хороший ремень. В моих руках. О чем ты сейчас думаешь?
Эл попытался поставить барьер. Букхалтер перемахнул его и остановился. Во взгляде сына не было ничего человеческого. Рыбий взгляд. Скользкий и слизистый.
— Если ты настолько эгоист, — сказал Букхалтер, — то тебе следует взглянуть на дело с другой стороны. Как ты считаешь, почему Болди не заняли в этом мире ключевых позиций?
— Это и младенцу понятно, — выпалил Эл, — они боятся.
— Кого?
— Не-Болди…
В картине его мыслей присутствовало что-то, смутно знакомое для Букхалтера.
— То есть, если бы мы заняли ведущие позиции, используя свои телепатические возможности, не-Болди испытывали бы к нам страшную зависть. Если бы Болди изобрели прекрасную машину, многие сказали бы, что идея была украдена из головы не-Болди?
— Да, папа.
Это согласие ни о чем не говорило. Эд Букхалтер вздохнул и заметил на ближайшем холме одну из девочек Шейни. Она сидела одна. Неподвижно. На фоне восточных снежных вершин, неровными штрихами прочеркивающих небо.
— Эл, — сказал Букхалтер, — выбирай ношу себе по силам. Наш мир не так плох, и люди, живущие в нем, — милые люди. В целом. Существует закон среднего человека, и нам не стоит стремиться к большему могуществу и силе, потому что это вызовет войну. Никто из нас не беден. Мы имеем работу, мы ее делаем, мы разумно счастливы. У нас есть колоссальные преимущества, например, в браке. Ты понимаешь меня?
Психическая интимность не менее важна, чем физическая. Но то, что делает тебя Болди, отнюдь не делает тебя Богом. И я хочу, чтобы ты это знал. К сожалению, ты слишком цепляешься за свои концепции, иначе я бы просто мог изъять твои эгоистические убеждения. Как бы это ни было неприятно тебе. И мне.
Букхалтер-младший сглотнул и торопливо проговорил:
— Мне очень жалко. Я больше не буду.
— И держи волосы при себе, не снимай парика в классе.
— Хорошо, но… Многие не носят парика. Например, мистер Беннинг…
— Если ты хорошенько подумаешь, то не найдешь в таком поведении особых достоинств.
— Он делает неплохие деньги…
— В универмаге мистера Беннинга их делают все. Но люди стараются лишний раз не заходить в его универмаг. Именно это я и имел в виду, говоря о достоинствах. Да, есть Болди, подобные Беннингу, но спроси его, Эл, счастлив ли он? Я задавал такой вопрос многим упрямым Болди и получал ответ. Улавливаешь?
— Да, папа.
«Да, папа…» Эл казался покорным, но что с того? Букхалтер взволнованно кивнул и отошел. Идя мимо застывшей дочки Шейни, он уловил обрывок ее мысли:
«На уступе Зеркальной горы, сбрасывая камни на волосатых гномов, показался…»
Эд мысленно отпрянул. Попытка прикосновения к чувствительному разуму была рефлекторна, в общении со взрослыми Болди это было равносильно приподнятой шляпе. Собеседник отвечал или ставил барьер.
Но с детьми такой прием был в высшей степени нечестен.
С юга появился ковтер — грузовой корабль, везущий мороженые продукты из Южной Америки. Букхалтер вспомнил: надо купить аргентинского мяса. Он хотел испробовать новый рецепт — мясо на шампурах, в особом соусе.
Блюдо было бы приятным разнообразием после недели пищи, приготовленной на скорую руку. Помидоры, зелень, красный стручковый перец… Что там еще? Ах, да!
Дуэль. Дуэль с Рейли. Букхалтер насмешливо фыркнул, рассеянно поглаживая рукоять кинжала. Трудно сохранять серьезность, размышляя о дуэли и мясе на шампурах одновременно. Проблемы проблемами, а обед обедом. Столетиями накатываются волны цивилизации на жаждущие континенты, и каждая волна, несмотря на свою долю в общем потоке, несет информацию о еде. Пускай вы выше Гималаев и мудрее Господа Бога — какая, в сущности, разница!..
Людям свойственно ошибаться, особенно людям, подобным мистеру Беннингу — упомянутому Элом в качестве примера для подражания. Мистер Беннинг, владелец Центрального Универмага, Болди, не носящий парика… У него, конечно, не все дома, но это не повод стать клиентом психиатрической лечебницы. Если его безволосость не вызывает стыда в нем самом, зачем ему пытаться ее скрыть? Человек, отказывающийся носить парик и отказывающийся демонстративно, вынуждает общественное мнение считать его не только индивидуалистом, но и эксгибиционистом.
А если у данного человека крайне плохой характер, и он регулярно напрашивается на пинки — то не стоит удивляться, что окружающие не отказывают ему в подобных мелочах…
Что касается Эла, то парень идет по пути начинающего правонарушителя. «Такое развитие ненормально для ребенка, тем более для ребенка Болди», — подумал Букхалтер. Он не был профессиональным педагогом, но слишком хорошо помнил годы собственного формирования.
В те времена Болди были еще большей новостью и еще большим уродством. Многие люди не могли решить, что следует сделать с мутантами: изолировать, стерилизовать или уничтожить.
Букхалтер вздохнул, сворачивая к дому Рейли. Если бы он родился до Взрыва, если бы на Болди перестали смотреть, как на уродов, если бы были специальные телепатические библиотеки, если бы… Если бы. Вот именно.
Хозяин на этот раз оказался дома. Огромный, веснушчатый, косоглазый парень с тяжелыми ручищами. И прекрасной мышечной координацией.
— Кто вы, мистер?
— Меня зовут Букхалтер.
В глазах Рейли мелькнуло тревожное понимание.
— Ясно… Вы получили мой вызов?
— Получил, — ответил Букхалтер. — Я хочу обсудить с вами создавшуюся ситуацию. Может быть, пройдем в дом?
— О’кей!
Рейли пропустил гостя и провел его в большую гостиную. Рассеянный свет с трудом просачивался через мозаичное стекло окна.
— Хотите потянуть время?
— Хочу сказать вам, что вы не правы.
— Минуточку, — прервал гостя Рейли, хлопая в ладоши. — Моей жены сейчас нет дома, но я в курсе. И мне не нравятся ваши фокусы с залезанием в чужие головы. Это смахивает на воровство. Пусть ваша жена занимается своими делами — или держит язык за зубами!
— Даю вам слово, Рейли, — терпеливо продолжил Букхалтер, — что Этель не читала мыслей вашей жены.
— Это она вам сказала?
— Я ее не спрашивал.
— Ну, еще бы! — торжествующе заявил Рейли.
— Мне не нужно спрашивать свою жену. Видите ли, я и сам Болди.
— Это мне известно, — сказал Рейли. — Так что вы тоже способны залезть ко мне в голову. Знаете что, уходите из моего дома. Пусть все мое останется на месте. Встречаемся завтра, на рассвете.
Что-то было у него на уме, странность какая-то, воспоминание, тень, и он не хотел об этом говорить. Букхалтер разумно не поддался искушению.
— Рейли, вы не правы. Ни один Болди не станет…
— Уходите!
— Да поймите вы, наконец! В дуэли со мной у вас не будет и тени шанса!..
— Да неужели?! Вам не рассказывали о моих прошлых дуэлях? Завтра я продолжу свой счет. А теперь проваливайте.
Букхалтер прикусил губу.
— Приятель, — сказал он тоном выше, — вы понимаете, что во время поединка я смогу читать ваши мысли?
— Плевать мне… И что с того?
— То, что я опережу любое ваше движение. Будь вы быстрее леопарда, мысленно вы будете выполнять каждое действие на долю секунды раньше, чем мышечно. Ваша техника боя будет для меня открытой книгой.
Рейли покачал головой.
— Вы хитры, но подобный трюк со мной не пройдет.
Букхалтер поколебался, потом резко отодвинул мешающий стул.
— Вынимайте кинжал. Я покажу вам, что имел в виду.
Глаза Рейли расширились.
— Если вы хотите немедленно…
— Не хочу.
Букхалтер убрал еще один стул, потом снял кинжал и закрепил безопасный зажим ножен.
— Места достаточно. Начинайте, Рейли.
Нахмурившись, Рейли извлек кинжал, покачал его на ладони и внезапно сделал выпад. Букхалтер изогнулся, пропустил удар и приставил свое оружие к животу противника.
— Вот так бы и закончилась схватка, — сказал Болди.
Вместо ответа Рейли выбросил руку с кинжалом, пытаясь достать горло соперника. Но левая рука Букхалтера уже была там. Клинком в ножнах он символически ткнул Рейли в сердце. Дважды. Веснушки ярче выступили на побледневшем лице мужчины. Но он еще не собирался сдаваться. Рейли попробовал несколько особых приемов, легких, умных, отработанных, — но и они были бессмысленны. Левая рука Букхалтера неизменно оказывалась на месте удара на долю секунды раньше.
Рейли медленно опустил руку. Он облизал губы. Он нервно глотнул. Он посмотрел на кинжал Болди. В ножнах.
— Букхалтер, — сказал Рейли, — вы дьявол.
— Нет. Но я не хочу убивать вас. Неужели вы надеялись, что Болди так легко сдастся?..
— Но если вы способны на такое…
— Как вы думаете, Рейли, много ли я прожил бы, если б участвовал в дуэлях? Я бы только этим и занимался. Никто не выдержит постоянного боя, и, в конце концов, я бы умер. Мое участие в дуэлях было бы убийством, и люди знали бы это. Я получил множество безответных тумаков, проглотил кучу оскорблений и готов проглотить очередное и извиниться, если вам угодно. Но драться с вами на дуэли, Рейли, я не буду.
— Да, я понимаю. Хорошо, что вы пришли.
Рейли все еще был смертельно бледен.
— Я отправился бы прямо в ловушку…
— Но не в мою, — сказал Букхалтер. — Я все равно не стал бы драться. Да будет вам известно, Болди не такие уж счастливчики. Они живут с наручниками на руках — вы видели наши наручники. Поэтому мы никогда не читаем чужих мыслей, если только нас не просят об этом.
Рейли колебался.
— Послушайте, я заберу свой вызов. О’кей?
— Спасибо.
Букхалтер протянул руку. Рейли пожал ее, но сделал это весьма неохотно.
— Теперь я уйду.
— Хорошо.
Рейли не терпелось спровадить гостя и остаться одному.
Тихонько насвистывая, Букхалтер отправился в издательство. Он не хотел встречаться с Этель сейчас. Любые недомолвки разрушали телепатическую интимность. Обычно ни один из супругов не ощущал барьера в сознании другого, но при этом они свято уважали право друг друга на уединение.
Этель наверняка бы обеспокоилась, но беда уже пронеслась, и потом она тоже была Болди.
В каштановом парике и с такими же ресницами, Этель не была похожа на Болди, но ее родители жили к востоку от Сиэтла, где вскоре после Взрыва обнаружились последствия жесткой радиации.
Ветер, несущий снег, дул над Модоком и уносился к югу по Долине Ута. Букхалтер пожалел, что он не в ковтере, не плавает один в необъятной пустоте неба. Покоя небесных сфер не мог достичь даже самый тренированный Болди, не уйдя при этом в пучины хаоса. На земле обрывки мыслей, фрагменты шелеста подсознательных процессов всегда давали себя знать. Именно поэтому почти все Болди любили летать и были превосходными пилотами. Огромные воздушные пространства были их отшельническими хижинами.
Букхалтер ускорил шаги. В главном холле он встретил Муна, сообщил об улаженной дуэли и пошел дальше, оставив толстяка в полной растерянности. На визоре был вызов от Этель. Она беспокоилась насчет сына и интересовалась, был ли Букхалтер в школе. В школе он был и послал ответ о беседе с Элом.
Кейли он нашел в том же солярии.