Филдинг заговорил — принялся вещать непререкаемым, дружески-беспристрастным тоном; он знал, что один уже этот тон подействует на Хекта раздражающе.

– А она могла отправиться в ночлежку для женщин, которой руководит Памела Энсел? Каз там жила какое-то время.

— Оглядываясь на свой тридцатилетний стаж в Карне, я сознаю, что достижения мои значительно скромней, чем у любого подметальщика улиц. — Супруги Хект насторожились. — Прежде я, бывало, считал себя ценнее подметальщика. Теперь же весьма в этом сомневаюсь. Панель грязна — он удаляет сор и тем способствует прогрессу. А я — чего достиг я? Укрепил в его косной рутине правящий класс, не отличающийся ни талантом, ни культурой, ни умом, еще на одно поколение спас от забвения реликвии мертвой эпохи.

– Энсел тоже впутана во все эти дела. Не верьте ни одному ее слову.

Чарльз Хект, так и не выучившийся искусству пропускать слова Филдинга мимо ушей, побагровел и натопорщился.

Мэтт отметил про себя, что должен в самое ближайшее время допросить эту женщину.

— А даваемые нами знания? — возразил он с противоположного края стола. — А успехи наши, Филдинг, а стипендии, которых добиваются наши выпускники?

— За всю свою жизнь я не дал знаний ни одному ученику, Чарльз. Обычно ученики оказывались неспособны, иногда оказывался неспособен я. У большинства мальчиков восприятие, видите ли, угасает с приходом половой зрелости. У меньшинства способности этой дано уцелеть, хотя мы и принимаем все меры, дабы убить ее. Только если наши усилия тщетны, выпускник выдерживает конкурс, добивается стипендии… Не велите казнить меня, Шейн, это ведь мой прощальный семестр.

— Прощальный-то прощальный, Филдинг, а говорите вы сущий вздор, — сердито сказал Хект.

Глава 18

— Действую в традициях Карна. Успехи наши, как вы их именуете, — на деле это наши неудачи; это те редкие ученики, что не усвоили уроков Карна. Им не привился наш культ посредственности. Их обкорнать мы оказались бессильны. Но для остальных — для всех этих растерянных попиков и обкорнанных офицериков, — для них завет Карна начертан письменами на стене, и они нас ненавидят.

Хект деланно засмеялся.

Количество работы все увеличивалось и увеличивалось. Мэтт понимал, что должен ехать в ночлежку к Памеле Энсел, а, может, лучше пригласить ее в участок, но вначале ему требовалось съездить домой и поговорить с собственной матерью. Ее нужно было предупредить, убедить разумно взглянуть на вещи. Мэтт слишком много думал о Флэнагане, поэтому не мог сконцентрироваться ни на чем другом и попробовать разобраться с хитросплетениями дела, которое расследовал.

— Почему же они и потом наезжают сюда, если уж так нас ненавидят? Почему не забывают нас и возвращаются?

— Да потому, дражайший Чарльз, что мы как раз и являем собою те начертанные на стене письмена! Ту единственную науку Карна, усвоенную ими на всю жизнь. Они возвращаются, чтобы вновь перечитать нас, понимаете? На нас усвоили они наглядно тайну жизни: что все мы стареем, не мудрея. Они осознали, что вот и становишься взрослым, а ничего не приходит — ни слепящих озарений на пути в Дамаск, ни внезапного чувства духовной возмужалости. — Филдинг запрокинул голову, уставил взор на неуклюжие викторианские лепные украшения, на ореол грязи вокруг потолочной розетки. — Мы просто-напросто старели понемногу. Те же остроты острили, не менялись ни в мыслях своих, ни в желаниях. Из года в год оставались мы теми же, Хект, не становились ни умней, ни лучше; за пятьдесят последних лет ни единая свежая мысль не посетила ни единого из нас. И питомцы наши видели, что за истину являем Карн и мы — наши ученые мантии, наши шуточки на лекциях, наши мудренькие назиданьица. И потому-то они и возвращаются к нам вновь и вновь в продолжение всей их сбитой с толку и бесплодной жизни и глядят завороженно на вас и на меня, Хект, как дети глядят на могилу, постигая тайну жизни и смерти. О да, этому-то мы их научили.

Стоял солнечный день, школьные каникулы были в самом разгаре, и в поместье Бриндлов приехала масса народа. Планы Мэтта сработали. Если бы не беспокойство за мать, он бы очень радовался. Но при нынешнем положении вещей ему требовалось разобраться с неожиданно возникшей проблемой, пока она еще больше не усугубилась.

С минуту Хект молча смотрел на Филдинга.

У дверей его встретила Айви.

— Портвейну, Хект? — предложил Филдинг слегка примирительно уже, но взгляд Хекта был упорен.

— Если это шутка… — начал Хект, и жена его удовлетворенно отметила, что он рассержен по-настоящему.

– Если вы ищите леди Эвелин, то ее нет дома. Звонил Джек, потом заехал за ней. Они на весь день уехали в Йорк на скачки.

— Хотелось бы мне самому знать, в шутку ли я это или же всерьез, — ответил Филдинг с напускной искренностью. — Бывало, я считал занятным смешивать комическое с трагическим. Теперь же я дорого бы дал за умение различать их. — Филдинг мысленно одобрил свою фразу.

Затем пили кофе в гостиной, и Филдинг принялся было перемывать косточки знакомым, но Хект отмалчивался. Филдинг даже пожалел в душе, что не дал Хекту подымить трубкой. Но вообразил снова «Хектов в Париже» и воспрянул духом. Сегодня он, право же, в ударе. Находил временами слова, убедительные даже для него самого.

Это когда-нибудь закончится?

Шейн пошла надеть пальто, мужчины остались вдвоем в холле — стояли молча. Вернулась Шейн, на ее необъятных белых плечах красовалось горностаевое, пожелтевшее от старости боа. Она склонила голову направо, улыбнулась, протянула Филдингу руку — пальцами книзу.

– Флэнаган сам сюда приезжал?

— Теренс, дорогой, — сказала она Филдингу, целующему эти пухлые пальцы. — Вы такой милый. Последний ваш семестр. Но до отъезда вы непременно должны отобедать у нас. Какая печаль. Так мало нас осталось. — Она снова улыбнулась, полузакрыв глаза в знак сильного душевного волнения, и вышла вслед за мужем на улицу. Холод стоял по-прежнему пронизывающий, и чувствовалась близость снегопада.

– Да, – кивнула Айви. – Познакомился с вашей сестрой. Включил харизму. Ей он понравился.

Филдинг затворил и плотно запер за гостями дверь — быть может, чуточку быстрей, чем требовало бы приличие, — и вернулся в столовую. С пол бокала у Хекта осталось недопито. Филдинг аккуратно перелил вино обратно в графин. Будем надеяться, что не слишком испортил Хекту настроение: Филдинг очень не любил возбуждать к себе в людях антипатию. Он задул свечи, большим и указательным пальцами привел в порядок фитили. Включив электричество, достал из буфета дешевый блокнотик, раскрыл. Там у него был перечень приглашенных до конца семестра. Взял авторучку, четкой птичкой пометил фамилию Хект. От Хектов отделался. На среду приглашены Роуды. Муж вполне приемлем, но жена — кошмар, кошмар… А не всегда так. Как правило, жены куда симпатичнее мужей.

Он открыл буфет, добыл оттуда бутылку коньяку, стакан. Неся все это в одной руке, направился обратно в гостиную, устало шаркая подошвами, свободной рукой опираясь о стену. О господи! Он вдруг почувствовал себя стариком: эта боль, полоской прошившая грудь, эта тяжесть в ногах. Так нелегко быть на людях — все время словно на сцене. Одному — мерзко, с людьми — скучно. Когда один, такое чувство, точно ты устал, а уснуть не можешь. Какой, бишь, это немецкий поэт сказал: «Вам можно спать, а я плясать обязан?» Примерно так он щегольнул как-то этой цитатой.

Мэтт покачал головой.

А я плясать обязан, думал Филдинг. И Карн тоже — старый сатир, пляшущий под музыку. Ритм убыстряется, тела наши стареют, но пляску надо продолжать, ведь за кулисами наготове стоят молодые танцоры. А забавно было это вначале — отплясывать старые пляски среди нового мира. Он налил себе еще коньяку. Уйти приятно будет в некотором смысле, хотя придется где-нибудь в другом месте устроиться преподавать.

– Никто из вас его не знает.

Но у Карна своя красота… Подворье аббатства весной… голенастые, как фламинго, фигуры мальчиков, ждущих начала службы… приливы и отливы детворы, как смена времен года, и старики, застигаемые смертью в гуще детей. Жаль, что нет таланта писать красками, он изобразил бы этот карнский карнавал в изжелта-каштановой осенней гамме… Как огорчительно, подумал Филдинг, что душе, столь чуткой на красоту, отказано в творческом даре.

Он глянул на свои часы. Без четверти двенадцать. Почти пора уже идти — не ко сну, а плясать.

Он вышел из дома и отправился в кафе, располагавшееся сразу за английским парком. Все места были заняты, и он с трудом добрался до прилавка. Сара принимала заказы, к ней стояла очередь.



– Почему мать опять уехала куда-то с Флэнаганом? – рявкнул он.

Глава 2

ЧЕТВЕРГОВЫЕ ВОЛНЕНИЯ

– Говори тише. Или хочешь отпугнуть покупателей? В особенности после всех усилий, которые мы приложили, чтобы их привлечь. – В словах сестры было разумное зерно. – Он ей нравится, Мэтт. Все просто и понятно. Она ведет себя как девочка-подросток. Я давно не видела ее такой счастливой. Джек Флэнаган стал для нее своеобразным тонизирующим средством. И это идет ей на пользу.

– Он преступник.

Четверг, вечер; только что ушел в печать очередной еженедельный выпуск «Христианского голоса». Событие это на Флит-стрит вряд ли назовешь историческим. Прыщавый подросток-рассыльный, унесший растрепанную кипу гранок, проявляет к «Голосу» уважительности ровно на сумму ожидаемых рождественских наградных, и никак не более. Даже в смысле наградных он уже научен и знает, что мирские издания концерна «Юнипресс» более щедры на благостыню материальную, чем «Христианский голос», поскольку щедрость строго зависит от тиража.

Сара так на него посмотрела, что Мэтт понял: она ему не верит.

– А доказательства у тебя есть? – спросила сестра.

Мисс Бримли, редактор еженедельника, поправила под собой надувную подушечку и закурила сигарету. Помощница редактора и секретарша — должность двуединая — зевнула, сунула аспирин в сумочку, взбила гребнем светло-рыжую прическу и простилась с мисс Бримли, оставив после себя, как обычно, аромат весьма пахучей пудры и пустую обертку от бумажных салфеток. Мисс Бримли успокоенно слушала дробный отзвук ее шагов, замирающий в коридоре. Приятно было остаться наконец одной и наслаждаться наступившей разрядкой. Как ни странно это было ей самой, но каждый четверг, входя утром в огромное здание «Юнипресса» и становясь на один междуэтажный эскалатор за другим (слегка комичная на этих эскалаторах, как тусклый и тощий тючок на блистающем лайнере), — каждый четверг ощущала она то же беспокойство. А ведь как-никак уже четырнадцать лет ведет она «Голос», и кое-кто считает его добротнейшим товаром «Юнипресса». И все же по четвергам ее не покидало волнение, вечная тревога, что однажды — быть может, именно сегодня — они не кончат номер к приходу рассыльного. Она частенько представляла себе последствия. Ей приходилось слышать об авариях в других узлах этой издательской махины, о статьях не по вкусу и о головомойках. Для нее было загадкой, почему вообще не прикроют «Голос» — комната, которая отведена его редакции на седьмом этаже, стоит денег, а тираж так мал, что (если мисс Бримли хоть сколько-нибудь разбирается) не возмещает и затрат на газетные вырезки.

Мэтт с неохотой покачал головой.

– Он просто бизнесмен. Он не принесет ей вреда. И давай поговорим об этом в другое время и в другом месте. Ты мешаешь работе.

– Ты еще многого не знаешь, – прошипел Мэтт.

– И не хочу знать. Я не понимаю, что на тебя нашло. Это абсолютно нормальный человек.

Мэтт понял, что просто теряет время. Флэнаган очаровал трех женщин – его мать, Сару и даже работающую у них Айви. Ему нужны веские доказательства, чтобы они серьезно отнеслись к его словам.

* * *

«Голос» основан был на рубеже столетия старым лордом Лэндсбери одновременно с ежедневной нонконформистской газетой и «Трезвенником». Но оба те издания давно уже приказали долго жить. А проснувшись как-то поутру, сын лорда Лэндсбери обнаружил, что все его дело, включая штат и персонал, мебель, чернила, вырезки и скрепки, — все на корню куплено невидимым миру золотом «Юнипресса». Случилось это три года назад, и поначалу каждый день мисс Бримли ждала увольнения. Но не приходило ни уведомления, ни директивы, ни запроса — ничего. И, будучи женщиной рассудительной, она продолжала действовать в прежнем духе и перестала удивляться.

Когда Мэтт вернулся в участок, Кейт сидела за своим столом.

И она была рада. Насмешки над «Голосом» строить легко. Каждую неделю он смиренно, без шума и грома свидетельствует пред читателями о случаях господнего вмешательства в дела земные, пересказывает — не мудрствуя лукаво и не слишком заботясь о научности — древнюю историю евреев и дает (от имени вымышленного персонажа) материнские советы всем написавшим и пожелавшим. «Голос» мало заботят те пятьдесят с лишним миллионов британцев, что и не слыхали о его существовании. Он представляет собой орган как бы внутри семейный и, чем поносить нежелающих вступить в эту семью, предпочитает печься об ее членах. Для них он источает доброту, оптимизм и полезные сведения. Если в Индии повальный мор скосил до миллиона детей, то можете быть уверены, что в это время «Голос» в редакционной статье описывал чудесное спасение методистской семьи в Кенте из пламени пожара. «Голос» не угощает вас советами, как скрыть незваные морщинки у глаз или как обуздать вашу раздающуюся вширь фигуру; не приводит вас, постаревшего, в уныние своей вечной молодостью. «Голос» сам среднего возраста и средне буржуазного сословия, девушек он призывает к осторожности, читателей же вообще — к благотворительности. Нонконформизм в религии — самая стойкая из всех привычек, и те семьи, что подписались на «Голос» в 1903 году, продолжали его выписывать и в 1960-м.

– Я думал, что ты заболела, – сказал он.

Сама мисс Бримли — отнюдь не точный образ и подобие ее журнала. Военный случай и каприз разведработы забросил ее вместе с молодым лордом Лэндсбери в Ливию, в некий домик близ Тобрука, и там проработали они все шесть военных лет, умело и не привлекая постороннего внимания. Кончилась война — кончилась и служба для обоих, но у Лэндсбери хватило здравого смысла и великодушия, чтобы предложить мисс Бримли редакторство. В войну «Голос» перестал выходить, и никто не горел нетерпением возобновить его выпуск. Мисс Бримли вначале было слегка неловко воскрешать и вести еженедельник, который нимало не отражал ее собственного смутного деизма; но очень скоро, начав получать трогательные письма и подняв тираж до прежнего уровня, она привязалась к работе и к читателям, и прежние сомнения покинули ее. «Голос» стал ее жизнью, а читатели — главной в этой жизни заботой. Она старалась, как могла, отвечать на их странные и беспокойные вопросы, а когда не могла сама, то обращалась к другим за помощью, и со временем, печатаясь под несколькими псевдонимами, стала для своих читателей если не мудрецом-философом, то другом, советчиком и всеобщей тетушкой.

– У меня дома возникла проблема. Я не хотела все подробно объяснять, так что соврала. Простите.

Мэтту это не понравилось. Работы было полно, им и так не хватало людей.

Мисс Бримли потушила сигарету, рассеянно убрала булавки, вырезки, ножницы, клей в правый верхний ящик стола и взяла с лотка «для входящих» всю послеобеденную почту — еще не разобранную, поскольку сегодня четверг. Тут были несколько писем на имя Барбары Феллоушип[13]. Под этим псевдонимом «Голос» со дня основания отвечал (и в частном порядке и на своих столбцах) на читательские письма с их множеством пестрых проблем. Письма эти подождут до завтра. «Проблемную» почту она читала не без удовольствия, но оставляла это удовольствие на пятницу, на утро. Мисс Бримли открыла шкафчик сбоку, сунула письма в ближайшую ячейку. Один конверт лег плашмя, и она удивленно заметила, что на заклеенном его отвороте выпукло выдавлен изящный голубой дельфин. Взяв и повертев в руке конверт, она оглядела его с любопытством. Бумага бледно-серая, едва заметно разлинована. Дорогой — наверное, ручной работы. Под дельфином вьется геральдическая ленточка, а на ней чуть различима надпись: «Regem defendere diem videre»[14]. На почтовом штемпеле мисс Бримли прочла: «Карн, Дорсет». Дельфин и надпись, должно быть, с герба Карнской школы. Но почему Карн звучит так знакомо? Она гордилась своей отличной памятью, но, к досаде, вспомнить не удалось.

– А сейчас готова об этом поговорить?

– Да, придется. Это связано с делом, которое мы расследуем.

Лили оторвала взгляд от экрана компьютера.

– Объясни, – предложил Мэтт.

Пришлось вскрыть конверт пожелтевшим костяным ножом и прочесть письмо.

– Мой брат дружит с Калебом Флетчером, братом Карен. Я только недавно поняла, что это брат Карен. Вчера вечером они вдвоем отправились в «Красный каблук». Я не знаю подробностей, но на Зейна напали. Он в больнице с сотрясением мозга и колотой раной бедра. Избили его сильно. Ему сделали несколько снимков и переливание крови. – Она немного помолчала. – Я не знала, что они собираются в этот ночной клуб. Зейн мне ничего не говорит о своих планах. Ни он, ни Калеб ничего не знают про наши расследования. Они отправились в клуб, потому что Карен там работала, и об этом знал Калеб Флетчер. Его нужно срочно допросить, я думаю, что он может нам помочь. Я все это выяснила только сегодня, но не могла сразу примчаться на работу и рассказать вам. Когда я увидела, сколько крови Зейн потерял за ночь, у меня был шок. Мне требовалось отправить его в больницу, выяснить, насколько все плохо. Я была в больнице с восьми утра.

Мэтту нечего было на это ответить. Как он мог ругать Кейт, если сам только что ездил домой? Он повернулся к Лили.

– Ты что-нибудь выяснила про клуб или Ломакса?

– Почти ничего. Он работает менеджером, но нам это и так известно. Клуб принадлежит некому Полу Эйнли.

Убитому в автомобиле типу. Это не могло быть простым совпадением. Мэтт не знал, в какой степени Эйнли участвовал в управлении клубом, но открывшиеся факты казались уж больно подозрительными. Смерть Эйнли могла быть даже результатом его конфликта с Ломаксом. А если к этому добавить случившееся с Зейном Бакстером и то, что ему рассказала Лиза, то Ломакса можно везти в участок и обыскивать клуб.

– Подождите минутку, – сказал он двум женщинам.

Мэтт отправился в кабинет Тэлбота и постучал в дверь. Тэлбот Дайсон сидел за письменным столом, разбирая кипу бумаг.



– Пол Эйнли, наш труп из машины, был владельцем клуба под названием «Красный каблук».

– Мы это знаем. Дыра в одном из худших районов города рядом с каналом, – ответил Тэлбот. – И что из того?

– Теперь у нас есть связующее звено между пропавшими девушками, в частности Карен Флетчер, и «Красным каблуком». Менеджером там Мартин Ломакс. Слышали про такого?

– В прошлом пару раз привлекался. Но Эйнли умел хорошо заметать следы. У него были доли во многих компаниях, – сообщил Тэлбот. – И большинство из них вполне легальные.

– Сомневаюсь, что «Красный каблук» занимается только легальным бизнесом. На основании того, что у нас уже есть, я хочу вызвать Ломакса на допрос и обыскать клуб. По крайней мере его следует допросить о смерти Эйнли.

Тэлбот скривился.

– Этим делом занимается Карлайл. Что именно у тебя есть? Надеюсь, что веские основания, потому что Ломакс в прошлом неоднократно жаловался на полицию. В последний раз он обвинял нас в применении силы, когда его задержали за наем на работу несовершеннолетних девушек в его забегаловке.

– Если временно забыть про Эйнли, есть еще один момент. Я сегодня разговаривал с одной из девушек. Она мне рассказала, что исчезли две танцовщицы. Одна из них – Карен Флетчер. У нас есть мертвый хозяин ночного клуба, мертвый агент по недвижимости, куча костей, должен вам напомнить, что женских. К этому добавляются исчезнувшие из клуба девушки. Если вызов Ломакса к нам расстроит кого-то могущественного или Карлайла, то пусть расстраивает.

– Уверен, что адвокат Ломакса будет спорить и утверждать, что его клиент не имел никакого отношения ко всему этому. Он просто нанимает девушек, но не отвечает за их дела и за то, с кем они вступают в связь. Что касается Эйнли, то половина преступного мира Хаддерсфилда имела к нему претензии.

– Вы хотите сказать, что у нас недостаточно улик?

– Я думаю, что следует действовать с предельной осмотрительностью и перестраховаться, – ответил Тэлбот.

– По крайней мере Ломакс может сказать, с кем Эйнли в последнее время что-то не поделил.

Тэлбот поджал губы.

– Я пытаюсь разобраться, что все это значит, если вообще что-то значит, – наконец выдал он.

– Эйнли и Ломакс. Подозрительный ночной клуб. В нем работают девушки, потом исчезают, у входной двери могут избить, есть несовершеннолетние танцовщицы. Вам этого мало?

– Но даже и так хороший адвокат тебя разнесет в пух и прах. Камня на камне не оставит! И в дело захочет включиться Карлайл, – заметил Тэлбот.

– Пока не надо. Девушки – часть моего расследования. И меня интересует Ломакс, а не Эйнли. Что касается адвоката, то я готов рискнуть.

– Хорошо, – кивнул Тэлбот. – Я пока не буду сообщать Карлайлу эту новую информацию. Но помни, что Ломакса ты будешь вызывать, несмотря на то что я против. Вопреки голосу разума!

– Кстати, Флэнаган продолжает встречаться с моей матерью. Что вы на это скажете?

– Хочет стать приличным человеком. Даже если у Флэнагана есть темное прошлое, как ты считаешь, он может думать о том, как стать добропорядочным гражданином, оставив все свои преступные дела в прошлом. Он ищет загородный дом и прилагающуюся к нему хозяйку. Это придаст ему благопристойности, которой он в настоящее время лишен. Статус он получит! Люди будут смотреть на него как на джентльмена, а не хитрого бизнесмена, не всегда дружного с законом. Боюсь, что Эвелин – пешка в долгой игре. Конечно, я могу ошибаться. Может, дело связано с семьей.

Что-то в тоне Тэлбота вызывало у Мэтта подозрения.

– Вы знаете, кто он такой? – спросил Бриндл.

– Нет. Просто размышляю вслух. – Тэлбот открыл ящик письменного стола и достал оттуда папку. – Держи меня в курсе. Сразу же сообщай, если что-то появится по Ломаксу.

Мэтт понял, что начальник таким образом показывает: разговор окончен. Но он не смог его убедить. Тэлбот явно что-то от него скрывал.

– Я приглашу Ломакса сегодня утром. Я хочу узнать, кто убил Поттера и что случилось с пропавшими девушками. После этого я смогу сосредоточиться на спасении собственной матери от больших неприятностей.

С этими словами он отправился назад в оперативный штаб.

* * *

– Едем за Ломаксом, – объявил Мэтт Кейт и Лили. – Лили, позови человек шесть патрульных. Нам нужно подкрепление.

– А я смогу присутствовать на допросе? – спросила Кейт.

– Нет. Твой брат приходил в клуб, и его там избили. Ты не должна участвовать. Со мной будет Лили. А ты снова позвони в банки, поторопи их, а затем отправляйся к нашим компьютерщикам. Что они смогли вытащить из ноутбука Карен? Кстати, ты проверила лицензию клуба на организацию азартных игр?

– Да, здесь все в полном порядке, – ответила Кейт.

– Патрульные встретятся с нами перед клубом, – сообщила Лили Мэтту.

– А вы везете Ломакса на допрос из-за случившегося с моим братом? – спросила Кейт.

– Не только. Ночной клуб принадлежал Полу Эйнли, труп которого достали из утопленной машины. Нам с Ломаксом и о нем нужно поговорить. Но судя по тому, что мне сегодня утром рассказала одна из танцовщиц, у нас и другие темы найдутся. И Ломакс все еще продолжает нанимать несовершеннолетних девочек. Проверим, кто у него официально оформлен и кто реально работает. Найдем несоответствия – накажем по всей строгости закона.

Мэтт с Лили вышли из участка и отправились на стоянку для автомобилей. Мэтт хмурился, настроения что-то обсуждать у него не было.

– Что-то случилось, сэр? – спросила Лили. – Вы выглядите несчастным, и у меня такое чувство, что дело не только в нашем расследовании.

Мэтту не хотелось сообщать подробности, но вопрос был задан. Да и никто не услышит.

– Дело в моей матери, и все запутано. Ее ждут большие проблемы, если не остановится, но она не желает меня слушать.

– Значит, дело в мужчине.

Мэтт посмотрел на Лили уголком глаза. Для такой молоденькой девушки она была очень наблюдательной и понимающей.

– Причем очень сомнительном. Этот тип совершенно не внушает доверия. Но моя мать им страстно увлечена.

– Это имеет отношение к нашему делу?

– Не думаю. Его зовут Джек Флэнаган. Он так представился. Но пока я ничего на него не нашел.

* * *

Клуб «Красный каблук» был погружен во тьму. Мэтт заглянул в почтовый ящик, висевший у входной двери, затем стал в нее стучать. На тротуаре перед входом валялось множество окурков и другого мусора. Кто-то опрокинул урну, и ветер разносил ее содержимое по всей улице.

– Это место, да и весь этот район – просто гадюшник, – сказала Лили. – Я не понимаю, почему люди рискуют жизнью и здоровьем, приходя в эту часть города после наступления темноты.

Но Мэтт ее не слушал. Он был заведен после недавних событий и начал колотить в окно кулаком.

Глава 19

– Мне нужна помощь! – кричала девушка. – Я же умру!

Она очень осторожно ощупывала окружающее ее пространство, пытаясь найти в темноте дверь. Она так и сидела взаперти. У нее болел живот, ее подташнивало. Она очень мало ела все последние дни, в бутылке осталось совсем немного воды, и вкус у этой воды был странный.

– Что тебе нужно? – крикнула женщина.

– Мне плохо. Я хочу есть, и у меня болят руки.

Она не могла видеть ран на пальцах в темноте, но болели они очень сильно. Она сделала все, что могла, забинтовав их носовым платком, но ей требовалась медицинская помощь.

Она снова закричала. Теперь она по-настоящему испугалась. Эти люди были способны на все. К счастью, через пару минут ключ повернулся в замке, и девушка вздохнула с облегчением.

– Пошли со мной, – приказала женщина. – Иди впереди меня, чтобы я тебя видела. И без глупостей!

Боль в ноге у девушки нисколько не уменьшилась, и подъем по крутой каменной лестнице стал для нее очередным мучением. Даже в полумраке она заметила темный синяк у себя на правой икре. Удар кочергой был очень сильным.

– Мне нужен врач. У меня началось заражение на руках после того, как вы вырвали мне ногти.

Девушка была в ярости. Сколько еще это будет продолжаться?

– Я тебя осмотрю, а потом решим.

Девушку отвели в комнату на первом этаже. Там стояла металлическая кровать и медицинское оборудование. Место было похоже на клинику.

– Садись. Я измерю тебе давление.

– Я не могу оставаться в этом подвале! Вы должны меня отпустить. Почему вы мне не верите? Я не знаю, где Каролина. На самом деле не знаю. Она исчезла. Он может знать. Мартин из клуба. Они были в прекрасных отношениях.

Женщина надела манжету прибора для измерения давления на руку девушке.

– Помолчи.

Девушка огляделась. Дверь была распахнута, а в другой стороне коридора она заметила приоткрытое окно. Это было окно старого типа, с самыми обычными рамами. Если ей удастся до него добраться, еще немного толкнуть, то у нее появляется шанс отсюда выбраться.

Ее тюремщица сверялась с какой-то таблицей на письменном столе.

– Давление выше, чем должно быть. – Женщина нахмурила лоб, а по ее тону девушка поняла, что она обеспокоена. – Сунь градусник в рот, измерим температуру.

Девушка взяла градусник и сидела неподвижно, закрыв глаза.

Прошло несколько минут.

– Ну? – спросила девушка после того, как женщина посмотрела показания градусника.

– Высокая. – Женщина сняла с пальцев девушки носовой платок, который был весь грязный. – Да, ты занесла инфекцию. Похоже на сепсис. Я предупреждала, что это может случиться.

– Отпустите меня. Я ничего не скажу.

– Ты сможешь уйти после того, как скажешь мне, где прячется Каролина.

Девушка покачала головой.

– Я не знаю. Неужели вы думаете, что мне хочется даже лишнюю минуту сидеть в этом подвале? Неужели вы думаете, что я не сказала бы вам, если бы знала?

Девушка наблюдала за лицом женщины. Она размышляла над ее словами.

– Посиди здесь. Без глупостей – или тебе будет гораздо хуже. Мне нужно позвонить.

Женщина вышла из комнаты. Девушка немного подождала, затем встала и очень осторожно направилась к двери. Она собиралась убежать через окно, но двигалась с трудом. У нее болела нога и кружилась голова. Но другого шанса не будет. Она должна сбежать сейчас.

* * *

– Я не могу уделить вам много времени. Я – занятой человек, инспектор. – Мартин Ломакс откинулся на спинку стула и положил ногу на ногу. – Мне нужно управлять клубом.

Мэтт Бриндл был не в настроении и не желал слушать никакие оправдания. Он хотел получить ответы. Они с Лили сидели напротив Ломакса и его адвоката в помещении для допросов. Они привезли его в участок, несмотря на то что Тэлбот не советовал этого делать. Начальник отдела справедливо заметил, что у них нет фактических доказательств, которые можно было бы представить в суде. Драка, во время которой пострадал Зейн Бакстер, не имела никакого отношения к Ломаксу. Это можно было считать виной тех, кто дежурил у входа в ночной клуб. Что касается несовершеннолетних девушек, то Мэтт опять рисковал. Но переигрывать назад уже было поздно. Надо было думать раньше.

– Вы видели эту девушку? – Мэтт подтолкнул фотографию Карен Флетчер, чтобы она оказалась поближе к Ломаксу.

Ломакс склонился над столом и с минуту разглядывал снимок.

– Нет. Я уже говорил это вашему сержанту, когда она меня спрашивала про эту девушку.

– Вы врете. Теперь нам известно, что она до недавнего времена работала у вас. – Мэтт замолчал на несколько секунд. Он ожидал, что его слова произведут больший эффект, но казалось, что они совершенно не тронули Ломакса и не заставили его забеспокоиться. – Ее зовут Карен Флетчер. Она пропала, а мы обнаружили труп.

Это тоже не произвело впечатления.

– Конечно, это трагедия, – сказал Ломакс. – Но ко мне или к клубу все это не имеет никакого отношения. Эти девушки могут в свободное время заниматься чем хотят – это их личное дело. – Он снова посмотрел на фотографию на столе. – Проблема в том, что мне трудно вам ответить. Когда девушки наряжаются и красятся, то все выглядят одинаково. У нас же униформа. У вас может быть правильная информация. Она могла на нас работать, но точно я вам этого сказать не могу.

– Вы не ошибаетесь. Карен Флетчер на самом деле у вас работала. Нам предоставили информацию, которой можно верить. Что случилось, мистер Ломакс? Почему она ушла и куда она ушла?

– Понятия не имею. Я не слежу за их перемещениями. Меня только интересует, чтобы они вовремя приходили на работу.

– Но вы должны помнить о случаях, выбивающихся из обычного ритма. Вы ругались с Карен. Она устроила сцену, как мне рассказали. Это не понравилось клиентам вашего заведения. Я уверен, что нам удастся найти кого-то из них, и они это подтвердят.

Ломакс нагнулся к адвокату и что-то прошептал ему на ухо.

– Поговорите с клиентами, – предложил Ломакс. – Если вам удастся кого-то найти, помнящего про какой-то спор, то вам еще нужно убедить его сделать официальное заявление. А это маловероятно, учитывая то, что представляют собой наши клиенты. – Он улыбнулся. – У меня много дел. Я не должен здесь сидеть и выслушивать все это от вас.

– Прошлой ночью перед дверьми вашего клуба сильно избили одного молодого человека. Что случилось?

– И снова я не могу вам ответить. Я не знаю. Люди напиваются, заводятся. Одно лишнее слово – и искры летят во все стороны. Едва ли вы можете обвинять в этом меня или клуб.

– Травмы нанес ваш охранник, дежурящий у двери, – сказал Мэтт. – Молодой человек спрашивал как раз про Карен Флетчер. Вы не находите это странным?

– Сказал что-то не то не тому человеку. Я вам уже объяснял: люди напиваются, разгораются страсти.

– «Красный каблук» вам не принадлежит, вы только им управляете. Вы знаете, что владельца, Пола Эйнли, недавно нашли убитым?

Ломакс кивнул.

– Очень жаль. Я услышал новость по радио. На следующий день мне позвонила сестра Пола. Она и рассказала мне о случившемся.

– Что вы об этом думаете, мистер Ломакс? Как так получилось, что Пола Эйнли сожгли?

– И здесь я тоже не могу вам помочь. Я очень редко его видел. Я уверен, что вы уже выяснили, что Пол не всегда был дружен с законом. Он успел нажить врагов. Предлагаю вам поискать убийцу среди них.

Ломакс был очень скользким типом.

– А кто эти враги, о которых вы говорите? – спросил Мэтт.

– Не знаю. Определенно их поиск скорее в вашей компетенции, чем в моей.

Еще один умный ответ, еще одна улыбка.

– Еще кому-то доли в клубе принадлежат?

– Нет, Пол был единственным владельцем.

– В таком случае вы можете лишиться работы в зависимости от завещания Эйнли и того, кто клуб унаследует.

– Вероятно, все получит его сестра. Дело приносит хороший доход. Я уверен, что она захочет его продолжить.

– Вы как-то очень уверенно говорите, мистер Ломакс.

– Мы уже обсуждали это дело.

Мэтт покачал головой.

– Эйнли как-то участвовал в ежедневной работе заведения? В управлении?

– Как я уже говорил, мы его почти не видели. Он оставлял все на мое усмотрение, включая наем и увольнение персонала и любые действия для увеличения торговли.

Он врал. Мэтт уловил взгляд украдкой, который Ломакс бросил на адвоката. Ломакс определенно занервничал после упоминания Эйнли.

– Казино дает большую прибыль? – поинтересовался Мэтт.

– Нормальную. Но у людей мало денег для того, чтобы тратить их на игорных столах. В выходные у нас наплыв посетителей – люди приходят отдохнуть и расслабиться. Но большие ставки никто не делает. Никто не влезает в долги, а если такое все-таки случается, мы каким-то образом договариваемся.

У Ломакса находился ответ на любой вопрос. Пришло время нанести удар – спросить его про возраст персонала.

– Вы нанимаете девушек моложе восемнадцати лет. Вы прекрасно знаете, что это незаконно.

– Инспектор, неужели это все, что у вас есть на меня? Хорошо, сдаюсь. – Он показательно поднял руки. – Да, одна или две проскальзывают сквозь фильтр. Но что я могу сделать? Они выглядят старше своих лет. Мы просим представить документы, но у них часто ничего нет, иногда нам показывают фальшивые документы. По правде говоря, многие из них находятся в затруднительном положении. Они сбежали из дома. Им нужна работа, компания других девочек.

Мэтт фыркнул.

– О, вы, оказывается, социальные работники. Вы это хотите сказать?

– Я беру талантливых девочек. Не все проходят отбор. А если проходят, то дальше все зависит от них самих. Платим мы щедро плюс чаевые. И девочки, попавшие в трудные жизненные ситуации, вскоре встают на ноги.

Единственное, что у них было на этого человека, – это нарушение трудового законодательства. У них не имелось доказательств, подтверждающих, что с Карен Флетчер что-то случилось, пока она работала в клубе, или что на Зейна Бакстера напали преднамеренно. Мэтту хотелось провести обыск в клубе, получить распечатки звонков от оператора связи и допросить тех, с кем Ломакс регулярно общался, но доказательств не хватало. Ему не выдадут ордер на обыск, и он не сможет послать запрос оператору связи.

– Вам будет предъявлено обвинение в приеме на работу несовершеннолетних девушек. Это не первое подобное обвинение, так что в этот раз наказание, несомненно, будет более жестким. – Мэтт встал. – Можете идти. Но это не последняя наша встреча.

Мэтт был раздражен и не произнес ни слова на пути назад в оперативный штаб. Он хотел получить ответы, но Ломакс оказался скользким типом. Им нужно собрать больше информации, веские доказательства, и только тогда его можно будет вызвать снова. Мэтту очень не хотелось это признавать, но Тэлбот был прав. Мэтт вызвал Ломакса, потому что злился из-за Флэнагана и собственной матери. О чем он думал? Он позволил эмоциям помешать делу. Это было серьезной ошибкой.

Из оперативного штаба он позвонил Грэму Харвуду.

– Наше дело не продвинется вперед, пока мы ничего не получим от вашего отдела. У меня есть подозреваемый, который, вероятно, нанимал на работу убитую девушку, но у меня нет ничего, чтобы хоть как-то надавить на него.

– Мы продолжаем работать в доме на Вестгейт. И кое-что нашли. Помнишь след на дверце кухонного шкафчика? Мы нашли два волоса. Светлые и ненатуральные, то есть из парика.

Это соответствовало тому, что говорили Кейт: все девушки в клубе носят парики, если они не блондинки. Это часть униформы.

– Что-нибудь еще?

– Все еще копаемся в саду и выворачиваем каменный пол в подвале. Если что-нибудь найдем, я сразу же дам тебе знать.

Мэтт обвел взглядом кабинет.

– А где сержант Бакстер?

– Отправилась к компьютерщикам, сэр, – сообщил один из констеблей в форме. – Они звонили полчаса назад.

Ну, хоть что-нибудь.

Глава 20

Карен Флетчер стучала во входную дверь. Свой ключ она потеряла. Она замерзла, у нее стучали зубы, она обнимала себя тонкими руками, пытаясь хоть как-то согреться. Под глазами пролегли темные круги. Судя по виду, можно было подумать, что она не спала несколько дней.

Наконец ее мать открыла дверь.

– Где ты была, черт побери?! Я тут не знаю уже сколько стою! – заорала Карен.

– Каз! Ты вернулась! – воскликнула Кристина Флетчер. – Я так беспокоилась. Я уже не знала, что думать. Я даже думала, что тебя больше нет.

Карен увернулась от объятий матери и поспешила в дом.

– Помру, если ты мне не поможешь. – Карен похромала в кухню и включила чайник. – Есть что-нибудь поесть? Я умираю с голода. Я сто лет ни крошки во рту не держала.

– О чем ты думала, когда сбежала? – спросила мать. – Я подала заявление в полицию, и они тебя ищут.

– Только их не надо впутывать. Я серьезно, мама. – Взгляд Карен изменился. Она смотрела холодно и сурово. – Я не могу разговаривать с полицией.

– Я должна им сообщить, что ты вернулась, Каз.

– Нет! Пока не надо. Я тут спрячусь и не буду высовываться. Если кто-то будет обо мне спрашивать, говори, что я еще не вернулась. – Карен совсем не требовалось, чтобы мать раскрывала рот. – Никто не должен знать. Ты поняла?

Выражение ее лица стало жестким. Она имела в виду именно то, что говорила. Кристина Флетчер печально покачала головой.

– Ты даже не спросила про Киана.

Карен тяжело вздохнула.

– Ну, расскажи мне, как он.

– Плачет все время. Мне с ним не справиться. Я слишком стара для того, чтобы заниматься маленьким ребенком. Может, ты и прячешься, Каз, но теперь ты дома и можешь взять на себя часть забот. Он твой сын, а не мой, и я устала.

Карен не слушала. Она отрезала несколько кусков булки, намазала их маслом, а теперь добавляла на каждый толстый слой варенья.

– Сейчас поем, потом приму ванну и лягу спать. Справишься, пока я не проснусь? – Она с подозрением посмотрела на мать. – Что ты сказала полиции? Надеюсь, не сообщила им, что я работаю в ночном клубе?

– Я сказала, что не знаю. Но они нашли ножной браслет и показывали мне фотографию. Я очень испугалась. Я им сказала, что у тебя есть такой же.

– Идиотка! Ты соображаешь, что ты сделала? Если Ломакс узнает, что ты на него донесла, то мне конец!

– На меня насели полиция и эта женщина из социальной службы. Я не представляла, где ты, а они нашли труп. Что ты от меня хотела? Что я должна была сделать? – Кристина немного помолчала, потом заговорила вновь. – Я не могу долго притворяться, будто тебя нет. Ты должна сама поговорить с полицией.

– Нет! Я не могу. Знаешь, что делают со стукачами?

Мать обреченно вздохнула.

– Во что ты вляпалась, Каз?

– Тебе лучше не знать.

– Скажи хоть, где ты была в последние дни.

– Пряталась в доме у подруги. У меня возник конфликт с серьезными людьми. – Она покачала головой. – У меня не было выбора, кроме как никому не попадаться на глаза. Но сейчас вопрос решен.

– Какими серьезными людьми? Ты опять подсела на наркотики?

– Нет, ничего подобного. Я кое-что случайно услышала в клубе. Был скандал. Менеджер узнал, что я услышала лишнее, и захотел, чтобы я исчезла. Так что я сбежала, пока на меня не наехали крутые.

– Что ты услышала?

– Для тебя же лучше не знать.

– Я тебе говорила, чтобы ты туда не совалась. Для начала ты еще по возрасту не вышла.

– Мне нужно работать. Нам нужны деньги. Дети дорого обходятся. Клуб был единственным местом, где меня взяли. Но с клубом покончено. Я туда не вернусь.

– Полиция обыскала твою комнату. Они нашли деньги в конверте. Много денег, Каз.

Карен резко повернулась.

– Это мои деньги! Для меня и для Киана. Мы будем жить на них, когда все успокоится.

– Полиция их забрала. Я не знала, что деньги там лежат. Если бы ты меня предупредила, я бы их спрятала. Откуда эти деньги?

– Не твое дело! Что же мне теперь делать?! Это был мой шанс начать новую жизнь. Ты ничего не можешь нормально сделать. Ладно, я иду спать.

* * *

Тэлбот вызвал Мэтта к себе в кабинет.

– Все получилось так, как я и предполагал. По совету своего адвоката Мартин Ломакс грозит нам жалобой! Я тебе говорил, что мы не готовы. Тебе следовало оставить этого типа в покое. В конце концов мы соберем нужные доказательства для предъявления обвинения, но пока до этого еще далеко.

– А пока у него карт-бланш, да? Управляет клубом как хочет, а мы ничего не замечаем. Он нанимает несовершеннолетних девчонок! – Мэтт стукнул кулаком по столу Тэлбота. – Мы знаем, что по крайней мере одна из них исчезла, а возможно и больше, и у нас ни одной зацепки. Мы только знаем, что Карен Флетчер ввязалась в клубе в какой-то конфликт. Я встречался с одной из девушек. Она подтверждает, что был скандал, но боится сказать что-то лишнее. А что, если одна из найденных частей тела окажется принадлежащей Карен Флетчер? Что тогда?

Тэлбот покачал головой. Он не видел Мэтта Бриндла таким заведенным со дня убийства Полы Райт.

– Мэтт, нужно успокоиться. Тебе не дает покоя происходящее с твоей матерью. Поэтому ты не можешь трезво взглянуть на дело.

– Я хочу обыскать этот клуб. Я хочу узнать прошлое Ломакса. Он завяз в этом деле по самые уши, и я это знаю. Вы сами любите клясться своей интуицией, а моей не доверяете?

– Без доказательств – нет, парень. Интуиции без твердых фактов недостаточно. Мы не имеем права рисковать. А теперь отправляйся домой и успокойся. Это дело тебя доконало. Тебе нужно вечерок отдохнуть.

– Мое состояние не имеет к нашему делу никакого отношения, Тэлбот. Я заведен из-за Флэнагана. Если я застану его у нас дома ходящим кругами вокруг моей матери, то тогда я точно за себя не отвечаю.

– Тем не менее здесь ты не останешься. Уходи. Отправляйся в кабак, если хочешь – но вали отсюда.

* * *

Мэтт вышел из кабинета Тэлбота и громко хлопнул дверью. В оперативном штабе Лили собиралась домой.

– Как насчет пропустить по стаканчику? Вы выглядите так, что выпить вам явно не помешает.

– Я сегодня плохая компания, – ответил Мэтт. – Позвони своему парню. Он будет гораздо лучшим выбором. Ты не захочешь, чтобы я портил тебе настроение. А я в таком состоянии, что могу только испортить настроение всем окружающим.

– Грег работает допоздна. Так что независимо от настроения выбирать мне не из кого. Только вы. Если только я не захочу сидеть в баре в гордом одиночестве. А я не хочу.

Мэтт предпочел бы, чтобы его оставили в покое, и он бы в одиночестве прокручивал в голове все случившееся, и ему от этого становилось бы все хуже и хуже. Но он знал по опыту, что так делать не следует. Он уже достаточно настрадался после несчастья с Полой и собственного ранения.

– Хорошо, но только по одному стаканчику. Не хочу вернуться домой на бровях.

– Может как раз пойти вам на пользу. Как раз расслабитесь, а то тошно от того, что дело не продвигается вперед.

Она была права. Мэтт даже смог выдавить из себя улыбку. Лили была хорошей девочкой. Они немного говорили о ее прошлом, и Мэтт знал, что не все у нее складывалось легко. Отец бросил их с матерью, а мать не смогла справиться с одиночеством. Лили говорила, что мать сильно пила. Однако Лили повезло: за ней присматривали бабушка с дедушкой.

Они отправились в паб.

– Как вы считаете: мы нашли тело Карен Флетчер? – спросила Лили по пути туда.

– Трудно сказать. Может быть. Она сбежала из дома, а это опасно. Если бежать не к кому, то все может сложиться очень печально. Мы все знаем, как оно бывает, если молодая девчонка попадает в район типа того, где находится «Красный каблук». Могут живьем сожрать. Но по крайней мере стоит хорошая погода. В четыре утра уже светает, холода пока не наступили. Если она просто сбежала и не спуталась с плохой компанией, то надо надеяться, что здравый смысл у нее возобладает, и довольно скоро.

Совсем недавно пробило шесть, так что в баре «У ткачей» еще было много свободных мест. Наплыва посетителей следовало ожидать позднее. Лили заказала два пива, и они устроились у барной стойки.