Александр Оганович Чубарьян, Олли Вехвиляйнен



Зимняя война 1939–1940. Политическая история

ВВЕДЕНИЕ

Зимняя война между Советским Союзом и Финляндией началась 30 ноября 1939 г. В этот день советские войска пересекли границу Финляндии и вступили в бои с финской армией, развернутой к тому времени на оборонительных рубежах. Нарком иностранных дел В.М. Молотов выступил с заявлением, в котором говорилось, что действия Красной Армии явились ответом на враждебную политику Финляндии, вынужденной мерой, направленной на обеспечение безопасности Ленинграда.

Практически одновременно в Москве было сформировано \"народное правительство\" Финляндии во главе с О.В. Куусиненом — одним из видных участников гражданской войны в Финляндии 1918 г., который затем работал на ответственных должностях в Финской коммунистической партии и в Коминтерне. 1 декабря это правительство, местом пребывания которого стал финский пограничный поселок Терийоки, провозгласило своей целью свержение \"тирании палачей и провокаторов войны\" и призвало финский народ приветствовать Красную Армию как свою освободительницу. Днем позже советское правительство подписало с правительством Куусинена договор о дружбе и взаимопомощи. Согласно конфиденциальному протоколу к договору предусматривалась передача СССР в аренду п-ова Ханко и размещение там до 15 тыс. советских войск. Этот договор также означал, что советское правительство отказывалось от каких-либо контактов с законным правительством в Хельсинки во главе с Р. Рюти, которое пользовалось доверием финского парламента.

С самого начала зимней войны перевес в силах был на стороне СССР. В наступательной группировке советских войск насчитывалось от 450 до 500 тыс. человек, в финской армии — 295 тыс. Превосходство советских войск в авиации, танках и артиллерии было подавляющим. У финнов недоставало боевой техники, особенно средств противовоздушной и противотанковой обороны. Командование Красной Армии рассчитывало одержать победу в течение двух-трех недель. Однако группировка советских войск была слабо подготовлена к войне зимой в трудной для ведения наступательных действий местности против упорных в обороне финнов, защищавших территорию своей страны. Борьба на фронте приняла затяжной характер.

В то время в Европе разгорался пожар войны между Германией, с одной стороны, и Англией и Францией — с другой. Западные союзники вынашивали замыслы использовать события в Финляндии для ослабления стратегических позиций как Германии, так и СССР, который после заключения советско-германских договоров 1939 г. они объявили союзником Германии. В Лондоне и Париже приняли решение подготовить к высадке десант на Скандинавском полуострове с тем, чтобы не допустить захвата Германией месторождений шведской железной руды, втянуть Швецию и Норвегию в войну против Германии и использовать их территорию для переброски своих войск в Финляндию. Это привело к возникновению угрозы расширения масштабов советско-финляндской войны, превращения Скандинавского полуострова в театр военных действий.

Англия и Франция, однако, не смогли осуществить свой замысел. Швеция и Норвегия, стремясь сохранить нейтралитет, категорически отказались предоставить свою территорию для переброски англо-французских войск. Финляндия, в свою очередь, учитывая позицию скандинавских стран, отказалась обратиться к западным союзникам с официальной просьбой об участии их войск в войне против СССР.

Советский Союз увеличивал численность войск, действовавших против Финляндии, и к весне 1940 г. они насчитывали около 1 млн. человек. Финляндия из-за недостаточных материальных и людских резервов, а также ограниченной помощи, поступавшей из Швеции и от западных держав, не имела возможности восполнять растущие потери. Обстановка диктовала ей необходимость заключения мира. Москва, в свою очередь, проявила готовность вступить в переговоры с правительством в Хельсинки при условии, если оно удовлетворит территориальные и другие требования СССР. В ночь на 13 марта 1940 г. в Москве был подписан мирный договор, по которому Финляндия уступила Советскому Союзу около десятой части своей территории и обязалась не участвовать во враждебных СССР коалициях. Правительство Куусинена без какой-либо огласки прекратило свое существование.

Для Советского Союза зимняя война была \"локальной войной\", вынужденным конфликтом, который разразился в преддверии Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Финны рассматривали зимнюю войну как агрессию со стороны великой державы и считали, что ведут справедливую борьбу в защиту своего суверенитета.

Вполне естественно, что отношение советских и финских историков к этой войне во многом различалось. Особенно их взгляды расходились в вопросах об ее истоках и причинах. Финские исследователи предысторию зимней войны начинали с советско-германского договора о ненападении от 23 августа 1939 г. и секретного дополнительного протокола, согласно которому Германия признала Финляндию сферой советских интересов, а также с советско-финляндских переговоров в октябре 1939 г., завершившихся отказом финской стороны отодвинуть от Ленинграда границу на север и предоставить СССР в аренду п-ов Ханко под военную базу для прикрытия входа в Финский залив. Финское правительство считало, что принятие этих предложений ослабит стратегические позиции государства, приведет к утрате Финляндией традиционного нейтралитета, ее подчинению Советскому Союзу. Оно не ожидало, что в сложившейся обстановке СССР начнет войну. Вместе с тем финские историки не исключают, что И.В. Сталин стремился избежать конфликта, но в то же время не хотел отказываться от требований, выполнение которых Финляндией, по его мнению, было необходимо для обеспечения безопасности Ленинграда.

В Финляндии длительное время ведутся дискуссии о том, можно ли было в 1939 г. избежать войны с СССР. Президент страны Ю. Паасикиви и его преемник У. Кекконен полагали, что войну можно было предотвратить, если бы финское правительство заняло более уступчивую позицию. Президент М. Койвисто, который является представителем поколения фронтовиков, не разделяет эту точку зрения и считает, что развязывание войны — это выбор Советского Союза. Историки же напоминают, что решение альтернативного вопроса о том, изменили бы уступки со стороны Финляндии ее судьбу, не является задачей исторической науки.

В Советском Союзе освещение событий, которые привели к зимней войне, было иным. В докладе на сессии Верховного Совета СССР 29 марта 1940 г. Молотов возложил ответственность за ее возникновение на Финляндию. Он говорил о том, что советское правительство, учитывая угрозу расширения мировой войны, считало необходимым обеспечить безопасность Ленинграда. Основной тезис его доклада сводился к тому, что достигнуть соглашения по этому вопросу не удалось из-за враждебности к СССР финского правительства, поощряемого Англией и Францией, и поэтому у советского правительства не оставалось иного выбора как применить силу.

В советской исторической литературе, как правило, повторялась точка зрения Молотова на происхождение зимней войны с той поправкой, что главной угрозой для Советского Союза являлось финско-германское сотрудничество в 1938–1939 гг. Умалчивалось о секретном дополнительном протоколе к советско-германскому договору о ненападении и его влиянии на отношение СССР к Финляндии, редко упоминалось о правительстве Куусинена. Такой подход к интерпретации событий, как подчеркивает американский историк Д.Л. Вильяме, оставался неизменным полстолетия.

С конца 80-х годов история СССР стала предметом критического анализа. Началось переосмысление и истории зимней войны. В советских научных работах приводились новые факты и выводы, основанные на документах из ставших более доступными архивов. Естественно, что это вызвало интерес у финских историков. Влияние новых веяний заметно проявилось на семинаре по зимней войне, организованном в ноябре 1989 г. Финляндским историческим обществом, Музеем В.И. Ленина и Институтом истории Университета в г. Тампере. На семинаре, в работе которого принимали участие видные российские и финские исследователи, от Института всеобщей истории АН СССР поступило предложение разработать совместный труд по истории зимней войны. Так возник проект Академии наук СССР и Финляндского исторического общества. С финской стороны в его финансировании принимали участие Министерство образования и Комитет по научно-техническому сотрудничеству.

Была поставлена цель подготовить труд с единым содержанием и, если возможно, одновременно в России и Финляндии. Первоначальный срок его публикации изменился в ожидании открытия новых архивов. Это произошло также и под влиянием необходимости для коллектива авторов глубже изучить историю зимней войны, относящиеся к ней источники, что и было сделано во время небольших семинаров, организованных в России и Финляндии. Эти встречи были интересными и поучительными. Диалог между историками двух стран стал более продуктивным, принес позитивные научные результаты. Мнения сторон нередко сближались. В результате многие главы в книге были написаны совместно финскими и российскими учеными. По некоторым, в том числе болезненным, вопросам остается различная интерпретация. Их открытое обсуждение способствует не только утверждению исторической правды, но и взаимопониманию между нашими народами. Коллектив авторов надеется, что публикация этой работы вызовет интерес к совместному исследованию других вопросов истории отношений между Советским Союзом и Финляндией.

МЕЖДУНАРОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ И ФИНСКО-СОВЕТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

Угроза войны в Европе

Первая мировая война подорвала лидирующую роль Западной и Центральной Европы в мировой политике и экономике, которая принадлежала ей более 500 лет. В 1914 г. Россия, Франция и Англия вступили в войну, чтобы поставить заслон стремлению Германии установить свое господство на европейском континенте. После того, как великие европейские державы растратили свои силы в четырехлетней борьбе между собой, вступление в войну Соединенных Штатов было достаточным, чтобы преимущество оказалось на стороне стран Антанты. Их победа не разрешила, однако, вопроса о господстве в Европе в чью-либо пользу. Несмотря на поражение, потерю территорий и другие тяжелые условия мира, Германия в основном сохранила свой геополитический и экономический потенциал. Она не собиралась подчиняться роли, которую победители хотели определить ей по Версальскому договору.

Ведущие страны разделились на удовлетворенных и неудовлетворенных. Существовал ненадежный баланс между ними. Удовлетворенными стали Англия, Франция и Соединенные Штаты. Международная система, созданная после войны, была построена на их условиях, и они ничего не выигрывали от каких-либо изменений внутри ее. Поэтому требовали от всех остальных стран, чтобы данные условия принимались как должное, поскольку победители всегда правы.

Вскоре после окончания войны Соединенные Штаты, тем не менее, вернулись к своей прежней политике нейтралитета. Гарантами послевоенного статус-кво остались Англия и Франция. В конце концов оказалось, что их сил для этого недостаточно. Обе страны еще до первой мировой войны утратили свои позиции в экономическом противоборстве. Потомкам было легче, чем современникам, увидеть, что уже тогда они опустились до статуса великих держав второго сорта¹.

Неудовлетворенными странами оставались Германия, проигравшая войну, а также Япония и Италия, которые сражались на стороне победителей, но считали себя обделенными. В Германии все политические партии рассматривали Версальский договор как несправедливый диктат и требовали его пересмотра. Национальная гордость Италии была Ущемлена тем, что некоторые ее цели не были реализованы в мирном договоре. Япония, в свою очередь, оказалась в изоляции после войны. На Вашингтонской конференции 1921–1922 гг. она была вынуждена подчиниться нажиму со стороны Соединенных Штатов и отказаться от большей части того влияния, которое она приобрела в Китае.

Революционная Россия не входила в эти две группы великих держав. Рождение и стабилизация советской системы знаменовали собой возникновение постоянных противоречий между Советской Россией и капиталистическими странами. И в одном и в другом лагере противоположную сторону рассматривали как враждебную силу и угрозу, против которой необходимо держать оборону. Имущие классы капиталистических стран были недовольны и напуганы симпатиями, поддержкой, которые оказывала Советская Россия революционному движению в их собственных странах, а также освободительному движению в колониях. Со своей стороны, Советы хорошо помнили причину, по которой западные державы участвовали в гражданской войне, и они были уверены, что капиталистические страны воспользуются первой же возможностью, чтобы уничтожить их. Следуя указаниям В.И. Ленина, советское правительство старалось использовать конфликты между капиталистическими странами, чтобы предотвратить их объединение в единый фронт. В 20-х годах это означало осуждение Версальского договора и установление дружественных отношений с Веймарской Германией². В 1922 г. Советская Россия и Германия подписали Рапалльский договор. Их сотрудничество в различных сферах, включая и военную, продолжалось около десяти лет.

Народы, ранее находившиеся в сфере влияния России, Германии и Австро-Венгрии, образовали свои новые государства. Для заново рожденной Польши, так же как и для чехов, финнов, эстонцев, латышей и литовцев это означало осуществление их национальных целей. Польша, Чехословакия, Югославия и Румыния получили возможность также продвинуть свои границы и присоединить к себе значительные территории, населенные национальными меньшинствами. Границы между новыми государствами были во многих случаях спорными, что привело к напряженным отношениям в этом вопросе между ними.

Лига наций, образованная на Парижской мирной конференции 1919 г., была попыткой создать механизм предупреждения международных конфликтов. Устав Лиги обязывал добиваться того, чтобы все конфликты разрешались при ее участии мирным путем. В качестве крайней меры против нарушителей устава Лига наций могла применять санкции. Среди измученных войной народов, особенно в небольших странах, образование этой организации было воспринято с энтузиазмом и большой надеждой. Однако с самого момента ее образования существовали большие сомнения относительно ее эффективности. Соединенные Штаты не вошли в Лигу, значительно ослабив тем самым ее престиж и возможность применения реальных мер по отношению к нарушителям устава. Она превратилась в организацию, которой управляли Англия и Франция, а ее функция заключалась в сохранении существующего статус-кво.

В середине 30-х годов неудовлетворенные великие державы были слишком слабы и изолированы, чтобы нарушить послевоенный статус-кво. Он был охраняем в основном Францией. Однако прирост ее населения прекратился, и страна стала проигрывать экономическое противоборство с другими странами. Возрождение Германии становилось все более тревожным фактом для Франции, в то время как она не могла уже рассчитывать на союзников в лице России и США, а английская поддержка была также под вопросом, поскольку Великобританию занимали проблемы собственной империи. Франция старалась удержать плоды своей победы, вступив в союз с Бельгией, Польшей и Чехословакией, которым также угрожало усиление Германии.

Усиление фашизма

В середине 20-х годов казалось, что международная обстановка стабилизировалась. Причиной тому стал прежде всего экономический подъем и очевидное ослабление конфликта между Францией и Германией. Лига наций была на вершине своего престижа. Конференция о всеобщем разоружении готовилась под ее руководством. Все важнейшие страны, за исключением Соединенных Штатов, установили дипломатические отношения с советским правительством (США сделали это после того, как Ф. Рузвельт в 1933 г. стал президентом). Италия, казалось, примирилась со своей послевоенной ролью, а Япония действовала осторожно, отдавая предпочтение развитию торговли с зарубежными странами взамен империалистическим авантюрам.

Крах Нью-Йоркской фондовой биржи в октябре 1929 г. неожиданно положил конец общему оптимизму. Влияние этого краха распространялось подобно цепной реакции на другие индустриальные страны, и прежде всего на Европу. Депрессия разрушила все, на чем были основаны в предыдущие годы устойчивое развитие экономики, благосостояние и международное сотрудничество. Тревога и отчаяние сменили оптимизм в настроениях людей.

Великая депрессия потрясла основу международной системы. Возможности неудовлетворенных стран реализовать свои цели значительно увеличились. Демократии Запада столкнулись с крупными внутренними проблемами, на борьбу с которыми ушли годы. Но это, в свою очередь, усилило существовавшее понимание необходимости проведения жесткой политики укрепления своей безопасности. Соединенные Штаты возвратились к изоляционизму, а Франция искала укрытия за линией Мажино. Депрессия в Японии привела к трудностям, которые способствовали усилению влияния крайних националистических и милитаристских кругов. Они устранили из правительства осторожных консерваторов, что вновь привело Японию на путь империалистической политики, о чем свидетельствует оккупация ею Маньчжурии в 1931 г. В Европе депрессия означала усиление фашистских движений, германских реваншистских настроений, что в конечном итоге привело к власти Гитлера³.

Питательной средой фашизма был кризис в экономике и обществе. Во времена процветания и стабильного развития общества он не имел шансов привлечь массы сторонников. Фашистские движения в отдельных странах в некоторой степени различались по своим целям и характеру. Однако база для фашизма была везде, где чувствовалась неуверенность в обществе, особенно внутри среднего класса. Это было движение отчаявшихся масс. Фашизм снабжал их простыми объяснениями создавшегося положения и указывал на виновников — \"козлов отпущения\".

Сторонники фашизма представляли себя силой, противостоящей коммунизму. Всегда и везде их ненависть направлялась против коммунистов и социал-демократов. Но они также презирали капиталистов, либералов и ревизионистов, подчеркивая свое классовое отличие.

Фашистские идеи получили наибольшую поддержку среди неудовлетворенных наций, которые испытали на себе после окончания первой мировой войны национальное унижение. Фашизм укреплял их самоуверенность и указывал путь к реваншу. Согласно фашистской идеологии, насилие являлось естественной частью человеческой жизни. Оно служило также и средством международной политики без каких-либо ограничений. В своем большинстве фашистские движения руководствовались программами империалистической экспансии. В тех странах, где фашистам удавалось придти к власти, устанавливались тоталитарные и милитаристские режимы, внешняя политика которых служила достижению империалистических целей путем захватнических войн⁴.

Основа мышления А. Гитлера лежала в плоскости вульгарного социал-дарвинизма начала века. Насилие и борьба диктовали всю политику, и в первую очередь в отношениях между народами, государствами и расами⁵. Гитлер рассматривал мировую историю как результат расовой борьбы, которая в конце концов являлась для него объяснением феномена международной политики. Немцы были на одном полюсе, славяне — на другом. \"По мнению Гитлера, — пишет А. Буллок, — немцы были высшими существами, высшими, по сравнению с народами Восточной Европы, а пропасть, которая отделяла их от славян и еще больше от евреев, базировалась не на культурных или исторических особенностях, а на врожденных биологических различиях. Они были существами другого рода, вовсе не членами человеческой расы, а низшими существами, что касалось славян, и паразитами, которые грабили и разрушали человеческие существа, в отношении евреев\"⁶.

Другим принципом внешней политики Гитлера была доктрина жизненного пространства: для того, чтобы быть великой державой, Германия нуждалась в жизненном пространстве, сельскохозяйственных территориях для увеличения народонаселения и создания своего рода защиты от торговой блокады, которая привела к поражению Германии в первой мировой войне. Новое жизненное пространство, которое можно было найти в Европе, располагалось, по Гитлеру, в России. Евреи и большевики были тождественными понятиями для Гитлера. Таким образом, расовая идеология и доктрина жизненного пространства слились воедино по отношению к Советскому Союзу. Не считая некоторых поворотов в событиях, которые были продиктованы тактическими соображениями, главное во внешней политике Гитлера с тех пор, как он стал рейхсканцлером, было направлено на подготовку войны против Советского Союза⁷.

Нацистские планы никогда не формулировались в одном специальном документе, но заключенные в отрывках, разбросанных в различных речах, разговорах и декларациях, они были неограниченны и в сущности заключались в порабощении или подчинении всего мира германскому диктату. Гитлер считал Францию первым объектом экспансии. Так называемое \"ядро\" империи (Германия, Австрия, Чехословакия и часть Польши) должно было управлять балтийским регионом, остатком Польши, Финляндией, Венгрией, Сербией, Хорватией, Румынией, югом России и кавказскими государствами. Далее следовала очередь за другими континентами. \"Мы создадим новую Германию в Бразилии, — провозгласил Гитлер. — Аргентина и Боливия могут быть легко объединены\". Голландская Индия (Индонезия) и Новая Гвинея должны быть отобраны у Британии. Сама Британия — \"конченная страна\", ее колонии, так же как и французские (вся Африка) будут переданы в руки Германии. Мексика станет германской. США \"агонизируют\", они \"никогда не вступят в Европейскую войну\". \"Только национал-социалистская идеология может освободить американский народ от клики эксплуататоров\", — заявлял он.

Враждебность к социализму, существовавшая на Западе, и к либеральной демократии — в Кремле была основной причиной, которая, проявляясь в различных формах, воспрепятствовала достижению каких-либо соглашений между СССР и западными демократиями, либо сделала эти соглашения бесплодными.

Достижение гегемонии в Европе и завоевание жизненного пространства на Востоке было целью, реализовать которую было невозможно без войны. Все основные акции национал-социалистской диктаторской системы могут быть рассмотрены как подготовка к мировой войне, касались ли они внешней, внутренней, экономической или социальной политики, либо были направлены непосредственно на военные приготовления. Диктатура оправдывалась необходимостью уничтожения \"раковой опухоли\" — демократии; задача внешней политики заключалась в том, чтобы скрыть военные приготовления от внимания других стран⁸.

В своей внешней политике Гитлер очень гибко использовал представившиеся возможности, умело прикрывая свои истинные намерения искусной пропагандой. После прихода к власти он не распространялся на публике о своих завоевательных планах; вместо этого объяснял, что по отношению к Германии была допущена несправедливость, которую следует исправить. Он указывал на роль Германии как защитницы Европы от \"азиатского большевизма\" и призывал следовать принципам национализма.

Крушение системы коллективной безопасности

Вскоре после того, как национал-социалисты пришли к власти, дипломатическая инициатива в Европе перешла к Германии. Она покинула конференцию по разоружению, вышла из Лиги наций и подписала пакт о ненападении с Польшей, который обезопасил ее с востока, пока оборона еще была слабой. Однако вскоре для всех стали очевидны тревожные симптомы: преследования евреев и политических оппонентов в Германии, угроза независимости Австрии и, что самое важное — быстрое восстановление германской мощи. Вопрос о причинах возникновения второй мировой войны есть прежде всего вопрос о том, почему остальные державы не предприняли необходимых действий, чтобы не допустить господства Германии в Европе еще тогда, когда можно было избежать большой войны. В поисках ответа на этот вопрос нам следует учесть тот факт, что европейские державы имели неодинаковые и частично противоречивые интересы и цели, чем Гитлер и смог воспользоваться. Демократические правительства западных держав — Франции и Англии были не склонны начинать военные акции, которые могли бы потрясти их экономику, которые не одобрили бы избиратели и которые в конце концов не могли разрешить успешно все проблемы. В дальнейшем в Париже и Лондоне мнения о том, как относиться к возрождению Германии, были совершенно различными. В то время как Франция все еще предпочитала вступить в альянс против Германии, Англия стремилась к прямым переговорам с ней, чтобы избежать раздела Европы на две силовые группировки, противостоящие друг другу.

Оказалось, что в Москве опасность национал-социализма поняли скорее и яснее, чем где бы то ни было. После прихода Гитлера к власти отношения между Германией и Советским Союзом быстро ухудшались. Советское правительство вступило в Лигу наций и выразило свою готовность принять участие в поддержании системы коллективной безопасности. Однако Лондон особенно неохотно шел на сближение с Советским Союзом, и Британия подозревала существование скрытых намерений у советского режима. Когда Франция была вынуждена сделать выбор между Англией и Советским Союзом, она выбрала первую, в результате чего пакт о взаимопомощи, подписанный в мае 1935 г. ею с СССР фактически остался пустой бумажкой.

Италия была обеспокоена угрозой, нависшей над Австрией, и в основном поэтому до весны 1935 г. оставалась среди тех государств, которые выступали против усиления мощи Германии. Обострение напряженности между Францией и Германией способствовало, однако, укреплению позиций Италии, и Б. Муссолини решил воспользоваться ситуацией, чтобы развязать войну в Абиссинии (Эфиопии). Но западные державы не смирились с оккупацией Абиссинии только ради того, чтобы удержать Италию в рядах антигерманского фронта. Лига наций объявила Италию агрессором и под влиянием Англии начала применять против нее санкции. Но западные державы не хотели вступать в войну против Италии либо разорвать с ней отношения раз и г навсегда. Санкции оказались неэффективными и не смогли остановить Италию. Окончательным результатом войны в Абиссинии стала полная победа Муссолини и тяжелое поражение Лиги наций и Англии, что серьезно нарушило отношения между Италией и западными державами и послужило причиной сближения Италии и Германии.

Все это усилило позиции Германии до такой степени, что в марте 1936 г. Гитлер послал войска в Рейнскую область, которая имела статус демилитаризованной зоны, что было зафиксировано Версальским и Локарнским договорами в 1925 г. Франция, выразив свой протест, тем не менее примирилась с этим. Оккупация Рейнской области означала капитуляцию Франции и в стратегическом и психологическом отношении. Остается фактом, что в сложившейся ситуации Франция потеряла последний шанс оказать нажим на Германию военными средствами. Это также свидетельствовало о том, что у Франции недоставало силы воли, необходимой для сохранения той благоприятной обстановки, в которой она находилась. В последующие годы Франция в основном довольствовалась пассивной ролью, следуя в фарватере английской политики⁹.

Война в Абиссинии и оккупация Рейнской области изменили соотношение сил в Европе до такой степени, что вполне в данном случае можно использовать термин \"дипломатическая революция\". Германия вышла из изоляции. Создание \"оси Рим-Берлин\" и подписание \"Антикоминтерновского пакта\" между Германией и Японией в ноябре 1936 г. (Италия присоединилась годом позже) продемонстрировали сотрудничество трех недовольных держав, хотя они не представляли собой союза в подлинном значения этого слова. Гражданская война в Испании еще более сблизила Германию и Италию, а также ясно демонстрировала конфликт между Англией и Советским Союзом в мировой политике¹⁰.

Военный мятеж, поднятый Ф. Франко в июле 1936 г., принес войну в Европу. Наступление японцев в Китае послужило началом второй мировой войны в Азии. Столкновение между японскими и китайскими войсками вблизи Пекина в июле 1937 г. быстро переросло в полномасштабную войну. К 1939 г. японцы захватили большую территорию в Северном и Центральном Китае, а также и самые важные порты в Южном Китае, игнорируя интересы других великих держав в Китае.

Источники кризисов в Центральной Европе, Средиземноморье и Восточной Азии не были изолированными явлениями. Фактически без координации своей внешней политики Германия, Италия и Япония создавали друг другу все более благоприятные условия для того, чтобы бросить вызов Англии и Франции. Советский Союз не мог оставаться безучастным к возрастающей силе Японии. Протяженность его границ в Азии составляла 8 тыс. км, тогда как в Европе — 2 тыс. 400 км. В конце лета 1939 г., когда напряженность в Европе достигла своей наивысшей точки, СССР и Япония вступили в прямой вооруженный конфликт в Монголии.

Стремление Соединенных Штатов следовать политике нейтралитета укреплялось по мере того, как угроза войны в Европе и Азии возрастала. В основе этой политики лежал общепринятый взгляд американцев на то, что участие США в первой мировой войне было ошибкой и что эта ошибка не должна повториться снова. В 1935–1937 гг. конгресс принял несколько законов о нейтралитете, которые, хотелось верить, упреждали вовлечение страны в большую войну. Хотя президент Рузвельт проявлял все возрастающее беспокойство по поводу политики Германии и Японии. С 1937 г. позиция большинства членов конгресса, а также общественное мнение удерживали Соединенные Штаты от более активной роли в мировой политике¹¹.

В начале 30-х годов среди малых стран Европы существовала уверенность в гарантиях безопасности, провозглашенных Лигой наций. Выход Японии и Германии из Лиги в 1933 г. и присоединение к ней Советского Союза в следующем году изменили политику этой организации. Она стремилась достичь умиротворения конфликтующих сторон и укрепить коллективную безопасность. Война в Абиссинии подвергла Лигу наций решающему испытанию. Провал политики санкций стал для нее тем ударом, от которого она уже никогда не оправилась. Малые страны, которые поддержали санкции, обнаружили, что членство в Лиге наций фактически не увеличивает степень их безопасности, а даже, напротив, подвергает неожиданному риску. Семь малых стран — Голландия, Бельгия, Люксембург, Дания, Норвегия, Швеция и Финляндия, другими словами, страны, подписавшие договор в Осло, заявили, что они не считают себя связанными со статьей о санкциях Устава Лиги наций в изменившихся условиях и в будущем будут рассматривать свое участие в санкциях в каждом конкретном случае. Четыре северные страны сблизились друг с другом на основе общего понимания политики нейтралитета. Финляндия, так же как и Швеция, начала усиливать свою оборону для того, чтобы обеспечить свой нейтралитет в мире, который становился все более нестабильным и втягивался в гонку вооружений¹².

Гонка вооружений

Интенсивное военное строительство Германии, развернувшееся с середины 30-х годов, все более радикально влияло на ситуацию в Европе, нарушая существующий баланс сил. В 1933 г. Германия была одной из самых слабых стран в Европе с военной точки зрения. За шесть лет она превратилась в одну из самых грозных военных сил на континенте. Еще в последние годы Веймарской республики военное руководство готовилось увеличить численность армии за пределы 100 тыс. человек, что разрешалось Версальским договором. Это было в то время, когда уже имелись необходимые предпосылки для перевооружения. Приход национал-социалистов к власти создал политические условия для этого. Когда Гитлер стал рейхсканцлером, он сразу объявил своей задачей \"восстановление обороноспособности страны\". В декабре 1933 г. он решил утроить численность армии мирного времени. В марте 1935 г. Германия открыто нарушила условия Версальского договора о разоружении, установив всеобщую воинскую повинность и объявив о создании вермахта из 36 дивизий. Однако вскоре и эти рамки оказались превзойдены, и к августу 1936 г. была поставлена новая цель: создать армию из 44 дивизий в мирное время и сухопутную армию численностью в 2 млн. 400 тыс. человек к началу войны. На основе научных исследований, технических ноу-хау и промышленного потенциала страны, невзирая на государственные расходы, руководство Германии превратило свою армию в инструмент, способный вести наступательную войну, которая, несмотря на некоторые недостатки, вызванные интенсивным ростом, была лучше организована, вооружена и обучена, чем армии других европейских государств. Соседние страны особенно приводили в ужас быстрый рост и высокий технический уровень германских военно-воздушных сил. Флот, напротив, имел небольшой тоннаж, пока Гитлер не обнаружил, что Великобритания станет его главным противником¹³. После этого, в 1938 г., он распорядился начать мощное строительство военно-морского флота. Осенью 1939 г. Германия смогла мобилизовать сухопутную армию в 103 дивизии. Однако ахиллесовой пятой Германии оставалась военная экономика. Она в основном зависела от импорта большого количества сырья и жидкого топлива, необходимого для ведения войны¹⁴.

Франция и Англия включались в гонку вооружений неохотно и относительно медленно. После первой мировой войны Франция содержала большую сухопутную армию и имела большие обученные резервы. Осенью 1939 г. она могла выставить 88 дивизий. Была построена линия Мажино, чрезвычайно дорогая система фортификаций для того, чтобы обезопасить восточные границы и уменьшить потери французов в случае войны. Мысли французских военачальников всецело концентрировались на обороне, и войска оказались не обучены, не оснащены для наступательной войны. Вооружение сухопутной армии частично устарело. Французский флот был мощный и современный, но строительству военно-воздушных сил не уделялось должного внимания. Когда правительство начало осуществлять программу такого строительства в 1936 г., производственные возможности Франции не могли достичь уровня военного производства Германии¹⁵.

Козырной картой Англии был могущественный военно-морской флот, хотя многие корабли уже начинали устаревать. Английские сухопутные силы состояли из призывников, обученные резервы отсутствовали. Главная задача британской армии состояла в защите империи. Большая часть армии находилась за морем, в основном в Индии и на Среднем Востоке, и не было возможности отправить достаточное количество войск на помощь Франции. В середине 30-х годов Англия начала перевооружаться, прежде всего уделяя внимание противовоздушной обороне. К концу десятилетия производство самолетов быстро возросло и в 1939 г. достигло уровня Германии.

Даже потомкам трудно сравнивать военную силу разных стран. Цифры, которыми мы располагаем, часто несопоставимы, в то время как качество является более важным показателем, чем количество. Если судить только по цифрам, то германское превосходство в 1939 г. не было очевидно, за исключением, вероятно, авиации. Качественное превосходство ее вооруженных сил в решающей мере не было значительным до 1940 г. Однако уже в конце 30-х годов многие современники пришли к выводу, что за короткий период времени Германии удалось создать мощную, эффективную военную силу, которая превосходила то, чем располагали западные государства. Эта оценка оказала большое влияние на принятие политических решений и общественное мнение в других европейских странах.

После окончания гражданской войны и иностранной интервенции Советский Союз сократил свои вооруженные силы (РККА) с 5,5 млн. человек до 562 тыс. (в 1924 г.). Военная реформа 1924–1925 гг. предусматривала также создание территориальных милицейских формирований, что имело своей целью уменьшить военные расходы и восстановить разрушенную экономику. \"Если бы мы имели выбор между регулярной армией в 1,5–2 млн. человек и существующей военной системой, — говорил М.В. Фрунзе, народный комиссар по военным и морским делам, — тогда, конечно, были бы все основания отдать предпочтение первому варианту. Но мы не имели такого выбора\"¹⁶. В конце 20-х годов в связи с нарастанием военной угрозы на Западе и особенно на Дальнем Востоке, а также благодаря определенной экономической стабилизации СССР включился совместно с другими странами в гонку вооружений.

После установления в Германии нацистского режима укрепление вооруженных сил и увеличение выпуска военной продукции стало доминирующим элементом в советской военной политике. В 1930–1931 гг. оборонная промышленность произвела 1911 артиллерийских орудий, а в 1939 г. их выпуск увеличился до 12 687; производство винтовок за тот же период повысилось с 174 тыс. до 1 млн. 174 тыс.; пулеметов — с 40 982 до 74 567. Авиационная промышленность, которая давала 860 самолетов в 1930–1931 гг., произвела в 1938 г. 5469 машин, включая 2 тыс. бомбардировщиков. Танковая промышленность за тот же период увеличила выпуск танков с 740 до 2271 в год. Количественный результат впечатлял, но качество многих типов вооружения было неудовлетворительным. Изменялась система призыва в армию — со смешанной (регулярно-милиционной) к регулярной. К 1 января 1938 г. силы Красной Армии возросли в три раза — до 1 513 400 человек.

В соответствии с точкой зрения советского политического и военного руководства того времени основными потенциальными противниками были: Германия — на западе, Япония — на востоке (главная угроза), Турция — на юге и Финляндия — на севере. Создание антисоветской коалиции, империалистических держав считалось реальным и самым опасным вариантом. Военная доктрина переоценивала силу РККА, будучи ориентированной на быстрый и полный разгром противника на его собственной территории при активной классовой поддержке СССР трудящимися в других странах.

Путь к войне

Решения, которые привели ко второй мировой войне, принимались в Берлине, Лондоне и Москве. Это была война Гитлера, который начал ее преднамеренно, поскольку его цели иначе не могли быть достигнуты. Долгое время он надеялся на то, что Англия согласится предоставить ему свободу действий на Востоке. В этом случае Германия позволила бы Англии сохранить ее империю. Он не извлек урока истории, который гласил, что сохранение баланса сил на европейском континенте было центральной задачей британской политики на протяжении всей современной истории. Если бы Восточная Европа оказалась под контролем Германии, это означало бы резкое изменение соотношения сил, чего не могла допустить Англия. После того, как его надежды не оправдались, Гитлер начал рассматривать Англию как своего главного противника. Его речь в рейхстаге от 5 ноября 1937 г., помимо решимости использовать силу для завоевания жизненного пространства, свидетельствовала о том, что он отныне считает Англию и Францию \"заклятыми врагами\" Германии¹⁷.

Англия и Франция противились обострению отношений с Германией или Италией, угрожавшему войной. В 30-х годах определение, содержавшееся в меморандуме, подготовленном английским министерством иностранных дел в 1926 г., довольно точно отражало существо их политики: \"У нас нет ни территориальных амбиций, ни желания что-либо приобретать. Мы получили все, что хотели, — возможно, даже больше. Наша единственная цель — удержать то, что мы имеем, и жить в мире… Что бы ни случилось в результате нарушения мира, мы проиграем\"¹⁸. По этой причине Великобритания и Франция предпочитали решать проблемы путем переговоров, которые бы удовлетворили требования Германии и Италии. В основе такой политики умиротворения, помимо искреннего и глубоко укоренившегося отвращения к войне, лежали экономические и стратегические интересы западных государств. Францию, разрываемую идеологическими конфликтами, будто парализовало, когда она увидела, как ее восточный сосед, разгром которого был достигнут такой огромной ценой в первой мировой войне, становится более устрашающим, чем ранее. Франция все еще надеялась защитить себя с помощью Англии. Её союзники в Восточной Европе в конечном итоге должны были полагаться на собственные силы.

Великобритания должна была защищать богатую, но чрезвычайно уязвимую империю. Теперь против нее направлялись вызывающие действия Муссолини на Средиземноморье. Наступление Японии угрожало статусу Британской империи на Дальнем Востоке. Индия и Средний Восток бурлили. У Великобритании было много конкурентов и не хватало сил, чтобы противостоять всем им одновременно. Ей приходилось действовать в нескольких направлениях. Стоявшие у власти консерваторы относились к Германии с некоторым пониманием даже после того, как Гитлер пришел к власти — ведь национал-социализм был, помимо всего, контрсилой коммунизму и Советскому Союзу. Позднее перевооружение Германии, особенно развитие ее военно-воздушных сил, вызвало растущее беспокойство среди англичан. Ла-Манш уже не мог обеспечить защиту британских островов от противника. Все понимали, что гонка вооружений будет тяжелым испытанием для английской экономики. Война могла означать банкротство и конец империи¹⁹.

Политика умиротворения западных государств позволила Гитлеру сделать Германию настолько сильной, что она смогла начать большую войну и почти выиграть ее. Главная ошибка состояла в предположении, что Гитлер удовлетворится ограниченными уступками. Аншлюс Австрии в марте 1938 г. и раздел Чехословакии на Мюнхенской конференции в конце сентября этого же года резко изменили расстановку сил в Европе в пользу Германии. Но в то же время Мюнхенское соглашение явилось пределом умиротворения. Сохранить мир любой ценой никогда не было целью политики умиротворения²⁰. Зимой 1938/39 г. английское правительство утратило веру в возможность достижения взаимопонимания с Германией и готовилось к сопротивлению²¹. Немецкая оккупация Праги в марте 1939 г. стала последним событием, которое убедило англичан в том, что Гитлеру нельзя доверять и что единственной альтернативой является сопротивление завоевательным планам Германии.

Теперь Великобритания приступила к созданию контрсилы Германии в Восточной Европе, где ранее избегала вмешательства. Через две недели после оккупации Праги она объявила о своих гарантиях Польше²². Целью этого поспешного решения было удержать Германию от захвата Польши. Гитлера это, однако, не остановило. После того, как Польша отказалась играть роль германского сателлита, Гитлер распорядился начать приготовления к нападению на эту страну, чем достигалось устранение польской угрозы немецкому тылу и расширение жизненного пространства Германии на востоке. На сей раз Гитлер хотел войны и не желал компромиссов, даже Мюнхенского типа²³.

Единственной силой, способной остановить Германию, мог стать союз между Великобританией, Францией и Советским Союзом, который вынудил бы ее вести войну на два фронта. Но снова Гитлеру был дан шанс использовать противоречивые цели других стран.

В Лондоне и Париже придерживались мнения, что только союз трех великих держав вынудит Гитлера отказаться от нападения²⁴. Сталин вынужден был считаться с тем, что Германия совершит нападение на Советский Союз, которому придется вынести всю основную тяжесть войны против нее.

Переговоры трех держав продвигались медленно, в особенности из-за подозрительности Лондона относительно намерений советского правительства. Другая причина заключалась в том, что Польша и другие страны Восточной Европы категорически отказывались предоставить свои территории советским войскам в войне против Германии. Позиция советского правительства на переговорах была достаточно сильной. В Москве подозревали, что западные державы только и стремились подтолкнуть Советский Союз к войне с Германией. СССР также не отказывался от принципа, согласно которому три великие державы должны были оказать помощь его соседям в случае нападения на них Германии даже против их собственной воли.

Приняв решение напасть на Польшу, Гитлер заблаговременно поставил цель добиться ее изоляции. Он понимал, что преуспеет в этом, если сможет достичь соглашения с Советским Союзом. Переговоры велись одновременно между Германией и СССР, с одной стороны, и между Англией, Францией и Советским Союзом — с другой. Германия взяла на себя инициативу, и Москве нужно было только ждать ее предложений²⁵. 2 августа министр иностранных дел фон Риббентроп объяснил советскому поверенному в делах в Берлине, что нет ни единой проблемы между Балтийским и Черным морями, которая не могла бы быть разрешена между Германией и Советским Союзом²⁶. До последней минуты переговоры велись также между Лондоном и Берлином. Однако Англия ничего не могла предложить Германии. Доверие к ее внешней политике было теперь поставлено на карту, и она не желала требовать уступок от Варшавы, которая упорно отказывалась обсуждать с Германией проблему Данцига и польского коридора²⁷.

Когда Сталин подписывал пакт о ненападении с Германией 23 августа, он прежде всего имел в виду обеспечение безопасности своей страны. С точки зрения советского правительства предложения Германии были гораздо лучше, чем предложения западных держав, так как они давали Советскому Союзу возможность остаться в стороне от войны и отодвинуть свои оборонительные рубежи на сотни километров на запад. Этот договор также давал возможность Гитлеру начать войну. После того, как переговоры между тремя великими державами зашли в тупик, западные страны были лишены возможности остановить Гитлера. Гитлер надеялся, что его договор о ненападении с Москвой заставит Англию и Францию оставить Польшу без помощи.

Западные державы, однако, нашли в себе силы не примириться со значительным изменением соотношения сил в Европе в результате поражения Польши. После того, как 1 сентября 1939 г. Германия вторглась в Польшу, Англия и Франция объявили ей войну как бы в знак уважения гарантий, которые были даны Польше, а в действительности для того, чтобы предотвратить господство Германии в Европе от Рейна до Черного моря²⁸.



1 Vehvilainen O. Kansainvalisen jarjestelman kriisi // Kansakunta sodassa / Toini. S. Hietanen. Hels., 1989. Osa 1. S. 12–13.

2 Vehvilainen O. Kansalaissosialistinen Saksa ja Neuvostoliitto, 1933–1934. Porvoo; Hels… 1966. S. 33^10.

3 Bell P.M.H. The Origins of the Second World War in Europe. L., 1986. \'\" P. 128–146.

4 Ibid. P. 51–90: Kuhnl R. Liberalismista fasismiin: porvarillisen vallan muodot. Jyvaskyla, 1973. S. 91-217.

5 Messerschmidt M. Aussenpolitik und Kriegsvorbereitung // Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Stuttgart. 1979. Bd. 1. S. 535–539.

6 Буллок Л. Гитлер и Сталин: жизнь и власть: Пер. с англ. Смоленск. 1994. С. 379

7 Hillgruber A. Kriegsziele und Strategien der grossen Machte // Der Zweite Weltkrieg, 1939–1945. Stuttgart, 1982. S. 12.

8 Vogelsang Т. Neue Dokumente zur Geschichte der Reichswehr, 1930–1933 // Vierteljhareshefte zur Zeitgeschichte. 1954. 11. 2. S. 434–435.

9 Bell P.M.H. Op. cit. P. 204–224.

10 Hildebrand K. Krieg im Frieden und Frieden im Krieg // Der Zweite Weltkrieg: Analysen, Grundzuge, Forschungsbilan. / Hrsg. von W. Michalka. Munchen, 1989. S. 3I-34.

11 UillgruherA. Op. eil. S. 22–24.

12 Kaukiainen L. Smastater i varldskrisens skugga. Sakernetsfragan i den offentliga debatten i Sverige. Finland och Danmark Oktober 1937 — november 1938. Hels., 1980. S. 24–38.

13 Deist W. Die Aufrustung der Wehrmacht // Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. Bd. I. S. 371–532.

14 Volkmann H.-E. Die NS-Wirtschaft in Vorbereitung des Krieges // Ibid. S. 349–368.

15 Hell P.M. //. Op. cit. P. 163–184; Rzheshevsky О. Europe, 1939: Was War Inevitable? Moscow, 1989. P. 123–124.

16 Фрунзе М.В. Собр. соч. М.; Л… 1927. Т. 3. С. 289.

17 Akten zur deutschen auswartigen Politik, 1918–1945. Ser. D. Baden-Baden, 1959. Bd. VI. S.

19. (Далее: ADAP).

18 Kennedy P. The Realities Behind Diplomacy: Background Influences on British External Policy, 1865–1980. Glasgow, 1981. P. 256.

19 Bell P.M.H. Op. cit. P. 222–224; Hillgruber A. Op. cit. S. 14–15.

20 Bell P.MM. Op. cit. P. 247.

21 Watt D.C. How War Came: The Immediate Origins of the Second World War, 1938–1939. N.Y. 1989. P. 99–108.

22 Ibid. P. 186.

23 Messerschmidt M. Op. cit. S. 178, 309.

24 Bell P.M.N. Op. cit. P. 256–257; Watt D.C. Op. cit. P. 178, 309.

25 Fleischauer J. Die sowjetische Aussenpolitik und die Genese des Hitler-Stalin-Paktes // Vom Hitler-Stalin-Pakt bis zum \"Unternehmen Barbarossa\" / Hrsg. von B. Wegner. Munchen, 1991. S. 27–28.

26 ADAP, 1918–1945. Ser. D. Bd. VI. S. 760.

27 Watt D.C. Op. cit. P. 540–543.

28 Vehvilainen O. Kansainvalisen jarjestelman kriisi. S. 23.

ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЙ КУРС СССР

© А.О. Чубарьян

Внешняя политика СССР в 30-е годы определялась особенностями внутреннего развития страны, международной обстановкой и спецификой отношений с соседними государствами. Применительно к советско-финским отношениям следует обратить внимание прежде всего на европейское направление советской внешней политики.

В общем плане советская международная политика продолжала находиться в зависимости от курса на мировую революцию. Идея победы социализма в мировом или по крайней мере в европейском масштабе, взятая В.И. Лениным на вооружение сразу же после победы Октябрьской революции, сохранялась как линия советского руководства, хотя, разумеется, претерпевала существенные перемены в методах и формах реализации. Стабилизация капитализма и отлив революционной волны снимали с повестки дня вопрос о непосредственном революционном взрыве в странах Запада.

На первый план выдвигалась идея поддержки коммунистических партий в западных странах, стремление ослабить капиталистический мир, в частности, в европейском регионе. Важнейшим инструментом в проведении этого курса был Коминтерн, фактически выполнявший функции международного отдела коммунистической партии Советского Союза. Долгие годы Коминтерн нацеливал коммунистические партии стран Западной Европы не только на борьбу с буржуазно-консервативными правительствами, но и социал-демократическими кругами, которые порой представлялись главными врагами и угрозой коммунистическому движению. Подобная политика была отражением сталинизма, его принципиальной сущности и основных установок.

Сталин и его окружение готовы были рассматривать СССР как часть европейской системы, но соглашались использовать опыт исторического развития Европы, ее политической и общественной мысли лишь в рамках того, что, по их мнению, соответствовало революционно-демократическим, и прежде всего социалистическим взглядам и утопиям. Лозунг \"Соединенных Штатов Европы\" трактовался как реакционный, империалистический и антисоветский. Р. Куденхов-Калерги, один из наиболее активных сторонников европейского единства, вплоть до самого последнего времени изображался как проповедник буржуазных реакционных мыслей и теорий.

Сталин в принципе отвергал и резко осуждал весьма популярные на Западе в 30-е годы пацифизм и пацифистскую идеологию за их буржуазный характер, за классовую ограниченность. Естественная для государства линия защиты национальных интересов Советского Союза в сочетании с идеей революционного мессианства создавали теоретический фундамент советской внешней политики. На различных этапах те или иные ее компоненты выходили на первый план, но в целом все они постоянно оставались на вооружении советских политиков и идеологов.

Западная и, в частности, европейская общественность в значительном своем большинстве враждебно относилась к СССР. Это было вызвано не только отрицанием социального строя в Советском Союзе, но и беззаконием сталинской системы. Практика преследования инакомыслия, многочисленные судебные процессы, массовые репрессии и антибуржуазные кампании отталкивали от него европейскую интеллигенцию и широкие слои общественности.

Все эти факторы усиливали противостояние СССР и капиталистических стран Европы, создавая барьеры на пути сотрудничества европейской общественности с Советским Союзом. Подобное развитие событий стимулировало настроения тех в Западной Европе, кто постоянно настаивал на русской угрозе Европе.

Но в середине 30-х годов, когда нацистская угроза стала реальной, были предприняты попытки объединить антифашистские силы Европы. В этой связи необходимо подчеркнуть, что существовала сфера, в которой взаимодействие СССР и буржуазной Европы не только не замедлялось, но возрастало и становилось все более активным. Речь идет о конкретной политике 30-х годов, о проектах европейской безопасности, которые объективно вовлекали Советский Союз в европейские дела. Россия оставалась великой европейской державой, без которой невозможно было решать любые вопросы европейской политики и жизни. И в этом смысле, отрицая западные ценности, СССР продолжал диалог с Западом, рассматривая себя как неотъемлемую часть европейской жизни и политической борьбы.

Такое же положение было и в Западной Европе. Отвергая сталинизм и социалистическую систему, рассматривая ее как глубоко враждебную европейской традиции и политической мысли, капиталистические державы должны были не только учитывать позицию СССР, но и вести с ним дела, активно привлекая его к европейской международно-политической системе. Для западноевропейских стран Советский Союз оставался чрезвычайно важным фактором в рамках этой системы.

Приход фашизма к власти в Германии создал качественно новую ситуацию в Европе. Речь шла об ответственности европейцев за судьбы Европы. Под угрозу были поставлены достижения ее цивилизации и культуры. В связи с этим возникал кардинальный вопрос: удастся ли объединить усилия европейцев под знаменем защиты Европы от фашизма, возможно ли создание такого общеевропейского механизма, который помог бы избежать войны, сохранить мир и обеспечить безопасность Европы. Для того, чтобы решение всех этих проблем стало возможным, требовалась готовность к созданию системы европейской безопасности, которая приобретала в этой ситуации значение важного общеевропейского феномена. Перед лицом фашистской угрозы требовался новый взгляд на \"игру противоречий\", необходимо было осознание общей ответственности европейских государств и народов за сохранение мира.

Программа германского фашизма предусматривала уничтожение социализма в России и демократического движения, покорение всей Европы, ликвидацию ее народов, не удовлетворявших требованиям расовых \"теорий\" фашистских идеологов. Из теоретических построений и первых практических шагов германского фашизма было видно, что угроза нависла не только над СССР, но и над западноевропейскими демократиями.

Гитлер уже в первой после вступления на пост рейхсканцлера публичной речи, произнесенной 2 марта 1933 г. в берлинском дворце спорта, главное внимание сосредоточил на тезисе о вреде марксизма, дискредитируя его практикой сталинского тоталитарного режима — нищетой, голодом, массовыми расстрелами. В Москве речь Гитлера не осталась без внимания. 5 мая полпред СССР в Германии Л.М. Хинчук заявил германскому министру иностранных дел К. Нейрату по поручению своего правительства протест \"по поводу выпадов германского рейхсканцлера, относящихся к внутренним делам и положению моей страны\". Указав на \"унизительную и оскорбительную форму\" этих выпадов, он отметил, что \"они не могут быть согласованы с существующими отношениями между СССР и Германией\"¹. К тому времени советская пресса активизировала раскрытие преступных методов, с помощью которых нацисты насаждали свою власть, нищенского положения немецких рабочих и миллионов безработных в Германии, переживающей экономический кризис. Гитлер, по-видимому, понял, что невыгодно в сложившейся обстановке держать такой курс, и прибег к маневру. 23 марта 1933 г. он заявил в рейхстаге, что \"имперское правительство желает поддерживать с Советским Союзом взаимные дружественные отношения\". 28 апреля Хинчук посетил Гитлера, сообщив ему о встречном желании правительства СССР развивать дружественные отношения с Германией в духе действующих договоров и соглашений. Хинчук передал Гитлеру предложение, поступившее из Москвы, ускорить ратификацию протокола от 31 июля 1931 г. о продлении договора между СССР и Германией от 24 апреля 1926 г. о ненападении и нейтралитете без ограничения его каким-либо сроком². Гитлер ответил на это согласием. 5 мая 1933 г. состоялся обмен соответствующими документами о ратификации указанного протокола³.

Однако успокоение в советско-германских отношениях продлилось недолго. 22 июня 1933 г. Хинчуку вновь пришлось вручить германскому правительству ноту протеста по поводу выступления тогдашнего имперского министра хозяйства А. Хугенберга на Международной экономической конференции в Лондоне с меморандумом. В нем содержалось довольно прозрачное требование, наряду с предоставлением Германии колоний в Африке, дать \"энергичной\" германской расе возможность приступить к колонизации новых земель в России под предлогом положить там конец начавшемуся после революции процессу внутреннего распада. Этот документ был оценен в Москве как \"призыв к войне против СССР\"⁴.

Европейские государства должны были противопоставить фашизму, предполагавшему их насильственный захват, объединение своих усилий и выработку общих мер безопасности. По мере развития событий становилось все более очевидным, что требовались единые действия, нужна была система взаимодействия, включавшая нефашистскую Европу и Советский Союз.

Позиция СССР была определена в декабре 1933 г., когда в Народном комиссариате иностранных дел были разработаны следующие предложения, направленные на создание системы коллективной безопасности в Европе: вступить при наличии необходимых условий в Лигу наций и заключить в рамках этой организации региональное соглашение о взаимной защите от агрессии со стороны Германии (Восточный пакт); согласиться на участие в этом соглашении Бельгии, Франции, Чехословакии, Польши, Литвы, Латвии, Эстонии и Финляндии или некоторых из этих стран, но с обязательным участием Франции и Польши; начать переговоры об уточнении обязательств участников будущего соглашения о взаимной защите после разработки его проекта Францией, \"являющейся инициатором всего дела\"⁵.

В январе 1934 г. B.C. Довгалевский, советский полномочный представитель во Франции, изложил французскому правительству точку зрения своего правительства на вхождение СССР в Лигу наций и региональное соглашение о взаимной защите. Французское правительство высказалось против участия в нем Бельгии на том основании, что это ведет к \"смешиванию Локарнского договора с другой системой\", и выразило мнение, что нужно заключить на Востоке Европы \"свое Локарно\". Затем с французской стороны было предложено включить в региональное соглашение Германию, чтобы избежать упрека с ее стороны в стремлении к окружению и не дать Польше, вставшей на путь сближения с Германией, предлога для отказа участвовать в этом соглашении. Французское правительство выразило при этом желание не участвовать прямо в Восточном пакте, а, подписав договор о взаимопомощи с СССР, стать его гарантом⁶. 18 мая 1934 г. нарком иностранных дел СССР М.М. Литвинов встретился с назначенным в феврале новым министром иностранных дел Франции Л. Барту и выразил согласие с предложениями французского правительства. Затем началась разработка проекта регионального соглашения, который в июне был доработан Барту и Литвиновым и доведен до сведения всех заинтересованных стран, в том числе Англии и Италии. Последние на словах одобрили Восточный пакт.

Таким образом, участниками Восточного пакта должны были стать следующие страны Центральной и Восточной Европы: Польша, Чехословакия, Германия, Советский Союз, прибалтийские государства и Финляндия. Они обязывались взаимно гарантировать нерушимость границ и оказывать помощь государству-участнику пакта, подвергнувшемуся нападению, и не оказывать помощи государству-агрессору. Наряду с подписанием Восточного пакта должен был быть подписан еще отдельный договор о взаимной помощи между СССР и Францией. Франция стала гарантом Восточного пакта, а СССР, наравне с Англией и Италией, — гарантом Локарнского пакта 1925 г.

Можно было предположить, что нацистская Германия не даст согласия на участие в Восточном пакте, поскольку это означало бы ее отказ от планов агрессии. Так и случилось. В германском меморандуме английскому правительству от 8 сентября 1934 г. было заявлено, что Германия не станет участвовать в новых системах безопасности до тех пор, пока другие державы не будут считать возможным ее равноправие в области вооружения. Негативное отношение к участию в Восточном пакте проявила и Польша, правительство которой 26 января 1934 г. подписало германо-польскую \"Декларацию о необращении к силе\". И Гитлер, и польский министр иностранных дел Ю. Бек заявляли, что Восточный пакт преследует цель \"окружить\" Германию и \"изолировать\" Польшу, и заверяли друг друга в решимости \"не допустить обесценивания германо-польского протокола от 26 января 1934 г. коллективными договорами\"⁷.

Тем временем решился вопрос о вступлении СССР в Лигу наций. Совет Лиги на заседании 11 сентября 1934 г. принял решение о том, что Советскому Союзу после вступления в Лигу наций будет предоставлено постоянное место в ее Совете⁸.

В обостряющейся обстановке в Европе важное место занимали вопросы разоружения. Переговоры о разоружении проходили в рамках Лиги наций во второй половине 20-х — начале 30-х годов. Однако после многолетних дискуссий проблема разоружения так и не сдвинулась с места. Наращивание вооружений продолжалось, а в центре Европы фашистская Германия создала опасный очаг войны.

Известный английский политический деятель Д. Ллойд Джордж дал убийственную характеристику переговорам о разоружении. «Комическая пьеса, — писал он, — в которой разоружение и обеспечение безопасности ведут между собой борьбу за первенство, все еще привлекает в женевский театр полный зал зрителей… дебаты продолжаются, причем \"красноречивые\", \"блестящие\" и \"государственные\" речи следуют друг за другом в беспрерывной цепи… Разоружение гонится за обеспечением безопасности; обеспечение безопасности охотится за разоружением, но никогда одно не догоняет другое».

В феврале 1933 г. советское правительство вынесло на обсуждение международной конференции по разоружению в Женеве проект декларации относительно определения агрессии⁹. В нем под определение агрессии подпадали различные действия нападающей стороны, как-то: объявление войны, вступление войск на территорию другого государства без объявления войны, артиллерийский обстрел и авиационные бомбардировки объектов на территории другого государства, высадка морских и воздушных десантов, морская блокада.

В июле 1933 г. в беседах между советским полномочным представителем во Франции B.C. Довгалевским и французским министром иностранных дел Ж. Поль-Бонкуром зародилась идея о целесообразности установить между СССР и Францией более тесные отношения. Осенью они продолжили переговоры на эту тему и пришли к выводу о необходимости заключения советско-французского пакта о взаимопомощи и создании в Европе системы коллективной безопасности¹⁰. В мае 1935 г. были подписаны договоры СССР с Францией и Чехословакией о взаимной помощи, которые могли бы стать существенными элементами европейской системы безопасности. Активно сотрудничали в этом направлении французский министр Луи Барту, советский нарком М. Литвинов, югославский король Александр, многие политические и общественные деятели различных стран Европы. Проходили многочисленные конференции и встречи.

Если говорить о Советском Союзе, то следует отметить, что в результате последних исследований советских ученых становится очевидным, что Сталин не очень симпатизировал идее коллективной безопасности, на практике главным сторонником этой идеи был Литвинов. Именно во многом благодаря его стараниям и действиям его французских коллег намечались контуры системы европейской безопасности.

Однако очень скоро проекты безопасности столкнулись с серьезными трудностями. На Западе постепенно возобладала политика, получившая печальную известность как линия на умиротворение германского агрессора, состоявшая в том, чтобы канализировать германские планы на Восток.

После убийства Барту¹¹изменилась ориентация французской политики. Договор с СССР не был подкреплен военной конвенцией, а линия на умиротворение Германии стала преобладать в политике французских правящих кругов. На смену реалистически мыслящим политикам пришли люди, для которых неприятие СССР было сильнее политической целесообразности. Франция фактически бросила на чашу весов своей политики и судьбы малых стран Европы, находившихся в орбите французского влияния, довольно безучастно взирая на проникновение Германии в традиционно французские сферы.

Большое и негативное воздействие как на Францию, так и на всю ситуацию в Европе оказывала политика Англии, которая явилась, пожалуй, основной движущей силой политики умиротворения. Она была менее заинтересована в интегрированной Европе. Европейские тенденции и настроения всегда были не особенно популярны в Англии. Общая линия ее политики не изменилась и тогда, когда Германия перешла от слов к делу. Но логикой событий Англия втянулась в европейские дела более активно, чем, видимо, ожидали ее политические лидеры.

Тем временем Германия вместе с фашистской Италией усилили реализацию своей агрессивной программы. В ночь на 3 октября 1935 г. без объявления войны итальянские войска вторглись в Эфиопию. Германия, не являвшаяся членом Лиги наций, открыто оказывала экономическую поддержку Италии. Эфиопия была захвачена и в начале мая 1936 г. ликвидирована как государство. А Лига наций оказалась неспособной защитить Эфиопию и отстоять право на свободу и независимость одного из своих участников, что имело непоправимые последствия.

7 марта 1936 г. Германия в нарушение Локарнских соглашений ввела свои войска в пограничную с Францией демилитаризованную Рейнскую зону. Французское правительство предложило Совету Лиги наций применить к Германии экономические санкции. Однако это предложение не нашло поддержки ни со стороны Италии, взявшей во время войны с Эфиопией курс на сближение с Германией, ни со стороны Англии, рассчитывавшей, что для его осуществления \"нет никакой юридической базы\"¹². Совет Лиги наций ограничился лишь констатацией факта нарушения Германией одного из пунктов Версальского договора.

17 марта 1936 г. в Совете Лиги наций Литвинов говорил: \"Нельзя бороться за коллективную безопасность, не принимая коллективных мер против нарушения международных обязательств. Мы не считаем, однако, такой мерой коллективную капитуляцию перед лицом агрессора, перед лицом нарушения договора или коллективное согласие на премирование агрессора путем принятия угодной и выгодной агрессору базы соглашения или других планов\"¹³.

Позиция Франции перед лицом германской угрозы в марте 1936 г. существенно ослабила ее международный авторитет. Связанные с нею договорами страны Центральной и Юго-Восточной Европы, убедившись, что она не может защитить свои собственные интересы, все более стали склоняться в сторону Германии. Французский дипломат Поль-Бонкур впоследствии сказал по этому поводу: \"7 марта 1936 г. — это вторая капитуляция Франции. Первая — не помешали германскому перевооружению. Еще большая капитуляция — потеряли союзников\"¹⁴.

Новую угрозу безопасности в Европе создал начавшийся в июле 1936 г. вооруженный мятеж против правительства Народного фронта в Испании. Как известно, СССР оказал республиканскому правительству Испании помощь кредитами, продовольствием, медикаментами, а также поставлял ему военную технику. На стороне республиканской армии участвовали в боевых действиях более двух тысяч советских военнослужащих и бойцы интернациональных бригад из многих стран мира.

Помощь Советского Союза показала, что он является противником фашистской Германии, но одновременно она дала новые аргументы и тем, кто расценил участие СССР в испанских событиях как угрозу вооруженного экспорта революции. Этот фактор сыграл немалую роль и в позиции Франции и Англии по отношению к СССР в связи с событиями, развернувшимися в 1938 г. вокруг Австрии и Чехословакии.

Опираясь на существовавшие в Австрии нацистские группировки, гитлеровское правительство стало добиваться от австрийского правительства воссоединения Австрии с Германией. 12 марта 1938 г. 200-тысячная группировка немецких войск вступила на австрийскую землю. На следующий день был принят закон, объявивший Австрию \"немецкой землей\".

Относительная устойчивость в Центральной Европе была разрушена. 17 марта Литвинов от имени советского правительства выступил с заявлением, в котором охарактеризовал аншлюс Австрии как \"насильственное лишение австрийского народа его политической, экономической и культурной независимости\", предупредив, что следующей жертвой нацистской агрессии в первую очередь может оказаться Чехословакия, а затем и другие европейские страны. Литвинов сообщил, что советское правительство \"готово участвовать в коллективных действиях, которые были бы решены совместно с ним и которые имели бы целью приостановить дальнейшее развитие агрессии и устранение усилившейся опасности новой мировой войны\"¹⁵. Но коллективных действий не последовало.

В Англии и Франции, как и прежде, недооценивали исходящей от нацистов угрозы для их собственной безопасности. В Москве же такую опасность представляли более реально. Но в Париже, Лондоне и Вашингтоне не прислушивались к таким оценкам, что в немалой степени объяснялось недоверием к кремлевскому руководству, которое выступало против преступного нацистского режима и в то же время прибегало к преступным методам утверждения власти в собственной стране. Именно на начало 1938 г. в СССР пришелся апогей сталинских репрессий. 2-13 марта 1938 г., когда решался вопрос о дальнейшей судьбе Австрии, в Москве Сталиным и его подручными был разыгран один из показательных процессов с приглашением на него иностранных журналистов и дипломатов против участников мифического \"правотроцкистского блока\". 13 марта, т. е. в день \"включения\" Австрии в состав Германии, по ложным обвинениям в шпионаже и подрывной деятельности были вынесены смертные приговоры Н.И. Бухарину, А.И. Рыкову и др. Эти события воспринимались за рубежом как проявление кризиса советского диктаторского режима, порождали среди общественности буржуазно-демократических стран сомнения в его способности быть надежным партнером в деле обуздания агрессоров.

Венцом политики \"умиротворения\", как известно, стал мюнхенский договор 1938 г., в результате которого Англия и Франция санкционировали захват Чехословакии гитлеровской Германией. События показали, что тогдашние руководители Англии и Франции фактически дали \"зеленый свет\" поглощению европейских стран фашистскими режимами. Они молча восприняли аншлюс Австрии, не препятствовали германскому проникновению во многие страны Юго-Восточной и Центральной Европы, на Балканы, в Средиземноморье и т. д.

Общий фон европейской политики оказывал существенное влияние и на советско-финские отношения. В 1937–1938 гг. они характеризовались значительной внутренней напряженностью. Со стороны Советского Союза, как показывают советские внешнеполитические документы, проявлялось постоянное беспокойство: во-первых, сохраняющимся германским влиянием на политическую и общественную жизнь Финляндии; во-вторых, опасениями в связи с возможным включением Финляндии в союзы или блоки с участием Германии и Англии; в-третьих, периодически возникающими инцидентами на советско-финской границе.

В те годы, как известно, явно ухудшались отношения СССР с Англией и Францией, но противоречия с Германией занимали еще главенствующее место, и эти тенденции явно сказывались на отношениях СССР с Финляндией. Со своей стороны, финское руководство стремилось всячески рассеять опасения и беспокойство Москвы, заявляя о своем желании нормализовать и развивать отношения с Советским Союзом. В феврале 1937 г. финский министр иностранных дел Р. Холста посетил Москву, чтобы, как он заявил, рассеять слухи \"об обострении советско-финских отношений\"¹⁶. По словам финского министра, его визит в Москву был одобрен всеми политическими партиями Финляндии, а также министром иностранных дел Швеции Сандлером. В беседах с Литвиновым Холсти подчеркивал свое намерение следовать идеям Лиги наций и бороться с прогерманскими настроениями, существовавшими в финском обществе.

Характерно, что в ходе переговоров с Холсти Литвинов, подчеркивая желание СССР улучшать и развивать отношения с Финляндией, заявлял, что она \"предпочитает интимную близость с Германией, Польшей и даже Японией\"¹⁷. Литвинов прямо указал, что СССР опасается, что в случае большой европейской войны Финляндия может оказаться в \"противостоящем нам лагере\" и что мы принимаем меры предосторожности на финской границе. Литвинов заявил даже, что вся наша страна считает Финляндию нам враждебной. В беседе с советской стороны упоминалось о строительстве немцами в Финляндии аэродромов и химического завода.

Фактически уже в ходе этого визита обозначались пункты и линии напряженности в отношениях между двумя странами. В дальнейшем советская сторона постоянно возвращалась именно к этим вопросам, а финские представители стремились отрицать прогерманские тенденции и оправдывать или объяснять инциденты на финско-советской границе. И если в первые месяцы после визита Холсти в Москву советские представители в Финляндии заявляли о благоприятных и значительных итогах переговоров в Москве¹⁸, то затем в донесениях советских дипломатов из Хельсинки снова появились тревожные ноты. Возобновились инциденты на границе¹⁹.

Последующие события показали также, что в Москве параллель но с германской \"опасностью\" все настойчивее отмечали и английскую активность. Так, в письме заместителя наркома иностранных дел В.П. Потемкина от 1 июня 1937 г. прямо указывалось на англофильские настроения Холсти и на усиление английской деятельности в прибалтийско-скандинавских делах. Одновременно высказывались опасения и по поводу возможного привлечения Финляндии к польским планам (направляемым Англией) создания \"санитарного кордона\" и антисоветского блока в Прибалтике²⁰.

Таким образом, отношения с Финляндией полностью отражали общую линию тогдашней политики советского руководства. В условиях сохраняющейся враждебности с Германией и усиливающейся напряженности в отношениях с Англией Москва стремилась ослабить влияние этих держав в Финляндии и активизировать собственные позиции в политике своего северного соседа.

Тем временем продолжались инциденты на советско-финской границе. Характерно, что в Москве тщательно фиксировали даже малейшие нарушения границы со стороны Финляндии и делали немедленные представления финской стороне²¹. В ходе контактов с финскими официальными лицами советские представители продолжали обращать внимание на \"усилившуюся германскую активность в Финляндии\" и на недружественные в отношении СССР публикации в финской печати.

4 августа 1937 г. ТАСС сделал специальное заявление об усилении германской активности в Финляндии²²(речь шла о встрече германской эскадры с финскими судами, о приезде в Финляндию делегации германских \"учителей гимнастики\", которых советский полпред в сообщении в Москву назвал германскими офицерами, прибывшими для подробного изучения страны и т. п.). Финское правительство, желая, видимо, смягчить напряженность, сообщило о переносе визита германской эскадры с Аландских островов в Хельсинки и заявило, что финский флот, за исключением необходимого минимума, не встретится с немцами²³. Советские представители сочли это решение половинчатым и указали финским дипломатам на желание немцев проникнуть для рыболовства в Печенгскую область²⁴.

Эти факты служили явным подтверждением, что напряженность в отношениях между двумя странами продолжала нарастать. Схожая ситуация происходила в 1938 г. Продолжались нарушения границы, следовали представления советской стороны²⁵. Помимо протестов с советской стороны, и финское министерство иностранных дел 20 июля 1938 г. обратило внимание советского полпреда на задержание советскими властями финского судна²⁶. 23 августа с советской стороны последовала официальная нота наркоминдела, в которой говорилось о ненормальных условиях работы советских пограничных комиссаров на Карельском перешейке²⁷.

Подписание мюнхенского соглашения в сентябре 1938 г. еще более обострило советское восприятие различных международных событий, в том числе и советско-финских отношений. Что касается Финляндии, то, по сообщениям советского полпреда, мюнхенское соглашение вызвало большое беспокойство в Хельсинки, различные финские деятели высказывали опасения вовлечения своей страны в возможные международные конфликты. Это проявилось, в частности, во время первой же беседы с советским послом нового министра иностранных дел Финляндии Э. Эркко, который всячески подчеркивал, что Финляндия стремится к укреплению добрососедских отношений и экономических связей между СССР и Финляндией. Он заявил также, что не видит каких-либо спорных принципиальных вопросов между двумя странами, и выразил надежду на то, что имевшие место в прошлом пограничные недоразумения в результате уточнения границы будут окончательно устранены и на границе установится порядок, соответствующий странам, находящимся в добрососедских отношениях. Эта идея была поддержана и советским полпредом²⁸.

Однако развитие событий показало, что источники напряженности в советско-финских отношениях сохранялись. Они были связаны с общим ухудшением международной обстановки, состоянием отношений Советского Союза с Германией и Англией. На это накладывались и непосредственно советско-финские противоречия. СССР стремился обезопасить свои северные границы на случай возникновения большой войны и одновременно пытался решить в свою пользу старые \"счеты\" и разногласия с Финляндией. При этом в верхних эшелонах власти в Москве, видимо, существовали разные варианты урегулирования советско-финских противоречий. Показателем этого могут служить два документа, недавно обнаруженные в советских архивах.

Первый документ от 1 апреля 1938 г. был, вероятно, подготовлен \"легальным\" руководителем советской внешней разведки в Финляндии Б.А. Рыбкиным, который под фамилией Ярцев числился вторым секретарем посольства СССР в Хельсинки. Он начинается с утверждения, что нынешнее финское правительство не является германофильским, что оно стремится к улучшению отношений с СССР и ориентируется на Скандинавию и на нейтралитет. При этом, признавалось в записке, финское правительство не в состоянии противостоять давлению фашистских элементов и принимать реальные меры против немецкой активности и собственных фашистов. По мнению авторов записки, стремление к улучшению отношений с СССР вызывается у финского правительства опасениями, что наши систематические разоблачения немецкого влияния подрывают авторитет Финляндии. На этой основе финское правительство и хочет убедить СССР, что Финляндия не собирается предоставлять свою территорию фашистским агрессорам для войны с СССР. Финляндия, кроме того, заинтересована в серьезном развитии торговли с Советским Союзом. В преддверии предстоящих выборов (июль 1939 г.) финские руководящие деятели готовы к поискам подходов к Советскому Союзу.

Автор документа делает из этого вывод, что создается реальная обстановка для нейтрализации немецкого влияния и вовлечения Финляндии в орбиту интересов Советского Союза, и предлагает следующий план действий. Мы даем финнам гарантию неприкосновенности Финляндии в ее теперешних границах; снабжаем ее вооружением и материально-техническими средствами, необходимыми для укрепления тех стратегических пунктов, которые являются наиболее уязвимыми с точки зрения действий германского воздушного и морского флотов, и расширяем торговый оборот (в том числе и в сельскохозяйственной сфере). Взамен мы требуем заключения с Советским Союзом пакта о взаимной помощи, поддержку Финляндией позиций СССР в международных вопросах и реальных гарантий военного характера (которые могут быть разработаны НКИД и Генштабом).

Далее в документе перечисляются (с характеристиками) лица, с которыми можно было и следовало бы вести переговоры. Среди них были названы премьер-министр А. Каяндер, его секретарь А. Инкиля, министр иностранных дел Холсти, министр обороны Ю. Ниукканен, генерал А. Сихво и начальник административного отдела МИД К. Рантакари. Интересно, что в характеристиках этих лиц упоминались их политические взгляды, настроения и материальное положение. На документе имеются пометки Сталина, из которых наиболее интересно предложение добавить к нашим гарантиям невмешательство во внутренние дела Финляндии²⁹. 7 апреля Рыбкин имел беседу со Сталиным и получил задание провести секретные переговоры с финским руководством, чтобы склонить его к заключению договора о взаимопомощи. Так возникла акция, получившая кодовое название \"Дело 7 апреля\". Рыбкин вел переговоры с министром иностранных дел Р. Холсти, сменившим его позднее на этом посту В. Таннером и премьер-министром А. Каяндером. Но финская сторона отклонила советские предложения³⁰.

Второй документ относится к июню 1938 г. и представляет собой записку начальника УНКВД по Ленинградской области М.М. Литвина на имя наркома внутренних дел Н.И. Ежова. В ней говорится о том, что ряд существующих между Финляндией и СССР конвенций и соглашений являются для нас крайне невыгодными и дают Финляндии большие преимущества, так как финны засылают к нам свою агентуру, ведут вербовку советских граждан и изучают наши оборонные сооружения и мероприятия. К числу таких невыгодных соглашений автор записки относил: соглашения между СССР и Финляндией о плавании финляндских торговых судов по р. Неве (из Ладожского озера в Финский залив и обратно) от 1923 г. и 1928 г.; Конвенцию между Советским Союзом и Финляндией о рыбном и тюленьем промысле на Ладожском озере от 1934 г.; Конвенцию об оленях между СССР и Финляндией от 1933 г.; Конвенцию между РСФСР и Финляндией о сплаве лесных материалов от 1922 г. и 1933 г. В записке приводятся примеры действий финских разведывательных кругов.

Судя по дальнейшему ходу событий, эта записка была направлена В.М. Молотову, который, очевидно, запросил мнения наркоминдела. Оно также отражено в архиве. Литвинов, подписавший записку наркоминдела, соглашается с возможными невыгодными условиями трех конвенций, но отмечает, что они связаны с мирным договором с Финляндией и что сейчас мы не сможем добиться от соседей, а тем более от Финляндии согласия на пересмотр мирных договоров. Аннулирование же или нарушение их в одностороннем порядке создало бы для нас такое положение, в серьезности которого Литвин вряд ли отдает себе отчет.

Далее Литвинов разбирает подробно и конкретно все последствия односторонних советских действий в отношении Финляндии. Любопытно, что наркоминдел ставит под сомнение утверждение о большом количестве нарушений со стороны Финляндии или о диверсиях с ее стороны. Он пишет, что лучше и проще вести переговоры с финской стороной по отдельным пунктам конвенций. По ряду вопросов это уже и делается советскими заинтересованными организациями.

На записке Литвинова имеется резолюция В.М. Молотова и А.И. Микояна, предлагающих создать комиссию в составе Н.И. Ежова, М.М. Литвинова, A.A. Жданова и автора записки в НКВД М.М. Литвина и поручить ей дать предложения в течение пяти дней³¹. Дальнейшая судьба комиссии неизвестна, но вся история с двумя документами 1938 г. показывает, что наркоминдел стремился к урегулированию и нормализации отношений с Финляндией, в то время как ряд других ведомств (и прежде всего НКВД) настаивали на жестких силовых действиях. В конкретной ситуации 1938 г. силовой вариант, судя по всему, не прошел, но несомненно, что столкновения этих тенденций оказало влияние на советско-финские отношения в период, предшествовавший зимней войне.

В начале 1939 г. стали проявляться и изменения в политике СССР. Уже в марте 1939 г. Сталин намекал на XVIII партийном съезде на желательность улучшения отношений с Германией. А после отставки Литвинова и прихода Молотова к руководству внешней политикой страны этот поворот стал принимать реальные очертания. Сталин испытывал все большее недоверие к либеральным западным демократиям, и Мюнхен давал ему дополнительные аргументы. Советское руководство явно брало курс на контакты и возможное сотрудничество с Германией.

В Москве усиливались и старые имперские устремления. Кроме того, переговоры СССР с Англией и Францией все больше заходили в тупик. Сочетание этих противоречивых тенденций и настроений вместе со стремлением избежать вовлечения СССР в военный конфликт и обеспечить его безопасность лежало в основе советской позиции на переговорах с Англией и Францией, а затем и с Германией летом 1939 г., при решении многих международных проблем, последовавших после заключения советско-германского пакта в августе 1939 г.



1 Архив внешней политики Российской Федерации. Ф. 0129. Оп. 17. Д. 345. П. 129а. Л.9. (Далее: АВП РФ).

2 Там же. Л. 10.

3 Там же. Л. 14.

4 Там же. Л. 21–23.

5 Документы внешней политики СССР. М., 1960. Т. XVI. С. 876–877. (Далее: ДВПСССР).

6 АВП РФ. Ф. 05. Оп. 19. Д. 358. П. 22. Л. 37.

7 1939 год: Уроки истории. М., 1990. С. 20.

8 АВП РФ. Ф. 05. Оп. 18. Д. 352. П. 21. Л. 16.

9 См.: ДВП СССР. М„1968. Т. XIX. С. 508.

10 АВП РФ. Ф. 0129. Оп. 17. Д. 345. П. 129а. Л. 5.

11 Был убит в 1934 г. в Марселе вместе с югославским королем Александром I гитлеровскими агентами.

12 АВП РФ. Ф. 098. Оп. 19. Д. 657. П. 141. Л. 240.

13 ДВП СССР. М., 1974. Т. XIX. С. 174.

14 Цит. по: Европа XX века: проблемы мира и безопасности. М., 1985. С. 71

15 ДВП СССР. M., 1977. Т. XXI. С. 128–129.

16 Там же. М„1976. Т. XX. С. 73.

17 Там же. С. 75.

18 Там же. С. 121.

19 См., например, телеграмму советского представителя в Хельсинки 11 мая 1937 г. // ДВП СССР. Т. XX. С. 242.

20 Там же. С. 242.

21 Там же. С. 360, 396.

22 Там же. С. 426.

23 Там же. С. 441.

24 Там же.

25 ДВП СССР. М., 1977. Т. XXI. С. 28, 46, 50–51, 360, 392.

26 Там же. С. 384.

27 Там же. С. 448–449.

28 Там же. С. 684–685.

29 Архив Президента Российской Федерации. Ф. 45. Оп. 1. Д. 178. Л. 37–37.

30 Очерки истории российской внешней разведки. М., 1997. Т. 3. С. 296–309; Воен. — ист. журн. 1998. № 1. С. 54–63.

31 Там же. Ф. 56. Оп. 1. Д. 1339. Л. 1–9.

ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ФИНЛЯНДИИ

© Т. Вихавайнен

Финляндия относится к числу стран, которые обрели независимость в результате первой мировой войны и революции в России. Среди этих стран она выделялась тем, что уже являлась автономным формированием. Будучи великим княжеством, входившим в состав Российской империи, Финляндия располагала органами самоуправления, которые во многом руководствовались собственным законодательством. Административно с империей ее связывала личность императора, который являлся Великим князем Финляндским.

На рубеже XIX–XX вв. возникла и стала нарастать напряженность во взаимоотношениях между великим княжеством и метрополией, что было обусловлено стремлением последней унифицировать структуру империи, теснее привязать Финляндию к России. Это время сохранилось в памяти финнов и вошло в их историю как \"годы гнета\". Оно упрочило представление об опасности русского империализма, а также о необходимости упорно отстаивать законные права страны. После обретения независимости к числу основных задач внешней политики Финляндии относились поиски гарантий против угрозы со стороны России. При этом приверженность традиции правового мышления оставалась весьма прочной.

Советское правительство решительно заявило, что отмежевывается от имперской политики своих предшественников, но на практике в годы гражданской войны весьма активно действовало так, чтобы вернуть свои прежние территории и расширить масштабы мировой революции. Последнее, с позиции Финляндии, являлось даже более опасным, чем дореволюционный русский империализм, поскольку идея мировой революции могла найти внутри страны поддержку среди представителей известной \"пятой колонны\", питательной почвой для которой было наследие гражданской войны 1918 г.

С точки зрения советского правительства Финляндия, которая стратегически находилась особенно близко от Петербурга (Ленинграда) и контролировала острова у входа в Финский залив, стала частью мировой капиталистической системы, стремившейся всеми средствами свергнуть первое в мире социалистическое государство. В 1919 г. английская флотилия предприняла боевые действия против советского флота в районе Койвисто. В период между двумя мировыми войнами советское руководство неизменно считалось с вероятностью капиталистической интервенции. Финляндию оно рассматривало как соседнюю страну, занимавшую важное стратегическое положение, и оценивало ее отношения с другими великими державами, исходя из учета подобной перспективы. При этом взаимоотношения между Финляндией и СССР характеризовались обоюдной подозрительностью, чему способствовали воспоминания о событиях гражданской войны в Финляндии и других, менее значимых вооруженных конфликтах 1918–1922 гг. Вместе с тем Финляндия в межвоенный период в своей внешней торговле, как в экспорте, так и в импорте, переориентировалась на западные державы. Произошедший после Октябрьской революции спад широкомасштабной торговли между Финляндией и Россией не был преодолен. Таким образом взаимные связи между двумя странами оставались весьма незначительными.

В период между двумя мировыми войнами ни от Финляндии, ни от СССР не исходило открытой взаимной военной угрозы. Не возникало у них и спорных территориальных проблем, аналогичных тем, что имели место между Советским Союзом, Польшей и Румынией. Тем не менее финляндско-советские отношения в лучшем случае можно было назвать как прохладные и отчужденные.

Начальный период

Вскоре после Октябрьской революции, 15 ноября 1917 г. парламент Финляндии провозгласил себя наследником тех прав, которые некогда принадлежали российскому императору как Великому князю Финляндскому, а затем временному правительству. Советское правительство, правда, хотело направить матроса П. Шишко в качестве нового генерал-губернатора Финляндии, но финское правительство отклонило это предложение. В парламенте как социал-демократы, так и представители буржуазии выступили за объявление независимости, хотя возникли и разногласия — часть депутатов считала целесообразным вначале вступить в переговоры по этому вопросу с советским правительством¹. Решение о провозглашении независимости Финляндии было принято парламентом 6 декабря. В его основе лежало стремление избежать ситуации, при которой пришлось бы признать советское правительство обладателем высшей власти в Финляндии. В этой связи можно сказать, что независимость была достигнута Финляндией вследствие революции в России. Решение о независимости облегчало и возможность поддержки Германии, которую пообещал главный квартирмейстер германской армии генерал Э. Людендорф в случае, если Финляндия потребует вывода русских войск со своей территории².

Таким образом, на начальном этапе Финляндия во внешней политике ориентировалась на Германию, поддержка которой имела существенное значение для защиты ее свободы. Финское правительство не располагало тогда собственной армией. Она только формировалась на основе добровольцев из шюцкора, в то время как на территории страны все еще находились десятки тысяч русских солдат. К тому же из числа рабочих была сформирована Красная гвардия, которая не признавала законное правительство, поддерживала руководство социал-демократической партии, ориентировавшейся на Советскую Россию. Германское правительство обещало оказать содействие законному правительству Финляндии, чтобы большевики признали ее независимость, а также направить в страну оружие и финский егерский батальон, обученный в Германии³.

Правительство Финляндии обратилось к ряду государств с просьбой о признании своей независимости. Германия, которая в тот период вела с Советской Россией переговоры в Брест-Литовске, оказала давление на финское правительство, побудив его вначале получить согласие большевистского правительства, которое провозгласило право народов России на самоопределение вплоть до отделения и образования самостоятельного государства. Это означало, что финскому правительству надлежало сделать то, чего оно стремилось избежать — признания власти большевиков.

Когда правительство Финляндии и оппозиция в лице социал-демократов направили Совету Народных Комиссаров соответствующую просьбу, она была удовлетворена. 31 декабря 1917 г. СССР признал независимость Финляндии. Непосредственно после этого о ее признании заявили Швеция, Франция и Германия. Советское правительство полагало, что этот шаг должен способствовать активизации в стране классовой борьбы и достижению победы революции, после чего будущее пролетарское правительство смогло бы добровольно присоединиться к Советской России. Тем самым парадоксальным способом была бы реализована идея \"отделения во имя объединения\", как это в ряде случаев и происходило⁴.

Таким образом, Германии не было необходимости оказывать воздействие на большевиков, чтобы те признали суверенитет Финляндии. Однако вскоре после этого германская поддержка сыграла важную роль в сохранении независимости страны.

В гражданской войне, начавшейся в Финляндии 28 января 1918 г., сочувствующие Советской России получили от нее необходимое оружие⁵. Большевистское правительство поддерживало их всеми средствами. В боях против законного правительства Финляндии на различных этапах войны участвовало около 10 тыс. русских⁶. В свою очередь не признававшие Советов снабжались оружием из Германии. После заключения Брест-Литовского мирного договора в Финляндию было направлено около 12,5 тыс. немецких войск. В Германии также получили военную подготовку до 2 тыс. финских егерей. Они составили ядро новой армии Финляндии. В условия мирного договора входило также требование о выводе русских войск из Финляндии⁷.

1 марта, непосредственно перед подписанием мира в Брест-Литовске, Совет Народных Комиссаров, за два месяца до этого признавший законное правительство Финляндии, заключил государственный договор с Советом народных уполномоченных Финляндии (правительство красных). Согласно ему была определена государственная граница между Финляндией и Советской Россией и наряду с другими решен вопрос о гражданских правах. В частности, предусматривалась \"максимально облегченная\" процедура их получения русскими в Финляндской социалистической рабочей республике⁸. Со своей стороны, законное правительство подписало 7 марта 1918 г. \"мирный договор\" с Германией (будучи частью Российского государства Финляндия находилась в состоянии войны с Германией). Дополнительный секретный протокол договора предоставил Германии право иметь военно-морские базы на территории Финляндии⁹.

Оба правительства Финляндии интересовала судьба Восточной Карелии. Эта территория находилась к востоку от границы Великого княжества. Она никогда ранее не входила в состав ни шведского государства, ни Великого Княжества Финляндского. Жители этой территории по своему вероисповеданию были православными, но говорили на языке, родственном финскому, который, по крайней мере отчасти, можно было считать даже его диалектом. В течение многих десятилетий в Финляндии ощущался интерес к соплеменникам из Восточной Карелии. Эти земли, большая часть которых воспета в эпосе \"Калевала\", считались важными в национальном смысле. Во время первой мировой войны как большевики, так и западные державы с воодушевлением провозгласили принцип права наций на самоопределение. В духе времени обе стороны предполагали применить этот принцип к той территории, на которой карелы вплоть до 20-х годов составляли большинство населения. Правительство красных в Финляндии считало, что Восточную Карелию при согласии большевиков можно было бы присоединить к Финляндии. Однако этот вопрос на переговорах между советским правительством и красным финляндским правительством было решено рассмотреть позднее¹⁰. Вновь он возник в 1939 г. в связи с договором, заключенным между советским правительством и так называемым правительством О. Куусинена.

В период гражданской войны в Финляндии между ней и Советской Россией возникла военная ситуация. Для ее ликвидации летом 1918 г. в Берлине велись советско-финляндские переговоры, на которых Финляндия выдвинула требования по поводу Восточной Карелии. Вопреки ожиданиям финнов Германия не захотела подвергать риску свои отношения с советским правительством из-за Восточной Карелии и не проявила интереса к заключению советско-финляндского договора на финских условиях. Из-за поражения в войне Германии переговоры закончились безрезультатно, и мир с Советской Россией удалось заключить только в октябре 1920 г.¹¹

Финляндия ориентировалась на Германию с тем, чтобы получить гарантии независимости от той угрозы, которая непосредственно в то время или в будущем могла исходить от России. Одним из проявлений этой политики было избрание немецкого принца Фридриха Карла Гессенского королем Финляндии 9 октября 1918 г. В результате последовавшего военного поражения Германии Финляндия была вынуждена изменить свою ориентацию в глобальной политике.

Финско-германское сотрудничество охладило отношение держав Антанты к Финляндии. В отличие от Германии они не признавали тогда большевистское правительство. Из-за ориентации Финляндии на Германию Франция разорвала с ней дипломатические отношения. Великобритания, также воздерживалась от признания независимости Финляндии. Для того, чтобы получить поддержку западных держав, которая теперь стала жизненно важной для Финляндии, прежнее ее политическое руководство вынуждено было уйти с авансцены¹². Немецкий принц так и не прибыл в Финляндию. Правительство Ю.К. Паасикиви, известное своей прогерманской ориентацией, уступило место новому правительству, которое возглавил Л. Ингман. Генерал К. Маннергейм, отошедший от дел после гражданской войны, который, как известно, поддерживал союзников, был по инициативе парламента избран регентом. Его предшественник, прогермански настроенный Свинхувуд ушел в отставку¹³.

Новая ориентация давала Финляндии основания рассчитывать на политическое признание Великобританией, а также на получение поддержки, в том числе и продовольствием, в случае возникновения большевистской угрозы. В 1919 г. в различных финских кругах высказывалась мысль о возможности наступления финнов на Петроград совместно с русскими белогвардейцами. Сторонники этой идеи полагали, что тем самым Финляндия снискала бы себе симпатии белой России. Однако со стороны белогвардейских руководителей не были получены гарантии признания независимости Финляндии. К тому же Великобритания, которая с точки зрения Финляндии была ведущей великой державой, не одобрила замысел операции, сочтя его слишком рискованным. В этих условиях большинство финляндского парламента и ведущие финские политики отклонили идею о развертывании военных действий¹⁴.

Финляндия не предприняла наступления на Петроград. Тем не менее небольшие отряды финских добровольцев все же вели военные действия, среди так называемых активистов вынашивались планы присоединения этой территории к Финляндии. Они руководствовались известной идеей о \"Великой Финляндии\", которая отчасти нашла поддержку в самой Восточной Карелии. Однако эта идея никогда не была определяющей в политике правительства¹⁵.

Переговоры между Россией и Финляндией с целью прекращения военного положения, возникшего в связи с гражданской войной 1918 г., проходили в Тарту. Финскую делегацию на них возглавил Ю.К. Паасикиви. Согласно мирному договору, заключенному 14 октября 1920 г., Восточная Карелия осталась в составе Советской России. Это явилось разочарованием для определенных правых и молодежных кругов, которые восприняли договор как \"постыдный\", ибо считали, что население Восточной Карелии оказалось обманутым, что эту территорию уступили без учета мнения народа (без референдума). Но лишь 27 депутатов из 200 проголосовали в парламенте против договора, 163 — поддержали его¹⁶.

Согласно Тартускому миру была подтверждена линия границы на Карельском перешейке, которая была определена еще в 1323 г. Ореховским мирным договором. До 1617 г. она являлась границей между Швецией и Россией, а затем, с 1721 г. сохранялась в качестве административной границы Финляндии между так называемой Старой Финляндией и Ингерманландией (Ижорская земля. — Ред.). В 1812 г. она стала границей Великого Княжества Финляндского и России. В дальнейшем Россия рассчитывала отодвинуть границу автономии немного на запад.

Нередко высказываются мнения, что при заключении мира Советская Россия все же была недовольна тем, что граница оказалась столь близко к Петрограду. Документы, которые подтверждали бы это, неизвестны. Напротив, делегация Советской России предложила в Тарту, чтобы за основу переговоров была взята граница 1917 г., \"поскольку она являлась совершенно бесспорной\". Требования русской делегации, связанные с островами Финского залива, имели политико-оборонительный характер. Финляндия обязалась их нейтрализовать. В результате переговоров Финляндия в качестве новой территории получила Петсамо. Российское правительство обещало передать ей эту территорию еще в 1864 г. в обмен на район расположения оружейного завода в Сиестарйоки (Сестрорецке).

Таким образом, установленная Тартуским мирным договором граница почти в точности соответствовала той, о которой Совет Народных Комиссаров договорился весной 1918 г. с красным правительством Финляндии. Исключение составлял лишь форт Ино в конечной части Финского залива, распоряжаться которым по договору, подписанному \"красной Финляндией\", предоставлялось Советской России. Теперь эта территория отходила Финляндии, но финны обязались ликвидировать там артиллерийские батареи. Отдельные статьи договора касались прав жителей районов Ребол и Порасозеро, которые были временно присоединены к Финляндии. В заявлении российской стороны содержалось намерение предоставить самоуправление Восточной Карелии¹⁷.

Обещания, данные в связи с мирным договором, и отдельные его положения вскоре стали поводом для возникновения \"вопроса о Восточной Карелии\", поскольку Финляндия считала себя вправе контролировать их исполнение. Необходимо отметить, что правительство Финляндии рассматривало этот вопрос с точки зрения международного права, никогда не связывая его решения с насильственным изменением границ. Ставку на насилие делали лишь \"активисты\" еще до заключения Тартуского мира. Затем их влияние проявилось в так называемом карельском народном восстании 1921–1922 гг. Однако вскоре после этого их политическая роль приобрела маргинальный характер.

Сотрудничество стран Балтии

В 20-е годы советская угроза воспринималась в Финляндии вполне определенно. Тысячи финнов бежали в Советскую Россию после гражданской войны. Здесь их вербовали в ряды Красной Армии, где к 1936 г. свыше 1500 человек прошли военную подготовку, чтобы участвовать в грядущей революции в Финляндии. Летом 1920 г. была основана Карельская Трудовая Коммуна (с 1923 г. Карельская автономная советская республика), правительство которой состояло главным образом из красных финнов. Они открыто говорили о будущей Советской Финляндии с включением в нее Восточной Карелии. Осенью 1918 г. в Москве была создана Финская коммунистическая партия. В Финляндии она действовала нелегально, стремясь распространить свое влияние на все слои общества, в том числе и в армейских кругах¹⁸.

В первые годы независимости Финляндия искала у Лиги наций дополнительные гарантии против советской угрозы. Членом этой организации она стала в 1920 г., тогда как СССР вступил в нее только в 1934 г. До этого Советский Союз рассматривал Лигу наций как вспомогательный орган стран-победительниц в мировой войне, используемый для проведения империалистической политики.

Финляндия и новые прибалтийские республики во многом находились в одинаковом положении по отношению к СССР. В период освободительной войны в Эстонии финские добровольцы сыграли значительную роль в сохранении независимости этой страны. Начиная с 1919 г. представители Финляндии, Эстонии, Латвии и Литвы провели многочисленные встречи с целью координации своих действий. Позднее участие в этих встречах принимала и Польша. В 1919–1922 гг. тесное сотрудничество с прибалтийскими республиками, а также с Польшей стало характерной чертой внешнеполитической линии Финляндии. Такой ориентации были особенно привержены министр иностранных дел Р. Холсти и Прогрессивная партия, которую он представлял. Благосклонно к ней относились также аграрии¹⁹.

Планы создания Балтийского союза приобрели актуальность во время военного конфликта зимой 1921/22 г. в Восточной Карелии. В этой же связи правительство Финляндии пыталось вынести обсуждение вопроса о Восточной Карелии на рассмотрение международного форума.

В октябре 1921 г. началось восстание в северной части Восточной Карелии, которое было подавлено советскими войсками только в феврале 1922 г. Его спланировали \"активисты\" в Финляндии и поддержали войска финских добровольцев. Правительство Финляндии не поддержало эту авантюру и закрыло границу для повстанцев. В феврале 1922 г. на севере было осуществлено вооруженное вторжение в Финляндию с советской территории, известное под названием \"свинячий мятеж\". Его организовали финны, проживавшие в России. Советское правительство во время Карельского восстания предъявило Финляндии ультиматум²⁰.

Финское правительство действовало в то время на два фронта: с одной стороны, оно обратилось к Лиге наций с просьбой о посредничестве, с другой — стало искать поддержки у прибалтийских республик и Польши²¹. Оно просило Лигу наций выступить посредником в \"конфликте между карелами и Россией\". Советская Россия, которая не признавала за повстанцами права на участие в переговорах и считала Лигу наций \"подручным орудием\" империалистов, не приняла этого предложения²². Предпринятые затем новые попытки вынести на обсуждение международных органов советскую политику в отношении Восточной Карелии \"ушли как вода в песок\". Международный суд в Гааге в 1923 г. признал невозможным принятие каких-либо решений из-за позиции, занятой советским правительством. Тем не менее Ассамблея Лиги наций в 1923 г. приняла постановление, в котором говорилось: \"Ассамблея, признавая важность вопроса о Восточной Карелии, принимает во внимание объяснение делегации Финляндии о том, что финское правительство, поскольку нет какого-либо иного решения или заявления международного суда, будет твердо придерживаться своего права рассматривать предписания Тартуского мирного договора, относящиеся к положению Восточной Карелии, и связанные с ними заявления в качестве международных обязательств; и просит Совет впредь, по-возможности, собирать всю полезную информацию по данному вопросу для его положительного разрешения\"²³.

Таким образом, вопрос о Восточной Карелии был доведен до фактического разрешения. Следует заметить, что Финляндия официально не предъявляла требований на зарубежную территорию, а только привлекала внимание к вопросу о том, как осуществляются права, которые были гарантированы этой территории международными соглашениями.

Внешнеполитическая ориентация Финляндии на страны Балтии достигла максимума ко времени затухания восстания в Карелии. 18 марта 1922 г. министр иностранных дел Р. Холсти подписал в Варшаве пакт, участниками которого стали Финляндия, Эстония, Латвия и Польша. Идея Варшавского пакта заключалась не в военном, а в политическом объединении. Он предполагал совместные переговоры на тот случай, если бы какая-либо из договорившихся сторон оказалась бы под угрозой или стала объектом агрессии. Проблематичной была роль Польши. Проводимая ею политика считалась опасной. По мнению консервативной Национальной коалиционной партии, Варшавский пакт не содержал конкретных гарантий безопасности Финляндии и мог поставить ее на службу интересам других стран, например, Польши, которая имела возможность использовать пакт в антигерманских целях. Следовало также принять во внимание, что после Рапалльского договора укреплялось сотрудничество между СССР и Германией. Социал-демократы также воспротивились пакту. В результате его судьба была предрешена²⁴. Парламент Финляндии не ратифицировал Варшавский пакт, и Р. Холсти был вынужден уйти в отставку. Это нанесло фатальный удар по \"балтийской линии\" во внешней политике Финляндии. Совместные встречи представителей Финляндии, прибалтийских республик и Польши продолжались, но они становились все менее значимыми. Финляндия занимала на них пассивную позицию. Идея союза была похоронена. В 1924–1925 гг. ориентации на страны Балтии во внешней политике Финляндии окончательно стало отводиться второстепенное место²⁵.

В принципе с позиции Финляндии более естественной альтернативой в смысле выбора внешнеполитической ориентации, чем страны Балтии и Польша, была соседняя Швеция. Она являлась старым и прочным государством, суверенитет которого никогда и никем не ставился под сомнение.

Отношения Финляндии и Швеции были близкими и дружественными еще с того времени, когда Финляндия была частью Шведского Королевства. Финны никогда не считали свою страну шведским владением. Они воспринимали ее как часть государства, в национальном наследии которого культура, законодательство Швеции, а также язык занимали важное место.

Вместе с тем существовали известные факторы, которые противодействовали сотрудничеству Финляндии со Швецией в 20-е годы. На этапе становления независимости у Финляндии возник конфликт с Швецией из-за Аландских островов, население которых было шведоговорящим. Они считались частью Финляндии еще в то время, когда она находилась под властью Швеции, а начиная с 1809 г. стали частью автономного Великого Княжества Финляндского. В смутной ситуации 1918 г. Аланды оккупировали шведские войска, но вскоре Германия, поддерживавшая Финляндию, вынудила их покинуть острова. Швеция продолжала требовать себе Аланды, приводя различные аргументы в обоснование своей позиции. Ее поддерживали сами жители островов. В 1921 г. спор был окончательно разрешен Лигой наций в пользу Финляндии²⁶— один из немногих важных политических вопросов, которые эта организация когда-либо разрешила.

Проблема таким образом была устранена, но известные трения все же осложняли отношения между Финляндией и Швецией вплоть до начала 30-х годов. Поводы для возникновения таких трений в целом были несущественны. Тем не менее тенденция к тесному сотрудничеству между Швецией и Финляндией не находила в 20-е годы одобрения ни в одной из двух стран. Когда в 1923 г. министр иностранных дел Швеции предложил оборонительный союз Финляндии и Швеции, это стоило ему министерского портфеля²⁷.

Разногласия между странами, однако, носили довольно поверхностный характер. Для споров почти не было реальных причин. Так, хотя во внутренней политике Финляндии и велась борьба за положение шведского языка, но его право как языка национального меньшинства никогда не оспаривалось. Более того, права, предоставленные шведскому языку финским законодательством, являлись с точки зрения международных норм исключительно широкими.

С военной точки зрения у обеих стран имелись общие интересы в области обороны. Мысль о том, что в случае агрессии со стороны Советской России ее территория расширилась бы до Торниойоки, т. е. до западной границы Финляндии, вовсе не устраивала военные круги Швеции. По их мнению, оборонительная линия Швеции должна была находиться на рубеже р. Райайоки (Сестра) у границы Финляндии. Начиная с 20-х годов, генеральные штабы обеих стран постоянно обсуждали проблемы оборонительного сотрудничества. При этом они рассчитывали на помощь, которая могла быть предоставлена им на основе решения о санкциях Лиги наций²⁸. Такое сотрудничество не афишировалось, но это ни в коей мере не уменьшало значение того факта, что Швеция была единственной страной, которая могла быстро оказать Финляндии существенную помощь в случае советской агрессии. Как в Финляндии, так и в Швеции единственно возможным носителем угрозы считался Советский Союз. Что касается Германии, то в 20-е годы она была еще слабой, разоруженной в соответствии с условиями Версальского мирного договора.

Ориентация на Лигу наций

Ставка на сотрудничество с прибалтийскими странами, равно как и со Швецией, не смогла стать определяющей во внешней политике Финляндии в 20-е годы. Вместе с тем и мысль о прогерманской ориентации, что вполне понятно, была также снята со счетов. До 1926 г. Германия не являлась даже членом Лиги наций. Кроме того, она была разоружена и испытывала трудности из-за внутренних противоречий и к тому же сотрудничала с Советским Союзом на основе Рапалльского договора. Она враждебно относилась к ориентации на страны Балтии и особенно на Польшу²⁹.

С начала 20-х и почти до середины 30-х годов наилучшим гарантом безопасности Финляндии считалась Лига наций. В деятельности этой организации был сделан акцент на юридическое международно-правовое мышление, что сочеталось с преобладавшей в Финляндии внешнеполитической традицией. В частности, в конце 20-х годов Финляндия, входившая в Совет Лиги наций, энергично добивалась, чтобы ее членам — малым странам, были обеспечены особые гарантии безопасности³⁰.

После Локарнского соглашения 1925 г., когда Германия стала членом Лиги наций, Советский Союз попытался создать вместе с своими соседями, в том числе и с Финляндией, независимую от Лиги наций договорную систему. Пакт о ненападении на тех условиях, которые были предложены Советским Союзом, иначе говоря, без упоминаний об арбитраже, на взгляд финнов, находился в противоречии с обязательствами Финляндии как члена Лиги наций. Поэтому предложение было отклонено31. Финляндия, избрав линию, направленную на то, чтобы избежать каких-либо связывавших ее обязательств, отклонила и предложения СССР по так называемому Московскому протоколу 1929 г. и польское предложение, целью которого было организовать единый прибалтийский фронт в рамках этого же протокола³².

В целом же в 1927–1931 гг. для внешнеполитической линии Финляндии характерно проведение обособленной политики³³. Как заметил в 1929 г. германский посланник в Хельсинки, политика Финляндии была \"осторожной, недоверчивой, уклончивой в вопросах, связанных с принятием обязательств и выбором ориентации\"³⁴.

Этому изоляционизму пришел конец, когда Финляндия, наряду с прибалтийскими странами и Польшей, подписала в 1932 г. с СССР договор о ненападении. Финляндско-советский договор предусматривал, что договаривающиеся стороны останутся нейтральными в случае, если одна из них окажется объектом агрессии. Это обязательство, однако, не имело силы, если одна из сторон сама станет агрессором³⁵. Отличительной чертой этого документа по сравнению с ранее предлагавшимся Советским Союзом договором было то, что теперь в упомянутом в нем условии относительно денонсации не игнорировалась обязанность стран-членов Лиги наций участвовать в санкциях против агрессора. В 1934 г. стороны договорились о продлении договора о ненападении еще на десять лет, т. е. до 1945 г.

В конце 20-х годов готовность Финляндии к обороне в самой стране считалась слабой, флот ее едва ли смог бы воспрепятствовать операции по высадке десанта противника на острова.

Вооруженные силы Советской России в 20-е годы также были в стадии становления. Тем не менее в Финляндии полагали, что опасность нападения существует только со стороны СССР³⁶.

Оперативные планы Финляндии не предусматривали ситуаций, при которых Финляндия могла бы действовать в составе какого-либо военного союза западных государств. Вместе с тем в оборонительных планах 20-х годов не исключались и активные действия. Их отправной точкой являлась констатация слабости СССР и соображения о том, что мобилизация и сосредоточение войск могут быть проведены финнами быстрее, чем противником. Допускалась возможность перехода финскими войсками государственной границы в нескольких местах, в том числе на Карельском перешейке, где они должны были организовать оборону на наиболее узком участке³⁷. Эти планы, разработанные с учетом благоприятных для Финляндии условий, устарели в 30-е годы в связи с укреплением военной мощи Советского Союза.

Планы обороны (К-1 и К-2), принятые в 1934 г. и остававшиеся в силе до 1939 г., были более осторожными. Вместе с тем план К-1 допускал активные действия. План К-2 был чисто оборонительным. Его главной целью был разгром противника на территории Финляндии. Возможность осуществления этого плана предусматривалась в 1939 г. во время больших августовских маневров на Карельском перешейке³⁸.

Сближение со скандинавскими странами

Политическая обстановка, с учетом которой был подписан договор 1932 г., оказалась недолговечной. Приход в 1933 г. Гитлера к власти разрушил основы европейской политики. В 20-е — начале 30-х годов Германия, недавний политический партнер Советского Союза, превратилась теперь в его явного врага. К 1934 г. германо-советскому сотрудничеству, которое включало в себя даже негласную военную подготовку и переподготовку немцев на территории СССР, пришел конец³⁹. В новой обстановке Советский Союз вступил в Лигу наций, которую ранее резко осуждал. Германия и Япония вышли из этой организации. Она утратила свое влияние на Германию, которая разрушила стабильность в Европе. Опасность возникновения войны в Европе постоянно нарастала.

Финляндия во внешней политике по-прежнему ориентировалась на Лигу наций, но после 1932 г. также начала все более склоняться к идее скандинавского сотрудничества. Агрессивная политика Германии, проводившаяся ею с 1933 г., еще больше способствовала усилению проскандинавского курса Финляндии. Министр иностранных дел А. Хакцель (1932–1936), премьер-министр Т. Кивимяки (1932–1936), а также маршал Маннергейм, являвшийся председателем Совета обороны, выступали за тесное сотрудничество со Швецией и другими скандинавскими странами⁴⁰.

В 1933–1934 гг. Германия хотя еще и не располагала большой военной силой, тем не менее была явным источником угрозы. Гонка вооружений также начала оказывать воздействие на политическую атмосферу. В этой новой европейской ситуации СССР выступил с идеей коллективной безопасности: заключение региональных договоров, в рамках которых можно было бы обеспечить мир. Финляндия к предложенному ей так называемому восточному Локарно отнеслась отрицательно. Считалось, что проект такого договора находился в противоречии с основными задачами внешней политики Финляндии, а именно, с ее стремлением сохранить нейтралитет, и не соответствовал новой ориентации на сближение со Скандинавией⁴¹.

Финляндско-германские отношения традиционно являлись хорошими по ряду причин: культурное влияние было важным еще со времен реформации, между странами также весьма оживленно велась торговля. Особое значение имела германская помощь Финляндии в ее освободительной войне, именуемой также гражданской войной 1918 г. По мере превращения в сверхдержаву Германия стремилась с выгодой использовать свою традиционно хорошую репутацию в Финляндии и обеспечить себе политическое влияние в этой стране. Конечно, в первые годы нацистского правления некоторые финские круги еще испытывали симпатии к Германии, но это было следствием того, что после прекращения рапалльского сотрудничества произошли изменения, которые считались выгодными для Финляндии.

Президент Финляндии Свинхувуд (1931–1937), исходя из географического положения Финляндии, полагал, что эффективная помощь Германии в случае возможного нападения СССР была более реалистичной, чем помощь более удаленных держав. Швеция же была еще слаба и начала наращивать свои вооруженные силы после разоружения в одностороннем порядке только со второй половины 30-х годов⁴². В свою очередь, англо-германское морское соглашение 1935 г. показало ослабевающий интерес Великобритании к балтийскому региону. Именно сильная Германия, как противовес быстро повышавшему свою боевую готовность Советскому Союзу, пожалуй, и рассматривалась как фактор, отвечавший интересам Финляндии. К тому же многие финские офицеры (егеря), прошедшие военную подготовку в Германии во время первой мировой войны, были заинтересованы в ее военном усилении. Еще в период Веймарской республики Финляндия, так же как и Советский Союз, успешно использовали германских специалистов при строительстве подводных лодок. Немцы, со своей стороны, стремились использовать сохранившуюся о себе с 1918 г. добрую память, напоминали о былом \"братстве по оружию\" и даже об \"общности судеб\" двух стран. В Финляндии, где стремились залечить раны, причиненные гражданской войной, такая линия поведения не могла иметь большого успеха. Явно не удались также попытки Германии повлиять на политику Финляндии по военной линии⁴³.

Общественное мнение в Финляндии отрицательно относилось к нацистской системе. И немцы были об этом хорошо осведомлены44. Что касается германо-финляндских торговых отношений, то торговля с Германией в 1929–1930 гг. составляла 13 % финского экспорта, в 1937–1938 гг. — 14 %. Импорт из Германии был равен 38 % товарных поступлений Финляндии в 1929–1930 гг. и только 20 % — в 1937–1938 гг. В экономическом отношении более важной для Финляндии являлась Великобритания (в 1937–1938 гг. — 44 % финского экспорта, 22 % импорта)⁴⁵.

Приход Гитлера к власти в Германии способствовал переориентации Финляндии во внешней политике на Скандинавию, поскольку он заставил Швецию отказаться от своего былого пацифизма и начать вооружаться, что, с точки зрения Финляндии, соответствовало ее интересам и, следовательно, требовало относиться к Швеции с большей серьезностью⁴⁶. Внешняя политика Финляндии, которая эволюционировала от нейтралитета в рамках системы Лиги наций к совместному нейтралитету со скандинавскими странами была тесно связана с парламентской политикой. Покинув Лигу наций, Германия начала нарушать условия Версальского мира и таким образом саботировать систему Лиги наций в целом. Все финские политические партии оказывали противодействие этой политике. Исключением являлись лишь крайне правые, фракция которых была очень небольшой⁴⁷.

В Финляндии крайне правые лишились политического влияния еще в начале 30-х годов. Начиная с 1933 г. в парламенте была представлена всего лишь одна профашистская партия — Патриотическое народное движение. Она имела только 7 % парламентских мест и действовала обособленно от других партий, не имела представителей в правительстве. В 1938 г. министр внутренних дел У. Кекконен даже объявил эту партию вне закона, хотя его решение затем и было отменено в судебном порядке. На выборах 1939 г. профашистская партия все же получила восемь мест, или 4 % от общего их числа в парламенте. Это явно свидетельствовало об отрицательном отношении в стране к фашистским идеям. Процветавшая также в студенческих кругах, особенно в 20-е годы, идея о\" Великой Финляндии\" все более приобретала в 30-е годы черты оборонительной идеологии, которая в отношении родственных народов сводилась к вопросу заботы о беженцах⁴⁸. Показательно, что среди членов Национальной коалиционной партии, которая была одной из важных парламентских партий, сначала в какой-то мере чувствовались симпатии по отношению к Германии, но уже в 1934 г. они пошли на убыль⁴⁹.

В 30-е годы влияние президента на внешнюю политику Финляндии имело второстепенное значение. Она находилась прежде всего в ведении правительства с его министрами иностранных дел. Свинхувуд был известен своими прогерманскими настроениями еще с 1918 г., когда являлся регентом Финляндии. В 1937 г. президентом стал аграрий К. Каллио, предпочитавший ориентацию на Скандинавию⁵⁰.

В течение 1932–1934 гг. правительства и министры иностранных дел стремились ориентироваться преимущественно на Скандинавию. Поддержка этой линии в стране усилилась в сравнении с предшествующим периодом с приходом в правительство социал-демократов. На рубеже 20-х — 30-х годов социал-демократическая партия справилась с атаками на нее со стороны коммунистов и крайне правых. На парламентских выборах 1930 г. она получила 66 мест, а в 1933 г. — 78, но президент Свинхувуд не допустил участия партии в правительстве.

Все же 12 марта 1937 г. было образовано новое, аграрно-социал-демократическое правительство. На парламентских выборах 1936 г. аграрии получили 53 места, а социал-демократы — 83 из 200 парламентских мест. Так называемое красноземельное правительство, в которое вошли 6 социал-демократов, 5 аграриев, 2 представителя Прогрессивной партии и один министр-профессионал, имело широкую парламентскую базу. Оно находилось у власти вплоть до начала зимней войны. Поначалу министром иностранных дел был Холсти (1936–1938), член Прогрессивной партии, известный англофил. В представлении Холсти Финляндии следовало ориентироваться на североевропейские страны, действуя в рамках Лиги наций, а также на Англию и Францию, признававшихся опорой Лиги наций и стоявших за ней сил⁵¹. Преемником Холсти на посту министра иностранных дел в конце 1938 г. стал Э. Эркко, который считал скандинавскую ориентацию наиболее важной и с большим недоверием относился к Лиге наций⁵².

Социал-демократы всегда были известны своим пацифизмом и приверженностью принципам Лиги наций. Вместе с тем они также проявляли заметную склонность к сотрудничеству со скандинавскими странами, одновременно подчеркивая важность поддержания хороших отношений с Советским Союзом⁵³.

В свою очередь, аграрии были известны своей незаинтересованностью повышать налоги, предназначенные для удовлетворения нужд армии. В своей внешней политике партия в 20-е годы отдавала предпочтение балтийской ориентации и выполнению обязательств, вытекающих из членства в Лиге наций. В 30-е годы Аграрный союз сделал выбор в пользу ориентации на североевропейские страны 54.

На парламентских выборах летом 1939 г. положение \"красно-земельного правительства\" еще более укрепилось. Теперь аграрии имели 56 мест, а социал-демократы — 85. Крайне правая партия ИКЛ (Патриотическое народное движение) получила, как уже говорилось, только восемь мест из двухсот. Тем самым парламентская основа скандинавского направления финской внешней политики стала весьма прочной. Германия не имела возможности оказывать на нее влияния, и это там хорошо поняли⁵⁵.

Подобно Финляндии, скандинавские страны вплоть до 30-х годов в своей политике безопасности делали большую ставку на Лигу наций. Во всех скандинавских странах осознание актуальности взаимного тесного сотрудничества росло одновременно с ростом международной напряженности. Это было следствием агрессивной политики Германии, гонки вооружений и слабости Лиги наций, что становилось все более очевидным.

Собственно, ориентация Финляндии во внешней политике на Скандинавию началась с присоединения в 1933 г. в Осло к таможенной конвенции. Финляндия была к тому же представлена на совещании премьер-министров Скандинавии в 1934 г., а 28–29 августа 1935 г. министры иностранных дел Финляндии, Швеции, Дании и Норвегии договорились о единой линии в вопросе о санкциях Лиги наций по отношению к Италии. 5 декабря 1935 г. финский парламент провозгласил нейтралитет, аналогичный нейтралитету других северных стран, в качестве официальной внешнеполитической линии Финляндии⁵⁶.

Несмотря на позицию скандинавских стран, Германия стремилась различными способами обеспечить там свое влияние. На культурном фронте немецкая пропаганда пыталась представить \"северную идею\" как имеющую общие германские корни, что предполагало сближение народов друг с другом. Этот идеологический флирт не оказал влияния ни на социал-демократические правительства, ни на широкие круги общественности северных стран. К тому же печать северных стран высмеивала немецкую идею о германо-североевропейском сообществе. В результате немцы были вынуждены довольно скоро отказаться от своей пропагандистской кампании. Конечно, как в Финляндии, так и в скандинавских странах были незначительные группы людей, которые восприняли ее с воодушевлением. В Финляндии же для нацистской пропаганды, помимо всего прочего, существовало особое препятствие: население Финляндии можно было считать \"германским\" применительно к весьма ограниченной его части. Нацисты принимали это во внимание и стремились оказать нажим на Финляндию, ссылаясь на старые связи в области культуры, а также используя такое понятие, как \"культуртрегерство\", рассчитывали встретить понимание в консервативных кругах⁵⁷. Ряды местных финских нацистов были столь незначительны (к тому же они расходились во взглядах с консерваторами), что сами немцы даже и не утруждали себя тем, чтобы обращать на них внимание.

Пик \"культурного наступления\" приходился на 1935–1936 гг. К 1938 г. поражение Германии на культурном фронте стало очевидным⁵⁸. Агрессия Германии, направленная против таких небольших стран, как Австрия и Чехословакия, подорвала ее репутацию и в других малых государствах. Финская пресса, особенно печатные органы \"красно-земельного правительства\", писала об \"аншлюсе\" настолько критически, что немцы заявили официальный протест⁵⁹.

Немецкий посланник В. Блюхер был очевидно прав, заметив в своем донесении от 1 августа 1938 г., что 80–90 % финнов являются демократами, считающими, что Финляндии следовало бы оказать свою поддержку тем демократическим государствам, на которые напала Германия⁶⁰.

Немецкие военные круги также стремились воздействовать на Финляндию. Военный атташе Германии приступил к своим обязанностям в посольстве в Хельсинки в 1935 г. Германское правительство дало указание своим военным атташе в северных странах активизировать деятельность, в том числе и в Финляндии. Финским офицерам высшего ранга было направлено приглашение посетить Германию для ознакомления с ее армией. Финляндия не отказалась от приглашения, но проявила заинтересованность в том, чтобы подобные отношения поддерживались также с западными государствами, с которыми они были установлены после 1918 г., и более тесно, чем с разоруженной Германией. Начиная с 1920 г., например, группа офицеров генштаба проходила подготовку во Франции⁶¹. Что касается вооружения, то Финляндия приобретала его не в Германии, а в Англии, Голландии и Швеции⁶².

Новые проблемы в отношениях с СССР

Договоры о ненападении были заключены Советским Союзом с западными соседями в 1932 г., т. е. до прихода Гитлера к власти и до вступления СССР в Лигу наций в 1934 г. Хотя действие договоров и было продлено в 1934 г. до 1945 г., в новых условиях Советский Союз больше не считал их достаточными гарантиями безопасности.

В отношении Финляндии к СССР определяющим было то, чтобы не оказаться втянутой в возможный конфликт между великими державами в районе Балтийского моря и любыми способами избежать такого положения, которое дало бы право Советскому Союзу, хотя бы и под предлогом выполнения санкций Лиги наций, направить свои войска в Финляндию. По этим причинам она отвергла сделанное ей предложение о присоединении к так называемому восточному Локарно⁶³.

С принятием СССР в 1934 г. в члены Лиги наций между ним и Финляндией возникла известная напряженность. В СССР опасались, что теперь она выдвинет требование рассмотреть оставшийся открытым в 1923 г. вопрос, касающийся выполнения Тартуского мирного договора. Советский Союз в этом случае мог использовать силовое давление, чтобы не допустить вынесения его на обсуждение⁶⁴.

С конца 1934 г. СССР с особой подозрительностью следил также за всеми контактами между Финляндией и Германией, в частности, за визитами Маннергейма в Германию, хотя он совершал поездки и в западные страны и его посещения Германии не были связаны с закупкой оружия. Напротив, оно приобреталось в Англии⁶⁵.

Присущий Советскому Союзу подход к основным вопросам внешней политики резко отличалось от нормальной практики западных государств. Это обычно проявлялось в поисках тайных союзов и скрытых враждебных замыслов соседнего государства совершенно без учета его официального курса и расстановки сил, сложившейся сообразно преобладавшей в то время в стране политической культуре. На основе советских документов можно заметить, что послы СССР получали довольно подробные инструкции, под каким углом зрения им следовало рассматривать обстановку в той стране, где они находились, и как трактовать ее политику⁶⁶.

В свете установок 30-х годов не удивительно, что поступавшие в Москву донесения послов базировались на \"классовых позициях\". В них выискивались признаки закулисной деятельности. Все, что могло подогреть подозрения наркоминдела по поводу влияния на политику Финляндии враждебных Советскому Союзу великих держав, бралось на особую заметку и докладывалось. Например, в рапортах и аналитических записках особое внимание уделялось предполагаемому воздействию на нее Японии, тогда как реально проводившаяся Финляндией внешняя политика и поддерживавшие ее силы оставались без внимания⁶⁷.