Пролетающие бомбардировщики «бэкфайэр» постоянно сопровождались от Исландии сменяющими друг друга американскими истребителями – сначала «томкэтами» авиакрыла «Саратога», затем «фантомами» ВВС, действующими с береговых аэродромов Мэна, передавая далее советские бомбардировщики «иглам» и «файтинг-фэлконам», ведущим их вдоль побережья почти до самой Кубы. Все это, несомненно, свидетельствовало о том, что Соединённые Штаты всерьёз воспринимают происходящее, хотя американские самолёты больше не проявляли никакой агрессивности. Это нравилось Итону. Агрессивностью ничего не добьёшься, да и в случае надобности его боевая группа могла перейти к военным действиям за две минуты.

Жилой комплекс Уотергейт

– Извините меня. Я только что сняла квартиру дальше по коридору, и мне ещё не успели подключить телефон. Вы позволите воспользоваться вашим?

Хендерсон не раздумывал. Рост – пять футов три дюйма, рыжеватые волосы, серые глаза, ладная фигурка, ослепительная улыбка, модно одета.

– Конечно. Добро пожаловать в Уотергейт. Заходите.

– Спасибо. Я – Хейзел Лумис. Друзья зовут меня Сисси. – Она протянула ему руку.

– Питер Хендерсон. Телефон на кухне. Я провожу вас. – Все развивалось весьма многообещающе. У Питера только что закончился длительный роман с одной из секретарш сенатора. Расставание оказалось тяжёлым для обоих.

– Я вас не беспокою? У вас никого нет?

– Нет, в квартире только я и телевизор. Вы недавно в округе Колумбия? Ночная жизнь здесь совсем не такая, как о ней думают. По крайней мере когда вам завтра снова нужно идти на службу. Где вы работаете – вы ведь, наверно, не замужем?

– Совершенно верно. Я работаю программисткой в специальной правительственной службе. Боюсь, не могу рассказать об этом подробнее.

Все складывается как нельзя лучше, подумал Хендерсон.

– Вот телефон, – открыл он дверь в кухню.

Лумис быстро огляделась вокруг, словно оценивая отделку интерьера, сунула руку в сумочку, достала монету в десять центов и протянула её Хендерсону. Тот засмеялся.

– Первый звонок бесплатный, и прошу всегда пользоваться моим телефоном в случае надобности.

– Я даже не сомневалась, что жить здесь приятнее, чем в Лореле, – заметила девушка, нажимая кнопки на телефоне. – Алло, Кэти? Это Сисси. Я только переехала, и у меня даже телефон ещё не подключён… А, звоню от соседа по коридору, он любезно разрешил позвонить… О\'кей, увидимся завтра за ланчем. До свидания, Кэти.

– Кто занимался оформлением вашей квартиры? – Лумис посмотрела по сторонам.

– Я сам. В Гарварде посещал курсы по искусству и знаю несколько хороших магазинов в Джорджтауне. Если знаешь, где искать, всегда можно найти отличные товары и недорого.

– Мне так хочется, чтобы моя квартира походила на вашу! Вы не позволите посмотреть остальные комнаты?

– Разумеется. Начнём со спальни? – Хендерсон засмеялся, чтобы показать, что у него нет никаких дурных намерений – которые на самом деле, конечно, были, хотя в таких делах он проявлял терпение.

Осмотр, продолжавшийся несколько минут, убедил Лумис, что в квартире действительно больше никого нет. Через минуту в дверь постучали. Хендерсон что-то добродушно проворчал, направляясь к двери.

– Пит Хендерсон? – В коридоре стоял мужчина в деловом костюме. Сам Хендерсон был в джинсах и спортивной рубашке.

– Да? – Питер отступил в глубь квартиры, понимая, что попал в ловушку. Однако то, что последовало дальше, изумило его.

– Вы арестованы, мистер Хендерсон, – сказала Сисси Лумис, показывая своё удостоверение агента ФБР. – По обвинению в шпионаже. Вы имеете право хранить молчание и связаться со своим адвокатом. Если вы добровольно откажетесь от права хранить молчание, все сказанное вами будет записано и может быть использовано против вас в суде. Если у вас нет адвоката или вы не можете позволить себе нанять его, вам назначат адвоката, который будет представлять вас. Вам понятны ваши права, мистер Хендерсон? – Это было первое дело Сисси Лумис, связанное со шпионажем. В течение пяти лет её специальностью была борьба с грабителями банков – часто ей приходилось работать в качестве кассира, пряча в ящике с деньгами «магнум» 357-го калибра. – Вы готовы отказаться от своих прав?

– Нет. – Голос Хендерсона звучал хрипло.

– Ошибаетесь, придётся, – заметил инспектор. – Непременно придётся. – Он повернулся к трём агентам ФБР, сопровождавшим его. – Тщательно обыщите эту квартиру. Аккуратно и не поднимая шума. Мы не хотим никого будить. Вы пройдёте с нами, мистер Хендерсон. Сначала переоденьтесь. Советую идти добровольно, иначе придётся применить силу. Если пообещаете вести себя тихо, вам не наденут наручники. Но если попытаетесь бежать – поверьте мне, это может плохо кончиться.

Инспектор служил в ФБР уже двадцать лет и ещё ни разу не прибегал к оружию, тогда как на счёту у Лумис уже были два убитых преступника. Он относился к старой школе агентов ФБР и не мог не подумать о том, как отнёсся бы к случившемуся мистер Гувер, не говоря уже о новом директоре ФБР, еврее по национальности.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

В течение нескольких минут Рамиус и Комаров, глядя на карту, обсуждали курс. Матросы не обращали внимания на работу офицеров – команду никогда не ставили в известность о маршруте. Капитан подошёл к кормовой переборке и снял телефонную трубку.

– Позовите товарища Мелехина, – приказал он и подождал несколько секунд. – Товарищ стармех, это говорит командир. У вас больше нет трудностей с реактором?

– Никак нет, товарищ командир.

– Отлично. Продержитесь ещё двое суток. – Рамиус повесил трубку. Оставалось тридцать минут до начала новой вахты.

Мелехин и его заместитель Кирилл Сурцев несли вахту в машинном отделении. Мелехин следил на работой турбин, а Сурцев наблюдал за реактором. Каждому помогали мичман и трое матросов. Плаванье для механиков оказалось очень трудным. Казалось, осмотру подвергся каждый прибор и каждый датчик в машинном отделении, а многие были полностью отремонтированы двумя старшими офицерами, которым помогал Валентин Бугаев, офицер-электронщик и судовой гений, который также вёл политзанятия с командой. Те, кто несли службу в машинном отделении, были потрясены происшедшим больше всех остальных. Все знали о предполагаемом радиационном заражении – на подводной лодке трудно хранить секреты. Чтобы облегчить работу вахтенных матросов в машинном отделении, им в помощь были выделены матросы из других боевых частей. Капитан назвал это отличной возможностью овладеть смежной специальностью, что он считал необходимым. Команда же считала это хорошим способом получить дополнительную дозу радиационного облучения. Но, разумеется, дисциплина соблюдалась строго. Отчасти это объяснялось верой матросов в командира корабля, отчасти их подготовкой, но главным образом пониманием того, что случится с ними, если они перестанут должным образом, немедленно и точно, выполнять свои обязанности.

– Товарищ старпом, – обратился к Мелехину Сурцев, – мной замечены колебания в уровне давления главного контура, датчик номер шесть.

– Иду. – Мелехин поспешил к месту происшествия, оттолкнул мичмана в сторону и встал перед главной панелью управления.

– Опять неисправный прибор! На остальных давление нормальное. Все в порядке, – невозмутимо заметил старший механик, предварительно убедившись, что его слова услышаны. Все вахтенные в отсеке заметили, что старший механик прошептал что-то своему заместителю. Тот покачал головой, и оба принялись за регулировку приборов.

В следующее мгновение послышался громкий двухтональный рёв сирены и загорелся вращающийся красный фонарь радиационной тревоги.

– Заглушить реактор! – приказал Мелехин.

– Есть заглушить реактор. – Сурцев ткнул пальцем в кнопку и отключил реактор.

– Всем пройти в носовые отсеки! – распорядился далее Мелехин. Никто из матросов не колебался. – Нет, вот вы подождите, переключите аккумуляторы на моторы гусеницы, быстро!

Старшина поспешил назад, перебросил соответствующие рубильники, молча проклиная полученный приказ. На это ему потребовалось сорок секунд.

– Приказ исполнен, товарищ стармех!

– Быстро из отсека!

Старшина был последним, выскочившим оттуда. Он плотно закрыл за собой тяжёлую стальную дверь и задраил её, затем помчался в центральный пост.

– Что случилось? – спросил Рамиус нарочито бесстрастно.

– Радиационная тревога в отсеке теплообменника!

– Очень хорошо. Отправляйтесь в носовой отсек и примите дезактивационный душ вместе с остальной вахтой. И перестаньте волноваться. – Рамиус похлопал старшину по плечу. – Такие проблемы возникали у нас и раньше. Вы отлично подготовленный специалист. Матросы ждут от вас спокойствия и выдержки.

Рамиус снял телефонную трубку. Прошло несколько секунд, прежде чем ему ответили.

– В чём дело, товарищ Мелехин? – спросил он. Все, кто находились в центральном посту, видели, что их капитан выслушал ответ. Они не могли не восхищаться его самообладанием, ведь рёв сирены радиационной тревоги разнёсся по всему ракетоносцу. – Понятно, товарищ стармех. Аккумуляторные батареи уже почти истощились. Придётся подняться ближе к поверхности и идти на глубине шноркеля. Приготовьтесь включить дизельные двигатели. Да. – Рамиус повесил трубку.

– Слушайте меня, товарищи. – Голос капитана был совершенно спокойным. – В системе управления реактором произошла небольшая авария. Сигнал тревоги, который вы слышали, не означает значительной утечки радиации, дело всего лишь в нарушении действия стержней, управляющих работой реактора. Товарищи Мелехин и Сурцев успешно произвели аварийное отключение реактора, однако управлять им без соответствующей системы мы не можем. Поэтому завершим наш переход на дизельном двигателе. Чтобы избежать возможного облучения, реакторный отсек изолирован, а все остальные отсеки, начиная с машинного отделения, будут проветриваться свежим воздухом, как только мы всплывём на шноркельную глубину. Комаров, отправляйтесь на корму и займитесь системами жизнеобеспечения. Я беру на себя управление кораблём.

– Слушаюсь, товарищ командир! – Комаров повернулся и вышел из центрального поста.

Рамиус снял микрофон и обратился к команде, сообщив ей о случившемся. Все ждали чего-то. В носовых отсеках матросы ворчали, что слово «небольшая авария» звучит слишком уж часто, что атомные подводные лодки не ходят на дизелях и не вентилируются без особой причины атмосферным воздухом.

Закончив своё краткое обращение к команде, Рамиус приказал всплывать.

Ударная подлодка «Даллас»

– Представления не имею, шкипер. – Джоунз недоуменно покачал головой. – Шум реактора прекратился, насосы смолкли, но идёт он с той же скоростью, что и раньше. На аккумуляторах, по-видимому.

– У него, должно быть, чертовски мощная аккумуляторная батарея, чтобы тащить такую махину и с такой скоростью, – заметил Манкузо.

– Несколько часов назад я сделал кое-какие расчёты по этому поводу. – Джоунз поднял блокнот. – Они основываются на размерах корпуса «тайфуна» с его плавными обтекаемыми очертаниями, так что оценка является, наверно, очень приблизительной.

– Где ты научился этому, Джоунзи?

– Гидродинамические данные получил от мистера Томпсона. Расчёты, касающиеся электрической части, достаточно просты. У него, должно быть, что-то необычное вместо стандартных аккумуляторных батарей – может быть, топливные элементы. А если он работает на обычных аккумуляторах, то на лодке запасено столько электроэнергии, что её хватит завести все автомобили Лос-Анджелеса.

– Этого достанет не надолго, – покачал головой Манкузо.

– Потрескивание корпуса… – поднял руку Джоунз. – Похоже, она немного всплывает.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

– Поднять шноркель, – скомандовал Рамиус. Глядя в перископ, он убедился, что шноркель поднялся над поверхностью. – Очень хорошо, других кораблей в пределах видимости нет. Это отличная новость. Значит, нам удалось оторваться от наших империалистических преследователей. Поднять высокочастотную антенну. Нужно убедиться, что поблизости нет вражеских самолётов с радиолокаторами.

– Кругом чисто, товарищ командир. – У пульта высокочастотной антенны сидел Бугаев. – Никого не видно, нет даже следов от авиалайнеров.

– Значит, мы и впрямь ускользнули от этой крысиной стаи. – Рамиус снова снял трубку телефона. – Мелехин, можете открыть главный впускной клапан и начать вентиляцию машинного отделения, затем включайте дизель. – Через минуту все почувствовали вибрацию, когда мощный дизель «Красного Октября» начал проворачиваться от аккумуляторов. При этом вытеснялся воздух из реакторных отсеков и на его место поступал свежий морской воздух, а воздух, «отравленный радиацией», выбрасывался наружу.

Дизель проворачивался в течение двух минут, и по всей лодке команда ждала момента, когда послышится рёв, означающий, что двигатель заработал и в системы энергопитания начало поступать электричество. Но двигатель не включался. Ещё через тридцать секунд старший механик прекратил попытки включить дизель. Зазвонил телефон из машинного отделения. Рамиус поднял трубку.

– Что случилось с дизелем, товарищ Мелехин? – резко спросил капитан. – Понятно. Хорошо, я пошлю матросов обратно – а-а, вот как. Подождите. – Рамиус оглянулся. Его губы сжались в тонкую бескровную линию. Младший механик Свиядов стоял в глубине отсека. – Мне нужен человек, разбирающийся в дизельных двигателях, который помог бы товарищу Мелехину.

– Я вырос в совхозе, товарищ командир, – произнёс Бугаев, – и ещё мальчишкой возился с тракторными дизелями.

– Здесь существует определённое препятствие…

– Я знаю, товарищ командир, – кивнул Бугаев. – Но ведь нам не обойтись без дизеля, правда?

– Я не забуду вашего мужественного поступка, Бугаев, – негромко произнёс Рамиус.

– Тогда вы поставите мне бутылку рома на Кубе, товарищ командир. – Бугаев улыбнулся. – Хотелось бы распить с кубинским товарищем, желательно длинноволосой.

– Мне можно сопровождать товарища Бугаева? – с беспокойством спросил Свиядов. Он как раз заступал на вахту и подходил к люку реакторного отсека, когда его сбила толпа матросов, выбежавших из машинного отделения.

– Позвольте мне сначала оценить серьёзность возникшей проблемы, – сказал Бугаев, глядя на Рамиуса в поисках поддержки.

– Да, у нас масса времени. Бугаев, подойдите ко мне через десять минут.

– Слушаюсь, товарищ командир.

– А вы, Свиядов, займите место лейтенанта у контрольного пульта. – Рамиус указал на пульт управления высокочастотной антенной. – Используйте эту возможность, чтобы овладеть новой специальностью.

Лейтенант Свиядов выполнил приказ. Капитан выглядел чем-то весьма озабоченным. Свиядов никогда не видел его таким.

День четырнадцатый

Четверг, 16 декабря

Вертолёт «суперстэллион»

Они летели со скоростью сто пятьдесят узлов в двух тысячах футов над тёмным морем. Вертолёт «суперстэллион» был не первой молодости. Он был построен в конце вьетнамской войны и сразу направлен на очистку от мин гавани Хайфона. Это была его первая задача – тащить за собой морской трал, иначе говоря, действовать в качестве летающего тральщика. Теперь огромный «Сикорский» использовался для других целей, главным образом для переброски тяжёлых грузов на большие расстояния. Три турбинных двигателя, расположенных на верхней части фюзеляжа, обладали значительной мощностью и могли перебросить на большое расстояние целый взвод вооружённых солдат.

Сегодня вдобавок к обычному экипажу из трех человек вертолёт нёс четырех пассажиров и полный объём топлива в наружных баках. Пассажиры собрались в кормовом углу грузового отсека, разговаривая между собой или пытаясь разговаривать, несмотря на рёв турбин. Их разговор был очень оживлённым. Офицеры-разведчики не заостряли внимание на опасности своей операции – не имеет смысла рассуждать об этом – и говорили о том, что могут обнаружить на борту настоящего русского ракетоносца. Каждый задумывался над тем, какие истории станут результатом этого, и как жаль, что они никогда не смогут рассказать их. Впрочем, никто не сознавался в этом вслух. В лучшем случае с предстоящей операцией познакомится горстка людей; остальные узнают лишь отрывочные сведения, которые могут стать частью других операций. Любой советский агент, пытающийся определить, в чём заключается операция, натолкнётся на лабиринт глухих стен.

Операция была спланирована очень чётко. Вертолёт летел сейчас по специально проложенному курсу на английский авианосец «Инвинсибл», оттуда уже вертолёт Королевского флота «си-кинг» перебросит офицеров на спасательное судно ВМФ США «Пиджен». Исчезновение «стэллиона» всего на несколько часов с базы морской авиации Оушиэна будет рассматриваться как самое обычное дело.

При полёте на максимальной крейсерской скорости турбинные двигатели вертолёта пожирали массу топлива. Сейчас вертолёт находился в четырех сотнях миль от американского побережья и ему оставалось пролететь ещё восемьдесят. Маршрут, проложенный к «Инвинсиблу», не был прямым; «стэллион» намеренно летел кружным путём, чтобы сбить с толку тех, кто могли заметить его взлёт на экране радиолокатора. Пилоты устали. Четыре часа в тесном кокпите вертолёта – долгое время, а военные летательные аппараты не отличаются особыми удобствами. Приборы на контрольной панели светились тусклым красным светом. Оба пилота особенно внимательно следили за искусственным горизонтом[36]; из-за сплошной облачности они были лишены ориентиров, а ночной полет над морем вообще действует завораживающе. Впрочем, в этой операции не было ничего необычного. Пилотам совершать подобный полет было не впервой, и потому они вели себя в полёте, как опытный водитель на скользком шоссе. Полет опасный, это верно, но дело житейское.

– Джулиет-6, пеленг на вашу цель ноль-восемь-ноль, расстояние семьдесят пять миль, – сообщили с «сентри», барражирующего высоко в воздухе.

– Они что же, думают, мы заблудились? – не без иронии поинтересовался по системе внутренней связи капитан третьего ранга Джон Маркс.

– Это же ВВС, – ответил второй пилот. – Они мало смыслят в полётах над морем. Считают, что без дорог, по которым ты можешь ориентироваться, легко заблудиться.

– Вот именно, – фыркнул Маркс. – Сегодня играют «Орлы», на кого ты ставишь?

– На «Ойлерз», три с половиной.

– Предлагаю шесть с половиной. Центральный защитник Филадельфии ещё не оправился от травмы.

– Тогда пять.

– О\'кей, пять баксов. Не хочу отнимать у тебя деньги, – ухмыльнулся Маркс. Он обожал пари. Через день после захвата Аргентиной Фолклендских островов он вызывал на спор всех пилотов эскадрильи, ставя семь очков на Аргентину.

В нескольких футах над головами и чуть позади пилотов турбины развивали тысячи оборотов в минуту, вращая через систему шестернёй несущий винт с семью огромными лопастями. Пилоты никак не подозревали, что в коробке передач, возле клапана замера масла, образовалась и продолжала расти трещина.

– Джулиет-6, цель выслала навстречу вам истребитель, который проводит вас к месту посадки. Он подлетит через восемь минут с направления на одиннадцать часов.

– Весьма любезно с их стороны, – отозвался Маркс.

«Харриер 2-0»

За штурвалом «харриера», который должен был проводить американский вертолёт к авианосцу, сидел лейтенант Паркер. Позади него, на заднем сиденье, находился младший лейтенант. Задача «харриера» заключалась вообще-то не в том, чтобы проводить «суперстэллион» до места посадки, а чтобы ещё раз проверить, нет ли поблизости советской подводной лодки, которая могла увидеть летящий американский вертолёт и заподозрить что-то неладное.

– Ты видишь что-нибудь на поверхности? – спросил Паркер.

– Нет, все чисто. – Младший лейтенант следил за экраном локатора инфракрасного излучения, ощупывающего водное пространство по обе стороны от истребителя. Ни один из офицеров не имел представления о том, что происходит, хотя оба уже подробно обсудили причины, по которым их авианосец гоняют по всему проклятому океану, и пришли к определённому выводу, однако он был не правильным.

– Попытайся отыскать этот долбаный вертолёт, – сказал Паркер.

– Одну минуту… Вот он. К югу от нашего курса. Младший лейтенант нажал на кнопку, и на экране перед пилотом появилось изображение. Поскольку аппаратура фиксировала инфракрасное излучение, изображение состояло главным образом из турбин, размещённых на вертолёте сверху, и тускло мерцающих темно-зелёных концов разогретого винта.

– «Харриер 2-0», это «сентри-Эхо». Ваша цель в направлении на час от вас, расстояние двадцать миль. Приём.

– Понял. Видим их на экране инфракрасного локатора. Спасибо. Конец связи, – ответил Паркер. – Чертовски полезные самолёты, эти «сентри».

– Ты только посмотри, как гонит этот «Сикорский». Какой инфракрасный почерк у двигателей!

«Суперстэллион»

В этот момент корпус коробки передач треснул, мгновение – и галлоны смазочного масла превратились в жирное облако позади втулки несущего винта, а находящиеся внутри шестерни начали разносить друг друга. На панели управления вспыхнул сигнал тревоги. Пилоты тут же отключили силовую передачу, вращающую винт, но было уже поздно. Силовая передача от трех мощных турбин разнесла коробку передач на части. Дальнейшее напоминало взрыв. Острые куски металла пробили предохранительную обшивку передней части вертолёта. Инерция несущего винта резко развернула «стэллион», и он начал падать вниз. Двух офицеров, которые сидели сзади, ослабив пристежные ремни, выбросило из кресел, и они покатились вперёд.

– Mayday, Mayday, Mayday[37], это Джулиет-6, – кричал в микрофон второй пилот. Тело капитана Маркса, отброшенное на панель управления, безжизненно осело, на его шее расплывалось тёмное пятно. – Мы падаем, мы падаем. Mayday, Mayday…

Второй пилот пытался что-то предпринять. От встречного потока воздуха винт начал вращаться в обратную сторону, но вращался медленно – слишком медленно. Дело в том, что автоматический разделитель, отключающий винт от коробки передач, вышел из строя и тем самым не позволил включиться режиму авторотации, способному сохранять хоть какой-то контроль над вертолётом. Ручки управления почти не действовали, и второй пилот видел, как вертолёт тупым копьём несётся к чёрной океанской поверхности. Все попытки пилота справиться с управлением с помощью коротких боковых крыльев и хвостового винта, чтобы развернуть падающую машину, не удались, было слишком поздно… Через двадцать секунд вертолёт врезался в воду.

«Харриер 2-0»

Паркеру не раз доводилось видеть, как гибнут люди. Он и сам убил человека, послав ракету «сайдуайндер» в выхлопную трубу аргентинского «дэггера». Зрелище не из приятных. Однако происходящее сейчас было куда ужасней. Он видел, как взорвались турбины на «горбу» вертолёта, разметав обломки далеко вокруг. Пожара не было, но это уже не имело значения. Паркер смотрел на гибнущий «суперстэллион», пытаясь усилием воли поднять нос падающей вниз машины. И на какое-то мгновение это ему удалось – нос чуть приподнялся, но не больше. Вертолёт рухнул в воду. Фюзеляж его раскололся. Передняя часть затонула сразу, а задняя несколько секунд качалась на волнах, прежде чем наполниться водой. По изображению на экране инфракрасного локатора лётчики видели, что выбраться из неё никому не удалось.

– «Сентри», «сентри», ты видел это? Приём.

– Видел, «харриер». Вызываем спасательный вертолёт. Можете остаться на месте катастрофы? Приём.

– Можем. – Паркер посмотрел на указатель топлива в баках. – Горючего хватит на девяносто минут. Я… одну минуту. – Паркер резко спустился вниз и осветил место гибели вертолёта посадочными прожекторами. В результате заработала телевизионная система, действующая при слабом освещении.

– Ты заметил, Йан? – спросил он у офицера-наблюдателя, сидящего сзади.

– Похоже, в воде что-то движется.

– «Сентри», «сентри», мы считаем, что кому-то удалось спастись. Передайте на «Инвинсибл», чтобы немедленно высылал сюда «си-кинга». Спускаюсь, чтобы проверить. Сообщу результаты.

– Понял тебя, «харриер 2-0». Ваш капитан передаёт, что вертолёт взлетает. Конец связи.

Вертолёт «си-кинг» королевского флота прилетел через двадцать пять минут. Санитар в резиновом спасательном костюме спрыгнул в воду, чтобы прицепить трос к единственному человеку, уцелевшему при катастрофе. Больше не только никого, но и ничего не обнаружили, только по морской поверхности все шире расплывалось масляное пятно, медленно испаряющееся в холодном воздухе. Тем временем второй вертолёт начал прочёсывать район катастрофы, пока первый мчался со спасённым к авианосцу.

Авианосец Королевского флота «Инвинсибл»

Райан смотрел с мостика, как санитары внесли носилки внутрь острова. Через несколько секунд на мостике появился офицер с планшетом в руках.

– Это было у него, сэр. Капитан-лейтенант Дуайер. Сломана нога и несколько рёбер. Состояние тяжёлое, адмирал.

– Спасибо. – Адмирал Уайт взял портфель. – Есть шансы обнаружить кого-нибудь ещё?

– Маловероятно, сэр. «Сикорский», должно быть, камнем пошёл ко дну. – Он посмотрел на Райана. – Мне очень жаль, сэр.

– Спасибо, – кивнул Райан.

– Вас вызывает Норфолк, адмирал. – На мостике появился офицер-связист.

– Пошли, Джек. – Адмирал Уайт передал планшет Райану и повёл его в радиорубку.

– Вертушка погибла. Есть один спасённый, сейчас им занимаются врачи, – сообщил по радио Райан. Наступило короткое молчание.

– Фамилия?

– Дуайер. Его доставили сразу в медпункт, адмирал. Если и выздоровеет, то не скоро. Передайте в Вашингтон. Как бы то ни было, операцию следует немедленно изменить.

– Понял. Конец связи, – сказал адмирал Блэкборн.

– Независимо от принятого решения, – заметил адмирал Уайт, – действовать надо очень быстро. Вертолёт должен вылететь на «Пиджен» через два часа, чтобы успеть вернуться до рассвета.

Райан отлично понимал, что последует дальше. Всего четыре человека, знакомые со всеми подробностями операции, находились в море достаточно близко, чтобы успеть осуществить её. Среди них он был единственным американцем. «Кеннеди» – слишком далеко. «Нимиц» гораздо ближе, но, чтобы привлечь этот авианосец к операции, придётся воспользоваться радиосвязью, что не нравилось Вашингтону. Единственная альтернатива заключалась в том, чтобы собрать, подготовить и выслать новую группу сотрудников спецслужб. А на это не было времени.

– Давайте откроем планшет, адмирал. Мне нужно познакомиться с содержанием плана.

По пути в каюту Уайта они захватили с собой механика. Он оказался прекрасным слесарем и мгновенно вскрыл замок планшета.

– Господи! – выдохнул Райан, проглядев содержимое папки, хранившейся внутри. – Прочитайте-ка это сами, адмирал.

– Ну что ж, – произнёс Уайт через несколько минут. – Умно придумано.

– Действительно умно, – криво улыбнулся Райан. – Интересно, что за гений додумался до этого? Боюсь, что исполнение поручат теперь мне. Придётся запросить у Вашингтона разрешение взять с собой нескольких офицеров.

Через десять минут они снова вошли в радиорубку. Уайт распорядился, чтобы все покинули помещение. Джек вышел на шифрованный канал связи. Оба надеялись, что скремблер функционирует исправно.

– Слышу вас хорошо, господин президент. Вам уже известно, что случилось с вертолётом?

– Да, Джек. Очень некстати. Тебе придётся взять все на себя.

– Да, сэр, я так и думал.

– Не могу приказать тебе, но ты знаешь, как высоки ставки. Итак, ты согласен?

– Да. – Райан закрыл глаза.

– Я благодарен тебе, Джек.

Ещё бы!

– Сэр, мне нужно ваше разрешение на то, чтобы взять с собой нескольких английских офицеров.

– Одного.

– Сэр, этого недостаточно.

– Одного.

– Понял, сэр. Мы отправляемся через час.

– Тебе известно, что должно произойти?

– Да, сэр. У офицера, которого удалось спасти, оказались с собой оперативные документы. Я уже прочитал их.

– Желаю удачи, Джек.

– Спасибо, сэр. Конец связи. – Райан отключил спутниковый канал и повернулся к адмиралу Уайту. – Стоит вызваться один раз – всего лишь один, – и видите, что происходит дальше.

– Боитесь? – Уайт воспринимал все очень серьёзно.

– Ещё бы. Мне нужен офицер из ваших подчинённых, адмирал. Если можно, знающий русский язык. Вы понимаете, что может произойти с ним.

– Сейчас посмотрим. Пошли.

Пять минут спустя они вернулись в каюту Уайта и стали ждать прихода офицеров. Их оказалось четверо, все – лейтенанты и все моложе тридцати.

– Господа, – начал адмирал. – Перед вами капитан третьего ранга Райан. Ему нужна помощь добровольца для участия в важной операции. Она является секретной и может оказаться опасной. Вас пригласили потому, что вы владеете русским языком. Это все, что я могу вам сказать.

– Собираетесь говорить с советской подводной лодкой? – улыбнулся старший из лейтенантов. – Тогда выберите меня. Я имею степень бакалавра по славяноведению и моим первым кораблём был дредноут[38].

Райан задумался. Насколько этично вовлекать в операцию человека, ничего не знающего о ней? Он кивнул, и Уайт отпустил остальных офицеров.

– Меня зовут Джек Райан. – Он протянул руку лейтенанту.

– Меня – Оуэн Уилльямз. Итак, чем мне предстоит заняться?

– Подводная лодка под названием, – Райан произнёс его по-английски: – «Red October»…

– «Красный Октябрь», – с улыбкой перевёл Уилльямз.

– Она пытается найти убежище в Соединённых Штатах. Во главе мятежа стоит её командир.

– Поэтому-то мы здесь и болтаемся? Весьма любезно со стороны русского командира. Насколько мы уверены в его намерениях?

Райану понадобилось несколько минут, чтобы посвятить английского лейтенанта в суть собранных разведданных.

– Мы передали ему с помощью сигнального прожектора инструкции, как вести себя дальше, и он, похоже, согласился следовать им. Но полностью мы будем уверены лишь после того, как окажемся на борту подлодки. Перебежчики нередко меняют свои намерения, и это случается гораздо чаще, чем принято думать. Ну как? Согласны идти со мной?

– Разве можно упустить такую возможность? А как мы попадём на эту лодку, капитан?

– Зовите меня Джек. Я из ЦРУ, а не из военно-морского флота. – Райан начал объяснять подробности операции.

– Отлично. У меня есть время взять с собой кое-что?

– Возвращайтесь через десять минут, – приказал Уайт.

– Слушаюсь, сэр. – Уилльямз отсалютовал адмиралу и вышел.

– Пришлите ко мне лейтенанта Синклера, – произнёс Уайт в телефонную трубку и, повернувшись к Райану, объяснил, что Синклер – командир подразделения морской пехоты на авианосце. – Может быть, стоит прихватить с собой ещё одного друга, – улыбнулся он.

«Другом» оказался девятимиллиметровый автоматический пистолет FN с запасной обоймой и наплечной кобурой, который прекрасно разместился под пиджаком. Прежде чем выйти из каюты, они разорвали и сожгли оперативные инструкции.

Адмирал Уайт проводил Райана с Уилльямзом на лётную палубу. Они остановились у выхода, глядя на то, как «си-кинг» проворачивает несущий винт.

– Желаю удачи, Оуэн. – Уайт пожал руку молодому офицеру, и тот направился к вертолёту.

– Передайте мои лучшие пожелания своей жене, сэр Джон. – Райан пожал руку адмирала.

– До Англии нам пять с половиной суток хода. Вы, наверно, увидите её раньше. Будьте осторожны, Джек.

– В конце концов это я составил разведывательную сводку по «Красному Октябрю». – По лицу Райана скользнула грустная улыбка. – Если я прав, нам предстоит приятный круиз – разумеется, если ещё и вертолёт не рухнет в море вместе с нами.

– Вам идёт форма морского офицера, Джек.

Райан не ожидал такого замечания. Он вытянулся и отсалютовал адмиралу, как его учили в школе морской пехоты в Куантико.

– Спасибо, адмирал. До встречи.

Уайт смотрел ему вслед, пока Райан не скрылся внутри вертолёта. Сержант задвинул дверь, и через мгновение двигатели «си-кинга» взревели на полную мощь. Вертолёт, покачиваясь, оторвался от палубы, взлетел на несколько футов, его нос накренился влево, и он начал поворот к югу, одновременно набирая высоту. Не прошло и минуты, как его тёмный силуэт с выключенными огнями скрылся в ночи.

Северная Атлантика, 33° с.ш. и 75° з.д.

«Скэмп» пришёл на встречу с «Итаном Алленом» за несколько минут до полуночи. Ударная подлодка заняла позицию в тысяче ярдов за кормой старого ракетоносца, и обе лодки стали медленно крейсировать, описывая круги, пока их акустики прослушивали морские глубины в ожидании дизельного спасательного судна «Пиджен». Три участника операции прибыли на место. Оставалось подождать прибытия ещё трех.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

– У нас нет выбора, – покачал головой Мелехин. – Я должен отремонтировать дизельную установку.

– Разрешите мне помочь вам, – попросил Свиядов.

– Что вы понимаете в дизельных топливных насосах? – спросил Мелехин усталым, но добрым голосом. – Нет, товарищ лейтенант. Сурцев, Бугаев и я справимся с этим без вас. Кроме того, нет смысла подвергать вас опасности радиационного облучения. Я доложу вам о результатах, товарищ командир, через час.

– Спасибо, товарищ старший механик. – Рамиус выключил переговорное устройство. – Наше плаванье оказалось очень трудным. Такого ещё никогда со мной не случалось! Если нам не удастся исправить дизель… В аккумуляторных батареях энергии осталось всего на несколько часов, а перед пуском реактора потребуется провести его полный ремонт и осмотр, проверить безопасность. Клянусь, товарищи, если только я найду подлеца, ответственного за все это…

– Может быть, стоит обратиться за помощью? – спросил Иванов.

– У самого американского побережья и с подлодкой империалистов на хвосте? Знаете, какую «помощь» мы получим? Происшедшее, товарищи, не является случайностью. Вы подумали об этом? А вдруг мы оказались пешками в смертельной игре? – Он покачал головой. – Нет, мы не имеем права на такой риск. Американцам не достанется наш ракетоносец!

Штаб-квартира ЦРУ

– Спасибо, что вы согласились незамедлительно приехать, сенатор. Извините за ранний звонок. – Судья Мур встретил Доналдсона у двери и проводил в свой просторный кабинет. – Вы знакомы с директором ФБР Джейкобсом?

– Да, конечно. Что заставило директоров ФБР и ЦРУ собраться вместе на рассвете? – улыбнулся Доналдсон. Как все это интересно! Должность председателя Специального комитета по разведке – это не просто работа, нет, она доставляет удовольствие. Приятно чувствовать, что ты принадлежишь к числу избранных, которых посвящают в государственные тайны.

Третьим в кабинете был Риттер. Он помог встать четвёртому человеку, сидевшему в кресле с высокой спинкой, которая заслоняла его от сенатора. К своему удивлению Доналдсон узнал в нём Питера Хендерсона. Костюм его помощника был помят, словно он провалялся в нём всю ночь. И тут благодушное настроение сенатора как рукой сняло.

– Вы, конечно, знакомы с мистером Хендерсоном? – заботливо поинтересовался судья Мур.

– Что все это значит? – Голос Доналдсона был скорее упавшим, чем возмущённым.

– Вы солгали мне, сенатор, – сказал Риттер. – Обещали, что никому не расскажете о тех сведениях, которые я сообщил вам вчера, и в то же время знали, что познакомите с ними этого человека…

– Ничего подобного!

– ., который является агентом КГБ, – закончил Риттер. – Эмиль?

– Мы долгое время подозревали мистера Хендерсона, но никак не могли выйти на его связного. Есть вещи, которые слишком очевидны. Очень у многих в Вашингтоне есть свой таксист, который регулярно их подвозит. Так вот именно таксист и оказался связным Хендерсона. Наконец нам удалось разобраться во всём.

– Мы узнали, что Хендерсон является агентом КГБ благодаря вам, сенатор, – объяснил Мур. – Несколько лет назад у нас был в Москве отличный агент, полковник советских ракетных войск стратегического назначения. В течение пяти лет мы получали от него ценную информацию и уже готовы были вывезти его вместе с семьёй из России. Мы всегда стараемся это делать; ведь нельзя вечно пользоваться услугами одного агента, а этому полковнику мы были обязаны очень многим. Но я допустил ошибку, назвав его имя на заседании вашего комитета. Через неделю он бесследно исчез – исчез, как будто его и не бывало. Разумеется, в конце концов его расстреляли. Жену и трех дочерей сослали в Сибирь. По нашим сведениям, они живут теперь в деревне к востоку от Урала. Типичное место для ссыльных – никакой канализации, плохое питание, о медицинском обслуживании и говорить не приходится, а поскольку это семья расстрелянного предателя, можете представить, в каких адских условиях они находятся, как с ними обращаются. Погиб честный человек и уничтожена семья. Подумайте об этом, сенатор. Это подлинная история, происшедшая с реальными людьми.

Сначала мы не знали, каким образом эти сведения просочились в Москву. Это могли сделать вы или один из двух других членов комитета, поэтому мы стали снабжать каждого из вас различной информацией. Нам понадобилось шесть месяцев, и в трех случаях всплывало ваше имя. После этого мы попросили директора Джейкобса проверить всех ваших помощников. Что произошло дальше, Эмиль?

– Когда Хендерсон был заместителем редактора гарвардского «Кримсона» в семидесятом году, его послали в Кент, чтобы он написал статью о расстреле студентов колледжа. Помните, «Дни гнева» после вторжения наших войск в Камбоджу и эти страшные события, когда национальная гвардия открыла огонь по безоружным студентам. Кстати, меня тоже послали туда для расследования случившегося – повезло, нечего сказать. Очевидно, события эти потрясли Хендерсона. Его можно понять. А вот реакцию на них объяснить трудно. Когда Хендерсон закончил университет и оказался в штате ваших помощников, он связался с прежними активистами студенческого движения. В результате на него вышли русские и попросили представить им кое-какие сведения. Всё это произошло во время рождественских бомбардировок Вьетнама, которые возмутили Хендерсона. Вот он и передал им эту информацию. Сначала сведения, которые передавал русским Хендерсон, были малозначащими, через пару дней их можно было уже прочитать в «Вашингтон пост». Но именно так и вербуют агентов. Ему предложили приманку на крючке, и он начал крутиться вокруг неё. По прошествии времени русские, конечно, дёрнули за леску, и крючок прочно впился в Хендерсона. Это известная игра, с которой все мы хорошо знакомы.

Вчера наш агент подложил магнитофон в его такси. Вас, наверно, изумит, как просто все происходит. Агенты, как и все люди, начинают лениться, теряют бдительность. Короче говоря, у нас есть плёнка с вашим обещанием не разглашать сведения, полученные от заместителя директора ЦРУ, и вторая плёнка с записью того, как Хендерсон пересказывает эти сведения агенту КГБ меньше чем через три часа после вашего разговора с Риттером. Вы не нарушили закона, сенатор, а вот мистер Хендерсон нарушил. Его арестовали вчера в девять вечера по обвинению в шпионаже, и мы располагаем неопровержимыми доказательствами.

– Я не имел об этом ни малейшего представления, – сказал Доналдсон.

– Вас ни в чём и не подозревают, – ответил Риттер.

– Вы можете сказать что-нибудь в своё оправдание? – спросил Доналдсон у помощника.

Хендерсон молчал. Он подумал было, что, может быть, стоило бы извиниться, сказать, что он сожалеет, но как объяснить свои ощущения, свои чувства, толкнувшие его на такой поступок? Ведь будучи агентом иностранной державы, ты испытываешь восхитительное ощущение от того, что водишь за нос целый легион контрразведчиков, призванных правительством твоей страны преследовать тебя, хранить её тайны. Когда его арестовали, эти эмоции сменились страхом за то, что теперь случится с ним, и чувством облегчения, что все наконец позади.

– Мистер Хендерсон согласился работать на нас, – пришёл на помощь Джейкобс, – как только вы уйдёте из сената, разумеется.

– Что вы хотите этим сказать? – насторожился Доналдсон.

– Сколько лет вы заседаете в сенате? – задал вопрос Мур. – Тринадцать, верно? Сначала вас назначили на освободившуюся должность до конца срока деятельности вашего предшественника, если мне не изменяет память.

– Почему бы вам не поинтересоваться моим отношением к шантажу, – заметил сенатор.

– О каком шантаже вы можете говорить?! – Мур негодующе всплеснул руками. – Боже милостивый, директор Джейкобс уже сказал, что вы не нарушили закона, и я даю слово, что ЦРУ будет хранить молчание по поводу случившегося. А вот захочет ли или нет Министерство юстиции передать в суд дело мистера Хендерсона по обвинению в шпионаже – за это мы не ручаемся. Представьте себе заголовки в газетах: «ПОМОЩНИК СЕНАТОРА ДОНАЛДСОНА ОБВИНЯЕТСЯ В ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИЗМЕНЕ. САМ СЕНАТОР УТВЕРЖДАЕТ, ЧТО НЕ ЗНАЛ О ДЕЙСТВИЯХ СВОЕГО ПОМОЩНИКА».

– Сенатор, университет Коннектикута в течение нескольких лет предлагал вам пост профессора на факультете государственного права. Почему бы вам не воспользоваться этим предложением? – заметил Джейкобс.

– А если я не соглашусь, Хендерсон попадёт в тюрьму. Вы хотите, чтобы это было на моей совести?

– Конечно, он не сможет продолжать работать с вами, и вам также надо иметь в виду, что увольнение мистера Хендерсона после столь длительный образцовой работы у вас в штате вызовет толки. Если же, с другой стороны, вы примете решение покинуть политику, не будет ничего удивительного в том, что ему не удастся занять аналогичную должность у другого сенатора. Тогда мы найдём ему хорошую работу в Центральном счётном управлении, где он по-прежнему будет иметь доступ к разного рода секретным документам. Вот только с этого момента, – заметил Риттер, – мы будем решать, какие из них он передаст русским.

– По обвинению в шпионаже срока давности не существует, – напомнил Джейкобс.

– Если Советы узнают об этом… – начал Доналдсон и замолчал. Какое ему до этого дело, правда? Какое ему дело до Хендерсона или до какого-то русского связного? Главное – сохранить репутацию и свести до минимума потери.

– Ваша взяла, судья.

– Не сомневался, что вы поймёте нашу правоту. Я сообщу президенту. Спасибо, что согласились приехать, сенатор. Мистер Хендерсон немного опоздает на работу сегодня утром. Не стоит испытывать угрызений совести по этому поводу, сенатор. В случае безусловного повиновения через несколько лет мы сможем отпустить его. Такое случалось и раньше, но ему придётся заслужить это право. Всего доброго, сэр.

Ни у кого из присутствующих не было сомнений в образцовом поведении Хендерсона, поскольку альтернативой было пожизненное заключение. Прослушав плёнку с записью своего разговора в такси, он сделал полное признание в присутствии судебного стенографиста и перед телевизионной камерой.

Спасательное судно «Пиджен»

К счастью, перелёт на «Пиджен» прошёл без происшествий. На спасательном судне, состоящем из двух корпусов и внешне напоминающем огромный катамаран, на корме была оборудована вертолётная площадка. Вертолёт Королевского флота завис над ней на высоте двух футов, позволив Райану и Уилльямзу спрыгнуть на палубу. Их немедленно отвели на мостик, а вертолёт тут же полетел на северо-восток, домой, на «Инвинсибл».

– Добро пожаловать на борт, господа, – гостеприимно приветствовал их капитан «Пиджена». – Из Вашингтона передали, что о дальнейших действиях вы мне сообщите. Кофе?

– А чай у вас есть? – спросил Уилльямз.

– Постараемся отыскать.

– Давайте найдём место, где можно было бы поговорить наедине, – сказал Райан.

Ударная подлодка «Даллас»

Теперь и «Даллас» ознакомили с предстоящей операцией. Получив предупреждение по каналу СНЧ, Манкузо всплыл на несколько минут ночью на антенную глубину. Ему пришлось лично, вручную, у себя в каюте расшифровать длинную шифрограмму, предварённую грифом «Только для командира». Манкузо не был силён в шифровальном деле и бился над ней целый час, передав Чеймберзу управление лодкой и преследование контакта. Матрос, проходивший мимо двери капитанской каюты, услышал, как оттуда донеслось приглушённое «Черт побери!». Когда Манкузо вышел в коридор, он не мог скрыть улыбки. Капитан не был силён и в карточной игре.

Спасательное судно «Пиджен»

«Пиджен» был одним из двух современных спасательных судов американского флота, предназначенных для скорейшего обнаружения затонувших атомных подлодок и спасения их команд. Он был оборудован по последнему слову техники, но главным на нём было глубоководное спасательное устройство, ГСУ, которое носило название «Мистик» и висело сейчас на кранах между двумя корпусами огромного катамарана. У «Пиджена» была также трехмерная акустическая аппаратура, действующая на малой мощности, главным образом как маяк. Спасательное судно крейсировало в нескольких милях к югу от «Скэмпа» и «Итана Аллена», описывая плавные круги. В двадцати милях к северу расположились два фрегата типа «перри», поддерживающие радиосвязь с тремя патрульными самолётами «Орион» и вместе с ними охраняющие район от нежелательных посетителей.

– «Пиджен», это «Даллас», проверка связи. Приём.

– «Даллас», это «Пиджен». Слышу вас хорошо, приём, – ответил капитан спасательного судна по кодированному радиоканалу.

– Посылка на месте. Конец связи.

– Капитан, офицер на авианосце «Инвинсибл» передал сообщение сигнальным прожектором. Вы можете обращаться с сигнальным прожектором? – спросил Райан.

– И принять участие в вашей операции? Думаете, откажусь?

План был достаточно простым, хотя на первый взгляд мог показаться и несколько мудрёным. Было ясно, что «Красный Октябрь» хочет перейти к американцам. Не исключалась даже возможность того, что вся команда попросит политического убежища, хотя это казалось маловероятным. Предстояло снять с ракетоносца всех, кто могли потребовать возвращения домой, затем сделать вид, что «Красный Октябрь» затоплен командиром с помощью тех мощных зарядов, которые, как известно, находятся на русских военных кораблях. Тем временем оставшиеся на ракетоносце члены команды направят свой корабль на северо-запад, в пролив Памлико, где и будут ждать, пока русский флот не вернётся на свои базы, убедившись, что «Красный Октябрь» потоплен, о чём засвидетельствуют ещё и спасённые с него моряки. План был достаточно надёжным. Что могло помешать его осуществлению? Тысяча неожиданностей.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

Рамиус смотрел в перископ. Единственным кораблём в поле его зрения был «Пиджен», хотя, судя по сигналам, принятым высокочастотной антенной, на севере за горизонтом находилась пара фрегатов с действующими радиолокаторами, несущих охрану. Итак, таков план американцев. Рамиус смотрел на сигнальный прожектор, направленный прямо на него, и переводил мигающие сигналы с английского на русский.

Медицинский центр ВМС в Норфолке

– Спасибо, что пришли, док. – Офицер разведывательной службы занял кабинет заместителя администратора госпиталя. – Значит, ваш пациент проснулся.

– Да, час назад, – подтвердил Тейт. – Он был в сознании около двадцати минут. Сейчас снова спит.

– Это означает, что он выживет?

– То, что он пришёл в сознание, является положительным симптомом. Вёл он себя достаточно осмысленно, так что явных нарушений деятельности мозга незаметно. Я немного беспокоился по этому поводу, капитан. Думаю, сейчас вероятность выздоровления заметно возросла, хотя при гипотермии осложнения могут наступить совершенно неожиданно. Он по-прежнему в тяжёлом состоянии, тут уж ничего не попишешь. – Тейт сделал паузу. – У меня вопрос, капитан: почему русские так недовольны?

– Откуда вы взяли?

– Это бросается в глаза. К тому же Джейми нашёл врача, понимающего по-русски, среди персонала госпиталя и поручил ему лечение матроса.

– Почему вы не сказали мне об этом?

– Русские ничего не подозревают. Решение принято по медицинским соображениям, капитан. Для лечения больного полезно иметь при нём врача, способного говорить на его родном языке. – Тейт улыбнулся, довольный собой, потому что ему удалось придумать свою разведывательную операцию, при которой медицинская этика не противоречит правилам военно-морского флота. Он достал из кармана листок бумаги. – Как бы то ни было, имя пациента – Андрей Катышкин. Он действительно кок, живёт в Ленинграде. Название его подлодки – «Политовский».

– Примите мои комплименты, доктор. – Офицер признал разумным замысел Тейта, хотя и не мог понять, почему дилетанты так чертовски умны в вопросах, которые их совершенно не касаются.

– Итак, почему русские так недовольны? – Ответа на вопрос Тейта не последовало. – И почему у вас нет своего человека рядом с пациентом? Вы ведь знали все это и без меня, правда? Знали, с какого корабля он спасся, и знали, почему затонула подлодка… Таким образом, если русским больше всего хотелось выяснить, с какого корабля спасся матрос, и теперь им не нравятся полученные новости – выходит, у них пропала ещё одна подводная лодка?

Штаб-квартира ЦРУ

– Джеймс, немедленно зайди ко мне вместе с Бобом! – произнёс Мур в трубку телефона.

– В чём дело, Артур? – спросил Грир через минуту.

– От Кардинала только что прибыло донесение. – Мур передал каждому из своих заместителей по ксерокопии. – Насколько быстро можно сообщить об этом?

– На таком расстоянии? Придётся воспользоваться вертолётом – выходит, не меньше двух часов. Действовать следует как можно быстрее. – В голосе Грира ощущалась тревога.

– Мы не можем подвергать Кардинала опасности – точка. Подготовьте текст сообщения, и пусть ВМС или ВВС передадут его из рук в руки. – Муру самому не нравилось это, но выбора не было.

– Для этого потребуется слишком много времени! – громко возразил Грир.

– Мне тоже нравится твой парень, Джеймс. Разговоры тут не помогут. Принимайтесь за дело.

Грир вышел из кабинета директора, ругаясь, как может только старый морской волк. Впрочем, им он и был.

Подводный ракетоносец «Красный Октябрь»

– Товарищи матросы, старшины и офицеры «Красного Октября». С вами говорит ваш командир. – Голос Рамиуса был подавленным. Паника, возникшая на ракетоносце несколько часов назад, едва не кончилась настоящим мятежом. – Мы не сумели отремонтировать двигатель. Наши аккумуляторные батареи разряжены. Мы слишком далеко от Кубы, чтобы рассчитывать на помощь, как не можем рассчитывать и на помощь Родины. Системы жизнеобеспечения могут проработать всего несколько часов. У нас нет другого выхода. Придётся покинуть корабль.

Американский корабль оказался так близко от нас, предлагая то, что они называют помощью, совсем не случайно. Позвольте объяснить вам, товарищи, что произошло на самом деле. Вражеский агент совершил диверсию на нашем корабле, и каким-то образом американцам стало известно содержание наших приказов. Они ждали нас, товарищи, ждали нашего появления, надеясь захватить корабль в свои грязные лапы. Но это им не удастся! Команда будет снята с корабля, но наш славный «Красный Октябрь» американцам не достанется! Старшие офицеры вместе со мной останутся на корабле, и мы взорвём его. Глубина здесь пять тысяч метров. Наша подлодка не достанется врагу. Всей команде за исключением вахтенных собраться в кубриках. Это все. – Рамиус обвёл взглядом присутствующих в центральном посту. – Мы проиграли, товарищи. Бугаев, передайте соответствующие радиограммы в Москву и на американский корабль. Затем опустимся на сто метров. Я не хочу, чтобы у противника появилась возможность захватить нашу лодку. Всю ответственность за этот позор я беру на себя. Запомните это, товарищи. Один я виновен в случившемся – и никто более.

Спасательное судно «Пиджен»

– Получен сигнал SOS, – доложил радист.

– Вам приходилось бывать на подводной лодке, Райан? – спросил Кук.

– Нет. Надеюсь, это не так опасно, как полёты на самолёте. – Райан пытался шутить, но на самом деле это его страшно пугало.