Сделал дело на девяносто пять процентов.

А должен был на сто десять.

По крайней мере, сейчас они уже знали, что идут по верному следу. С полмили назад они нашли бумажный платок фирмы «Клинекс» с пятнами крови. И пролежал он в том месте не более получаса. Харт остановился и осмотрелся по сторонам, обратив внимание на вершины нескольких холмов и узкий ручей.

— Все в порядке. Было бы намного труднее в безлунную ночь. Но мы на правильном пути. Видно, кто-то свыше заботится о нас.

Ловкач…

— Свыше?.. Ты действительно так думаешь? — спросил Льюис, словно сам в это верил.

Харт, само собой, не верил. Но времени на лекции по теологии не было.

— Нам надо двигаться немного быстрее. Добравшись до тропы, они могут перейти на бег. И нам придется сделать то же самое.

— Мы побежим?

— Непременно. Ровная поверхность даст нам преимущество. Мы можем бежать быстрее, чем они.

— То есть потому, что они — бабы?

— Да. К тому же у одной из них какое-то повреждение. Боль заставляет передвигаться медленнее.

Он примолк и бросил взгляд вправо. Потом склонился низко над картой и принялся сверяться с ней при свете фонарика, который приглушил, натянув поверх него подол майки.

Ткнул пальцем:

— Как думаешь, это наблюдательная вышка?

— Вышка? Для чего?

— Рейнджеры используют их, чтобы осматривать лес на предмет возгораний. Это одно из мест, куда, как мне кажется, она могла направиться.

— А где эта башня?

— Вот на той гряде.

Оба посмотрели на некое сооружение примерно в полумиле от них, действительно напоминавшее вышку, но сквозь деревья невозможно было определить точно — радиомачта то или же наблюдательный пункт с небольшой площадкой наверху.

— Может, ты и прав, — сказал Льюис.

— Ты видишь что-нибудь?

Их глаза уже привыкли к темноте, и ополовиненная луна давала достаточно света, однако глубокий овраг, отделявший мужчин от вышки рейнджеров, был скрыт во тьме, а обильная растительность на его дне могла служить превосходным укрытием.

Казалось, для женщин гораздо разумнее направиться к вышке, чем идти к тропе «Джолиет» и дальше к домику рейнджеров. На вышке вполне могли найтись рация или даже оружие. После недолгого раздумья Харт рискнул осмотреть землю с помощью фонарика. Даже если женщины где-то неподалеку, они движутся прочь от этого места и едва ли заметят свет.

Вдруг зашуршали листья, и они повернулись на звук, исходивший с юга.

Три пары горящих красных глаз уставились на них.

— Еноты, — рассмеялся Льюис.

Троица крупных зверей ощупывала лапами что-то лежавшее на земле, поблескивающее и хрустящее.

— Что там такое?

Льюис нашел камень и швырнул в енотов.

Со злобным шипением те разбежались.

Харт и Льюис подошли и поняли, что происходило — борьба за еду. Это были остатки печенья.

— Их?

Харт подобрал одно и разломил с легким хрустом. Свежее. Он внимательно осмотрел землю вокруг. Женщины явно делали здесь остановку — он сумел различить следы, оставленные коленями и ступнями. А потом они направились на север.

— Что значит слабый пол. Устроили себе привал с пикником.

Харт, однако, сомневался, что остановились они на отдых. Это же Бринн. Может, одной из них понадобилась медицинская помощь; ему показалось, что в воздухе попахивает растирочным спиртом. Но какой бы ни была причина этой остановки, Харт знал теперь гораздо более важную вещь: они пошли не к вышке, а прямиком к тропе.

Он сверился с джи-пи-эс и указал рукой вперед:

— Нам туда.

— Осторожнее, не задень вот это, — сказал Льюис.

Когда свет луны полностью скрывал ветви деревьев или наползало облачко, лес перед ними становился непроницаемо черным, и Харт не сразу смог разглядеть то, о чем предупреждал его Льюис.

— Что это?

— Ядовитый плющ. Страшная штука. Но действует не на всех. У индейцев против него иммунитет.

— То есть он для них не опасен?

— Совершенно. Кстати, иммунитет может быть и у тебя, но лучше не рисковать.

Харт слышал это впервые.

— Ты что, был бойскаутом?

Льюис рассмеялся.

— Забавно, что я даже не вспоминал об этом столько лет, но да, был. Хотя, на самом деле, в организацию не вступал. Так, сходил с ними пару раз в походы, а потом почему-то свалил. Но об этом плюще я знаю: братан как-то раз пихнул меня прямо на него. И досталось мне основательно. Никогда не забуду.

— Ты говорил, у тебя их двое. В смысле, братьев.

— Сделал это старший, само собой. Я — средний.

— Он знал, что плющ ядовитый?

— Надеюсь, что нет. Но иной раз я задумывался об этом.

— Все равно дерьмово он с тобой поступил, Льюис, — заметил Харт.

— Да уж… Кстати, друзья зовут меня Комп. Ты тоже мог бы звать меня по имени.

— Хорошо, Комп. А откуда у тебя такое имечко?

— Так назывался городишко, где жили мои предки, когда я родился. Комптон в штате Миннесота. Родители считали, что это имя звучит, ну, как бы это сказать, незаурядно, что ли, — усмехнулся он. — Можно подумать, в нашей семье хоть кто-то был незауряден. Курам на смех. Но отец старался выбиться в люди, надо отдать ему должное. А твои уже умерли? Твои родители?

— Да.

— Жаль.

— Это случилось довольно давно.

— Все равно жаль.

Они прошли через заросли в полном молчании, как им показалось, пару миль, хотя, скорее всего, преодолели лишь четверть этого расстояния. Харт взглянул на часы. «О\'кей, — решил он. — Самое подходящее время».

Вынув из кармана мобильный телефон, Харт включил его и дождался, пока трубка проделает весь необходимый электронный ритуал, предписанный подобным устройствам в наши дни. Затем зашел в меню, включил вибрирующий режим звонка, отключив звук, и прошелся по списку недавних вызовов. Самый последний был обозначен как «Дом». Он обратил внимание, что звонок длился восемнадцать секунд — хватило бы только на то, чтобы оставить сообщение.

Он размышлял, сколько еще времени пройдет, пока…

Именно в этот момент дисплей засветился, и телефон задрожал в его ладони.

Харт тронул Льюиса за руку, велев остановиться, и поднес к губам указательный палец.

Льюис кивнул в ответ.

И Харт ответил на звонок.



Грэм почувствовал, как от волнения стянуло кожу на голове, когда в телефоне Бринн наконец раздались гудки, а не включился сразу же автоответчик.

Затем раздался щелчок. Он услышал шум ветра, и кожа пришла в норму, зато сердце бешено заколотилось в груди.

— Бринн?

— Говорит офицер Биллингс, — прозвучал низкий мужской голос.

Грэм нахмурился и посмотрел на Анну.

— Вы меня слышите? — поинтересовался мужчина.

— Да. С вами говорит Грэм Бойд, муж Бринн Маккензи.

— Конечно, сэр. Муж заместителя шерифа Маккензи.

— С ней все в порядке? — поспешно спросил Грэм, преодолевая волнение.

— Так точно, сэр. Все хорошо. Просто она на время отдала мне свой телефон.

Чувство огромного облегчения охватило Грэма.

— Я пытаюсь ей дозвониться весь вечер.

— Здесь очень слабый сигнал. Появляется и пропадает. Честно говоря, удивлен, что ваш звонок прошел.

— Мы думали, что она давно уже дома.

— Вот как… — Мужчина казался сбитым с толку. — Она сказала, что звонила вам.

— Она действительно звонила и оставила сообщение, что едет прямо домой. Вызов оказался ложным или что-то в этом роде.

— А! Тогда она, видимо, собиралась позвонить вам еще раз, но не смогла дозвониться. Дело в том, что, как выяснилось, вызов на самом деле не был ложным. Семейная ссора, принявшая скверный оборот. Муж пытался скрыть это. Такое случается нередко. Помощник шерифа Маккензи как раз сейчас беседует с женой, пытается разобраться с фактами.

Облегчение было таким мощным, что Грэму даже показалось, будто он ощущает его на вкус. Он улыбнулся и кивнул Анне.

Биллингс продолжал:

— А телефон она мне отдала, чтобы ничто не отвлекало от работы. Ей удалось всех успокоить. Ситуация у нее под контролем. Она весьма профессиональна в таких делах. Потому-то наш капитан и попросил ее задержаться… Одну секунду, сэр… Эй, сержант! Где Ральф?.. А, о\'кей…

«Полицейский» вернулся к прерванному разговору.

— Простите, сэр.

— Вы знаете, как долго ей еще работать?

— Мы должны дождаться группы из Управления защиты материнства и детства.

— На озере Мондак?

— Да, оно здесь рядом. На это может уйти несколько часов. Ребенок пострадал. Его отец проведет остаток ночи за решеткой. А быть может, и не одну эту ночь.

— Несколько часов?

— Так точно, сэр. Я попрошу ее связаться с вами, как только она освободится.

— О\'кей, спасибо.

— Не за что.

— Доброй ночи! — И Грэм дал отбой.

— Что там такое? — спросила Анна, и он рассказал ей о происшедшем. — Домашнее насилие?

— Да, и случай, похоже, тяжелый. Мужа отправят в тюрьму. — Грэм вернулся на диван, глядя на экран телевизора. — Не пойму только, почему этим должна заниматься именно она?

Ответа он не особенно и ждал. Но заметил, что спицы в руках Анны замерли и она оторвала взгляд от шарфа, который вязала. Он был трех оттенков синего — красивое сочетание цветов.

— Грэм, тебе ведь известно, что у Бринн были проблемы с лицом?

— С подбородком? Конечно, я знаю о той автомобильной аварии…

Непонятно только, к чему она упомянула об этом.

Пожилая женщина не сводила с него своих серых глаз. Это была еще одна характерная черта Анны Маккензи. Какой бы робкой, вежливой и мягкой ни казалась, она всегда смотрела собеседнику прямо в глаза.

— Авария… — повторила она медленно. — Значит, ты не знаешь.

Осы, снова проклятые осы. Грэма охватило неприятное предчувствие.

— Продолжайте!

— Я всегда считала, что она тебе рассказала.

Теперь он был не только встревожен, но и уязвлен ложью, какой бы ни была правда. И при этом почему-то не слишком удивлен.

— Продолжайте!

— Это Кейт ударил ее и сломал челюсть.

— Что?!

— Ей три недели пришлось ходить с проволокой на лице.

— Боже, это было настолько серьезно?

— Кейт здоровенный мужчина… Не надо сильно обижаться на нее, Грэм, что она скрыла от тебя это. Ей было стыдно и неловко. Она не рассказывала практически никому.

— Она говорила мне, что он устраивал скандалы, но я не знал о побоях.

— Скандалы? Это тоже правда. Проблема заключалась в его характере. Некоторые пьют, другие играют в азартные игры. А он не умел держать себя в руках. Это страшно. Несколько раз происходило на моих глазах.

— Неконтролируемая ярость. А что случилось тогда?

— В тот вечер, когда он ее ударил? Уверена, что не понадобилось ничего серьезного, чтобы вывести его из себя. Это-то и было самым страшным. Он мог рассвирепеть, если в доме вдруг отключалось электричество перед началом матча или в магазине не оказывалось пива его любимой марки, а может, Бринн сказала ему тогда, что собирается вернуться к работе хотя бы на неполный день, как только Джоуи чуть повзрослеет. Что бы это ни было, он ударил ее ни за что ни про что.

— Я даже не предполагал такого.

— Поэтому тема домашнего насилия имеет для нее особое значение.

— Да, она часто берется за подобные дела, — согласился Грэм. — Я просто всегда думал, что то была инициатива Тома Даля. Ну, знаете, поручать эти случаи именно женщине.

— Нет, она сама вызывалась.

— И как она поступила? После того как Кейт ее ударил?

— Она не вызвала полицию, и он не попал под арест, если ты спрашиваешь об этом. Думаю, она не сделала этого ради Джоуи.

— Он когда-нибудь еще занимался рукоприкладством?

— Нет. По крайней мере, мне она ни о чем таком не рассказывала.

Бить человека, с которым тебя связывают брачные узы. Грэм просто вообразить себе такого не мог. Да, черт возьми, ударить даже постороннего, если только не в целях самообороны, — все это выходило за пределы его понимания.

Грэм невольно сопоставил новую информацию с некоторыми другими происшествиями из их прошлой жизни, припомнил какие-то фразы жены, ее поведение. Десятки раз он видел, как, проснувшись утром, она первым делом прикасалась к подбородку. Ей снились кошмары, от которых она пробуждалась со стоном и в холодном поту. Перемены в ее настроении, ее постоянная готовность защищаться.

И стремление держать все под контролем…

Он вспомнил жест ее руки, касавшейся слегка искривленной линии нижней челюсти, когда они ужинали или смотрели телевизор, сидя рядом.

Однако потом, откинувшись на спинку дивана, он сказал:

— Но ведь она не знала, что происходит у озера Мондак, пока не добралась туда. Насилие в семье могло стать причиной ее задержки. Но вызвалась ехать она не поэтому. Почему? Вот что я хотел бы знать.

— Думаю, тебе известен ответ на этот вопрос, Грэм. — Спицы снова замелькали в руках Анны, вернувшейся к своему «шерстяному конвейеру».



Они остановились и сверились с «компасом», что делали примерно через каждые пятьсот ярдов.

При этом обе вставали на колени, устанавливали бутылочку на плоскую грань и заставляли намагниченный кораблик переместиться в центр этого крошечного океана, где он своим носом указывал им северное направление. Эта самоделка была сейчас поистине спасительной для них. Бринн сама поражалась, с какой легкостью могла бы пойти не в ту сторону, будучи при этом абсолютно уверенной, что они двигаются куда надо.

— Где ты научилась делать такие штуки? — поинтересовалась Мишель, указывая на бутылочку, которую Бринн убирала в карман. — У тебя есть дети? Помогала с домашним заданием по труду?

— Нет, на курсах при полицейском управлении штата. Но у меня действительно есть сын. — Она попыталась представить одержимого скейтбордом Джоуи, терпеливо корпящим над домашним заданием. Сама идея позабавила ее.

— А сколько ему лет? — спросила Мишель с неподдельным любопытством.

— Двенадцать.

— Обожаю детей, — улыбнулась девушка. — Как его зовут?

— Джозеф.

— Библейское имя.

— Да, так и есть, хотя назвали мы его в честь дяди его отца.

— Он хороший мальчик?

— Конечно, хороший. — Но после некоторого колебания добавила: — Хотя ему и случается попадать в неприятные ситуации.

Она рассказала Мишель о вчерашнем происшествии со скейтбордом и о стычках, случавшихся в школе. Молодая женщина слушала с интересом и сочувствием. Бринн спросила:

— А у вас с мужем есть дети?

Мишель взглянула на нее и ответила:

— Еще нет. Мы с ним довольно занятые люди.

— Ты говорила, что по профессии актриса?

Застенчивая улыбка.

— Пока только на второстепенных ролях. Снимаюсь в телевизионной рекламе, играю в самодеятельном театре. Но, знаешь, меня обещали принять в «Секонд сити»[17] на курс импровизации. А еще у меня скоро прослушивание в одной гастролирующей труппе, которая ставит «Ведьму».[18]

Бринн внимательно слушала рассказ молодой женщины о проектах, в которых та собиралась участвовать, и ролях, которые хотела сыграть. Но в ее восприятии все это звучало дилетантски. Мишель металась от одного к другому, словно все еще пыталась понять, в чем ее подлинный талант. Или искала, где ей будет легче. Она совсем не удивилась, когда Мишель сообщила, что пробовала писать пьесы, но теперь ей кажется более перспективным независимое кино. Сейчас она подумывала о переезде в Лос-Анджелес, чтобы познакомиться с нужными людьми из киноиндустрии.

Потом им пришлось какое-то время идти в гору, и они замолкли, чтобы, тяжело дыша, преодолеть еще пятьсот ярдов.

Бринн ожидала, что они вот-вот выйдут на тропу «Джолиет». Та не могла проходить очень уж далеко. Однако, почти непрерывно пробираясь сквозь заросли, она совершенно потеряла представление, насколько быстро они передвигаются. Это как идти по колено в воде — прилагаемые усилия совершенно непропорциональны пройденному расстоянию.

Минут через пятнадцать они снова остановились на небольшой поляне, окруженной кустами шиповника, чтобы еще раз взглянуть на показания «компаса». Вспыхнул огонек зажигалки, и Бринн убедилась, что они на верном пути.

— Все, можешь выключать, — сказала она.

Теперь они каждый раз пережидали немного с закрытыми глазами, чтобы помочь им быстрее привыкнуть к темноте.

Внезапно откуда-то сзади донесся резкий хруст.

И громкий.

Мишель еле слышно охнула.

Женщины настороженно поднялись с колен. Бринн убрала «компас» и взялась за «копье».

Снова послышались хруст и шуршание шагов.

Бринн всматривалась так пристально, что щеку пронизала острая боль. Но ничего не могла разглядеть.

Были это убийцы?

— Что это? Ты слы…

— Тс-с-с, — оборвала ее Бринн.

Кто-то двигался, огибая их по окружности. Остановился. Снова пошел.

Хруст…

Потом движение прекратилось.

Но буквально мгновение спустя уже где-то справа послышался новый хруст и шелест листьев. Они резко повернулись в том направлении. Бринн теперь смутно различала очертания темной фигуры, покачивающейся вперед-назад.

Это были не люди. Бринн видела животное размерами примерно с немецкую овчарку.

Ей показалось, что зверь пристально смотрит на них, напружинив лапы и вздыбив шерсть.

Мишель снова охнула и вцепилась Бринн в руку.

Горный леопард? Но, если верить публикациям, последнего в штате Висконсин подстрелили еще сто лет назад. Тем не менее чуть ли не ежегодно появлялись слухи, что одного из них снова заметили в этих краях. Водились здесь и койоты. Обычно их отличали трусливые повадки, но некоторые особи, впав в бешенство, могли забраться в палатку и напасть на ночующих в ней людей. Рыси тоже не были редкостью в здешних лесах.

Но этот зверь явно крупнее. Бринн решила, что это, скорее всего, волк, популяцию которых в заповедниках штата недавно вновь взяли под защиту. Она не знала, способен ли он напасть на людей, но злобный и пристальный взгляд — почти человеческий — таил угрозу.

Неужели Бринн и Мишель, сами того не ведая, оказались вблизи логова животного? А что, если там еще и щенки, которых нужно защищать? Обезумевшие самки наиболее опасны, говорил ей Кейт — заядлый охотник.

Гнев внезапно охватил Бринн. У них уже достаточно врагов этой ночью. Она еще крепче сжала «копье» и выпрямилась во весь рост. Потом сделала несколько шагов вперед, встав между зверем и Мишель.

— Куда ты? Не оставляй меня одну!

Но Бринн думала: «Не подавай виду, что испугана. Иди вперед».

Животное подняло голову, и в его глазах блеснул отраженный лунный свет.

Бринн продолжала идти, ускорив шаги и слегка наклонившись вперед.

Не отводя еще какое-то время взгляда, хищник попятился и растворился в ночи. Бринн остановилась, потом вернулась к своей спутнице.

— Боже милосердный! — потрясенно вымолвила Мишель.

— Теперь все о\'кей.

Но девушка имела в виду не перепугавшее их животное.

— Ты сама-то в порядке? — неуверенно спросила она.

— Я? — удивилась помощник шерифа. — Конечно. А что?

— Ты… Ты издавала такие звуки. Мне показалось, ты задыхаешься или что-то в этом роде.

— Звуки? Какие звуки?

— Ты просто рычала. И это было страшно.

— Рычала? — Бринн помнила только, что тяжело дышала сквозь плотно стиснутые зубы. Она и не подозревала, что все это походило на рык.

Королева джунглей…

Она только усмехнулась, чувствуя себя неловко, и женщины пошли дальше. Теперь на их пути встретилась расщелина, камни и деревья по сторонам которой заросли вьющимися растениями, а дно покрывали ядовитый плюш и кусты барвинка. То там, то здесь попадались болотистые лужи, по окружности которых теснились грибы и цвела плесень. Пробраться через все это стоило немалых усилий. Особенно тяжело дался подъем на противоположную сторону, куда они взобрались, цепляясь за торчащие ветки и опираясь ногами на выступы в песчанике.

Зато наверху они почти сразу вышли на тропу.

Она оказалась не слишком широкой — меньше полутора метров — и основательно заросшей, поскольку в зимние месяцы ею никто не пользовался. Но идти по ней было райским наслаждением после всего, что им пришлось преодолеть на пути от дома Фельдманов.

— Это то, что мы искали? — спросила Мишель.

Ответ на ее вопрос обнаружился всего через тридцать ярдов в виде большого деревянного щита-указателя:


ПЕРКИНСТАУН — 64 мили
ДУЛУТ, штат Миннесота, — 187 миль
ПРОСЬБА СОБЛЮДАТЬ ОСТОРОЖНОСТЬ НА ПРИВАЛАХ ВДОЛЬ ТРОПЫ «ДЖОЛИЕТ».
ТОЛЬКО ВЫ САМИ МОЖЕТЕ ПРЕДОТВРАТИТЬ ЛЕСНЫЕ ПОЖАРЫ!


— Надолго он купился на твой трюк, как думаешь? — спросил Льюис.

Он имел в виду телефонный разговор Харта с Грэмом Бойдом, мужем Бринн.

— Трудно сказать.

Они уже несколько миль продирались сквозь заросли подлеска, проверяя свой курс по навигатору джи-пи-эс, программе «Google Earth» и обычной карте, чтобы двигаться строго на север.

— Вот, значит, зачем ты включил ее телефон?

— Именно так. — Хотя, окончив разговор, он извлек из мобильника Бринн батарейку, чтобы полицейские не могли отследить его. — Я дожидался подходящего момента. Нужно было держать его в неведении как можно дольше. Теперь же он расслабился. Отправится спать и встревожится только часа в три или четыре утра, если проснется в постели один. Но к тому времени обе будут мертвы и похоронены.

— Он тебе поверил?

— Не сомневаюсь.

Они пошли дальше, и Хартом овладели мысли о ее муже, человеке, живущем с такой женщиной, как Бринн… Интересно, какой он? Голос низкий, — видно, что не из простаков, речь правильная, — и он не выпивал, по крайней мере сегодня. Харт задумался, нельзя ли извлечь из слов мужа некую информацию, которая поможет быстрее с ней разделаться?

Нет, едва ли.

Но он продолжал прокручивать в голове их разговор. Это было любопытно.

У них разные фамилии. Впрочем, Харта не удивило, что Бринн оставила за собой девичью.

Грэм… Мужчина, с которым она спала, с которым делила свою жизнь. Имя не слишком распространенное. Почему его так назвали? Он консерватор или либерал? Религиозен? Чем зарабатывает на жизнь? Харт обратил внимание на облегчение, прозвучавшее в его голосе. Здесь было что-то не до конца ему понятное. Харт не знал, какой вывод можно из этого сделать. Облегчение? Да, несомненно… Но присутствовало вкрапление еще какой-то эмоции.

Теперь он жалел, что не успел как следует рассмотреть ее у дома Фельдманов. Вполне симпатичная, припомнил он. Темно-русые волосы убраны назад. Хорошая фигура. Не дает себе распуститься. Харт попытался представить ее глаза, но вспомнил только взлет густых бровей, когда она заметила его появление из-за кустов.

Харт убил шестерых. Трое из них смотрели на него, когда он делал это. Их чувства не имели тогда для него ни малейшего значения. Ему не было бы легче, отведи они взгляд в сторону. И сам он не сводил с них глаз. Единственной, кто не плакал перед смертью, оказалась женщина, торговка наркотой.

«Эй, неужели ты это сделаешь?»

Он ничего не ответил.

«А ведь мы с тобой могли бы договориться».

Она украла чужие деньги, а быть может — нет. Утаила часть наркотиков или не делала этого. Все это Харта мало трогало. У него был контракт с человеком, желавшим, чтобы она умерла. А потому он, Умелец, свое обязательство выполнил, убил ее, глядя прямо в глаза, чтобы не дать шанса уклониться от пули или достать припрятанное оружие.

Вот и Бринн смотрела ему прямо в глаза, когда стреляла.

«Умелица»?

— Харт? — Голос Льюиса вывел его из раздумий. Он встрепенулся и огляделся по сторонам.

— Что?

— Ты — пацан из Милуоки. И я тоже. Почему же мы раньше никогда не работали вместе?

— Понятия не имею.

— Ты проводишь много операций в городе?

— Нет. Не много. Так безопаснее.

— Где ты живешь?

— В южной части.

— Где-то ближе к Кеноше?[19]

— Недалеко оттуда.

— Там сейчас много чего строят.

Внезапно Льюис замер на месте.

— Смотри, какой-то знак или указатель.

— Где?

— Вглядись. Там, справа.

Они осторожно приблизились. Не без сожалений Харт оставил мысли о Бринн и остановился перед стендом.


«Летом 1673 года Луис Джолиет, 27-летний философ, и отец Жак Маркетт, 35-летний иезуитский священник, пересекли штат Висконсин на пути к реке Миссисипи. Хотя тропа, на которой вы сейчас стоите, названа его именем, Джолиет проделал свой путь в 458 миль не по ней. Вместе с Маркеттом они совершили путешествие главным образом по воде. Тропу „Джолиет“ проторили сначала торговцы мехами, а позднее, многие годы спустя, такие люди, как вы, — любители отдыха на природе».


Харт сверился с джи-пи-эс, потом с «Блэкберри» и картой.

— Как думаешь, в какую сторону они пошли?

— Скорее всего направо. Там пост рейнджеров в нескольких километрах отсюда.

Льюис обвел взглядом тропу — вперед и назад: пустующая в это время года, она основательно заросла, упрямые новые ростки пробивались сквозь плотный слой веток и опавшей листвы.

— Что тебе не нравится?

— Если честно, то это и не тропа вовсе. Здесь просто реже заросли.

Эта реплика вызвала у Харта усмешку. Глядя на него, Льюис тоже не сдержал улыбки.



Вот так они и брели, две женщины, целеустремленно одолевающие лесную тропу. Одна с тростью из палисандра, другая с «копьем» из той же ценной породы дерева. «Боло» и ножи по карманам, угрюмые лица.

Тропа напомнила Бринн о том времени, когда она в последний раз ездила верхом — весной несколько лет назад. Ей полюбилось ощущение скачки по неровной лесной дороге в окрестностях Гумбольдта. А задолго до этого — еще до службы помощником шерифа — она занималась любительским конкуром и обожала этот вид спорта. Так, кстати, она и попала на работу в правоохранительные органы — во время соревнований наблюдала показательные выступления конных полицейских из Милуоки. Восемнадцатилетняя девушка разговорилась тогда с одним офицером, по иронии судьбы пробудившим в ней интерес не столько к выездке, сколько к работе в полиции.

И уже через несколько лет служба приносила ей порой то же щекочущее нервы ощущение, какое она испытывала, заставляя животное в полтонны весом преодолевать препятствие.

Она неожиданно поняла, что соскучилась по верховой езде, и спрашивала себя, посидит ли еще когда-нибудь в седле.

Шагая по тропе, женщины то и дело натыкались на терзающие душу напоминания, что заповедник вообще-то совершенно не такое опасное место, каким представлялся этой ночью. Им попадались поставленные вдоль дороги щиты с исторической и общей информацией о национальном парке. Их предупреждали о возможных неприятностях, но это были в основном лесные пожары, слишком крутые спуски и угроза для экологии.


ПОМНИТЕ, ЧТО ИЗУМРУДНЫЙ ЖУК ОПАСЕН
Дрова для костров, приобретенные в Клосене, могут быть заражены изумрудным ясеневым точильщиком. Если вы купили древесное топливо марки «Хендерсон», огромная просьба сжечь его незамедлительно. Содержащиеся в нем вредители могут представлять опасность для лиственных деревьев нашего заповедника!


А еще было отдельно стоящее дерево — огромных размеров дуб, — удостоенное собственной таблички. Скорее всего потому, что являлось самым старым или самым большим (известно, как туристы падки на все самое-самое). Бринн же сейчас воспринимала этот дуб только как укрытие. В этих местах тропа проходила по протяженным участкам совершенно открытого пространства, где их издалека увидели бы преследователи. Они могли, конечно, сойти с тропы и двигаться вдоль леса под покровом кустарника, но это существенно сказалось бы на скорости.

Здесь в изобилии водились белки-летяги, беззвучно рассекали воздух летучие мыши, совы вели себя гораздо шумнее. Несколько раз слышали они внезапный всплеск крыльев и последний писк жертвы хищной птицы, нанесшей смертельный удар.

Мишель держалась молодцом, но Бринн поглядывала на нее с возрастающей тревогой. Ее лодыжка была вовсе не в таком уж плохом состоянии: имея дело с многочисленными несчастьями Джоуи, Бринн прекрасно разбиралась в травмах и знала, нужно ли просто погладить по головке и утешить или обращаться к врачам. Гораздо больше ее волновало растущее безучастие молодой женщины. Она к тому же стала заметно отставать. А перед одним из крутых подъемов остановилась и скорчила недовольную гримасу.

— Идем же, — поторопила Бринн.

— Мне нужен отдых.

— Давай пройдем еще немного, — улыбнулась она. — Отдых нужно заслужить.

— Но я устала уже сейчас. Невероятно устала. И про содержание сахара в крови я тебе говорила. — Она вздрогнула, когда мимо пробежал какой-то мелкий зверек. — Боже, что это было?

— Полевка, обычная мышь, — сказала Бринн. — Совершенно безвредная.

— Она может забраться нам в брюки.

«Только не в твои», — подумала Бринн, разглядывая обтягивающие джинсы Мишель.