Джеффри Дивер

ПОД НАПРЯЖЕНИЕМ

Мэрисью Ручи, исключительному редактору.
Черт, здесь нет никаких правил. Мы пытаемся хоть как-то свести концы с концами. Эдисон (о первой электрической цепи)
I

ЭЛЕКТРОМОНТЕР

Та часть человека, что ниже шеи, стоит не больше пары долларов, ценность же той части, что выше, ограничена лишь способностями его мозга. Эдисон
1

Утренний дежурный в комплексе центра управления энергетической компанией «Алгонкин консолидейтед», занимающем обширную территорию в Нью-Йорке в районе Куинс на Ист-Ривер, нахмурился, увидев на экране своего компьютера красную мигающую надпись:


КРИТИЧЕСКИЙ СБОЙ.


В нижней части экрана застыло указание на точное время произошедшего: 11:20:20:003.

Дежурный поставил на стол бело-голубой картонный стаканчик с кофе, на котором были изображены древнегреческие атлеты, и резко выпрямился в скрипучем вращающемся кресле.

Каждый сотрудник центра управления энергетической компанией сидел перед собственным компьютером, напоминая авиадиспетчера. Огромное помещение центра было ярко освещено: главным объектом здесь являлся массивный плоский монитор, на котором отражался процесс передачи электроэнергии по единой энергосистеме, известной под названием «Северо-Восточное объединение» и поставлявшей электричество Нью-Йорку, Пенсильвании, Нью-Джерси и Коннектикуту. Стиль и архитектуру центра управления вполне можно было бы назвать современными, если бы речь шла о шестидесятых годах XX века.

Дежурный, прищурившись, взглянул на большой монитор, демонстрировавший, как «электрический сок» прибывает по сетям с производящих его по всей стране электростанций: с паровых турбин, реакторов и гидроэлектростанций на плотине у Ниагарского водопада. И в каком-то крошечном уголке этого хитросплетения тонких полосочек, обозначавших линии электропередачи, произошел сбой. На экране пульсировал красный кружок — серьезная авария.

— Что случилось? — спросил дежурный. Седой, подтянутый, едва начинавший полнеть, в белой рубашке с короткими рукавами, он тридцать лет проработал в электроэнергетике. Ситуация его насторожила, хотя ему было хорошо известно, что далеко не всегда, когда зажигаются аварийные лампочки-индикаторы, на самом деле происходит что-то серьезное.

— Кажется, у нас полное разъединение расцепителей. На MX-12, — ответил молодой техник.

Мрачная, грязная, с неудокомплектованным штатом, 12-я подстанция «Алгонкин консолидейтед», расположенная в Гарлеме — MX означало Манхэттен, — обслуживала довольно обширный район. На нее поступало 138 тысяч вольт, затем ток проходил через трансформаторы, которые снижали его уровень до десяти процентов от начального, распределяли и отправляли дальше.

На большом экране появилось еще несколько слов. Они светились красным под указанием времени и сообщением о критическом сбое.


MX-12 работает в автономном режиме.


Дежурный набрал нужные команды на компьютере, вспоминая те времена, когда подобное можно было произвести только при помощи рации, телефона и специальных переключателей с изоляцией, источавших аромат машинных масел, перегретого металла и бакелита. На экране компьютера появился убористый текст. Дежурный начал его читать, тихо бормоча:

— Разъединение расцепителей? Но почему? Нагрузка нормальная…

Вновь на большом экране появляется надпись:


MX-12 работает в автономном режиме. Перевод потока энергии с подстанций MX-17, MX-10, MX-13, НДж-18.


— Перемаршрутизация нагрузки, — озвучил кто-то совершенно очевидную вещь.

В пригороде и в сельской местности линии электропередачи видны как на ладони — высоковольтные провода у вас над головой, высоченные опоры и провода, что идут к вам в дом. Когда что-то выходит из строя, не представляет особого труда установить источник проблемы и устранить ее. Во многих городах вроде Нью-Йорка электроэнергия передается по специальным кабелям, проложенным под землей. Из-за того что со временем изоляция изнашивается и приходит в негодность от воздействия грунтовых вод (что вызывает короткие замыкания и сбои в поставке электроэнергии потребителям), многие энергетические компании удваивают, а порой даже утраивают число резервных возможностей передачи электроэнергии. Когда на подстанции MX-12 возник сбой, компьютер автоматически начал восполнять потребность получателей электроэнергии с помощью перемаршрутизации ее с других направлений.

— Прекращения работы оборудования нет, снижения напряжения для потребителей тоже нет, — заметил еще один техник.

Электроэнергия в сети подобна воде, поступающей в дом из одной главной трубы, а уже потом вытекающей из множества разных кранов. Когда один из них закрывается, давление в других возрастает. С электричеством происходит примерно то же самое, хотя ток течет гораздо быстрее воды — со скоростью около 700 миллионов миль в час. А так как Нью-Йорку требуется большое количество электроэнергии, на подстанциях, выполняющих дополнительную работу, резко возрастает напряжение — электрический эквивалент давления воды.

Но исходные характеристики системы свидетельствовали, что она должна была выдержать подобный скачок напряжения, поэтому индикаторы напряжения пока светились спокойным зеленым цветом.

Однако дежурного прежде всего беспокоил сам факт разъединения расцепителей в MX-12. Типичной причиной подобного сбоя на подстанциях является либо короткое замыкание, либо необычно высокое потребление электроэнергии в пиковые периоды: утром и вечером — или в моменты резкого повышения температуры, когда повсюду включаются кондиционеры.

Но в тот приятный апрельский день в 11:20:20:003 не было ни одной из названных причин для сбоя.

— Направьте электромонтера в MX-12. Возможно, повреждение кабеля. Или короткое замыкание в…

В то же мгновение замелькала красная лампочка. Критический сбой. НДж-18 работает в автономном режиме.

Отключилась еще одна подстанция, расположенная неподалеку от Парамуса в Нью-Джерси. Одна из тех, что приняли на себя нагрузку после отключения MX-12.

У дежурного вырвалось что-то среднее между смешком и кашлем. Выражение его лица сделалось крайне озабоченным.

— Что, черт возьми, происходит? Нагрузка не выходит за допустимые пределы.

— Все сенсоры и индикаторы работают нормально, — заметил один из техников.

— Проблема с КИСД? — спросил дежурный. Империя «Алгонкин консолидейтед» контролировалась и управлялась сложной программой по контролю и сбору данных, которая хранилась на громадных компьютерах «Юникс». Легендарное отключение электроэнергии на северо-восточном побережье в 2003 году, самое крупное за всю историю Северной Америки, отчасти было вызвано серией ошибок в программном обеспечении. Современные системы не позволят подобной катастрофе повториться, но это не значит, что не может возникнуть какой-то другой сбой.

— Не знаю, — откликнулся кто-то из его помощников. — Но думаю, что другую причину найти трудно. Диагностические данные показывают — никаких проблем с линиями электропередачи и распределительными устройствами нет.

Дежурный внимательно всматривался в экран в ожидании следующего логического шага — информации о том, какие подстанции или станции примут на себя нагрузку отключенной НДж-18.

Однако никакой подобной информации не появлялось.

Три манхэттенские подстанции, 17-я, 10-я и 13-я, продолжали снабжать электроэнергией два городских района, которые в противном случае погрузились бы в полную темноту. Программа КИСД не выполняла своей основной функции: не подключала подстанции других районов с целью перераспределения нагрузки. И в результате объем электроэнергии, проходившей через упомянутые три станции, возрос до опасных пределов.

Дежурный нервно потер подбородок и, подождав еще несколько мгновений подключения какой-либо подстанции, но так ничего и не дождавшись, обратился к своему старшему помощнику:

— Подключите вручную доставку электроэнергии с К-14 на восточный участок обслуживания MX-12.

— Слушаю, сэр.

Буквально через мгновение дежурный снова окликнул его, поторопив:

— Скорее!

— Гм. Я пытаюсь.

— Пытаешься? Что значит — пытаешься?

Задание подразумевало всего лишь нажатие нескольких кнопок.

— Распределительная аппаратура не реагирует.

— Невозможно!..

Дежурный быстро подошел к компьютеру помощника и собственноручно набрал несколько команд, в наборе которых не ошибся бы даже во сне.

Никакой реакции.

Индикаторы напряжения достигли края зеленой шкалы. Дальше начиналась желтая зона.

— Это серьезно, — пробормотал кто-то. — У нас действительно проблемы.

Дежурный подбежал к своему столу и буквально рухнул в кресло. Мюсли и стаканчик с греческими атлетами полетели на пол.

И тут последовал следующий удар. На экране, словно «яблочко» в мишени, начала пульсировать третья красная точка, и компьютер равнодушно сообщил:


КРИТИЧЕСКИЙ СБОЙ. MX-17 работает в автономном режиме.


— Нет! Только не это!.. — прошептал кто-то.

И точно так же, как и раньше, ни одна из внешних подстанций не приняла на себя нагрузку по восполнению ненасытной потребности ньюйоркцев в электроэнергии.

Две остававшиеся подстанции выполняли работу пяти. Температура электропроводов на них быстро росла, а показатели напряжения на большом экране уже давно перешли в желтую зону. MX-12 (в автономном режиме). НДж-18 (в автономном режиме). MX-17 (в автономном режиме). Нагрузка с них перешла на MX-10 и MX-13.

— Увеличить доставку электроэнергии в эти районы! — скомандовал дежурный. — Делайте что угодно. Берите откуда хотите. Но выполняйте!

— У меня сорок тысяч через питающие линии из Бронкса, — сообщила сотрудница, сидевшая неподалеку.

Сорок тысяч вольт — нелегко будет передать их по питающей сети, рассчитанной не более чем на треть такой нагрузки.

Кто-то еще взял на себя перевод какого-то объема электроэнергии из Коннектикута.

Индикаторы показывали, что напряжение продолжало подниматься, но теперь немного медленнее.

Возможно, все-таки удастся взять ситуацию под контроль.

— Еще!..

И тут женщина, занимавшаяся перекачиванием энергии из Бронкса, произнесла срывающимся голосом:

— Подождите. Передача электроэнергии снизилась до двадцати тысяч. Я не знаю почему.

То же самое происходило по всему региону. Как только кому-то из сотрудников удавалось перенаправить чуть больше энергии, чтобы снизить нагрузку, объем ее передачи почти мгновенно снижался сам собой.

Вся эта непонятная драма разворачивалась с молниеносной скоростью: 700 миллионов миль в час…

И вот еще один красный кружок, словно еще одна пуля попала в мишень.


КРИТИЧЕСКИЙ СБОЙ.
MX-13 в автономном режиме.


Чей-то шепот:

— Немыслимо! Такого просто не может быть!..

MX-12 (в автономном режиме). НДж-18 (в автономном режиме). MX-17 (в автономном режиме). MX-13 (в автономном режиме). Нагрузка с них перешла на MX-10.

Происходящее было похоже на то, как если бы из большого резервуара с водой кто-то попытался бы отводить воду через одну крошечную трубочку, примерно такую, как та, что пропускает холодную воду из дверцы холодильника. Напряжение на MX-10, расположенной в стареньком здании на Западной Пятьдесят седьмой улице в районе Клинтон на Манхэттене, было в четыре-пять раз больше нормального — и продолжало расти. В любой момент произойдет разъединение автоматических выключателей, предотвращая тем самым взрыв или пожар, но большая часть города при этом погрузится в средневековую тьму.

— На севере ситуация, кажется, немного лучше. Попытайтесь получить немного энергии с севера. Из Массачусетса.

— Да, кое-что есть: пятьдесят, шестьдесят тысяч. Из Путнэма.

— Хорошо.

Вдруг раздался крик:

— Господи!..

Дежурный не понял, кто издал этот возглас. Все сидели на своих местах, наклонив головы, и словно зачарованные не сводили глаз с экранов компьютеров.

— Что? Что там такое? — злобно выкрикнул он. — Я не желаю слышать ваши вопли! Говорите, что случилось!

— Установки выключателей в Манхэттен-10! Посмотрите! Выключатели!..

О нет! Нет!..

Выключатели в MX-10 были перепрограммированы. Теперь они позволят увеличить нагрузку в десять раз по сравнению с нормальной.

Если центру управления «Алгонкин» не удастся в ближайшее время снизить нагрузку напряжения на подстанцию, линии и распределительная аппаратура на ней начнут пропускать разрушительный по своей мощности объем электричества. Подстанция взорвется. Но до того как это произойдет, ток пойдет по питающим линиям распределительной сети в находящиеся под землей трансформаторные будки через городские кварталы к югу от Линкольн-центра и по сетям в офисных зданиях и небоскребах. Некоторые предохранители смогут прервать поток, но старые трансформаторы и сервисные панели просто расплавятся, а ток потечет дальше, на своем пути вызывая пожары и вольтовы дуги, способные сжечь любого, кто окажется рядом с электроприбором или розеткой.

Впервые дежурному пришла в голову страшная мысль. Террористы. Это теракт.

— Свяжитесь с Антитеррористическим управлением и Нью-Йоркским управлением полиции. И переключите их на нормальные параметры, черт побери!

— Они не реагируют. Я не могу связаться с MX-10.

— Как? Черт возьми! Почему?

— Я не…

— Там кто-нибудь есть? Господи, если там кто-то есть, им нужно немедленно дать команду уйти оттуда!

Как правило, на подстанциях людей не бывает, но иногда внутрь заходят работники, чтобы что-то исправить или произвести рутинный осмотр оборудования.

— Да, конечно…

Индикаторы уже находились в красной зоне.

— Сэр, нам сбросить нагрузку?

Стиснув зубы, дежурный раздумывал, как поступить. Аварийная разгрузка энергосистемы, известная также под названием «веерное отключение электроэнергии», в энергетике считается крайней мерой. Под «нагрузкой» в данном случае понимается объем энергии, используемой потребителями. Сброс нагрузки, производимый вручную, подразумевает отключение отдельных частей энергосистемы с целью предотвращения более серьезных аварий.

Сброс нагрузки рассматривается как последнее средство в стремлении сохранить работоспособность энергосистемы, и в густо населенных районах Манхэттена он, несомненно, будет иметь катастрофические последствия. Один лишь ущерб, нанесенный компьютерным сетям, будет исчисляться десятками миллионов долларов, но вполне возможно, что при этом пострадают и даже погибнут люди. Звонки по 911 не будут доходить до Службы спасения. Машины «скорой помощи» и полиции застрянут в дорожных пробках, которые возникнут из-за того, что погаснут светофоры. Застынут, не дойдя до места назначения, лифты. Начнется паника. Во время внезапных отключений электроэнергии неизменно возникают случаи ограблений и мародерства даже среди бела дня.

Электричество делает людей более законопослушными.

— Сэр… — В голосе техника звучало отчаяние.

Дежурный не сводил глаз с поднимающегося индикатора напряжения. Он схватил телефонную трубку и позвонил своему начальнику, вице-президенту «Алгонкин».

— Херб, у нас проблемы.

Он кратко сообщил о случившемся.

— Как такое могло произойти?

— Мы не знаем. Я думаю, террористы.

— Господи!.. Ты связался с Антитеррористическим управлением?

— Да, только что. В основном мы пытаемся перевести энергию в пострадавшие районы. Но у нас ничего не получается.

Он не отрываясь смотрел, как индикаторы все дальше уходят в красную зону.

— Твои рекомендации? — спросил вице-президент.

— Выбор у нас небольшой. Необходимо разгрузить энергосистему.

— И большая часть города останется без света — по крайней мере на день!

— У нас нет других вариантов. При нынешнем потоке электроэнергии станция может просто взорваться, если мы не примем решительных мер.

Начальник на мгновение задумался.

— Через Манхэттен-10 проходит вторая линия передачи, верно?

Дежурный взглянул на схему. Высоковольтный кабель проходил через подстанцию и нес электроэнергию дальше на запад, в Нью-Джерси.

— Да, но он вне сети.

— А не могли бы вы все-таки использовать его для отведения электроэнергии?

— Вручную?.. Думаю, что да, но… но для этого мне нужно будет послать людей в MX-10. И если мы не сможем удержать приток энергии, пока они там не закончат, она взорвется. И они все погибнут. Или получат страшные ожоги.

Молчание.

— Оставайся на связи. Я позвоню Йессен.

Имелась в виду исполнительный директор «Алгонкин консолидейтед». Среди подчиненных эта дама была более известна под прозвищем Всемогущая.

Минуты ожидания дежурный провел, пристально всматриваясь в своих помощников и глядя на экран, на мерцающие красные точки.

Критический сбой…

Наконец в телефонной трубке снова зазвучал голос начальника. Он откашлялся и, помедлив мгновение, произнес:

— Вам предлагается послать несколько человек на подстанцию, чтобы вручную подключиться к кабелю.

— Так сказала Йессен?

Снова пауза.

— Да.

— Я не могу никого туда послать, — прошептал дежурный. — Это будет убийством.

— В таком случае найдите добровольцев. Йессен просила меня передать, чтобы вы, поймите меня правильно, ни при каких обстоятельствах не производили веерного отключения.

2

Водитель автобуса «М70» подъезжал к остановке на Пятьдесят седьмой улице неподалеку от Десятой авеню. Он был в очень хорошем настроении. Водитель управлял новенькой моделью автобуса, который был снабжен специальным приспособлением, позволявшим немного опускаться к тротуару, чтобы помочь пассажирам войти. Кроме того, тут имелся пандус для инвалидов, суперсовременное рулевое управление и — что самое важное — невероятно удобное водительское сиденье.

А важность этого последнего факта способен оценить только тот, кто сам проводит на таких сиденьях по восемь часов в день.

Водителя не интересовали ни подземка, ни железная дорога на Лонг-Айленде, ни Метро-Норт.[1] Нет, он любил автобусы, несмотря на жуткие пробки на дорогах, на постоянное раздражение и враждебность автомобилистов. Он считал автобусы самым демократическим видом транспорта. В них ездят все, от адвокатов до безработных музыкантов и мальчишек-посыльных. Такси дорого, к тому же в них воняет. На метро далеко не всегда доедешь куда нужно. Конечно, можно пройтись пешком: ведь мы на Манхэттене, и что может быть лучше такой прогулки, если у вас есть на нее время, — но загвоздка в том, что его почти ни у кого нет. Кроме того, водитель просто очень любил своих пассажиров и получал огромное удовольствие от возможности кивнуть, улыбнуться, поприветствовать каждого, кто входил в его автобус. Ньюйоркцы вовсе не так враждебны, как принято считать. Просто иногда они слишком застенчивы, не уверены в себе, озабочены и чрезмерно осмотрительны.

Но частенько достаточно одной лишь улыбки, приветливого кивка, одного доброго слова — и они становятся вашими друзьями.

А ему всегда было радостно ощущать себя их другом.

Даже если эта дружба длилась всего шесть-семь остановок.

Ритуал приветствия позволял ему также обнаруживать ненормальных, пьяных, придурков, наркоманов и решать, стоит ли нажимать на тревожную кнопку.

Ведь ездил он по Манхэттену…

День стоял превосходный, ясный и прохладный. Апрель. Один из самых любимых его месяцев. Было около половины двенадцатого, и пассажиры переполнили автобус. Люди ехали в восточную часть города — пообедать или на какую-нибудь запланированную на перерыв личную встречу. Водитель выруливал свой автобус посреди медленно движущегося транспорта к остановке, на которой его уже поджидало четверо или пятеро будущих пассажиров.

Подъезжая, он глянул поверх голов тех, кто ожидал его у тумбы с объявлениями, и обратил внимание на старое коричневое здание, располагавшееся прямо за остановкой. Постройка, возведенная, наверное, в самом начале XX века, с несколькими зарешеченными окнами, всегда темная внутри. Водитель никогда не видел, чтобы туда кто-то входил или выходил оттуда. Жутковатое местечко, чем-то напоминает тюрьму. У входа облупившаяся табличка, сделанная белой краской на синем фоне:


«АЛГОНКИН КОНСОЛИДЕЙТЕД»
ЭЛЕКТРОЭНЕРГЕТИЧЕСКАЯ КОМПАНИЯ
ПОДСТАНЦИЯ MX-10
ЧАСТНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ
ОПАСНО. ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ
ВХОД ВОСПРЕЩЕН


Водитель редко обращал внимание на это строение, но сегодня нечто необычное заставило его взглянуть в том направлении. Из окна на расстоянии около десяти футов над землей свисал кабель примерно полдюйма в диаметре. Он был почти полностью покрыт темной изоляцией, но на самом конце пластик или резину ободрали, обнажив серебристые металлические проводки, которые были присоединены к какому-то приспособлению, представлявшему собой плоский кусок меди. «Поди ж ты, — подумал водитель, — такой здоровый кусок кабеля — и так вот просто свисает из окна. Это, наверное, небезопасно?»

Он остановил автобус и нажал на кнопку открывания дверей. Включился механизм опускания, и здоровенный автобус словно присел перед тротуаром, а нижние металлические ступеньки оказались на расстоянии всего нескольких дюймов от земли.

Водитель повернул свое широкое румяное лицо к входной дверце, которая распахнулась с приятным гидравлическим шипением. Люди начали входить в автобус.

— Доброе утро, — радостно приветствовал их водитель.

Восьмидесятилетняя старушка, изо всех сил сжимая древнюю, как она сама, потрепанную хозяйственную сумку «Генри Бендель», кивнула ему в ответ и, опираясь на трость, проследовала в самый конец автобуса, не обратив ни малейшего внимания на свободные места в передней части, специально предназначенные для пожилых и инвалидов.

Ну и как можно не любить ньюйоркцев?

И тут водителю бросилось в глаза внезапное движение в зеркале заднего обзора. Яркая вспышка желтого цвета. Сзади подъезжал большой фургон. «Алгонкин консолидейтед». Из фургона вышли трое рабочих и остановились на тротуаре, что-то горячо обсуждая. В руках они держали чемоданчики с инструментами, а также толстые рукавицы и куртки. У них был весьма озабоченный вид, когда они тесной группой медленно направлялись к зданию, внимательно всматриваясь в него и продолжая на ходу что-то оживленно обсуждать. Один из рабочих мрачно покачал головой.

Затем водитель повернулся к последнему пассажиру, заходившему в автобус, молодому латиноамериканцу, стоявшему на тротуаре и сжимавшему в руке проездной билет. Он пристально всматривался в здание подстанции. Нахмурившись, водитель заметил, что латиноамериканец как будто принюхивается.

И тут он сам почувствовал резкий запах. Что-то горело. Запах был похож на тот, который возник однажды, когда в их стиральной машине произошло короткое замыкание и сгорела изоляция. Отвратительная вонь. Из дверей подстанции шел дымок.

Ах вот, значит, зачем приехали сюда работники «Алгонкин».

Да, им не позавидуешь. Водитель задавался вопросом, а не отключат ли электричество, а вместе с ним и светофоры. Тогда и у него возникнут проблемы. Поездка по маршруту, которая обычно занимает двадцать минут, растянется на часы. Как бы то ни было, ему лучше освободить место для пожарных. Водитель сделал жест в сторону последнего пассажира, поторапливая его.

— Эй, мистер, мне пора ехать. Давайте заходите…

Когда пассажир, все еще хмурясь и принюхиваясь, повернулся и зашел в автобус, водитель услышал, что из здания доносятся звуки, напоминающие хлопки. Резкие, очень похожие на выстрелы. И в то же мгновение вспышка света, сравнимая по яркости с дюжиной солнц, заполнила все пространство между автобусом и кабелем, свисавшим из окна.

Последний пассажир исчез в облаке белого пламени.

Водитель больше ничего не видел, кроме серых теней. От звука, напоминавшего одновременно оглушительный треск и орудийный выстрел, он оглох. Несмотря на пристегнутый ремень безопасности, его отбросило назад, на стекло перегородки, отделявшей водительское место от салона.

Как будто издалека до него доносились вопли пассажиров.

Последнее, что он увидел, были языки пламени.

Теряя сознание, водитель не переставал задаваться вопросом: что же случилось?

3

— Я должен сообщить вам: он выехал из аэропорта, и час назад его видели в центре Мехико.

— Нет, — произнес Линкольн Райм со вздохом, на мгновение прикрыв глаза. — Нет…

Амелия Сакс, сидевшая рядом с инвалидным креслом Райма, наклонилась к черной коробке спикерфона.

— Что случилось? — спросила она.

Амелия захватила рукой несколько прядей своих рыжих волос и скрутила их в хвост.

— К тому моменту, когда мы получили информацию о рейсе из Лондона, самолет уже приземлился. — Тембр женского голоса ласкал слух Райма. — Создается впечатление, что он спрятался в машине техобслуживания, а потом проскочил через служебный выход. Я покажу запись, сделанную отделом безопасности, которую мы получили от мексиканской полиции. У меня там есть связи. Подожди минутку.

Ее голос затих — теперь она беседовала со своим помощником, что-то объясняя ему по поводу видео.

Был полдень. Райм и Сакс сидели в большой гостиной, которую давно переделали в судмедэкспертную лабораторию, на первом этаже его дома на Сентрал-Парк-Вест. Дом представлял собой здание в викторианском псевдоготическом стиле, в котором, вполне вероятно — по крайней мере Райму хотелось так думать, — когда-то проживали какие-то странноватые викторианцы. Или крутые бизнесмены, изворотливые политики, проходимцы высочайшего класса. Возможно, какой-нибудь неподкупный комиссар полиции. Когда-то Райм написал книгу по истории преступного мира Нью-Йорка и по использованным в ней источникам попытался проследить генеалогию своего дома, но так ничего и не нашел.

Женщина, беседовавшая с ними, находилась в значительно более современном здании — примерно, как прикинул Райм, в трех тысячах миль от них, в Монтеррее, в офисе Калифорнийского бюро расследований. Агент КБР Кэтрин Дэнс несколько лет назад работала с Раймом и Сакс над делом того самого человека, которого они сейчас пытались выследить. Его настоящее имя, как они предполагали, было Ричард Логан. Хотя для Линкольна Райма он оставался Часовщиком.

Это был профессиональный преступник, планировавший свои преступления с точностью и скрупулезностью, которые отличали также и его главное увлечение и страсть — изготовление часов. Райм несколько раз пересекался с Часовщиком. Сыщику удалось помешать совершению одного из его преступлений, но еще в одном случае он опоздал. И все же, оценивая свое противостояние с Часовщиком в целом, Линкольн Райм считал себя проигравшим, так как Часовщика до сих пор не удалось схватить.

Райм откинул голову и представил себе Логана. Ему приходилось видеть его воочию, причем довольно близко. Худощавый, темноволосый и по-мальчишески вихрастый, в глазах во время допроса — искреннее изумление: тогда Часовщик ничем не выдал своего намерения совершить массовое убийство. Его невероятное спокойствие казалось врожденным, и, возможно, именно оно больше всего пугало Райма. Ошибки и невнимательность возникают из-за эмоций, но вот как раз эмоциональность в Ричарде Логане полностью отсутствовала.

Его можно было нанимать для осуществления похищений, или для нелегального провоза оружия, или же для другого преступного поручения, которое требовало сложной и внимательной подготовки и тщательного выполнения, однако в основном Логана использовали для убийств — свидетелей, доносчиков, крупных фигур в политике и бизнесе. Недавно появились сведения, что он взял на себя поручение по устранению кого-то в Мексике. Райм позвонил Дэнс, у которой было много связей за южной границей. Несколько лет назад ее саму чуть было не убил один из сообщников Часовщика. Дэнс представляла Штаты в операции по его задержанию и экстрадиции. Работала она вместе со старшим следователем Федеральной полиции Мексики, молодым, но весьма преданным своему делу сотрудником Артуро Диасом.

В то утро они получили информацию, что Часовщик прибывает в Мехико. Дэнс позвонила Диасу, и тот собрал группу полицейских, чтобы перехватить Логана. Но, как выяснилось из последнего разговора с Кэтрин, они опоздали.

— Вы готовы для просмотра видео? — спросила Дэнс.

— Готовы. — Райм повел одним из немногих своих действующих пальцев — указательным на правой руке, — и электрическая инвалидная коляска подъехала ближе к экрану. Тело Райма было практически полностью парализовано, от ног до плеч.

На одном из нескольких имевшихся в лаборатории плоских мониторов возникло зернистое изображение ночного аэропорта. Мусор, пустые упаковки, банки и пакеты валялись на земле по обе стороны от изгороди, находившейся на переднем плане. На экране появился частный грузовой самолет. Когда он остановился, открылся задний люк, и оттуда выпрыгнул человек.

— Это он, — тихо произнесла Дэнс.

— Плохо видно, — отозвался Райм.

— Определенно Логан, — заверила его Дэнс. — Сейчас вы увидите. Кроме того, у нас имеются его отпечатки.

Человек потянулся и огляделся по сторонам. Перекинул через плечо сумку и, пригнувшись, побежал к ангару, за которым и скрылся. Через несколько минут появился рабочий с пакетом величиной в две коробки из-под обуви. Логан поздоровался с ним и обменял коробку на небольшой конверт. Рабочий огляделся и быстро удалился. Подъехал автомобиль технического обслуживания. Логан залез в него и прикрылся брезентом. Автомобиль уехал.

— А самолет? — спросил Райм.

— Полетел дальше — в Южную Америку чартерным рейсом. Пилот и его помощник утверждают, что им ничего не известно о безбилетном пассажире. Конечно, лгут. Но у нас нет права их допрашивать.

— А рабочий? — спросила Сакс.

— Его арестовали сотрудники федеральной полиции. Он оказался работником аэропорта с минимальной зарплатой. Рабочий заявляет, что какой-то неизвестный пообещал ему заплатить пару сотен американских долларов, если он доставит коробку. В конверте находились деньги. С него и сняли отпечатки.

— Что было в коробке? — спросил Райм.

— Он говорит, что не знает, но явно лжет. Я просмотрела его допрос на видео. Его допрашивали наши люди. Я хотела сама попытаться добыть у него информацию, но ушло бы слишком много времени на получение соответствующего разрешения.

Райм и Сакс обменялись взглядами. Упоминание Дэнс о попытке добыть информацию было не более чем проявлением скромности с ее стороны. Она была экспертом по кинесике[2] и одним из лучших специалистов в стране по ведению допросов. Однако бюрократически запутанные отношения между суверенными соседними государствами таковы, что сотрудник полиции из Калифорнии просто утонет в бумагах, прежде чем получит официальное разрешение на проведение в Мексике допроса преступника — несмотря на то что Управление по борьбе с наркотиками США уже давно имеет разрешение на ведение деятельности на территории Мексики.

— Где Логана засекли в Мехико? — спросил Райм.

— В деловом районе. Его вели до отеля, но, как оказалось, остановился он совсем не там. Люди Диаса считают, что Логан направлялся туда, чтобы встретиться с кем-то. К тому времени, когда они организовали наблюдение в гостинице, его уже там не было. Но теперь фотография Логана есть во всех правоохранительных учреждениях и гостиницах. — Дэнс добавила также, что расследование принял на себя начальник Диаса, крупная шишка в полиции. — Создается впечатление, что они воспринимают данное дело по-настоящему серьезно.

Да уж, создается впечатление, подумал Райм. Он чувствовал крайнее разочарование. Находиться практически у самой цели и при этом не иметь почти никакой возможности влиять на ход расследования… Линкольн засопел. Он вспомнил о своей последней встрече с Часовщиком. И тогда Логану удалось всех перехитрить. Он без особого труда убил человека, для устранения которого его наняли. А ведь на руках у Райма были все необходимые факты, с помощью которых можно было установить, что именно планирует преступник. Но Линкольн истолковал все неправильно.

— Кстати, — услышал он вопрос Амелии, обращенный к Кэтрин Дэнс, — как прошел твой романтический уик-энд?

Рано или поздно что-то подобное должно было случиться, подумал Райм. Мать двоих детей, она уже много лет как овдовела.

— Мы прекрасно провели время, — ответила Дэнс.

— И куда же вы ездили?

Райм никак не мог понять, почему это Амелия вдруг так заинтересовалась личной жизнью Дэнс. Она не обратила ни малейшего внимания на его нетерпеливый взгляд в ее сторону.

— В Санта-Барбару. Останавливались в замке Хёрста… Слушайте, я уже заждалась вашего приезда ко мне в гости. Дети ждут не дождутся, когда же вы наконец-то выполните свое обещание. Уэс в школе написал эссе о криминалистике и упомянул в нем о тебе, Линкольн. Его учительница когда-то жила в Нью-Йорке и много о тебе читала.

— Да, замечательная идея, — отозвался Райм, хотя сейчас думал только о Мехико.

Амелия улыбнулась, услышав нетерпение в его голосе, и намекнула Кэтрин, что им пора.

После завершения сеанса связи Амелия стерла капли пота со лба Райма — сам он его не ощущал, — и в течение некоторого времени они сидели молча, глядя в окно на парившего высоко в небе сапсана. Он спускался в гнездо, находившееся на третьем этаже дома Райма. Эти птицы не так уж редко селятся в крупных городах — здесь их ждет богатая добыча из жирных и вкусных голубей, — однако гнезда предпочитают вить гораздо выше третьего этажа, но по не совсем ясной причине вот уже несколько поколений сапсанов выбирали своим пристанищем особняк Райма. Ему нравилось их присутствие. Соколы — умные птицы, за ними приятно наблюдать, они необременительны и нетребовательны.

— Ну как, поймал его? — послышался мужской голос.

— Кого — его? — резко спросил Райм. — И что ты имеешь в виду под словом «поймал»?

— Я про Часовщика, — ответил Том Рестон, помощник Линкольна Райма.

— Нет! — буркнул Райм.

— Но ты же был в двух шагах от него? — настаивал подтянутый молодой человек в темных слаксах, желтой деловой рубашке и цветастом галстуке.

— О да, в двух шагах, — пробормотал Райм. — В двух шагах. Как точно ты выразился. В следующий раз, когда на тебя нападет горный лев, Том, как ты себя будешь чувствовать, если пуля лесничего угодит где-нибудь в двух шагах ото льва?

— Разве горные львы не относятся к особо охраняемым видам? — ответил Том даже без тени иронии в голосе. Для уколов Райма он был совершенно неуязвим. Рестон работал на детектива уже много лет — дольше, чем в наше время существуют некоторые семьи. И помощник был закален этим совместным существованием не хуже какой-нибудь преданной супруги.

— Ха! Как смешно! Особо охраняемый вид!

Сакс подошла сзади к коляске Райма, взяла его за плечи и начала делать массаж. Амелия была довольно высокого роста и в гораздо лучшей форме, чем многие детективы ее возраста в нью-йоркской полиции, и хотя ее часто мучили артритные боли в коленях, руки оставались пока здоровыми и сильными.

На обоих была рабочая одежда: на Райме — черные тренировочные брюки и темно-зеленая трикотажная рубашка, она же сняла свою традиционную темно-синюю куртку и осталась в слаксах того же цвета и белой хлопчатобумажной блузке. Верхняя пуговица расстегнута, чтобы продемонстрировать жемчужное ожерелье. «Глок» на бедре, два магазина с патронами, каждый — в собственной кобуре вместе с тазером.

Райм чувствовал, как пульсируют ее пальцы. Ощущения сохранились выше той области, на которую несколько лет назад пришелся почти смертельный удар, вызвавший перелом позвоночника, — области четвертого шейного позвонка. Поначалу Райм собирался пойти на рискованную хирургическую операцию, но в конце концов избрал иной способ реабилитации. С помощью сложного, а порой и изматывающего комплекса физических упражнений и специальной терапии ему удалось частично восстановить функционирование пальцев рук. Кроме того, Райм полностью контролировал движение безымянного пальца на левой руке, который по непонятной причине остался не затронутым последствиями падения потолочной балки.

Ему было приятно чувствовать, как пальцы Амелии прикасаются к нему. Словно все те немногие ощущения, на которые было способно его тело, сразу же усиливались в несколько раз. Он бросил взгляд на свои совершенно безжизненные ноги и закрыл глаза.

Том окинул его внимательным взглядом:

— Ты в порядке, Линкольн?

— В порядке? С чего мне быть в порядке, когда негодяй, которого я выслеживаю уже много лет, ускользнул у нас из-под носа и теперь скрывается во втором по величине городе Западного полушария? А в остальном все просто изумительно.

— Я не об этом. Ты плохо выглядишь.

— В наблюдательности тебе не откажешь. Мне и в самом деле нужно лекарство.

— Лекарство?

— Да, виски. И сразу же станет лучше.

— Не станет.

— А почему бы нам не провести эксперимент? Вполне научный. В Декартовом духе. Рациональный. Кто сможет оспорить его объективность? Я опишу тебе свое самочувствие, затем выпью виски и сообщу, как оно изменится.

— Нет. Слишком рано, — скучным голосом произнес Том.

— Уже полдень.

— Без нескольких минут.

— К черту минуты!

Голос Райма звучал сердито, но массаж Сакс все больше его успокаивал. Несколько рыжих прядей выбились из ее хвоста и теперь щекотали его щеку. Он не отстранялся. Так как битву за виски Райм проиграл, он решил игнорировать Тома, однако парню удалось вернуть внимание Линкольна напоминанием:

— Пока ты беседовал по телефону, звонил Лон.

— Вот как? А почему ты мне не сказал?

— Ты же меня предупредил, чтобы тебя не беспокоили во время беседы с Кэтрин.

— Ну что ж, теперь говори.

— Он перезвонит. Что-то по поводу какого-то дела. Какой-то проблемы.

— В самом деле?

При этих словах мысли о Часовщике отошли немного в сторону. Райм обнаружил, что у его дурного расположения духа есть еще одна причина — скука. Он только что завершил анализ улик по одному сложному делу, имевшему отношение к мафии, и ему предстояло несколько недель практически полного бездействия. Поэтому мысль о возможном появлении новой работы мгновенно подняла Линкольну настроение. Если Сакс нужна была скорость, то Райм испытывал постоянную потребность в проблемах, вопросах, новой информации. Одна из главных жизненных сложностей, возникающих при подобной тяжелой инвалидности, о которой тем не менее редко кто упоминает, — отсутствие новизны. Одно и то же окружение, одни и те же люди, одна и та же деятельность… те же бесконечные банальности, те же пустые утешения и десятки раз повторяемые слова врачей.

После страшной травмы его жизнь спасло, в самом буквальном смысле слова — так как он тогда планировал самоубийство с помощью кого-либо из врачей, — постепенное возвращение к старой его страсти: использованию данных естественных наук в раскрытии преступлений.

Скука уходит бесследно, когда перед вами возникает тайна.

— Ты уверен, что тебе надо именно сейчас с ним говорить? — возразил Том. — Ты какой-то бледный сегодня.

— Давненько не бывал на пляже, знаешь ли.

— Ладно. Просто хотел еще раз предупредить. К тому же еще и Арлен Копески собирался зайти. Когда ты сможешь с ним встретиться?

Имя показалось Райму знакомым, но оставляло какой-то неопределенный тревожный привкус при воспоминании.

— Кто? — переспросил Райм.

— Человек из общества защиты прав инвалидов. По поводу памятного подарка, который тебе присудили.

— Сегодня? — В памяти Райма всплыло туманное воспоминание о каких-то телефонных звонках. Если речь не шла об интересном преступлении, Райм обращал мало внимания на шумы в окружающем мире.

— Ты сказал, что именно сегодня и что сам встретишься с ним.

— О да, мне, конечно, чертовски нужен памятный подарок! Что я буду с ним делать? Пресс-папье? Ты знаешь хоть одного человека, который пользовался бы пресс-папье? Ты сам когда-нибудь им пользовался?

— Линкольн, он вручается тебе, чтобы вдохновить молодых людей с инвалидностью.

— Когда я был молодым, никто меня не вдохновлял. И хуже я от этого не стал.

Что, конечно же, было не совсем верно — то, что касалось юности, — но Райма страшно раздражало все, что отвлекало его от настоящего дела, в особенности посетители.

— Каких-нибудь полчаса.

— Те самые полчаса, которых у меня нет.

— Слишком поздно. Он уже в Нью-Йорке.

Иногда последние аргументы Райма отступали перед его помощником.

— Ну ладно. Посмотрим.

— И Копески вовсе не собирается, придя сюда, греть здесь свои подметки словно какой-нибудь придворный в ожидании аудиенции у короля.

Райму понравилась метафора.

Но тут все мысли о памятных подарках, королях и придворных мгновенно улетучились, так как зазвонил телефон Райма, а на дисплее появился номер детектива Лона Селлитто. Для ответа Линкольн воспользовался действующим пальцем правой руки.

— Да, Лон.

— Линк, послушай, здесь у нас ситуация. — Голос звучал тревожно. Судя по звукам, пробивавшимся в микрофон, детектив куда-то довольно быстро ехал. — Ситуация, очень напоминающая теракт.

— Ситуация?.. Как-то ты слишком туманно выражаешься.

— Ну хорошо, буду конкретен. Кто-то отымел электроэнергетическую компанию, направил разряд в пять тысяч градусов на автобус с людьми и обесточил электрические сети в шести кварталах к югу от Линкольн-центра. Я достаточно конкретно говорю?

4