Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Маккой Хорас

Скажи будущему — прощай

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

Когда ты просыпаешься утром, которого ждал всю свою жизнь, то все происходит почти мгновенно. Никакой полудремы, никакой раскачки и никаких там выкрутасов типа \"душа медленно возвращается в свое тело из объятий Морфея\" и прочей дребедени. Просто открыл глаза — и ты уже проснулся, как будто и не было никакого сна. Вот так со мной и случилось. Ведь в то утро и должно было все произойти.

Я буквально дрожал от накопившегося возбуждения и желания, чтобы все уже осталось позади, хотя лучше было поберечь свои нервы для решающей минуты, — в ближайшие час-полтора ничего не произойдет, ну, разве что в половине шестого. А сейчас было ещё около четырех, правда, темно и почти ничего толком не видно, но я точно чувствовал, что ещё только несколько минут пятого. Слишком мало света проникало в помещение через единственное окно, и, казалось, пробиваясь через изливавшееся наружу зловоние, он попадал туда изрядно потрепанным. Ведь в тюремном бараке спали семьдесят два немытых мужика, прикованных к своим койкам. А когда запах семидесяти двух давно немытых тел сливался воедино, получалось нечто непостижимое для среднего ума.

Но даже это не могло запугать наше раннее утро. Неукротимое и упорное, оно всегда возвращалось и его крохотная частичка перепадала и мне. Я уже не спал, предвкушая встречу, жадно вдыхая свою долю утренней свежести, и в моей памяти оживали картины прошлой жизни: птицы состязались в пении как средневековые рыцари на турнире, кукарекали петухи, мычали коровы: \"Не-е-т сена, не-е-е-т молока\" — так моя бабушка переводила мне их язык и дед вполне разделял эту точку зрения. Он вообще знал массу ненужных и бесполезных вещей, например, мог перечислить по именам всех любовниц Адриана, назвать истинную причину (замалчиваемую историками), подвигнувшую короля Ричарда предпринять третий крестовый поход, или неделю, когда спариваются северные олени, а также часы приливов в Новой Скотии.

Похоже, ему было известно все, кроме того, как вести хозяйство на ферме, и потому он предпочитал полеживать на пуховой перине в боковушке, где Лонгстрит однажды провел целую ночь, укутавшись лоскутным одеялом, под которым я часто прятался от старого Джона Брауна из Осаватоми, давно покойного, беспокойный дух которого похищал непослушных детей. Я лежал и прислушивался к утренним звукам, прятался от старого Джона (или от кого-то еще, трудно сказать), испытывая все детские страхи (которые не так разрушительны как у взрослых) и ждал, когда наступит день…

Полумрак начинал рассеиваться, люди начинали просыпаться, позвякивая цепями, но чтобы понять, что все пришло в движение, эти звуки были излишни, это можно было ощутить по нараставшему зловонию; нечто подобное происходит, когда чистят лук. Обитатели барака закашлялись, заворчали, отхаркиваясь и отплевываясь. На соседней койке потянулся Бадлонг, тощий, плюгавый педераст, и повернулся ко мне.

— Ты ещё раз приснился мне этой ночью, милашка. — И последний, проклятый содомист, — подумал я про себя, но вслух поинтересовался. — Такой же сладкий, как и прежде?

— Слаще…

— Ты великолепен. Я от тебя просто без ума, — у меня поднялось настроение от мысли, что сегодня днем я его наконец прикончу, как только доберусь до оружия, которое должна была припрятать Холидей.

Оставалось только надеяться, что оно уже там, где ему и надлежит быть, и Кобетт не подведет. Он был служащим на ферме, а по воскресеньям подрабатывал охранником в комнате для посетителей. Этот старик всю жизнь охранял заключенных, теперь эта работенка ему была уже не по силам и ему подыскали эту синекуру. Холидей завоевала его расположение с первого же посещения и он не так строго соблюдал тюремные правила, а под конец и вовсе согласился помочь нам бежать. Холидей должна была встретиться с ним вчера и передать оружие, которое следовало спрятать в ирригационной канаве на краю дынного поля, где мы работали. Это место будет отмечено булыжником размером с человеческую голову, к тому же помеченным белой краской и лежащим на той стороне канавы, где он привлечет меньше всего внимания. Все это был должен сделать Кобетт, оставалось только надеяться, что у него все получилось. И как только я доберусь до него, сразу же прикончу эту скотину Бадлонга, уж будьте уверены…

Неожиданно дверь распахнулась и в полумраке дверного проема появился силуэт сержанта — ни глаз, ни рта, ни носа, просто огромный сгусток мерзкой плоти с винчестером в руках. Каждое утро в одной и той же позе он появлялся в дверях и орал одни и те же слова и то, что раздавалось в ответ, тоже разнообразием не блистало. Я никогда не участвовал в этих перепалках, мне довольно было того, что дверь наконец открылась, и наконец-то отомкнут цепи на моих лодыжках, и утренняя свежесть ворвется в наш барак, как дети в гостиную рождественским утром…

По дороге в халупу, служившую нам столовой, я постарался держаться поближе к Токо. Он собирался бежать со мной и нужно было проверить, удалось ли ему хоть немного поспать этой ночью. Скорее всего нет. Меньше всего мне хотелось бы иметь такого компаньона в сегодняшнем деле. Слабоумием он не страдал, и его воображения как раз хватило, чтобы всю ночь трястись от страха. Токо был ещё совсем зеленый, это был его первый побег, и одному Господу известно, как он себя поведет, случись что-то непредвиденное. Но выбирать не приходилось. Холидей хотела вытащить его из этой дыры, а меня выбрали из-за моего опыта и хладнокровия. Все сложилось как нельзя к лучшему — ведь денег, а соответственно и друзей, у меня не было. В услугах других людей я никогда не нуждался.

Бежать отсюда, да ещё вместе с Токо, было делом рискованным, но других вариантов не предвиделось. Я чертовски благодарен своему интеллекту, который поддерживал меня в этой грязной дыре с подобной падалью, не давая сойти с ума, когда месяц за месяцем приходили вести об успехах таких бездарей как Флойд и Кэрпис, Нельсон и Дилинджер, которые богатели, потроша банковские сейфы. Жопы чертовы, без единой искры Божьей, из тех, что и от дождя-то укрыться не догадаются. Хорошо, что мне представился такой шанс, хоть и очень рискованный. Господи, вот только вырвусь на волю…

Токо оказался так далеко позади, что не привлекая внимания до него мне добраться бы не удалось… За завтраком я пару раз поймал на себе его взгляд и ободряюще улыбнулся, давая понять, что все нормально и нет повода беспокоиться. Он подмигнул в ответ, и оставалось только надеяться, что Токо понял меня правильно…

Когда мы выбрались из столовой, уже совсем рассвело. Солнце ещё не поднялось из-за гор, но уже показались его игривые лучи, разогнавшие последние воспоминания о прошедшей ночи. Харрис подал отрывистый, резкий сигнал своим свистком и заключенные затрусили в ватерклозет. Тринадцать мест, кто первым пришел, тот первым и облегчился, а если попал во вторую очередь, то приходилось поторапливаться, ведь на всю процедуру отводилось не более пяти минут. Наблюдая давку в дверях, можно было поверить рассказам стариков, как такая вот возня приводила к кровавым потасовкам или забавным происшествиям. Ведь, в конце концов, пяток минут не так и много для подобной процедуры, если только твои естественные надобности не находятся каким-то непостижимым образом полностью под твоим контролем.

Я закурил, поискал глазами Токо, и наконец заметил, как он приближается ко мне. Возможно, ему казалось, небрежной походкой, но это было слишком далеко от истины. На его лице застыла напряженная маска, всем своим видом Токо показывал, что у него есть что скрывать. И это в такое утро, когда все может решиться! Нет, он запросто мог все провалить. И без того риск был достаточно велик.

— Ну, ну, расслабься, — процедил я как можно спокойнее. — Не дергайся. Никому ничего не известно, кроме тебя, меня и Кобетта. Постарайся это запомнить.

— А Кобетт? — тут же выпалил он. — Можем мы на него положиться?

— Самое время подумать об этом.

— Мне нужно, нужно отсюда выбраться, — в отчаянии повторял Токо.

— Успокойся, и выберешься, — заверил я его. — Только успокойся.

— Думаешь, мы где-то допустили прокол?

— Если оружие лежит там, где условились, то нет.

— Ну доберемся мы до него, думаешь дальше все пойдет как по маслу?

— В наших интересах, чтобы все так и было.

— А нельзя ли обойтись без стрельбы?

\"— Как я смог бы тогда убить Бадлонга?\" — подумал я про себя, но не стал его озадачивать подобной проблемой и снова повторил. — Успокойся. Наступил ещё один день. Такой же как вчера. Не надо всем рассказывать о наших планах.

Он облизнул пересохшие губы, оглянулся и тяжело вздохнул.

— Черт тебя дери! Меня втравили в это дело как раз для того, чтобы все прошло как надо. Потому-то Холидей и привлекла меня, разве не так?

— Ну, в общем…

— Тогда успокойся.

Похоже, мои доводы на него не подействовали.

— Разве ты не пойдешь в сортир?

— Расслабься, я знаю, что делаю. Уже иду… — я сунул ему дымящийся окурок в протянутую руку и направился в ватерклозет.

Один из охранников, Байерс, стоял у двери. Из-под фуфайки сильно выпирало брюхо, а грудь дешевого пиджака лоснилась от того, что он постоянно прижимал к ней винчестер. Пока я приближался, на его лице появилась презрительная ухмылка.

— Так ты, сукин сын, ждешь пока все заведение не будет полностью в твоем распоряжении?

— Плохо себя чувствую. Живот подвело. Такие вещи случаются совсем неожиданно, — с этими словами я отпихнул выходящего.

Внутри ещё пыхтело и гримасничало человек семь-восемь, пытаясь опередить свисток, который должен был прозвучать вот-вот.

Я прошел до самого конца, к свободному месту и облегчился, а потом придал своей физиономии скорбное выражение. Один за одним мои соседи покидали помещение. Как только последний из них оказался у двери, Харрис дал два коротких свистка.

Байерс тут же заглянул внутрь.

— Пошевеливайся, — заорал он на меня.

Я беспомощно развел руками. Охранник направился ко мне. Наступали его любимые минуты. Я-то знал, что меня ожидает, но это было составной частью моего побега.

— Ты слышал? — проревел он. — Убирайся отсюда!

— Я болен, — тут мое лицо исказила страдальческая гримаса, — я чертовски болен, все кишки наружу выворачивает…

Он наотмашь врезал мне по лицу.

— Пожалуйста, мистер Байерс. Я болен…

Тот снова ударил меня и буквально сбил со стульчака.

— В строй! — снова зарычал он.

— Да, сэр, да, хозяин, — я поднялся с пола и, на ходу натягивая штаны, чувствовал, как он тычет мне в спину своим винчестером.

\"— Да, все-таки придется немного пострелять…\" — подумал я.

Мне как раз удалось пристроиться вслед за Токо, когда Харрис повел колонну на дынные грядки. На пятьдесят заключенных приходилось шесть человек охраны на лошадях. Проселок, по которому мы вышагивали, вел к ирригационной канаве, через которую был переброшен мостик, и затем к северу в направлении гор. Участок, где нам приходилось работать, был всего в полумиле от наших бараков. Это расстояние, такое незаметное утром, к вечеру становилось почти непреодолимым. В то утро я тащился по этому бесконечному проселку, как хотелось надеяться — в последний раз.

Короткие ветви моих любимых эвкалиптов помахали мне на прощание, пока я маршировал мимо. Приятно было сознавать, что все это больше не повторится. Ну что же, прощайте и пожелайте мне удачи. Но погодите выпускать детей на улицу, возможно, предстоит небольшая перестрелка, а я не хочу никому вреда…

Колонна вышла на открытое место, поле люцерны, где мы работали раньше. Солнце уже поднялось над горизонтом. Яркое, медно-красное светило, по крайней мере честно показывало, что не собирается расцвечивать мир радугой красок, а ещё немного — и его раскаленный добела диск будет жечь, жечь и жечь, обращая все в пыль и пепел. Еще только половина шестого утра, а на шестьдесят седьмом шоссе уже довольно оживленное движение. В эти утренние часы весь шум автострады, будто усиленный стетоскопом, доносился так отчетливо, что можно было различить гул каждого мотора в отдельности. Люди спешили попасть к месту назначения прежде, чем солнце превратит долину в паровозную топку.

Харрис начал отставать, и это значило, что мы приближаемся к мостику через канаву. Он всегда переходил его последним, строго соблюдая это правило.

На мосту я толкнул Токо локтем.

— Гляди в оба и постарайся заметить камень, — шепнул я ему.

Он ничего не ответил. Покосившись, я заметил, как задергалась его верхняя губа.

— Не дрейфь, скоро пройдет автобус и тогда…

Эта часть нашего плана, впрочем как и все остальное, была моей идеей. Часов нам не полагалось, а ориентироваться по времени надо было довольно точно, и я предложил Холидей, чтобы сигналом к началу послужил гудок автобуса «Грейхаунд». Здесь было довольно много опасных поворотов, и водитель часто подавал предупредительные сигналы. Автобус проходил примерно в семь пятнадцать, и его дизель ревел на подъеме как голос Сэтчмо, а потом на крутом вираже он давал два оглушительных гудка. Через несколько минут он подходил к другому повороту и снова сигналил. Вот в тут и должно было все произойти.

Холидей и Джинкс будут ждать нас на лесном проселке в полумиле от автострады в зарослях эвкалипта. К тому времени мы с Токо уже должны будем заполучить оружие и по сигналу автобуса рвануть по направлению к зарослям это ярдов сто по открытой местности. В лесу мы будем в безопасности, охрана на лошадях сквозь чащу продраться не сможет.

Наконец мы миновали мостик и повернули на север. Я посмотрел в канаву, надеясь заметить булыжник, испачканный белой краской. Токо был как раз между мной и канавой, он смотрел вперед. Нас разделяло не больше метра, но я не мог ничего сказать ему без риска быть услышанным, а это было опасно: эти ублюдки могли продать кого угодно за ложку сахара, да и я был слишком занят поисками булыжника, чтобы терять время на уговоры. Мы уже приближались к дынным грядкам, там нас разобьют и мы приступим к работе. Но мне было очень важно заметить, где лежит камень. Если его нет, то все отменяется. О, Господи, я больше не смогу вынести такого томительного ожидания, снова иметь дело с этим старым, дряхлым ублюдком Кобеттом, и без денег. В том — то все и дело. Деньги… Ты получаешь все, за что заплатишь — будь то носовой платок или охранник. Деньги — это ключ к успеху Нельсона и всех этих бездарей. Господи, будут ли у меня когда-нибудь деньги? Вытащи меня отсюда, а уж до денег я сам доберусь…

— Стой! — заорал Харрис.

Колонна остановилась.

— Первая восьмерка с Бертоном!

Охранник Бертон отсчитал восемь человек и повел их через поле.

— Вперед — марш! — заревел Харрис на остальных.

Колонна снова пришла в движение, тут я снова глянул на Токо: несмотря на загар, он был бледен как мел. Это начинало беспокоить меня все больше. Господи, неужели у него не хватило мозгов поискать глазами этот проклятый булыжник? Если его нет, то все отменяется и надо будет снова дожидаться удобного момента. Я подмигнул ему, отвернулся и оцепенел. Камень был на месте.

Помеченный белой краской, он лежал в канаве — просто камень размером с детскую голову. Мое сердце ликовало от радости. Булыжник находился футах в двадцати от передвижной уборной, которая повсюду следовала за нами. Холидей спрятала оружие так близко от нее, как только могла. Чертовски ушлая девица, эта Холидей. Да и Кобетту палец в рот не клади. Она действительно ему надолго запомнится. Тут я снова посмотрел на Токо. Тот явно ничего не заметил.

— Стой! — снова взревел Харрис, — следующие десять с Байерсом!

Подъехал на лошади Байерс и отсчитал десятерых. И мы потянулись за ним через поле.

— Вперед — марш! — заорал Харрис на оставшихся и колонна прошагала мимо нас.

Мы с Токо направились к месту работы, стараясь не наступить на дынные плети. Эти грядки, как и остальные места нашей работы, сдавались в аренду свободному подрядчику, который был особенно щепетилен по поводу сохранности своих посадок. Боже упаси раздавить или повредить дыню или само растение, это считалось очень серьезным проступком. Самое удивительное, что охрана разъезжала по бахче верхом, но жалоб по этому поводу от него не поступало.

— Я его не видел, — прошептал Токо.

— А ты смотрел?

— Конечно. А чем, ты думаешь, я занимался?

— Не переживай…

— Я должен был его заметить, должен… — неуверенно протянул он.

— Да видел я его, видел.

— Точно?

— Расслабься…

— Я все больше беспокоюсь…

\"— Твои страхи ещё не закончились\", — подумалось мне тогда…

ГЛАВА 2

Та часть поля, где мы работали, была на полпути между зарослями эвкалипта и ирригационной канавой. Мы собирали созревшие дыни, складывали их небольшими кучками, которые позже подберут грузовики, и постепенно продвигались к зарослям эвкалипта. Байерс привязал лошадь к молодому деревцу, а сам пристроился в его тени с трубкой в зубах, как капитан, наблюдающий за действиями своей команды. Вот только в руках он держал винчестер.

Мы с Токо работали в некотором отдалении от основной группы. Это было хорошим знаком. Теперь мне не нужно было выполнять норму.

— Пожалуй нам надо спешить, не так ли? — заволновался Токо.

— У нас ещё масса времени, — снова успокоил я его. Теперь моя уверенность в успехе была непоколебима, я просто чувствовал запах удачи.

— Все-таки уже поздновато…

— В это время года трудно определить время по солнцу. Оно слишком быстро поднимается над горизонтом, ещё только семь часов…

Я сложил ещё одну горку из дынь и опять посмотрел на солнце. Часов в семь утра солнце ещё только встает над горизонтом, а здесь оно уже сияло высоко в небе.

— Ну, я пойду, — наконец объявил я Токо. — И, ради Бога, не психуй. Ты понял?

— Я совершенно спокоен, — выдавил он.

— Ну, таким и оставайся, — подбодрил я его и обратился к Байерсу. Мне надо в сортир!

Тот завопил, предупреждая охранника соседней группы, что ему надо отлучиться на некоторое время, и только после этого подошел ко мне.

— Какого черта?

— Снова живот схватило, — пожаловался я.

— Ему нельзя работать, — подыграл мне Токо. — Он же болен…

— Для него надо готовить отдельно? — ухмыльнулся Байерс.

— Ему же плохо, — снова заканючил Токо.

— Наверное съел чего-нибудь, — подтвердил я.

— Черт с тобой, двигай вперед… — указал винчестером направление охранник.

Я пошел поперек поля к передвижной уборной, стараясь не наступить на посадки, ведь Байерс следил за каждым моим шагом.

— Прошу меня простить за причиненное беспокойство, Ваше Высочество, бросил я, не оборачиваясь.

— Думаешь, провел меня? Да нет у тебя никакого поноса. Дело-то совсем не в этом. Черт меня подери, если я ошибаюсь. У тебя просто запор, — тут он снова пнул меня и чуть не сбил с ног.

— Жаль, что вы себя так ведете, Ваше Превосходительство.

— В этом все и дело. У тебя запор и тебе надо облегчиться, — снова последовал удар и я оказался на земле, прямо у входа в уборную.

— И поживее, — напутствовал он меня.

— Да, сэр, да мистер Байерс, — ответил я уже из-за холстины, заменявшей дверь, быстро спустил штаны и уселся на стульчак, наблюдая за охранником через щелку. Он остановился в пятнадцати-двадцати футах от вагончика, и я понял: сейчас или никогда. Быстро застегнуться, подползти к выходу и выглянуть из-за занавески — было делом одной минуты. Ничего подозрительного я не заметил и сполз на землю. Некоторое время мне пришлось пролежать не шевелясь и опустив голову вниз. Я почувствовал густой запах ещё влажной от росы земли и вспомнил запахи своего детства… Потом пополз по борозде в сторону ирригационной канавы, совершенно не чувствуя продвижения вперед. Единственное, что говорило мне о том, что я все таки ползу — это царапанье животом неровностей почвы.

Наконец мне удалось добраться до кучи, в которую дня три назад мы с Токо свалили отплодоносившие дынные плети. Они уже высохли и почернели. Хорошее укрытие позволило мне немного приподняться и уже на четвереньках вползти в канаву. Та была широкой, но не более двух футов глубиной, и вскоре я уже шарил в воде у условленного камня. И вот мои руки нащупали сверток из завулканизированного обрезка автомобильной камеры с привязанным к нему ножом, которым я торопливо раскроил резину почти пополам. Там были спрятаны два револьвера тридцать восьмого калибра и коробки с патронами. Это далеко не самый мой любимый тип оружия, но сейчас я был рад любому, и поспешно убрав все под куртку, пустился в обратный путь.

Сколько времени это заняло, сказать трудно. Минуты две, но не больше трех, это уж точно. Эта часть нашего плана сомнений у меня никогда не вызывала, но теперь опасность нарастала с каждой секундой, хотя могу утверждать, что никакой паники я не чувствовал и полностью контролировал свои действия. Слишком долго пришлось дожидаться этого момента, тысячи раз мне приходилось повторять себе, что если оружие будет на месте, Токо мне больше хлопот не доставит… Вечность прошла, прежде чем я проделал обратный путь и снова оказался на стульчаке со спущенными штанами, стараясь произвести как можно больше шума, чтобы доказать, как я провел все это время. Снова подсмотрел в щелку за Байерсом. Он по прежнему стоял на том же месте, но уже с нетерпением поглядывая на вагончик. В этом не было ничего необычного, всего лишь нетерпение. Я снова начал стонать и рвать газету, но это вряд ли могло его успокоить, и он пялился на вагончик, переминаясь с ноги на ногу. Пора было понадежнее замаскировать оружие под курткой и выходить.

— Я уж думал, что ты провалился, — съязвил Байерс.

\"— Смотритель за засранцами, ты возрождаешь древнее искусство,\" подумал я.

— Это все вчерашний ужин. У меня ужасно деликатный желудок.

— Ну, ты вообще у нас нежная штучка, — не унимался он.

\"— Особенно мой указательный палец, когда нажимает на спусковой крючок\", — усмехнулся я про себя.

— Боже, мне так жаль, — а это сказал я вслух.

— Хватит ныть! Давай, пошевеливайся.

— Простите, сир, — и я пошел на место.

Когда я вернулся, Токо, согнувшись, ковырялся в грядке. Он сразу замер и покосился на меня. Большим пальцем я показал, что оружие спрятано у меня под курткой. Он выпрямился, держа по огромной дыне в каждой руке.

— Разве это не прекрасно? — сказал он.

Потем проковылял к обочине, уложил их в общую кучу, и снова начал выискивать созревшие дыни.

— Сколько там было? — выдохнул он.

— Два, — ответил я, умолчав при этом о коробках с патронами. Если что-нибудь пойдет не по плану или его убьют, не стоит давать в руки полиции лишние улики, ведь источник получения боеприпасов проследить гораздо легче, чем оружия.

Я согнулся и тоже стал ковыряться на дынной грядке. Когда на меня перестали обращать внимание, незаметно передал ему револьвер. Токо тут же спрятал его под джемпером.

— Заряжен?

— Конечно, — заверил я его. — Не дрейфь, это на крайний случай.

С северной стороны послышался рокот дизеля. Мы переглянулись.

— Ну вот видишь, как идут дела, если доверить их настоящему специалисту? Как будто нажал кнопку, и все закрутилось. А теперь давай двигайся в сторону зарослей. Чем меньшее расстояние нам придется бежать по открытой местности, тем это будет безопаснее.

— Думаешь, будет стрельба?

Думал ли я о возможной перестрелке…

— Это не имеет значения, если ты будешь петлять как заяц. Запомни, бежать надо зигзагом.

Его лицо снова побледнело.

— Ну, теперь уже скоро. Давай двигайся в сторону леса и старайся держаться за мной.

И мы понемногу стали продвигаться к зарослям, притворяясь, что заняты поисками спелых дынь. Через некоторое время мы оказались рядом с группой, в которой работал Бадлонг. Ухмыляясь, он подеял голову.

— Привет, милашка, — обратился он ко мне. — Знаешь, Токо, а у тебя уже неплохо получается, — это к моему напарнику. — Я и сам бы не прочь поучаствовать, — он повернулся к своей группе. Все заржали.

— Дорогой старина Бадлонг, — начал я в ответ. — Милый Бадлонг, сатир из конюшни. Тебе в самом деле одиноко без меня в бессонные ночи? Ты же не просто так это говорил, не так ли?

Он глупо ухмыльнулся, но промолчал, а Байерс тут же обратил на нас внимание.

— Вы что тут, на пасху собрались, черт вас дери, — закричал он, хватит шататься без толку…

Мы сразу рассеялись, и тут же прозвучали два гудка, почти без паузы, так что словно слились в один. Это был сигнал — быть наготове, а не призыв к действию, но Байерс стоял совсем рядом, а Токо дрожал от страха, и я понял, что пора действовать.

Неожиданно Байерс что-то заподозрил.

Он сделал шаг назад, инстинктивно стал брать свой винчестер наизготовку — и получил пулю в живот. У него был винчестер, и я не стал испытывать судьбу. Вы можете выстрелить человеку в голову или в сердце, и он протянет ещё достаточно, чтобы убить вас, так бывает; но если попасть ему в живот, как раз над пряжкой, противник будет выведен из строя мгновенно, его немедленно парализует. Он, возможно, будет в полном сознании, но ничего сделать не сможет. Я увидел, как пуля сделала отметину на белой рубашке, как раз между жилетом и брюками. Винчестер выпал из его рук, и он рухнул на землю как подтаявший снеговик.

— Беги, — рявкнул я Токо.

Бадлонг был просто ошарашен. Он и пальцем пошевелить не мог.

— Теперь исполнится моя мечта, душечка… — сказал я ему.

Он по прежнему не двигался. Когда я поднял руку с револьвером, Бадлонг просто стоял и смотрел на него. Мое оружие было всего в каких-нибудь восемнадцати дюймах от его лица. Я нажал на курок, пуля попала ему точно в левый глаз, брызнула тоненькая струйка жижи, и упавшее веко закрыло пустую глазницу как ставень. Крови почему-то не было. Я повернулся и побежал изо всех сил, петляя и пригибаясь. Все охранники уже открыли стрельбу, меня это мало взволновало, ведь последний раз эти олухи стреляли Бог знает когда…

Токо тяжело бежал впереди, а когда я нагнал его, вовсе остановился и резко выпрямился. В его лице отразилась квинтэссенция всех ночных кошмаров, которые человечеству довелось увидеть со дня сотворения мира.

— Я боюсь… — выдавил он.

Пробежав несколько шагов, я обернулся. Поперек поля на лошади ко мне мчался Харрис, но земля под копытами была слишком неровной и аллюр скакуна осторожен и неуверен. Токо стоял футах в десяти позади, как раз между мной и Харрисом. Я прицелился в Харриса и выстрелил, но к несчастью пуля угодила прямо в висок Токо. На его губах выступила пена, и он рухнул прямо в грязь.

Я снова побежал. Винчестеры все ещё палили, но свиста пуль слышно не было, только сухие хлопки выстрелов. До тех пор пока эти ублюдки могли дотянуться до тебя дубинкой или связать сыромятным ремнем, их искусство было просто непревзойденным, но как только дело дошло до стрельбы…

Мне уже удалось достичь конца поля, осталось только перепрыгнуть через пару небольших канав и нырнуть в эвкалиптовые заросли. Именно тут-то я впервые и услышал свист пуль. Они сбивали листву и сучки с деревьев. Неожиданно все перекрыл грубый грохот, и взглянув в ту сторону, я к своему немалому потрясению увидел ручной пулемет, который изрыгал языки пламени в целый фут длиной. Стрелял же из него совершенно незнакомый мне человек.

Я буквально замер на месте от того, что вместо Холидей увидел незнакомца. Он был в синем костюме с галстуком и в шляпе, стоял на краю зарослей, почти на открытом месте. Его тонкие руки с трудом удерживали пулемет, а водил он им из стороны в сторону, как человек, тщательно поливающий лужайку из лейки. Вот-вот и я попаду в сектор обстрела и останусь здесь навсегда…

— Обойди с другой стороны! — прокричал он мне, и только тут я понял, что этот голос принадлежит Холидей. Прежде чем последовать её совету, я оглянулся на дынное поле — Харриса в поле зрения не было. Несколько заключенных лежали у ирригационной канавы, а охранники открыли бесцельную стрельбу с колена. Они были в добрых двухстах ярдах от меня. Холидей выпустила по ним последнюю очередь и опустила оружие.

— Сюда, — сказала она и метнулась в самую чащу. Вокруг по прежнему свистели пули, но они причиняли вреда не больше, чем летний дождик, стучащий по крыше. Впереди на проселке стоял новенький седан с работающим мотором, задняя дверца его была открыта, мы буквально нырнули внутрь и машина накренилась. Холидей протянула руку и стала прилаживать к пулемету новый диск.

— Откуда здесь это дьявольское изобретение?

— Взяла у одного приятеля, — тут она взглянула на меня и процедила: — Это уже второй брат, которого убили копы.

— Бедняга Токо, — сказал я. — Он не вовремя выпрямился. Я попытался ему помочь…

Она кивнула на две картонные коробки с одеждой, стоявших на полу.

— Лучше одень вот это. Только прошу извинить меня за туфли.

— Ты не захватила их с собой.

— Девять-Ц. Я не смогла достать восемь с половиной-Д.

— Сойдет, — я открыл ближайшую ко мне коробку.

Одежонка была дешевенькой, но какого черта…

— Эта была для Токо, твоя другая, — объяснила она.

Я положил крышку коробки на место и открыл следующую.

— Револьвер остался у него, забрать я не смог, не было времени.

— Они не смогут проследить его, — отмахнулась она, укладывая пулемет на пол.

— Рад слышать это.

Я уже наполовину стащил с себя синюю куртку, когда Джинкс выехал с проселка на трассу, машина дернулась, и я упал на пол прямо к её ногам.

— Я рад, что Кобетт сыграл свою роль до конца. Это единственное, что меня беспокоило.

— Я знаю это.

— Мы должны как-то вознаградить его, — предложил я.

— Он свое получил, — бросила она, — и у меня ещё много осталось…

Это точно, подумал я. Этого добра у тебя больше, чем у любой дамочки в этом мире. Она потянулась через спинку переднего сиденья и достала коробку с аккуратно сложенным платьем, сняла шляпу, бросила её на пол и расправила волосы руками.

— Просто великолепно, — одобрил я. — В этом мужском костюме…

Она улыбнулась мне и, расстегнув только пояс на брюках, ловко выскользнула из них. У неё были белые, стройные ноги. Я мог рассмотреть её кожу до мельчайших подробностей: поры, волоски, небольшие морщинки над коленями, которые хитро переплетались и были похожи на снежинки. Краем глаза я заметил ещё кое-что, на что старался вообще-то не смотреть. И не из-за ложной скромности, а просто после такого длительного воздержания, иначе сразу захочется раскрутиться на всю катушку. Старался не смотреть, но не смог. Я смотрел на это не отрываясь, это была Атлантида, Рю де Кафе, Семь чудес света…

ГЛАВА 3

Мы миновали центр города, оказались в торговом районе и остановились у гаража с вывеской \"Гараж Мейсона\". Это было небольшое, довольно запущенное одноэтажное здание с воротами посредине. Джинкс проехал почти через весь гараж и наконец запарковался между двумя машинами. Когда мы вышли, я увидел, что к нам приближаются двое. Один из них почти бежал. Ему было не больше двадцати трех. Широк в кости и одет в чистый, белый комбинезон, над левым карманом которого красными нитками было вышито «Нельс». В одной руке он держал пару номерных знаков, а в другой — маленький гаечный ключ. Ни слова не говоря, он тут же принялся отвинчивать номера с нашей машины. Второй приближался к нам неторопливой прихрамывающей походкой. Я заметил, что у него была искалечена нога. Было ему около сорока, и одет он был в засаленный комбинезон без всяких вышивок. С грубого, некрасивого лица настороженно смотрели голубые глаза.

— Они убили Токо, — сказал он.

Холидей и я удивленно переглянулись: ведь с тех пор не прошло и двух часов. Раньше чем она смогла что-либо ответить, он уже занялся осмотром машины, открыл каждую дверцу, заглянул в салон.

— Должно быть, об этом передавали по радио, — нашлась Холидей.

— Вот именно, — подтвердил Джинкс.

— Что-то я не слышала.

— Вы были слишком заняты, — сказал Джинкс, поглядывая на меня.

— Что это за птица? — спросил я, кивая в сторону хромого, который все ещё осматривал машину.

— Мейсон. Все снаряжение я достала у него.

Когда Мейсон вернулся к нам, глаза его больше не бегали и даже можно было с некоторой натяжкой назвать его приятным человеком.

— Из того, что они сообщили по радио, можно было заключить, что мой «Зефир» изрешечен пулями вдоль и поперек, — сказал он.

— После того, как мы добрались до машины, все пошло как по маслу, успокоила Холидей.

— Что там они передавали? — поинтересовался я.

Он окинул меня испытующим взглядом.

— Это Ральф Коттер, — Представила она. — Вик Мейсон…

Я кивнул, он ответил тем же.

— Вы стреляли по всему, что попадалось вам на глаза, это так?

— Так они передали по радио? — спросил я.

— Ну, примерно так, — тут он повернулся к Холидей. — Тебе надо было зарыть их в придорожной канаве — и этот костюм, и тюремную униформу. Вы слишком рисковали. Первый же полицейский…

— Мне же надо было вернуть пулемет. Если бы меня остановили с этой штукой в машине, то тюремную робу искать бы уже не стали…

— Они считают, что в вашей банде не меньше шести человек, — сказал Мейсон, изображая на своем лице нечто, отдаленно напоминающее улыбку.

— Они давали словесный портрет?

— Обычная чепуха. Хотя ты пожалуй лучше выглядишь, чем тебя описали.

— Ну, на мне ещё костюм мешковат, — заверил я.

— Я увижу тебя и в более приличной одежде, ты мне потребуешься, сказал Мейсон.

— Что он хочет сказать? — спросил я у Холидей.

Джинкс сделал нетерпеливый жест. Все это время он стоял и смотрел на меня, я подумал, что ему хочется что-то сказать, но он молчал. Мне показалось, что в его любопытстве было нечто ненормальное. Неприятная ситуация.

— Послушайте, — наконец разродился он. — Я должен вернуться в магазин. Увидимся позже, да?

— Ты бы сначала позвонил, — посоветовала Холидей.

— Хорошо, — согласился он.

— Спасибо, Джинкс… — сказал я.

— Да, да. Все отлично, — сказал он, направляясь к выходу.

— Магазин? — повернулся я к Мейсону и Холидей — какой магазин?

— Он работает в радиомагазине, — ответила она. — Он у нас радиоспециалист.

— По тому, как Джинкс водит машину, можно сделать вывод, что он занялся не тем делом.

— Ты же не думаешь, что я могу кому угодно доверить руль моего «Зефира», не так ли? — бросил Мейсон.

Он был так рад, что его машина осталась целой и невредимой. Вероятно сообщение по радио очень напугало его, вся эта болтовня о перестрелке…

— Тебе он ещё потребуется? В ближайшее время? — спросил он Холидей.

— Думаю, да…

— Есть что-нибудь на примете?

— Сначала мне надо будет обсудить это с Ральфом.

— Можешь сделать это прямо сейчас…

— Еще успею. А пока займи его чем-нибудь на часок и около того…

— Еще как займу. У меня на него есть виды, — отозвался Мейсон.

Не знаю, о чем шла речь: они вели себя так, как будто меня не было. Потом Холидей похлопала меня по плечу.

— Лучше, если нас не будут видеть вместе. Не думаю, чтобы они заподозрили, что мы скрываемся в этой дыре, но все равно лучше, если нас не будут видеть вместе. Я позвоню тебе при первойе возможности.

— Я пока немного осмотрюсь…

Парень, что менял номера на машине, Нельс, подошел к нам. У него кровоточил указательный палец, и он стряхивал кровь на пол.

— Это все? — спросил он Мейсона.

— Не надо этого делать, — предупредил тот. — Все было чисто, а если копы найдут здесь кровь…

— А, черт! — тут Нельс засунул палец в рот и стал отсасывать кровь. Потом он протянул руку, Мейсон отдал ему ключи и парень исчез где-то в глубине гаража.

Мейсон повернулся к Холидей.

— Я волнуюсь, потому что в машине полно вещей, которые надо уничтожить, а ты беспокоишься только о том, когда сможешь остаться наедине с Коттером.

— Держи свои мысли при себе, Вик, при себе, — вспылила Холидей. — Я позвоню при первой же возможности, — бросила она мне на ходу и вышла на залитую светом улицу. В тот раз я впервые увидел её походку. Глядя на её движения, её рельефный силуэт, я снова испытал возбуждение. У неё были великолепные, длинные ноги, приятная фигура, и она чуть раскачивалась во время ходьбы. Это выходило у неё абсолютно естественно, без всякого напряжения. Редкая женщина может обладать такой чувственной походкой и при этом выглядеть абсолютно естественно, здесь одной тренировки мало, нужен был своего рода талант. Ясно было, что не я один имел шанс оценить это, но в то же время слишком долго мне пришлось сидеть на голодном пайке, и мое терпение лопнуло.

— Располагайся как дома… — услышал я голос Мейсона.

Теперь я присмотрелся к нему внимательнее. Голубые глаза были широко открыты, а на губах застыла улыбка, по которой можно было прочитать ход его мыслей.

— Благодарю, — ответил я. — Кстати, я не понял пару замечаний, отпущенных на мой счет. Не возражаете прояснить для начала?

— Что?

— Пару раз вы заметили, что у вас насчет меня есть виды. Что вы этим хотели сказать?

— Разве вы не знаете условий этой сделки?

— Боюсь, что нет, — признался я.

— Холидей должна мне тысячу баксов за обеспечение вашего побега. Я ей все давал в кредит.

— Не слишком рискованно с вашей стороны?

— Ну, видите ли, она принадлежит к тому типу женщин, которым трудно отказать. Не первый раз я предоставляю ей кредит, и она всегда погашала свои долги.

— Тем или иным способом?

— Тем или иным, — мягко подтвердил он. — Конечно, сейчас все будет по другому, ведь вы поможете ей.

Я подумал, что ему не придется долго томиться в сомнениях насчет того, кто кому будет помогать.

— Ну, конечно, — произнес я вслух.

— Полезайте в машину вздремнуть немного. Я разбужу, когда она позвонит.

— Обязательно, но сначала я хотел бы выпить немного молока.

— Молока?

— Да, молока. Уже два года прошло с тех пор, как я его последний раз пробовал.

— Я и сам люблю молоко, — признался он.

— Вот и отлично, — подытожил я. — Оказывается, у нас есть нечто общее.

— Да, но дело вовсе не в молоке, — подмигнул он.

— Действительно, молоко здесь ни при чем.

Улица была забита людьми и машинами. Это был тупик, через два квартала улица упиралась в большой универмаг и на этом обрывалась. В противоположном направлении находились деловые кварталы с многочисленными высотными зданиями. Большой город, и это было замечательно.

Я направлялся вверх по улице, разыскивая продовольственный магазин, с удовольствием свободно вышагивая в толпе по тротуару. Урчание грузовиков звучало для моего уха сладкой музыкой. Магазин оказался совсем неподалеку, на его вывеске было написано «Хартфорд». Это был неплохой магазинчик с выпечкой, мороженным, овощным и фруктовым прлавками. Я разыскал ящик со льдом, он находился между консервированными продуктами и напитками в бутылках. У меня было чувство, что я оказался в сказочной стране.

Ящик со льдом был просто огромным, дверца, которую я открыл, была размером в человеческий рост, и в воздухе сразу приятно запахло сливочным маслом, но ни одной бутылки молока видно не было.

Все было на месте: и сыр, и масло, бутылки с пивом и лимонадом, но молока не было. Я так и замер с рукой на открытой дверце, и тут до меня донесся скрежет по полу деревянного ящика. Обернувшись, увидел человека в белой робе, волочившего за собой ящик с молочными бутылками.

— Как будто потер лампу Алладина, — сказал я, когда он поравнялся со мной.

— Поздно выехал с завода сегодня. Эта чертова машина для мойки бутылок опять сломалась.

Я сочувственно улыбнулся, взял пару бутылок по две пинты, и в этот момент в проходе рядом со мной появился худощавый мужчина в хорошо сшитом двубортном костюме.

— Мы оба немного запоздали сегодня, Джо, — заметил он молочнику.

— Доброе утро, мистер Хартфорд. Опять эта чертова машина для мойки бутылок сломалась.

Мистер Хартфорд кивнул и пошел дальше, с парой бухгалтерских книг и пачкой денег в руках. Я попытался понять, откуда он появился, и заметил, что лестница, очевидно ведущая в контору, проходит прямо над ящиком со льдом. Так вот откуда вы появились, сэр…

— Когда вы обычно привозите молоко?

— Ну, где-то в девять тридцать, — с этими словами он начал перекладывать бутылки на металлические полки ящика со льдом.

— А кто завозит молоко в тот магазин вверх по улице?

— Вы имеете ввиду «Эй-один»? Да я. Это моя последняя остановка по пути сюда.

— Да, мне кажется, я встречал вас там. До скорого…