Кассандра Клэр

Морин Джонсон

Расцвет отеля Дюморт

Маленькую вампиршу Магнус заметил сразу же. Она пробиралась сквозь толпу, на мгновение остановившись возле группы для быстрого танца шимми[1]. У нее были идеально подстриженные короткие волосы, черные и блестящие, с прямой челкой прямо как у Луизы Брукс[2]. На ней было надето едва прикрывающее колени платье цвета электрик с изящной вышивкой бисером, свисающей капельками.

В большинстве своем она выглядела как обычный посетитель «тихого» бара[3] Магнуса и с легкостью сливалась с тремя или четырьмя десятками людей, которые заполнили его небольшой танцпол. Но что-то в ней отличало ее от остальных, что-то смутное и необычное. Музыка была быстрой, но она развязно танцевала в среднем темпе. Ее кожа была совершенно белой, но не от косметической пудры. И когда она танцевала свой одинокий небольшой змеиный танец прямо перед саксофонистом, то развернулась и посмотрела прямо в глаза Магнусу. И в этот момент из-под ярко-красной губы выглянули два маленьких клыка. Осознав, что они вылезли, она захихикала и прикрыла ладонью рот. Мгновение спустя их уже не было.

Между тем, Алфи, который теперь цеплялся за барную стойку, чтобы устоять на ногах, выдумывал какую-то историю.

— Я сказал ему… Магнус, ты слушаешь?

— Конечно, Алфи, — ответил Магнус.

Алфи — очень красивый и веселый завсегдатай с отличным вкусом в костюмах и любовью к крепким коктейлям. Он рассказывал очень хорошие истории и очень хорошо улыбался. Он был банкиром или вроде того. Может, биржевым маклером. В эти дни каждый был как-то связан с деньгами.

— …Я сказал ему, ты не можешь взять лодку до своего гостиничного номера. А он сказал: «Конечно, могу. Я же капитан!». А я сказал, я сказал ему, я сказал…

— Минутку, Алфи. Мне нужно кое-что уладить.

— Я только подобрался к самой интересной части…

— Всего минутку, — снова сказал Магнус, похлопав своего друга по руке. — Скоро вернусь.

Алфи проследил за взглядом Магнуса и наткнулся на девушку.

— Вот это вкусненький помидорчик, — кивая, сказал он. — Но не думаю, что в твоем вкусе.

— Мои вкусы универсальны, — с улыбкой ответил Магнус.

— Ну, тогда тебе следует поторопиться. Она не будет здесь всю ночь. Я за тебя посмотрю за баром. — Алфи шлепнул по барной стойке. — Ты можешь мне доверять.

Магнус кивнул Максу, своему отличному бармену, и тот тут же приготовил для Алфи еще один коктейль «Южный склон».

— Это чтобы твой свисток не высох в мое отсутствие.

— Очень любезно, — кивнув, сказал Алфи. — Ты — сволочь, Сухой.

Магнус назвал свой бар «У Сухого». По сути, теперь вся Америка была «сухой», алкоголь был вне закона повсюду. Но, по правде говоря, большинство мест оставались «мокрыми» — наводненными выпивкой. Особенно Нью-Йорк. В Нью-Йорке пили все, и тот факт, что теперь они делали это незаконно, был еще лучше. «Тихий» бар, насколько Магнус интересовался, являлся одним из величайших достижений человечества. Сокровенный, праздничный, незаконный, не будучи при этом аморальным — дрожь опасности без какого-либо реального риска.

Бар «У Сухого» не был большим местом — «тихие» бары вообще редко такими были. По своей природе они были тайными. Он скрывался за фасадом магазина париков на Уэст 25-ой Стрит. Чтобы попасть внутрь, нужно было произнести пароль очень профессиональному швейцару, который смотрел на возможного гостя сквозь маленькую отворяющуюся щель в задней стене магазина. Оказавшись внутри, вы протискиваетесь сквозь узкий коридор и входите в гордое владение Магнуса: десять столов и мраморный бар (привезенный из Парижа) со стойкой из красного дерева, где стояли бутылки экзотических напитков, которые трудно достать, но которые Магнусу удалось заполучить.

Большую часть пространства занимала сцена и танцпол. Он пульсировал под топотом танцующих ног. Утром его почистят и натрут воском, а все следы от тысяч шарканий ног вытрут. Он аккуратно проскользнул мимо танцоров, большинство из которых были настолько сильными и нетрезвыми, что даже не заметили его присутствия. Ему нравились мягкие (а иногда не такие уж и мягкие) пинки взлетающих конечностей и лягающихся каблуков. Ему нравилось ощущение тепла тел, волны движения и потока танцующих, когда они в большей или меньшей степени превратились в одну твердую пульсирующую массу.

Маленькая вампирша была молода, не старше шестнадцати, и доставала Магнусу лишь до груди. Он наклонился вперед и произнес ей на ухо:

— Возможно, я могу тебе купить что-нибудь выпить? — сказал он. — Лично? В задней части бара?

Кончики ее клыков снова выскочили, когда она улыбнулась.

Магнус уже чувствовал себя спокойнее — улыбка с наполовину выглядывающими клыками, возможно, была результатом не голода. Подвыпившее состояние могло вызвать небольшое вылезание клыков. Но вампиры, как и смертные, в состоянии алкогольного опьянения часто искали соленой еды и любовных приключений.

— Сюда, — сказал он, откидывая занавес и открывая взору короткий коридор, ведущий к единственной двери.

Прямо позади основного бара Магнус спроектировал небольшую и чрезвычайно отдельную комнату с оцинкованным баром. Комнату окружали большие витражи с изображением Диониса, греческого бога вина, подсвеченные сзади электрическим светом. Именно здесь он хранил свои самые лучшие и самые худшие напитки и именно здесь проворачивал свои личные дела.

— Не думаю, что мы встречались раньше, — сказал он, когда она счастливо плюхнулась на барный стул и развернулась.

— О, я знаю, кто ты. Магнус Бейн.

У нее был тот самый нью-йоркский акцент, к которому Магнус до сих пор привыкал, даже несмотря на то, что находился здесь уже несколько месяцев. Он был грубым и хвастливым, как мерцающая неоновая вывеска. На ее танцевальных лайковых туфельках были протерты мыски, от основания пятки чуть выше прилипла грязь и капельки еще какого-то вещества, о котором Магнус ничего не хотел знать. Это были туфли для танцев и для охоты.

— А как я могу тебя называть?

— Зови меня Долли, — сказала она.

Из большой ванны со льдом, где лежали, по меньшей мере, шестьдесят одинаковых бутылок, Магнус вынул бутылку холодного шампанского.

— Мне нравится это место, — сказала Долли. — Оно стильное!

— Я рад, что ты так считаешь.

— Множество мест стильные, — сказала Долли, потянувшись к кувшину на барной стойке и достав себе несколько мараскиновых вишенок[4], которые она выловила своими длинными (и, наверно, грязными) ногтями. — Но все это фальшивая стильность, понимаешь? А это место по-настоящему стильное. У тебя хорошее вино. Мне нравится.

Она показала на продаваемое по сниженной цене шампанское, которое Магнус держал и наливал ей в бокал. Бутылка, как и остальные в ванной, была, конечно же, хороша, но все они были заполнены дешевым игристым вином и хитро закупорены пробкой. Вампиры могли пить довольно много и имели деньги, чтобы пить здесь, поэтому, он был уверен, что она не почувствует разницу. Он оказался прав. Она осушила половину бокала одним глотком и протянула его, чтобы Магнус налил еще.

— Ну, хорошо, Долли, — сказал Магнус, заново наполняя ее бокал, — конечно, меня не волнует, чем ты занимаешься на улице или где-то еще, но мне нравятся мои посетители. Я считаю это вопросом хорошего обслуживания — иметь уверенность, что вампиры не съедят их под моей крышей.

— Я пришла сюда не есть, — ответила она. — Для этого мы ходим на Бауэри[5]. Мне сказали прийти сюда и спросить о тебе.

Ее туфли действительно подтверждали историю с Бауэри. Эти центральные улицы могли быть грязными.

— Да? И кто же настолько любезен, чтобы узнавать обо мне?

— Никто, — сказала девушка.

— Никто, — повторил Магнус, — одно из моих любимых имен.

При этих словах девушка-вампирша захихикала и покрутилась на стуле. Она снова осушила бокал и протянула его еще для вина. Магнус опять его наполнил.

— Мой друг…

— Никто.

— Никто, да. Я просто встретила е… этого человека, но он оказался из наших, понимаешь?

— Вампир.

— Верно. В любом случае, они хотят кое-что тебе сказать, — произнесла она. — Они говорят, что тебе нужно убираться из Нью-Йорка.

— В самом деле? И почему же?

В ответ она хихикнула, наполовину сползла, наполовину упала со стула и бросилась танцевать шаркающий и пьяный приватный чарльстон под музыку, доносящуюся сквозь стену.

— Понимаешь, — сказала она, исполнив свой маленький танец, — вещи становятся опасными. Это как-то связано с деньгами смертных и каким-то предсказанием. Понимаешь, они полностью растратятся или как-то так. Все деньги. И когда это произойдет, то значит, что миру придет конец…

Магнус внутренне вздохнул.

Нью-Йоркский Нижний мир — одно из самых нелепых мест, где ему посчастливилось побывать, что было частично причиной того, почему он тратил свое время на то, чтобы снабжать смертных нелегальным алкоголем. И все же он не мог избежать этой нелепицы. Люди приходят в бар, чтобы поговорить, и то же самое делают представители Нижнего мира. Оборотни — параноики. Вампиры — сплетники. У каждого есть история. Что-то всегда должно произойти, что-то серьезное. Это просто часть настроения того времени. Смертные зарабатывали абсурдные суммы денег на Уолл-Стрит и тратили их на безделушки, движущиеся картинки и выпивку. Эти вещи Магнус мог уважать. Но Нижний мир погряз в поверхностных предсказаниях и бессмысленном соперничестве. Кланы боролись друг с другом за контроль над мелкими несущественными участками земли. Феи как всегда оставались верны себе, время от времени выхватывая бродячих людей у казино «Центральный парк» и заманивая их вниз, в свой мир, обещанием вечеринки, о которой те никогда не забудут.

По крайней мере, сумасбродная вампирша, несущая чепуху, была лучше слюнявого пьяного оборотня. Магнус кивнул, как бы прислушиваясь и мысленно пересчитывая бутылки с бренди и ромом на стеллажах под баром.

— Эти смертные, понимаешь, они пытаются призвать демона…

— Смертные делают это слишком часто, — сказал Магнус, сдвигая несоответствующую бутылку золотистого рома, которую положили с пряным. — Прямо сейчас они также получают удовольствие от сидения на вершине флагштока и хождения в воздухе по крыльям бипланов. Это эпоха дурацких увлечений.

— Ну, эти смертные настроены решительно.

— Они всегда настроены решительно, Долли, — сказал Магнус. — И всегда все заканчивается неаккуратно. Я достаточно повидал смертных, разбрызганных по стене в последний…

Вдруг на стене лихорадочно заверещал звонок. За ним последовал громкий низкий крик из основной комнаты:

— ОБЛАВА!

А потом — множество криков.

— Прошу меня простить, — проговорил Магнус.

Он поставил бутылку дешевого шампанского на барную стойку и показал Долли, что она сама должна помочь себе, поскольку был уверен, что она так и это сделает даже без его разрешения. Он вернулся в главный бар, где преобладала атмосфера общего безумия. Группа не собралась, но прекратила играть. Некоторые люди заглатывали напитки, другие бежали к двери, продолжая кричать и паниковать.

— Дамы и господа! — крикнул он. — Пожалуйста, поставьте свои напитки на столы. Все будет хорошо. Оставайтесь на своих местах.

Теперь у Магнуса осталось достаточно посетителей, чтобы как-то установить порядок. Все эти люди сели обратно и весело зажгли сигареты, едва оглянувшись на топоры, которые уже добрались до двери.

— Свет! — эффектно прокричал Магнус.

Тут весь персонал бара погасил огни, и все пространство погрузилось в темноту, за исключением светящихся оранжевых кончиков сигарет.

— А теперь, пожалуйста, все, — произнес Магнус сквозь крики полиции, стук топоров и треска древесины. — Давайте все сосчитаем до трех. Раз!

Они нервно присоединились к крикам «два» и «три». Голубая вспышка, затем раздался окончательный треск, когда дверь упала, и внутрь ввалилась полиция. А потом тут же снова везде зажегся свет. Но «тихий» бар исчез. Все посетители оказались перед фарфоровыми чайниками и чашками с чаем. Джаз-бэнд сменился струнным квартетом, который тут же заиграл успокаивающую музыку. Бутылки за баром исчезли, сменившись хорошо заставленными книжными полками. Изменилось даже внутренне убранство: вдоль стен тянулись книжные полки и бархатные драпировки, скрывавшие бар и запас алкоголя.

— Господа! — Магнус распахнул объятья. — Добро пожаловать в наш чайно-книжный кружок. Мы как раз собирались обсудить книгу вечера «Джуд Незаметный». Вы как раз вовремя! Возможно, мне придется попросить вас заплатить за дверь, но я понимаю ваш порыв. Никто просто не должен опаздывать на обсуждение!

Толпа начала падать со смеху. Они помахали полиции своими чайными чашками и экземплярами книг.

Каждый раз Магнус пытался менять определенный порядок. Однажды, когда снова зажегся свет, он превратил бар в пасеку с жужжащими по всей комнате ульями. В другой раз он превратился в молитвенный круг, где многие гости оказались в одеяниях монахинь и священников.

Обычно это настолько смущало полицию, что облавы становились короткими и относительно ненасильственными. Но с каждым разом он чувствовал, как их недовольство росло. Сегодня группу возглавлял Макмантри, самый многое переживший коп, какого когда-либо встречал Магнус. Он из принципа отказался подкупать полицейского, и теперь тот спустился в бар «У Сухого». На этот раз они пришли подготовленными. У каждого офицера был инструмент: по меньшей мере, десяток топоров, как и кувалд, ломов и даже одна или две лопаты.

— Взять их всех, — приказал Макмантри. — Всех посадить в один фургон. А потом этого посадить отдельно ото всех остальных.

Магнус пошевелил за спиной пальцами, чтобы скрыть засиявший голубой свет между ними. И тут же четыре панели упали со стен, открыв коридоры и пути побега. Его посетители бросились к ним. Они выбегут в четырех разных местах, в нескольких кварталах отсюда. Просто немного спокойной защитной магии. Никто не заслуживает того, чтобы его отправили в тюрьму из-за выпитого коктейля. Несколько офицеров попытались последовать за ними, но лишь чтобы обнаружить, что проходы вдруг оказались тупиками.

Магнус позволил тяжелым чарам спасть, и «тихий» бар вернулся к своему нормальному виду. Произошедшее на достаточно долгое время ошеломило полицию, чтобы он смог скользнуть за ближайшую занавеску и наложить на себя заклинание невидимости. Он вышел прямо из бара, мимо офицеров. Остановился он всего лишь на мгновение, чтобы посмотреть, как они отдергивают штору и изучают за ней стену, ища способ убежать в виде аварийного люка, который по их мнению должен там быть.

На улице стояла вязкая сентябрьская ночь. В это время года в Нью-Йорке часто бывало жарко, и в нью-йоркской влажности была какая-то своя особенность. Воздух был тягучим, полным мрака Ист-Ривер, Хадсона, моря и болота, полный дыма и пепла, полный аромата всех видов готовящейся еды и резкого запаха газа.

Он подошел к одному из мест выхода, где уже стояла группа его посетителей, смеясь и обсуждая то, что только что произошло. Она состояла из его самых любимых клиентов, включая красавчика Алфи.

— Пойдемте! — сказал Магнус. — Думаю, мы должны это продолжить у меня, что скажете?

Десяток людей согласились с тем, что это отличная идея. Магнус поймал такси, и все остальные сделали то же самое. Вскоре выстроилась небольшая веселая вереница из такси, готовых отправиться в путь. Как только еще один человек втиснулся на заднее сиденье с Магнусом, к окну наклонилась Долли и заговорила ему на ухо:

— Эй, Магнус! — сказала она. — Не забудь. Следи за деньгами!

Магнус одарил ее вежливым заверяющим кивком, и она, захихикав, сорвалась с места. Она была такой крошечной. Действительно очень хорошенькой. И очень пьяной. Наверно, теперь она отправится в Бауэри и наестся теми, кому в этом городе повезло меньше.

А потом поезд из такси начал двигаться, и вся группа (которая, если посмотреть в заднее окно, похоже, расширилась еще на десяток) направилась на окраину в отель Плаза.

* * *

Когда на следующее утро Магнус проснулся, первое, что он заметил, — это то, что очень, очень, очень ярко. Кому-то действительно нужно избавиться от солнца.

Магнус быстро понял, что чрезмерная яркость связана с тем, что в спальне его номера, похоже, отсутствовали занавески. Потом он заметил вокруг себя на кровати четырех полностью одетых (вздох) людей, не обращающих внимания на солнечный свет и спящих без задних ног.

Третье, что он заметил, возможно, самое загадочное, — куча автомобильных шин в основании кровати.

Магнусу потребовалось несколько минут и несколько странных движений, чтобы перебраться через спящих и выбраться из кровати. В гостиной без сомнения находилось еще двадцать спящих и пребывающих в отключке человек. На окнах этой комнаты также отсутствовали занавески, но он видел, куда они все делись. Люди использовали их в качестве одеял и импровизированных навесов. Только один Алфи не спал, сидел на диване и несчастно глядел на солнечный день.

— Магнус, — простонал он. — Убей меня, а?

— Да ведь это незаконно! — ответил Магнус. — А ты знаешь мое отношение к нарушению закона. А кто все эти люди? Их не было в таком количестве, когда я засыпал.

Алфи пожал плечами, упомянув, что Вселенная таинственна, и ничто нельзя до конца понять.

— Я серьезно, — сказал Алфи. — Если ты не хочешь использовать эту штуку вуду, тогда просто ударь меня чем-нибудь по голове. Ты должен меня убить.

— У меня есть для тебя тонизирующее средство, — сказал Магнус. — Ледяной томатный сок с соусом табаско, нарезанные грейпфруты и тарелка яичницы — вот, что нам нужно. Я попрошу обслуживание номеров прислать по два десятка каждого из этого.

Подойдя к телефону, он споткнулся о несколько человек и обнаружил, что потянулся к большому декоративному дозатору сигарет. Возможно, он и сам находился не в самой лучшей форме.

— И кофе, — добавил он, кладя его на место и с потрясающим чувством достоинства беря телефонную трубку. — Я тоже его закажу.

Магнус оставил заказ обслуживанию номеров, в котором теперь уже перестали спрашивать о необычных запросах мистера Бейна: двадцать четыре тарелки яичницы и «достаточно кофе, чтобы заполнить одну из ваших больших ванн». Он присоединился к Алфи на диване и смотрел, как несколько его новых гостей крутятся и мычат во сне.

— Это нужно прекратить, — сказал Алфи. — Так больше не может продолжаться.

Алфи был одним из тех людей, кто после хорошей ночной тусовки превращался в плаксу. Но каким-то образом это делало его еще более привлекательным.

— Это просто похмелье, Алфи.

— Больше, чем похмелье. Понимаешь, одна девушка…

— А-а, — кивнув, произнес Магнус. — Знаешь, самый быстрый способ починить разбитое сердце — тут же завязать пить…

— Не для меня, — сказал Алфи. — Она была единственной. Я зарабатывал хорошие деньги. У меня было все, что я хотел. Но я потерял ее. Понимаешь…

О, нет. Для столь раннего часа, возможно, это слишком сентиментально, но иногда можно было пойти навстречу красивому молодому мужчине с разбитым сердцем. Магнус пытался выглядеть заинтересованным. Это было трудно сделать из-за солнечных бликов и его желания пойти спать, но он попытался. Алфи рассказал историю о девушке по имени Луиза, какой-то вечеринке и некоторой неразберихе с письмом, еще было что-то про собаку и, возможно, катер. Это был либо катер, либо горная хижина. Такие вещи трудно перепутать, но было действительно слишком рано для подобного. В любом случае, точно присутствовали собака и письмо, и все это закончилось катастрофой и приходом Алфи в бар Магнуса каждый вечер, чтобы утопить свое горе. Когда история подошла к своему завершению, Магнус увидел, что первый из спящих на полу начал подавать признаки жизни. Алфи тоже заметил, поэтому наклонился к Магнусу, чтобы продолжить говорить более лично:

— Послушай, Магнус, — сказал он. — Я знаю, что ты умеешь… кое-что делать.

Звучало многообещающе.

— То есть… — Мгновение Алфи колебался. — Ты умеешь делать кое-что сверхъестественное…

Это действительно звучало многообещающе, по крайней мере, поначалу. Хотя выражение лица Алфи с глазами-блюдцами указывало на то, что это не касалось любовной просьбы.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Магнус.

— Я имею в виду… — Алфи еще больше понизил голос. — Ты делаешь… ну, те вещи, что ты делаешь. Они… они волшебные. То есть, должны быть. Я не верю в такие вещи, но…

Магнус всячески поддерживал мнение, что он ни кто иной, как шоумен. Это мнение имело смысл, и большинство людей были счастливы его принять. Но Алфи — наоборот трезво мыслящий смертный — казалось, видел дальше этого.

Что было привлекательно. И волнующе.

— О чем именно ты меня просишь, Алфи?

— Я хочу ее вернуть, Магнус. Должен быть способ.

— Алфи…

— Или помоги мне забыть. Бьюсь об заклад, ты это умеешь.

— Алфи…

Магнусу не особо хотелось лгать, но он не собирался это обсуждать. Не сейчас и не здесь. Но все же ему нужно было что-то сказать.

— Воспоминания важны, — сказал он.

— Но это больно, Магнус. Мысли о ней причиняют мне боль.

Не очень-то Магнусу хотелось иметь дело с такими вещами утром: разговором о болезненных воспоминаниях и желании забыть. Этот разговор нужно было прекратить, сейчас же.

— Мне нужно быстренько нырнуть в ванную, чтобы освежиться. Впустишь обслуживание номеров, хорошо? Ты почувствуешь себя лучше, когда что-нибудь поешь.

Магнус похлопал Алфи по плечу и направился в ванную комнату. Ему пришлось извлечь из ванной и убрать с пола еще двух спящих, чтобы заняться своими водными процедурами. К тому времени, как он вернулся, в номер занесли шесть столов на колесиках с кувшинами томатного сока, яичницами, грейпфрутами и кофе, чтобы сделать утро снова ярким. Некоторые из спящих глубоким сном поднялись и теперь шумно пили, ели и делились впечатлениями о том, кому из них сейчас хуже всего.

— Ты получил наши подарки, Магнус? — спросил один из мужчин.

— Да, спасибо. Мне как раз нужны были запасные шины.

— Мы сняли их с полицейской машины. Взамен того, что они разгромили твой бар.

— Очень любезно. Говоря об этом, думаю, мне нужно вернуться и посмотреть, что осталось от моего учреждения. Прошлой ночью полицейские не выглядели счастливыми.

Никто особо не обратил внимания, когда он ушел. Они продолжили есть, пить, говорить и смеяться над своими страданиями, а иногда, когда становилось плохо, бегать в ванную. Более или менее такое происходило каждую ночь и утро. В его гостиничном номере появлялись незнакомцы и постоянные разрушения после предыдущей ночи. По утрам они снова собирались вместе. Они потирали лица с глазами как у енотов от смазанного макияжа, искали потерянные шляпы, перья, бусы, номера телефонов, обувь и часы. Это не плохая жизнь. Она не будет длиться вечно, как и ничто на этом свете.

В конце концов, на рассвете они все станут, как Алфи, плакать на диване и сожалеть обо всем. Вот, почему Магнус держался в стороне от такого рода проблем. Продолжал двигаться. Продолжал танцевать.

Закрывая дверь в номер, Магнус что-то насвистывал, а потом в коридоре приподнял шляпу перед неодобрительно глядящей на него старой дамой, которая услышала шум внутри. К тому времени, как он сел в лифт, спускающийся в вестибюль, у него достаточно улучшилось настроение, чтобы оставить лифтеру пять долларов чаевых.

* * *

Хорошее настроение Магнуса продолжалось всего несколько минут. Эта поездка на такси оказалась значительно менее веселой, чем предыдущая. Солнце светило настойчиво и ярко, такси пыхтело и чихало, а на улицах было больше движения транспорта, чем обычно: шесть автомобилей спереди, все одновременно сигналят и выдувают в окно вредные пары. Каждая полицейская машина, что он встречал, напоминала ему об унижении, что он испытал прошлой ночью.

Когда он добрался до 25-ой Стрит, все масштабы разрушений сразу же стали ясны. Дверь в магазин париков сломана и заменена (не очень аккуратно) деревянной доской и цепями. Магнус открыл эту конструкцию с помощью быстрой вспышки голубого света из пальцев и отбросил дерево в сторону. Магазин париков понес довольно серьезные повреждения: витрины перевернуты, на полу в неглубокой луже пива и вина плавают парики, похожие на странных морских жителей. Скрытая дверь полностью снята с петель и отброшена через всю комнату. Он прошлепал через узкий коридор, который был заполнен смесью прокисшего алкоголя глубиной около трех дюймов, натекшего из затопленного этажа. Часть этого потока просачивалась вниз на три ступени, которые вели к бару. Здесь дверь, превращенная в щепки, полностью отсутствовала. Кроме этого, Магнус увидел только разрушения: разбитое стекло, сломанные столы, груды мусора. Даже сбили невинную люстру, которая теперь лежала обломками на том, что осталось от танцпола.

Но это не самое худшее. Посреди обломков на одном из трех не сломанных стульев сидел Олдос Никс, Верховый маг Манхеттена.

— Магнус, — проговорил он. — Наконец-то. Я уже час жду.

Олдос был стар, даже по меркам магов. Он предшествовал летоисчислению. На основе своих воспоминаний общее мнение было таково, что ему чуть менее двух тысяч лет. У него же была внешность мужчины, может, далеко за пятьдесят, с изящной белой бородкой и аккуратно постриженной головой седых волос. Его отличительной чертой были руки и ноги с когтями. Ноги были замаскированы специально сделанной обувью, а руки — тем, что он почти всегда держал одну в кармане, а вторая удерживала серебряный набалдашник длинной черной трости.

То, что Олдос сидел посреди обломков, являлось каким-то обвинением.

— И что я натворил, чтобы заслужить такую честь? — спросил Магнус, осторожно ступая по беспорядку на полу. — Или ты всегда хотел увидеть разрушенный бар? Своего рода спектакль.

Олдос тростью отбросил осколки разбитой бутылки.

— Есть бизнес и получше, Магнус. Ты действительно хочешь тратить свое время, продавая смертным незаконный алкоголь?

— Да.

— Бейн…

— Олдос… — сказал Магнус. — Я участвовал в таком количестве проблем и битв. Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть просто жить какое-то время и избегать неприятностей.

Олдос махнул рукой на обломки.

— Это не неприятности, — сказал Магнус. — Не настоящие неприятности.

— Но это также и не серьезное стремление.

— Нет ничего плохого в том, чтобы хотеть немного наслаждаться жизнью. У нас есть вечность. Мы действительно должны ее потратить на работу?

Глупый вопрос. Возможно, Олдос потратит эту вечность на работу.

— Магнус, ты не можешь не замечать, что все меняется. Вещи находятся в движении. Первая мировая война смертных…

— Они все время воюют, — сказал Магнус, подбирая ножки десятка разбитых бокалов вина и выстраивая их в ряд.

— Но не так. Не столь глобально. И они приближают магию. Они создают свет и звук. Они общаются на расстоянии. Тебя это не беспокоит?

— Нет, — ответил Магнус. — Не беспокоит.

— Так ты не видишь, что оно идет?

— Олдос, у меня была длинная ночь. О чем ты говоришь?

— Оно идет, Магнус. — Голос Олдоса внезапно сделался очень глубоким. — Ты можешь чувствовать это повсюду. Оно идет, и все разрушится.

— Что идет?

— Разрушение и падение. Смертные уповают на свои бумажные деньги, а когда они превратятся в пепел, то весь мир перевернется с ног на голову.

Конечно, бытие магом не избавляло тебя от небольшого сумасшествия. По сути, бытие магом с легкостью могло свести тебя с ума. Когда истинная тяжесть вечности по-настоящему обрушивается на тебя — обычно это происходит посреди ночи, когда ты один, — эта тяжесть невыносима. Осознание того, что все умрут, а ты будешь жить дальше, в каком-то огромном неизвестном будущем, населенном неизвестно кем, когда все будет продолжать исчезать, а ты будешь идти дальше и дальше…

Олдос думал об этом. Это было видно.

— Выпей, Олдос, — сочувственно сказал Магнус. — У меня есть несколько особых бутылок, припрятанных под полом позади. Есть Шато Лафит-Ротшильд 1818 года, который я приберег на солнечный день.

— Ты считаешь это решением всех проблем, да, Бейн? Пить, танцевать и заниматься любовью… но я тебе говорю, что-то идет, и мы будем дураками, если проигнорируем это.

— А когда я заявлял, что я не дурак?

— Магнус! — Вдруг Олдос встал и стукнул кончиком трости, вызвав поток фиолетовых вспышек, потрескивающих на обломках пола. Даже когда он говорил безумные вещи, Олдос оставался могущественным магом. Прожив две тысячи лет, нахватаешься всякого. — Если ты решишь стать серьезным, то найди меня. Но не слишком затягивай. У меня новое место жительства в отеле Дюморт на 116-ой Стрит.

Магнус остался в капающих останках своего бара. То, что приходит одна жительница Нижнего мира и несет всякую чепуху про предсказания и катастрофу, можно игнорировать. Но то, что за этим следует визит Олдоса, который, похоже, говорит то же самое…

…если только эти два слуха не были одним и тем же и оба не исходили от Олдоса, который не казался находящимся в здравом рассудке.

Вообще-то это имело смысл. Верховный маг Манхеттена становится немного странным, начинает говорить о гибели, деньгах смертных и катастрофе… кто-то ухватится за эту историю и распространит ее, а та, как и все истории, доберется до Магнуса.

Магнус постучал пальцами по потрескавшемуся мрамору когда-то своего нетронутого бара. В эти дни, он заметил, время двигалось гораздо быстрее. Олдос не был так уж неправ в этом. Время как вода, иногда ледяная и медленная (1720-е годы… больше никогда), иногда спокойный пруд, порой нежный ручей, а потом стремительная река. А иногда время как пар, исчезающий, даже если ты прошел сквозь него, укутывающий все туманом, преломляющий свет. Такими были 1920-е годы.

Даже в такое быстрое время, как это, Магнус не мог тут же снова открыть свой бар. Он должен был создавать видимость нормальности. Несколько дней, может, неделю. Может, он вообще должен его очистить способом смертных, наняв людей, чтобы те пришли с ведрами, досками и гвоздями. Может, он даже сделает это сам. Возможно, это пойдет ему на пользу.

Поэтому Магнус закатал рукава и принялся за работу, собирая разбитое стекло, складывая сломанные стулья и столы в одну кучу. Он достал швабру и развел лужи выпивки, грязи и осколков. Спустя несколько часов он устал, и ему стало скучно, поэтому он щелкнул пальцами, приведя все место в порядок.

Но слова Олдоса по-прежнему крутились у него в голове. Нужно что-то сделать. Кому-то рассказать. Кто-то более ответственный и заинтересованный, чем он, должен этим озаботиться. Что, конечно же, подразумевало лишь одну группу личностей.

* * *

Сумеречные охотники никогда не ходили в «тихие» бары. Они уважали законы смертных о запрете алкоголя (все время такие занудные со своим «Закон суров, но это закон»). Это означало, что Магнусу пришлось совершить поездку в Верхний Ист-Сайд, в Институт.

Величие Института никогда не переставало производить на него впечатление: то, как он возвышался высоко и могущественно надо всем, вневременный и неподвижный в своем готическом осуждении всего современного и изменчивого. Представители Нижнего мира не могли обычным путем войти в Институт через главную дверь — Святилище было их входом. Но Магнус был не обычным представителем Нижнего мира, и его связь с Сумеречными охотниками была давней и хорошо известной.

Хотя это и не гарантировало ему теплого приема. Экономка Эдит ничего не сказала, лишь впустила его со словами:

— Подождите здесь.

Он остался в фойе, где критическим взглядом окинул старомодный интерьер. Сумеречные охотники любили бордовые обои, лампы в форме розы и тяжелую мебель. Здесь точно время никогда не будет течь быстро.

— Проходите, — вернувшись, сказала Эдит.

Магнус последовал за ней по коридору в гостиную, где перед книжным стеллажом стоял Эдгар Греймарк, глава Института.

— Эдгар, — кивая, произнес Магнус. — Я вижу, вы поддались влиянию и установили телефон.

Магнус указал на телефон, стоящий на маленьком столике в темном углу, будто тот был наказан за свое существование.

— Чертова неприятность. Вы слышали шум, который он издает? Но можно с легкостью общаться с другими Институтами и заказывать доставку льда, так что…

Он шумно захлопнул книгу, которую читал.

— Что привело вас к нам, Магнус? — спросил он. — Я так понимаю, вы управляли питейным заведением. Это верно?

— Совершенно верно, — с улыбкой ответил Магнус. — Хотя в данное время он будет более полезен в качестве кучи для разжигания огня.

Эдгар не попросил объяснения этого замечания, а Магнус и не попытался.

— Вы знаете, что продажа спиртных напитков в настоящее время противоречит закону, — продолжил Эдгар, — но полагаю, именно поэтому вам это и нравится.

— У каждого должно быть хобби, — произнес Магнус. — Так получилось, что мое касается незаконной торговли, выпивки и кутежей. Я слышал и о худшем.

— У нас, как правило, нет времени на хобби.

Сумеречные охотники. Всегда лучше тебя.

— Я здесь, потому что услышал кое-что в своем питейном заведении, кое-что о Нижнем мире, то, что вы захотите знать.

Магнус пересказал все, о чем он мог думать: все, что сказал Олдос, включая и его странное поведение. Эдгар слушал, его выражение лица ни разу не менялось.

— Вы основываетесь на бреднях Олдоса Никса? — спросил он, когда Магнус закончил. — Все знают, что в последнее время Олдос не в себе.

— Я прожил дольше вас, — сказал Магнус. — Мой опыт широк, и я научился доверять своим инстинктам.

— Мы не полагаемся на инстинкт, — сказал Эдгар. — Либо у тебя есть информация, либо ее нет.

— Учитывая нашу долгую историю, Эдгар, я думаю, что вы можете полагаться на то, что я говорю.

— И что вы прикажете нам делать?

Магнус почувствовал негодование из-за необходимости все разъяснять. Он пришел к Сумеречным охотникам с информацией. Это не он должен объяснять, как им следует ее интерпретировать.

— Может, поговорить с ним? — предложил Магнус. — Делайте то, что у вас лучше всего получается, — внимательно следите.

— Мы всегда бдительны, Магнус. — В голосе Эдгара прозвучала легкая нотка сарказма, которую Магнус, на самом деле, не оценил. — Мы будем все это иметь в виду. Спасибо, что зашли к нам. Эдит проводит вас.

Он позвонил в колокольчик, и в одно мгновение появилась Эдит с кислым лицом, чтобы выпроводить из дома представителя Нижнего мира.

* * *

Прежде, чем отправиться в Институт, Магнус ничего не решал. Он просто собирался передать информацию и продолжить свою бесконечную жизнь. Но игнорирование его опасений мотивировало. Олдос сказал, что отель Дюморт находится на 116-ой Стрит, что было совсем недалеко. Он как раз располагался в Итальянском Гарлеме, возможно, в двадцати минутах ходьбы. Магнус направился на север. Нью-Йорк был таким местом, которое очень резко менялось от района к району. Верхний Ист-Сайд был богатым и величавым до боли. Но пока он шел, дома становились все меньше, движение более агрессивным, а конные повозки встречались все чаще. После 100-ой Стрит попадались более шумные дети, играющие на улице в стикбол[6] и гоняющиеся друг за другом, когда в окна на них кричали их матери.

В целом атмосфера на этих улицах была более приятной. Она была более семейной с вкусными запахами, доносящимися из окон. И было приятно видеть район, где белая кожа не у всех. Гарлем являлся центром черной культуры и лучшей музыки во всем мире. Это самое горячее, самое современное место.

Вот почему кто-то плюхнул сюда такое грандиозное уродство в виде отеля. Дюморт не совсем вписывался в кирпичные дома, магазины и рестораны, но выглядел как место, которое не волнует, нравится ли это его соседям или нет. Он стоял немного позади, в небольшом переулке, который мог быть специально спроектирован для него. Спереди располагались большие колонны с десятками раздвижных окон, все с задернутыми шторами. Пара тяжелых металлических дверей была плотно закрыта.

Магнус сел через дорогу у стойки с прохладительными напитками и решил наблюдать и ждать. Хотя и не совсем понимал, чего ждет. Чего-то. Чего угодно. Он не был уверен, что что-то вообще произойдет, но теперь он следовал своему курсу. Первый час или около того был смертельно скучным. Он читал газету, чтобы убить время. Съел сэндвич с сардинами и выпил кофе. Он использовал свою силу, чтобы вернуть потерянный мяч каким-то детишкам через дорогу, которые не имели понятия, что это сделал он. Магнус был почти готов сдаться, когда к отелю начала подъезжать вереница дорогих автомобилей. Это зрелище было похоже на показ самых величайших автомобилей в мире: Роллс-Ройс, Паккард, несколько Пирс-Эрроу, Изотта-Фраскини, три Мерседеса-Бенца, Дюзенберг, — все отполированные до такой степени, что Магнус едва мог глядеть на них в ослепительном сиянии заката. Он моргнул слезящимися глазами и осмотрел водителя за водителем, которые открывали двери и выпускали пассажиров.

Безусловно, это были состоятельные люди. Богатые покупали замечательные вещи, которые сразу узнаешь. Самые богатые посылали своих людей в Париж, чтобы те покупали им всю новую коллекцию, которую никто за пределами дома моды не видел. Эти люди принадлежали к последней группе. Им всем было, как заметил Магнус, от сорока до шестидесяти лет. Мужчины все бородатые и в шляпах, а женщины не совсем молодые или достаточно раскрепощенные для розовой помады от Шанель и легких шифоновых платьев от Вионне, которые они приобрели. Они все быстро вошли в отель, даже не разговаривая и не останавливаясь, чтобы восхититься закатом. Они выглядели достаточно самодовольными и мрачными, чтобы можно было предположить, что пришли они, чтобы вместе попытаться призвать демона. (Люди, которые пытались вызвать демона, всегда так выглядели). Но что больше всего беспокоило Магнуса, — это то, что они явно обращались в этом вопросе за помощью к Олдосу. Он обладал силой и знаниями, о которых Магнус даже не мог догадываться.

И так Магнус ждал. Прошло около часа. Шоферы подвезли машины в ряд, одну за одной, группа людей села в них и укатила в нью-йоркскую ночь. Не было никаких демонов. Ничего. Магнус покинул свое место и пошел обратно к Плазе, пытаясь все это осмыслить.

Может, все это было ничем. У Олдоса было смутное представление о смертных. Может, он просто играл с этой кучкой предположительно важных людей. Развлекаться с ними было хуже, чем играть с группой обманутых и глупых миллионеров, забрав у них деньги и сказав им, что он сотворит для них магию. Можно было сколотить состояние за короткое время, укатить на французскую Ривьеру и больше не пошевелить пальцем следующие десять лет. Может, двадцать.

Но Олдос не относился к тем магам, которые играют в такие игры, и десять и двадцать лет — не те отрезки времени, на которые он рассчитывал.

Может, Олдос просто становился странным. Так случилось. Магнус размышлял, не произойдет ли то же самое и с ним через сотни лет. Может, он тоже будет прятаться в отеле и проводить время со всякими богатыми людьми, занимаясь непонятно чем. Неужели это настолько отличалось от того, чем он занимался сейчас? Разве это утро он не провел, убирая мусор в своем людском баре?

Пришло время возвращаться домой.



Октябрь 1929 года



Магнус несколько потерял интерес к своему бару. Его плановое закрытие на несколько дней растянулось на неделю, потом две, потом три. С постоянно закрытым баром «У Сухого» нескольким завсегдатаям Магнуса оказалось некуда пойти. Поэтому, конечно же, они просто приходили каждую ночь в гостиничный номер Магнуса. Сначала это были лишь один или два человека, но за неделю это количество превратилось в постоянный поток людей. Включая и руководство отеля, которое вежливо предложило мистеру Бейну «увести своих друзей и коллег в другое место». Магнус, не менее вежливо, ответил, что они не его друзья и коллеги. Как правило, это были незнакомцы. Что не очень-то обрадовало руководство.

Но это не было полной правдой. Алфи находился там с самого начала и теперь обрел постоянное место жительства на диване Магнуса. С течением времени он становился все более угрюмым. Он стал плохо работать там, где работал в течение дня, снова начал пить и так и не прекращал. А потом перестал ходить на работу.

— Становится плохо, Магнус, — в один прекрасный день сказал он, очнувшись из ступора, вызванного виски.

— Уверен, так и есть, — сказал Магнус, не отрываясь от своего экземпляра «Войны и мира».

— Я это и имею в виду.

— Уверен, так и есть.

— Магнус!

Маг устало поднял голову.

— Становится плохо. Так не может продолжаться. Все уже начинает рушиться. Видишь?

Он бросил газету в сторону Магнуса.

— Алфи, тебе нужно быть более конкретным. Если ты говоришь об этой газете, то с ней все в порядке.

— Я хочу сказать, — Алфи приподнялся и посмотрел на спинку дивана, — что вся финансовая структура США может рухнуть в любую секунду. Все говорили, что это может произойти, но я не верил им, а теперь, похоже, это может случиться.

— Такое бывает.

— Как тебе может быть все равно?

— Практика, — сказал Магнус, снова глядя в свою книгу и переворачивая страницу.

— Не знаю. — Алфи слегка сполз вниз. — Может, ты прав. Может, все будет хорошо. Ведь будет, да?

Магнус не потрудился указать на то, что он говорил не это. Казалось, что Алфи успокоился, и это было довольно хорошо. Но теперь Магнус потерял нить того, что читал, и больше не чувствовал желания продолжать. Посетители начинали раздражать.

Спустя несколько дней Магнус совершенно устал от компании, но не собирался их выпроваживать. Это было бы неприлично. Он просто снял второй номер на другом этаже и перестал приходить домой. Его гости, похоже, знали об этом, но никто не возражал, пока двери в старый номер Магнуса были открыты, и никто не лишил их обслуживания номеров.

Магнус пытался заполнить свое время обычными делами: чтением, прогулками в Центральном парке, говорящей картиной или шоу, походом по магазинам. Жара спала, и на город опустился мягкий октябрь. Однажды он арендовал лодку и провел день, плавая вокруг Манхеттена, глядя на каркасы множества новых небоскребов и удивляясь, что вообще произойдет, если они развалятся, и насколько его в настоящий момент это волновало. Он видел и раньше множество падений государств и экономик. Но эти люди… создали много вещей, и падать им было далеко.

Поэтому он открыл шампанское.

Он заметил, что множество людей проводили свои дни, столпившись вокруг биржевых телеграфных аппаратов, которые украшали каждый клуб, отель, множество ресторанов, даже некоторые бары и парикмахерские. Магнуса поражало, как эти дурацкие маленькие часовые механизмы под стеклом могли очаровать некоторых людей. Они собирались вокруг них, сидя час за часом, просто наблюдая за тем, как машина выплевывала длинную полоску бумаги, полную символов. Кто-то ловил раскручивающуюся бумагу и читал содержащуюся в ней магию.

Двадцать четвертое октября принесло первую панику с падением рынка и небольшим восстановлением итоговых показателей. У всех выдались непростые выходные, а потом наступила следующая неделя, и все стало еще хуже. Потом пришел вторник двадцать девятого числа, и все рухнуло, как, видимо, все предсказывали, но особо не верили, что это произойдет. Магнус не смог избежать ударной волны, даже в спокойствии своего номера в Плаза. Начал звонить телефон. В коридоре раздавались голоса, даже крик или несколько. Он спустился в вестибюль, где полным ходом нарастала паника, люди выбегали с чемоданами, каждая телефонная будка была занята, в углу плакал человек.

Снаружи на улице все было еще хуже. Группа людей лихорадочно вела разговор.

— Они выпрыгивают из зданий в центре города, — сказал один мужчина. — Я слышал это. Мой друг там работает, и он говорит, что они просто открывают окна и выбрасываются.

— Так это действительно происходит? — спросил другой мужчина, сняв с головы шляпу и прижав ее к сердцу, будто для защиты.

— Происходит? Уже произошло! Банки начинают заколачивать двери!

Магнус решил, что лучше, наверно, вернуться наверх, запереть дверь и достать хорошую бутылочку вина.

* * *

Он действительно поднялся наверх, действительно пошел к своей комнате, но в тот момент, когда он подошел, в дверном проеме его другого номера возник один из недавних незнакомцев.

— Магнус, — сказал он, от его дыхания разило выпивкой, — ты должен пойти. Алфи пытается выпрыгнуть из окна.

— Ну, это безумие быстро распространяется, — со вздохом сказал Магнус. — Где?

— В твоем старом номере.

У Магнуса не было времени, чтобы узнавать, откуда они узнали про его новую комнату. Он последовал за мужчиной, когда тот, пошатываясь, побежал по коридорам Плазы. Они поднялись по черной лестнице наверх на три этажа к старому номеру, где дверь была раскрыта нараспашку, и несколько человек столпились у двери в старую спальню Магнуса.

— Он закрылся и чем-то подпер дверь, — сказал один из мужчин. — Мы выглянули из этого окна и увидели его на карнизе.

— Вы все, уходите, — сказал Магнус. — Сейчас же.

Когда они ушли, Магнус протянул руку, и дверь отлетела. В окне спальни, когда-то источника прекрасного вида на Центральный парк и слишком большого количества солнечного света, теперь была заключена фигура Алфи на корточках. Он сидел на тонком бетонном выступе лицом наружу, нервно куря сигарету.

— Магнус, не приближайся! — сказал он.

— Я и не планирую, — сказал Магнус, садясь на кровать. — Но ты не поделишься сигаретой? В конце концов, ты планируешь выкинуться из моей комнаты.

На мгновение это озадачило Алфи, но он осторожно полез в карман, достал пачку сигарет и швырнул ее внутрь.

— Итак, — сказал Магнус, подняв сигареты с пола и вытащив одну из пачки, — прежде чем ты выпрыгнешь, почему бы тебе не рассказать мне, из-за чего все это?

Он щелкнул пальцами, и сигарета зажглась. Это было сделано специально для Алфи и, конечно же, привлекло его внимание.

— Ты… ты знаешь, из-за чего это… что ты только что сделал?

— Зажег сигарету.

— Я имею в виду, что ты только что сделал?

— А, это. — Магнус скрестил ноги и слегка откинулся назад. — Что ж, Алфи, думаю, теперь ты догадался, что я не такой, как все остальные дети.

На мгновение Алфи качнулся на пятках, обдумывая сказанное. Его взгляд был ясным, и Магнус подумал, что, возможно, впервые за несколько недель он был совершенно трезв.

— Так это правда, — сказал он.

— Так это правда.

— Так кто ты?

— Я — тот, кто не хочет, чтобы ты прыгал из окна. Все остальное — детали.

— Назови мне хотя бы одну хорошую причину не прыгать, — сказал Алфи. — Все исчезло. Луиза. Все, чем я владел, все, что сделал.

— Ничто не вечно, — сказал Магнус. — Я знаю это по опыту. Но у тебя могут появиться и новые вещи. Ты можешь встретить новых людей. Ты можешь жить дальше.

— Но не тогда, когда я помню, что имел, — произнес Алфи. — Так если ты… кем бы ты ни был, ты можешь что-то сделать, да?

Задумавшись на мгновение, Магнус затянулся сигаретой.