Русская жизнь
№10, сентябрь 2007
Земля
* НАСУЩНОЕ *
Анекдоты
Накренился вперед
Сотрясением головного мозга закончилось для жителя Свердловской области столкновение с поездом. Мужчина, ожидавший поезд на станции Северка, был сильно пьян. Когда состав подошел к платформе, мужчина накренился вперед, и поезд задел его.
На «скорой помощи» пострадавшего привезли в екатеринбургскую больницу № 24. Врачи зафиксировали лишь легкое сотрясение мозга.
Пешеход, дисциплинированно переходящий дорогу по пешеходному переходу на зеленый сигнал светофора, оказывается под колесами автомобиля, мчащегося на красный сигнал светофора.
Водитель, скрупулезно соблюдающий правила дорожного движения, гибнет в страшной аварии.
Трезвого пассажира, стоящего на платформе и не заступающего за ограничительную линию, случайно толкают, и он попадает под поезд.
Человек, тщательно моющий овощи, фрукты и руки перед едой, получает тяжелейшее пищевое отравление.
Рабочий, в точности соблюдающий правила техники безопасности, погибает от удара током или срывается с вроде бы вполне надежной высотной конструкции.
И так далее.
А с пьяным человеком на станции Северка все было не так. Пьяный человек плюнул на все, махнул на все рукой, напился, стоял на самом краю платформы, накренился… О это прекрасное слово - накренился! Накренился, словно падающая башня или человекопароход, и электричка долбанула ему по кумполу изо всех своих железных зеленых сил. Пьяный человек отлетел в сторону, рухнул на платформу, сбежались люди… Возможно, какая-нибудь баба, по-бабьи обхватив голову руками, закричала по-бабьи: убили! убили! «Скорая помощь», суета врачей, привезли его домой, оказался он живой, вы в следующий раз поаккуратнее, не бросайтесь под электрички, в принципе ничего серьезного, легкое сотрясение, пару дней дома полежите, лекарства вам выпишем, вы уж поосторожнее в следующий раз.
Что трезвому смерть, то пьяному легкое сотрясение.
Месть кибердедушки
В Томске пенсионер, недовольный скоростью интернет-связи, сообщил по телефону о минировании здания фирмы-провайдера.
В милицию поступил звонок о том, что в здании компании ТОМТЕL заложена бомба. На место происшествия срочно прибыли ОМОН, оперативно-следственная группа, сотрудники Ленинского РОВД.
Взрывное устройство специалисты не обнаружили. Через час сотрудники Октябрьского райотдела вычислили лжетеррориста - пенсионера шестидесяти одного года, проживающего в доме на улице Сибирской. Он был недоволен сервисным обслуживанием своего домашнего компьютера. Интернет работал медленнее, чем он рассчитывал, и ему пришлось долго ждать, когда скачаются компьютерные игры из Сети.
В отношении пенсионера проводится предварительное расследование, готовится материал для возбуждения уголовного дела по ст. 207 УК РФ («Заведомо ложное сообщение об акте терроризма»).
Ох, долго как грузится… Полчаса сижу, всего десять процентов. Одиннадцать… Опять, сволочь, застряла. Одиннадцать процентов. Ну что ты будешь делать. Плюнуть бы на нее, конечно. Да хорошая, говорят, стрелялка. Внук вон три ночи подряд сидел, балбес. До одиннадцатого уровня, говорит, дошел. Надо и мне на старости лет… Всего-то радостей и осталось: стрелять да за монстрами бегать. Дети далеко, звонят редко. С друзьями жизнь как-то развела. Внук, правда, звонит часто, заходит. Молодец. Вот компьютер мне принес, наладил. Деду развлечение. У нас в молодости таких игрушек не было, да. Внук у меня хороший, да. Хоть и балбес тот еще.
Двенадцать процентов. Ну е-мое! Это у них быстрый интернет называется! В рекламе даже написано «шустрый»! Совсем обнаглели! Что-то мне там втирали про скорость, что-то там в секунду. Ерунда какая-то! Пожилого человека обмануть ничего не стоит! Я им деньги, понимаешь, плачу, правда, это внук мне все оплачивает, но все равно, деньги им идут, а толка никакого. Тринадцать, четырнадцать… О, вроде пошла. Пятнадцать процентов. Опять висит, гадина.
Ладно, новости пока посмотрю. Новости вроде кое-как открываются. Что там у них… Выборы… «Единая Россия»… Взрыв на сахарном заводе… Взрывы, одни взрывы. Разбазарили страну. Пожар на фабрике мягких игрушек. «Спартак» упустил победу на последних секундах. Обнаженные знаменитости. Ох, молодежь, молодежь. Чего только не придумают.
Ну что там. Все еще пятнадцать процентов! Нет, ну это же невозможно. Алло, девушка! Здравствуйте. У меня что-то интернет очень медленно работает. Куда? В какую поддержку? А, в техподдержку. Ох. Алло, а можно мне техподдержку? Здравствуйте, вы знаете, у меня интернет очень медленно работает, уже который день. Что? Что это - логин? Какое еще имя пользователя? Молодой человек, мне шестьдесят один год, я этого вашего всего не понимаю, территориально - улица Сибирская, да что вы мне говорите, что вы мне про какие-то там мегабиты в секунду, у меня игры не грузятся вообще, час прошел, и только пятнадцать процентов загрузилось, какие игры, обычные игры, каунтер, как там его, страйк, молодой человек, вы мне не дерзите, я всю жизнь работал, что мне теперь, на старости лет поиграть нельзя, вы эти свои шутки про возраст оставьте, это вам в вашем возрасте надо делом заниматься, а не штаны просиживать, будет он мне еще про возраст намекать, молокосос.
Ну все, достали, довели старика. Ладно, будут вам сейчас логины-пароли, мегабиты в секунду. Алло, милиция? Срочно записывайте адрес. Готовится теракт! Бомба заложена! Бомба!
История кажется курьезной из-за возраста главного героя. Но ведь, с другой стороны, получается, что возраст тут как раз ни при чем, оказывается, что пожилым людям нужно от компьютера и интернета ровно то же самое, что и молодым: чтобы перед глазами мелькало, чтобы струились буквы и слова, чтобы поступала информация и чтобы можно было выдать реакцию на эту информацию, чтобы можно было стрелять, стрелять, стрелять, стрелять, стрелять и, наконец, убить двух главных монстров - время и одиночество.
Сторож-фантазер
Сторож одного из псковских предприятий осужден за ложный донос. 29-летний житель Пскова был обвинен в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 306 УК РФ («Заведомо ложный донос о совершении преступления»). 12 мая 2007 года мужчина обратился в Запсковский отдел милиции города Пскова и сообщил о разбойном нападении на ООО «Керамзит-индустрия», где он работал сторожем. При этом он пояснил, что ночью на него напали три человека в масках и, угрожая ножом, намеревались похитить имущество предприятия, но после оказанного им сопротивления с места преступления скрылись.
Однако в ходе проведения неотложных следственных действий установлено, что на самом деле никакого разбойного нападения на «Керамзит-индустрию» не было. Сторож выдумал его, чтобы произвести положительное впечатление на руководство предприятия. Он был принят на работу с испытательным сроком и, заступив на свое первое дежурство, не придумал ничего лучше, как разыграть этот маленький спектакль. По итогам судебного рассмотрения уголовного дела пскович признан виновным в совершении инкриминируемого ему деяния и приговорен к наказанию в виде одного года лишения свободы условно с испытательным сроком в один год.
Работа. Наконец-то работа. Ответственная работа. Деньги будут платить, обещали. Наконец-то. Испытательный срок. Надо дорожить работой. Надо вцепиться в эту работу руками, зубами. Надо проявить себя. Такая работа, такая удача выпала - сторож! «Керамзит-индустрия»! Надо показать себя с лучшей стороны. Надо как-то отличиться. Вот если бы напали трое в масках с ножом, или четверо с автоматом, или пятеро с гранатометом, нет, лучше трое с ножом, а я бы их как раскидал бы, защитил бы предприятие «Керамзит-индустрия», отразил бы нападение злодеев, начальство сразу премию выпишет и в штат зачислит, да что там в штат - начальником сторожей сделает! И пацаны сразу же зауважают, пивом угостят, скажут: видим, наш человек, настоящий мужик, боец, молодец. Хорошо бы напали. Я им тогда - ух! А вдруг не получится, вдруг они меня - ух?
И тут человеку приходит в голову блестящий план, и он идет в милицию и сбивчиво рассказывает: напали, три человека, в масках, с ножом, да, товарищ лейтенант, с ножом, вот с таким, ну, я их, понятное дело, раскидал, убежали, да что вы говорите, ну-ну, ладно, подпишите протокольчик.
Милиционеры его, разумеется, раскололи моментально.
Какой, если вдуматься, удивительный случай. Человеку двадцать девять лет. Дорожит работой сторожа, прямо как Мармеладов. Выдумывает невероятную историю в духе дешевых сериалов. Или крайняя наивность, или глупость, или отставание в развитии, а может быть, все это вместе.
Страшное оскорбление
Прокурор Седельниковского района Омской области поддержал государственное обвинение по уголовному делу, возбужденному в отношении 19-летнего местного жителя по ст. 329 УК РФ («Надругательство над государственным гербом РФ или государственным флагом РФ»).
В конце июля 2007 года после распития спиртных напитков С. из хулиганских побуждений сорвал со здания администрации Евлатьевского сельского поселения Седельниковского муниципального района государственный флаг РФ. Сознавая, что совершает оскорбительные действия по отношению к государственному символу, он прикрепил флагшток с флагом к велосипеду и проехал несколько кругов перед зданием, после чего флаг упал. Затем С. нанес флагштоком несколько ударов по дереву, а полотнище забросил на крышу здания администрации.
В судебном заседании установлено, что используемый органами местного самоуправления для закрепления над зданием флаг является государственным флагом - официальным символом РФ.
При вынесении приговора суд принял во внимание, что С. ранее не судим, добровольно компенсировал причиненный материальный вред, и назначил наказание в виде шести месяцев лишения свободы условно с испытательным сроком 1 год. В течение данного периода суд запретил С. появляться в общественных местах с 23 до 7 часов.
Юноша С. совершил целую серию чудовищных оскорблений.
С. оскорбительно сорвал флаг РФ со здания администрации.
С. оскорбительно прикрепил флаг РФ к своему велосипеду.
Прикрепляя флаг РФ к велосипеду, пьяный С. сознавал, что совершает оскорбительные действия по отношению к государственному символу РФ.
Прикрепив флаг РФ к велосипеду, С. сел на велосипед и проехал несколько оскорбительных кругов. Совершая свои оскорбительные круги, С. ни на мгновение не забывал, что оскорбляет символ РФ.
Потом флаг РФ оскорбительно упал на землю, являющуюся территорией РФ.
С. подобрал знамя РФ и нанес им несколько оскорбительных ударов по дереву, и при каждом ударе он мысленно произносил: «Оскорбляю символ РФ! Оскорбляю! Сознательно оскорбляю государственный флаг РФ!»
Умаявшись, С. решил напоследок еще раз оскорбить государственный символ РФ и забросил его (символ) на крышу здания администрации.
Получается, что С. оскорбил не только флаг РФ, но и флагшток флага РФ, здание администрации, землю, а также ни в чем не повинное дерево, которое он не только оскорбил, но и подверг настоящему избиению.
Все это чем-то отдаленно напоминает акции арт-группы «Коллективные действия», например акцию Никиты Алексеева «Семь ударов палкой по воде».
Если бы у С. был хороший адвокат, он бы в два счета доказал, что это никакое не оскорбление государственного флага РФ, а проявление патриотического восторга, несколько усиленное состоянием алкогольного опьянения. И это была бы сущая правда.
В состоянии алкогольного опьянения
Приговором Владимирского областного суда от 4 сентября жители города Гусь-Хрустальный 27-летняя Наталья Коцур и 35-летний Андрей Соцков признаны виновными в совершении убийства 33-летнего Ильи Казенникова.
Cледствием установлено, что в ночь с 30 на 31 декабря 2006 года во время распития спиртного Коцур предложила Соцкову за вознаграждение в размере 5 тыс. долларов США задушить ее сожителя Казенникова и инсценировать после этого его самоубийство через повешение в ванной комнате.
Женщина решила избавиться от сожителя в связи с тем, что он на протяжении длительного времени злоупотреблял спиртным, продавал вещи из дома и нигде не работал.
По предложению Коцур они вдвоем с Соцковым бельевой веревкой задушили Казенникова, который, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, спал в соседней комнате.
После того как Коцур убедилась в том, что Казенников мертв, они вместе с Соцковым продолжили распивать спиртное.
От выпитого Соцков потерял сознание, а Коцур тем временем вызвала сотрудников милиции, которым сообщила, что Соцков совершил убийство Казенникова, а также угрожал убийством ей и ее детям.
Уголовное дело находилось в производстве следователя Гусь-Хрустальной межрайонной прокуратуры.
Коцур признана судом виновной в совершении преступления, предусмотренного пунктом «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ («Убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору»). Ей назначено окончательное наказание в виде 14 лет лишения свободы с отбыванием в исправительной колонии общего режима. Соцков осужден по пунктам «ж» и «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ («Убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору, по найму») к 12 годам лишения свободы с отбыванием наказания в исправительной колонии строгого режима.
Кроме того, судом в полном объеме удовлетворен гражданский иск, заявленный матерью убитого, - с подсудимых постановлено взыскать 300 тыс. рублей в равных долях.
Алкогольное опьянение красной (или зеленой, по цвету соответствующего змия) нитью проходит через эту, с позволения сказать, историю.
Илья Казенников постоянно находился в состоянии алкогольного опьянения. Состояние алкогольного опьянения не давало ему возможности работать, обеспечивать семью и вообще быть нормальным членом общества. Более того, Казенников ради постоянной пролонгации состояния алкогольного опьянения еще и пропивал «вещи». (Вещи. Представим себе эти вещи, которые пропивал Илья Казенников. Ох. Ну да ладно.)
Наталья Коцур тоже, судя по всему, нередко находилась в состоянии алкогольного опьянения. Казалось бы, общее увлечение должно было сблизить этих двух людей. Но вышло по-другому: Коцур испытывала неприязнь к Казенникову, постоянно находящемуся в состоянии алкогольного опьянения. Более того: когда сама Коцур находилась в состоянии алкогольного опьянения, эта неприязнь усиливалась.
Для третьего участника драмы, Андрея Соцкова, состояние алкогольного опьянения тоже не было чем-то необычным.
В роковой декабрьский день все трое привычно довели себя до состояния алкогольного опьянения. Казенников быстро достиг состояния сильного алкогольного опьянения и уснул. А Коцур и Соцкова, уже находившиеся в состоянии алкогольного опьянения, продолжали доводить себя до еще более сильного состояния алкогольного опьянения. Надоел уже этот козел вонючий до смерти, только бухает и вещи из дома таскает. Да ты на себя-то посмотри. Но-но, ты мне тут не это самое, я женщина приличная. А этот гад… И ведь хрен его выгонишь. Хоть бы сдох, что ли, поскорее. Слушай, а ведь это мысль.
И находящаяся в состоянии уже довольно сильного алкогольного опьянения Коцур сделала Соцкову заманчивое предложение.
А че. В принципе можно, сказал находящийся в состоянии алкогольного опьянения Соцков, рыгнул и закусил обветренным огурцом.
Казенников так и не вышел из состояния алкогольного опьянения, так в состоянии алкогольного опьянения и покинул эту постылую жизнь.
А его бывшие товарищи, сделав свое дело, продолжили приводить себя в состояние еще более сильного алкогольного опьянения. Соцков даже сознание потерял. А Коцур позвонила в милицию.
Можно не сомневаться, что приехавшие по звонку милиционеры тоже находились в состоянии алкогольного опьянения.
Там еще дети фигурируют. То есть, возможно, все это происходило при детях. Кто знает, может быть, и они в это время находились в состоянии алкогольного опьянения.
Вообще, в этот день многие люди находились в состоянии алкогольного опьянения. А те, кто был трезв, все равно испытывали приятное оживление. Последний день года. Совсем скоро праздник. На улице в те дни было, кажется, не по-зимнему тепло, но все равно атмосфера предновогодняя. Дома и улицы украшены гирляндами, люди спешат купить подарки и приготовить угощения к праздничному столу. Хороший все-таки праздник - Новый год.
Одной правой
На станции Хворостянка Добринского района Липецкой области 46-летний инвалид второй группы учинил зверскую расправу над своей гражданской женой и старой матерью.
Трагедия разыгралась 2 сентября в результате пьяной ссоры. Не сумев найти общий язык с 46-летней любовницей, мужчина нанес ей в область шеи несколько рубленых ран топором. Женщина скончалась на месте. Сожитель закопал ее труп прямо у себя в огороде. 74-летнюю мать, ставшую невольной свидетельницей убийства, инвалид избил до полусмерти.
5 сентября он сам привел ее в Хворостянскую участковую больницу. Женщина рассказала главному врачу об убийстве сожительницы сына. Врачи установили, что у старушки открытая черепно-мозговая травма и ушиб головного мозга. 6 сентября она была прооперирована, медики оценивают ее состояние как крайне тяжелое.
Подозреваемый - инвалид второй группы, у него ампутирована левая рука. Мужчина уже был ранее судим. 10 лет он отсидел в тюрьме за убийство, а в августе 2007 года был условно осужден за угрозу убийством. 6 сентября подозреваемый в убийстве сожительницы и нанесении тяжких телесных повреждений матери задержан. Прокуратура Добринского района возбудила уголовное дело по ст. 105 ч. 2 УК РФ («Убийство»).
Здесь две вещи поражают.
Первое: объем совершенного зла на одну человеческую руку в единицу времени. Человек столько всего наворотил одной рукой. Убил сожительницу. Закопал (как он смог сделать это при помощи одной руки?). Раскроил череп старушке матери. Открытая черепно-мозговая травма - это когда череп проломлен, грубо говоря, мозги наружу в самом прямом смысле этих ужасающих слов. Бедная женщина жила в таком состоянии три дня. Только на четвертый день заботливый сынулька докумекал отвести мать в больницу. А предыдущие три дня, наверное, предавался осмыслению деяний руки своея. Впрочем, судя по деталям биографии героя, его рука уже не раз и не два обрушивалась тяжелым молотом на головы окружающих.
Приходится еще раз констатировать: люди, склонные к злу, сплошь и рядом чрезвычайно щедро наделены энергией. И наоборот, увы.
Второе: всего месяц назад этот, скажем так, не вполне законопослушный гражданин мог бы спокойно сесть в тюрьму. За угрозу убийством. Человек отсидел десять лет за убийство (судя по всему, по какой-то «непростой» статье) и снова угрожает кого-то убить. Угрозы, как видно из дальнейшего, вполне реальные. Вместо того чтобы изолировать опасного рецидивиста, склонного к физическому насилию, от общества, его фактически мягко пожурили и оставили на свободе. Погрозили чудовищу пальчиком. Дескать, смотрите, гражданин, не балуйте, ведите себя прилично.
Если бы его за угрозы посадили, была бы жива его сожительница, была бы здорова мать-старушка (насколько это возможно в ее возрасте). Не было бы этой чудовищной трагедии, которую и комментировать-то трудно.
Зато люди получают годы настоящих, не условных, лагерей за кражу варенья, глазированных сырков, за подделку малосущественных бумажек. Какой-то тотальный судебный перекосяк.
Чисто подростковое убийство
В Верховный суд Якутии направлено для рассмотрения уголовное дело по обвинению несовершеннолетней девочки и ее взрослого друга в умышленном убийстве. Обвинительное заключение по этому делу уже утверждено. Девочка и ее друг обвиняются в умышленном убийстве, совершенном группой лиц по предварительному сговору (п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ).
Предварительным следствием установлено, что 15-летняя жительница Мирного заказала убийство собственного отца своему 20-летнему другу, жителю города Ленска, который ранее уже был судим.
Отец девочки работал на руководящей должности в алмазодобывающей компании «Алроса». С дочерью он не ладил, между ними постоянно вспыхивали конфликты. Большую часть времени девочка жила у бабушки с дедушкой. Но основным мотивом убийства, видимо, все же стали деньги. Дочь решила избавиться от отца, чтобы завладеть его пластиковой картой, на которой лежала крупная сумма.
Преступление было совершено в ночь с 28 на 29 января этого года, когда мать девочки была в отъезде. Школьница твердо решила лично принять участие в убийстве отца. Несчастного забили молотком и зарезали ножом. Прибравшись в квартире, тело жертвы парочка вывезла за город и закопала в снегу.
Вернувшись на место преступления, они обнаружили в квартире младшего брата девочки. Десятилетний мальчик сказал им, что только что пришел домой, и сестра отвела его к знакомым. Потом преступники собрали все деньги и, прихватив пластиковую карту, скрылись. Задержали убийц в Новосибирске, куда они вылетели самолетом и где успели снять квартиру в центре города.
Изуродованное тело мужчины нашли спустя неделю в дачном районе. Заявление в милицию подали коллеги убитого, обеспокоившись тем, что он не выходит на работу.
Малолетний мальчик все это время молчал из страха. Как оказалось, он был свидетелем: в момент убийства ребенок находился в квартире. Он спрятался в шкафу и остался незамеченным. Сообразительный мальчик сказал вернувшимся убийцам, что только что пришел домой, с целью остаться в живых.
Вычислить преступников удалось потому, что с пластиковой карты регулярно снимались небольшие суммы денег. Выехавшие в Новосибирск сотрудники Мирнинского УВД задержали их прямо в съемной квартире. На допросе малолетняя убийца сразу же во всем созналась.
Преступников ждет наказание в виде лишения свободы на срок до 20 лет.
В этом диком преступлении удивительным образом прослеживается примитивно-озлобленная логика порочного и при этом несмышленого подростка. Злого на весь мир и прежде всего на людей, которым он обязан больше всех остальных.
Есть проблемы, и они решаются просто. Есть богатый, успешный отец, «предок», который «не въезжает», придирается по любому поводу, не дает денег, сколько хотелось бы, не дает гулять, отрываться. Имеет что-то против двадцатилетнего друга, такого клевого парня, пусть и судимого - подумаешь, с кем не бывает. Предок не врубается, не понимает современную веселую молодежную жизнь. Талдычит что-то про учебу, про «пожалей мать». А еще у предка есть пластиковая карта, голд или платинум, и на ней невообразимая куча деньжищ, на них можно очень долго оттягиваться не по-детски, все удовольствия перепробовать. Так почему бы предка не убить и не завладеть его карточкой? С карточки можно снимать деньги в банкомате. Все проблемы решатся.
Убили, схватили карточку липкими от возбуждения ручонками. И - отрываться! На полную катушку. Самолет, Новосибирск, «хата в центре». Сняли денег с карты - порезвились в клубе. Еще сняли - затарились вискарем и шампусиком. Еще один визит к банкомату - прикупили наркоты. Сияет разноцветными огнями большой город Новосибирск.
Что будет потом, куда потом бежать, что вообще со всем этим делать - не важно. В этом направлении парочка, судя по всему, даже не думала. Если бы они вообще хоть о чем-то задумывались (не о нравственной сущности своего поступка, разумеется, а о собственной элементарной безопасности), то не стали бы постоянно пользоваться картой убитого ими человека. Все фигня, как-нибудь обойдется, менты-дураки не додумаются, главное сейчас оторваться до сноса башни, крыши и так далее, а там видно будет.
Преступление в равной мере жестокое и глупое, и от этого сочетания становится особенно тошно и тоскливо.
Дмитрий Данилов
Драмы
Политковская. Телевизионные показы рабочих встреч президента с высшими чиновниками страны во времена Бориса Ельцина (когда эта традиция, собственно, и появилась) должны были демонстрировать населению, что президент жив и дееспособен. Владимир Путин в подобных демонстрациях по понятным причинам не нуждается, но традицию он сохранил и даже обогатил новыми ритуалами и скрытыми смыслами. Например, когда с президентом встречается какой-нибудь силовик, докладывающий о выполнении важной задачи (уничтожение видного террориста, раскрытие громкого уголовного дела и т. п.), можно быть уверенным: задача действительно выполнена, а если не выполнена, то сделано все, чтобы никто об этом не узнал. Честь совершения первой осечки выпала генпрокурору Юрию Чайке. Доложив главе государства о поимке убийц Анны Политковской, генпрокурор вряд ли предполагал, что будет дальше. Выступления Чайки после встречи с президентом были полны оптимизма и гордости за блестяще выполненную работу. И вдруг начались неприятности. Сначала газета «Твой день» опубликовала список 11 арестованных по делу Политковской, потом газета «Коммерсант» выяснила, что из этих одиннадцати двое уже освобождены, а еще двое проходят по совсем другим уголовным делам. Наконец, 3 сентября Московский окружной военный суд признал незаконным арест подполковника ФСБ Павла Рягузова (правда, назавтра гарнизонный суд арестовал Рягузова заново, но, как говорится, осадок остался). Триумф Юрия Чайки неожиданно обернулся, может быть, самым серьезным поражением в его жизни. Что происходит с делом Политковской? Есть красивая версия: весь скандал - заранее спланированная постановка, призванная показать прежде всего Западу, что в России суды и прокуроры не настолько ангажированны, как принято считать, и даже если генпрокурор ошибется, независимая пресса укажет ему на ошибку, а суд ее исправит. Но эта версия не выдерживает критики, потому что чаще всего российская власть оказывается неспособна довести до конца сколько-нибудь сложную комбинацию такого рода: обязательно где-нибудь происходит досадный прокол. Еще одна версия - неприятная. Прокуратура шла по верному следу и вышла на подлинных заказчиков преступления - скажем, на Кавказе. Арестовать или просто обвинить высокое региональное начальство невозможно, пришлось спускать дело на тормозах, позволяя ему со скандалом развалиться. Но эта версия тоже так себе: в конце концов, никто не мешал Чайке, как уже не раз бывало, перевести стрелки на какого-нибудь неуловимого Джо вроде Хож-Ахмеда Нухаева или Бориса Березовского (тем более что поначалу генпрокурор так и делал, говоря о заказчиках, сидящих за границей и мечтающих вернуть времена, когда в России все решали «деньги и олигархи»; интересно, кстати, кто все решает в России сейчас). Вероятнее всего, следствие попросту плохо сработало, а генпрокурор поторопился. И это, наверное, могло бы быть чревато для Юрия Чайки серьезными карьерными проблемами - но не будет. 7 сентября приступил к работе Следственный комитет, фактически отбирающий у Генпрокуратуры основные ее полномочия, а дело Политковской, переданное комитету в числе первых, фактически начали расследовать заново. 4 сентября, после скандала, Чайка назначил нового главу следственной бригады, Сергея Иванова, но уже 7 сентября Иванов был освобожден от должности, а замену ему теперь подбирает глава Следственного комитета Александр Бастрыкин. Очень может быть, что через несколько месяцев уже Бастрыкин, подчиняющийся Чайке только формально, доложит президенту о новом раскрытии убийства известной журналистки. И этот доклад тоже покажут по телевизору.
ДТП. В 1996 году, перед президентскими выборами, десятимиллионным тиражом выходила газета «Не дай Бог!» (ее бесплатно раскладывали по почтовым ящикам в регионах), полностью посвященная ужасам, которые нес за собой кандидат в президенты Геннадий Зюганов. В диковинном по тем временам органе самого черного, какой только может быть, пиара работали лучшие журналисты, и за большую их часть тогда было очень неловко; каким бы ни был Зюганов, эти журналисты за деньги занимались тем, про что можно сказать лишь одно: «Так нельзя». Пожалуй, единственный нестыдный текст в «Не дай Бог!» был написан моим нынешним коллегой по «Русской жизни» Денисом Гореловым. Он назывался «Красные хозяйничать здесь не будут». Это была не статья, это было письмо - отцу, погибшему в автокатастрофе в конце 70-х. Погиб он по вине водителя Президиума Верховного совета СССР, который впоследствии ушел от наказания, предъявив в суде очевидную филькину грамоту, свидетельствовавшую, что он нарушил правила и убил отца Дениса Горелова потому, что вез важный документ в свой президиум. Горелов в письме обещал отцу сделать все, чтобы красные больше не хозяйничали в стране, потому что при них возможны такие истории. Коммунисты, как известно, к власти не вернулись, но ситуация на дорогах остается прежней. Многие помнят эпизод с сыном нынешнего первого вице-премьера Сергея Иванова, задавившим пенсионерку Беридзе и никак за это не ответившим. На прошлой неделе в Москве на Смоленской улице случилось еще одно жуткое ДТП. Беременная 37-летняя Евгения Пугачева возвращалась вместе с женихом из ювелирного магазина, в котором они покупали обручальные кольца, и на пешеходном переходе при зеленом сигнале светофора для пешеходов Пугачеву сбил «ниссан». От удара о лобовое стекло женщина сломала шею, смерть наступила мгновенно, иномарка протащила погибшую 15 метров и только потом остановилась. Быстро выяснилось, что за рулем «ниссана» сидела некая родственница министра здравоохранения Михаила Зурабова. Жених погибшей рассказал, что жена министра была в числе первых приехавших на место происшествия. Виновница трагедии говорит, что «сама не знает, как получилось, что она не заметила сигнала светофора». Интересно будет проследить дальнейший ход дела. Например, для того, чтобы выяснить, хозяйничают ли в нашей стране те красные, о которых писал в своей статье Денис Горелов, или все-таки уже нет.
Митинги. Несколько лет назад основным моим репортерским занятием было хождение по митингам и демонстрациям, которые чуть не каждый день устраивали в центре Москвы разные, чаще оппозиционные, но иногда и прокремлевские партии и движения. Потом я занялся более серьезными темами, но по митингам немного скучал. Теперь, кажется, скучать будет не по чему. Мэрия Москвы приняла ряд решений, фактически запрещающих митинговать в городе. Вообще. Формально запрет касается мест, находящихся рядом с памятниками истории и культуры, - если митингующие мешают доступу к этим памятникам. Но поскольку на каждой площади в центре Москвы стоит какой-нибудь монумент, отказать в проведении митинга мэрия вправе любой группе граждан. И, можно не сомневаться, будет отказывать. В порядке компенсации мэрия предлагает политическим силам осваивать новую площадку - набережную Тараса Шевченко, традиционно пустынное и труднодоступное (далеко и от центра города, и от станций метро) место, единственным преимуществом которого можно считать то, что эта набережная, с одной стороны, находится в пределах видимости от Дома правительства (то есть как бы не совсем в глуши), а с другой, надежно отделена от «белого дома» Москвой-рекой. Нетрудно предположить, что новый Гайд-парк если кому и понравится, то только молодежным движениям, для которых главное в митинге - яркая телекартинка, а митингующих завозят автобусами. Остальным придется тихо скрипеть зубами или устраивать несанкционированные демонстрации, оттачивая бойцовские навыки в драках с ОМОНом. Что ж, очередная победа властей в войне с политикой как таковой. Когда политика будет окончательно побеждена, мы, наверное, станем жить в прекрасной и даже отчасти счастливой стране.
Выборы. Еще одна история про войну власти с политикой. Кампания по выборам в Госдуму в этом году будет самой короткой в истории. Во-первых, полтора года назад были приняты поправки в избирательное законодательство, сократившие кампанию в полтора раза и установившие фиксированную продолжительность «агитационного» периода для партий - 28 дней (раньше партия могла начинать агитацию сразу после регистрации в Центризбиркоме). Во-вторых, президент подписал указ, назначающий дату выборов в парламент, в последний установленный законом день - 2 сентября, ровно за три месяца до выборов, а «Российская газета», ссылаясь на нерасторопность федеральных фельдъегерей, опубликовала этот указ также в самый последний день, который допускается законом. Каким партиям выгодна короткая и быстрая кампания, а каким - нет, догадаться несложно. Впрочем, может быть, оно и к лучшему. Нынешнее состояние российской публичной политики не располагает к долгим процедурам: скорей бы закончилось это позорище, скорей бы его забыть. В прошлом номере я уже называл выборы-2007 скучным балаганом. За две недели ничего не изменилось, повторяю: скучный балаган. И пошли все к черту.
Нанотехнологии. Наблюдатели думали, что государственную корпорацию «Роснанотех» возглавит Михаил Ковальчук (директор Курчатовского института и главный наноэнтузиаст страны), но совершенно неожиданно гендиректором «Роснанотеха» стал бывший заместитель Анатолия Чубайса по РАО «ЕЭС России» и глава финансовой компании «Алемар» Леонид Меламед. Ковальчук вместе с Анатолием Чубайсом, Андреем Фурсенко, Виктором Христенко и еще десятком чиновников и бизнесменов войдет в наблюдательный совет корпорации. Таким образом, 130 миллиардами рублей, выделяемыми из федерального бюджета на развитие нанотехнологий, будет распоряжаться не какая-то конкретная группа чиновников и ученых, связанных общими интересами, а целая система сдержек и противовесов. Неизвестно, доволен ли таким развитием событий Михаил Ковальчук, но, судя по всему, государство все-таки решилось хотя бы попытаться сделать расходование наномиллиардов более контролируемым. Трогательна в этом смысле прямота Сергея Иванова, который на заседании возглавляемого им правительственного совета по нанотехнологиям сказал: «До тех пор, пока мы не определимся, что, собственно, является продукцией с использованием нанотехнологий, здесь могут быть различные, в том числе и негативные, последствия». То есть 130 бюджетных миллиардов выделены непонятно на что, и сейчас правительство в срочном порядке должно придумать, на что именно. Очень по-нашему, не правда ли?
Ингушетия. Здесь опять убивают русских. На сей раз жертвой неизвестных убийц стала врач станции переливания крови Наталья Мударова, расстрелянная из автомата днем возле своего дома. «Информированные источники» из МВД в Ингушетии охотно делятся с корреспондентами федеральных СМИ «непроверенными данными» о том, что Мударова была токсикоманкой, ее даже за это когда-то увольняли с работы, и что убийство наверняка связано с этой стороной жизни покойной. Но подобные утечки не успокаивают, а скорее усугубляют ощущение близкой катастрофы (этим ощущением мы обязаны и ингушскому президенту Зязикову, который, комментируя предыдущие убийства русских, сказал, что не понимает, почему из-за каждой задавленной курицы такой шум). Месяц назад, когда в ингушской станице Орджоникидзевской убили учительницу Людмилу Терехину, я писал в «Русской жизни», что за убийствами русских могут стоять власти Ингушетии. Продолжающиеся убийства особого маневра для предположений не оставляют: ну да, местные власти либо сами как-то связаны с преступниками, либо просто не отвечают за то, что происходит в республике, где на фоне относительного межнационального (точнее, ингушско-русского) мира кто-то пытается устроить новую Чечню, в которой, как в былые времена, можно торговать оружием и солдатами, получать внеочередные звания и вообще в полной мере наслаждаться благами той войны, которая мать родна. При этом, каково бы ни было объяснение происходящего в Ингушетии, очень трудно понять, зачем республике такой президент и такое правительство. Говорят, Рамзан Кадыров - тот самый, которым принято ужасаться и считать его новым Дудаевым, - давно хочет, чтобы Ингушетию снова, как в советские времена, присоединили к Чечне. Может, и в самом деле стоит подумать о таком «укрупнении регионов»? Хуже-то точно не будет.
ЖЖ. О том, что «Живой журнал» в России 2000-х стал главным СМИ, дискуссионной площадкой, интеллектуальным клубом и Бог знает чем еще, уже и напоминать неприлично. И вот сейчас в этой благословенной сфере происходит что-то ужасное. Некий хакер или группа хакеров регулярно уничтожает дневники самых известных пользователей. Наиболее гнетущее впечатление производит последняя серия взломов: жертвами хакера с интервалом в несколько недель стали издатель Андрей Мальгин, экономист Юрий Аммосов и публицист Максим Соколов. Если бы чья-то невидимая рука изгоняла из ЖЖ популярных деятелей освободительного движения, которые в большинстве своем обитают в блогосфере, все было бы ясно и просто: разобравшись со свободой слова в офлайне, душители переходят в онлайн. Но жертвы невидимой руки - пусть и не апологеты существующего режима, но точно не борцы с ним (Аммосов, например, даже высокопоставленный сотрудник экономического министерства), и если за хакерами действительно стоят государственные душители, перед нами виртуальная модель тридцать седьмого года, когда жертв выбирает некий генератор случайных чисел, основная цель которого - бить своих, чтоб чужие боялись, не особенно при этом возмущаясь (если бы объектами сетевой травли были «освободители», шуму было бы на порядок больше). Неизвестно, своими или нет считают хакеры и их работодатели владельцев уничтоженных дневников. Бесспорно одно: кто-то анонимный и омерзительный убедительно демонстрирует собравшейся на ноевом ковчеге «Живого журнала» общественности, кто в ковчеге хозяин. В ЖЖ делается крайне неуютно, и популярная площадка, бывшая для многих единственным способом коммуникации с обществом, похоже, вот-вот перестанет существовать. А это будет гораздо более сильный удар по свободе слова, чем какое-нибудь «дело НТВ».
Автопром. Это раньше АВТОВАЗом вечно руководил Владимир Каданников. Теперь, когда главный российский автозавод перешел под контроль «Рособоронэкспорта», руководители предприятия меняются как перчатки. Прежний президент АВТОВАЗа Владимир Артяков стал губернатором Самарской области, а вместо него автозавод возглавит руководитель Федерального агентства по промышленности Борис Алешин. Борис Алешин, в разное время бывший вице-премьером, заместителем министра промышленности и так далее, на протяжении последних лет занимался, если говорить о его отношении к автопрому, одним и тем же: лоббировал интересы российских автопроизводителей. Именно Алешин добивался того, чтобы государство выделило на развитие АВТОВАЗа 5 млрд долларов. Ему же принадлежит идея консолидировать все российские автопроизводящие компании; собственно, уже сейчас, когда стало известно, что Алешин возглавит АВТОВАЗ, он заявил, что стратегическим партнером автозавода станет российская компания - притом что до сих пор АВТОВАЗ вел переговоры о партнерстве с «Фиатом» и «Рено». Теперь, вероятно, о перспективах модернизации АВТОВАЗа с участием западных компаний можно будет забыть: партнером ВАЗа станет ГАЗ. На развитие этого партнерства деньги будут выделяться из бюджета, российский автопром будет вполне комфортно себя чувствовать в какой-то своей, не заметной постороннему глазу реальности, а иномаркам на российском рынке никакая конкуренция угрожать не будет. И это, по большому счету, даже неплохо. Непонятно только, зачем подобные процессы называть развитием.
Олег Кашин
Лирика
Учебники литературы - как и прежде, источник чистой радости. В учебнике для 10 класса читаю: «В последние годы жизни Толстой нес тяжкий крест напряженной духовной работы». То есть напряженная духовная работа - путь на Голгофу. Где невинное косноязычие, а где этическая установка? Дети, разумеется, предпочтут второе.
***
Пенсионерки обсуждают миллионершу, завещавшую двенадцать миллионов собачке, а родственникам - фигу. Никаких классовых негодований, полное одобрение: плюнула в морду наследникам (нахлебникам, сволочам). «А я бы на ее месте!» - и перечисление тех, кого хорошо бы проучить. Одна проучила бы мужа, племянника и двоюродную сестру, другая - дочь, третья, совсем одинокая, - дальнородственного милиционера, снимающего комнату за продукты, так он эти продукты сам и жрет, а как выгонишь? Страшно, у него погоны и кобура.
Собак они дружно не любят, зато у всех есть коты.
***
Смешные, но пламенные споры вокруг возрожденного - или новорожденного - Царицына. «Академическое сообщество оскорблено, ах. А когда в парке помойка была, оно чесалось, академическое сообщество?» Граждане готовы полюбить Лужкова, добрым словом вспомнить Ресина, простить Церетели и башню «Федерация». Лишь бы не возвращалась помойка, разруха, вся эта аутентичность.
***
Обиженное:
- Какое безобразие, какое глумление - пять процентов! А в ларьке четыре процента - двадцать рублей. Дочка звонила с юга, просила положить пятьсот рублей, про комиссию не сказала, такие деньги - еще и комиссия…
Даму средних лет, скромно и строго одетую, с педагогическим начесом, озадачили проценты в «ларьке» (киоске мобильной связи), но в автомате, как оказалось, еще дороже. Идет обратно за триста метров - экономить пять рублей, минуту разговора. Жесточайшая арифметика; но из нее, похоже, и вырастает какое-то условное благополучие, социально пристойный уровень потребления (телефон, юг для дочки), «не хуже, чем у других».
***
На Карельском перешейке показывают красивую дачу.
- Это построила ведущая Первого канала, о-эр-тэ. - Местный житель с удовольствием называет незнакомую фамилию.
- Нет там такой, это питерского канала ведущая.
- А я говорю, есть! Федеральная ведущая построила!
Хочется, чтобы соседка была - федеральная. И как возразишь?
***
Раритетная линдуловская лиственничная роща под Выборгом: стенды, охрана, толпа незадумчивых финнов. Очень чисто, но в глубине аллеи, вокруг беседки - несколько окурков, пластиковая бутылка, и на фоне общей стерильности это режет глаз. Один из экскурсантов перехватывает мой взгляд и говорит быстро, раздраженно: «Только не надо о русском свинстве, о финском свинстве. Не надо о культуре поведения! Надо ставить урны, культура - это урны, это емкости, чтобы было куда. А не курить, не пить воду, не дышать - это не культура, а лагерь, понимаете? лагерь!» В голосе звенит истерическая нота, он выдыхает, достает «Приму» и демонстративно закуривает.
***
Попутчик в купе безмятежно снимает пиджак, рубашку, надевает майку и почему-то надушенные носки.
Соседка, лет шестидесяти, не выдерживает:
- Молодой человек! Ну попросили бы нас выйти…
Молодому хорошо за сорок. Он простодушно удивляется:
- Я же не женщина! Мне-то чего стесняться?
В самом деле: по бытовым нормам предместья обнаженный до пояса не считается раздетым. Голубая бельевая майка, треники, домино…
- А кто же вы тогда? Может, мужчина? - ядовито спрашивает попутчица.
- Ну вы и хамка, - удивляется он.
Замолкает, надувается, смотрит в окно. Снизу, от носков, идет парфюмерное облако.
***
Первокурсница про свою группу:
- Синие волосы, просто розовые волосы, ярко-ярко розовые. Дреды такие… зеленые. Я стою совсем-совсем простая, то есть нормальная. Не эмо, не гот, не гламурщица, - да я вообще существую или нет?
***
В Липецке провели акцию «Пацаны, разоружайтесь!». Мальчикам предложили обменять агрессивные (милитаристские) игрушки - танки-самолеты-автоматы - на хорошие книжки: Пушкин, Эдуард Успенский, Маршак, Алексей Толстой… Это книжки высокой нравственности, считают педагоги, они воспитывают в детях лучшие качества (особенно кот Матроскин). А потом «пацанов» пригласят на читательскую конференцию, где они поделятся мыслями о высоком, то есть прочитанном.
Неизвестно, каковы результаты акции, но куда еще, в какие бездны прыгнет душой исполненный полет педагогической инициативы? От какого лютого безделья рождаются такие проекты? Страшно подумать. Все кажется, что просветительская сусальная пошлость «задумок» и «придумок» совсем уже не имеет шансов, однако - цветет и пахнет и превосходно сочетается с кошмарной фамильярностью.
***
- А Паваротти умер? - спрашивает продавщица в сигаретном ларьке.
- Наверное, - говорю.
- Господи, у всех спрашиваю. Ведь все такие по три раза умирают, сперва по ошибке, потом по правде. Ельцин три раза умирал, Горбачев, Майя Плисецкая, дай им Бог здоровья. А Паваротти - неужели с первого раза?
Вернувшись домой, прочитала в топе яндексовских новостей, что заканчивается похоронная церемония в городе Модеме. Какая красноречивая опечатка.
***
Два десятка молодых жителей Череповца два года выходили в интернет под учетной записью Промэнергобанка - а материальный ущерб банку составил всего 13 тысяч рублей. Похвальная застенчивость. Все-таки жители провинции какие-то более совестливые, что ли: можно представить, как оторвались бы московские мошенники.
***
Почти во всех школах с этого года ввели школьную форму, для московских школ ее шьет «Смена». Форма в целом неплохая, много моделей, и есть из чего выбирать. Однако понятно же, что дети не будут ее носить в течение года, и нет никаких механизмов, чтобы заставить их делать это. Но главное, конечно, - чтобы купили, в противном случае родитель, отказавшийся от вмененного расхода, будет считаться нелояльным по отношению к школе. Врачи выписывают при простейшем ОРВИ антибиотик за 400 рублей, школа требует форму за две тысячи: куда податься бедному обывателю? В нынешнем году средняя по стране сумма подготовки ребенка к Первому сентября составила 7 500 рублей, и как выкрутились, например, жители безденежных деревень, понять невозможно.
***
Парочка студенческого вида, подсчитав десятки, выяснила, что на вторую чашку эспрессо уже не хватит. Сообщают об этом официантке, извиняются. Она пожимает плечами, забирает чашку и безмятежно выливает ее в раковину.
- Вот он, хищный капитализм, - комментирует покрасневший юноша. - Так в Америке целые урожаи уничтожают, труд миллионов людей.
- Да ну, - отвечает девочка. - Ей уже тридцатник, не меньше. Это она от зависти, ты разве не видишь?
Евгения Долгинова
* БЫЛОЕ *
Александр Борисов
Будни экспроприации
Сцены из деревенской жизни 20-30-х годов прошлого века
Крестьянин Александр Борисов - свидетель и участник «великого перелома». Воспоминания, фрагмент которых мы предлагаем вниманию читателей, он писал, по-видимому, в эмиграции. Законченную рукопись Борисов прислал Александру Солженицыну. Теперь она хранится в Москве в архиве Библиотеки-фонда «Русское зарубежье».
Родился я в 1907 году, 28 сентября по старому стилю. Будучи десятилетним мальчуганом, я встретил первую страшную кровавую зарю 1917 года. Весть о свержении царя дошла до нашей маленькой деревушки Каменки, когда в Москве и Петрограде рекой лилась кровь и от выстрелов «Авроры» содрогалась земля. Почувствовав запах крови, голытьба деревни, как ядовитая змея, заворочалась и зашипела, выползая на улицы, демонстрируя и митингуя с неграмотно написанными на красных полотнищах лозунгами «Да здравствует революция», «Вся власть Советам», «Фабрики рабочим, земля крестьянам» и т. п., и самым главным и дорогим и долгожданным, отхаркнутым Лениным: «Грабь награбленное». Между демонстрантами, меся грязь, шныряли мы - школьники, получая подзатыльники. Жители деревни со страхом, насмешливо и испуганно, смотрели на причуды этих событий.
В селе Большая Дмитриевка, в двух-трех километрах от нашей деревни, организовался штаб коммунистических палачей во главе с комиссаром Загуменным, который свою кровавую работу исполнял по ночам, вылавливая «контру» из окружающих сел. Жертвами его были торговцы, частники, которые имели участки земли, купленные ими у государства в вечное пользование. Первой жертвой из нашей деревни был лавочник Константин Яковлевич Елистратов, по-уличному «шорник», интеллигент и добряк, статный, высокий, всегда прекрасно одетый, с волнистыми черными волосами. Его вызвали в штаб ночью и прямо в помещении штаба зарезали, ударив сзади кинжалом. Кого и сколько было расстреляно и заколото штыками из других сел и деревень - не знаю, но ужас и страх объяли всех жителей деревень и сел нашего Больше-Копенского района. Помрачнела и покрылась мраком жизнь сел и деревень. Карательные отряды и штабы вырвали из населения лучших людей и тружеников.
Это было только начало. Затем военный коммунизм и железная метла опустошали дворы и амбары. Карательные отряды были переименованы в продотряды, которые, шествуя от двора до двора, от амбара до амбара, от гумна до гумна, вооруженные винтовками и железными щупами, выискивали запрятанный хлеб и уводили скот. На всех дорогах были заставы вооруженных продотрядников, задерживавших ехавших в города крестьян, возы которых протыкались железными щупами и направлялись в штабы, где все изымалось, и мужик с пустым возком возвращался домой. Это было время военного коммунизма, когда большевики, грабя и убивая людей, восстановили против себя население провинции. То там, то сям начались бунты и погромы.
Большое и богатое село Кресты, доведенное грабежом и убийствами до отчаяния, подняло восстание. К нему присоединились еще несколько сел и деревень, которые ловили своих коммунистов и убивали их. Вступившиеся за них вооруженные продотряды тоже окружались восставшими и уничтожались. На выручку им прибывали коммунисты, стянутые со всего района. Образовался настоящий фронт. Борьба крестьян продолжалась целую неделю. Прибывший из Саратова отряд красногвардейцев принудил крестьян к сдаче, и восстание было разгромлено, его участники выловлены и расстреляны.
Ни на базарах, ни на большом саратовском крытом рынке невозможно было найти ни овощей, ни фруктов. За черным сырым хлебом стояли огромные очереди. На витринах мясных магазинов лежали окороки мясных изделий, сделанные из дерева и подкрашенные под цвет мяса. Против завода, где я работал, в погребах-складах гнили овощи и фрукты. Испарения, выходившие через дощатые трубы-вентиляторы, своим смердящим запахом душили пассажиров трамваев и поездов, которые проходили неподалеку. На постройке новой ж. д. ветки, идущей от Саратова к Увеку, работали арестанты-крестьяне, мужчины, женщины и девушки, охраняемые усиленной стражей. В бараки, в которых они жили, ежедневно мимо нашего завода под усиленной охраной гнали колонны арестантов из раскулаченных деревень, полураздетых, полуразутых, пугливо, с тоской и слезами смотревших по сторонам и вздрагивавших от грубых окриков стражи. Проходя по узкому мостику, переброшенному через ж. д. полотно, и поравнявшись с одним стариком из колонны, я коротко спросил: «За что?» - «За какую-то политику», - был ответ исхудавшего и сгорбленного старика.
«Волга, Волга, весной многоводной ты не так заливаешь поля, как великою скорбью народной переполнилась наша земля», - прозвучали строки певца горя народного в моем болезненном мозгу.
При входе на завод в глаза бросались картины рабства женщины. Опилочницы, сортировщицы, обрезчицы, хмурые и бледные, мокрые и прозябшие, с усилием работая граблями и вилами, отгружали опилки. Подымая и перевертывая обледенелые тяжелые доски, сортировщицы складывали их в штабеля. Ветер дождем и снегом залеплял глаза и насквозь пронизывал дрожащие тела. Выходящие из пилорамы доски, мокрые и обледеневшие, хватались почти голыми руками (перчатки были измочалены) и пускались в обрезной станок, между двух круглых пил, вертящихся с бешеной быстротой. И, увы, если пила, подхватив обрезанную кромку, швыряла доску назад, обрезчица часто была обречена на смерть. Это однажды случилось с девушкой, в которую я был влюблен, Лелей Хороводовой. Обрезок доски ударил ее в живот, порвав кишечник и поломав ребро. Полумертвую, ее отвезли в больницу, куда я писал ей письма любви и сожаления. Ее молодые силы помогли ей вернуться домой, но работать она уже не могла.
Везде и всюду безопасность отсутствовала. Машины и механизмы не имели защитных приспособлений, а народ был бессильный и рассеянный от тяжкой нужды и мрачных дум. На пилораме бригадир Удалов, в пилоточке бригадир Аничкин - тоже были культяпыми.
В конце осени, кажется, в ноябре, приехал на корове мой отец. Дочурка наша снова стала часто болеть. Отец уговорил нас бросить город и переехать в деревню. С ним вместе в Саратов приехал один из наших родственников на лошади по каким-то делам от колхоза. Уложив на телегу наш домашний скарб, мы кое-как дотащились до родительского дома.
В родной деревне Большая Каменка слово «отдых» считалось наследием капитализма, а поэтому на следующий день по приезде нас сразу мобилизовали на колхозные работы. Я работал на колхозном дворе, выполняя разные работы. Жена ходила в общественный амбар-гамазей на сортировку зерна и приходила домой, еле таща ноги. Работа была нетрудной, но ноги были тяжелые, потому что за голенища валенок насыпалось зерно и таким образом приносилось домой. Расхищение социалистической собственности каралось очень строго. В тюрьму сроком на 5-10 лет сажали за несколько собранных на поле после жатвы колосьев. Но среди колхозниц, работавших в амбаре-гамазее, была товарищеская спайка, и из гамазеи, как в старину с Дона, выдачи не было, ибо все одинаково были голодны. А если среди работниц оказывалась активистка или коммунистка, в этот день домой ничего не приносилось.
Дома зерно раздроблялось разными методами: толклось в ступе, растиралось между двух камней методом дикарей, некоторые из колхозников делали ручные мельницы. Два ровно отпиленных кругляша, в торец с одного конца которых набивались железные обрубки или обрезки. Эти два кругляша надевались на железный или деревянный стержень; крутясь приделанной сверху ручкой, они дробили зерно, и из этой крупы пекли лепешки. Просо обдиралось тоже самодельными машинами: в кадке по ее циркулю набивались деревянные рейки, в кадку вставлялся барабан, тоже обитый рейками. От старых веялок снимались две шестерни, большая и маленькая, и барабан, крутящийся ручкой от веялки, сбивал шелуху с проса на 60-80%. Каша получалась цветной, но голодным она казалась очень вкусной.
В некоторые праздничные дни мы были свободны от работы и, проходя по улицам деревни прилично одетыми, вызывали зависть колхозников. Завистливые взгляды бегали мурашками по нашим спинам, и я втайне от жены чувствовал что-то недоброе.
На одном из колхозных собраний моя семья была принята в члены колхоза «Новый путь». Началась суровая тревожная зима. В начале января мы сыграли свадьбу моей кузины, на которой под вой пурги пелись песни, играла гармоника, под которую танцевали парами и в одиночку. Было веселье, но только наружное, в душе же у каждого карябали кошки, и боль души мрачной тенью ложилась на лица участников свадебного торжества. Нужда, голод, холод и общая скорбь колхозного рабства тяжелым камнем лежали на сердце каждого и давили на него тяжелой болью, которую люди старались заглушить вином.
От действия вина у некоторых развязывался язык, с которого срывались проклятья на все и вся, но оставшиеся еще трезвыми старались зажать рот и уговорить или уложить в постель смельчака, заглушая песней его еретические слова. Мы с женой, оставаясь почти трезвыми, хорошо пели русские народные песни. Люди просили нас еще и еще спеть, подтягивая нам полупьяным хором. Моя кузина Лукерья Уцына и ее жених, Галкин Николай, тоже хорошо пели, помогая нам. Отец жениха, Галкин Иван, крепко подвыпивший, не отходил от меня, прося петь еще и еще, дружески матюгаясь, он тайно указывал мне то кивком головы, то пьяно вытянутой рукой на мужа другой моей кузины, коммуниста Гришку Костерина, бывшего когда-то в работниках у моего отца, говоря: «Эта паскуда и продажная душа может нас съесть. Саша, дружок, берегись его». И он в своем подозрении был прав. Гришка в течение всего вечера, перебивая меня, старался быть запевалой. Он был не из нашей деревни, пришел в Каменку откуда-то с Волги, занимался в Каменке кладкой печей и был ведерником или, вернее, жестянщиком, но так как этой работы было немного, он нанялся к моему отцу работником.
Гришка был коренаст, с длинным мешковатым туловищем и короткими ногами, блондин, с длинным одутловатым лицом, маленькими свиными глазками под белыми бровями и ресницами и каким-то хищным оскалом зубов. Сразу после появления в Каменке он получил прозвище Урыльник, которое очень гармонировало с его лицом. Хищно улыбаясь мне, он старался скрыть свою зависть и злобу, которая впоследствии стала трагедией для нашей семьи.
Гулянье продолжалось почти всю ночь. Перед рассветом все разошлись по домам.
С понедельника снова началось колхозное сумасбродство. Но почему-то неделя началась тревожной нервозностью. В сельсовете при закрытых дверях по всем ночам проводились заседания коммунистов и активистов. Вначале им не придавали значения, но потом появились слухи, что в окружающих Большую Каменку селах, лежащих ближе к районному центру, проходит усиленное плановое раскулачивание. Тогда под окнами сельсовета, задернутыми кружевными гардинами мороза, в белых сугробах стали мелькать темные фигуры, подслушивающие секретные совещания активистов и коммунистов. Председательствовал на них партсекретарь Иван Захаров, прозванный Ванькой Дробные Ноги за то, что в одно пасхальное богослужение он украл принесенные молящимися на освящение куличи, и когда стали искать вора, спрашивая у молящихся, не видел ли кто, одна украинка из поселка Петропавловка сказала: «То я видела. Высокий хлопец с дробными ногами биг с двумя куличами». Ноги у Захарыча действительно были дробные, и ходил он вприсядку. Его правой рукой была коммунистка, на которой женился наш каменский, взяв ее из села Большая Димитриевка. В глаза она звалась Матреной Ивановной, а за глаза Мотькой Красненькой. Разойдясь с мужем, Ильей Прошиным, она, как будто обозленная семейной неустойкой, мстила и съедала всю деревню. Она действительно была красненькой. Ее маленькое детское личико с выдававшимися вперед, всегда оскаленными зубами было всегда красно. Роста она была маленького, злая, как дикая пчелка. Любой обычный разговор она превращала в скандал, брызгая слюной.
Ванька Прошин по прозвищу Князь, всю жизнь удивший рыбу, длинный, вислоплечий, первый лодырь на деревне; Николай Иванович Егоров по прозвищу Миколька Горячий, Матрена (Мотька) Репьева, Анна Кулагина, прозванная Нюрка Латышка. Она действительно была латышкой, пришла в Каменку в голодные годы неизвестно откуда и вышла замуж за старого вдовца-богача. Она тоже высокого роста, с дробными ногами. Была активисткой, раскулачивала и ссылала людей. Сухая узкая грудь, горбатая спина и густые, всегда растрепанные волосы делали ее похожей на ведьму. Злые большие мутные глаза под клинообразным лбом наводили страх на людей. Очень бледные щеки, острые скулы и тонкие, всегда закушенные губы, как будто готовые схватить вмиг муху.
Ольга Пичкова по прозвищу Ольга Мура, старая дева, рябая, всегда жестикулирующая при разговоре и закрывающая глаза, не терпящая возражений, тыча собеседника в грудь пальцем, то наступала, то отступала от него. Виктор Тихонов (Витька Политрук) - всегда оборванный, нечесаный, любил трибуну, с которой его сгоняли улюлюканьем и свистом (но это было еще до начала страшных лет).
Ванька Репьев (Ванька Грабин), Василий Брындин (прозвище - Зуб Бороний), Прокофий Храмов, в глаза называвшийся Прокофий Федорович, а за глаза Прошка Мухомор. Ходил он всегда с открытым ртом, и отец прозвал его «мухомор». Его указательный палец был наполовину отрезан, и своей культяпкой, говоря, он всегда грозил кому-то.
Матвей Кузнецов, в глаза Матвей Иванович, а за глаза Матька Дулен. Отец его и он были коммунистами, но отец до коллективизации не дожил. Костя Белешов, активист. Его отец, Иван Белешов по прозвищу Курыш, передал это имя и сыну. Умирая, отец призвал сына и сказал ему: «Сын мой, если бы не колхоз, я прожил бы лет на десяток подольше. Умираю преждевременно от этого хаоса». Вероятно, его предсмертное слово «колхоза» было недоговорено, и получилось «хаоса». Одно время он был рабочим-выбойщиком на мельнице немца Зинера. Однажды, прибежав на кухню в дом хозяина, он застал Зинера за завтраком. Тот ел блинцы, запивая молоком. Иван Курыш, долго стоя на кухне, наблюдал, как Зинер свертывает тонкие блинцы в трубочку и не торопясь поедает их. Зинер был очень прост в обращении со своими рабочими. Он предложил Ивану сесть за стол, но тот отказался, говоря: «Андрей Андреич, ведь ты меня такими блинами все равно не накормишь». Зинер любил шутки. «Накормлю, Иван», - закричал он, смеясь. «Нет, не накормишь, да и твоя стряпуха не успеет за мной». Они хлопнули по рукам, поспорив на 10 рублей. Иван, быстро съев лежавшую на столе стопку, стал ожидать. Зинер, видя, что он в проигрыше, вызвал другую стряпуху, но и в две сковороды они не успевали за Иваном. Рассмеявшись, Зинер вынул десять рублей, уплатил Ивану и сказал: «Ты, Иван, молодец. Я проиграл спор». Долго еще эта история с блинами жила в памяти односельчан Ивана Курыша.
Все указанные выше активисты и коммунисты в заседаниях при закрытых дверях намечали людей к раскулачиванию. Говорили, что наша деревня в 200 дворов должна была дать 25 раскулаченных. Гришка Костерин, когда-то бывший батраком моего отца, настоял включить его в число подлежащих раскулачиванию. Жил он в бедной избушке, стоявшей на окраине деревни на берегу оврага, который в весенние разливы был очень бурным и часто затоплял его избушку, грозя снести ее в овраг. И Костерин, раскулачив отца, за 150 рублей купил с торгов наш большой новый дом.
Все эти коммунисты и активисты любили поживиться за чужой счет, делая половецкие набеги на богатые столыпинские хутора с оружием и без оружия (коммунистам в начале революции разрешалось иметь оружие). Активисты были вспомогательной силой и имели в своих карманах только вонючие советские спички на случай выполнения приказа на поджог да что-нибудь из неогнестрельного, которым можно обороняться при сопротивлении буржуев-хуторян. Входя в хутор, для устрашения его обитателей делался залп из трех-пяти винтовок, которого было достаточно для беспрепятственного осуществления ле-нинского лозунга «Грабь награбленное». Из конюшен и хлевов, дворов и огороженных базов выгонялись стада овец, свиней, телят, коров и лошадей. В первый налет забирался в большинстве скот. Позже грабеж происходил внутри домов. Забиралась одежда, обувь, мебель и посуда. Кое-где хуторяне оказывали сопротивление, и были убитые и раненые.
Пришло время, когда коммунисты и активисты решили ограбить мельницу Зинера. Вооруженные, они ворвались в мельницу, начали резать добротные кожаные приводные ремни и рвать сита, сквозь которые просеивалась мука. Но в это время на мельнице было много мужиков-помольцев из близлежащего села Широкого Карамыша. Это село имело стойкий и храбрый народ, в большинстве зажиточный, и мужики-помольцы контратакой выбросили коммунистов и их приспешников с мельницы, избивая их чем попало. Из села Широкого Карамыша к ним на помощь прискакали верхами односельчане с вилами, железными крюками и деревянными вескими дубинами, а кое-кто имел и припрятанное огнестрельное оружие. Коммунисты, выбитые с мельницы, которую они пытались поджечь, засели в кустах, камыше и других укрытиях, обстреливая широкинских мужиков, из которых многие были ранены, но убитых не было. Со стороны коммунистов, работавших на мельнице, из нашей деревни Каменка кочегар Тишка Грязный был насмерть заколот вилами. Долго искали убийцу, но найти не могли. Дружный широкинский народ не выдал своего соратника, а к целому селу применить карательные санкции еще слабая советская власть, наверное, побоялась. Это было в начале революции, и она на фронтах Гражданской войны несла большие поражения.
Этот случай был не во время раскулачивания 1933 года, а во время революции. Я хочу только сказать, что вышеперечисленные деревенские коммунисты и активисты, пропив и проиграв в карты награбленное в дни революции и, так как они были лодырями, порезав награбленный скот или заморив его голодом, остались снова голодными босяками, и раскулачивание, начиная с 1929 года и кончая 1933 годом, было вторым массовым грабежом крестьян, уже не богачей, а середняков и бедняков, которые арестовывались и ссылались то за сопротивление коллективизации, то за бывших богатых прадедов и дедов, а иногда и личным счетом или за рассказанный анекдот. Этой группе пришивали ярлык контрреволюционеров, и эта кличка ничего не смыслящему в политике, а порой и совсем неграмотному стоила расплаты долгосрочной ссылкой и в конце концов гибелью от холода, голода, непосильной работы в концентрационных лагерях.
В конце тревожной недели с заседаниями при закрытых дверях, на которых намечались жертвы раскулачивания, к сельсовету подкатили сани, запряженные парой лошадей, из которых, укутанный в теплый тулуп, вылез небольшой чернявый человек. Из-под раскрывшихся пол тулупа на коричневой кожанке, затянутой ремнем, был виден револьвер. Человек проворно нырнул в дверь сельсовета. В эту ночь я и наш сосед, заядлый коммунист Кирилл, долговязый, с очень маленькой головой колхозный кузнец, были на очередном дежурстве по охране деревни. На нашей улице нам навстречу выскочила растрепанная активистка Нюрка Латышка, жена нашего соседа, старика Кулагина Абрама, бывшего когда-то богачом. Остановив нас, она, дрожа всем телом, рассказала, что ее Абрама забрали и увезли на санях неизвестно куда. Мой напарник Кирилл пошел к своему дому, а Нюрка, схватив меня за рукав тулупа, умоляла зайти к ней в дом. Оставшись одна в доме с маленькой дочуркой, она чего-то боялась.
По ее просьбе я зашел, сел на скамейку в кухне и слушал ее рассказ, но что-то мне подсказывало, что и у нас в доме может что-нибудь случиться. Попрощавшись с ней, я пошел в свой дом, стоявший через дом от нее. Родители мои были уже старенькие и больные. Отец болел астмой, мать от тяжелой работы имела грыжи в обоих пахах. Войдя в дом, еще не сняв тулупа, я увидел на глазах жены слезы. Отец, лежавший на диване, сквозь кашель сказал мне, что ему сообщил десятник, чтобы он немедленно явился в сельсовет, но он не мог и сказал, что он болен. Тогда в сельсовет пошел я.
Войдя в сельсовет, я подошел к сидящему за столом человеку с наганом и назвал ему свою фамилию. Найдя в списке Борисова, он спросил:
- Борисов Егор Петрович?
- Нет, - ответил я, - я его сын Александр.
Он коротко сказал: «Пришлите ко мне отца», - опустил свои злые глаза вниз и стал что-то отмечать в списке. Придя домой, я одел отца и, взяв его под руку, пошел с ним. Отойдя от дома несколько шагов, отец закашлялся и упал. Подняв его, я ввел его в дом, а сам вернулся в сельсовет и объяснил уполномоченному, что отец тяжело болен и явиться к нему не может. Он - снова коротко - приказал мне представить справку от врача. Колхозный врач Рыгин справки мне не дал. Придя домой к нам и осмотрев отца, он сказал: «Завтра пришлем за ним транспорт». Я снова вернулся в сельсовет, но спецуполномоченный уже был одет и собирался уходить спать на отведенную ему квартиру. На ходу он бросил мне: «Пусть явится завтра утром».
За день до приезда уполномоченного к нам из соседнего украинского поселка пришел когда-то работавший у отца по найму Иван Огарков и уговаривал нас отдать ему корову, которую он ночью уведет в Саратов. В Саратове на бойне у него работает брат, который забьет корову. Иван продаст мясо и вернет нам деньги. «Я прошу вас сделать это, - сказал он, - потому что уполномоченный, который сейчас у вас, приезжал к нам, вызывал меня и спрашивал, как долго я работал у вас, какие вы люди. Я дал ему только добрые отзывы о вас, но я сомневаюсь, что это поможет вам избежать раскулачивания». Мы ему не доверились, и он, пожалев, ушел. Да ведь и отдать корову, последний источник жизни, молоко которой (и картофель) спасало нас от голодной смерти. Правда, ноги наши без хлеба начали пухнуть, начиналась водянка.
Утром к нашему дому подкатили сани, запряженные колхозной клячей. Одев отца потеплей, усадили его в сани, и он был отвезен в дом, пустующий после раскулачивания семьи Ивана Малого, где под охраной сидели все 25 хозяев раскулаченных домов. Почти все они были старые и больные, ибо молодежь села разбежалась в города, да и не только молодежь. Все, кто мог еще двигаться и работать, за исключением деревенской шантрапы, бежали от колхоза, куда глаза глядят. Поместив отца в дом раскулаченных, я зашел в сельсовет, стоявший недалеко от него. Зал сельсовета был переполнен коммунистами и активистами, многие из которых были - не знаю, для какой цели - вызваны в Каменку из коммуны, стоящей в двух километрах от нашей деревни.
Это было прекрасное плато, раскинувшееся под горой около рощи молодого сосняка. На этом плато стояли до революции красивые жилые кирпичные домики и большие хозяйственные постройки, обнесенные палисадниками и аллеями, тонувшими в кустах сирени. Все это принадлежало государственной экономии и в дни революции было сожжено, разломано и разграблено. Остались несколько домиков, вокруг которых были одни развалины, разрушенные палисадники и засохшие кусты сирени. Все было затоптано, замусорено и запущено. Плодородные черноземные поля заросли бурьяном.
И вот на это когда-то красивое, а теперь превратившееся в пустырь плато откуда-то наехали люди всяких племен и сословий. Организовав коммуну, они не сеяли, не жали. Все, достигшие возраста, после которого можно было называться коммунистом, получили партбилеты; достигшие комсомольского возраста получили комсомольские билеты. Затем всем детям, научившимся передвигаться на своих ногах, хотя никаких партбилетов не выдавалось (играя, они могли их запачкать, порвать или совсем затерять), подвязали на шеи - для отличия от простых смертных - красные галстуки пионеров. Под руководством надзирателей-комсомольцев с портупеей через плечо их водили группами, заставляя соблюдать равнение и дисциплину. В строю дети пели, еще плохо выговаривая слова: вместо «Мировой пожар потушим, буржуазию подушим» они пели: «Миловой позал потусим, бузуазию подусим». Не научив детей как следует гoворить, их уже учили душить, расстреливать, искать врагов, грабить, разрушать и ненавидеть. Для забавы им выдавались книжечки с картинками, на которых в карикатурном виде тощие мускулистые люди душили, резали и расстреливали тучных, толстощеких, пузатых, всаживая им окровавленные штыки или ножи в грудь, в живот, в горло… В маленьких, еще светлых и чистых душах от такого воспитания начинала воцаряться тьма ненависти, мести и разбоя. Став взрослыми, они уже могли без сожаления пытать, душить и расстреливать сотнями и тысячами ни в чем не повинных людей. Окончив низшие, средние и даже высшие школы, они пополняли ряды гэпэушников, занимая места пущенных в расход.
И вот в то утро, холодное и страшное, в здании сельсовета среди наших немногочисленных активистов и коммунистов я увидел и жителей коммуны, суровых коммунистов, и бойких, с портупеями через плечо, комсомольцев, вызванных на преступную работу раскулачивания. Только тут я понял, кем содержалась шайка, называемая коммуной, не сеявшая и не жавшая, но прекрасно обеспеченная. В коммуне, правда, были работы. Из сожженных зданий, корпуса которых были каменные или кирпичные, оставшиеся невредимыми от огня, создавались клубы с танцзалами и кинозалами. Все участники этого гнезда трутней, разъезжая по соседним селам и деревням, делали доклады, организовывали ячейки партии и комсомола, писали плакаты с лозунгами для торжественных праздничных шествий, следили за стопроцентной явкой на них. Не явившихся на эти принудительные сборища запугивали кличкой «контрреволюция». Они также читали лекции и ставили театральные постановки, имея массу пьес революционных драматургов, читали и декламировали пропагандные рассказы и стихи, полные грубых нелепостей и тупой неграмотности.
За несколько лет советской власти народ в своих тайниках создал уже массу антисоветского литературного юмора в рассказах, стихах, анекдотах и частушках, которые, быстро передаваясь из уст в уста в самые глухие уголки необъятной России, делали свое дело, парируя советскую лживую пропагандную литературу. В начале советской революции цыгане, будучи еще вольными, останавливались таборами около сел и деревень и, танцуя и играя на скрипках, пели частушки, которые я запомнил и частично процитирую здесь.
Как у наших у ворот, у нашей калитки
Удушился коммунист на суровой нитке.
Пароходы идут, волны кольцами,
Будем рыбку кормить комсомольцами.
У девчонки дела оченно серьезные,
Двух близняток родила, говорит - колхозные.
Колхоз, ты колхоз, чертово создание,
Мужики - доить коров, бабы - на собрание.
Едет Ленин на телеге, а телега без колес.
- Ты куда, товарищ Ленин? - Реквизировать овес.
Вставай, Ленин, вставай, дедка,
З…ла нас пятилетка.
Товарищ Ворошилов, война уж на носу,
А конница Буденного пошла на колбасу.
Ленин Троцкого спросил: «Чем ты бороду красил?»
Как ты глуп, товарищ Ленин, - в реках крови Красных Сил.
Когда был царь Николашка, были штаны и рубашка,
А теперчи стал Совет, увидала ж…а свет.
Ленин Сталину кричит, уже из могилы:
«Почему народ рычит, отвечай-ка, милый».
Сталин Ленину в ответ: «Ленин, успокойся,
Голод все сведет на нет. Лежи и не бойся».
Купил Сталин колбасы, он ведь не постится.
Его страшные усы долго будут сниться.
Сталин, делая доклад, чтоб его расперло,
Ус макая в лимонад, промывает горло.
Всему старому капут.
Нас по-новому е.ут.
Ж… вверх, п… вниз,
Чтобы вышел коммунист.
Анекдоты.
На базаре торговец, продавая самоварные трубы, кричит: «И рабочему труба, и крестьянину труба, у коммунистов не дура губа».
У мужика завелись м…шки. Он спрашивает соседа, как избавиться от них. Тот советует: «Ты, брат, поезжай к Калинину. Он старый б…дун, он тебя научит, как от них избавиться». Мужик поехал в Москву. Дождавшись приема у Всесоюзного Старосты, он вошел к нему в кабинет. Калинин ласково предложил ему сесть и спросил, какая у него просьба. Мужик отвечает: «Михаил Иванович, у меня завелись м…шки, от которых никак не могу избавиться». - «Да, браток, дело незавидное, но я помогу тебе от этой нечисти избавиться. Сделай вот что. Приехав домой, уединись, сними штаны, напиши на х… „Колхоз“. Они все разбегутся».
К Сталину на осле приезжает Иисус Христос. Сталин его радостно принимает, начинает с ним беседовать, но Иисус говорит: «Извините, Иосиф Виссарионович, у ворот Кремля стоит мой осел, и я должен прежде всего его покормить, он очень голоден». - «Напрасно беспокоишься, Христе, у меня двести миллионов голодных ослов, о которых я не беспокоюсь, потерпят. Так же и твой единственный осел может потерпеть».
В какой-то советской книжечке я однажды прочел, что за триста лет режима Романовых против него была создана масса анекдотов. Но против советской власти за тридцать лет было создано в сто раз больше, хотя за рассказывание их были арестованы, сосланы в концлагеря и замучены сотни тысяч людей в России. Когда-нибудь эти анекдоты будут собраны в особую книгу. В мой роман их вместить невозможно, и это не отвечает моей цели.
Весь день после того, как все раскулаченные были собраны в один дом, коммунисты, активисты и комсомольцы, разбившись на три группы, в каждую из которых были вкраплены люди из коммуны - надзиратели, ходили по деревне. Часов в 12 ночи, когда мы целый день в страхе и тревоге готовились к верной гибели, к нам постучали. Скрипя сапогами в морозном коридоре и не дожидаясь, грубо открыв дверь, вошли человек шесть, во главе которых с папкой в руках был коммунист из нашей деревни по кличке Банька Мороз. Не снимая шапки, Мороз провозгласил: «Именем Каменского сельсовета мы уполномочены произвести у вас опись имущества».
Первой в список попала мебель, затем открывались каждый сундук и ящик, в котором все пересчитывалось и записывалось. Из комнат пошли в чулан, где хранились мучные и молочные продукты, но там записывать было уже почти нечего. Из чулана вошли в кладовую, которая раньше служила хранилищем сбруи и других хозяйственных предметов, а теперь уже была пуста, но все равно каждый ремень и кусок порванной кожи, старые весы и гири заносились в описной лист. Переписав все содержимое кладовой, полезли в погреба, где были засолены овощи и засыпана картошка. На просьбу матери пожалеть и уж не так точно записывать в книгу Банька Мороз со злой улыбкой ответил: «Вам это, тетка Окся, не будет нужно. Вас поставят на государственное питание». За погребами заглядывали в пустые хлевы, сараи и конюшню, в которой была одна корова. Ею и завершился акт описи Борисова Георгия Петровича, всю жизнь работавшего то батраком, то в своем хозяйстве до пота лица.
От вспотевших спин крестьян гнили рубахи, покрывавшие их тела. С темна и до темна днями, а иногда и ночами, работали честные земледельцы, кормильцы матушки Руси, ее защитники и хранители, создавшие ей мировую гордость, силу и славу. Вот чем им отплатила власть лентяев и преступников, отбирая у них, как у пчел мед, все до последней капли и обрекая их на верную гибель.