Слова Квинта вернули Элизабет с небес на грешную землю. «Ты отдашь ему свое сердце и ничего не получишь взамен», – снова подумала она. Что ж, она знала, на что шла. Как ни горька правда, Элизабет готова была принять ее. В жизни ей довелось пережить немало бед и потерь. В конце концов ни она, ни Квинт никогда не брали на себя серьезных обязательств друг перед другом.

– Я тоже люблю тебя, Квинт, – ответила она.

Мысленно Элизабет твердила себе, что одной любви в жизни мало. Что серьезное чувство не может существовать без прочной основы, которая рождается из взаимной ответственности людей. Лучше перетерпеть боль, чем впоследствии пережить душевную травму и опустошение.

Квинт стиснул Элизабет в объятьях.

– Кто сказал, что мир далек от совершенства? – торжествующе засмеялся он.

Элизабет поддалась его радостному состоянию. Конечно, она могла бы снова и снова убеждать себя в необходимости поступить разумно. Однако вряд ли таким путем она добилась бы от себя сдержанности. «Оставим благоразумие на потом, – решила она. – Пусть в этот вечер наши сердца бьются в унисон». Она потянулась губами к жадно ищущим губам Квинта, прильнула к нему всем телом.

Неожиданно Квинт напрягся и отступил назад, бессильно опустив руки. Он из всех сил сдерживает себя, поняла Элизабет. Однажды она оттолкнула его, и Квинт опасался, что она опять поведет себя таким же образом.

Заглянув в глаза Квинта, Элизабет преодолела невидимый порог, разделявший их. Эта дивная ночь наша, твоя и моя, говорил ее взгляд.

Элизабет дотянулась до ворота рубашки и расстегнула верхнюю пуговицу. Взгляд Квинта, словно язык пламени, обжег ее. Он прижал Элизабет к себе и увлек ее за собой из гостиной. И снова страстные поцелуи, неясные очертания лиц в темноте и отрывистый шепот. Все как во сне…

Они вошли в спальню, не зажигая света. За окном мерцал огнями город. В мягком полумраке комнаты Квинт раздел ее, покрывая поцелуями освобождающуюся от одежды нежную кожу. Маленький ночник горел в изголовье кровати, отбрасывая свет на уголок синей наволочки. Руки Квинта нежно скользили по телу Элизабет, медленно опуская ее на спину.

– Ты похожа на нимфу из волшебного леса, – прошептал он, улыбаясь. – У меня такое ощущение, что я попал в сказку.

Элизабет провела ладонями по мускулистым рукам Квинта, по мускулистой груди и плоскому, упругому животу. Он застонал от наслаждения и притянул ее к себе. Губами он приник к ее плечу и стал покрывать поцелуями тело, оставляя на нем пылающий след. С неведомой ей самой страстью Элизабет отдалась восхитительным ласкам.

– Дорогая! – выдохнул Квинт. – Ты богиня!

Ласки продолжались. Каждое его новое прикосновение обостряло чувственность. Нежные объятия переросли в лихорадочные движения, приближая неизбежную развязку страстной интриги.

– Прошу тебя, Элизабет…

– Да…

Квинт запечатлел на губах Элизабет пламенный поцелуй, и их тела слились. Элизабет застонала, переполненная необыкновенными ощущениями. Казалось, время для них двоих остановилось…



Устав от ласк, они погрузились в недолгое забытье, а пробудившись, вновь предались любви, раздувая утихшее было пламя страсти. Где-то после полуночи Элизабет в очередной раз вдруг открыла глаза, поняв, что улыбается во сне.

Ее ноги переплелись с ногами Квинта, который по-хозяйски прижимал ее к себе. Она лежала, не шелохнувшись, вслушиваясь в его ровное дыхание. «Пусть спит», – подумала она и, осторожно положив руку ему на грудь, провела пальцем вдоль ложбинки посередине.

– Еще, – раздался голос Квинта. – Тогда я готов буду снова терзать твое прекрасное тело.

Элизабет вздрогнула от неожиданности.

– Это что – угроза? – спросила она и, повернув Квинта на спину, распласталась сверху, положив голову ему на грудь.

– Как ты могла такое подумать? Можешь взять инициативу в свои руки, – оскорбился Квинт.

– Гм… – задумчиво пробормотала Элизабет. – Очередь твоя.

Она лениво похлопала Квинта по щеке. Он поморщился и, поймав ее руку губами, принялся медленно перебирать пальцы. Затем Квинт просунул руку под спину Элизабет, обхватил ее бедро. Над головами влюбленных вновь сгустилось безмолвие ночи. Первым его нарушил Квинт.

– О чем задумалась? Скажи, получишь пенс, – сказал он, легонько ущипнув Элизабет.

– Ты переоцениваешь мои мысли, – шутливо ответила Элизабет, лаская губами его грудь. – Во-первых, мне интересно знать, что же ты собираешься предпринять дальше… Ну, а во-вторых, я подумала о Каспере.

Элизабет показалось, что Квинт перестал дышать.

– Я не могу промолчать, Элизабет, – начал Квинт. – Как ты думаешь, каково мужчине, когда женщина, лежащая с ним в постели, ставит его на одну доску с манекеном?

По тону, которым Квинт произнес эти слова, Элизабет не могла понять, насколько он серьезен.

– Прости, Квинт. Я не хотела унизить твоих мужских достоинств, но Каспер очень много значит для меня. Настолько много, что, будь у меня возможность, я бы обязательно выкупила его.

– Что? – Квинт резко поднялся и, опершись на локоть, повернулся к Элизабет. – Ты отдаешь себе отчет в том, что ты говоришь? Какая польза будет от того, что ты возвратишь Каспера?

Элизабет тоже села на постели, завернувшись в простыню.

– Ты не понимаешь, Квинт. Тут дело не в пользе. Я даже не задумываюсь над тем, сколько Каспер стоит. Я была бы счастлива, если бы Каспер снова был со мной. Я не собираюсь его продавать.

– Великолепно, – подытожил Квинт, поднимая кверху палец. – Ты не собираешься его продавать, и желание потрясти судьбу – вдруг да раскошелится – у тебя тоже абсолютно бескорыстное.

– Я вижу все совсем в ином свете, – ответила Элизабет. – И если откровенно, то мне не нравится твой тон.

Они сидели, уставившись друг на друга, две нахохлившихся фигуры во тьме. Молчание затянулось. Элизабет чувствовала, как к горлу подкатывает ком. Наконец Квинт наклонился вперед и легонько потрепал ее по руке.

– Конечно, милая, я не имею никакого права судить, как ты распоряжаешься своим наследством, – начал он в примирительном тоне. – Но ты так прекрасно справляешься с нелегкими обязанностями в отеле. Место Мадж Холт и опыт, который оно может дать, тебе практически обеспечены. И когда это плывет тебе в руки, ты начинаешь все усложнять. Решаешь распроститься с деньгами, хотя они необходимы, чтобы начать свое дело. И Джейку они тоже нужны. Я не могу спокойно смотреть на то, что происходит.

Элизабет не хотелось спорить. Лучше бы Квинт обнял ее. Теплые губы и пьянящие поцелуи помогли бы забыть неприятные слова. Если бы не упоминание о Джейке, она, наверное, промолчала бы.

– С тех пор как украли Каспера, я непрестанно думаю о Джейке, – ответила она. – Хочу, чтобы уход за ним был самый лучший. Денег на это хватит, если продать двух кукол.

– Хватит, но ненадолго, – возразил Квинт. – А если Джейку не станет легче, ты придешь к тому же, с чего начала – полному фиаско и отчаянию.

– Если мне удастся вернуть Каспера, то, возможно, и не придется пережить всего этого, – ответила Элизабет. – Каспер поможет Джейку выкарабкаться.

Она сидела, закрыв глаза и закусив губу, едва сдерживая слезы.

– Элизабет, ты выбрала ошибочный путь, – сказал Квинт, продолжая примирительно похлопывать ее по руке. – Нельзя распылять силы. Поверь мне, место Мадж у тебя в кармане. Нужно только сосредоточиться.

– А я и не распыляюсь, – возразила Элизабет. Голос слегка дрожал, но она заставила себя продолжать. – Я решила сосредоточиться, но вовсе не на отеле. Поняла, что не добьюсь здесь того, чего хочу. Я собираюсь оставить свою работу.

– Ты не сделаешь этого! – воскликнул Квинт, отдергивая руку, словно на нее плеснули кипятком.

– Почему же?! – Элизабет в недоумении посмотрела на него.

– Выслушай меня, – сказал Квинт и выпрямился. – Ты не можешь бросить работу, до тех пор пока она не будет завершена.

– Но это мое дело, Квинт, – ответила Элизабет, в замешательстве отодвигаясь к спинке кровати. – Я вольна поступать так, как хочу. – «Вот захочу и завтра же уйду из отеля, – подумала Элизабет. – И ни минуты не пожалею. Наследство старого Юрия развязало мне руки».

– Я полагал, ты умнее, – подытожил Квинт срывающимся голосом.

Элизабет обиженно промолчала. «Такое впечатление, что этим я предаю его», – подумала она. В конце концов, ему-то какое дело, останется ли она работать в «Парквей Армз» или отправится с духовной миссией на обратную сторону Луны? Как только семинарские занятия закончатся, Квинт ведь ни на минуту не задержится в городе.

«Ах, вот оно что! – наконец догадалась Элизабет. – Уязвлено его самолюбие. Он не может допустить, чтобы кто-то шел к успеху иной дорогой, чем Квинтон Лоренс. Квинт хочет, чтобы все, к чему он прикасается, подчинялось ему. Даже я».

– Мне больно говорить об этом, Квинт. Но по-моему, все, что касается моей работы, ты принимаешь слишком близко к сердцу.

С этими словами Элизабет соскользнула с кровати и принялась торопливо одеваться. Натянув платье, она стояла в одной туфле, пытаясь нащупать ногой другую.

– Не беспокойся, – остановила она Квинта, заметив, что он собирается встать. – Я возьму такси. – Элизабет круто повернулась. В эту минуту она ощущала гнев острее, чем боль.

– Черта с два! – ответил Квинт. – Я отвезу… – Он не договорил.

– Я поеду на такси, – повторила Элизабет, отчеканивая каждое слово. Стена холода, мгновенно разъединившая их, заставила Квинта остаться на месте.

Нащупав наконец злосчастную туфлю, Элизабет вылетела из роскошных апартаментов, стараясь добраться до спасительного лифта раньше, чем приступ отчаяния схватит ее за горло. Оказавшись на лестничной площадке, она сжалась в комочек и, прислонившись к зеркальной стене, дала наконец волю душившим ее слезам.



Стиснув голову руками, Элизабет сидела за столом в своем кабинете. Был воскресный полдень. В бюро обслуживания – ни души. Освещение погашено. Чтобы справиться с изнурительной головной болью, трудно придумать более подходящее место.

Возвратившись накануне от Квинта, Элизабет больше не сомкнула глаз. Она металась по квартире до обеда, ожидая либо звонка от Квинта, либо известия от грабителя, завладевшего Каспером. Не дождавшись ни того ни другого, Элизабет отправилась в отель. Какой смысл терзаться понапрасну? Все равно сейчас ни Квинт, ни Каспер недосягаемы для нее.

Элизабет поймала себя на том, что мысленно вновь причислила Каспера к существам одушевленным. Наверное, Квинт принял бы это в штыки.

На столе перед Элизабет лежала записка от Вивиан Элледж. В записке подробно описывались изменения, которые надо внести в меню банкета, намеченного на пятницу. Перемены просто преследуют ее. Почему же они столь болезненны и разрушительны для нее, между тем как окружающие воспринимают их с легкостью? Она теперь не нуждается в средствах. Грант чуть ли не ежедневно твердит ей об этом. Впервые в жизни, находясь возле черты, разделяющей богатство и бедность, Элизабет вроде бы оказалась по ту сторону, где царят благополучие и беспечность. Но такова уж ее зловредная судьба. Она дала в руки Элизабет не реальное богатство, а лишь возможность выбрать путь, который ведет к нему…

Вновь дал о себе знать приступ головной боли. Боль поднималась от основания черепа и сжимала виски. Квинт, Каспер и Джейк так дороги для нее, что счастлива она может быть, только окруженная ими. Если она выберет кого-то одного из них, то рискует потерять остальных.

– Элизабет?

Она подняла голову и с удивлением уставилась на Квинта. Казалось, у него не хватает смелости войти. На нем был безупречный серый костюм в тонкую полоску и синий галстук, точно того же оттенка, что и постельное белье на кровати в его квартире. У Элизабет перехватило дыхание, на какое-то мгновение она лишилась дара речи. «Что за чертовщина, – подумала Элизабет. – Стоит ему появиться рядом, как я буквально задыхаюсь!»

– Я всюду искал тебя, – начал Квинт дрогнувшим голосом. От былой самоуверенности не осталось и следа.

Квинт вошел в кабинет и приблизился к столу. Элизабет заметила темные круги под глазами. Очевидно, не ей одной пришлось провести бессонную ночь. Она все еще пыталась осмыслить результаты своих наблюдений, когда Квинт нагнулся над столом и положил перед ней желтую розу.

– Я люблю тебя, Элизабет, – сказал Квинт и, медленно выпрямившись, направился обратно к двери. – Надеюсь, мы сможем выпить вместе кофе. Ну и поговорим о вчерашнем вечере.

Элизабет не могла отвести глаз от прекрасного цветка. Самые трепетные порывы ее души и тела, казалось, нашли воплощение в полураскрывшемся бутоне. А она-то надеялась, что там, возле лифта, выплакала все свои слезы. Оказывается, ушел только гнев, а боль осталась. Она мертвой хваткой вцепилась в ее горло. Глаза Элизабет уже в который раз наполнились слезами.

– У меня еще есть работа…. – растерянно произнесла она и, не поднимая глаз, углубилась в чтение разбросанных по столу бумаг. Она боялась поднять глаза. Заглянув в них, Квинт понял бы, как он нужен ей. Нет, она не вынесет еще раз это испытание. Квинт любит ее, но в его жизни ей нет места. Более того, в его жизни нет места ее мечтам. Хорошо, что он хотя бы был с ней откровенен.

– Прости, – покорно сказал Квинт.

Она ждала еще каких-то слов. Гнетущее молчание повисло в воздухе. Когда Элизабет наконец в нетерпении подняла глаза, в дверях никого не было.



Был воскресный вечер. За столиками ресторана на крыше «Парквей Армз Отеля» сидели немногочисленные посетители. Грант Холбрук коротал время за стойкой бара, в одиночестве потягивая коктейль «Манхэттен». На противоположном конце зала в отдельном кабинете мирно беседовали два господина. Грант знал в лицо обоих, но лично был знаком только с Джорджем Кином. Дородный хозяин отеля был, как обычно, энергичен и один за другим отправлял в рот сладкие крендельки. Бармен едва успевал наполнять вазочку. Другое дело – его собеседник Квинтон Лоренс. Даже в неярком освещении он выглядел не лучшим образом. Грант невольно посочувствовал ему.

Час назад он беседовал по телефону с Элизабет. Ничего особенного она ему не сообщила, но Грант слишком хорошо ее знал, чтобы не догадаться о недосказанном. На любовном фронте серьезные неудачи. И Квинт, и Элизабет в равной степени чувствовали сейчас себя обиженной стороной. Правда, в случае с Лоренсом у Гранта не было особой уверенности, что это чувство незаслуженно.

Грант принялся за второй «Манхэттен», озабоченный лишь тем, чтобы к концу ожидания все-таки сохранить трезвость, В этот момент Кин наконец собрался уходить. Судя по всему, Лоренс хотел последовать его примеру. Заметив это, Грант выскользнул из-за стойки бара и встал на пути футбольной экс-звезды.

– Мистер Лоренс? – обратился он, протягивая руку для рукопожатия. – Вы не будете возражать, если я задержу вас на несколько минут?

– Я собирался уходить, – ответил Квинт, твердо пожав руку.

Однако Грант не собирался отступать.

– Меня зовут Грант Холбрук, – представился он. – Я друг Лиззи. То есть Элизабет.

Лоренс в течение нескольких секунд, не отрываясь, смотрел на стоявшего перед ним мужчину небольшого роста. Затем он занял прежнее место и жестом пригласил Гранта сесть. Пока тот усаживался, Лоренс подозвал бармена и заказал напитки. Бармен суетился возле них, а мужчины молча изучали друг друга.

– Думаю, Лиззи рассказывала вам обо мне, – начал Грант.

– Ну, не совсем так. Просто она говорила, что вы помогаете ей продать кукол. – Лоренс крутил стакан в руке, не поднося его к губам. – Однако я догадался, что между вами существует нечто большее.

– Существовало когда-то, – закончил его мысль Грант. – Мы были помолвлены. – Лоренс поднял глаза на Гранта. – Но это старая история, – продолжал тот. – Теперь мы просто добрые друзья.

– А-а-а, – с некоторым облегчением протянул Лоренс.

Грант не знал, как приступить к интересующему его предмету. И, отбросив всякую деликатность, спросил без обиняков:

– Могу ли я говорить начистоту? Мы с Лиззи старые друзья. И в отеле я знаком со многими, включая босса. Так что я посвящен во все внутренние дела. Скажу откровенно, некоторые слухи, касающиеся Лиззи, чертовски меня беспокоят.

Лоренс смотрел на Гранта не мигая и ожидал продолжения разговора. «Непонятно, что он за человек», – подумал Грант, разглядывая предполагаемого любовника Лиззи.

– Я слышал о вашем пари с Джорджем Кином, – продолжал он, пристально следя за реакцией собеседника. – Злые языки утверждают, что вы стремились заключить с фирмой глобальный контракт и использовали Лиззи как пешку в своей игре.

– В ваших устах история звучит довольно неприглядно, – заметил Лоренс, поморщившись, и, опустив глаза, медленно отпил из стакана.

– Что ж, изложите ее иначе, если сможете, – пожал плечами Грант.

Лоренс задумчиво поиграл стаканом и, оставив на крышке стола гирлянду из влажных следов, наконец сдался.

– Я действительно заключил с Джорджем Кином пари, – признался он.

– О котором Лиззи понятия не имела, – докончил за него Грант. – За это я ручаюсь.

– В этом была моя ошибка, – промолвил Лоренс, уткнувшись лицом в ладони. – Мне следовало с самого начала поставить ее в известность. Условия пари непосредственно затрагивали ее. Моя победа была бы обеспечена лишь в том случае, если бы Элизабет сумела добиться для себя места Мадж. Ведь она хочет этого. Вернее хотела.

– Почему же вы не расскажете ей обо всем теперь?

– Не могу, – ответил Лоренс, решительно замотав головой. – Представляю, как она разгневается. Я уже оказался в ее черном списке. – Он замялся и добавил: – Мы несколько повздорили вчера вечером.

– Я так и думал, – заключил Грант. Разумеется, он не ожидал от Лоренса объяснений и уж тем более отчета о том, что произошло. Поэтому Лоренс несколько удивил его, опустив на крышку стола тяжелый кулак и устремив на него сверлящий взгляд темных глаз.

– Мне было бы наплевать на этот контракт, если бы он никак не затрагивал Элизабет. Но что меня действительно чертовски беспокоит, так это ее навязчивая идея, связанная со злосчастными куклами. Я не могу избавиться от ощущения, что куклы нужны Элизабет как предлог для того, чтобы избежать необходимости испытать на деле свои способности. Вчера вечером она сказала мне, что собирается оставить работу в отеле. Но ведь не могла же она в одночасье потерять интерес к цели, которую вынашивала не один год, – к открытию собственного дела. Все это представляется мне полной бессмыслицей.

Став свидетелем фиаско, которое потерпел другой мужчина, Грант только смущенно улыбался. Он уже видел в Лоренсе товарища по несчастью. «Все-таки в Лиззи есть нечто такое, что берет мужчин за живое», – подумал Грант.

– По-моему, в том, что я рассказал, мало забавного, – заметил Лоренс, поджав губы.

– Разумеется, нет, – попытался оправдаться Грант. – Просто я вспомнил, что Лиззи доводила меня до такого состояния, что я готов был рвать на себе волосы.

– Меня это не интересует, дружище, – заметил Лоренс, вновь углубляясь в созерцание влажных кругов, оставляемых на крышке стола донышком стакана. Волнение выдавали только ходившие ходуном челюсти, словно их обладатель задался целью перетереть между зубами кусок сыромятной кожи.

– Полагаю, что нет, – подхватил Грант. Ему импонировало то, что Лоренс не набросился на него с расспросами об их отношениях с Лиззи. Трудно было ожидать подобной сдержанности от человека столь эмоционального, окруженного ореолом скандальной славы. – Вы позволите мне несколько отклониться от темы и спросить вас, какие последствия для вас обоих будет иметь решение Лиззи оставить работу в отеле?

Лоренс перевел взгляд на погруженный в полумрак другой конец зала. После недолгого раздумья он неопределенно покачал головой.

– Элизабет одержима своими куклами и собирается уйти в мир иллюзий. Я даже не стану пытаться найти в нем место для себя.

Грант облокотился на стол и оперся подбородком на сцепленные пальцы. Задумчиво прищурившись, он долго смотрел куда-то в пространство. Наконец Грант выпрямился и, сложив вместе ладони, нацелил их кончиками пальцев на Лоренса.

– Признайся, ты любишь Лиззи? – Грант заранее знал ответ, но хотел услышать его из уст самого Лоренса.

Лоренс был, вероятно, близок к тому, чтобы послать Гранта к черту. «Если он сделает так, – подумал Грант, – то я уйду, предоставив ему возможность барахтаться самому».

Вместо этого Лоренс кивнул головой.

– Очень, – просто ответил он.

– Что ж, хорошо. Тогда слушай. У меня есть одна идея…



Осторожно прикрыв дверь, Вивиан прислонилась к стене и прислушалась к звуку шагов удалявшегося по коридору Байрона. От пылавших на губах прощальных поцелуев у нее, словно у девчонки, кружилась голова. Вивиан подавила готовый вырваться из груди беспричинный смех и, повернувшись к двери спиной, рассеянно оглядела гостиную.

Байрона нельзя было назвать красавцем. Волосы у него уже слегка поредели, передние зубы были кривоваты. Однако он в полной мере обладал достоинствами, без которых Вивиан не мыслила мужчину: честность, ум, чувство юмора. Этот список можно было продолжить, и каждая новая хорошая черта, найденная в нем, убеждала Вивиан, что Байрон создан именно для нее.

Вивиан не пыталась сравнивать его с Тоддом. Байрон существовал сам по себе, не претендуя на сомнительное преимущество быть лучше или хуже того, кому Вивиан дарила свою любовь прежде. Она видела в этом добрый знак.

Дверь в комнату Ники была слегка приоткрыта. Вивиан на цыпочках прошла через гостиную и вышла к сыну, предварительно проверив, закрыта ли дверь в спальню Надин. Было уже за полночь, и Вивиан подумала, что Надин, должно быть, спит, наглотавшись пилюль.

В комнату проникал слабый свет из гостиной. Ники лежал, свернувшись калачиком на краю кровати и подложив под щеку кулак. «Какой он еще маленький и хрупкий», – подумала Вивиан, с нежностью глядя на сына.

Последнее время любящий и обычно искренний Ники загонял ее в тупик странностями в поведении. Вивиан испытала внезапный приступ угрызений совести. Конечно, она сама виновата. Совсем забросила мальчишку. А тут еще пропажа куклы, принадлежавшей этой Мейсон. Вивиан была просто в ужасе! Хорошо, что все сошло благополучно и никто не высказал предположений о возможной причастности Ники к этой краже.

Вивиан заботливо накрыла одеялом узенькие плечи сына и убрала со лба прядь волос. На этот раз ничто не угрожает предстоящей помолвке. Наконец она обретет спутника жизни, с которым надеется дожить до старости, у сына появится любящий отец, который так нужен ему.

Вивиан осторожно дотронулась губами до щеки Ники, подняла лежавшую на полу возле кровати книжку комиксов и повернулась к двери. Она уже протянула руку, собираясь положить книжку на комод, как вдруг взгляд упал на крышку комода. Книга выпала из рук. На комоде в углу, рядом с грудой новых комиксов, форменной фуражкой кондуктора и ярким оранжевым шаром йо-йо лежал какой-то непонятный предмет. Вивиан протянула руку и, дотронувшись до него кончиками пальцев, нащупала неровные края ссохшейся кожи.

Она заставила себя взять предмет в руки и поднести его к свету. Если бы еще в прошлом месяце, уступая настойчивым просьбам сына, Вивиан не посетила бы ювелирный магазин, в витрине которого был выставлена старинная кукла, принадлежавшая Элизабет Мейсон, она ни за что бы не догадалась, что держит сейчас в руке.



Вивиан затошнило. Тяжело опершись о дверной косяк, сквозь застилавшие глаза слезы она в ужасе смотрела на сморщенное кожаное ухо Каспера.

13

Вивиан опустилась на кровать рядом с Ники и уставилась на обрывок кожи, лежавший на ладони. «Боже мой, только не теперь, – молила она. – Только не теперь!»

Она протянула руку и с какой-то странной опаской, словно приблизившись к спящему дракону, потрясла сына за плечо. Ники зашевелился. Вивиан повторила движение, уже более настойчиво. Нельзя этого так оставить, думала она. Если сейчас она покинет комнату и успокоится, не попытавшись выяснить, что происходит, ей никуда не уйти от страшной правды. Ники открыл глаза и, ничего не соображая, сонно уставился на мать.

– Мама?..

– Просыпайся, Ники. Мне необходимо кое о чем спросить тебя. Где ты взял это? – спросила она, поднося обрывок кожи к лицу сына.

Ники напряженно уставился на предмет.

– Что это?

– Ухо той самой куклы, Каспера.

Мальчик вздрогнул. Взгляд прояснился, словно невидимая рука тряхнула его, мигом приведя в чувство. Он отодвинулся, отстраняясь от злосчастного вещественного доказательства. Вивиан чуть не разрыдалась.

– Где ты нашла это, мам?

– На комоде. – Вивиан посмотрела на сына. Даже при тусклом освещении она увидела, как лицо Ники мгновенно покрылось потом. – Как оно оказалось здесь, Ники?

– Я не знаю. Клянусь тебе! – закричал, мотая головой, мальчик.

Вивиан приложила палец к губам и покосилась в сторону двери, за которой спала Надин. С того самого вечера, когда исчезла кукла Элизабет Мейсон, золовка донимала ее всякого рода предупреждениями. В эту горькую минуту, когда Вивиан предстоял нелегкий разговор, она не желала участия Надин. Пусть пока все останется только между ними.

– Что ты можешь сказать обо всем этом, Ники? – спросила она, стараясь говорить как можно спокойнее. В голосе не было ни тени злобы или укора.

Ники повернулся и посмотрел в темный угол, где стоял комод. Даже сквозь простыню и легкое одеяло Вивиан чувствовала, что мальчик дрожит. Сердце у нее упало.

– Я не клал его туда, – шепотом ответил Ники.

Вивиан слишком хорошо знала Ники, чтобы не понять, что он говорит неправду. Стараясь не расплакаться, она сжала кожаное ухо в руке. «Слезы тут не помогут, – подумала она. – А что поможет?» Вивиан хотела обнять Ники, но он, отстранившись, забился в дальний угол кровати.

– Ну пожалуйста, расскажи мне правду, – ласково уговаривала она сына.

– Я ничего не знаю!

Знаешь, хотелось закричать Вивиан, но она не осмеливалась произнести эти слова вслух. Она не могла в глаза назвать собственного сына лжецом. Даже в такую минуту не могла.

Только что она была счастливейшей женщиной на свете. Но грань, разделяющая в этом мире радость и страдание, подчас столь зыбка, и невзначай Вивиан перешагнула через нее. Байрон – человек добрый, благородный и достаточно уступчивый. Однако существовала одна область, в которой он демонстрирует абсолютную непреклонность. Когда речь идет о чести и неподкупности, он подходит не только к себе, но и близким ему людям со строгостью, которой отличались, вероятно, рыцари эпохи средневековья. Однажды Вивиан слышала, как Байрон сказал: «Запятнанная честь – это нонсенс». И из его уст это не звучало как преувеличение.

Беда в том, что Вивиан разделяла убеждения своего жениха. Получается, что внутри этого средневекового замка Ники нет места? Вивиан с нежностью смотрела на сына, раздираемая любовью к двум несовместимым существам.



К утру понедельника нервы Элизабет были натянуты, как струна. Цифра пять, маячившая в глубине сознания, выросла до угрожающих размеров. Именно столько дней оставалось до завершения работы Квинта в отеле. Мало того! Банкет по случаю помолвки Элледж и Томпсона должен был также состояться через пять дней. «Ладно, по крайней мере к следующим выходным все будет кончено», – мысленно утешала себя Элизабет. Она подаст заявление об уходе и покинет «Парквей Армз Отель», не испытывая угрызений совести, что покинула свое место, не доведя дело до конца.

Ее мучило лишь одно. В отличие от Квинта, готового с легкостью покинуть ее, Элизабет было непросто оставить свою работу. Благодаря наследству она решилась на кардинальные перемены в жизни, однако уверенности в том, что она поступает разумно, у нее все-таки не было.

Элизабет мысленно отложила решение дилеммы на потом и поспешила в Чайный зал, где была назначена встреча с Вивиан Элледж. Она застала свою собеседницу сидящей у окна за маленьким столиком. Кончиком наманикюренного пальца Вивиан водила по узорам на белой скатерти. Элизабет отодвинула стул и села рядом. Взглянув на бледное, искаженное страданием лицо Вивиан, она встревожилась.

– Вы хорошо себя чувствуете, Вивиан? – осведомилась она.

– Конечно, – ответила та и, с трудом изобразив на лице улыбку, устремила на Элизабет неподвижный взгляд.

Та принялась возиться с папкой, которую принесла с собой, одновременно раздумывая, как бы потактичнее сформулировать следующий вопрос. Проработав довольно долго в бюро обслуживания, Элизабет твердо знала, что чем тщательнее ведется подготовка церемонии бракосочетания, тем больше бывает нервотрепки. В последнюю перед свадьбой неделю все причастные к этому событию люди обычно чувствуют себя, словно экипаж самолета, входящего в штопор.

– С мистером Томпсоном, наверное, не так-то просто найти общий язык? У него свои взгляды на это событие! – сказала Элизабет, стараясь, чтобы ее замечание звучало как можно небрежнее.

– Пожалуй, нет. Или, возможно, я этого не замечаю, – ответила Вивиан с задумчивой улыбкой. – Если обстоятельства вынуждают, Байрон умеет быть образцом тактичности.

«Второй промах, – подумала Элизабет. – Однако? Что-то здесь все-таки не так. Наверное, дела с помолвкой столь плохи, что Вивиан уже не может этого скрыть». Рискуя показаться навязчивой, Элизабет осмелилась задать очередной вопрос.

– А как Ники воспринимает все это?

Вивиан побледнела, положила руки на колени и сразу как-то сникла. Элизабет встревожилась и отложила в сторону папку.

– Что-нибудь случилось, Вивиан? – участливо спросила она.

Вивиан выпрямилась.

– Мне надо кое-что сообщить вам, – начала она, не поднимая глаз.

Движимая сочувствием, Элизабет инстинктивно подалась вперед, но Вивиан отстранилась, словно опасаясь, что излишняя близость подорвет ее решимость и помешает высказать все, что она хотела.

– Прошлой ночью я зашла в комнату Ники, – продолжала Вивиан, и, водрузив на колени сумочку, открыла защелку. Вдруг, словно настигнутая какой-то мыслью, она окинула взглядом зал и поспешно закрыла сумочку. – Простите, Элизабет, как это я не подумала?! Только не здесь.

– Может быть, поищем место поспокойнее? – предложила Элизабет и огляделась вокруг. Сердце забилось неровно, когда она заметила стоявшего в дверях Квинта. Он начал пробираться к ним сквозь заполненный посетителями зал.

– Да… пожалуйста, – с трудом промолвила Вивиан. – Это действительно очень важно.

– Что? – рассеянно переспросила Элизабет, вновь поворачиваясь к собеседнице.

В спешке оттолкнув стул и зацепившись за край скатерти, Вивиан поднялась и устремилась в коридор. Она ведь чуть было не поделилась своей тревогой, касающейся Ники, мелькнуло в голове Элизабет. Возможно, признания Вивиан каким-то образом связаны и с Каспером. «Нельзя ни в коем случае упускать такой шанс», – решила Элизабет и, схватив в охапку документы, бросилась следом за Вивиан.

Квинт остановился как вкопанный посреди зала. Он был озадачен столь поспешным бегством двух дам. Смущенная его взглядом, Элизабет промчалась мимо, пробормотав на ходу слова приветствия. Ее не покидало ощущение мучительной раздвоенности. С одной стороны, она благодарила судьбу за то, что нашелся предлог, помешавший их встрече, с другой – сожалела, что эта встреча не состоялась.



К четвергу Квинт окончательно убедился в том, что его избегают. Стоило ему, завидев Элизабет издали, попытаться приблизиться, как она мгновенно находила предлог, чтобы исчезнуть с его глаз. На телефонные звонки она не отвечала. Предложения встретиться, которые Квинт оставлял на автоответчике, изобретая всевозможные предлоги, также не дали желаемого результата. Элизабет отвечала на них вежливым отказом, передавая записки через дежурного у стойки с ключами.

К концу дня Квинт уже буквально метался по коридору, не обращая внимания на косые взгляды посетителей отеля. Никогда в жизни ему не приходилось испытывать такой безысходности. Ночь любви, проведенная с Элизабет, только обострила его чувства. Они уже вышли за рамки просто физического влечения, к чему, разумеется, тоже нельзя было отнестись свысока.

Теперь Квинт не просто желал Элизабет. Она была необходима ему. Ему хотелось прижать ее к груди и поведать о самом сокровенном, в чем Квинт не осмеливался признаться никому на свете, даже самому себе. Элизабет была нужна ему, чтобы просто смотреть на нее и слушать голос, похожий на шум теплого весеннего дождя. Она необходима ему, чтобы смеяться над ее шутками, дарить ей букеты маргариток среди зимы, а в июльский зной растянуться вместе на искристом снегу в далеких Гималаях.

– Я задыхаюсь, черт побери! – выкрикнул Квинт и вдруг встал как вкопанный, заметив, что к его ногам упала хозяйственная сумка. Подняв глаза, он увидел перед собой опешившую пожилую женщину.

– Вы что – выпили, молодой человек? – спросила она, принюхиваясь.

– Нет, мадам, – смущенно ответил Квинт, протягивая ей подобранную сумку. – Но я готов выслушать ваши предложения.

Дама презрительно фыркнула и пошла прочь. Квинт уже собирался возобновить хождение по коридору, как вдруг дверь, ведущая в служебные помещения отеля, распахнулась. На пороге стояла Элизабет в плаще с сумкой в руках. Пока она пробиралась сквозь толпу к выходу, Квинт стоял, не в силах сдвинуться с места. Только когда она вышла из здания отеля, он схватился за голову и помчался за ней.

Элизабет стремительно зашагала по бульвару. Она слышала за спиной приближающиеся торопливые шаги. Весьма вероятно, что это Квинт. Во всяком случае, когда Элизабет выходила из отеля, ей показалось, что его лицо мелькнуло в вестибюле. Ей, конечно, хотелось надеяться, что это не Квинт. Последние несколько дней она ощущала себя такой несчастной, что встреча с Квинтом стала бы для нее слишком тяжелым испытанием. Именно поэтому девушка старательно избегала его. Зачем мучить себя новой встречей, если разлука все равно неизбежна, рассуждала она.

Догнав Элизабет, Квинт замедлил шаг. Он запыхался, из полураскрытых губ вырывались клубы пара. Они продолжали путь вместе в полном молчании. По мере того как расстояние до дома Элизабет сокращалось, на душе у нее становилось все тяжелее. Наконец, не выдержав, она в отчаянии свернула на боковую улицу, решив, что если уж невозможно избежать этой встречи, пусть она пройдет на нейтральной территории.

Они зашли в кафе и сели за столик возле разрисованного морозными узорами окна. Изучение меню заняло не более минуты. Наконец официантка принесла заказанный рулет с повидлом и кофе и удалилась. Квинт сразу отодвинул чашку в сторону.

– Взгляни на меня, Элизабет, – повелительно прошептал он.

Элизабет подняла глаза. В устремленном на нее взгляде застыли и гнев, и боль. Сжатые в кулаки руки побелели в суставах. В безотчетном порыве Элизабет обхватила ладонью руку Квинта. Кулак разжался, пальцы их рук сплелись. Охватившее Элизабет чувство было подобно урагану, все сметающему на своем пути.

– Я знаю, – продолжал Квинт хриплым голосом, – что тебе не нужна любовь на одну ночь. Ты говорила мне об этом. Но разве наша субботняя встреча не убедила тебя в том, что ты заблуждаешься? Как после всего, что мы оба пережили, ты могла покинуть меня?! Как ты можешь делать вид, что ничего не изменилось?! Ведь мы до безумия любим друг друга!

Элизабет взглянула на Квинта. Из глубины темных глаз сквозь гнев и боль на нее глядела ее собственная тоска. «Любовь побеждает все – какое заблуждение, – подумала Элизабет. – Стоит разлучить двоих, и любовь превращается в безжалостную пытку».

– Ну же, Элизабет! Я знаю, что последнее время тебе было так же несладко, как и мне. Ты хотела не думать обо мне и поэтому с головой ушла в работу. – Элизабет молча отвернулась. – Проклятье! Ну скажи же хоть что-нибудь!

– Зачем? – наконец ответила Элизабет. – От разговоров станет еще хуже.

– Так больше не может продолжаться, – с тяжелым вздохом заключил Квинт и, помолчав немного, добавил: – У нас был долгий разговор с Грантом Холбруком.

– Что? – удивилась Элизабет, пытаясь высвободить руку. После недолгой борьбы Квинт уступил. – А это зачем еще? – спросила она, откидываясь на спинку стула. – Вы что, сговариваетесь за моей спиной?

– Сговариваемся? О чем?

– О том, как со мною справиться.

– Грант не тянет на роль заговорщика, – сказал Квинт, небрежно махнув рукой. – Однако он действительно малый с головой. И он поделился со мной весьма любопытными соображениями о том, как быть с тобою. – Квинт улыбнулся и добавил: – Как быть с нами обоими.

Элизабет немного успокоилась. Квинт прав. Грант не из тех, кто способен на закулисную игру. За всю историю их отношений он ни разу не дал повода усомниться в своей искренности.

– Помнишь, я говорил, что появление кукол на сеансе психологического тренинга нанесло серьезный удар по моему престижу. Тем не менее нельзя не признать, что марионетки вписались в него весьма удачно, – продолжал Квинт. – Вот Грант и предлагает организовать такое бюро обслуживания, в котором куклы явились бы неотъемлемой частью предоставляемых услуг. Ну, например, ты могла бы давать веселые представления на детских утренниках, посвященных определенной тематике, на различных конференциях…

У Элизабет мгновенно загорелись глаза.

– Надо же! А мне и в голову это не приходило! – воскликнула она, невольно подаваясь вперед. – Ты правда считаешь, что это неплохая идея?

– А почему бы и нет? – спросил в свою очередь Квинт, и выражение его лица немного смягчилось. – Вера в успех – уже половина дела. А ты, мне кажется, готова начать хоть завтра.

Элизабет не ответила, задумчиво уставившись куда-то в пространство. Начав обдумывать идею, она тут же увидела целый ряд проблем. Во-первых, потребуется расширить количество кукол для того, чтобы можно было удовлетворить вкусы самых разных клиентов. Потом нужно будет набрать сотрудников из числа опытных кукловодов, либо самой заняться их подготовкой. Но в новом начинании нельзя обойтись без препятствий. Элизабет вдруг захотелось выбежать на улицу и во всеуслышанье сообщить о своей радости. Только одна мысль удерживала ее от такого шага.

– Ну, что еще? – спросил Квинт, заметив, что Элизабет все еще что-то смущает.

– Каспер. Пойми, Квинт, он для меня не просто кукла. Он… – Элизабет замолчала, подыскивая нужное слово. – Никакого дела, связанного с куклами, я не смогу начать, прежде чем не верну Каспера.

Квинт задумчиво начал вращать тарелку, на которой лежал рулет.

– Ты хочешь сказать, если не найдешь его?

Закусив губу, Элизабет наблюдала, как тарелка наклоняется то вперед, то назад, потом опять вперед и снова назад. Наконец она оторвала взгляд от тарелки и взяла в руки сумочку.

– В понедельник Вивиан Элледж передала мне вот это, – сказала она и положила на стол сморщенный обрывок кожи. – Это ухо Каспера.

Тарелка в пальцах Квинта мгновенно замерла.

– Вот дьявол! Откуда она взяла его?

– Вивиан обнаружила его на комоде в комнате Ники, – ответила Элизабет, принимаясь в волнении щипать лежавший на тарелке рулет. – На следующий день она навела справки у горничной, и та сказала, что обнаружила это на полу, когда убирала в номере.

Квинт закрыл глаза и несколько секунд сидел, подперев подбородок рукой. Видя, как Квинт переживает новость, Элизабет еще больше погрустнела. Только теперь она поняла, как много Ники значит для Квинта. Ей даже показалось, что и Квинт только сейчас осознал это.

– Потом Вивиан сама еще раз осмотрела номер, но ничего примечательного не обнаружила, – добавила Элизабет. – Только ухо.

– Я не могу поверить, – задумчиво произнес Квинт, вертя на ладони обрывок кожи. – Ты поставила в известность полицию?

– Еще нет, – ответила Элизабет. – Прежде всего я хотела встретиться с Ники и поговорить с ним начистоту. Конечно, с глазу на глаз, без матери и тетки. От них ведь ничего, кроме истерики, не добьешься. А мне хотелось бы знать, что Ники сам думает по этому поводу. Кстати, мне показалось, что он опять начал меня избегать. Ничего. Завтра обязательно найду его, даже если для этого придется перевернуть вверх дном весь отель.

Квинт передал ей ухо Каспера, и Элизабет положила его обратно в сумочку.

– Я до сих пор не могу понять, какое отношение Ники может иметь к исчезновению Каспера, – сказала Элизабет, задумчиво перебирая крошки на своей тарелке. – Голос на автоответчике принадлежит не ему. В этом я уверена.

– Вероятно, у него есть сообщник, – предположил Квинт.

– Вероятно, – хмуро согласилась Элизабет.

Квинт осторожно положил свою ладонь на руку Элизабет и отодвинул ее от тарелки. Потом он взял кисть ее руки за кончики пальцев и, поднеся их к губам, стал медленно, одну за другой слизывать крошки.

– Тебя разве не учили, что облизывать пальцы нехорошо? – спросила Элизабет, едва справляясь с пробегающей по телу дрожью.

– Конечно, учили. Но речь шла о моих собственных руках, – с улыбкой отозвался Квинт и, покончив с одной рукой, принялся за другую.

– Мне пора, Квинт.

– Уже темно. Я провожу тебя, – сказал Квинт и легонько коснулся зубами кончика ее указательного пальца.

– Ты замерзнешь, – вздрогнув, сказала Элизабет.

– Конечно.

– Придется подняться в квартиру, чтобы согреться… – Разумная мысль.

– И вызвать такси.

– Возможно…

14

– Каждую ночь я мечтал о тебе, – прошептал Квинт. Он прижал Элизабет к обнаженной груди и вдохнул аромат ее волос.

– И что это были за мечты? – Элизабет открыла глаза и сонным взглядом окинула комнату. Сквозь задернутые шторы пробивался рассвет. Еще рано, успокоилась она, глубже зарываясь в одеяло. Разве можно расстаться с теплым сильным телом, подарившим ей такое наслаждение?

– Эротические, – после секундного раздумья ответил Квинт, мускулистой ногой касаясь ноги Элизабет.

– Расскажи мне, – попросила она, игриво покусывая грудь Квинта и наблюдая, как двигаются под кожей его мышцы.

– Лучше покажу, – отозвался Квинт. Он перекатился на бок и лег на нее сверху. Опершись на локти, Квинт расправил на подушке шелковистые пряди волос и поцеловал Элизабет. Жадно припав к губам, он старался вновь воспламенить ее.

Страсть обожгла Квинта еще в кафе, когда он коснулся губами пальцев Элизабет. Когда они шли к ее дому, оба знали, что Квинт останется. Дверь захлопнулась. Руки Элизабет поспешно сорвали с него галстук. Ее туфелька со стуком упала на пол. Только в эту ночь Элизабет поняла, какой исступленной может быть страсть.

Квинт оторвался от губ Элизабет и впился пылающим ртом в шею и плечи. Он то нежно ласкал, то покусывал ее, доводя до грани безумства. Он и сам был близок к этому состоянию. Элизабет ощущала его горячее, учащенное дыхание. Бушующее пламя поглотило обоих.

– Это и вправду похоже на мечту, – немного погодя сказала Элизабет.

– Я надеялся, что ты оценишь, – отозвался Квинт, приподнимая голову с подушки. – Вот это да! Уже рассвело! – воскликнул он, заметив струящийся в окно бледный свет.

– Судный день, – подтвердила Элизабет. – Может быть, заболеть?

Квинт усмехнулся и вылез из постели. Не обращая внимания на протесты, он сгреб Элизабет в охапку и понес в ванную. Пустив воду, он поставил ее под душ, а потом влез под струю сам.

– Дорогой! Мне правда необходимо попасть на работу, – пыталась протестовать Элизабет, пока Квинт нежно водил по ее коже благоухающим мылом.

– Не волнуйся, успеется…

Придя в отель, они расстались в вестибюле и разошлись в разные стороны. Квинт отправился на заключительное утреннее занятие. Элизабет взглянула на часы. Чудеса! Она опоздала на работу всего на десять минут. На душе было необычайно спокойно, словно все пережитое: любовная лихорадка, обида на Квинта, вчерашний день – осталось где-то далеко-далеко.

Элизабет подошла к кабинету Мадж Холт и легонько постучала в дверь. Она порадовалась, что не испытывает волнения перед этой встречей.

– В чем дело? – недовольно спросила Мадж, отрываясь от работы.

– Мне необходимо поговорить с вами. Речь пойдет о моей дальнейшей работе в фирме, – начала Элизабет.

– Что вы сказали? – переспросила Мадж, откидываясь в кресле. – Ах, да! Сегодня мистер Лоренс проводит последний сеанс психологического тренинга, – вспомнила Мадж и со снисходительной улыбкой указала Элизабет на кресло рядом. – Мне пора принять решение.

Секунду Элизабет удивленно взирала на Мадж, не понимая, что та имеет в виду.

– Раз уж вы упомянули об этом, то хочу сообщить, что свое решение я уже приняла.

– Полагаю, Элизабет, решающий голос здесь принадлежит не вам, а мне, – возразила Мадж, нахмурившись и откидываясь на спинку кресла.

В полном замешательстве Элизабет принялась барабанить костяшками пальцев по подлокотнику кресла. Мадж Холт вызывала у нее уже не страх, а раздражение.

– Я не знаю, какое решение приняли вы, Мадж, – начала Элизабет, а про себя добавила: «И знать этого не хочу». – Я пришла, чтобы, как положено, подать заявление об уходе.

Мадж оцепенела. Потом лицо ее вытянулось.

– Вы покидаете нас? – не веря собственным ушам, спросила она.

– В данном случае совершенно неважно, какое слово вы употребите, – ответила Элизабет. – Факт тот, что я собираюсь заняться более интересными вещами.

– Но ведь вы претендовали на мое место! – Мадж хлопнула по столу рукой. Бумаги и карандаши посыпались на пол. – Сколько сил было потрачено, чтобы подготовить вас к этой работе!

Элизабет решила прикусить язык, чтобы избежать перепалки. На деле Мадж даже пальцем не пошевелила, чтобы за те недели, пока шла работа, проинструктировать ее. И уж с чем Элизабет столкнулась впервые с тех пор, как пришла работать в отель, так это с ничем не прикрытым стремлением настроить против нее сотрудников отеля. Разумеется, Мадж взбесило то, что Элизабет уходит из фирмы по собственной инициативе. Ведь она привыкла, что решающее слово всегда остается за ней.

– Однако, – продолжала Мадж с коварной усмешкой, – было бы небезынтересно знать, как глубокоуважаемый мистер Лоренс воспримет то, что вы бросаете это дело.

– Какое дело? – недоуменно переспросила Элизабет, мгновенно теряя уверенность в себе. Зловещая улыбка Мадж возвратила ее с небес на землю.

– Как это – какое? – удивилась Мадж. – Разумеется, я имею в виду пари мистера Лоренса с мистером Кином. По условиям пари мистер Лоренс должен был в полуторамесячный срок сделать из вас подходящую замену на мое место.

У Элизабет упало сердце. Чтобы не выдать своего состояния, она изо всех сил вцепилась пальцами в ручки кресла.

– И что же он получит, если выиграет пари? – спросила Элизабет, стараясь изобразить на лице равнодушие.

– Если я одобрю вашу кандидатуру, – сказала Мадж и посмотрела в потолок, словно желая призвать небеса засвидетельствовать невероятность подобного предположения, – то мистер Лоренс получит контракт как консультант по кадровым вопросам во всей сети отелей фирмы «Парквей Армз».

Свет в глазах Элизабет померк, в ушах зазвенело. Ощущение было такое, будто она проваливается в бездонную пропасть.

Мадж с иронической усмешкой наблюдала за нею. Не в силах более выносить этот взгляд, Элизабет встала и направилась к двери. Ноги плохо слушались ее. Казалось, прошла целая вечность, пока она наконец добралась до двери и вырвалась из удушливой атмосферы кабинета.

Очутившись у себя, она дала волю отчаянию и, уткнувшись лицом в ладони, все твердила: «Так вот зачем я была ему нужна!» Теперь Элизабет поняла, почему Квинт огорчился, узнав, что она собирается оставить нынешнюю работу. Он знал, чем это грозит ему.

Элизабет задыхалась от боли и унижения. Как же случилось, что она полюбила Квинта? И почему даже теперь продолжает любить его? Ни в слезах, ни в доводах Элизабет не находила утешения. Постепенно ее охватило холодное оцепенение, вытеснившее все остальные чувства. Слез не было. В груди царила пустота. Элизабет продолжала сидеть без движения, стараясь вытравить из памяти впечатления прошедшей ночи.



Убедившись в том, что подготовка к свадебным торжествам идет полным ходом, Элизабет уверенным шагом вышла с кухни. В пять часов Квинтон Лоренс навсегда уйдет не только из Хрустального зала, но и из ее жизни. Разумеется, придется попотеть, чтобы за три часа превратить учебную аудиторию в грандиозный банкетный зал. Однако небольшой, но сплоченный коллектив сотрудников уже наготове и только ожидает ее указаний.

Элизабет старалась постоянно быть в делах. Стоило ей расслабиться, как сердце вновь щемило от боли. «Ну, ничего, – успокаивала она себя. – Пусть рядом не будет Квинта. В заботе нуждается Джейк. И, конечно, Каспер». Впомнив о нем, Элизабет нащупала в кармане юбки кожаное ухо. Лихорадочно набрав номер цветочного магазина и в тысячный раз получив подтверждение, что заказ Вивиан Элледж будет выполнен, Элизабет активно занялась поисками Ники.

Решив сократить путь, она воспользовалась дверью позади стойки администратора. Войдя в коридор, Элизабет неожиданно столкнулась с Джорджем Кином. Отскочив в сторону, он басовито фыркнул.

– Какая энергия! – восхитился Кин и подмигнул Элизабет. – Если миссис Холт не назовет вас своей преемницей, придется мне, как арбитру, засчитать нарушение правил игры.

– В этом не будет необходимости, – ответила Элизабет. Она испытывала неловкость от того, что придется сообщить Кину о своем решении. Элизабет питала к Кину искреннюю симпатию, особенно после встречи у Квинта, когда он и его супруга отнеслись к ней так доброжелательно. – Я подала миссис Холт заявление об уходе.