Шесть своих элитных, особо ценных Ме Зукта Ао не показал и даже не упомянул. Лахджа понимающе хмыкнула — если кто-то вроде Чародейки узнает, что прячет в закромах этот торговец способностями, ее охватит нешуточный соблазн. В отличие от Ахвенома, Зукта свои сокровища держит на материальных носителях, так что их вполне можно и украсть, и отнять… и снять с трупа.

Когда Ао, все-таки выторговавшая у Зукты Махнемся Не Глядя, удалилась счастливая и довольная, с тринадцатью новыми Ме, добрая половина которых была лучше ее утраченных, Ахвеном тяжко вздохнул. А Вератор принялся его утешать, говоря, что ничего страшного, отработает, демоны в его дружбосети есть, и они отлично себя чувствуют.

— Спасибо, госпожа… наверное, — пробубнил Ахвеном, прощаясь с Лахджой.

— Ну-ну, не обижайся. Это максимум того, чем я могла тебе помочь в обмен на все то огромное ничего, что ты мне дал.

— Справедливо… наверное…

— Твой долг настолько велик, что о нем незачем беспокоиться. Считай, что у тебя изменился образ жизни — и не считай времени. Поверь, это не так уж плохо. Ты все равно бессмертный, а вечность чем-то надо заполнять.

— Я бы предпочел заполнить ее чем-нибудь поприятней. Что ты сама планируешь делать, когда умрет твой смертный муж?

— Плакать, — отрезала Лахджа.

Она не хотела об этом думать.

— К слову об этом… — замялся Ахвеном. — В урочище мне пока что путь заказан… я думаю, Чародейка со временем остынет, но пока лучше… я… можно, я пока поживу у тебя, госпожа?

— Ты что, совсем?.. Нет. Иди к Вератору, теперь он твой хозяин. Роллы крутить умеешь?

Глава 7

В Мистерии заканчивалась осень. Подходила к концу луна Осьминога, приближалась луна Ястреба. Был Соломенный день, завтра ожидался Матернидис, и Астрид размышляла о двух вещах. Первое — нужно подарить маме что-нибудь хорошее, потому что Матернидис — это Материнский День. Второе — надо подстричься.

Волосы у Астрид отросли уже слишком сильно. Они стали такими длинными, что спускались почти до хвоста. Мешали лазить по деревьям и вообще много чему мешали. В последний-то раз Астрид стригли давно, еще в детстве… ей было лет шесть… хотя как стригли? Она просто накрутила на волосы медовых петушков и объявила себя Самой Сладкой Принцессой, так что ее обкорнали.

Но потом ее стричь перестали. Мол, зачем, ты же девочка, волосы — это твое богатство, твоя гордость, бла-бла-бла. Как борода у цверга, как клыки у орка, как чванство у эльфа. Нельзя с этим расставаться.

Но у Астрид были свои соображения на этот счет.

Вообще-то, Астрид гордилась своими волосами. Они у нее не серебристо-белые, как у мамы, а скорее похожи на папины и даже еще темнее. Почти черные. При этом мягкие и шелковистые, самую чуточку грубее, чем кошачья шерсть. Когда Астрид летает горизонтально, они очень красиво развеваются, идут волнами при каждом взмахе крыльями. Сама Астрид, конечно, себя со стороны не видела, но ей другие говорили, причем говорили восхищенно.

Но воину настолько длинные волосы излишни, решила Астрид. Они мешаются, в них запутываются репьи, и их надо часто мыть, иначе они засаливаются. Это маме хорошо, она просто сметаморфировала туда-сюда, волосы исчезли, волосы появились. И все, и как новенькие. А Астрид так не умеет, так что придется удалить.

Папу обычно стрижет Снежок, своей кошачьей магией. Просто водит лапками, и волосы аккуратно сокращаются, усы и борода тоже. Очень быстро и удобно.

Мама не стрижется совсем. У нее уже очень длинные волосы. Она их теперь заплетает или делает пучок.

Веронику они тоже не стригут. Мало им было Волосни, хотят, чтобы все тут ходили волосатые.

Кроме папы, папа хорошо устроился.

Сначала Астрид обратилась к Снежку, но тот ее стричь отказался. Потом она попросила енота, он тоже может постричь, только уже не магией, а просто ножницами. Хотя это тоже магия, потому что он щелкает ими так быстро, что глаз не успевает уследить.

Но в итоге все фамиллиары Астрид предали. А Копченый тоже наотрез отказался и взмахнул своими длиннющими белыми волосами. Они у него почти такие же длинные, как у Астрид, но Копченый сам не хочет стричься, потому что эльф.

Так что Астрид пошла туда, куда всегда ходила, когда совершала что-то в серой зоне закона. К гоблинам.

— Конечно-конечно, ща мы тя обкорнаем, — сказала тетя Грымза, помешивая свою вечную похлебку.

— Астрид, не надо! — взмолился пришедший с ней Копченый. — Ты пожалеешь!

— Да лан, нормально все будет! — отмахнулся Зубрила. — Ща-ща! Нас мама всех стрижет!

— Это-то и плохо… — аж зажмурился от ужаса Копченый.

— Можем и тебя постричь, маленький чимча, — добродушно предложил усевшийся за стол дядя Хмырь. — Вон как оброс-то, волосья аж до жопы. Хошь, как у меня сделаем?

— Нет! — отшатнулся Копченый, глядя на плешивого гоблина.

Астрид уселась на грубо сколоченную табуретку, которую гоблины держали для гостей нормального размера. В свои девять лет она уже была выше не то что дяди Хмыря, но даже и дяди Карапуза, хотя для гоблина он на редкость здоровенный.

— Меня покороче, чтобы волосы на глаза не падали, — попросила она.

— Конечно-конечно, ща все сделаем, — пообещала тетя Грымза.

А пока Астрид совершала свою фатальную ошибку, Вероника проснулась от того, что на нее смотрела крыса. Девочка открыла глаза, встретилась взглядом с глазками-бусинками и испуганно прикрылась одеялом.

— Тихо, — сказала крыса. — Не паникуй. Нам нужно твое сотрудничество.

— Ты крыса, — сказала Вероника.

— Да, — сказала крыса.

Вероника осторожно спустила ноги с кровати и сунула их в пушистые тапочки. Подумав, она перестала бояться, потому что это просто говорящая крыса, а в этом нет ничего такого. Она же не демон.

— Ты же не демон? — уточнила Вероника.

— Нет, — сказала крыса.

Теперь Вероника окончательно успокоилась. Крыса не демон, а крыса, она сама так сказала. Это хорошо, а то Вероника испугалась, что разговаривала во сне и нечаянно кого-то призвала.

— А что вы тут делаете? — спросила девочка.

— Возможно, живем, — ответила крыса. — Возможно, нет. Зависит от тебя.

Вероника не поняла. Как это от нее может зависеть такая важная вещь? Она же не кто-то важный. Но крыса объяснила, что они сюда мигрировали. Раньше их колония тихо-мирно обитала к востоку от усадьбы Дегатти, но с тех пор, как там поселились гоблины, житья крысам не стало. Они то и дело попадают в похлебку к этим ужасным созданиям.

— А люди крыс не едят, — сказала крыса. — Они к нам тоже не добры и травят нас, но если жить тихо и ничем им не вредить — не трогают.

— А вы все говорящие? — спросила Вероника.

— Нет. Мы совсем немножко умнее обычных крыс, потому что наш далекий предок был фамиллиаром великого волшебника. Очень, очень умной и волшебной крысой. Но мы, его потомки, в основном обычные крысы, и только некоторые умеют говорить, но даже нас слышат только некоторые, очень волшебные люди. Такие, как ты, Вероника.

Вероника подумала, что это совсем как в сказке. Народу крыс нужна ее помощь. И ей, конечно, всего четыре с половиной года, но она сделает все, что сможет.

— Я готова, — решительно сказала Вероника.

Закончив очередную главу монографии и спустившись в гостиную, Майно Дегатти задумался, что должно удивлять его сильнее. Старшая дочь с прической рецидивиста Карцерики или младшая, окруженная полусотней пищащих крыс?

Хотя на самом деле его не удивило ни то, ни другое. Обычный день, ничем не примечательный. Майно Дегатти уселся на диван, раскрыл свежий номер «Вестника», углубился в чтение… и тут засветилось дальнозеркало. Волшебник провел ладонью по стеклу, и с удивлением уставился на прекрасно знакомое любому мистерийцу бородатое морщинистое лицо.

— Мэтр Дегатти, рад видеть, рад слышать, — сказал Локателли, вопреки обыкновению — не улыбаясь. — Ни от чего важного не отвлекаю, надеюсь?

— Мир вам, коллега, — кивнул Майно. — Ни от чего. Что-то важное случилось?

— А что, я уже не могу просто позеркалить коллеге, справиться, как у него дела, спросить, не хочет ли он сыграть с председателем ученого совета в манору?.. впрочем, шутки в сторону. Случилось кое-что, случилось. Не знаю уж, в курсе ли ты, в «Вестнике» еще не пропечатали, по новостному тоже не сообщали… мэтр Иволг скончался.

— О боги, — опешил Майно. — Что случилось?

— Болезнь чакр, коллега… у него давно была, но вялотекущая, подавляемая… а тут вот обострилась, и угас наш старый друг в считаные часы… даже не дни, Майно. Сегодня официально ушел в Шиасс. Догадываешься теперь, почему я тебе зеркалю?

Майно догадывался. У него уже был на этот счет разговор с председателем… правда, он всегда предполагал, что Иволг уйдет в отставку, как собирается уже лет пять, а не умрет…

— Вот-вот, — кивнул Локателли. — Унионис осиротел, место ректора вакантно, а кто у нас сейчас лучший кандидат?.. Сам понимаешь, Сарразена мы приглашать не будем, он и на своем месте довольно хорош. Есть, конечно, и другие кандидаты, но ты, пожалуй… но сам понимаешь, официально мы тебя только в Медный день назначим, на следующем заседании.

— Понимаю, — кивнул Майно, пытаясь опомниться от разом нахлынувших мыслей.

— Но у меня к тебя будет личная просьба, — строго сказал Локателли. — Тут у нас, видишь ли, сомнения возникли кое у кого, что тебя можно назначать на такую должность. Понимаешь?.. Вопросик один нужно провентилировать. И побыстрее, желательно… но я тебя не тороплю, ты не подумай.

— Какой?..

— Ты же у нас фамиллиарщик, Майно. Коллективный волшебник. Делая ректором тебя, мы делаем ректором целую свору зверья. И у некоторых на этот счет есть сомнения. С тобой-то мы все знакомы, но вот с твоей супругой, а уж тем более котом общались не все. Так что мы тут сейчас соберемся малым кворумом, только президенты и те ректоры, которым скучно, а ты уж будь любезен, нагрянь. В полном составе, весь ты, со всеми телами и способностями. Посмотрим на тебя, обсудим. Сделаешь? Окажешь старику услугу? Вот и умница, вот и молодец. Давай там, не тяни, до ужина бы надо управиться… я не тороплю.

Дальнозеркало погасло, и Майно остался ошалело смотреть прямо перед собой. На него таращились лысая Астрид, Вероника и полсотни крыс.

А еще Лахджа, Снежок, Тифон, Матти и Ихалайнен.

— Вы все слышали? — спросил волшебник.

— Мы молчали, — сказал Снежок. — Где у нас аквариум? Рыбу надо выловить.

— Обсуждать не будем? — уточнил Майно.

— Что тут обсуждать?! — возмутился белый кот.

— Мы станем ректором! — аж залаял от восторга Тифон.

— Кто это мы?.. — презрительно фыркнул Снежок. — Я стану ректором.

— Ты?.. — вскинул брови Майно.

— Ты, дорогой, ты, — сказала Лахджа. — И мы. Мы семья, так что твои успехи — это наши успехи. А наши успехи — это мои успехи.

— Но…

— Так, дети, папа с мамой на пару часиков отлучатся… мы ж успеем?..

Успеем. Я помчусь быстрее звука.

Сборы пролетели в мгновение ока. Никто не собирался заставлять ждать председателя ученого совета и еще пятерых президентов. Майно не помнил точно, сколько сейчас среди лауреатов премии Бриара адептов Униониса, но там точно есть и другие, кроме него и Сарразена. Минимум трое.

Мы не допустим! Мы достойней всех!

Никто даже не понял, чья это была реплика — мыслечат гремел от криков. Помалкивал только лишенный амбиций Токсин, да обладающий лишь зачатками разума кошель — остальные вопили на все лады. Даже обычно тихая рыба загорелась этой внезапной возможностью.

— Мы вернемся очень скоро! — крикнула Лахджа, когда все фамиллиары попрыгали в кошель, а сама она уселась на коня за спиной мужа. — Не шалите, из дома ни шагу, следите за Лурией! Астрид, когда вернусь, я тебе всы-ы-ы…

Сервелат взял мгновенный старт, и голос демоницы поглотил ветер. Конь-фамиллиар сразу унесся в небеса и там разогнался так, что облака словно растянулись в длину. Дома и деревья превратились в смазанные черточки, Сервелат летел так, как еще никогда прежде.

Но все-таки телепортироваться он не умел, даже так путь обещал занять некоторое время, и через пару минут Лахджа недоуменно моргнула. Она удивилась тому, что они все так без раздумий рванули из дома, даже не попросив кого-нибудь посидеть с детьми, даже не вызвав няньку. Обычно переживать причин не было, дома всегда оставался кто-то из фамиллиаров, но сейчас там никого…

Астрид, конечно, уже девять, она вполне способна о себе позаботиться, но Веронике только четыре с половиной, и она запросто может что-нибудь выкинуть. У нее там целая стая крыс… что это были за крысы?..

Ну а Лурии и вовсе полгода… почему Лахджа не взяла ее с собой?..

— Слушай, а что страшного случится, если мы прилетим не сегодня, а завтра? — спросила она. — И почему мы детей с собой не взяли? А если такая дикая спешка — может, нам просто дружбосетью туда призваться?

— Что-то я тоже не понял, — почесал в затылке Майно. — Вообще-то, можно было, но… так, подожди, странно это как-то все. У меня башка как в тумане, я… я сейчас позеркалю Локателли…

Он натянул поводья, немного сбавляя скорость, достал из кошеля дальнозеркало и размашисто начертил кривую стрелку — повторить предыдущий вызов. Стекло засветилось… и из него донесся хохот. Громовой, торжествующий смех… и черная воронка. Она вырвалась из дальнозеркала, окутала волшебника, демоницу и волшебного коня, повлекла, потащила…

…А потом они все рухнули посреди цветочной поляны.

Но всего одну секунду она была цветочной. Прежде, чем кто-то что-то сообразил, отовсюду, из-под земли, и прямо из воздуха хлынули колючие лозы!

Первым опутало Сервелата. Коня мгновенно пронзило шипами, захлестнуло и вздернуло, как пушинку.

— Вератор!.. — гаркнул Майно, вскидывая руку…

Что-то свистнуло. Словно выпущенная стрела. Колючка бритвенной остроты мелькнула быстрее молнии… и волшебник увидел, как падает на землю отрезанный палец с Перстнем Дружбы.

А потом лозы сомкнулись. В кожу вонзились шипы. Защитный плащ из демонических волос заклубился, несколько секунд вьюжил, сопротивлялся этому бешеному натиску, но потом его прорвало, он лопнул в нескольких местах, а изо рта Майно брызнула кровь.

Противостоять не получалось. Они оказались в средоточии демонической силы, в головах помутилось, а тернии вытягивали энергию, жизнь и волю к борьбе. Где-то истошно, болезненно вопил Снежок.

Его выпустила Лахджа. Она рванула край кошеля, и оттуда высыпали все фамиллиары, кроме рыбы. Тифон сразу вырос, опалил тернии из трех пастей, вцепился клыками, принялся рвать и терзать. Они осыпались пеплом и ошметками, но их не убывало. Они были повсюду, они смыкались плотной сферой… и везде раскрывались бутоны.

Их аромат дурманил, усыплял… надо сжечь их дотла!

Лахджа разбухла во все стороны. Из тела стали выметаться хитиновые клешни и лапы богомола. Они застучали, затрещали, срезая цветы, состригая шипастые стебли, прорубая путь наружу. Она дернула Сервелата, но тот истошно заржал — шипы вонзились глубже, вцепились в мясо крючьями.

Майно одолжил силы всех фамиллиаров разом и превратился в какой-то безумный смерч, воплощенное уничтожение. Все пылало в пламени Тифона, из рукава летел яд Токсина, а превратившийся в меховой шар Снежок залечивал раны быстрее, чем их успевали наносить. Рядом щелкал ножницами Ихалайнен, и тернии разрезало невидимыми лезвиями. От сидящей в кошеле рыбы бурным потоком лилась мана, текла питающая остальных энергия.

Коллективный волшебник Дегатти бешено сражался за свою жизнь.

Лахджа раздулась еще сильнее, не давая терниям смыкаться плотнее. Те не преминули вонзиться в туго натянутую плоть… и из нее вырвался едкий аэрозоль. Гербицид, которым Лахджа истребляла сорняки, когда приходило настроение повозиться в саду — но гораздо более концентрированный.

Тернии, осыпаясь и увядая, отпрянули.

— Ау, — раздался издевательский голос.

И тернии ускорились. Шипы засвистали тысячами. Волшебника и фамиллиаров осыпало градом ядовитых, дурманящих брызг. Попугай уже исчез среди тенет. Зеленое щупальце схватило и уволокло Ихалайнена. Болезненно заверещал Снежок, насаженный на…

— Не трогай КОТА!!!

Чей это был голос?.. Никто не понял.

Пал израненный, одурманенный Тифон. Остались только Лахджа да Майно со змеей на плечах и кошелем на поясе. И волшебнику становилось все тяжелей, потому что голову заполнили боль, страдания его фамиллиаров. Он чувствовал каждую их рану, как свою, и его трясло, шатало…

— Приди в себя! — заорала Лахджа.

Она рванулась к нему, прильнула к коже, начала окутывать живым скафандром… они еще не пробовали эту методику в полевых условиях, но…

— Нет, нет, нет, — раздался обеспокоенный голос. — Это испортит композицию…

Лахджу дернуло. Ее словно схватила ручища великана. Отшвырнула назад и с размаху насадила на шипы… о, в этот момент она узнала боль! Высшему демону сложно ее почувствовать, но здесь все было сотворено ради того, чтобы доставлять муки!

А из воздуха наконец-то проявился хозяин этого места. Трехметровый монстр, похожий на гориллу с гипертрофированными мышцами.

— Сорокопут! — выдохнул Майно.

Лахджа в отчаянии задергалась. Она видела этого урода. Он пару раз был среди гостей ее бывшего мужа. Но она не думала, что однажды сама окажется у него в гостях… угодит в тщательно подготовленную ловушку…

И это было последним, о чем она успела подумать. Перед глазами все поплыло, сознание померкло.

Лахджа провалилась в черную пустоту.



Сорокопут с удовольствием осмотрел коллаж из девяти живых компонентов. Сложнее всего оказалось извлечь из зачарованного кошеля фамиллиара-рыбу, но и она спустя время присоединилась к остальным.

Повелитель Терний поднял палец волшебника, на котором тускло мерцал Перстень Дружбы. Уже не первый Перстень Дружбы в его коллекции. Можно бросить в сундучок к остальным, а можно…

Он приставил палец к обрубку, и тот сразу же прирос. Волшебник содрогнулся, когда шипы глубже вонзились в плоть, но это были только судороги — сознание он давно потерял, погрузился в кошмарный мертвенный сон.

— Иронично, когда спасение столь близко — и одновременно столь далеко, — произнес Сорокопут. — Пройдут годы, плоть высохнет, тело станет похоже на труп — но искра жизни продолжит тлеть, и все так же на исхудавшем пальце будет болтаться этот перстень, который может принести спасение, если суметь им воспользоваться. В этом есть своя особенная красота.

— Но он не сумеет? — спросила Абхилагаша, глядя на висящих рядом смертного и демоницу, на окружающих их зверей, птицу, гада и рыбу.

— За тысячи лет еще никто не сумел, — оскалился крошечными зубками Сорокопут. — Никто их здесь не найдет, никто никогда не узнает, куда они пропали. Мои тернии надежнее Банка Душ… и при этом гораздо прекраснее. Как тебе моя некроскульптура?

Абхилагаша поморщилась. Многие в Паргороне увлекаются этим видом искусства — составлением композиций из трупов или еще живых, но парализованных тел. Одни для этого их расчленяют, другие сложным образом выворачивают, третьи просто засушивают или набивают чучела. Но Хальтрекарок никогда не считал это красивым, и Абхилагаша тоже.

Сорокопут — иное дело, конечно. Весь его анклав — это сад некроскульптуры. Удивительно красивый — и одновременно воплощенный кошмар.

— Почему ты так долго с этим возился? — недовольно спросила Абхилагаша.

— Изящная ловушка не терпит суеты, — мягко ответил Сорокопут. — Если хочешь, чтобы все удалось — подготовься как следует. И результат ведь достигнут, разве нет?

— Ладно, я удовлетворена, — скупо похвалила Абхилагаша. — Мой муж и господин оценит твои старания.

— Оценит, безусловно, — кивнул Сорокопут. — Уже оценил. Когда мы в прошлый раз с ним виделись, я поделился с ним твоим планом, и ему очень понравилось.

— За моей спиной?! — взвизгнула Абхилагаша.

— Прости, что забыл упомянуть. Просто мне показалась недостаточна плата, что ты обещала, и я попросил о дополнительном вознаграждении.

— Каком?..

— Одну из его жен. По моему выбору.

— Что?..

— Угадай, кого я выбрал.

— Нет… нет… НЕТ!!! Он не мог!!!

Абхилагаша отшатнулась, распахнула рот, резким зевком потянула Сорокопута, но первородная Мышца Древнейшего, конечно, даже не шелохнулась. Огромный рот исказился в кривой усмешке, покорные ему тернии снова ожили, и любимую жену Темного Балаганщика захлестнуло со всех сторон.

Сорокопут поместил ее бок о бок с Лахджой, почти сомкнув их руки. С распахнутым в агонии ртом, с искаженным в муке прекрасным лицом, Абхилагаша застыла, насаженная на шипы, тоже провалилась в черную бездну отчаяния.

— Люблю, когда возмездие ироничным образом настигает зачинщика… — услышала она, теряя сознание.

Глава 8

Астрид и Вероника играли с Копченым, Зубрилой, Клецкой, Мышью, Подкидышем, Убертой, Люмиллой, Гугой и Дибдель в «Лесного короля». Сестры Дегатти не так часто оставались дома одни, без родителей, так что первым делом пригласили всех, кто смог прийти, и устроили званый ужин с шоколадом, аниме и побоищами.

В этот раз все получилось особенно кудесно, потому что отлучились не только папа с мамой, но и все фамиллиары. И хотя это означало, что Астрид пришлось самой покормить и перепеленать Лурию, а в случае нападения демонов или Инкадатти их не защитит никто, кроме них самих и, возможно, призванного Вероникой Фурундарока, это никого не смущало, потому что абсолютная власть над усадьбой того стоила.

К тому же Астрид и Вероника обменивались важными, понимающими взглядами. Они пока никому не рассказали, чтобы боги не услышали и не позавидовали, но когда папа с мамой вернутся, они будут детьми уже не просто волшебника, но ректора. Члена ученого совета Мистерии, одного из ее правителей.

Это чего-то да стоит.

Вероника еще и чувствовала себя дополнительно важной, потому что сегодня она помогла народу крыс. С ее благословения они поселились в поместье Дегатти и будут тут жить-поживать. За это крысы обещали ей, что в случае нужды явятся на помощь. Вероника не знала пока, в какой нужде ей может понадобиться полсотни крыс, но наверняка однажды они ей пригодятся.

Например, их можно натравить на спящую Астрид.

«Лесной король» — очень веселая игра. У кого на голове корона из шишек, тот король, и он издает разные указы. Повелит, например: всем в моем лесном королевстве с этого дня ходить на корточках. И надо ходить. Или всем отныне не говорить по-парифатски, а кукарекать. И так король в каждом туре издает все новые указы, и их все надо твердо помнить. А если кто нарушит, то король объявляет его преступником, и за ним все гонятся, а когда поймают, то отводят на казнь. А кто первым преступника поймал, тот новый король, и теперь уже он издает указы.

В жизни не так. В жизни если ты поймал преступника, то ты просто молодец. Не король. Король тебе разве что спасибо скажет, да может еще медаль даст или денег. А трон не уступит.

И так все бегали друг за другом и менялись короной туда-сюда, пока не стемнело. А шоколад — это здорово, но и чем-то поужинать надо, а родители до сих пор не вернулись.

Но это было тоже по-своему кудесно. Астрид, к которой как раз перешла корона из шишек, объявила, что королева желает устроить для своих подданных пир горой, но для этого ей нужна помощь. И все стали выкликиваться, кто что умеет стряпать. Оказалось, что лучше всех умеет Копченый, но только эльфийскую кухню, а в ней нет ничего мясного. Но это ничего, потому что Гуга и Дибдель, наоборот, умеют только жарить мясо, а к остальному даже не знают, с какой стороны подойти. А Клецку всему выучила мама, так что она может приготовить кучу гоблинских блюд, в том числе знаменитую вечную похлебку.

Вот Пордалли оказались бесполезны. У них-то домовик стряпает или папа еду наколдовывает. Зато Астрид была непревзойденным мастером в жарке яичницы, умела делать хотдоги и еще много чего, так что ужин удался на славу. Кое-что пригорело, но не так уж много, ту сковороду все равно давно пора было выкинуть, Астрид испекла местами съедобный лимонный пирог, а Вероника призвала жареную курочку в бумажных ведерках.

— А где твои мама с папой? — спросила Уберта, когда все сидели за столом.

— В Валестре, сегодня вернутся, — ответила Астрид, намазывая Веронике хлеб вареньем.

Она не беспокоилась. Раз мама с папой задержались, значит, их там чествуют. Наверное, устроили для них пир и водят хороводы. Конечно, им бы стоило взять с собой дочерей, но их можно понять. Лурия маленькая и в любой момент может разораться, а Вероника всех опозорит своей сопливой мордой, да еще и демолорда может призвать, а это никому не нужно.

А почему они не взяли старшую дочь, Астрид тоже понимала. Младших же нельзя оставить дома одних, кто-то должен присматривать за этими пигалицами. Кому же еще, если не их мудрой и доброй старшей сестре?

Гости не захотели расходиться и после ужина. Усадьба без взрослых, в полном распоряжении детей — слишком большой соблазн. Копченый даже позеркалил своему папе, чтобы ему остаться с ночевкой, а орчата и гоблинята и зеркалить не стали — их родители им доверяют, так что они могут ночевать где угодно, хоть под мостом. Тем более, что завтра Матернидис, в школу идти не нужно.

— Будем куролесить всю ночь! — возопил Гуга.

Астрид была только за, но подумала, что надо бы точно выяснить, где там мама с папой и когда они вернутся. От этого зависит ее тактика и программа развлечений.

Номер дальнозеркала папы она помнила наизусть. Подышала на стекло, написала нужные цифры… и целую минуту смотрела на тусклое зеркало. Ничего не происходило.

Если папа не подходит к дальнозеркалу, он его либо потерял, либо спит, либо чем-то занят и ему некогда. У мамы тоже есть дальнозеркало, но оно вот, у Астрид в руках. Мама просто свое редко использует, потому что мешает превращаться, так что дальнозеркало мамы со временем как-то незаметно стало дальнозеркалом Астрид. Кажется, никто не против.

Подумав, Астрид решила позеркалить великому зажимателю конфет и спросить, где там ее папа и когда его отпустят. Она позвала:

— Матти, скажи номер Локателли!.. а, перкеле…

Да, точно, Матти же улетел с остальными. А именно в его голове хранятся все дальнозеркальные номера. Возможно, папа их и еще где-нибудь записывал… а возможно, и нет. Зачем ему записывать их где-нибудь еще, если попугай все помнит?

Это же не Тайные Имена демонов, которые надо хранить в специальной книжке и никому не показывать, а особенно Веронике. Это просто цифры.

— Кто-нибудь тут знает номер Локателли?! — возопила Астрид.

Ее прихвостни оторвались от «Поиска сокровищ» и задумались. Собственное дальнозеркало тут было только у Уберты, но она помнила только номера родителей, братьев, Астрид и еще нескольких друзей, да и то не так чтобы помнила, а написала на обратной стороне мелкими цифрами.

— Я могу Кланосу позеркалить… — предложила Уберта.

— Без Кланоса обойдемся, — отказалась Астрид, которая тоже могла позеркалить принцу Гертеги, но не рассчитывала на него, потому что дети, даже принцы, обычно все-таки не знают номер председателя ученого совета. Его знают только личности вроде папы, потому что у него премия Бриара.

Ладно, еще можно позеркалить кому-нибудь… Астрид задумалась, припоминая все номера, которые знала. У нее есть специальная книжечка, где каждая страница начинается на свою букву, так что можно легко найти кого захочешь, но там в основном одноклассники Астрид, соседские и более дальние дети Радужной бухты, Зога и Дзюта, Мамико… о, кстати, Мамико!

— Мамико, мирте, там мой па не у тя? — протараторила Астрид, едва по ту сторону стекла появилось лицо сестры.

— Нет… — растерянно ответила та.

Мамико сбегала к Вератору (она не называла его папой), и тот сначала воззвал к папе Астрид через дружбосеть, потом тоже позеркалил, а потом позеркалил Локателли, а уже снова позеркалив Астрид, озабоченно сказал:

— Мэтр Локателли не вызывал твоего папу. Никто не собирается назначать его ректором. А мэтр Иволг жив-здоров, и у него нет никакой болезни чакр.

У Астрид внутри что-то оборвалось. Будто она все это время шла по мосту — неширокому, но надежному, прочному и с перильцами. А тут вдруг сделала шаг — и мост рухнул, и все сорвалось к храковой матери, и ухнула Астрид в бездонную пропасть.

— Как… так… — пролепетала девочка. — А где тогда папа и мама…

— Э-э-э… — только и сказал Вератор.

Все еще оставалась надежда, что это чей-то розыгрыш. Чья-то шуточка, вот такая вот смехотулечная, аж животики надорвешь. Да, точно, это оно. Астрид облизнула пересохшие губы, стараясь не дергать хвостом — тот сам собой пытался закрутиться в спираль.

— Астрид, сиди дома, никуда не уходи, — строго велел Вератор. — Следи за сестрами. Я буду выяснять, что там у Майно стряслось.

— Ладно, — растерянно кивнула Астрид.

Ее мир немного перевернулся. Всю жизнь она даже в самых трудных обстоятельствах знала, что у нее есть мама с папой, которые защитят, помогут и все поправят. Может, напорют, если Астрид где-то жестко прокололась, но это худшее, что ей может грозить.

Когда дальнозеркало погасло, Астрид уселась в кресло и мрачно уставилась на играющих в «Поиск сокровищ» прихвостней. Они пока ничего не знают. Пока и не нужно им ничего знать. Пока что пусть остаются в неведении, глупая детвора.

— Чо теперь делать?.. — прошептала Астрид, ощущая, как стремительно взрослеет.

Не на самом деле, хотя это сейчас было бы полезно. Просто внутри, в душе. Вот только что была беззаботной четвероклассницей, которой надо думать только о важных лично для нее вещах, а вот уже и глава семьи, и от нее зависят жизни двух жалких маленьких сестричек.

Астрид вспомнила, как ее похитили фархерримы. Потом — как Вероника заблудилась в Тумане. Оба раза их выручали родители. Правда, во второй раз всех в итоге выручила Астрид… похоже, снова придется ей решать проблему, потому что больше некому.

Своим прихвостням Астрид решила пока ничего не говорить, а то разнесут панику по всей Радужной бухте. Просто сказала, что родители ночевать не вернутся, так что дом в их полном распоряжении и можно спокойно буянить.

Это было здравое и зрелое решение. Прямо сейчас Астрид чем-то может помочь маме и папе? Не может. Она даже не знает, что с ними случилось. Если она будет истерить и носиться везде, словно ее Роланд в попу клюнул, это ничему не поможет и ничего не исправит. А вот дом в ее полном распоряжении может больше никогда и не оказаться, так что надо этим пользоваться.

Родители бы именно это Астрид и велели сделать, будь они сейчас тут. Наверняка.

Но все равно веселилось как-то не весело. Вообще не веселилось. У остальных все было хорошо, они радовались жизни и были глупыми детьми, а Астрид сидела на одном месте вся напряженная и думала о том, что как-то все не алала. И даже когда остальные затеяли играть в прятки в огромном темном доме, Астрид хоть и играла, но тоже напряженно и размышлительно.

А сидя в укрытии под письменным столом в кабинете, она вдруг подумала, что ко всему этому руку мог приложить ее другой папа. Который настоящий, но не всамделишный.

А он ведь мог. Он точно мог. Это же он послал тех злых теток, которых победила Астрид, и ей еще немного Вероника с папой помогли. Астрид потом подслушала разговор родителей, когда они говорили вслух, а не мысленно.

Может, позеркалить ему и спросить?! Но она не знает его номера… Да и не хочется чего-то… а вдруг не он? А она позеркалит, а он узнает, что мамы и папы дома нет и… м-м-м… неизвестно, что будет, но точно ничего хорошего.

До утра ничего не прояснилось. Родители не вернулись. Астрид еще два раза зеркалил Вератор, и один раз — дядя Жробис, но они друг другу ничем не помогли. Астрид только поделилась своими мыслями насчет настоящего папы, и Вератор очень огорчился, потому что если папу с мамой утянули в Паргорон, то это плохо.

Вероника с утра еще не очень волновалась, она просто позавтракала и все время читала книжку, а вот к обеду стала беспокоиться и все время спрашивала, когда папа с мамой вернутся. Астрид покормила и перепеленала Лурию, вежливо разогнала по домам Кровавых Потрошителей, потому что настроение играть и кутить как-то совсем пропало, совсем как взрослая пообщалась с волостным агентом дядей Аганелем и даже предложила ему кофе, только с сахаром не угадала, положила всего две ложки, а он хотел пять. Но ему, в общем-то, было не до сахара, он везде ходил, все осмотрел и немножечко поколдовал, но ничего полезного тоже не сделал.

А к вечеру в усадьбу прибыл Кустодиан. Оперативная тройка во главе со следователем по особым делам. Астрид пожала ему руку, как равная равному, потому что теперь она глава семьи и владелица поместья.

— Астрид Дегатти, — представилась она самым своим серьезным голосом. — Владычица сих мест.

— Танзен, профессор Метаморфозиса, — наклонил голову следователь. — Это мэтресс Истремберасс и Каори.

Астрид вежливо сделала два книксена. Мэтр Танзен был обычным, ничем не интересным дядькой лет сорока, мэтресс Истремберасс — темной эльфийкой с волосами белее снега, а мэтресс Каори — кукки, разумной птицей, похожей на ворона, только раза в полтора больше и с очень ловкими пальцами. Астрид видела их в Валестре — кукки хорошо колдуют и часто поступают в Клеверный Ансамбль.

Кустодиан тоже осмотрел усадьбу, но не очень внимательно, потому что чего ее осматривать-то? Папа с мамой не в усадьбе пропали, а где-то… где-то между Радужной бухтой и Валестрой. До Валестры они не добрались, это Кустодиан уже установил, допросив стихийных духов. Так что волшебники в основном читали эфирные следы, а следователь расспрашивал Астрид обо всем подряд.

Некоторые его вопросы были дурацкими и вообще не относящимися к делу. Он спрашивал, как Астрид учится, с кем дружит, как соседи относятся к ней и ее маме с папой. Тем временем мэтресс Истремберасс разговаривала с духами, в том числе прадедушкой, а мэтресс Каори просто сидела и кивала, как игрушечная, а глаза у нее радужно мерцали.

— В Шиассе их нет, — произнесла через некоторое время мэтресс Истремберасс. — Они не мертвы… или, по крайней мере, не попали в мир мертвых.

— Девочка говорит правду, они отбыли отсюда в указанное время после диалога с председателем ученого совета, — добавила мэтресс Каори. — Я прокрутила время и увидела вчерашний день, в дальнозеркале действительно был мэтр Локателли.

Кустодиан взял личные вещи пропавших, снял аурические слепки и сделал еще много всякого, но самого главного не сделал. Не вернул маму с папой и не узнал, куда они делись. А когда они ушли, Астрид осталась в огромной пустой усадьбе совершенно одна.

Ну ладно, не одна. С ней были сестры и призрак прадедушки. А завтра еще и тетя Маврозия приедет — погостит и тоже попробует что-нибудь поколдовать, поспрашивать духов, кого-нибудь вызвать…

Вызвать, да, точно… Астрид посмотрела на растерянно хлопающую глазами Веронику. Конечно, Вератор первым делом попытался вызвать папу, а у него в дружбосети все так повязаны, что если уж он не смог вызвать, то и никто не сможет.

Но штука Вероники очень сильная…

— Ежевичина, пришло тебе время узнать плохие новости, — сказала Астрид, намазывая сестре хлеб вареньем, чтобы ела и не перебивала, пока ей все не расскажут. — Мы теперь сироты, особенно ты.

Когда Вероника узнала, что мама с папой пропали, то не заплакала, а только громко запыхтела. Несогласная быть сиротой, она сжала кулачки и воскликнула:

— Призываю маму! Призываю папу!

Ничего не случилось. Вообще ничего.

Вероника шумно втянула воздух, достала мелки и прямо посреди холла нарисовала мамин круг призыва. Кинула в центр шампур с дымящимся шашлыком, который достала прямо из воздуха, и заорала:

— ПРИЗЫВАЮ МАМУ!!!

И по-прежнему ничего. Только воздух вроде бы задрожал, донесся слабый, почти неслышный вскрик… и больше ничего.

Ужинать Вероника не пошла. Часа три она сидела, рисовала круги и снова и снова бубнила:

— Призываю маму… призываю папу… призываю Снежка… призываю Тифона… призываю родителей… призываю Лахджу… призываю Майно… призываю Йоханнеса… призываю… призываю… призываю…

А после сотого, наверное, раза Веронику вдруг прорвало. Астрид, которая раздраженно ходила по дому с не желающей засыпать Лурией, вздрогнула и скатилась по ступеням — такой дикий вопль издала мелкая. Ее фиолетовые глаза набухли от слез, девочка страшно покраснела и билась, каталась по полу в истерике, колотя о нарисованные круги посохом.

— Никто… никто… никто не призывается!.. — рыдала она. — Ничего не… ничего!..

Она ударила особенно сильно, и детский посошок треснул. Драконья голова раскололась о мрамор, рукоятка сломалась, и из обоих концов полилась вода.

А Вероника всхлипнула особенно горестно и потеряла сознание.

Лурия уставилась на это и неожиданно перестала хныкать. Астрид, которой совсем не понравилось быть главой семьи, сунула ей бутылочку и сказала:

— Надеюсь, хоть ты вырастешь нормальной.

Она отнесла в колыбельку младшую сестру и вернулась за средней. Вместе с призраком прадедушки Астрид оттащила ее в постель и тяжко вздохнула. Хорошо все-таки, что она демон, так что ей необязательно спать.

Хотя и хочется. Надо же как-то забыться и не думать о плохом. Наверное, взрослые демоны поэтому и спят — у них-то всякого плохого было в жизни. Как еще забыть?

Ложась спать, Астрид взмолилась бабушке Юмпле и всем Двадцати Шести, чтобы она проснулась от того, что мама трясет ее и прыскает водой в лицо, потому что Астрид, лентяйка такая, опять опаздывает в школу. С надеждой, что так все и будет, Астрид закрыла глаза… и проснулась от плача Лурии, которая намочила пеленки.

— Иду, иду… — пробурчала девочка всего лишь девяти лет, только что твердо решившая никогда ни на ком не жениться и не заводить детей.

В школу она сегодня не пошла. Нет уж, господамы, не сегодня. У нее вчера был слишком тяжелый день, а еще на ней две мелкие сестры, одна из которых младенец, а другая Вероника.

Быть сестрой Вероники — тяжкий крест, если вы спросите Астрид.

Но, по крайней мере, Вероника поможет им не умереть с голоду. Тетя Маврозия опаздывала, поэтому Астрид сделала ревизию в кладовой и погребе, заказала продукты в передвижной лавке и всякой еды в лепреконской доставке, а еще велела Веронике призвать всего, что взбредет на ум, потому что времена тяжелые, так что можно и немного поступиться законностью.

Они три голодные умирающие сиротки, им можно.

При слове «сиротки» Вероника снова начала хныкать, как будто бы это трагедия. Хотя вообще-то… Астрид осознала, и у нее выпучились глаза.

Она вдруг поняла, что мама, возможно, больше никогда не назовет ее засранкой и не кинет в нее запеканку, потому что Астрид отказывается ее есть. Больше вообще никогда не будет печь ей мамину запеканку.

А папа больше не собьет ее на землю подлым финтом и не скажет, что Астрид еще многому нужно научиться, если она хочет однажды победить своего отца.

Да нет. Нет, нет, нет. Они вернутся уже вот-вот.

Например, они просто внезапно решили навестить земных бабушку с дедушкой и забыли сказать Астрид. Дальнозеркала в другом мире не работают, это известно. Вератор не может призвать папу, потому что тот потерял перстень. А Вероника не может… ну это же Вероника, ее штука вообще непредсказуемая и работает абы как. Когда получается, когда нет, а когда вообще пирожок с гвоздями.

Да, точно. Все так и есть. Все очень просто и легко объясняется. Ничего плохого не случилось, еще полчасика — и мама с папой въедут на Сервелате, а енот Ихалайнен будет ругаться, что Астрид засрала кухню, и им придется извиняться перед тетей Маврозией и Кустодианом, что всех зря перепугали и оторвали от дел. Да, точно.

Нет, это бред…

Астрид обхватила колени руками, покачалась взад-вперед, а потом перевела взгляд на хнычущую сестру и обняла ее.

— Ладно, извини, — сказала она. — Похоже, мы и правда сироты.

Ну да ничего, у них еще осталась куча других родственников. Кроме прадедушки из Шиасса явился и дедушка, страшно возмутившись тому, что Астрид не в школе. К ужину наконец-то приехала тетя Маврозия, а с ней ее зомби-дворецкий и повар-скелет, которые сразу взяли на себя домашнее хозяйство. Весь день зеркалили дядя Жробис и тетя Сидзука, и оба предлагали временно взять к себе Лурию или даже Веронику, или даже всех троих, но Астрид отказалась наотрез, потому что это их дом, их родовое гнездо. Они Дегатти.

Дедушка Гурим прослезился, когда это услышал.

Вероника до самого приезда тети Маврозии пыталась призвать кого-нибудь из родителей, хотя Астрид ей говорила, что она только надорвется, лопнет и истечет ежевичным соком. Но Вероника упрямо не слушалась и впустую повторяла одно и то же снова и снова, как глупый ребенок.

— Призываю маму, — тужилась она так, что щеки краснели. — Призываю маму. Призываю маму. ПРИЗЫВАЮ МАМУ!!!

Вот, кажется, не совсем уже и маленькая, четыре года и девять лун девке, весной полные пять лет стукнет, скоро замуж выдавать, а все такая бестолковая. Астрид иногда отчаивалась, когда смотрела на эту дурынду, из которой еще не пойми что вырастет.

— Не тупи, они не придут! — заорала она в конце концов. — Могли бы прийти, так и без тебя бы пришли!

Вероника заревела, а Астрид растерянно застыла, потому что обычно в такие моменты Веронику утешала мама, а Астрид влетало по полное число. Но сейчас мамы нет, так что Веронику, видимо, придется утешать ей самой.

— Ну извини, — неловко сказала она. — Ты не реви, нормально все будет. Может, они и не померли. В Шиассе же их нет, да?

— Нет, — кивнул призрак прадедушки. — Мы бы знали.

— Твоя мать бы туда и не попала, но моего сына и его фамиллиаров там нет, — добавил призрак дедушки.

Тетя Маврозия, как оказалось, с детьми обращаться не умеет. Она намного старше папы, ей куча лет, она на самом деле давно бабка, но с Астрид она обращается не как мама или мэтресс классная наставница, а скорее как веселая и кудесная, но слегка недалекая старшая сестра. Тетя сходу предложила Астрид не ходить в школу, пока дела не наладятся, но на нее наорал дедушка Гурим.

Готовить тетя тоже не умела, у нее для этого повар-скелет есть. А еще она каждый день заказывала лепреконскую доставку и швыряла одежду куда попало, так что Астрид стала немного понимать маму и Ихалайнена.

И надолго тетя остаться не смогла, потому что у нее вообще-то работа, а телепортироваться она не умеет. До этого Астрид как-то не задумывалась, где работает ее великая тетя, а оказалось, что у нее свой бизнес, похоронно-поднимательное бюро, причем на международном уровне. Она хоронит неупокоенных мертвецов и поднимает тех, за кого заплатили, чтобы их поднять. Неупокоенных в Мистерии много, потому что магическое загрязнение — это вам не шутки. И зомби всякие тоже пользуются постоянным спросом.

Так что тетя Маврозия провела в усадьбе всего три дня, убедилась, что Астрид в порядке, что она сама способна за себя постоять и о себе позаботиться, и укатила обратно. Но сказала, чтобы если вдруг что, Астрид немедленно ее призывала. Не зеркалила, а просто говорила сестре: Вероника, призови тетю.

И вот так потянулись долгие трудные дни, полные самостоятельности и горестей. Вератор зеркалил каждый день, спрашивал, нет ли изменений, и сам говорил, что он ищет через дружбосеть, колдует изо всех сил, но пока что удалось узнать только, что этот его перстень в каком-то скверном, наглухо запечатанном месте.

Ничего нового это Астрид не сказало. И так ясно, что место какое-то очень запечатанное, раз Вероника ничего не добилась. Не иначе, мама с папой окончательно прогневили богов, и их кинули в Хиард. Или их дядя Фурундарок сожрал, тоже не исключено.

Астрид даже хотела попросить Веронику призвать дядю Фурундарока или хотя бы Совнара, но в последний момент испугалась. Не нужно всяким демонам знать, что мама с папой пропали и Астрид с Вероникой теперь одни дома. Они, конечно, вместе справятся с кем угодно, особенно Астрид, но все равно — не нужно сейчас еще и этого.

Вероника по-прежнему каждый день пыталась призвать родителей или фамиллиаров, но уже не с утра до вечера. Просто вставала утром, пробегалась по всему списку, тяжко вздыхала и утыкалась в книжку. Она совершенно перестала делать что-либо еще, только читала всякую ерунду, да лопала хлеб с вареньем. А все хозяйственные заботы легли на Астрид.

Она снова стала ходить в школу. Мэтресс классная наставница, узнав, что у них случилось, тоже предложила Астрид пока посидеть дома и даже предложила пожить у них какое-то время, присмотреть. Но Астрид представила, что мэтресс классная наставница будет не только в школе, но и дома, и ее будто ледяной крошкой осыпало. Она сказала, что у них все нормально, целых два домашних призрака, есть немтыри, мишка Налле каждый день приносит меда с пасеки, и все время кто-то заезжает навестить.

Да и если б даже не заезжали. Астрид сама справится. Она давно научилась направлять внутреннюю энергию, так что без проблем подзаряжала волшебные светильники, гексаграммы, камин и купальный дождик. Она стала покупать продукты, училась стряпать, убиралась по дому, кормила Лурию, Булочку, коров, кур и Козу-Люкрезу, собирала яйца и добывала свежее молоко (вы ни за что не догадаетесь, откуда оно берется!). В одиночку, конечно, ни за что бы не справилась с такой огромной усадьбой, но у нее были немтырные талисманы, и Астрид совершенно не понимала, почему енот их так не любит.

Немтыри — это кудесно. Просто надеваешь талисман, появляется перед тобой такой волшебный слуга, а ты ему и говоришь: поди, убери вон то говно. А он и убирает. Даже прямо голыми руками можно заставить убирать.

Но Астрид не заставляла, она добра даже к немтырям.

— Так, сегодня сделаем яичницу с горошком, — сказала она Веронике. — Я нашла рецепт в кулинарной книге.

Она кинула в сковороду кусочек масла, разбила пару яиц и сыпанула в угол горсть зеленого гороха. Запахло сразу вкусно…

— Сейчас будет огонь! — пообещала Астрид.

И с воплем упала на пол, потому что сковорода принялась стрелять раскаленным маслом. В кулинарной книге о таком не предупреждали, так что Астрид не виновата.

— Призываю булку, земляничное варенье, шипучий лимонад и побольше конфет, шоколадных, — буднично сказала Вероника, пока Астрид пыталась спасти яичницу.

— Чо ты только сладкое жрешь?! — прикрикнула она на сестру. — Ты же не демон, у тебя зубы сгниют!

— Я новые призову, — спокойно ответила Вероника.

— Они отдельно будут!

Аргумент был железным, тем более, что яичницу Астрид спасла. Просто повернула клапан и уменьшила пламя.

— Ладно будет огонь, но несильный, — неохотно сказала она. — Возможно, горошек надо добавлять потом… возможно. Ладно. И я сейчас еще и кашу сварю.

Астрид всегда терпеть не могла кашу, особенно манную. Но став в этом доме Верховной Поварихой, она поняла, что не стоит недооценивать кашу. У нее множество недостатков, и особенно вкус, но все это перекрывается одним достоинством — ее легко варить. Дурак справится, а уж Астрид и подавно.

Ну да, в первый раз каша получилась горькая, несоленая и воняющая гарью, но Астрид ее съела. Она и не такое едала. Она и столовые приборы едала.