Настройки шрифта

| |

Фон

| | | |

 

Тони Коллинз

Ради карьеры

Глава первая

– О Господи, опять встретились! И когда только мы перестанем постоянно натыкаться друг на друга!

– В виде исключения я абсолютно с тобой согласен, – бросил в ответ Мел, втискиваясь вслед за ней в лифт. Кэтлин отметила, что улыбка у него все такая же обаятельная. Прямо как для рекламы зубной пасты. Ну и черт с ним! – досадливо подумала она, не без труда запихивая свой репортерский блокнот в большую сумку из черной кожи, висевшую у нее на плече. С какой радостью она залепила бы ему пощечину, чтобы стереть с его лица эту самодовольную улыбку! Кэтлин даже подняла руку, но вовремя опомнилась и вместо этого провела пальцами по своим длинным, с золотистым отливом кудрям. А он был доволен. Он всегда радовался, когда ему удавалось ее завести. Бывало, он никогда не упускал случая напомнить ей о том, что он, Мел Ригз, – репортер самой престижной газеты в городе, в то время как она, Кэтлин, пять лет проработала для ничтожной провинциальной газетенки. Они всегда соперничали друг с другом. Это было давнее соперничество. Оно началось еще в те времена, когда оба они, вчерашние выпускники колледжа, работали репортерами в маленьком городке на юго-западе штата Мичиган и были мужем и женой. Их теперешние коллеги едва могли представить, что эти двое были когда-то женаты, да и самой Кэтлин временами в это верилось с трудом. Они были вместе два года, и уже десять лет – в разводе. Теперь в свои тридцать три Кэтлин все еще билась, чтобы сделать себе имя, в то время как Мел стал знаменитостью, во всяком случае в журналистском мире Сент-Луиса, что он с удовольствием и подчеркивал при каждой их встрече. Но наибольшее удовольствие он испытывал тогда, когда ему случалось перехватить у Кэтлин новый материал, а это ему удавалось почти всегда.

– Послушай, Уайлдер, – говорил он сейчас, – не будь я уверен в обратном, то мог бы подумать, будто ты меня терпеть не можешь или сильно обижена.

Она подняла на него глаза. Этот подонок еще и улыбается! Подонок, но до чего красив! – уж самой себе-то она могла в этом признаться даже сейчас. Он был не так уж и высок ростом – всего на несколько сантиметров выше ее. Он терпеть не мог, когда Кэтлин надевала туфли на высоких каблуках, потому что тогда она казалась выше его. Может, поэтому Кэтлин теперь почти постоянно носила именно такие туфли. У него были мужественные черты лица и серо-голубые глаза, цвета разбушевавшегося океана. Его темно-каштановые волосы (как у кинозвезды, говаривала она в приливе нежных чувств; во время ссор у Кэтлин существовало для них другое сравнение), – так вот: его густые волосы были всегда в легком беспорядке и спадали на воротник неизменной летной кожаной куртки. Он всегда носил яркие футболки с открытым воротом, джинсы, туфли без задника и был похож скорее на тайного наркомана, чем на тридцатипятилетнего журналиста – лауреата почетной Пулитцеровской премии… Да, красив, подонок. И к тому же прекрасно это знает. И всегда знал.

– Ах, если бы ты не был уверен в обратном… – повторила Кэтлин, намеренно растягивая слова, и с легкой улыбкой добавила: – Смею тебя заверить, что на этот раз твои источники информации тебя подвели.

Прежде чем он успел ответить, а Кэтлин нисколько не сомневалась: он бы за словом в карман не полез, – лифт резко остановился. Кэтлин вышла первой и на рекордной скорости – принимая во внимание высоченные каблуки – пересекла запруженный людьми холл городского суда Сент-Луиса, направляясь к дверям, выходившим на Южную Центральную авеню.

Она не могла решить, чем раздражал ее Ригз больше всего: своей ли привлекательной внешностью (после развода с ним она, не отдавая себе в этом отчета, стала избегать красивых мужчин), своей ли самоуверенностью, от которой она на стенку лезла, или же своим невероятно быстрым (как ей казалось) успехом в карьере, успехом, которого, как думалось ей, он не заслуживал. Безусловно, он хороший репортер, но не настолько же, чтобы оказаться достойным Пулитцеровской премии?! Не настолько же, чтобы ему платили такие бешеные деньги?!

Хотя как знать? Может, как это ни горько, он именно такой и есть – блестящий журналист.

Она и Ригз – как давно это было! Но Кэтлин и теперь помнила, быть может, даже слишком хорошо помнила, тот первый день, когда их дороги пересеклись. Тогда она только что получила свое первое назначение в качестве репортера газеты в Пау-Пау, и ее послали собрать материал в один из пригородных районов, где она прежде никогда не бывала. Кэтлин остановилась у бензоколонки, чтобы расспросить о дороге. Единственный работник как раз обслуживал клиента, и она обратилась к мужчине, который тщетно пытался выбить из упрямого автомата стакан содовой.

Он здесь не работает, сказал он Кэтлин, но отлично знает этот район и счастлив показать очаровательному репортеру дорогу к ее будущей статье. Ей потребовался целый час, чтобы, следуя его указаниям, приехать на место происшествия, и еще столько же, если не больше, на обратный путь. В результате Кэтлин опоздала со сдачей материала, и он не попал в номер. Тогда же ей и объяснили, кто был встреченный ею у бензоколонки человек: его звали Мелвин Ригз.

Сам он очень веселился по этому поводу, Кэтлин же была в совершенной ярости, и, чтобы загладить свою вину, Мел уговорил ее вместе поужинать. Неожиданно для Кэтлин – при том, как мало у них было общего, – она провела чудесный вечер, и, когда Мел пригласил ее снова, она с радостью согласилась. Затем последовал бурный роман. Бурный – в прямом смысле этого слова: со ссорами и мгновенными примирениями, со вспышками страсти и ревности, с дурачествами и взаимными розыгрышами… Кэтлин и не подозревала, что на свете бывает такая любовь. Но даже тогда она понимала, что несходство в их характерах может привести к серьезным проблемам. Она и сейчас помнила тот вечер, когда Мел сделал ей предложение, будто это случилось только вчера.

– Почему бы нам не пожениться? – как бы между прочим сказал Мел.

– Это что? Предложение руки и сердца? – спросила она со смехом, полагая, что он шутит.

– Точно так. И другого не жди, – ответил он без улыбки.

Несколько мгновений Кэтлин смотрела на него молча. Потом выговорила:

– Ты это серьезно?

– Похоже, это тебя удивляет.

– Пожалуй, да.

– Не понимаю, почему.

– Ведь мы с тобой так мало знакомы…

– Не так уж и мало.

– Всего три месяца.

– Три месяца, две недели и пять дней, – уточнил он.

Надо же! Запомнил! – радостно подумалось ей тогда. Впрочем, у него всегда была память как у компьютера.

– Ты же сам знаешь, какие мы с тобой разные, – проговорила она.

– По-твоему, я похож на идиота? Конечно, знаю!

– Нашему браку выстоять так же сложно, как нам с тобой дожить до падения Берлинской стены.

– Пожалуй, еще сложнее. Но что до меня, то я всегда любил рисковать.

Рассудок подсказывал ей, что у них и в самом деле шансов продержаться вместе – как у снежка в раскаленной печке. Но если разум говорил «нет», то сердце… сердце твердило другое: да-да-да! Надо было прислушаться к голосу рассудка, думала Кэтлин, рывком распахивая дверцу машины.

– Еще раз привет!

Кэтлин подняла голову. Снова он! И направляется в ее сторону!

– Ты когда-нибудь уходишь домой, Ригз? – раздраженно проговорила она.

– А как же! Прямо сейчас как раз туда и направляюсь.

Пока он шел к своей машине, припаркованной дальше, Кэтлин провожала его взглядом. Как ее угораздило оказаться именно здесь, в этом городе? В том самом городе, где поселился ее бывший муж? И отчего она при каждой встрече с ним так заводится?



Да, надо признать, Кэтлин Уайлдер всегда была девочкой что надо. Мел это понял сразу, как ее увидел. Классная девочка, что и говорить: длинные золотистые волосы, глаза с поволокой… Высокая, и одета гораздо лучше, чем можно было ожидать – при ее-то заработках в заштатной газетенке. «Дейли миррор», где она теперь работала, даже не входила ни в один из крупных газетных консорциумов; ее сотрудники не могли и мечтать о тех деньгах, которые получали репортеры «Стар». Неважно, как это ей удавалось, но Кэти всегда выглядела очень эффектно. Для женщины у нее был неожиданно низкий, слегка хрипловатый голос. Это было первое, что странным образом возбудило его мужской интерес. Но было и многое другое. Да, жаль, что у них ничего не получилось. Им было потрясающе хорошо вместе. После развода в его жизни было много женщин, но такой, как она, – ни одной. Ни до нее, ни после. Вся штука в том, что под одной крышей им не ужиться никогда. Да что там под одной крышей! В одном городе – и то сложно.

Мел заказал еще пива. Ладно, хватит думать об этом, решил он. Она явно ненавидит его. Видно, судьбе угодно, чтобы его отношения с женщинами кончались именно так. Взять хотя бы его родную мамашу: бросила мужа и семилетнего сына и уехала, «чтобы осуществить свою давнюю мечту», как она изволила выразиться. Он никогда не рассказывал об этом Кэти. Никому не рассказывал. Не хотел и не мог. Слишком больно. До сих пор больно.

Мел поднял глаза и увидел входившую в бар Кэтлин.

– Вижу, ты, как и раньше, отмечаешь день зарплаты выпивкой, – с улыбкой бросила она, кивая на бокал.

– А я-то думал, что здесь я в безопасности, – пробурчал он. – Прежде ты бары терпеть не могла.

– И сейчас не терплю. Просто у меня здесь встреча.

– Понятно.

Кэтлин взглянула на часы.

– Я пришла раньше, чем было назначено, – проговорила она словно про себя. – Даже домой не успела забежать, так что…

– Зачем ты мне все это объясняешь?

– Тебе? С чего ты взял?

– Присядь за мой столик, – чуть поколебавшись, предложил он. – Что тебе заказать?

Она покачала головой.

– Спасибо, не надо.

– Я же знаю, что ты думаешь про тех, кто толчется в барах. Садись рядом, и тогда никто к тебе не привяжется.

– Это уж точно, – сказала она и с вызовом взглянула на него.

– Не волнуйся. Тот, кого ты ждешь, не приревнует тебя ко мне. Никому из наших знакомых в голову не придет предполагать, будто между нами что-то есть.

– Вот тут ты абсолютно прав, – со смехом подтвердила Кэтлин.

– Разреши, я все же закажу тебе что-нибудь выпить, – настаивал Мел.

– Чем ты хочешь меня напоить? Не приворотным ли зельем?

– Боюсь, тебя даже колдовством не проймешь.

– Это уж точно. – Кэтлин уже повернулась, чтобы уйти, но Мел схватил ее за руку.

– Брось, Кэти, – проговорил он тихо. – Успокойся, я просто пошутил.

– Вечно ты шутишь, Ригз, – прошипела она. – В этом-то вся и беда. Ты не способен к чему-либо относиться серьезно.

– Ты не права. К некоторым вещам я отношусь вполне серьезно. И даже очень.

– Но как раз не к тем, к которым нужно, – уже более спокойно сказала она и села рядом с ним.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что ты весь наш брак превратил в дурную шутку и даже не понял, когда все у нас полетело к черту, – сказала она почти шепотом.

– Понял, да не хотел в это верить, – откликнулся он так же тихо. – Трудно было не поверить, что все кончено, когда я однажды приехал домой и увидел коробки со своими вещами за дверью. Я явился домой всего за десять минут до того, как пришла машина из транспортного агентства.

– Я ее не вызывала, – произнесла она, сдерживая смех.

– Ну да, конечно. Машина просто случайно оказалась поблизости! – воскликнул он.

– Я никак не могла заставить тебя объясниться, – продолжала вспоминать Кэтлин. – Ты не желал сказать, что тебя не устраивает. Я просто была не в состоянии дальше это терпеть, Мел. Я вынуждена была сделать решительный шаг.

– И поэтому выкинула мои вещи, а заодно и меня. Решительнее некуда! – с горечью бросил Ригз и сделал знак, чтобы ему повторили заказ.

– Вот видишь? Ты и сейчас паясничаешь! – воскликнула Кэтлин. Вся во власти своей обиды, она совсем позабыла, что их могут услышать. – Ты не пытаешься разрешить проблему; ты даже не желаешь обсуждать ее; ты просто стараешься от нее увильнуть. И так было всегда!

– Ты забываешь одну маленькую деталь: в данном случае меня никто и не просил что-то решать. Ты решила за нас обоих. Выкинула меня из дома – и все дела, – сказал он уже без улыбки.

– Ты не оставил мне иного выхода. Мел взглянул на нее в упор:

– Знаешь, что я тебе скажу, дорогая? Если у кого из нас двоих и были причины чувствовать себя несчастным, так это у меня.

– У тебя?! – изумленно воскликнула Кэтлин.

– Вот именно: у меня. Мне пришлось соперничать с собственной женой в самый решающий момент моей профессиональной карьеры.

Теперь Кэтлин не сомневалась, что Ригз говорит совершенно серьезно.

– Твоей? – выговорила она. – А я? Обо мне ты подумал?

Она внезапно умолкла, заметив в дверях человека, назначившего ей встречу, и поэтому устало добавила:

– А впрочем, что толку все это обсуждать? Тогда ты не желал ничего понимать и теперь не желаешь. Спасибо, что угостил. Я бы сказала: приятно было поболтать, да только ты и сам знаешь, что это неправда.

Она встала и направилась к выходу, а Мел, глядя ей вслед, думал о том, что, как ни странно, ему и теперь все так же больно, как десять лет тому назад.



– Все еще сидишь? – удивилась Кэтлин, когда поздним вечером, заглянув в редакцию, чтобы отдать в набор очередную статью для следующего номера, обнаружила в опустевшем кабинете своего главного редактора. – Может, война началась?

Джерри Хэнлок оторвался от корректуры, которую просматривал в этот момент, и поднял голову. Когда он, что случалось нередко, засиживался на работе допоздна, у него всегда был вид как после тяжелого запоя. В свои сорок семь он выглядел на все шестьдесят с хвостиком. Раннее старение Джерри называл профессиональной болезнью журналистов.

– Никакой войны, – ответил он. – Просто какой-то русский дипломат в самое неподходящее время сыграл в ящик.

– И тебе срочно нужно сделать статью, – досказала за него Кэтлин, бросая сумку на свой стол.

– Почти правильно, – кивнул Джерри. – Нужно придумать хотя бы заголовок. Как тебе вот такой?

Он передал ей исчерканный и перечерканный листок. Сверху заглавными буквами было напечатано: «Мертвый красный в постели прекрасной». Кэтлин расхохоталась:

– Ты это что, серьезно?

– Конечно, нет, – ответил он с вымученной улыбкой. – Но если не шутить, то впору разреветься.

– Что-то мы раскисаем, а?

– Не знаю, как насчет тебя, а я бы с превеликим удовольствием ушел сейчас в отпуск на десять лет. Кстати, о тебе: ты-то, детка, что сюда заявилась на ночь глядя?

– Надо отдать в набор очередной материал. И потом, хочу еще раз просмотреть дело Роллинза.

– Что-то ты больно много возишься с этим Роллинзом, – заметил Джерри.

– Решила сделать о нем книгу.

– Да? И уже договор подписала?

– Еще нет. Но думаю, скоро подпишу. Помнишь Дарси Макдонау?

Джерри кивнул головой:

– Ну да, писательница, у которой ты недавно брала интервью.

– Она самая. Так вот: она познакомила меня с Кларой Филлипс – своим агентом в Нью-Йорке. Та отнеслась к моей идее с большим интересом и согласилась устроить мне договор.

Джерри присвистнул.

– Считай, тебе и впрямь повезло. Я слышал, она умеет проталкивать своих авторов. В ее активе немало книг, которые стали бестселлерами.

– Мне тоже это говорили. – Кэтлин присела к столу и включила компьютер. – Пожелай мне удачи, Джерри.

– Охотно, только обещай не уходить из газеты.



Кэтлин вышла из редакции далеко за полночь. По дороге домой, в свою небольшую квартирку на другом конце города, она раздумывала о том, как складывается ее жизнь. Она взяла себе за правило, поставив перед собой какую-то определенную цель, каждые пять лет как бы подводить итоги и при необходимости менять ориентиры. На этот раз она чуть запоздала с пересмотром своих планов: пять лет ее работы в местной «Дейли миррор» истекли в прошлом месяце. Вероятно, это связано с тем, что ей здесь нравится. Понравилось с самого первого дня. Нравится работа, нравятся люди, которые ее окружают, нравится брать интервью, в особенности с прошлого года, когда ей было поручено давать материал о громких процессах и местных знаменитостях. Она любила делать портретные зарисовки, это привлекало ее гораздо больше, чем простые репортажи о текущих событиях. К тому же это позволяло ей избегать Ригза, во всяком случае до настоящего времени.

Когда Кэтлин попросила поручить ей освещение процесса Роллинза, она предвидела, что теперь ей придется столкнуться с Ригзом. Это был как раз его конек – местный воротила, арестованный по подозрению в убийстве своей жены. Обвинение располагало лишь косвенными уликами, однако убийство вызвало бурю негодования, и все без исключения – буквально все – были убеждены в его виновности. Да, такого рода материал просто создан для блестящего журналиста-обозревателя вроде Мелвина Ригза. Кэтлин знала, что в ожидании приговора Мелвин как коршун будет кружить по залу суда. Что говорить: именно благодаря этим его качествам он и снискал себе славу лучшего уголовного репортера в городе. Именно это помогло ему завоевать Пулитцеровскую премию. И именно это, в какой-то степени, послужило причиной того, что их брак распался.

Кэтлин вспомнила, что он говорил в баре. Подумать только: он считает себя обиженным! Значит, и вправду его больше всего задевало то, что ему приходилось, как он считал, конкурировать с собственной женой.

А впрочем, я и сама хороша, подумала она. Как я не догадалась, что происходит, – ведь все признаки зависти были налицо, только мне не хотелось их замечать, во всяком случае в те времена.

Он любил подшучивать на тему об их соперничестве – по крайней мере тогда ей казалось, что он шутит. Она вспомнила его саркастические замечания, что, мол, собственная жена вынуждает его жить в постоянном страхе за свою работу, потому что сама метит на его место. Он часто отпускал и другие, как тогда казалось, вполне невинные шутки в том же духе. Ей всегда было трудно понять, когда Мел шутил, а когда говорил всерьез. Оказывается, в этом случае он как раз не шутил. За весь период их совместной жизни, период не очень длительный, но и не такой уж малый, она так и не сумела догадаться, насколько это его раздражало. Но ведь он же знал, на ком женится; прекрасно знал, что она журналистка, пусть начинающая, но тем не менее, черт возьми, профессиональная журналистка! Она же его не обманывала! Он знал, как важна для нее ее работа.

А может, не знал? И вообще: почему это его настолько раздражало? Она полагала, потому, что задевало его мужское самолюбие. С другой стороны, это была заведомая глупость – Кэтлин и тогда как конкурент никакой опасности для него не представляла. Верно: начальство относилось к ней хорошо, ее считали честным, многообещающим журналистом. Но Мел с самого начала был ведущим игроком в их команде; он принадлежал к высшей лиге. Чтобы сильно не отставать от него, ей приходилось работать в два раза больше, чем всем прочим. Она думала, что, когда он сможет гордиться ею, их отношения изменятся к лучшему. В этом-то и была ее ошибка. Чем больше она преуспевала, тем более напряженными эти отношения становились. Только тогда ей наконец пришлось взглянуть правде в глаза: их брак был обречен.

Может, я просто не создана для брака, думала она теперь. Возможно, лишь незаурядные личности способны и сохранить семью, и сделать себе имя, а мне это не под силу. Возможно, мое единственное призвание – работа. И на этом точка.

Скорее всего, именно поэтому она и решила написать книгу. Правда, Кэтлин давно об этом мечтала, но, пока не засела за работу, всегда полагала, что будет пробовать себя в художественной прозе. Больше всего ее привлекал роман или рассказ. Пожалуй, она меньше всего ожидала от себя, что будет писать именно такого рода вещь. Но вот она ее пишет, и более того – будет раздумывать, как поступить, если придется делать выбор между газетой и подготовкой книги. Для нее это будет нелегкий выбор.

Дома ее ждало сообщение от издательского агента.

– Кэтлин, – прозвучал голос на автоответчике, – это Карла. Мне нужно срочно с тобой переговорить.

И все. Никакого объяснения. Кэтлин даже не взглянула на часы: и без того ясно, что звонить в Нью-Йорк поздно, тем более при часовой разнице во времени.

Похоже, мне предстоит нелегкая ночь, вряд ли удастся уснуть, устало подумала Кэтлин.

Карле она позвонила рано утром.

– Премного благодарна. Ваш таинственный звонок стоил мне бессонной ночи. Что у вас там стряслось? – угрюмо спросила Кэтлин.

– У меня хорошие новости, – откликнулась Карла. – Договор подписан. Вашу книгу берут.

Глава вторая

Кэтлин думала об этом всю дорогу до редакции. Она добилась своего. У нее теперь есть договор. Она напишет книгу, и эта книга увидит свет. Ей самой трудно в это поверить, а другим – и подавно. В первую очередь – Мелу. Мел…

Ей не терпелось сообщить ему свою новость. Он ведь всегда делал все возможное, чтобы лишить ее мужества и веры в себя, в свои творческие способности. Мел никогда не желал, чтобы она добилась успеха.

Вот так-то, Мелвин, с торжеством подумала она. Несмотря на все твои усилия, я все же добилась своего. Я тебе еще покажу!



– Срочный вызов, Мел!

– Сейчас! – проговорил Мел, отрываясь от компьютера. – Кто звонит?

– Она не назвалась. Ты же знаешь, тебе часто звонят анонимно.

Мел вышел из-за стола и стал пробираться через лабиринт маленьких репортерских кабинетов в дальний конец редакторской, где находился телефон. Аппарат был старого образца, с диском. Диск давно сняли, поэтому для звонков из редакции он не годился. Мел раздраженно взглянул на позвавшего его коллегу, выхватил у него из рук трубку и произнес:

– Да! Ригз у телефона.

– Привет, Ригз. Это Уайлдер.

– Кэти?

– Она самая.

– С чего тебе так срочно взбрело в голову звонить?

– Потому что у меня для тебя важные новости, Ригз, – со значением произнесла она.

– Да? Слушаю.

– Нет, я вполне серьезно. Для меня это действительно очень важно. Со мной заключили договор на книгу о деле Роллинза.

– Ты шутишь!

– Смею тебя уверить, так оно и есть.

– Как тебе удалось? С каким издательством?

– «Паркер и Пелхэм». Хочешь верь – хочешь нет, оказывается, они давно хотели предложить кому-нибудь написать на эту тему.

– Но почему предложили именно тебе?

– А почему бы, собственно, и не мне? – вызывающе спросила она. В голосе ее прозвучала явная обида.

– Я только хотел сказать, как они на тебя вышли?

– Через моего агента. Она им меня порекомендовала.

– С каких пор у тебя свой агент? Он услышал ее смех.

– С тех самых пор, как я решила писать книгу, – проговорила она с нескрываемым торжеством. – Послушай, мне надо бежать, Мел. Хотелось бы еще поболтать с тобой, но времени в обрез. Очень сложно заниматься двумя делами одновременно. Но мне хотелось тебе первому сообщить. Пока.

В аппарате щелкнуло, и ее голос умолк. Мел медленно положил на рычаг трубку. Договор на книгу? У Кэти? Он все еще не мог поверить. Не такая уж она крупная величина в газетном мире. Никто не покупал права на ее материалы для других изданий. И в число журналистов, отмеченных особыми наградами, она никогда не попадала. К тому же и газета, где она работала, была довольно незаметной. Как же ей все-таки удалось заполучить договор?



В это время на другом конце города Кэтлин сидела за своим столом в редакторской, и на лице ее играла довольная улыбка. От нее не укрылась легкая зависть в голосе Мела, что доставило ей несказанное удовольствие. На этот раз по крайней мере ей удалось взять над ним верх.

– Сейчас ты похожа на кошку, которая только что слопала канарейку.

Она подняла глаза. Сидевший за столом напротив нее собрат по перу Хэл Вэгонер широко улыбался, словно ему удалось прочесть ее мысли.

– Только бы твои слова не услышал босс, – отпарировала она. – Ты знаешь, как он ненавидит готовые клише. Смотри, еще уволит!

– Ладно тебе! Так что за дело?

– Если хочешь знать, я наконец хоть в чем-то смогла обойти Мелвина Ригза.

– В чем именно? – со смехом спросил Хэл.

Кэтлин помедлила с ответом. Он рассмеялся, решила она, потому что считал ее не способной состязаться с Ригзом. И все остальные наверняка считают точно так же. Даже ее товарищи по работе.

– Скоро услышишь, – коротко ответила она.

Она еще ему покажет. Всем им покажет.



– Кто бы мог подумать? – проговорил Мел, адресуя этот вопрос главным образом себе самому.

– Подумать про что? – переспросил Ричард Хед, чьи фельетоны перепечатывали многие газеты за пределами штата.

Мел вскинул голову. Некоторое время он с недоумением смотрел на Ричарда. Он не сразу сообразил, что произнес свою фразу вслух и кто-то его слышал. Ричард его давний приятель. Вид у него, честно говоря, всегда был ужасно неопрятный: вечно в измятом костюме, небритый, с тяжелой, шаркающей походкой, в одном и том же заляпанном, грязном, старом плаще. И галстуки выбирал он чудовищных расцветок.

– Что?

– Ты только что произнес – я цитирую: «Кто бы мог подумать?» Я и спрашиваю: «Кто мог подумать про что?»

– Про Кэти. С ней подписали договор на книгу о деле Роллинза, можешь себе представить?

– После пятнадцати лет в этом бизнесе я могу себе представить все что угодно, – отозвался Ричард и, помолчав, добавил: – Хотя не понимаю, почему тебя так задевает, что твоей бывшей жене заказали книгу?

– Нисколько не задевает. Просто я удивлен, – сказал Мелвин, в замешательстве запуская руку в свои густые волосы. – Я только хотел сказать, коль им понадобилась такая книга, они могли бы подыскать кого-нибудь с именем…

– Тебя, например? – спросил Ричард с понимающей улыбкой.

– Да хотя бы и меня.

– Зеленеешь от зависти?

– С чего ты взял?

– Брось, Мел, последние пять лет вы только и знаете, что стараетесь один другого обскакать. С тех самых пор, как она стала работать в «Дейли миррор», вы оба все свои силы и время тратите на то, чтобы вырвать друг у друга материал. Словно боретесь за золотую медаль на Олимпийских играх, – напомнил ему Ричард. Будто Мелвин сам этого не знал!

– Ну и воображение у тебя, Рич! Тебе бы впору романы сочинять! – попробовал отшутиться он.

– Ладно, можешь не соглашаться. Но об этом все знают.

– Иди-ка ты, – отмахнулся Мелвин. – Потрепись с кем-нибудь еще, а то у меня работа стоит.

Он чувствовал себя уязвленным, хотя и понимал, что Ричард прав.

Следующий раз Мел и Кэтлин встретились во вполне подходящем к их отношениям месте, а именно в суде. Она стояла в компании ребят с телевидения недалеко от входа, ожидая, когда начнут пропускать репортеров. Мел намеревался пройти мимо, сделав вид, что ее не заметил, но Кэтлин этого не допустила.

– Привет, Ригз! – окликнула она.

Мелу ничего не оставалось, как остановиться. Все вокруг слышали, как она с ним поздоровалась.

– Здравствуй, Уайлдер, – с напускным оживлением произнес он, обернувшись в ее сторону.

А она явно злорадствовала. Мел никогда не считал ее злопамятной. Но сейчас сомнений не было: она явно наслаждалась.



– Она старается меня унизить, – говорил он Ричарду спустя некоторое время, когда они сидели за ланчем в баре-ресторане у Мэгги О\'Брайен на Маркет-стрит.

– Бывшие жены так уж устроены, Ригз, – философски изрек Ричард, продолжая жевать. – Поверь моему опыту. Бывшие жены затем и существуют, чтобы их мужья думали, что они уже умерли и попали в ад.

– Кэти никогда не была мстительной, – быстро ответил Мел, с запоздалым удивлением обнаружив, что бессознательно старается ее оправдать. – Она просто… просто очень честолюбива.

Что, по его представлению, было в женщине не менее отвратительно.

Ричард упрямо покачал головой:

– Нет, уж ты мне поверь: я был женат пять раз и каждый из моих разводов был все равно что возобновленная постановка кастеровского «Последнего редута». Они все мстительны, все до одной.

Мел улыбнулся. Надо же! Ричард – и пять жен! Глядя на него, трудно было поверить, что он мог склонить к браку хоть одну. Он миляга, однако совсем не похож на того, кого принято называть роковым мужчиной.

– Если ты такого невысокого мнения о женщинах, – сказал он, – почему же ты столько раз женился?

– Можешь назвать это оптимизмом, – пожал плечами Ричард. – Я каждый раз думал: вот с этой у меня все будет иначе. С этой жизнь сладится. Но так ни с одной и не сладилось.

– Ну, мне такое не грозит. С меня и одного раза вполне хватит, – отозвался Мел. Он не мог признаться даже самому себе, что по-настоящему его никогда не тянуло ни к одной женщине, за исключением Кэтлин.



– Я его хорошо приложила, – удовлетворенно произнесла Кэтлин, обращаясь к Дарси Макдонау, яркой, рыжеволосой женщине, столь же известной своими скандальными выходками, сколь и своими увлекательными романами. Они сидели за ланчем у Амигетти. Это был небольшой ресторанчик в итальянской части города, называемой «Холм».

– Знаешь, – с веселой гримаской отозвалась Дарси, – у меня складывается такое впечатление, что подмять под себя бывшего мужа, извини за выражение, для тебя важнее, чем написать эту книгу.

– Иногда мне самой тоже так кажется, – призналась Кэтлин. – Это трудно объяснить, но мне всегда было важно доказать Мелу, что я ничуть не хуже его, что я могу справляться со своим делом так же хорошо, как он. Понимаешь, о чем я говорю?

– Честно говоря, не совсем.

– После того как мы поженились, Мел был против того, чтобы я продолжала работать. Сначала он не говорил мне об этом напрямую, но я сразу поняла. Причину такого отношения я так и не сумела выяснить. Какое-то время я думала, – продолжала Кэтлин, – что, может быть, ему неловко перед коллегами за мою неопытность, за мои профессиональные просчеты. Как оказалось – совсем наоборот: он опасался, что я стану ему соперником. Забавно, не правда ли?

– Обыкновенный мужской эгоизм. Старый как мир, – безапелляционно заявила Дарси.

– А если серьезно?

– Извини, но в делах сердечных я тебе плохой советчик. Я сама имела глупость влюбиться в человека, который большую часть своей жизни проводит не дома, а один Бог знает, где.

Специальностью Патрика, мужа Дарси, были репортажи с мест событий, поэтому ему приходилось очень много разъезжать.

– Я не помню, когда мы последний раз спали вместе, – продолжала Дарси. – Если когда-нибудь мне удастся забеременеть, это будет чудо: впору ждать появления неких трех особ на верблюдах и восхода вещей звезды.

– За одно я должна, наверное, благодарить Мела, – мрачно сказала Кэтлин. – Он всегда принимал меры предосторожности.

– Ты не хочешь детей?

– Я не хочу растить их одна, без мужа. Я оказалась бы обречена на это, будь у нас дети.

Кэтлин не сказала одного: как часто она мечтала о мальчике, который был бы похож на Мела.



– Почему тебя это так волнует? – спрашивал между тем Ричард.

– Что именно?

– То, что Кэти заказали книгу.

– Плевать мне на это.

– Брось, Мел, со мной-то ты можешь быть откровенным.

– Ты не дослушал, – резко сказал Мелвин. – Меня не сам этот факт задевает, а то, зачем она за это взялась.

– И, по-твоему, зачем?

– Чтобы мне досадить.

– Ты так полагаешь?

– Можешь мне поверить. Уж я-то ее хорошо знаю.



– Он не может вынести, что контракт достался мне, – говорила Кэтлин.

– А ты и рада, что его разозлила, – заметила Дарси.

– Честно говоря, мне это безразлично.

– Да не темни ты хоть со мной!

– Я тебе не вру.

– Да ну? Неужели?

– Это он считает, что я взялась за книгу ему назло.

– Почему ты в этом так уверена?

– Уж мне ли не знать своего бывшего мужа!



– Ты все еще ее любишь, – заключил Ричард.

– Я? Это просто смешно! – фыркнул Мел.

– Самое смешное не это. Самое смешное, что ты и сам это знаешь, но не желаешь признаться, – отпарировал Ричард.

– Хочешь сказать, как алкоголик, который никак не может бросить пить? – попробовал отшутиться Мел.

– Именно так. Или почти что так.

– Ты все еще его любишь, – настаивала Дарси.

– Это просто смешно! – воскликнула, поперхнувшись, Кэтлин.

– Можешь отрицать сколько угодно, но я остаюсь при своем мнении: ты до сих пор влюблена в него как кошка.

– У тебя больное воображение – только и всего.



– И после этого ты смеешь называть коршуном меня!

Кэтлин услышала голос Мела прежде, чем заметила его самого, когда вылезала из машины возле здания суда. Мел направлялся в ее сторону.

– Я просто выполняю свою работу, – невозмутимо ответила она.

– Которую из двух? – спросил он насмешливо.

– Это и вправду тебя так задевает, а, Мел?

– Что?

– То, что я работаю над книгой.

– Не обольщайся, детка.

– Не лицемерь, Мелвин! Ты всегда не выносил, если я в чем-то имела успех.

– Неужели? Тогда ответь, почему я всегда поддерживал твою идею засесть за роман? – с вызовом спросил он.

– Ответ простой: потому, что ты знал заранее, что мою книгу никто не станет брать и денег я на ней не заработаю.

– У тебя, солнышко, начинается маниакальный психоз! – рассмеялся он и, прежде чем Кэтлин успела опомниться, поцеловал ее в щеку. Потом резко повернулся и отошел.

Она глядела ему вслед. Ей вспомнилось, когда он целовал ее в последний раз по-настоящему, и почему-то ей вдруг захотелось плакать.



Телефонный звонок от С.В. Уошберна пришелся как нельзя более кстати. Уошберн – даже те, кто с ним был близко знаком, звали его только по фамилии – выступал прокурором по делу Роллинза с самого первого дня процесса. Уже давно ходили слухи, что он получил предложение от какого-то издательства по окончании процесса опубликовать книгу. Но до сих пор это были только слухи.

– Я решил выпустить книгу о деле Рол-линза, – заявил он, пригласив Мела к себе в кабинет.

– Да что вы говорите! – иронически воскликнул Мел.

– Значит, до вас уже дошло…

– В Сент-Луисе не осталось человека, который не слышал бы об этом. Как если бы вы сами заявили об этом с телеэкрана.

– Первое предложение я отклонил, – продолжал Уошберн, – мне казалось, это может быть кое-кем воспринято как неэтичный поступок – вступает в некоторое противоречие с моим официальным статусом, знаете ли. Ну а второе… второе предложение слишком уж соблазнительно, чтобы от него отказаться.

– Если я вас правильно понимаю, – спокойно произнес Мел, откидываясь на спинку кресла, – вы хотите этим сказать, что чем больше денег вам обещают заплатить, тем меньше вас будет тревожить мысль о неэтичности предложения.

Как он и ожидал, его слова задели Уошберна. Он весь напрягся, и его лицо потемнело от гнева.

– Я бы на вашем месте не торопился с выводами, – произнес он сквозь зубы. – Я пригласил вас сюда, чтобы предложить сотрудничество.

– Постойте-ка! – прервал его Мел. – Если вы хотите, чтобы я писал за вас…

– Нет, нет, что вы! Напротив, я хочу, чтобы вы выступили как автор.

Мел решил, что ослышался.

– Простите, я не понимаю… – начал он.

– Я хочу, чтобы мы работали вместе. Как соавторы.

– Ах так, – понимающе кивнул Мел. – И все-таки разрешите узнать: почему ваш выбор пал именно на меня?