Сьюзен Коллинз
ГРЕГОР И КОД КОГТЯ
ЧАСТЬ 1
Код
ГЛАВА 1
Лежа на полу и чувствуя спиной холод камня, Грегор упирался взглядом в буквы на потолке. Глаза у него все еще слезились от вулканического пепла, который к тому же глубоко въелся в кожу. Легкие тоже были забиты этой дрянью, и сердце билось слишком быстро — трудно было дышать.
Чтобы хоть немножко успокоиться, он положил ладони на рукоять своего вновь обретенного меча.
Грегор забрал меч из музея — и сразу отправился сюда, в эту комнату. Каждый дюйм поверхности — на полу, стенах и потолке — был испещрен пророчествами, которые касались Подземья, этого мрачного и опасного мира, спрятавшегося глубоко под Нью-Йорком с давних времен. Бартоломью Сандвич — основатель города Регалии — составил эти пророчества сотни лет назад. Большинство из них касались регалианцев и их жизни, но были среди них и такие, в которых упоминались другие существа, населявшие Подземье: летучие мыши, тараканы, пауки, морские чудовища, обычные мыши, но чаще всего — крысы.
И еще в них упоминался он, Грегор. Во всяком случае в нескольких из них. Только в пророчествах он именовался Воином.
Грегор не взял с собой никого — он хотел быть один в тот момент, когда впервые прочтет пророчество. Все так упорно скрывали и замалчивали его содержание в течение нескольких месяцев, что он давно догадался: ничего хорошего там не написано. И потому хотел иметь возможность не скрывать ни от кого своей реакции: плакать, если захочется плакать, или кричать, если вдруг вздумается кричать.
Но все получилось иначе — удивительно, но он почти ничего не почувствовал.
— Ты должен это понять. Ты должен понять истинный смысл, — сказал он самому себе, упорно глядя на вырезанные в камне буквы.
Он снова и снова перечитывал пророчество — и словно бы слышал, как тикают, отсчитывая время, часы.
Ну да, все верно, это ведь было «Пророчество Времени».
Тик-тик-тик-тик-тик-тик-тик,
Так-так-так-так-так-так-так.
В Подземье объявлена будет большая война.
Расставит все точки, решит все вопросы она.
И если не найден будет таинственный код —
Погибнут все. Всех конец неминуемый ждет.
Время идет, и идет, и идет,
Время вперед, и вперед, и вперед…
Воину дай оружие — грозный мой меч.
Пусть, не жалея сил, рубит головы с плеч.
Снова даст знать о себе позабытый народ.
Нужно скорей разгадать таинственный код.
Время замрет, время замрет,
На месте замрет, замрет, замрет.
Слушай каждое слово принцессы, она
Ключиком стать от замка однажды должна.
Только принцесса к загадке разгадку найдет,
Только она расшифрует таинственный код.
Время вспять пойдет, не вперед,
Обратно пойдет, пойдет и пойдет.
Когда фонтаном кровь монстра забьет,
Когда Воин, запачкав кровью ладони, умрет,
Изменить навсегда и для всех можно времени ход —
Разгадай Код Когтя, мира таинственный код.
Тиканье стихло, едва он закончил читать.
Грегор уперся взглядом в строчку, которая теперь стучала у него в голове, словно кувалда:
Когда Воин… умрет…
Вот оно. То, о чем никто не хотел ему говорить.
Даже Живоглот — просто удивительно: после стольких лет вражды между крысами и людьми этот крыс пытался пощадить его, Грегора, чувства.
Когда Воин… умрет…
И Люкса. Ей двенадцать, но она кажется гораздо старше, ведь она королева, у нее умерли родители, и много чего еще произошло. Что она такое говорила на краю утеса несколько часов назад? «Если решишь вернуться домой, когда прочтешь пророчество, я не буду тебя удерживать и осуждать»?
«Неужели это правда, Люкса?! — подумал Грегор. — Ты не станешь меня удерживать? Не станешь… и это означает, что ты никогда меня не простишь!»
Когда Воин… умрет…
Грегор, конечно, мог отправиться домой. Собрать вещички, взять трехлетнюю сестренку, забрать маму из больницы, где она восстанавливалась после чумы, и попросить Ареса, свою летучую мышь, отнести всех в прачечную в подвале дома в Нью-Йорке. Ареса, побратима Грегора, который столько раз спасал ему жизнь и в жизни которого с момента встречи с Грегором все пошло кувырком.
Грегор вообразил себе эту сцену: «Ну что ж, Арес, все было здорово, но теперь я отправляюсь домой. Конечно, я понимаю, что своим уходом обрекаю на гибель всех, кто мне тут, внизу, помогал, но я не в силах и дальше участвовать в этих бесконечных военных кампаниях. Так что — высокого тебе полета, знаешь ли…»
Даже представить себе такое невозможно.
Когда Воин… умрет…
Все это казалось каким-то странным. Нереальным. Может потому, что Грегор уж очень устал — он не спал несколько дней, просто не мог спать. С того самого момента, как стал свидетелем массового убийства мышей — хладнокровного, расчетливого убийства, совершенного крысами в колодце у подножия вулкана в Огненной земле. Правда, он некоторое время провалялся без сознания, надышавшись ядовитых испарений от проснувшегося вулкана и упав с летучей мыши на камни. Или это следует считать сном? Может быть. Хотя — не так уж долго он пробыл без сознания, а когда пришел в себя, поплелся, почти ничего не различая в чаду и вулканической пыли, искать своих друзей. И не успел даже толком обрадоваться, когда наконец нашел их, узнав, что Талия, такая славная и такая юная летучая мышь, которая отправилась с ними в эту опасную экспедицию скорее по ошибке… — что Талия смертельно отравилась вулканическим газом, когда пыталась облететь вулкан. Газард, семилетний кузен Люксы, собирался породниться с Талией, и весть о ее смерти вызвала у него такую глубокую скорбь, что им пришлось дать ему успокоительное. Потом, когда они уже выбрались на свежий воздух и сделали привал на высоком утесе недалеко от джунглей, Грегор вызвался дежурить, пока остальные пытались спать. И по пути домой, лежа на спине Ареса, между спящими Босоножкой и Газардом, их другом тараканом Темпом и тяжело раненным зубастиком Картиком, он опять не мог спать.
Поэтому, наверное, он был сейчас как замороженный.
Когда Воин… умрет…
И не мог испытывать совсем никаких эмоций.
«Да что со мной такое?! — подумал он. — Может, я тупой? Или урод?»
Конечно, он не был ни тупым, ни уродом. Но после всего, что уже произошло, он не в силах был впустить в себя эту мысль — мысль о собственной смерти, скорой и неизбежной.
«Наверно, я почувствую что-нибудь позже. Возможно, через несколько дней. Если, конечно, доживу…»
Каким бы ужасным ни было пророчество, согласно ему, по крайней мере, мама и Босоножка должны были выбраться из Подземья живыми. Хотя Босоножке, которую называли принцессой ее друзья гигантские тараканы, отводилась в разгадке Кода Когтя заглавная роль, но зато в пророчестве не говорилось, что она или кто-то еще тоже должен умереть. Кто-то еще, кроме Грегора.
Хотя… стоп! — вообще-то говорилось.
Когда фонтаном кровь монстра забьет.
После всего, что он увидел за последние несколько дней, Грегор не сомневался, что монстр — это Мортос. Маленький белый крысеныш, которого Грегор спас от смерти, вырос и превратился в жестокого диктатора, исполненного ненависти ко всему и вся и совершенно обезумевшего от этой ненависти. Теперь уже не имело значения, каким милым и беспомощным он казался в детстве, — сегодня он без колебаний приказал отравить газом зубастиков, и уже никто не мог бы сказать, на что еще он способен. Его нужно остановить, во что бы то ни стало. В Наземье таких судят и приговаривают к пожизненному заключению или что-то вроде того. Однако здесь, в Подземье, это не принято. Здесь может быть одно-единственное решение: он должен умереть.
«Ну что ж, надо с чего-то начать, — подумал Грегор. — Как минимум — хотя бы подкрепиться».
Вскоре здесь будет армия крыс — они с Аресом пролетали над ними по пути в Регалию. И Грегор хотел быть готовым к встрече. Он знал, что придется драться. Но почему-то не мог сдвинуться с места и все лежал на каменном полу, словно врос в этот камень и стал его частью. Он вдруг вспомнил, как в Нью-Йорке ходил на экскурсию в монастырь, где располагался теперь музей Средневековья. Там среди всего прочего были каменные надгробия с изображениями усопших, выполненными в полный рост. На одном из таких надгробий был мужчина — видимо, рыцарь, который обеими руками крепко держал рукоять меча. Тот человек лежал там, на своем надгробии, в той же самой позе, как сейчас Грегор.
«Это я, — подумал Грегор. — Это был я. Я превратился в камень, и я уже почти что мертв».
Не случайно Сандвичу пришло в голову разместить «Пророчество Времени» именно на потолке — Грегору пришлось лечь на пол, чтобы его прочитать. Не случайно меч в руках Грегора, когда-то принадлежавший Сандвичу, оказался у него под руками.
Да, все это не случайно. И ужасно.
Входная дверь беззвучно отворилась, и послышались шаги:
— Грегор! Ты где? Ты как? — позвал Викус.
Голос Викуса звучал так же устало и изнуренно, как чувствовал себя Грегор — видимо, старик тоже не спал все это время, ведь будучи главой регалианского Совета, Викус работал день и ночь. Его жена, Соловет, до недавнего времени командовавшая армией Регалии, теперь должна была предстать перед судом за участие в создании смертоносного оружия — вируса чумы. А Люкса, его внучка, сейчас находилась в Огненной земле, где ей угрожала смертельная опасность.
Да, Викусу было не до отдыха.
— Я? Да я в полном порядке! — с готовностью отозвался Грегор. — Лучше некуда.
— Что… что ты думаешь о «Пророчестве Времени»? — спросил Викус.
— Оно весьма… захватывающе, — ответил Грегор, с трудом поднимаясь на ноги, — он сильно ушиб колено в последнем походе.
— Хочу напомнить тебе, как легко ошибиться, трактуя пророчества Сандвича, — осторожно сказал Викус.
Грегор вытянул меч из ножен и провел лезвием по той строчке на потолке, в которой говорилось о его смерти:
— Вы об этом? Вы думаете, эти слова можно как-то иначе истолковать?
Викус поколебался и ответил:
— Я этого не исключаю.
— Ну, для меня все предельно ясно, — отрезал Грегор.
— Поверь мне, Грегор… если бы я только мог что-то сделать… Хоть что-то изменить… — Глаза Викуса наполнились слезами. — Я бы сделал это не задумываясь.
Грегору стало жаль старика — жизнь была к нему не слишком ласковой.
— Послушайте, я уже раз пятьдесят мог умереть здесь, в Подземье. Это просто чудо, что я так долго протянул.
Если Викус так расстроен — что же будет с семьей Грегора? Как они отреагируют на его гибель? Об этом Грегору думать не хотелось.
— Только, прошу, не говорите маме. И папе. Вообще никому из членов моей семьи. Хорошо?
Викус кивнул.
Когда Грегор убирал меч в ножны, Викус протянул руку, желая коснуться меча. И вдруг неожиданно для самого себя Грегор резким движением отодвинул меч от Викуса.
— Это мой меч. Вы сами мне его вручили, — довольно грубо сказал он.
Быстро же он привык к оружию, не только привык — сроднился с ним!
Удивленный Викус извиняющимся тоном произнес:
— Я не собирался забирать его у тебя, Грегор. Только ты имеешь право владеть этим мечом. — Но все же он вновь протянул руку и слегка повернул рукоять меча. — Я только боюсь, что держа его так, ты можешь пораниться.
— Спасибо за заботу, — буркнул Грегор. — Что ж, мне бы как-нибудь избавиться от этой дряни, которой я покрыт, как панцирем.
Он уже умылся на источнике, но вулканическая пыль по-прежнему покрывала его с ног до головы. Казалось, она намертво въелась в его кожу.
— Отправляйся в больницу, там тебе помогут в этим справиться, — посоветовал Викус.
Грегор был уже у самых дверей, когда Викус его остановил:
— Грегор! Ты демонстрируешь удивительную способность и готовность убивать. А ведь еще год назад ты отказывался даже пальцем дотронуться до меча. Я хочу, чтобы ты помнил: даже на войне есть место выбору. Даже на войне бывают моменты, когда лучше убрать меч в ножны и не давать ему хода, — сказал старик. — Надеюсь, ты запомнишь мои слова.
— Я не знаю, — устало ответил Грегор. Он был слишком измучен, чтобы давать обещания. Тем более что, начав драться, он, как правило, теряет контроль над собой. — Я не знаю, Викус. Не знаю, что и как я буду делать. — Чувствуя, что его слова прозвучали довольно грубо, он кивнул: — Но я постараюсь, — и во избежание продолжения разговора поспешно вышел из комнаты.
В больничном крыле его немедленно поместили в какую-то трубу, наполненную булькающим отваром лечебных трав, которая смывала с его кожи въевшуюся вулканическую пыль и испарения которой вымывали эту пыль из его легких. Лежа в теплой жидкости и чувствуя, как очищаются легкие, Грегор впервые за все эти дни начал наконец свободно дышать. Потребовалась не одна такая ванна, а целых три, пока врачи не констатировали, что он чист — и снаружи, и изнутри. Потом его кожу смазали приятно пахнущим лосьоном. И все время, пока проходили процедуры, Грегору с трудом удавалось удерживать глаза раскрытыми.
Почувствовав у губ какую-то склянку с лекарством, он автоматически глотнул, думая, что это очередная порция отвара. Но сознание вдруг стало мутиться. Грегор схватил стоявшего рядом доктора за рукав:
— Мне нужно идти! Я должен сражаться!
— Нет-нет, еще рано, — мягко возразил врач. — Не волнуйся, война никуда не денется, и на твою всего этого хватит.
— Но я…
Но что-то в глубине души подсказывало: доктор прав. Грегор выпустил его рукав и тут же провалился в глубокий сон.
Открыв глаза, Грегор не сразу понял, где он. Больничная палата показалась ему не только стерильно чистой, но и очень уютной — после стольких дней в дороге. Он осмотрел себя и прислушался к своим ощущениям. Лосьон впитался в кожу и сделал ее снова мягкой и прохладной. Колено, которое он повредил при падении, было перевязано и почти не болело. Кто-то весьма заботливо подстриг ему ногти и даже переодел его в чистое, пока он спал.
Спохватившись, Грегор резко сел на кровати, лихорадочно ощупывая пустоту возле левого бедра. Его меч! Где его меч?!
Он увидел его почти сразу — меч, спрятанный в ножны, стоял, прислоненный к стене, в углу палаты. Разумеется! Не могли же они положить Грегора в постель вместе с мечом!
Даже всего в нескольких метрах от меча Грегор чувствовал себя некомфортно — его взяла досада, что он не может дотронуться до своего меча в любую минуту.
Грегор спустил было ноги на пол, намереваясь подойти к мечу, но в этот момент в палату вошла медсестра с подносом, уставленным тарелками, и велела ему снова лечь. Спорить не хотелось, и он повиновался. Но едва она вышла, — он отодвинул поднос, спрыгнул с кровати и взял меч, который положил рядом с собой.
Вот теперь можно поесть. Последние несколько дней питались они довольно однообразно и скудно: рыба, немного грибов… И теперь Грегор чувствовал зверский аппетит. Он глотал пищу, почти не жуя, запихивая ее в рот большими кусками. Хлеб, рыбная похлебка, пудинг — все это он нашел необычайно вкусным, съев все до последней крошки. Он облизывал палец, собирая с тарелки остатки пудинга, когда в палату вошел его старый приятель Марет.
— Ты можешь попросить добавки, — сказал бывший солдат с улыбкой и крикнул кому-то в коридоре, чтобы Грегору принесли еще пудинга. Потом уселся на стул у кровати. Грегор заметил, что он уже гораздо более ловко управляется с протезом, хотя и по-прежнему нуждается в костыле. — Ты проспал целый день. Как ты себя чувствуешь? — спросил Марет, внимательно разглядывая Грегора.
— Отлично, — ответил тот.
Грегор не был серьезно ранен в последнем походе, нечего Марету так сочувственно на него смотреть. Хотя… Грегор вдруг догадался, что Марет знает о пророчестве, в котором предсказана гибель Воина.
— То есть…
Холодный ужас медленно заполнил его сознание, но он постарался отогнать его прочь, все еще не понимая, что ему с этим делать.
— Я в порядке, Марет.
Марет слегка похлопал его по плечу и не стал ни о чем расспрашивать. Грегор был благодарен ему за это.
— Как Босоножка, Газард и остальные?
— Хорошо. Все хорошо. Их хорошенечко почистили. Газарда держат в постели из-за ушиба головы, а Говард большой молодец — он все сделал как надо, просто отличная работа, — сказал Марет.
Да, Говард и его летучая мышь Найк. Люкса и ее Аврора. Все они не отлеживаются в чистом и безопасном месте — нет, они сражаются за мышей, загнанных в ловушку в Огненной земле. Если, конечно, они еще живы…
— От остальных никаких вестей? — спросил Грегор.
— Нет, — качнул головой Марет. — Им на помощь послали две дивизии гвардейцев. Мы надеемся, вскоре новости будут. Правда, наши обычные каналы связи сейчас не работают — с тех пор как Люкса объявила крысам войну.
Люкса…
Грегор схватился за задний карман штанов — но там было пусто. Ну да, точно — его старую одежду конечно же уничтожили.
Он занервничал:
— У меня была фотография, в моем кармане…
Марет взял фотографию, что лежала на прикроватном столике, и протянул ее Грегору:
— Эта?
Да, эта. Люкса и Грегор. Они танцевали. Смеялись. Это был один из самых по-настоящему счастливых моментов для обоих. Всего несколько недель назад, на дне рождения Газарда.
Грегор сунул карточку в карман:
— Спасибо.
Марет снова ни о чем не спросил. И это было здорово, потому что Грегор не был уверен, найдет ли слова, чтобы объяснить, что происходит между ним и Люксой. Вряд ли он смог бы толком рассказать, как их чисто дружеские отношения почему-то перестали быть чисто дружескими и превратились во что-то совсем другое… гораздо более глубокое.
— А мои родители? — коротко спросил Грегор.
— Твой отец знает о том, что ты вернулся, — мы послали в Наземье летучую мышь, как только выдалась такая возможность. И он просил тебе передать, что твои бабушка и Лиззи в порядке, — ответил Марет.
— А мама?
— Она… у нее осложнение, — сказал Марет.
— Что это значит? Чума вернулась?! — встревожился Грегор.
— Нет, но у нее воспаление легких. Она поправится, просто сейчас неважно себя чувствует и очень ослабела.
Вот это, конечно, уже нехорошо. Ведь как бы то ни было, Грегор должен отправить ее домой. Если ему суждено умереть — он умрет. И важнее всего для него, чтобы мама с Босоножкой как можно скорее оказались дома, в Нью-Йорке. Его родители, бабушка и сестры — все они должны быть вместе.
Медсестра принесла еще пудинга и удалилась.
Но есть Грегору уже не хотелось, и он вяло ковырял пудинг ложкой.
— Где крысы? Те, над которыми мы с Аресом пролетали по пути в Регалию? — спросил он. — Они еще не напали на город?
— Нет. Крысы развернулись и пошли обратно в Огненную землю, когда увидели наши летучие отряды, — ответил Марет.
— Как это?! — Грегор был поражен.
— Я думаю, они забеспокоились о безопасности Мортоса и решили бросить все силы на его защиту, — коротко объяснил Марет.
— То есть… это что же — здесь никаких сражений нет и не ожидается?!
Сознание Грегора наконец прояснилось.
Оказывается, он неверно представлял себе свою миссию. Он вернулся в Регалию, доставив сюда раненых и детей. Он прочел «Пророчество Времени». И что самое главное — завладел мечом Сандвича. И он полагал, что следующим его шагом, логичным и правильным, будет защита Регалии от атаки крыс.
Но крысы не напали на Регалию и не собирались это делать.
— Это плохо, — пробормотал Грегор.
Крысиная армия, ждущая у стен Регалии, — это страшно и опасно. Но крысиная армия, ждущая где-то далеко, на открытом пространстве, — гораздо страшнее.
Так что же он делает здесь, в постели, с лицом, перемазанным пудингом, когда его друзья в Огненной земле ведут смертельный бой с врагом?!
Грегор отшвырнул поднос и вскочил на ноги так быстро, что пудинг шмякнулся на пол. Не обращая на это никакого внимания, Грегор схватил меч и шагнул к двери.
— Куда это ты собрался? — осведомился Марет.
— Я возвращаюсь, — сообщил ему Грегор. — Я возвращаюсь — чтобы драться с крысами!
ГЛАВА 2
Но Марет вдруг преградил ему дорогу:
— Подожди, Грегор. Все не так просто — ведь идет война.
— Вот именно, и я об этом, — кивнул Грегор, пальцами от возбуждения пробегая по узорам на ножнах. — Арес еще в больнице?
Он знал, что Арес не станет мешкать, когда он предложит ему лететь обратно, туда, где остались друзья.
— Да, ниже по коридору. Но послушай… — начал Марет.
— Отлично, значит, мы можем лететь немедленно!
И Грегор направился к двери, но с изумлением вдруг понял, что что-то приподняло его в воздух и вернуло обратно на постель.
Да, Марет потерял ногу — но все еще был достаточно силен, чтобы справиться с Грегором.
— Да послушай же! — Марет почти кричал: — Во время войны ты всего-навсего солдат! Возможно, самый могущественный и самый лучший, который когда-либо был у нас, — но солдат. И ты не можешь бежать куда хочешь и делать что вздумается! Ты должен ждать приказа и подчиняться ему.
— Приказа? Чьего? — не понял Грегор.
— Приказа Соловет, — тихо сказал Марет.
— Соловет?! — Грегор ничего не понимал. Насколько ему было известно, Соловет больше не имела права никому ничего приказывать. — Но я думал, она под арестом в своей комнате и ждет приговора по делу о чуме, разве нет?
— Нет. Суд перенесли, как только стало известно о том, что Люкса объявила крысам войну, — покачал головой Марет.
— Но… но почему?! Ведь это не отменяет того, что совершила Соловет, — растерялся Грегор. — Ведь это она приказала доктору Нививе создать бактериологическое оружие. И столько людей умерло, людей и летучих мышей. Да она чуть не убила мою маму!
— Это недоразумение. На самом деле она планировала убивать крыс, — сказал Марет. — Теперь, когда началась война с крысами, тот, кто много думает о наилучших способах расправы с ними, в большом почете. Поэтому Совет восстановил ее во главе вооруженных сил Регалии.
— Она снова главнокомандующая?! Не может быть!
Это было слишком — Грегор подумал было, что ей дадут эскадрон или что-то в этом роде. Но главнокомандующая!
— Они что, никого другого не могли найти?
— Крысы не боятся никого так, как ее — за исключением разве тебя, Грегор. Соловет очень хитрая и не признает никаких правил. Именно это нужно сейчас, чтобы выжить.
— Но… этот суд… он ведь теперь никогда не состоится! — с горечью произнес Грегор.
Не будет суда. Война все стерла и все начала с чистого листа.
Ненависть людей к крысам будет только расти, и вскоре люди начнут думать, что идея Соловет о том, чтобы превратить чуму в оружие, — была хороша. И несмотря на многочисленные жертвы, — она станет героем в их глазах, а вовсе не преступницей.
Грегор подумал о своей маме, которая ловит ртом воздух где-то неподалеку, о маме, которой трудно дышать. О пурпурных шрамах на шкуре Ареса, которые никогда, никогда не пройдут. О всех людях и крысах, которые умерли.
— Это неправильно, Марет, — тихо сказал он. — Ты разве сам не видишь, что это неправильно?
Марет вздохнул и отвел глаза. Он отпустил Грегора и отступил на шаг:
— Что бы я ни думал обо всем происходящем, — это не имеет никакого значения, Грегор. Теперь Соловет отдает приказы.
— Но только не мне, — произнес Грегор.
Он в этом был абсолютно уверен. Если он и пойдет на смерть, — то уж никак не по приказу Соловет. Нет, только по собственной воле.
— Будь осторожен и думай, с кем разговариваешь, — негромко предупредил Марет. — Здесь не все — твои друзья, — с этими словами он покинул комнату.
Грегор сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и взять себя в руки, и поставил меч обратно в угол. Затем лег на постель, притворяясь послушным пациентом, а сам принялся лихорадочно думать, что ему делать дальше.
Марет прав. Не все в Регалии могли считаться друзьями Грегора — множество людей и готовностью согласились бы шпионить за ним для Соловет. Грегор не знал ее планов относительно него — но уж точно в ее планы не входило, чтобы он сел на Ареса и улетел в Огненную землю. Она не позволит ему сделать это. И его личные желания и резоны не будут иметь никакого значения — она рассматривала и будет рассматривать его как оружие, которое можно использовать в своих целях. Так что если он действительно хочет попасть в Огненную землю, — он должен действовать тайно и осторожно. Очень осторожно.
«Каков твой план?» — услышал он голос Живоглота в голове. Этими словами крыс всегда пытался остановить его и предостеречь от необдуманных действий. «Каков твой план?»
«Прежде всего я должен убедить подземцев, что не собираюсь никуда лететь», — подумал Грегор. Он был уверен, что Марет ни за что не скажет о том, что услышал, но на других полагаться было нельзя.
Первым его порывом было немедленно бежать к Аресу — но, подумав минутку, он отказался от этой мысли. Ведь если он не помышляет о возвращении в Огненную землю и собирается остаться в Регалии как послушный маленький солдат, — разве не должен он первым делом попросить позволения навестить свою маму?
Грегор почувствовал укол совести. А разве не должен он это сделать в первую очередь в любом случае?
Но дело было в том, что если у мамы есть хоть какие-то силы — она непременно будет бранить его за путешествие в Огненную землю, а затем, конечно, потребует, чтобы он забрал Босоножку и немедленно отправился домой. Но Грегор никак не мог это сделать. И ему придется либо спорить с ней — а это ее очень расстроит, либо… либо врать. Ни то, ни другое Грегора не устраивало.
К тому же — ему было действительно очень стыдно перед мамой.
Когда через несколько минут пришел врач, Грегор попросил у него разрешения навестить маму и, получив его, вздохнул с облегчением.
— Твоему колену полезно поразмяться, — сказал врач. — Только, прошу, будь осторожен, не нагружай его сильно хотя бы несколько дней, — добавил он, помогая Грегору обуться.
— Ну конечно, — кивнул Грегор и довольно натурально изобразил, какого труда ему стоит идти не хромая. Спустившись к маминой палате, он получил маску, которую ему велели надеть, — не для того, чтобы уберечь его, а для того, чтобы не навредить ей.
Грегор не очень представлял себе, что такое «осложнение». И теперь он это увидел.
Мама была сейчас так же больна, как тогда, когда он в первый раз проведал ее в больнице. А может, и хуже. Тогда у нее во всяком случае были силы, чтобы приказать ему возвращаться домой. А сейчас она не могла даже говорить — все силы у нее уходили на то, чтобы дышать. Он взял ее за руку и почувствовал, какая у мамы сухая и горячая кожа — у нее была очень высокая температура. А мамины глаза смотрели на него без всякого выражения.
— Это ведь не чума, правда? Не чума? — с тревогой спросил он врача.
— Нет, воспаление легких. У вас наверху это, кажется, называется «пневмония», — ответил врач.
— А можно ей отправиться домой? Ну, если станет лучше?
— Если станет лучше, — можно. Но сейчас ее состояние… — покачал головой врач.
Грегор погладил маму по щеке:
— Не беспокойся, мамочка. Все будет хорошо. Все будет хорошо.
Но он не был уверен, что она его услышала.
Выйдя из комнаты, врач отвел Грегора в сторону и заговорил шепотом — сначала Грегор подумал, что тот не хочет беспокоить маму, но вскоре понял, что врач опасается, что их могут услышать:
— Воин, если бы это была моя мать, — несмотря ни на какую болезнь я бы немедленно отправил ее в Наземье. В ваших больницах эту болезнь лечат не хуже, чем у нас. А здесь — война, Воин, и на дворец в любой момент могут напасть. Ее надо хотя бы переправить на Источник!
— Но вы же сами сказали, что ей нельзя… — растерялся Грегор.
— Я должен был так сказать. И это правда. Но правда для мирного времени, — ответил врач. — А сейчас… ты должен взвесить все и понять, насколько ей опасно остаться здесь во время войны. — Он нервно оглянулся по сторонам и добавил: — И пусть этот разговор останется между нами, — с этими словами, не дожидаясь ответа, врач развернулся и быстро пошел прочь.
Грегор почти не колебался, когда решал, чем заняться прежде всего: лететь в Огненную землю или переправить маму в безопасное место. Конечно, сначала мама. Его друзья в Огненной земле хоть и находились в опасности, но все же были вместе и могли рассчитывать друг на друга. А маме не на кого было рассчитывать, кроме него.
Грегор покинул больницу, не спрашивая разрешения, и отправился прямиком в комнату за Высоким залом. Там он нашел Викуса и обратился к нему с вопросом:
— Когда вы собираетесь отправить новую весточку моему отцу?
— Я как раз занимаюсь этим, — улыбнулся Викус. — Ты хочешь добавить что-то от себя, Грегор?
— Да, хочу. Свою маму.
Викус устало потер глаза:
— Я пытался, Грегор. Уже трижды. Но Совет не дает на это разрешение.
Грегор понимал, что без этого разрешения Викус не может ничего сделать, но все же подавил в себе жалость к старику и продолжил настаивать на своем:
— Она не может здесь оставаться во время войны. Что если крысы нападут на дворец? Если нельзя наверх, значит, вы должны увезти ее отсюда. Куда угодно, но подальше!
Грегор надеялся, что эти его слова не станут основанием для преследования маминого врача.
— И этот аргумент я приводил, — сказал Викус. — Но Совет его не принял. Они отказываются отпускать ее. Моя жена… она убедила их, что здоровье твоей матери не позволяет ей двигаться с места.
И тогда до Грегора дошло.
— Но это ведь не из-за ее здоровья! Оно вообще ни при чем! Это из-за меня! Чтобы я никуда не делся, — удрученно произнес он.
Соловет держит его маму как заложницу — она прекрасно знает, что Грегор не оставит маму и не сбежит.
Молчание Викуса подтвердило его правоту.
— Вы скажете Совету… скажете им, что в их интересах сохранить ей жизнь! Потому что если она умрет… если она умрет, — у вас не будет больше Воина! — крикнул он.
— Ты уверен, что хочешь, чтобы я им это передал? — вкрадчиво спросил Викус.
— А почему бы и нет? — запальчиво ответил Грегор.
— Потому что это не даст тебе ровным счетом ничего и только свяжет тебе руки, — тихо ответил Викус. — Лично я предпочитаю держать свои мысли при себе — в целях собственной безопасности.
Викус был прав.
Врачи в больнице делали все возможное, чтобы помочь маме. А шантаж только усилит недоверие Совета к Грегору — в то время как он, наоборот, пытается усыпить их бдительность.
Грегор вернулся в больницу, терзаемый страхом за маму. Сможет ли он увезти ее сам?
Нет, она слишком слаба, понадобится целая команда докторов. И потом — когда он окажется дома, наверху, ее нужно будет доставить в больницу — а там начнутся расспросы. Грегор не был уверен, что миссис Кормаци или его отец смогут правильно себя вести и придумать правдоподобное объяснение ее состоянию. Так что еще неизвестно, что опаснее: оставить ее здесь на время боевых действий — или отправить в Наземье.
Впрочем, у него все равно не было выбора — из-за Соловет. Она никогда не позволит маме уйти отсюда, пока ей нужен Грегор.
Он вдруг услышал голос из прошлого: «Я думаю, моей матери нетрудно подцепить тебя на свой крючок». Хэмнет. Это были его слова — он произнес их во время первой встречи в джунглях, еще до того как стал проводником.
Хэмнет, великолепный воин, покинул Регалию, потому что больше не мог убивать и при этом знал, что его мать, Соловет, найдет способ заставить его делать это снова и снова. Кто лучше Хэмнета мог знать Соловет? И он был прав: Грегор теперь у нее на крючке, беспомощный и обреченный.
Но это только усилило его решимость противостоять ей. Он вернулся в свою палату и увидел, что принесли новую порцию еды, и поел, изо всех сил делая вид, что всем доволен. Правда, ел он не без удовольствия — ведь скоро ему предстоит снова питаться невесть чем.
Потом он пошел искать Ареса. Теперь, когда он повидался с мамой, это не могло вызвать никаких подозрений.
Арес как раз заканчивал свою трапезу, когда Грегор вошел в палату, — медсестра убирала со стола тарелки.
— Как ты? — спросил Грегор.
— Как с похмелья, но в целом — в порядке, — ответил Арес. Его голос, обычно мурлыкающий, сейчас звучал хрипло: видимо, связки еще не совсем очистились от вулканического пепла.
— А что ты думаешь насчет партийки в шахматы? — подмигнул Грегор.
Это было сказано исключительно для медсестры: Арес и Грегор никогда в жизни не играли в шахматы, даже речь у них об этом не заходила, но Грегор видел, что многие люди и летучие мыши в больнице играют в шахматы, и ему казалось, что персонал это очень одобряет.
— Вопрос только в том, умеешь ли ты играть, — хмыкнул Арес.
— Ой-ой, напугал! Говоришь как неудачник! — скорчил гримаску Грегор.
Сестра тут же вмешалась:
— Я посмотрю, нет ли у нас свободной доски.
Она собрала тарелки и вышла из палаты.
Грегор и Арес выждали пару минут и заговорили взволнованным шепотом:
— Мы должны лететь обратно в Огненную землю, — быстро сказал Арес.
— Да, знаю. Но Марет говорит — нами теперь командует Соловет, — ответил Грегор. — Можешь встретить меня на нашем месте?
Это было обтекаемое понятие — «наше место», но Грегор надеялся, что Арес поймет, какое место он имеет в виду: водохранилище, куда стекалась весной вода со всего Подземья. К нему вел секретный ход, который начинался в каменной черепахе в старом детском садике.
— Через час, — ответил Арес. — Но… Эти несчастные мышата все еще там. И если твоя сестра сейчас не с Газардом, она тоже должна быть там.
— Я что-нибудь придумаю, — пообещал Грегор. Хотя, вообще-то говоря, незаметно проникнуть в секретный ход на глазах у Босоножки, кучи маленьких мышат и, вероятно, их няни — довольно сложный фокус.
Вошла медсестра — она несла шахматную доску.
— Я принесла доску, но, к сожалению, старую, без фигурок. Другие шахматы все разобраны.
— А знаете, я, кажется, видел шахматы в музее, — любезно ответил Грегор. — Мне все равно нужно упражнять колено — я схожу и принесу их.
В музее действительно хранилась магнитная походная доска с фигурками. Так что повод был отличный.
Грегор заглянул в свою палату и захватил с собой меч. Если кто-нибудь спросит — он всегда может сказать, что носит его при себе, чтобы чувствовать себя в безопасности. Но в коридорах он не встретил ни врачей, ни медсестер, и небольшое путешествие до музея прошло без сложностей и приключений, если не считать мимолетной встречи с группкой школьников.
Когда он вошел в музей, ему сразу бросилась в глаза коричневая картонная коробка, обмотанная скотчем. На ней красным маркером большими буквами было написано «ДЛЯ ГРЕГОРА»! Он узнал почерк миссис Кормаци.
Когда эта коробка здесь появилась? Сегодня? Вчера? Или она находится здесь все эти несколько недель, что он был в Огненной земле?