- Чего уставились?

— Что я должен сообщить нашему контактному лицу из министерства иностранных дел?

Не ответив, я выглянул на улицу.

— Мы посоветовали бы им подождать с назначением Даниэля Джонсона. Нет, они не должны выкидывать его анкету в корзину для бумаг. Но пусть подождут, пока все не выяснится.

Она была пустынна. Те несколько машин, которые проезжали мимо, взвизгнув тормозами, выскочили на тротуар. Одна из них вылетела на ту сторону тротуара, где стоял Коули. Он вынужден был прекратить стрельбу. Затем, выскочив на середину улицы, Коули снова принялся стрелять. А \"Гудсон\" на большой скорости удалялся мимо растерявшихся, перепуганных автомобилистов. И за все это время из автомобиля не последовало ни одного выстрела. В соответствии с разработанным планом \"Гудсон\" нырнул в узкую Куинси, Коули тем временем не прекращал огонь из своего автомата.

И в этот момент я увидел машину прикрытия - \"родстер\", который, накренившись, выезжал на Кларк.

— Извини меня, это может прозвучать глупо, но как мы вообще сможем ответить им, если сейчас свернем наше расследование?

Я рывком распахнул стеклянную дверь и завопил:

- Коули! Ваш фланг!

— Вполне естественный вопрос. Я сама спросила бы то же самое, — ответила Маттей. — Пожалуй, я скажу так: все решится со временем.

Пурвин, который был сзади Коули, наконец увидел приближавшийся автомобиль.

За рулем был Баркер. \"Детское личико\" Нельсон, перегнувшись через сиденье пассажира, наполовину высунулся из машины с автоматом в руках.

— Ага, да. Судя по всему, ты уверена в результате.

- Сукины дети! - раздался его воинственный клич. Затем заговорил его автомат. Он еще что-то кричал, но автоматная очередь заглушила его крик.

— Нет, — мотнула головой Маттей. — Но подобное вовсе не означает, что все обязательно закончится плохо. По-моему, все решится в любом случае. Для нас, по крайней мере.

Чтобы отвлечь внимание Нельсона и тем самым спасти Коули и Пурвина, я несколько раз выстрелил в машину, но стрелял, не целясь, - не мог себя заставить вести по Нельсону прицельный огонь. Моих выстрелов было достаточно, чтобы он опустил автомат и прекратил стрельбу. Это дало возможность Коули нырнуть в укромную подворотню. Потеряв цель, \"родстер\" сделал немыслимый поворот на сто восемьдесят градусов на двух колесах и помчался в обратную сторону к Адамс.

— Да, ну что ж, тогда пусть будет так, — сказал шеф контрразведки и сделал попытку подняться. — Тогда…

Вскоре и \"Гудсон\", и \"родстер\" пропали из виду. На улице оставались несколько потрясенных прохожих и автомобилистов, а также двое специальных агентов, чьи костюмы и лица были в грязи.

Появился уставший Коули с автоматом, из ствола которого струился дымок. Оба магазина были опустошены. Здесь же оказался и Пурвин с пистолетом в руке, словно мальчишка, который только что бежал, отстреливаясь от воображаемых индейцев.

— Еще одно дело, — перебила его Маттей, — о котором тебе, пожалуй, стоит знать. Завтра правительство объявит, что я работаю только до конца месяца. Мой преемник уже назначен, но я не знаю, когда обнародуют эту новость. Довольно скоро, мне кажется.

Я по-прежнему стоял у выхода из вестибюля, придерживая одной рукой открытую стеклянную дверь, в другой держа пистолет. Мне показалось, что ни Нельсон, ни кто-то другой из его шайки не бросил на меня и взгляда.

Гувер находился в вестибюле, прижимаясь к стене. Он дрожал, глаза его были широко раскрыты, и выглядел он по-настоящему напуганным.

— Печально слышать, — сказал шеф контрразведки и вновь попытался подняться. — Я наверняка не одинок…

- Тут нечего стыдиться, - сказал я. Он проглотил слюну:

- Что?

— И вот еще что, — снова перебила его Маттей. — Я обсуждала нашу проблему с преемником, и он разделяет мое мнение. Тебе лучше знать это, если ты захочешь поднять вопрос снова.

- Ну, испугаться в ситуации, подобной этой.

— Спасибо за информацию. Все то, о чем ты сказала, мы, естественно, сразу же выполним. Один вопрос чисто из любопытства.

Злобно блеснув глазами, он отошел от стены.

— Да?

- Как ваше имя, мистер?

— Чем собираешься заниматься, когда твоя работа здесь закончится?

- Геллер.

— Прежде всего, общаться с дочерью, — ответила Маттей. — Она скоро пойдет в школу, поэтому все очень кстати. Других планов у меня пока нет.

- Если вы дорожите своей работой, следите за тем, что говорите.

Вот умора, он принял меня за своего сотрудника.

67

- Никогда не видел такой странной стрельбы, - сказал он. - Похоже, вы умышленно целились выше.

Воскресенье. Седьмой день недели. Выходной. Тот день, когда мы вроде бы должны на время забыть о наших повседневных хлопотах и проблемах. Даже те немногие из нас, кто в будни охотится за убийцами. Но с единственным исключением: Надя Хёгберг. В ее защиту можно сказать, что она не отдыхала в свой законный выходной, поскольку не нашла для себя занятия получше. Пожалуй, самое обычное объяснение в то время, когда она и все мы живем.

- Мистер Гувер...

- Что?

Ее шеф, комиссар Эверт Бекстрём, естественно, отдыхал. Не в силу своей христианской веры, а по причине того, что предшествующая ночь просто-напросто не оставила ему выбора. Он выбрался из постели только в двенадцать часов дня. С сильным похмельем, что было абсолютно непостижимо, ведь он никоим образом не отступил от своего обычного распорядка. Сначала спокойно поужинал в близлежащем кабаке, где встретился со своим собственным Белым Торнадо, дамочкой, отвечавшей за уборку замка, одновременно служившего ему домом, где она обычно получала щедрое вознаграждение за свои труды. Сам он уже потерял счет ее головокружительным путешествиям на его суперсалями, хотя ей уже давно перевалило за сорок.

- Мне на... на вас.

Сейчас она вернулась домой после месяца в Испании, где проводила отпуск со своим мужем. Назад к серым будням и своей работе в ресторане, и если бы Бекстрём захотел, чтобы она навела порядок в его доме, ему требовалось лишь намекнуть ей. Или если бы у него появились какие-то другие желания, которые она могла бы исполнить для него. Ему достаточно было только намекнуть.

Я вышел на улицу и присоединился к Коули, который тут же спросил:

- Как там директор?

«Они все словно чокнутые сегодня», — подумал Бекстрём, и лучшее начало вечера он вряд мог себе представить. Затем на такси он добрался до площади Стуреплан, посмотрел на селян, сидевших в Стурехофе и пивших слишком много, и, как обычно, закончил свой традиционный тур визитом в бар «Риш». Там жизнь била ключом, и Бекстрёму даже приходилось отказываться от тех или иных предложений выпить, слишком уж много их поступало. Перед самым закрытием ему позвонила женщина, с которой он когда-то познакомился в этом же заведении.

Я помедлил с ответом, обратив внимание на Пурвина, который разговаривал с хозяевами автомобилей, успокаивая их. Постепенно собиралась небольшая толпа.

- Думаю, вашему директору нужно поменять пеленки, чтобы он пришел в себя.

Она, к сожалению, подхватила простуду. Сейчас лежала дома, пытаясь привести себя в норму. И если у него не найдется занятия получше, очень обрадовалась бы, если бы он смог ее навестить.

Коули пропустил мимо ушей мою реплику.

«Пожалуй, не такая глупая идея», — подумал Бекстрём. Она ведь была на целую восьмерку по десятибалльной шкале, твердую восьмерку, а поскольку жила на набережной Сёдер Меларстранд, он вполне мог заглянуть к ней по пути домой. Ее простуда вдобавок ни капли не беспокоила его. Бекстрём был не из тех, кто опасался такой ерунды. Подобное могло заботить других, педиков и аллергиков и всех иных, искавших любой повод увильнуть от ожидавшей их работы.

- Что все это означает, Геллер? И как вы оказались в этом деле?

- Я не оказывался. Я искал под прикрытием беглую дочь. И попал в самое гнездо воров, можно сказать. Улизнуть от них смог только сегодня во второй половине дня и сразу направился к вам, чтобы предупредить. Но, появившись здесь, понял, что операция началась раньше назначенного времени.

«Что-то все-таки, наверное, случилось», — подумал он сейчас. Чем-то она, скорее всего, заразила его. Несмотря на двойную порцию ликера «Фернет» и обезболивающие таблетки, у него по-прежнему болели голова и живот. Поскольку ситуация не оставила ему выбора, за неимением лучшего он открыл свою походную аптечку и, взяв одну красную и одну синюю таблетку, вернулся в постель.

Коули откинул прядь взлохмаченных каштановых волос со лба и криво улыбнулся.

- Спасибо, Геллер. Рад, что вы оказались здесь. К нам подбежали два запыхавшихся копа, видимо, оторвавшихся от своего ужина в ближайшем ресторанчике.

Восемь часов спустя Бекстрём снова открыл глаза. Он чувствовал себя просто замечательно, как обычно. И был голоден как волк.

- Что случилось? - спросил один из них.

- Мы еще не уверены, но, возможно, предотвращена попытка похищения. Была небольшая перестрелка, но с нашей стороны никто не пострадав. Зато я ранил одного из них в руку. Автомобиль марки \"Гудсон\", замаскированный под машину прокурора штата, погнал по Куинси, другой - черный \"родстер\", по Адаме направился на запад. В \"Гудсоне\" трое мужчин, двое из которых одеты в форму полицейских. В \"родстере\" двое. Некоторые из них находятся в розыске. Мой партнер, агент Пурвин записал номера машин. Сообщите их по радио вашим патрульным машинам и помогите узнать, не ранен ли кто-нибудь из прохожих.

«Самое время перекусить», — подумал Бекстрём, становясь под душ, чтобы смыть с себя воспоминания о вчерашней ночи.

Оба копа кивнули.

Гувер вышел из здания, он уже успокоился и двигался, как маленький Наполеон.



Я улыбнулся ему прямо в лицо, когда Коули сказал:

- Он не работает в подразделении, сэр. Это частный детектив, который оказался в этой ситуации, выполняя свою работу. Вы обязаны ему жизнью, мистер Гувер, именно он воспрепятствовал вашему похищению.

Кристин Олссон посетила рок-концерт с подругой, игравшей на бас-гитаре в девичьей группе. Потом они пошли домой к их общей знакомой, где собралась небольшая компания, чтобы закончить вечер вместе с ними. Олешкевич же ходил на футбол с тремя корешами. Тоже полицейскими. После матча они отправились в бар и влили в себя обычное количество пива. Для Стигсона выходной тоже прошел вполне традиционно. Он поехал домой в Даларну с женой и тремя их детьми, и там они встречались с его и ее родителями, собирали грибы и ягоды, долго гуляли по лесу и окрестным полям, общались с самыми близкими так, как это всегда делается. Причем с такими же крестьянами и жителями Даларны, как он и его жена, понимавшими, что такое жизнь.

Гувер одарил меня холодным рыбьим взглядом, а затем обратился к Коули:

- Мы их преследуем?



- У нас нет свободных машин, сэр. Полицейские радиомашины сейчас получат сообщение.

- Проклятье! Кто это были?

Утка Карлссон и Эдвин ходили в Грёна Лунд. В субботу она наконец смогла связаться с ним по мобильному. Он уезжал вместе с родителями в гости к многочисленной родне, обитавшей от Лулео на севере до Хельсинборга на юге, а не отвечал на вывозы, поскольку постоянно выключал телефон из опасения, что двоюродные и троюродные братья и сестры замучают его звонками. Сейчас он вернулся в город. Ведь в понедельник ему предстояло снова сесть за парту.

Коули вздохнул.

- Те, кого хотелось бы давно заполучить: \"Красавчик\" Флойд, Крипи Карпис...

— Но ты хорошо провел время, — констатировала Анника Карлссон.

В темных глазах Гувера загорелись огоньки:

- Вы понимаете, чем это обернется для нас? Какой может произойти скандал?

— Так себе, — ответил Эдвин. — Здорово, что опять начинаются занятия. Я жду не дождусь этого. У нас в классе есть детективный клуб.

- Понимаю, - устало ответил Коули и, обращаясь ко мне, спросил: - А это не \"Детское личико\" Нельсон стрелял из \"родстера\"?

— Интересно, — сказала Анника. — И как он называется?

Я утвердительно кивнул.

- И мне показалось, что за рулем \"родстера\" был Фред Баркер, продолжал Коули. - Не понял, кого я ранил в руку. Вы не знаете. Геллер, кто это был в \"Гудсоне\"?

— Акционерное общество «Суперсыщик Калле Блумквист».

Я положил руку ему на плечо.

— Значит, это акционерное общество?

- Для вас это сюрприз, Коули. Может быть, позовем сюда Пурвина, чтобы он тоже получил часть обещанной награды.

— Да, — кивнул Эдвин. — Так папа меня научил. Важно создать акционерное общество, когда что-то затеваешь.

Коули снова прищурился.

- О чем вы?

— Твой папа, похоже, умный человек, — заметила Анника.

- Вы ранили в руку привидение - парня, которого не так давно пристрелили в \"Байографе\".

Гувер фыркнул. Я продолжал:

— Да, — рассмеялся Эдвин. — Он умеет ловко проворачивать дела.

- На сей раз у него действительно новое лицо.

Коули раскрыл рот, потом опустил голову. Его автомат словно потяжелел в несколько раз.

— А как все прошло со скаутами? — спросила она. — Ты получил какие-то дипломы?

Тем временем Гувер расхаживал, потирая рукой подбородок и раздумывая.

Коули поднял глаза и деловито сказал:

Да, Эдвин получил один. Пожалуй, не со столь высокими оценками в части хождения под парусом и вообще морского дела, но в остальном довольно приличный, а в плане теории оказался лучшим в этом году. И поскольку принадлежал к так называемому исследовательскому патрулю, именуемому «Яликоходцы», в отличие от обычных вроде «Морских хулиганов» и «Пиратов озера Меларен», его это вполне устраивало.

- Держите это... о привидении... при себе. Геллер. Сейчас не время... Хорошо?

- Конечно, - ответил я, пожав плечами.

— Я доволен, — подвел итог Эдвин.

- Если вы были с ними, - сказал он, цедя каждое слово и тыча в меня толстым пальцем, - то должны знать и маршрут их бегства.

Я взглянул на часы: к этому времени они должны были уже сделать подмену на погрузочной площадке и направляться по Ван-Бьюрен.

— Мама и папа не будут возражать, если мы с тобой сходим в Грёна Лунд?

- У меня нет ключа, - сказал я Гуверу. Гувер, ничего не поняв, окинул меня долгим, холодным взглядом.

В этот момент подъехал автомобиль прокурора штата, из которого вышел невысокий человек в сером костюме и с усиками на смущенном лице.

— Нет, — заверил ее Эдвин. — Они, как всегда, по воскресеньям поужинают в китайском ресторане на Хантверкаргатан. А потом вернутся домой и будут миловаться, сидя на диване.

- Извините за опоздание, мистер Гувер. Хм, здесь что, возникли какие-то проблемы?

Сэм Коули с трудом скрыл улыбку. Я был спокоен.

— Отлично, — сказала Анника Карлссон. — И какие тогда у нас планы? С чего начнем?

41

Когда я вернулся в офис, Луиза спала в своем розовом платье поверх покрывала, на боку, поджав колени.

— С «Американских горок», — заявил Эдвин. — Они стоят того.

Я присел на край кровати и дотронулся до ее волос, она зашевелилась, улыбаясь. Постепенно открыла глаза.

- Который... который час? - спросила она. В офисе было темно, в окно пробивались лишь вспышки неоновой рекламы.

— Я собиралась предложить их тебе напоследок. — Анника Карлссон охотно отказалась бы от них, если бы могла. — Оставим лучшее на закуску.

- Начало девятого, - сказал я.

- Где ты был?

— Комиссар тоже так говорит, — заметил Эдвин. — Что всегда надо оставлять лучшее напоследок.

- Это не имеет значения.

- А что имеет значение?

— Тогда так и поступим, — решила Анника. — Он ведь как-никак шеф.

- Ужин.

Она улыбнулась, села, совсем проснувшись.

— Точно, — согласился Эдвин.

- У меня нет никакой одежды - только это платье, в котором я была целый день.

- Завтра мы купим тебе нужные вещи, а сейчас пригладь свое платье и прибереги аппетит.



- Ладно, - сказала она, пожав плечами, и улыбнулась.

Она приняла душ (последней в моей ванной была Полли Гамильтон). Спустившись по лестнице, мы вышли в прохладный летний вечер и рука об руку направились к Биньену, где я купил ей стейк с косточкой и гарниром. Луиза ничего не ела восемь часов, поэтому с жадностью принялась за еду. У меня не было особого аппетита, я заказал себе кофе и булочек. Мы почти не разговаривали - Луиза была поглощена едой, а я размышлял, что, черт возьми, мне с ней делать.

Они вернулись домой к его родителям, когда часы уже показывали девять вечера. Эдвин заснул в ее машине на обратном пути. Анника Карлссон взвалила мальчика на плечо и по лестнице поднялась с ним до квартиры.

После того, как я рассказал о случившемся в офисе филиала подразделения расследований, Коули позволил мне воспользоваться его телефоном. Я позвонил в Де Кальб Джошуа Петерсену по номеру, который он оставил, и сообщил, что нашел его дочь.

Петерсен не удивился, не обрадовался:

- Это хорошая новость, мистер Геллер.

— Папин сын, — сказал Слободан, забирая у нее мальчика, и то, как он сделал это, многое говорило о нем.

- Она теперь одна. Кэнди Уолкер мертв.

- Хорошо, - сказал он.

— И мамин любимец, — заметила Анника Карлссон.

Его голос звучал сухо и невыразительно.

Я продолжал:

— Да, — подтвердил Слободан. — Только намекни, если я могу что-то сделать для тебя.

- Я увез Луизу из \"дурной компании\", и она готова начать все сначала. Только не могу гарантировать, что захочет сделать так, как хотелось бы вам.

— Обещаю, — сказала Анника.

— Надеюсь, ты не откажешься от угощения?

Молчание.

— Спасибо, — сказала Анника, — но мне надо ехать домой и ложиться спать. Завтра ведь рабочий день.

- Мистер Петерсен, я привезу вашу дочь, думаю, что она, наконец, пожелает встретиться с вами. Но останется ли она дома, решать ей.

«Кроме того, у меня комок в горле, с которым необходимо разобраться», — подумала она.

Снова молчание. Я выжидал, когда он заговорит.



Наконец он это сделал:

- Понимаю.

Ханна Хвасс в воскресенье обедала со своей лучшей подругой, работавшей репортером редакции новостей на ТВ-4. Они сидели в Юргордене, и их трапеза прилично затянулась.

- Луиза взрослая девушка, мистер Петерсен, и имеет право выбирать собственный путь. Ей сейчас нужно учиться, работать. В любом случае, я намерен приехать вместе с ней, и не хочу, чтобы вы изводили ее. Предупреждаю, что не потерплю никакого насилия с вашей стороны. Если вы сможете установить с ней хорошие отношения, прекрасно. Но если она не захочет остаться с вами, то и не останется.

- Хорошо.

Лето шло к концу, но явно оставило лучшее напоследок. Сначала они выпили слишком много вина, а потом у них завязался по-настоящему доверительный разговор. Ханна Хвасс расслабилась и наболтала лишнего, а началось все так невинно.

- О\'кей. Я просто хотел, чтобы вы все поняли.

- Я понял.

— И как тебе нравится новая работа? — спросила ее подруга.

- Теперь о вознаграждении, которое мне обещали. Я ожидаю его, независимо от того, останется ваша дочь с вами, или нет.

- Тысяча долларов ваша, мистер Геллер.

— Интересный опыт, — сказала Ханна Хвас. — Кстати, перед уходом из отдела по борьбе с экономической преступностью я ходила на занятия для руководителей. И там нас учили, как держать в руках подчиненных. Да, в программе все, естественно, называлось совсем иначе, но именно об этом шла речь.

- Я заработал эти деньги, мистер Петерсен. Как вы говорили, я побывал среди волков.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду.

- Деньги ваши, никаких возражений. Я благодарен вам.

— И что же мне тогда сказать тебе о моих новых подчиненных?

- Ну, тогда все о\'кей. Где мы встретимся?

И мы договорились о времени и месте встречи на следующий день. А сейчас девушка, сидящая напротив меня и поедающая сдобную ватрушку мистера Биньона, все еще называла меня Джимом.

— Профессиональный вызов, — предположила ее подруга и хихикнула восторженно.

Я оттягивал момент, чтобы сообщить, кто я на самом деле. Почему-то не мог заставить себя пойти на риск и увидеть разочарование, а может, даже отвращение в этих больших и милых карих глазах.

Около девяти мы были в моей кровати Мерфи, обнявшись в темноте, я задернул занавеси, чтобы даже вспышки неона не могли проникнуть в комнату.

— Да, хотя это, пожалуй, чересчур.

- Дорогая, помнишь, я говорил тебе, что ты должна поехать домой и встретиться со своим отцом? - спросил осторожно я.

- Да. Мы поедем завтра?

— Я слышала от Лотты, что тебе поручили расследование убийства, — сказала ее подруга, подняв свой бокал, наклонившись вперед и понизив голос.

- Сначала я должен тебе кое-что сообщить о себе.

- О себе?

Я подождал, давая ей возможность что-нибудь сказать, но она молчала.

— Да, — подтвердила Ханна Хвасс. — Но я и представить не могла, что в полиции подобными преступлениями занимаются такие тупицы. Их коллеги, с которыми я сотрудничала на старом месте, конечно, тоже звезд с неба не хватали, но они хотя бы выполняли, что им говорят.

- Луиза, мне не легко говорить. Я не Джимми Лоуренс.

Она по-прежнему ничего не сказала, но и не отпрянула от меня. Она прижималась ко мне. Ее дыхание было спокойным, легким.

- Я тот парень, чье имя значится на двери. Я Натан Геллер.

— Я слышала, тоже от Лотты, что комиссар Бекстрём, толстяк, подвизающийся экспертом в программе «Место преступления Швеция» нашего канала, также работает под твоим началом.

- Я знаю, - сказала она.

- Знаешь?

— Да, так и есть, — подтвердила Ханна Хвасс.

- Я родом с фермы, Джим, извини, Натан, но родилась не на сеновале.

- Откуда ты знаешь?

— И какой он? — поинтересовалась ее подруга.

- Когда ты ушел, я заглянула в ящики твоего стола и в картотеку. Там нашла твою фотографию с красивой девушкой на выставке. И несколько вырезок о судебном процессе с твоим снимком и твоим именем под ним.

- Черт. Почему же ты не взбешена?

— О’кей, расскажу, — сказала Ханна Хвасс. — Только не под запись.

- Я взбешена. - Она произнесла это так, словно просила передать соль за столом.

- Но почему ты так спокойно говоришь об этом?

— Я когда-нибудь подводила?

- Я простила тебя, Джим... Натан.

- Лучше, Нат. Но...

— Нет, я знаю, — перебила ее Ханна Хвасс. — Я верю тебе. На сто процентов.

- Как-то раньше я тебя спрашивала... Нат. Спрошу снова. Я ведь с тобой теперь, так?

- Ты со мной, что бы ни случилось...

— Так какой он? — повторила вопрос подруга.

- Тогда какое имеет значение твое настоящее имя или то, что ты появился в банде, выслеживая меня?

- Ты... ты знаешь, что я выслеживал тебя? Как ты догадалась об этом?

— Бекстрём? Какой он? Не большого ума, если хочешь знать мое мнение.

- У тебя на столе лежит моя фотография. Мой муж нанял тебя, чтобы найти меня?

- Нет, твой отец.

Потом она рассказала всю историю о нем и расследовании, которым руководила. И в довершение всего констатировала, что Бекстрём далеко не просто какой-то обычный чокнутый пятидесятник, а куда хуже.

- Папа дал тебе это фото?

- Да.

— Еще хуже? Ты должна объяснить. Специалист по расследованию убийств, уверовавший, что Господь все расставит для него по своим местам?

- Он действительно хочет снова видеть меня?

- Хочет, говорит, что у него плохо со здоровьем... Он мне говорил об этом, и о том, что у него хорошая пенсия, чтобы вдвоем прожить на нее. Он продал свою ферму и купил дом в Де Кальб, где ты можешь остаться, если захочешь...

— О’кей, — сдалась Ханна Хвасс. — Но то, что я сейчас тебе расскажу, должно остаться между нами. Иначе я попаду в тюрьму. Поэтому все исключительно для твоих ушей.

- Мой отец продал свою ферму? Никогда не подумала бы, что он пойдет на это...

— Я обещаю, не сомневайся, — уверила ее лучшая подруга.

- Луиза, он стар, говорил, что хочет сейчас получить второй шанс с тобой. Сделать это ради тебя, чувствуя свою вину за то, что был груб с тобой в детстве.

- Он бил меня ремнем.

— Но сначала мне надо пойти и попудрить носик, — сказала Ханна Хвасс. — Иначе я не справлюсь с этим. Боюсь описаться, пока рассказываю.

- Знаю. Если не хочешь видеть его, то можешь и не встречаться с ним.

- Не думаю, что я хочу жить с ним. Но дело не в этом.

— Да, давай, а я тем временем закажу еще вина. Ты хочешь то же самое, кстати?

- Не беспокойся, я же говорил, мы устроим тебя здесь, в этом городе.

— Да, то же самое, — сказала Хвасс.

- Твоей секретаршей?

— Я присоединяюсь, — поддержала ее подруга, и как только Ханна Хвасс удалилась, включила функцию записи в своем мобильном телефоне, спрятанном в лежавшей рядом с ней сумочке.

- Если не найдем ничего лучше, то почему бы и нет? Жалованье, правда, будет не слишком большим, но ты, наверное, поняла, что твой будущий босс добрый малый.

Она прижалась ко мне.

Когда Ханна Хвасс вернулась через пять минут, у них на столе стояла новая бутылка вина.

- Я люблю босса.

И мы занялись любовью...

— О’кей, — сказала ее подруга. — Сейчас ты должна все рассказать, иначе я просто лопну от любопытства.

На следующий день я снова был в дороге в \"Аубурне\", довольный, что не надо слушать чтение щитов \"Бурма шейв\" и гимны, и что не угрожает народная музыка. На этот раз рядом со мной сидела молодая и красивая женщина, и одета она была не в цветастый балахон. Первое, что я сделал этим утром, отвел Луизу на \"Маршал Филдс\" и купил ей желто-белое платье с маленьким белым воротничком и кружевной отделкой на коротких рукавах. Завтра, после того, как я получу от ее старика обещанную тысячу, мы обновим гардероб Луизы.

Конечно, я утаил от нее, что должен получить вознаграждение от ее отца. Возможно, это и не заденет ее, но кто знает? Она ведь была не из Чикаго.

— Бекстрём явно христианский террорист, — шепнула Хвасс, наклонившись вперед на всякий случай.

Около часа мы ехали на запад, потом увидели щит с надписью: \"Добро пожаловать в Де Кальб - всемирную столицу колючей проволоки\". Мы ехали через маленький тихий городок, словно кирпичный оазис в пустыне кукурузы, направляясь в Хопкинс-Парк, с буйной, пышной растительностью, с множеством деревьев. Сегодня, в субботний день, здесь было полно народу: скамейки были заняты семьями, выбравшимися на пикник, все жевали, разложив свои корзинки с провизией на клетчатых скатертях на траве; тут же находились плавательный бассейн с трамплином для прыжков в воду и купальня. Особенно много было детей, которые шныряли тут и там в ярких, разноцветных купальных костюмах, создавая впечатление летней пестроты красок. Стоял август, впереди начало учебного года. Отчаянные деньки. Лето стремительно убегало.

— Христианский террорист?

Тут была и сцена в виде раковины для оркестра. Мы с Луизой обошли ее, держась за руки. Если ее отец увидит нас, это может вызвать у него раздражение - человек, которого он нанял, нахальничал с его дочерью, и все такое. Но она нуждалась в поддержке, и я хотел ей в этом помочь. В конце концов Петерсен для меня - это человек, который бил свою маленькую дочь, и он мне должен был тысячу баксов.

Мы пришли немного раньше условленного времени.

— Да, из тех, что взрывают клиники, где делают аборты, и мечети, и все такое.

Я купил поп-корн у старика с тележкой, мы разделили пакетик и сели на скамейку перед оркестровой раковиной, образовав аудиторию из двух человек, словно дожидающихся, когда начнется какое-нибудь представление. До нас долетали визги ребятишек, плещущихся в бассейне. Левее, под деревом, на траве сидела молодая женщина, читала журнал и присматривала глазом за своим маленьким мальчиком, который играл с терьером, кидая ему палку.

— Это кажется чистым безумием.

Луиза сказала:

- Постараюсь наладить отношения с отцом, но мне хотелось бы вернуться с тобой в город. Надеюсь заключить мир с отцом, но я хочу тебя, Джим.

— Конечно. Кроме того, он работает на русских. Я поняла это из вопросов, которые мне задавали.

Я улыбнулся ей.

- Я не Джим, помни.

— Каких вопросов? И кто их задавал?

Она улыбнулась в ответ.

- Ты всегда будешь для меня Джимом. Мы сидели на скамейке, теперь уже не держась за руки, но достаточно близко, чтобы чувствовать друг друга, сидели, радуясь смеху ребятишек и лаю собачки. Я взглянул на часы, когда вдруг услышал чей-то голос:

— СЭПО, — шепнула Ханна Хвасс. — Веришь ты или нет, но это правда. Я получила секретное задание от полиции безопасности присматривать за комиссаром Бекстрёмом, отвечающим со стороны полиции за расследование, которым я руковожу. И обещала сообщать им о каждом его шаге.

- Луиза! Луиза!

Я обернулся - в поросшем травкой проходе между пустых скамеек стоял Петерсен, его красные от слез глаза глубоко запали на обветренном лице.

— А ты знаешь, в каком отделе СЭПО трудится твой работодатель?

Он был в том же темно-коричневом костюме, в котором приходил в мой офис. Руки держал за спиной, наклонившись вперед, словно человек, готовый вот-вот упасть вниз лицом. Скамейки были немного наклонены в сторону оркестровой раковины, и это усиливало эффект. На его лице блуждала тень улыбки.

Луиза вскрикнула. Точно так же, как в ту ночь, когда проснулась и увидела меня в постели рядом с собой.

— Контрразведка, — сообщила Ханна Хвасс.

Я хотел было дотронуться до ее плеча, успокоить ее, но она соскользнула со скамейки и вышла в проход, очутившись напротив него. Их разделяли, может быть, десять футов, и она указала пальцем на него, как указывают пальцем на животное в клетке, и закричала:

- Что ты делаешь здесь? Не подходи ко мне...

«Это легко просчитать, если вспомнить, о чем они спрашивали», — подумала она.

- Ты не должна была убегать, Луиза, - его голос был сухой и надтреснутый, словно иссушенная земля. Я поднялся и встал в проходе рядом с ней.

- Мистер Петерсен, вы обещали мне...

— Ничего себе, — сказала ее лучшая подруга.

Она удивленно взглянула на меня широко раскрытыми глазами:

«И что, черт возьми, мне делать? — подумала она. — Надо обсудить это с кем-то из руководства канала».

- Как ты назвал его?

- Луиза, твой отец, очевидно, очень взволнован, может быть, мы должны...

Стоило такой истории выйти в эфир в ее собственной новостной редакции, и все принялись бы тянуть одеяло на себя. Не говоря уже о ведущем утренней программы, в криминальном разделе которой постоянно мелькал Бекстрём.

- Мой отец? Это не мой отец!