Кристи Агата

Загадка Маркет-Бэйсинг

— В конце концов, нет ничего лучше деревни, — с видом полного довольства жизнью заявил инспектор Джепп, глубоко вдыхая полной грудью свежий воздух.

Мы с Пуаро от души согласились с ним. Мысль провести выходные в небольшом местечке под названием Маркет-Бэйсинг полностью принадлежала инспектору. Всё своё свободное время Джепп посвящал садоводству и мог бесконечно долго разглагольствовать на эту тему. Он с важным видом поминутно сыпал какими-то невероятно длинными названиями на латыни (которые, на мой взгляд, и выговорить-то невозможно), а уж энтузиазм, с которым он предавался этому занятию, можно было сравнить лишь с его преданностью служебному долгу.

— В этих местах нас никто не знает, — объяснил Джепп, — и мы никого не знаем. Вот в этом-то всё и дело!

Впрочем, как оказалось, это было не совсем так. Местный констебль был переведён сюда из деревушки, расположенной в пятнадцати милях от Маркет-Бэйсинг, где ему не так давно пришлось заниматься делом об отравлении, в котором принимал участие и инспектор Джепп. А его искренняя радость при встрече с «самим» великим Джеппом была для самолюбивого инспектора истинным бальзамом. Когда же ранним воскресным утром мы втроём расположились в деревенской гостинице, устроившись посреди веранды, залитой яркими лучами летнего солнца и наполненной ароматом цветущей жимолости, ветви которой почти заплели окно, то все мы были в самом лучезарном настроении. Яичница с ветчиной была выше всяких похвал, кофе, правда, так себе, но вполне удобоваримый, во всяком случае, горячий.

— Вот это настоящая жизнь! — продолжал Джепп. — Как только уйду в отставку, куплю себе маленький домик и перееду жить в деревню. И никаких тебе убийств!

— Увы, преступления бывают повсюду, — философски заметил Пуаро. Он аккуратно отрезал себе кусочек хлеба и бросил неодобрительный взгляд на воробья, который в эту минуту нетерпеливо прыгал по подоконнику.

Я весело продекламировал детский стишок, который вдруг всплыл у меня в памяти:



Зайчик с пальчик, весёлый обманщик,
Легко попадёте в беду.
Ему обмануть, что глазом моргнуть,
И вас он утопит в пруду!



— Господи, — отдуваясь, Джепп откинулся на спинку стула. — Сдаётся мне, я вполне осилю ещё одно яйцо, а к нему и пару ломтиков ветчины! А вы как, Гастингс?

— Считайте, что я с вами, — с готовностью отозвался я. — А вы, Пуаро?

Но тот в ответ покачал головой.

— Нельзя до такой степени перегружать желудок. Он станет давить на мозг, а это может отрицательно сказаться на умственной деятельности.

— Ну, а я, пожалуй, рискну и загружу свой желудок еще немножко, — рассмеялся Джепп. — Тем более, что он у меня способен выдерживать и не такие нагрузки. Кстати, Пуаро, по-моему, вы немного поправились. Прошу вас, мисс, ещё две порции яичницы с ветчиной.

И конечно же, по закону подлости именно в эту минуту чья-то огромная туша появилась в дверях гостиницы. Мы оглянулись. На пороге стоял констебль Поллард.

— Прошу прощения, джентльмены, что помешал, но мне нужен инспектор. Я был бы очень благодарен, если бы вы дали мне совет, сэр.

— У меня отпуск, — недовольно проворчал Джепп. — Так что никаких дел! Ммм… так что там у вас?

— Это тот самый джентльмен, из Лей Хаус… пустил себе пулю в лоб… похоже, самоубийство…

— Ну что ж, бывает, — недовольно процедил сквозь зубы Джепп. — Долги или женщина, скорее всего. Прошу прощения, но на сей раз вам придётся обойтись без меня, Поллард.

— Дело в том, — будто не слыша, продолжал констебль, — что он никак не мог застрелиться сам. По крайней мере, доктор Джайлс так считает.

Джепп отставил свою чашку с кофе.

— Не мог?! Не мог застрелиться? Что, чёрт возьми, вы хотите сказать?

— Так считает доктор Джайлс, — упрямо повторил Поллард. — Док говорит, что это абсолютно невозможно. Сам не понимаю, как такое могло случиться: дверь была заперта изнутри, окно тоже, просто чертовщина какая-то! А доктор упорно стоит на своем — дескать, не самоубийство это, и всё тут!

Это решило дело. Заказанная яичница с ветчиной была мгновенно забыта, и не прошло и пяти минут, как мы все со всей возможной быстротой шагали по тропинке, которая вела в Лей Хаус. Пока мы шли, Джепп успел расспросить констебля.

Покойного звали Уолтер Протеро, он был человеком средних лет, и в округе о нём сложилось мнение, как о человеке угрюмом и нелюдимом. В Маркет-Бэйсинг он приехал почти восемь лет тому назад и, ко всеобщему удивлению, поселился в Лей Хаус — старом-престаром особняке, у которого был такой вид, будто он в любую минуту готов обрушиться вам на голову. Мистер Протеро жил в одном крыле, его обслуживала только экономка, которую он привёз с собой. Её имя мисс Клегг. Насколько мне удалось узнать, это весьма почтенная особа средних лет, в деревне её все уважают. Накануне вечером у мистера Протеро были гости, некие мистер и миссис Паркер, они приехали из Лондона. А сегодня утром экономка попыталась, как обычно, разбудить своего хозяина. Дверь была заперта, и, сколько она ни стучала, мистер Протеро не отзывался. Мисс Клегг встревожилась и позвонила в полицию, а потом и доктору. Констебль Поллард и доктор Джайлс приехали почти одновременно. Посовещавшись, они совместными усилиями вышибли дверь и вошли в комнату.

Мистер Протеро лежал, распростёршись, на полу без признаков жизни. Голова его была пробита пулей, в правой руке был зажат пистолет. Всё выглядело как обычное самоубийство.

Осмотрев тело, доктор Джайлс, тем не менее, почему-то встревожился. В конце концов, отозвал констебля в сторону и поделился с ним своими подозрениями. После этого Поллард и вспомнил о Джеппе. Оставив доктора возле тела, он поспешил в гостиницу.

К тому времени, как рассказ констебля подошел к концу, мы добрались до Лей Хаус. Это был довольно большой, стоявший на отшибе дом, окружённый со всех сторон запущенным, поросшим сорняками садом. Передняя дверь была открыта настежь, поэтому мы беспрепятственно вошли в дом и оказались в холле. За ним была небольшая гостиная, откуда до нас долетели чьи-то взволнованные голоса. В гостиной нас ожидали четверо: вульгарно одетый мужчина с хитрым лицом, напоминавшим мордочку хорька, который мне не понравился с первого взгляда; женщина, с такими же, как у него, вкрадчивыми, неприятными манерами, хотя и довольно привлекательная на чей-то непритязательный вкус; другая женщина, одетая в простое чёрное платье, она стояла чуть поодаль, и я сразу решил, что это и есть экономка покойного, и высокий человек в спортивном твидовом пиджаке, с умным, волевым лицом, который явно распоряжался здесь.

— Доктор Джайлс, — окликнул его констебль, — это инспектор Джепп из Скотланд-Ярда и двое его друзей.

Доктор поздоровался с нами и представил нам мистера и миссис Паркер. После этого мы сразу же поднялись наверх. Поллард, повинуясь незаметному кивку Джеппа, остался на страже внизу. Доктор провёл нас наверх по длинному коридору, где в самом его конце мы увидели открытую настежь дверь, зиявшую в стене, словно огромная дыра. Как только мы подошли вплотную, нам в глаза бросились вырванные с корнем петли, сама же дверь валялась поодаль.

Мы вошли в спальню. Труп по-прежнему лежал на полу. Мистер Протеро был, как мы уже слышали, человеком средних лет. Небольшую бородку его, и виски уже посеребрила седина. Джепп опустился на колени возле тела.

— Для чего было переворачивать труп? — недовольно проворчал он.

Доктор пожал плечами.

— Мы ведь были уверены, что это обычное самоубийство.

— Хмм, — пробурчал Джепп. — Пуля вошла через левое ухо и пробила череп.

— Совершенно верно, — кивнул доктор. — Сами понимаете — такой выстрел невозможно сделать самостоятельно. Тогда бы ему пришлось закинуть руку за голову, а это просто невозможно.

— Но ведь пистолет был у него в руке? А, кстати, где он?

Доктор кивком указал на стол.

— Но он не был у него в руке, — возразил он. — То есть, он лежал на ладони, но пальцы покойного были разжаты.

— Скорее всего, его просто подложили уже после убийства — такое тоже бывает, — проворчал Джепп, внимательно разглядывая орудие преступления. — Стреляли всего один раз. Ладно, проверим, есть ли на пистолете отпечатки пальцев, но боюсь, найдём только ваши, доктор Джайлс. Как давно наступила смерть, доктор?

— Этой ночью. Это только в дешёвых детективах врач с точностью до минуты может установить, когда произошло убийство. Я бы сказал, что он мёртв по крайней мере двенадцать часов.

Пока шёл этот разговор, Пуаро не издал ни звука. Молча стоя рядом со мной, он наблюдал за действиями Джеппа и внимательно прислушивался к тем вопросам, которые задавал инспектор. Однако я заметил, как он то и дело к чему-то осторожно принюхивается и на лице его застыло удивление. Я тоже потянул носом воздух, но не обнаружил ничего интересного. Воздух в комнате был свежий, по-моему, там не чувствовалось ни малейшего запаха. Тем не менее Пуаро с задумчивым видом продолжал принюхиваться, словно его чувствительный нос обнаружил нечто странное, что ускользнуло от моего внимания.

Дождавшись, когда Джепп отойдёт от трупа, Пуаро, в свою очередь, опустился перед ним на колени. Рана, казалось, ничуть его не заинтересовала. Вначале мне показалось, что он изучает руку покойного, в которой был обнаружен пистолет, но через мгновение я с удивлением обнаружил, что внимание моего друга привлёк носовой платок, который торчал за обшлагом рукава покойного. На мистере Протеро был тёмно-серый костюм. Наконец Пуаро поднялся на ноги, но я заметил, что глаза его были по-прежнему прикованы к носовому платку. Казалось, что-то озадачило моего маленького друга.

Джепп позвал нас помочь поставить на место дверь. Улучив момент, я быстро опустился на колени возле тела и, вытащив платок из-за рукава, внимательно оглядел его. На вид это был ничем не примечательный носовой платок из простого полотна. Ни метки владельца, ни каких-либо подозрительных пятен. Сунув его на прежнее место, я недоумённо покачал головой, вынужденный признать своё поражение.

Тем временем дверь подняли и поставили на место. Я заметил, что все шарят глазами по полу в поисках ключа, но его нигде не было.

— Теперь мне всё ясно, — заявил Джепп. — Окно было закрыто и заперто на задвижку. Следовательно, убийца вышел через дверь, запер её и унёс ключ с собой. Он решил, что мы подумаем, будто Протеро сам запер дверь, а потом пустил себе пулю в голову. В этом случае отсутствие ключа осталось бы незамеченным. Вы согласны со мной, Пуаро?

— Да, конечно. Только, думаю, всё было бы гораздо проще, если бы он догадался просто протолкнуть ключ под дверью. Тогда бы мы решили, что он сам вывалился из замочной скважины, и вопросов вообще бы не возникло.

— Ну конечно. Только ведь не всем же быть такими умными, как вы, мой друг! Страшно подумать, каких дел вы могли бы натворить, если бы оказались по ту сторону закона! Кстати, не хотите что-нибудь добавить, Пуаро?

Мне показалось, что маленький бельгиец немного растерялся, не зная, что ответить. Окинув долгим взглядом комнату, он вдруг как-то робко, как будто извиняясь проговорил:

— А он был заядлым курильщиком, этот мсье Протеро…

И в самом деле, камин был завален окурками — так же как и массивная пепельница, стоявшая на маленьком столике возле кресла.

— Должно быть, выкурил никак не меньше двух дюжин прошлой ночью, — кивнул Джепп. Приблизившись к камину, он внимательно осмотрел его. Потом направился к пепельнице и с любопытством оглядел её содержимое. — Одни и те же сигареты, — заметил он, — и выкурены одним и тем же человеком. По-моему, здесь нет ничего интересного, мсье Пуаро.

— А я и не говорил, что есть, — пробормотал мой друг.

— Ха, — воскликнул инспектор. — А это что ещё такое?! — Нагнувшись, он подобрал валявшийся возле убитого какой-то маленький, блестящий предмет. — Сломанная запонка! Интересно, кому она принадлежит? Доктор Джайлс, я бы попросил вас спуститься и прислать сюда экономку.

— А как быть с Паркерами? Он так и рвётся уехать — говорит, что у него срочное дело в Лондоне…

— Ничего не поделаешь. Придется потерпеть. Судя по тому, как развиваются события, не исключено, что у него и здесь появятся кое-какие дела. А сейчас пошлите наверх экономку и проследите, чтобы ни Поллард, ни Паркеры не покидали дома. Кстати, кто-нибудь из них утром успел побывать здесь?

Доктор отрицательно покачал головой.

— Нет, я велел им оставаться в коридоре, пока мы с Паркером ломали дверь.

— Вы уверены?

— Абсолютно.

И доктор отправился выполнять поручение.

— Славный человек, — одобрительно проговорил Джепп. — Некоторые из этих деревенских лекарей больше смахивают на спортсменов, но при этом отличные ребята. Интересно, кто же пристрелил этого парня? Похоже, что один из тех, кто был в доме. Конечно, к экономке это не относится. В конце концов, если у неё был на него зуб, то за те восемь лет, что мисс Клегг служит в доме, она могла прикончить его сто раз. А кстати, кто они такие, эти Паркеры? Странная пара, и мне они как-то не по душе!

Мисс Клегг вошла в комнату. Это была сухощавая, усталая на вид женщина, с белоснежными волосами, разделёнными пополам аккуратным, как ниточка, пробором. Она держалась со спокойной уверенностью человека, которому нечего скрывать. Было во всём её облике что-то такое, что невольно вызывало чувство уважения. В ответ на вопрос Джеппа она объяснила, казался ей достойным и щедрым человеком. Мистера и миссис Паркер она увидела впервые три дня назад, когда они вдруг появились в этом доме. Насколько ей было известно, они явились совершенно неожиданно. Мисс Клегг ничуть не сомневалась, что они сами напросились в гости — во всяком случае, как ей показалось, для хозяина их приезд явился неприятным сюрпризом. Запонка, которую показал ей Джепп, не принадлежала мистеру Протеро — она была в этом совершенно уверена. Когда её спросили о пистолете, экономка ответила, что у хозяина был пистолет и она об этом знала, но тот ли это или нет, она не была уверена. Обычно он держал его в запертом ящике шкафа. Никакого выстрела прошлой ночью она не слышала, но это и не удивительно. Дом огромный, к тому же старый, а комната, в которой она жила, так же как и комнаты, отведённые Паркерам, находятся в другом крыле. Ей неизвестно, в какое время мистер Протеро лег спать, — когда она ушла к себе, было около половины десятого, но он ещё и не думал ложиться. К тому же не в его привычках было сразу ложиться в постель после того, как он поднимался к себе. Обычно он просиживал допоздна — читал и курил. Вообще, он был заядлым курильщиком.

При этих словах Пуаро вмешался.

— А ваш хозяин предпочитал спать с открытым окном или закрывал его на ночь?

Мисс Клегг задумалась.

— Обычно окно оставалось открытым, какая бы ни стояла погода. По крайней мере, верхнюю половину.

— Но сейчас окно закрыто. Как вы можете это объяснить?

— Понятия не имею. Может, почувствовал сквозняк.

Джепп задал женщине ещё несколько вопросов, а потом разрешил ей уйти. После этого он принялся допрашивать Паркеров, но поодиночке. Миссис Паркер была почти в истерике — говорила слезливым голосом и то и дело вытирала глаза. Муж её был вне себя от бешенства и даже не пытался это скрывать. Он отрицал, что сломанная запонка принадлежит ему, но поскольку его собственная жена несколькими минутами раньше успела опознать её, то эта ложь только ухудшила его и без того незавидное положение. Поскольку он продолжал утверждать, что вообще никогда не входил в комнату Протеро, инспектор Джепп решил, что у него вполне достаточно оснований, чтобы послать за ордером на арест.

Оставив Полларда приглядывать за домом, Джепп отправился в деревню, чтобы по телефону связаться со своим начальством. Пуаро и я вернулись в гостиницу.

— Вы какой-то непривычно тихий, — сказал я. — Неужели этот случай нисколько вас не заинтересовал?

— Напротив, дельце на редкость любопытное. Но, признаюсь, я в некотором замешательстве.

— Да, непонятно, какой мог быть мотив, — задумчиво протянул я, — но я уверен, что это — дело рук Паркера. Все улики налицо, не ясен только мотив убийства, но и это со временем выяснится.

— И вам не бросается в глаза кое-что интересное, чего не заметил наш друг Джепп?

Я с удивлением взглянул на него.

— Похоже, у вас кое-что припрятано в рукаве, а, Пуаро?

— А что было в рукаве у мертвеца, вы случайно не заметили?

— Ах, да, носовой платок!

— Именно так — носовой платок.

— Ну и что? Такая привычка есть у моряков — держать носовой платок за обшлагом рукава, — подумав, сказал я.

— Замечательно, Гастингс, хотя это и не то, что я имел в виду.

— А что же тогда?

— Видите ли, мне не даёт покоя запах табака.

— Но я ничего не почувствовал, — удивлённо воскликнул я.

— Я тоже, друг мой. И вот это и есть самое удивительное.

Я с сомнением посмотрел на него. Невозможно было понять, шутит он или говорит серьёзно. Но, заметив его недовольно сдвинутые брови, я понял, что на этот раз ему не до шуток.

Предварительное следствие[1] состоялось двумя днями позже. За это время выяснились ещё некоторые любопытные обстоятельства. Объявился бродяга, который признал, что в ту самую ночь он перебрался через стену в сад Лей Хаус, где не раз прежде ночевал в сарае — тот никогда не запирался на ночь. Он готов был подтвердить под присягой, что около полуночи ясно слышал голоса двух мужчин. По-видимому, те ссорились. Один из них требовал большую сумму денег, другой наотрез отказывался платить. Укрывшись за кустами, он видел, как метались за портьерой тени двух мужчин. Одного он узнал сразу же — это был владелец дома, мистер Протеро. Другого бродяга опознал уже во время дознания. По его словам, это был не кто иной, как Паркер.

Теперь не оставалось никаких сомнений, что Паркеры приехали в Лей Хаус, намереваясь шантажировать Протеро. Когда же позже выяснилось, что настоящая фамилия убитого — Уэндовер, что раньше он служил на флоте в чине лейтенанта и каким-то образом был причастен к взрыву крейсера «Мерритот» в 1910 году, дело значительно упростилось. Предположительно, Паркер, узнав о роли, которую сыграл Уэндовер в гибели крейсера, выследил его и потребовал денег за молчание, но жертва наотрез отказалась платить. Вспыхнула ссора, Уэндовер выхватил пистолет, но Паркер каким-то образом завладел им и успел выстрелить, а потом попытался представить всё дело так, будто покойный покончил с собой.

Было решено передать дело в суд. Мы с Пуаро также участвовали в дознании. Когда всё закончилось и мы оказались на улице, я заметил, что Пуаро сокрушённо качает головой.

— Так оно и должно было быть, — пробормотал он себе под нос. — Да, должно быть, именно так. И откладывать больше нельзя.

Он быстрыми шагами направился на почту и торопливо нацарапал записку, которую и попросил отправить со специальным посыльным. Я не успел заметить, кому она предназначалась. После этого мы оба вернулись в гостиницу, в которой остановились в тот памятный день, когда произошло убийство.

Пуаро, вне себя от волнения, метался по комнате из угла в угол.

— Я жду одного человека, — объяснил он. — Не может быть, чтобы я ошибался! Нет, это невозможно! Ага, вот и она!

К моему величайшему удивлению, через несколько минут в нашу комнату вошла мисс Клегг. Но на лице её уже не было и следа её обычной невозмутимости, дыхание со свистом вырывалось у неё из груди, как будто она бежала. Когда она взглянула на Пуаро, я заметил, что в глазах её промелькнул страх.

— Прошу вас, садитесь, — мягко сказал Пуаро. — Я угадал, не правда ли?

Вместо ответа женщина разрыдалась.

— Но почему вы это сделали? — тихо спросил Пуаро. — Почему?

— Я слишком любила его, — ответила она. — Я ведь нянчила его с первых дней, когда он был ещё совсем крошкой! О Боже, пожалейте же меня!

— Постараюсь сделать всё, что смогу. Но вы должны понимать, что я никогда не позволю, чтобы невинного человека отправили на виселицу — даже если он и последний негодяй!

Она выпрямилась и решительным жестом вытерла с лица слёзы.

— Может быть, я и сама этого не хочу. Впрочем, делайте, как считаете нужным! — глухо сказала мисс Клегг.

Поднявшись со стула, она торопливо вышла из комнаты.

— Так это она убила его? — еле выговорил я, опешив от удивления.

Пуаро улыбнулся и покачал головой.

— Он сам убил себя. Помните, где он держал платок? — в правом рукаве! Это и подсказало мне, что при жизни Протеро был левшой. Опасаясь разоблачения, ещё вне себя после бурной ссоры с Паркером, он не выдержал и застрелился. Утром мисс Клегг пришла, как обычно, будить его и обнаружила его мёртвым на полу. Как она только что призналась сама, мисс Клегг знала покойного ещё маленьким мальчиком, вырастила его и не скрывала своей ненависти к Паркерам, которые и довели его до позорной смерти. Она искренне считала их самыми настоящими убийцами. И тут у неё вдруг появился шанс заставить их заплатить за то зло, которое они причинили её несчастному хозяину. Никто, кроме неё, не знал, что Протеро был левшой. Она переложила пистолет в правую руку, закрыла и заперла окно, бросила возле тела сломанную запонку, которую случайно подобрала в одной из комнат, предназначенных для гостей, а потом вышла, заперла за собой дверь и спрятала ключ.

— Пуаро, — восторженно воскликнул я, — это же великолепно! Вы превзошли самого себя! И всё это лишь только из-за самого обычного носового платка!

— Не только, мой друг Гастингс! Вспомните-ка — запах сигаретного дыма! Если окно было закрыто всю ночь, а при этом в комнате много курили, то наутро там просто было бы нечем дышать. А вместо этого воздух был совсем свежий, так что я сразу догадался, что окно в спальне покойного было открыто по крайней мере большую часть ночи. Закрыли его, похоже, только под утро, и это послужило мне поводом для любопытной гипотезы. Я не мог себе представить, что за причина могла заставить убийцу закрыть окно. Казалось, ведь в его же интересах было оставить его открытым, чтобы всё выглядело так, будто он скрылся через окно. Это был как бы запасной вариант на тот случай, если провалится версия самоубийства. И конечно, показания бродяги во время дознания подтвердили мои предположение. Он бы никогда не смог услышать голоса тех, кто был в комнате, если бы не открытое окно.

— Замечательно! — от всего сердца поздравил я его. — Как вы смотрите на то, чтобы выпить чашечку чая?

— Вот он — истинный англичанин! — со вздохом откликнулся Пуаро. — Как выдумаете, мне удастся раздобыть в этой гостинице стаканчик черносмородинного сиропа?