Джеки Коллинз
Бал Сатаны
ГЛАВА 1
Вторник, 10 июля 2001 года, Лос-Анджелес
Рейс «Американ Эрлайнз» из Нью-Йорка прибывал в Лос-Анджелес с трехчасовым опозданием, и Мэдисон Кастелли была сердита. Она рассчитывала сразу из аэропорта ехать домой к своей лучшей подруге Натали Дебарж. Однако Натали предупредила, что в восемь часов встречается со своим братом Колом в ресторане. И теперь из-за опоздания самолета Мэдисон решила направиться прямиком в «Марио» — небольшой итальянский ресторанчик на бульваре Беверли.
— Увидимся в ресторане, — сказала она подруге, позвонив ей из аэропорта по мобильному телефону.
Ей не терпелось вновь увидеться с друзьями. Точнее говоря поделиться своими терзаниями, поведать о том, как в одночасье ее жизнь дала трещину. За какие-то несколько дней рухнуло все. Отца Майкла обвинили в двойном убийстве. Давно живущая отдельно его жена Стелла (мачеха Мэдисон) была застрелена вместе с любовником. Теперь выдан ордер на арест Майкла, а сам Майкл таинственным образом исчез.
Вдобавок ко всем бедам пропал без вести ее приятель Джейк. Пылкий и нежный Джейк, большая умница, первоклассный фотограф. В последнее время с двумя коллегами-журналистами он расследовал деяния одного колумбийского наркокартеля. От группы вот уже десять дней не было ни слуху ни духу, и это не давало Мэдисон покоя. В Колумбии похищение людей — дело обычное. Как и убийство.
Тревожные мысли не выходили у Мэдисон из головы, пока она получала багаж, ловила такси и ехала в ресторан. Она и в Калифорнию-то поехала, чтобы сбежать от навалившихся неприятностей. С этой целью Мэдисон намеревалась потусоваться несколько дней с друзьями и побездельничать, никакой работы. И никаких проблем. Чтобы потом вернуться в Нью-Йорк отдохнувшей и готовой к новым свершениям.
К тому моменту, как она добралась до ресторана, Кол уже был там. Необычайно симпатичный высокий негр двадцати с небольшим лет, в превосходной форме и с неотразимой улыбкой, Кол работал частным инструктором по фитнесу. Помимо всего прочего, он был гомосексуалистом и гордился этим.
Они обнялись и расцеловались.
— Выглядишь потрясающе, подруга, — объявил Кол, обводя ее взглядом.
— Скажешь тоже! — горестно вздохнула Мэдисон и прибавила: — Кончай свои лос—анджелесские штучки.
— Что ты удивляешься? Я тут живу как-никак, — усмехнулся он и повел ее к столику в углу зала.
— Ага! Значит, так у вас в Лос—Анджелесе разговаривают с женщинами?
— Нет, — хмыкнул он, — это я так разговариваю с парнями — помогает им с эрекцией. Могла бы и догадаться.
— А ты меня просвети, — усмехнулась Мэдисон и села.
В свои тридцать Мэдисон и в самом деле выглядела сногсшибательно: высокая, стройная, с пышной грудью, тонкой талией и неимоверно длинными ногами. Трудно было поверить, что на свой счет она весьма скромного мнения, — зеленые глаза миндалевидной формы, четко очерченные скулы, выпуклые соблазнительные губы и пышная черная шевелюра делали ее настоящей красавицей. К тому же она была большой умницей — у Мэдисон была репутация респектабельной журналистки, набившей руку на проникновенных материалах о богатых, знаменитых и власть имущих. Она работала в журнале под названием «Манхэттен стайл», а недавно выпустила книгу о связях высших кругов с мафией и теперь занималась журналистским расследованием в отношении одного преступного клана в Нью-Йорке. Последний год ознаменовался для нее одним личным откровением: Мэдисон узнала, что прошлое ее отца было не совсем таким, как казалось. Она даже засомневалась, что вообще хорошо знает своего отца. И решила, что до правды придется докапываться.
— А где Натали? — спросила она, бросив взгляд на часы.
— Как всегда, опаздывает, — ответил Кол. — Ты же ее знаешь.
— Она мне нужна, — с сожалением произнесла Мэдисон.
— Ты ей тоже. Просто позор, что вы живете в разных городах. Вас это до добра не доведет.
— Как у нее дела на радио?
— Передача идет на ура. Натали обожает сидеть у микрофона — ее ведь хлебом не корми, дай покрасоваться.
Вскоре появилась Натали. Она вошла стремительной походкой, как всегда, хорошенькая и сияющая — маленького роста, энергичная, с соблазнительной фигуркой и сочным ртом.
— Извиняюсь, извиняюсь, извиняюсь! — воскликнула она, бросаясь подруге на шею. — Никак не получалось вырваться. Это что-то! — Она опустилась в кресло. — Мне необходимо выпить.
— Мне тоже.
Мэдисон подозвала официанта, и к ним подошел изящный итальянец с пышной черной шевелюрой и приятным акцентом.
— Вина, пожалуйста, — произнесла Натали. — Сил нет.
— Красного или белого, синьора?
— Красного. Вашего лучшего. Всем.
— Хорошая мысль, — одобрила Мэдисон. Официант отправился выполнять заказ.
— Хм—мм… — протянула Натали, глядя ему вслед. — Симпатяга какой.
— Да, я уж заметил, — усмехнулся брат. — Интересно, он за какую команду играет?
— За мою! — отрезала Натали. — Это сразу видно.
— Я бы не стал говорить так уверенно, — усмехнулся Кол.
— Эй, вы! — возмутилась Мэдисон. — С вами рядом находиться опасно!
— Неправда, — возразила Натали. — Старикам и малолеткам до пятнадцати бояться нечего.
— Кошмар! — ахнула Мэдисон.
— Мы всего лишь называем вещи своими именами, — заявила Натали.
Внезапно их внимание привлекло странное оживление у стойки.
— Что там творится? — Натали вытянула шею.
— Понятия не имею, — сказал Кол.
И тут произошло нечто невообразимое. На середину зала вывалились трое вооруженных людей в масках.
— Не двигаться! Всем сидеть на местах, уроды, не то вышибу мозги!
От этих страшных указаний, да еще из уст вооруженного человека с маской на голове, в ресторане мгновенно наступила тишина. Мэдисон недоуменно смотрела на налетчиков. Мало того что прошедшая неделя вымотала ей все нервы, так еще и это. Нет, этого просто не может быть!
Но это было: ресторан «Марио» подвергся нападению, и они оказались в его эпицентре. Трое вооруженных бандитов, все в черном, с трикотажными масками, закрывающими лицо и голову, захватили зал, отрезав выход на улицу и вход в кухню.
— Господи! — сквозь зубы процедил Кол, а Натали окаменела, похолодев от ужаса.
Мэдисон знала причину ее оцепенения. Десять лет назад, когда они были соседками по студенческому общежитию, Натали подверглась групповому изнасилованию. Она сумела это пережить и добилась многого в профессии репортера, интервьюирующего знаменитостей, но сейчас случайное бандитское нападение повергло ее в шок.
—Сидите спокойно, обе! — тихо предостерег Кол. Он был готов ко всему, хотя понимал, что спорить с пулей, по меньшей мере, глупо.
Мэдисон машинально подалась вперед и прошептала подруге:
— Поверить не могу!
— А ты лучше поверь, — негромко ответил Кол. — Ты в Лос-Анджелесе. Здесь и не такое случается.
— Заткнись! — проревел главарь, с «узи» наперевес.
Он был подвижный, как ртуть, ни секунды не стоял на месте и развинченными движениями напоминал бегуна в конце изнурительной дистанции. Мэдисон заметила, что сквозь прорези в маске он смотрит прямо на них. Злобно смотрит, с неприкрытой ненавистью. Ей показалось: он совсем юный. Нервный агрессивный подросток, злой на весь мир. Только этого им не хватало!
— Вытряхивайте кошельки, снимайте драгоценности, да поживей! — заорал он.
Второй налетчик, с пистолетом в одной руке и черным пластиковым мешком для мусора — в другой, стал перемещаться от одного стола к другому и собирать в мешок деньги, бумажники, часы, кольца, мобильные телефоны и прочие ценные вещи. А третий тем временем под дулом пистолета вывел в зал персонал кухни.
Мэдисон пыталась сохранять спокойствие, но сердце ее безудержно колотилось. Она не желала превращаться в жертву. Надо было что-то предпринять — что угодно, только не сидеть сложа руки, трусливо трясясь над своим добром!
За соседним столиком пожилая дама пыталась снять с себя жемчужное ожерелье, но руки у нее дрожали, и расстегнуть бусы никак не удавалось. К ней наклонилась ее молодая спутница, чтобы помочь.
Хрясь! Бандит, собиравший добычу, ударил молодую женщину рукояткой пистолета по лицу. Она отшатнулась, из раны на висок побежала кровь.
— О, господи! — ахнула пожилая. — Что вы сделали с моей дочерью?!
Мэдисон не могла такого стерпеть, это был ничем не спровоцированный акт насилия.
— Трус! — крикнула она подонку. — Бросается с пистолетом на беззащитных женщин!
— Не лезь! — зашипел на нее Кол. — Сиди где сидишь. Не выступай.
Но было уже поздно. Бандит повернулся к Мэдисон и стал тыкать ей дулом в лицо.
— Не лезь не в свое дело и гони сюда часы! — Он повел дулом в сторону Натали. — И ты!
Натали все еще была в ступоре, в ее карих глазах стоял ужас. Мэдисон поняла, что должна соблюдать осторожность хотя бы ради подруги.
— Нэт, дай мне свои часы, — попросила она, стараясь говорить спокойно и уверенно.
Та не шевельнулась.
— Ну давай же, милая, сними их, — уговаривала Мэдисон. Натали не двинулась с места. Тогда грабитель, ни слова не говоря, схватил Натали за руку и сорвал золотые часы от Картье. Натали завизжала — так громко и пронзительно, что почти заглушила отдаленные звуки полицейских сирен.
— Твою мать! — разозлился налетчик и злобно повернулся к Колу. — Кто это вызвал легавых?
В этот момент дюжий мужик за соседним столиком одним коротким движением выхватил из-под мышки пистолет и направил на главаря.
— Бросай оружие! — скомандовал он. — Шевелись, пока не натворил еще больших бед!
На какой-то миг Мэдисон показалось, что главарь готов покориться и сейчас велит сделать то же самое своим сообщникам. Но нет. Даже сейчас, когда за окнами уже виднелись полицейские мигалки, он не желал сдаваться.
— А ну, сам брось пистолет! — оскалился он. — А не то угадай, что я сейчас сделаю?
Мужчина тоже не собирался уступать. Судя по всему, это был отставной полицейский, готовый умереть героем, и никакому подонку его было не остановить.
— Послушай, сынок, не глупи… — начал он покровительственным тоном с легким ирландским акцентом.
Последнее слово сыграло роковую роль. Налетчик мгновенно принялся палить. Люди закричали, а пожилой мужчина повалился на пол с удивленным выражением лица.
— Это кто тут еще глупит? — заорал главарь, угрожающе поводя своим «узи». — Я, что ли?
Он крикнул сообщникам, чтобы заперли двери и согнали всех на середину.
— Черт! — пробормотал Кол. — Теперь нам хана. У Мэдисон было скверное ощущение, что он прав.
Вторник, 10 июля 2001 года, Лас-Вегас
Винсент Касл из-под полуприкрытых век наблюдал за своей очаровательной женой Дженной. Она была не просто хорошенькая, а настоящая ягодка — натуральная блондинка с янтарными волосами до плеч, с гладкой и мягкой кожей, широко расставленными голубыми глазами, натуральным бюстом и потрясающе длинными ногами.
Винсент и сам был недурен: рост сто девяносто, темные вьющиеся волосы, пронзительные черные глаза, прямой нос, подбородок с ямочкой и хорошо тренированное тело. Женщины по нему с ума сходили. Тридцатишестилетний Винсент Касл являлся партнером в весьма преуспевающем отельно—игорном бизнесе, так что, ко всему прочему, был еще и богат. Но, к несчастью для дам, вечно круживших роем вокруг такого завидного кавалера, он был женат на восхитительной Дженне.
А самое главное — он хранил супружескую верность.
Конечно, женаты они были всего только год, так что в этом плане все у него еще было впереди.
— Сегодня у Дженны настроение как никогда, — игриво пропела женщина, сидящая рядом с Винсентом в кабинке ресторана, отделанной красной кожей, и непринужденно положила ухоженную руку ему на ляжку.
Соседку звали Джоли Санчес, она была женой делового партнера и друга детства Винсента — Нандо. Джоли тоже была необычайно хороша — кошачьи желтые глаза, капризные чувственные губки и длинные волосы цвета воронова крыла.
Винсент знал: стоит ему захотеть, и Джоли будет вся к его услугам.
Но он не хотел. Жены друзей были не его стихией, а тем более — жена делового партнера. К тому же у Нандо, наполовину колумбийца, наполовину француза, характер был взрывной. Как-то раз он отрезал ухо одному парню, который, как ему показалось, надул его в деле. Бедняга чуть не умер от потери крови, так что с тех пор Нандо стал думать, прежде чем давать волю своему темпераменту.
— Она обожает кинозвезд, — ответил Винсент и будто невзначай подвинул ногу так, чтобы Джоли пришлось убрать руку.
— А… Но среди них нет ни одного такого красавца, как ее муж, — пробормотала та, как всегда, прибегая к лести.
Винсент криво усмехнулся, не давая волю поднимающейся в груди злости. Повиснув на Энди Дейле, парне с жидкими темно-русыми волосами и мальчишечьей улыбкой, некогда прославившемся в одной-единственной картине, Дженна явно дискредитировала мужа. Энди Дейл прибыл в Вегас с подружкой — неприветливой темнокожей супермоделью Анаис. Но она успела так нанюхаться, что ей было ровным счетом плевать, с кем и как обнимается ее приятель. На ужин их привел Нандо, а сам быстро улизнул, сославшись на неотложную деловую встречу.
В последнее время Винсент все чаще задавал себе вопрос: не совершил ли он ошибки, женившись на Дженне? Она еще слишком молода, всего двадцать два года, и на удивление неопытна. Он-то все годы был весьма и весьма искушен — отец в свое время постарался. Когда Винсенту было семнадцать, его отец Майкл снял для него номер люкс в роскошном отеле и на двадцать четыре часа оставил наедине с двадцатилетней девицей по вызову, взяв на себя все расходы. Вот это был денек! Вот это был папаша!
Девица обучила его всему, что требовалось знать мужчине, чтобы доставить удовольствие женщине. И хотя в то время ему еще не очень нравилось работать языком, он очень скоро постиг, насколько это нравится девчонкам.
— Внешность — еще далеко не все, чтобы добиться своего места в жизни, — наставлял отец. — Надо быть самым умным и расторопным в бизнесе. И уметь доставить женщине радость в постели. Сумеешь — считай, весь мир у твоих ног. Поверь мне, сынок, только так можно стать настоящим мужиком.
У самого Майкла Кастелли мир действительно лежал у ног. Винсент мечтал стать похожим на него и готов бьш простить отцу, что тот так и не женился на его матери, Дэни.
Винсент еще ничего не знал об ордере на арест и об исчезновении отца. Со своей сводной сестрой Мэдисон он практически не общался — собственно, виделись они всего однажды, с полгода назад, да и то при весьма странных обстоятельствах. Ему позвонил отец и попросил об одолжении. Естественно, Винсент не счел возможным отказаться.
«Одолжение!» Мэдисон сидела взаперти в номере отеля в Вегасе со своей подружкой Джеми и трупом сынка какого-то миллиардера. Джеми, судя по всему, заласкала его до смерти. В задачу Винсента входило потихоньку избавиться от тела. Что он и сделал. Не задавая вопросов.
Его тогда разозлило, что Мэдисон понятия не имела о существовании у отца другой семьи. Как это вышло, что ему сказали правду, а ее уберегли от неприятных подробностей и позволили вести безмятежную жизнь единственной дочечки?
Так вот, никакая она не единственная! Есть еще он и его сестренка София. И если эта Мэдисон думает, что она лучше их, то она глубоко заблуждается.
— Перестань, противный! — капризно протянула Дженна и шутливо отпихнула от себя Энди Дейла. Щеки ее вспыхнули румянцем.
— Что происходит? — спросил Винсент, стараясь держать себя в руках.
— Энди проверяет, не боюсь ли я щекотки, — хохотнула Дженна.
— Спорим, боишься? — засмеялся Энди, снова подаваясь вперед и нахально проводя руками по ее упругой груди.
Винсент поднялся.
— Энди, — любезно произнес он, — давай я тебе кое-что покажу.
— Что? — спросил тот. Молодой, знаменитый и самовлюбленный. Ну как же, кинозвезда, как—никак! Может иметь все, что захочет. Или кого захочет.
— Тебе понравится. — Винсент широко улыбнулся.
— Не надо! — прошептала Джоли едва слышно.
Энди встал. В нем было сто семьдесят два сантиметра, да и то благодаря сшитым на заказ туфлям на каблуках — без них он и до ста шестидесяти семи не дотягивал.
— Куда пойдем? — спросил он, следуя за Винсентом в битком набитый игорный зал.
— У меня есть кое-что в кабинете, что может тебя заинтересовать, — ровным голосом объявил Винсент.
— Если это можно нюхать или трахать — буду только рад, — фыркнул тот.
«Кретин, — подумал Винсент. — Еще один-два фильма — и тебе конец».
Вторник, 10 июля 2001 года, Марбелъя, Испания
София Кастелли была особой своенравной. Высокая, загорелая, поджарая, умеющая за себя постоять, она понятия не имела, как распорядиться своей жизнью. В пятнадцать лет ее выгнали из школы, после чего она три года колесила по свету j в компании двух подружек и одного голубого парня. Ни у одного из них не обошлось без неприятной истории. Сначала одну девушку арестовали в Таиланде за контрабанду наркотиков. Через год на Газайях вторая сбежала с женатым серфингистом, которого знала всего пять дней. А Джейс, ее приятель—гомосексуалист, умудрялся нарваться на кулаки, где бы они ни появлялись.
— Послушай, чем ты их так достаешь? — спрашивала она.
— Ничем, — чеканил он в ответ. — Просто стараюсь быть самим собой.
В представлении большинства людей Джейс был слишком уж голубой.
В конце концов София осталась без компании, если не считать череды кратковременных увлечений.
Вынужденная сама заботиться о своем пропитании, София тем не менее не рвалась домой в Лас—Вегас, где ею вечно помыкал братец Винсент, да и мамаша неустанно воспитывала. Казино давно потеряли для нее всякую притягательность в качестве источника существования, и вместо того, чтобы ехать домой, София отправилась в Марбелью и заделалась вольным фотографом. В основном она работала в ночных клубах в туристский сезон.
В восемнадцать лет София окончательно сформировалась как вольная пташка, и никто уже был не в силах ее остановить. Ни мать, которая, видит бог, прилагала к этому все усилия, ни брат, с которым ее связывали отношения любви и ненависти. И уж тем более не отец, Майкл, которого она на дух не выносила — ведь его никогда не было рядом, когда она в нем нуждалась.
София принадлежала исключительно самой себе. Только вот сегодня обычная уверенность ей изменила. Сегодня она очутилась в пентхаусе в обществе двух обдолбанных испанских плейбоев — старых (не меньше сорока) и жутко похотливых.
Вечером в клубе она затесалась в одну компанию, и поначалу ей было даже весело. Она была не из тех, кто отказывается от шампанского и травки на халяву, вот почему и направилась вместе со всеми в этот пентхаус, откуда все как-то разом испарились, оставив ее наедине с двумя старыми котярами.
— Простите меня, ребята, но мне пора, — безразличным тоном объявила она.
— Куда? — возмутился испанец номер один. Звали его Пако, у него были прищуренные глаза и прилизанные блестящие волосы.
— Ты останешься с нами, — заявил испанец номер два. Он был худой, в легком светлом костюме и лакированных комбинированных туфлях.
Хоть и обкуренная, но София четко знала, что пора сматываться. Она незаметно тронула ручку входной двери. Так и есть, заперта. Черт возьми, надо же было так глупо вляпаться!
— Мой отец полицейский, — сердито произнесла она. — Мы же не хотим неприятностей, а? Так что лучше вы меня выпустите. И поживей!
— Нет-нет, кара, иди сюда, — пропел Пако. Он приблизился к девушке и положил свою потную лапищу ей на плечо. — Мы тебе покажем настоящий секс.
— Нет уж, спасибо. — София резко отстранилась. — Открой-ка лучше дверь, пока я ее не вышибла!
Мужчины обменялись заговорщическими взглядами, и Пако грубо схватил ее за руку.
В первый раз в жизни Софии стало по—настоящему страшно. Она поняла, что попала в беду.
Вторник, 10 июля 2001 года, Лас-Вегас
«Моя девочка в беде». Эта мысль не выходила у Дэни Касл из головы. Утром она проснулась от кошмара, который явно был как-то связан с Софией, и с тех пор никак не могла отделаться от дурного предчувствия. Сейчас был уже вечер, она ужинала с человеком, за которого ей давно следовало бы выйти замуж, и все равно не могла сосредоточиться. Мысли ее были далеко.
Дин Кинг, интересный мужчина шестидесяти с небольшим лет, высокий и широкоплечий, ни разу ее не подвел, ни разу не поступил с ней низко. Однако, несмотря на длительные с ним отношения, Дэни продолжала надеяться, что в один прекрасный день на ней женится Майкл и легализует их давний союз.
Майкл Кастелли. Мужчина ее жизни, отец двоих ее детей, Винсента и Софии. Она любила его. И знала, что всегда будет любить.
В свои пятьдесят три года Дэни все еще была красива. Высокая натуральная блондинка, с гладкой кожей, глазами цвета морской волны и фигурой эстрадной танцовщицы. Когда-то она была известной в Вегасе артисткой, а сейчас организовывала пиар — акции в отеле, принадлежащем сыну. Винсентом она очень гордилась, он многого добился — и это при совсем незначительной помощи со стороны отца.
Да, Винсент уж точно в состоянии за себя постоять. Кто ее действительно беспокоил, так это София.
И сын, и дочь были очень похожи на отца. От Майкла они унаследовали смуглую кожу и черные волосы. А к Софии еще, несомненно, перешёл и его необузданный нрав. Однажды после серьезной ссоры с отцом она бросила школу и уехала из дома, оставив короткую записку. А ведь ей было всего пятнадцать лет.
С тех пор Дэни довольствовалась редкими телефонными звонками и открытками. А что она могла поделать? Сила воли у Софии была железная — в точности как у Майкла, которого ее уход из дома как будто нимало не тревожил.
— Девочка сама о себе прекрасно позаботится, — успокаивал он. — Перестань за нее беспокоиться.
Ему легко было говорить.
Временами Дэни казалось, что из всех его детей Майкл по—настоящему любит только Мэдисон — дочь от той, другой женщины.
— О чем ты думаешь? — спросил Дин, подавшись вперед и протягивая к ней руку.
Дэни нахмурилась. Преданность Дина не имела границ. Может, действительно отказ цементирует любовь? В его случае это правило работало без сомнения.
Дин жил в Хьюстоне, владел нефтяной компанией и был сказочно богат. «Что же ты не выходишь за него, Дэни?» — иногда спрашивала она себя. И сама же отвечала: «Потому что я никогда его не любила».
— Я думаю о Софии. — Дени вздохнула и сделала глоток вина. — Я о ней ужасно беспокоюсь. Мне хочется ее увидеть.
Дин пристально вгляделся в ее лицо.
— Когда от нее в последний раз были известия?
— Больше месяца назад. Она где-то в Испании, но отказывается называть точное место.
— Сколько я раз тебе говорил: если хочешь, я найму людей, ее отыщут и привезут домой.
— Нет. — Дэни покачала головой. — София вернется тогда, когда будет к этому готова.
— Тогда перестань волноваться.
«Черт! Он говорит точь-в-точь как Майкл».
— У меня назначена встреча, — объявила Дэни, положила салфетку на стол и встала.
— Иными словами, ужин окончен?
— Ты ведь не станешь возражать?
— А разве это имеет какое-то значение? — грустно усмехнулся Дин. Он подумал, что эта женщина сводит его с ума. Причем давно. Проблема заключалась в том, что ему никак не удавалось ее разлюбить. Два брака с другими женщинами ничего не изменили, в нем продолжала гореть прежняя страсть.
— Конечно, — солгала Дэни, не понимая, зачем продолжает держать его на привязи.
— Тогда я бы мог отложить отъезд и еще на денек задержаться, — с сомнением произнес Дин.
«Это ничего не изменит», — хотела сказать Дэни, но промолчала. Доставлять ей удовольствия — в этом для Дина заключался весь смысл жизни, а для нее он был в том, чтобы угодить Майклу, от которого вот уже несколько месяцев не было ни слуху ни духу. Интересно, где он сейчас и чем занимается?
Сама ему Дэни не звонила — у нее была гордость.
Тридцать шесть лет назад, семнадцатилетней девчонкой, она произвела на свет его единственного сына, а потом, спустя восемнадцать лет, дочь, но он так на ней и не женился. А Дэни не смогла его разлюбить.
«Да, это так и есть, — с горечью подумала она. — Отказ лишь укрепляет любовь».
Вторник, 10 июля 2001 года, Нью-Йорк
«Я в бегах, — подумал Майкл Кастелли. — Бегу, как крыса по канализационным трубам, и ненавижу себя за это. Но у меня нет другого выхода.
Ни малейшего».
Прошлое наконец настигло его. Одно из двух — либо бежать дальше, чтобы узнать правду, либо гнить в вонючей камере.
Майкл знал, что нового заключения ему не вынести. Не выжить.
Выживание — в его мире именно в этом и заключался смысл жизни.
ГЛАВА 2
МАЙКЛ. 1945
Хорошенькой девушкой была Анна-Мария. Темноволосая, с заостренным подбородком. И почти не говорила по-английски. Ее муж, Винни Кастеллино, безуспешно пытался ее обучить. Впрочем, это было неважно, для него недостатков у Анны-Марии просто не существовало. И что с того, что она не знает английского? Он позаботится и о ней, и о ребенке, которого она носит под сердцем.
Во всем квартале не было мужчины счастливее Винни. Он не мог глаз отвести от жены. Такая юная. И такой большой живот.
С Анной-Марией он познакомился случайно в конце войны, на окраине Неаполя. Она была сильно напугана и совсем одна — вся родня погибла, у нее никого не осталось. Винни с ней подружился, сначала стал дарить ей шоколадки, а потом и спать. Уезжая, он пообещал не пропадать, твердо зная, что не выполнит обещания.
Он вернулся в Америку, где у него имелась постоянная девушка, и попытался забыть о маленькой итальяночке с печальными глазами и изумительной фигуркой. Его подружка, Мейми, вульгарная парикмахерша, жившая по соседству с ним в Квинсе, моментально заподозрила неладное.
— Признавайся, там, в Европе, ты небось изменял мне направо и налево? — стала она допытываться, занимаясь с ним оральным сексом на заднем сиденье старого «Понтиака» своего двоюродного брата.
— С чего ты взяла? Конечно, нет! — виновато произнес он.
— Точно? — не отставала Мейми.
— Точно, — солгал Винни.
— Ну смотри у меня! — пригрозила Мейми. — Если что узнаю — яйца оторву!
У Мейми была своеобразная манера выражаться. Но Винни к этому давно привык.
— О… да, да! — закричал он от удовольствия.
На самом деле он никак не мог выбросить Анну-Марию из головы. Она продолжала жить в его мечтах, и чем дальше, тем сильней ему хотелось с ней снова повидаться, несмотря на все угрозы Мейми, которая явно была настроена на брак.
Прошло несколько месяцев, а память об Анне-Марии никак не исчезала. И в конце концов Винни объявил своей матери Лани, ширококостной даме родом с Сицилии, что возвращается в Италию.
— Зачем? — спросила Лани, уперев натруженные руки в крутые бока. — В Европе пока неспокойно. Война ведь только—только закончилась.
— Мам, мне надо, — попытался объяснить сын. — Мне нужно повидаться с одним человеком. Это судьба.
— Судьба! — Лани закатила глаза. — У тебя там девушка, что ли?
— Нет-нет, что ты… — пробормотал Винни.
— Ха! Не ври! — Мать вытерла руки о передник. — А на какие шиши билет собираешься покупать?
— У тебя одолжу, — без тени сомнения ответил сын.
И одолжил. Лани не стала противиться — ведь Винченцо был у нее единственный, и с тех пор, как несколько лет назад умер ее муж, она почти ни в чем не отказывала сыну. Кроме того, она терпеть не могла Мейми с первого знакомства у нее возникло убеждение, что эта горластая блондинка — не пара ее драгоценному сыночку. Может, теперь они и расстанутся.
И вот с благословения матери Винченцо вылетел в Италию, где мгновенно отыскал Анну-Марию. Та была на седьмом небе от счастья, что он снова с ней.
Месяца через полтора, к вяшему изумлению Лани, сынок вернулся из Италии с беременной женой — семнадцатилетней итальянкой, ни слова не говорившей по—английски.
Лани была разочарована, что сын женился, не посоветовавшись с ней, но ее утешал тот факт, что он взял жену с исторической родины. Правда, ей было неприятно сознавать, что Анна-Мария позволила себя так быстро обрюхатить. Однако… они были мужем и женой, Мейми исчезла с горизонта, так что Лани решила, что все к лучшему. Вскоре она всей душой полюбила Анну-Марию. Ее все любили. Перед этой кротостью и беззащитностью никто не мог устоять.
Когда умер отец Винни — как Лани говорила, что от сердечного приступа, хотя на самом деле он просто перебрал пива, впал в прострацию и ударился головой о стойку, — жене пришлось взять на себя бизнес — небольшой продовольственный магазинчик на углу. Она сама стала управлять делами, делала заказы поставщикам, вела бухгалтерию. Чаще всего сама и за прилавком стояла, хотя у нее был один работник, Эрни, старикашка лет шестидесяти с гаком, на которого Лани не слишком-то рассчитывала.
Вскоре после возвращения Винни из Америки с молодой женой мать пристроила обоих к делу. В конце концов, они жили у нее, и это было только справедливо. Она поручила Эрни смотреть за магазином утром, Анне-Марии — днем, а Винни досталась последняя смена.
— Но, мам! — заныл тот поначалу. — Разве мне не следовало бы завести собственное дело? У меня теперь жена, а скоро и ребенок появится!
— Это и есть твое дело, — отрезала Лани. — Когда меня не станет, магазин отойдет к тебе, так что ты уж давай получше за ним смотри.
Винни любил мать, однако не мог дождаться, когда дело действительно отойдет к нему. Он не желал ей зла, она была лучшая из мам, а самое замечательное было то, что они на удивление поладили с Анной-Марией. О таких отношениях могли мечтать любые свекровь с невесткой.
Начало февраля выдалось студеным и ветреным. Анна-Мария была уже на сносях, живот у нее прямо—таки налезал на нос. Но она упорно продолжала работать в магазине, героически вышагивая сквозь снег и пургу, чтобы, не дай бог, не опоздать на свою смену. Она не могла подвести свекровь. Жизнь была несладкой, и Анна-Мария прекрасно отдавала себе отчет, как ей повезло. Ничто в жизни она не воспринимала как само собой разумеющееся. К тому же тяжелый труд был ей не внове: до знакомства с Винни она служила горничной в гостинице, полной немцев, потом и кровью зарабатывая свой кусок хлеба. Дважды ее насиловали, несколько раз били, и, несмотря на свой беззащитный вид, она научилась о себе заботиться. Потом явился Винни и вытащил ее из этого ада, и теперь для него она готова была пожертвовать всем. Она боготворила мужа. Для нее он был воплощением американской мечты. Высокий, красивый, добрый. Что еще нужно девушке?
По выходным Эрни не работал, и в ту роковую февральскую субботу Анна-Мария хозяйничала одна. Она долго возилась с ключом от задней двери — он никак не хотел открывать ржавый замок. Пальцы у нее отекли, и немного подташнивало. Анна-Мария пообещала Винни, что выходит на работу в последний раз — ведь до родов оставалось всего ничего. Лани уже договорилась с Эрни, что тот возьмет на себя смены Анны-Марии.
По соседству находился бар, так что в лавке постоянно пахло застарелым пивом и прогорклым сыром. Анна-Мария поежилась. Открыть заднее окно, чтобы избавиться от запаха, не позволяла погода, и она потерла руки, чтобы согреться, включила свет, установила кассу, открыла переднюю дверь и стала ждать покупателей.
У магазина были свои постоянные клиенты, Анна-Мария их всех уже знала по именам. Первым появился мистер Рустино, он всегда покупал две буханки хлеба и дюжину яиц. Миссис Беллимор взяла три бутылочки содовой и направилась в винный магазин за квартой джина — можно подумать, что мысль об алкоголе только сейчас пришла ей в голову. Потом пришла вдова Сильвана, та никогда ничего не покупала, зато любила посудачить.
Покупатели обожали Анну-Марию. Интересовались самочувствием, похлопывали по животу и спрашивали, когда ей рожать. Вся округа давно знала, когда у нее срок, и все равно люди охотно задавали один и тот же вопрос, с удовольствием общаясь с маленькой итальяночкой, которая напоминала им об их корнях.
Время шло, небо затянули тучи, и повалил снег. Чтобы не терять времени, Анна-Мария в промежутках между покупателями наводила чистоту в подсобке.
В самом начале третьего в лавку ввалилась намалеванная блондинка в сопровождении двух неопрятных ларней. Всех троих Анна-Мария видела впервые, что не помешало ей вежливо поздороваться и спросить, чего господа желают.
Блондинка густо накрашенными глазами оглядела Анну-Марию с головы до ног.
— Ага, стало быть, ты и есть та самая заграничная шлюшка, которая заарканила моего Винни? Никакая ты не хорошенькая, да еще и жирная, как свинья!
— Простите? — переспросила Анна-Мария, уже чувствуя беду. — Я не очень хорошо понимаю по-английски…
— Ну еще бы! — с насмешкой проговорила Мейми, откидывая назад крашеные волосы.
Анна-Мария перевела взгляд на подозрительных парней, которые бесцеремонно шарили по магазину, хватая все, что ни попадет под руку. Один листал журналы и при этом небрежно загибал страницы, другой переставлял на полке консервные банки, так что они чуть не падали.
— Пожалуйста… Я могу вам помочь? — спросила девушка, выходя из-за прилавка.
— Можешь, можешь, дорогуша, — протянула Мейми. — Верни мне парня, которого ты у меня увела. Хотя, если подумать… Он мне сто лет не нужен, хоть ты его долларовыми бумажками обклей и доставь мне прямо на дом. Кретин недоношенный! — Она рассмеялась над собственной шуткой. — Валим отсюда, ребята, — скомандовала она и направилась к выходу. — Здесь итальяшками воняет. Мне надо на воздух.
Троица отчалила, оставив Анну-Марию в недоумении.
К тому моменту, как ее пришел сменить Винни, она уже забыла о происшествии. Муж обнял ее, поцеловал, сказал, что красивее девушки на всем свете нет, и предупредил, чтобы домой шла осторожно, потому что под ногами скользко и надвигается буря.
— Пожалуй, я запру лавку и провожу тебя до дома, — предложил он. — Все равно никого нет.
Анна-Мария покачала головой:
— Я сама дойду, не волнуйся.
— Точно?
— Точно, Винни.
Он снова ее обнял и прижался подбородком к ее щеке.
Ей нравилось чувствовать его сильные руки, особенно когда ребенок толкался и Винни тоже мог это слышать. Втайне она мечтала о мальчишке. Для девочек жизнь слишком сурова, Анна-Мария это знала не понаслышке.
На полпути домой ей вспомнились злая блондинка и двое ее приятелей, похожих на бродяг. Что-то в них внушало недоверие — тем более что девица называла имя Винни. Анна-Мария вспомнила, что, когда только начинала работать в лавке, свекровь наказывала ей сообщать обо всем подозрительном. Подозрительное в этой троице точно было, и она пожалела, что не предупредила Винни.
Не обращая внимания на пронизывающий ветер, Анна-Мария повернула назад, чтобы сказать мужу об инциденте. В этот момент ребенок больно ткнул ее пяткой. Прижав ладони к животу, она с улыбкой пробормотала:
— Мой малыш. Бамбино.
Вдалеке послышался гром, но Анна-Мария была уже у самого магазина. Улица погрузилась во тьму, не видно было ни души: зная о надвигающейся грозе, люди попрятались по домам.
На крыльце, загораживая выход из магазина, стояла давешняя блондинка, замотанная шарфом. Заметив Анну-Марию, она вздрогнула от неожиданности.
— Простите, пожалуйста, — проговорила Анна-Мария, сделав попытку просочиться мимо девицы внутрь.
— Не спеши, дорогуша, — ответила Мейми.
— Подвиньтесь, пожалуйста, мне нужно войти, — нахмурив брови, повторила Анна-Мария свою просьбу.
— Вот это вряд ли, — огрызнулась блондинка и нахально выставила подбородок.
— Нет, мне правда нужно! — повторила Анна-Мария, твердо решив добиться своего. С этими словами она протиснулась в дверь.
То, что она увидела, заставило ее похолодеть. Винни стоял за прилавком с поднятыми руками. Один из приятелей девицы приставил к его лицу пистолет, а второй тем временем рылся в ящичках кассы.
— Подонок! — прокричала Анна-Мария на родном языке. На нее разом нахлынули воспоминания обо всех подлостях, с какими приходилось сталкиваться в жизни, и она страшно разозлилась. — Bastardo! Bastardo! — повторяла она, а потом с искаженным от гнева лицом бросилась на вооруженного бандита.
— Нет! — закричал Винни, желая ее остановить. — Нет, детка, не надо!
Он опоздал. Тот, что был с пистолетом, среагировал мгновенно. Он направил пистолет на Анну-Марию и закричал:
— Отвяжись, сучка!
Но она продолжала колотить его, не обращая внимания ни на собственное бешеное сердцебиение, ни на то, что ребенок кувыркается в животе.
Винни ринулся в бой, забыв всякую осторожность: он спасал свою жену и дитя.
И тут произошло непоправимое. Прогремел выстрел. Второй. Третий.
Парень сгреб деньги и бросился наутек.
«Нью—Йорк таймс», 10 февраля 1945 года
Вечером в субботу врачи успешно приняли роды у Анны-Марии Кастеллино, смертельно раненной во время ограбления магазина, случившегося незадолго перед этим. Ее муж, Винченцо (Винни) Кастеллино, также получил огнестрельное ранение и в данный момент находится на операционном столе, где врачи извлекают пулю из его спины. Перестрелка произошла в магазине «УЛани» в Квинсе. Полиция ищет двоих подозреваемых в ограблении и их сообщницу—блондинку.
Новорожденный мальчик, появившийся на свет примерно на месяц раньше срока, весит два килограмма семьсот граммов. По словам врачей, его состояние стабильно.
Так Винченцо Майкл Кастеллино вошел в этот мир. Не совсем обычным образом.
ГЛАВА 3
ДЭНИ. 1948
У Дэшела Ливингстона бьшо три жены, хотя законом штата Невада это и не позволялось. Дэшелу было плевать: он называл себя «свободным мормоном» и любому собеседнику готов был доказать, что мужчина имеет право завести себе столько жен, сколько ему хочется. У Дэшела было семеро детей, все — девочки, но это его нисколько не смущало, поскольку он справедливо рассуждал, что в старости будет кому за ним ухаживать. От девочек пользы больше — они не разбегутся и не бросят его на произвол судьбы.
Дэшел, крупный мужчина под шестьдесят, с обветренным лицом и гривой седых волос, ниспадающих до плеч, был безнадежным игроком. Его старенькое ранчо находилось всего в нескольких милях от Лас-Вегаса, и в свободное от выращивания лошадей время он то и дело наведывался в Вегас, где всякий раз ему удавалось выиграть денег, чтобы содержать свою разрастающуюся на глазах семью в течение еще нескольких месяцев. В Вегасе он обычно захаживал и в бордель — позволял себе девчонку-другую. Дэшел был крайне охоч до женского пола.
Первой женой Дэшела была Оливия, которая родила ему четверых детей и весь дом держала в ежовых рукавицах. Распоряжения в этом доме отдавали два человека — Дэшел и Оливия.
Второй женой была Мона, маленькая, хрупкая женщина с постоянно испуганным выражением лица. Своему медведеподобному мужу Мона родила троих.