— Нет, приятель. Каждый отвечает только за себя и за свою семью. А если какойнибудь подонок сунется в мою дверь, отведает вот этого. — Он потряс в воздухе железным ломом. — Я не знаю, что в последнее время происходит, но я никому не доверяю.

— Мой отец ранен, неужели вы не видите? — взмолилась Джессика. — Вы должны нам помочь.

Человек немного помолчал, но, было видно, не изменил своего решения.

— Очень сожалею, мисс, но я не знаю, кто вы такие. Вокруг развелось столько психов, что лучше не рисковать. Кто, например, разбил внизу этот чертов грузовик? Я думал, весь дом развалится.

— Нас преследовали.

— Да ну! И кто же?

Его недоверчивость начала выводить Бишопа из себя.

— Послушайте, мы хотели воспользоваться телефоном в квартире этой женщины. Именно это я собираюсь сейчас сделать.

— Вам не повезло — у нее нет телефона.

— А у вас? У вас есть?

— Ага, только я вас не впущу.

Бишоп снова поднял пистолет.

— Эй, приятель, ты у меня первый получишь, — пригрозил человек, выставив перед собой лом.

— Ладно, — безропотно согласился Бишоп, понимая, что спорить бесполезно; если человек считает, что против пули можно идти с железным ломом, то он либо наивен, либо очень уверен в себе. — Может, вы сами позвоните в полицию? Сообщите, где мы находимся и что Джейкоб Кьюлек с нами. Нам позарез нужна помощь.

— Похоже, полиции сегодня хватает работенки.

— Я думаю, они постараются. Только не забудьте сказать, что здесь Джейкоб Кьюлек.

— Кьюлек. Понял.

— Скажите, чтобы приезжали побыстрей, — за нами гонится толпа.

Человек быстро выглянул во двор:

— О Господи!

— Так вы позвоните? — не отставал Бишоп.

— Ладно, приятель, я уж дозвонюсь. Но вы ко мне не войдете.

— Заприте двери и забаррикадируйтесь. С вами ничего не случится — им нужны только мы.

Не сводя с них глаз и не опуская лома, человек попятился и исчез. Дверь его квартиры захлопнулась, и лязгнула щеколда.

— Такое ощущение, что вернулось время ночных бомбежек. Забавно, — устало заметил Бишоп.

— Не следует винить его, — сказала Эдит. — Таких, как он, совершенно сбитых с толку последними событиями, должно быть, миллионы. У него есть причины нам не доверять.

— Будем надеяться, что он хотя бы позвонит в полицию. — Бишоп бросил взгляд на галерею и увидел, что зарево пожара продолжает ослабевать. — Надо идти, — сказал он женщинам.

— Куда? — спросила Джессика. — Мы не можем отсюда выбраться.

Бишоп показал наверх:

— У нас только один путь. На крышу.

Вернувшись к себе в квартиру, человек успокоил перепуганных домочадцев:

— Все в порядке, у какихто людей неприятности, но нам не о чем беспокоиться.

— Что они там делают, Фред? — спросила его жена, прижимая к себе десятилетнюю дочь. — Это они попали в аварию?

— Не знаю. Они попросили, чтобы я вызвал полицию.

— И ты вызовешь?

— Попробую, вреда от этого не будет.

Он прошел к телефону, стоявшему на буфете в гостиной.

— Кит! — позвал он своего сынаподростка. — Приставь к двери чтонибудь тяжелое. — Он положил лом и низко склонился над телефоном, освещая диск свечкой.

Прошло целых две минуты, прежде чем он положил трубку.

— Ты не поверишь, — сказал он жене, которая вошла в комнату вслед за ним. — Занято, хоть тресни. Видно, линия перегружена. Или вышла из строя. — Он с сожалением покачал головой. — Похоже, этим бедолагам придется рассчитывать только на свои силы.

Глава 29

Они успели подняться только на шестой или седьмой этаж — Бишоп сбился со счета, — как вдруг услышали внизу за собой шаги.

Затаив дыхание, Бишоп прислонился к перилам и прислушался. Он нес Джейкоба Кьюлека на плече, как пожарный тащит шланг, и с каждым шагом ноша, казалось, делалась все тяжелее.

— Они проникли в дом. — Бишоп всмотрелся во тьму, но ничего не увидел. Несмотря на то что пожар кончился, едкий дым тлеющих обломков заполнил всю лестницу.

Эдит Метлок посветила фонариком вниз, и, увидев какието странные белые пятна, скользящие вверх по перилам, они не сразу догадались, что это руки. Самих людей скрывали нависающие сверху лестничные марши. Это было поистине жуткое зрелище — руки выглядели как отрубленные и словно маршировали, как полчища хищных клешней из кошмарного сна.

— Мы не успеем! — закричала Джессика. — Они догонят нас раньше, чем мы доберемся до крыши!

— Нет, они поднимаются медленно — у нас еще есть шанс. — Бишоп выпрямился и поправил перекинутого через плечо, пребывающего в полубессознательном состоянии человека. — Джессика, достаньте у меня из кармана пистолет. Если они подойдут слишком близко, стреляйте.

Они двинулись дальше. Эдит шла впереди, освещая путь. Ноги у Бишопа подкашивались от усталости, и он все больше сгибался под тяжестью своей ноши. Мышцы спины одеревенели, и он закусил нижнюю губу, напрягаясь из последних сил. Добравшись до следующего этажа, он не выдержал и рухнул на колени. Кьюлек соскользнул с плеча, и Джессика едва успела подхватить отца, прежде чем тот коснулся пола. Бишоп прислонился головой к перилам, по его лицу струился пот, грудь тяжело вздымалась.

— Они еще далеко, как вы полагаете? — спросил он между двумя судорожными вздохами.

Эдит снова посветила вниз.

— Тремя этажами ниже, — тихо ответила она.

Бишоп схватился за перила и рывком поднял себя на ноги.

— Помогите мне, — сказал он, снова нагибаясь к Кьюлеку.

— Нет. — Кьюлек открыл глаза и привстал. — Я попробую идти сам. Только поставьте меня на ноги.

Способность последних часов — впадать в бессознательное состояние и выходить из него — почемуто беспокоила Бишопа больше, чем если бы слепец оставался вовсе без сознания. Когда Кьюлека подняли, он громко застонал и схватился за живот. Тело, казалось, его совсем потеряло способность гнуться.

— Все будет хорошо, — тем не менее заверил он Джессику. Его дрожащая рука легла на плечо Бишопа. — Вы только слегка меня поддерживайте, — попросил он.

Бишоп помог слепцу обхватить себя за шею, и они завернули на следующий марш. Начав восхождение, Бишоп заметил, что старик на каждом шагу все больше морщится от боли.

— Уже недалеко, Джейкоб. Мы почти у цели.

Кьюлек не нашел в себе сил ответить. И вдруг, непонятно откуда, раздался голос:

— БРОСЬ ЕГО, БИШОП. ОН ТЕБЕ НИ К ЧЕМУ.

Услышав эти слова, все трое остолбенели. Голос был женский, знакомый, и Бишоп понял, что он принадлежит той, высокой, которую звали Лиллиан.

— Он умирает, разве ты не видишь? — Эти слова она не выкрикнула, а произнесла свистящим шепотом, но ее шипение эхом прокатилось по лестнице. — Стоит ли осложнять свою жизнь изза мертвеца? Брось его, иначе от нас не уйдешь. Ты нам не нужен, Бишоп, — нужен только он.

Бишоп вперился в черноту и понял, что Тьма уже здесь, что она проникла в ночной воздух, как невидимый глазу паразит. Он чувствовал ее холодное прикосновение, превращавшее капельки пота на лбу и щеках в крошечные ледяные шарики.

— Брось его. Брось его, — звучало у него в голове на разные голоса. — Он тебе ни к чему. Обуза. Мертвый груз. Ты погибнешь, если будешь его тащить и дальше.

Бишоп сильнее сжал поручень. Без Кьюлека он дойдет. Доберется до крыши. Там его не достанут. Он отобьется.

— Не слушайте, Крис. — Эдит резко направила фонарик ему в глаза. — Я слышу их голоса. Они хотят, чтобы я им помогала. Неужели вы не понимаете? Это же Тьма. Эти голоса хотят нас запутать. Мы не должны поддаваться, Крис.

— Я тоже их слышу, — сказала Джессика. — Они хотят, чтобы я вас застрелила, Крис. Они все время повторяют, что вы втянете моего отца в еще большую беду.

— БИШОП, ЕЩЕ НЕ ПОЗДНО — ТЫ МОЖЕШЬ ПРИМКНУТЬ К НАМ! — снова прокричала высокая. — ТЫ МОЖЕШЬ СТАТЬ ТАКИМ ЖЕ, КАК МЫ!

— Не светите мне в глаза, Эдит, — попросил Бишоп, отворачиваясь от лестничного колодца.

Обе женщины с облегчением вздохнули, и они возобновили свое изнурительное восхождение. Шаги внизу участились и стали громче. Приподняв раненого над ступеньками, Бишоп последним усилием воли увеличил скорость. Они добрались до площадки, завернули и начали подъем по следующему маршу. Топот все приближался; преследователи теперь бежали, подгоняя себя хриплыми звериными воплями и то и дело выскакивая из тьмы, как чудища из преисподней. Всего один этаж отделял их от той площадки, которую только что покинул Бишоп.

От страха Джессика почувствовала неимоверную слабость в ногах. То и дело прислоняясь спиной к стене, она медленно продолжала подниматься, направляя зажатый в вытянутых руках пистолет в сторону шумящей толпы, которая подступала все ближе и ближе. Из открытых дверей сверху повеяло холодом с улицы, послышались голоса, и света стало еще больше.

— Кто это там внизу? — грубо спросил чейто голос.

— Смотри, Харри, тут ктото есть! Несколько фонарей ярко осветили Джессику.

— Боже, у нее пистолет в руках!

Эдит, уже скрывшаяся за поворотом лестницы, быстро спустилась на несколько ступенек и направила свой фонарик в сторону, откуда доносились голоса.

Столпившиеся на верхней площадке мужчины и женщины с удивлением смотрели на Джессику. Очевидно, это были соседи, решившие для безопасности собраться вместе, когда отключили электричество.

— Уходите! — крикнула Эдит. — Если хотите уцелеть, разойдитесь по своим домам и хорошенько запритесь.

— Сначала объясните, что здесь происходит, мадам, — сказал какойто мужчина. Его мощный фонарь отбрасывал широкий нечеткий конус света. — Почему у этой девушки в руках пистолет?

— Они наверняка имеют отношение к аварии, — высказал предположение ктото.

Бишоп стоял рядом с Эдит, но вне поля зрения этих людей.

— Посветите вниз, Эдит, — шепнул он. — Покажите им эту толпу.

Медиум нагнулась над перилами и направила фонарь вниз. Луч света вырвал из темноты притаившихся существ.

— Ого, сколько их там! — Все направили фонарики вниз, и преследователи, застонав, словно от боли, стали прикрывать глаза.

— Господи, да они забили всю лестницу дома!

Какойто скорчившийся от света человек втянул голову в плечи и полез вперед. За ним последовал другой.

— Они поднимаются! — воскликнула какаято женщина, сидящая наверху.

Мужчина с ярким фонарем спустился на несколько ступенек и остановил ползущего мощным ударом тяжелого ботинка.

— Мне это все надоело! — только и сказал он.

Но все силы ада, казалось, вырвались на свободу. Приостановленные светом одержимые, издавая безумные вопли и прикрывая глаза руками, хлынули вперед и навалились на человека, безрассудно осмелившегося бросить им вызов. Все бросились ему на выручку, на всех этажах замелькали фонари; жильцы, как по сигналу, отважились наконец покинуть свои квартиры — любопытство пересилило осторожность. Увидев на лестнице толпу, многие снова попрятались, но и многие решили, что с них хватит: если власти бессильны предпринять чтолибо против этого нашествия, то они постоят сами за себя. Если бы коекто из жильцов не подчинился ранее Тьме, пока все они сидели без света, шансов на победу в этой жестокой битве оставалось бы куда больше. Но жители этого дома были не в состоянии сразу определить, кто их союзник, а кто враг.

Бишоп схватил Эдит за руку:

— Поторопите Джессику — надо идти дальше.

Медиум ничего не возразила, так как понимала, что он задумал: крыша, если только они успеют до нее добраться, — самое безопасное место. Она взяла Джессику за руку и потащила ее наверх, догоняя Бишопа и Кьюлека. Они достигли следующего этажа, и стоявшие там люди с удивлением посмотрели на них.

— Запритесь в своих квартирах до приезда полиции, — в который раз призывал их Бишоп. — И не связывайтесь с этой толпой — их слишком много.

Они посмотрели на Бишопа так, словно он сам был безумцем, и переключили внимание на неразбериху звуков и огней, мелькающих внизу. Он не стал выяснять, вняли они его совету или нет, и продолжил свой путь наверх, несколько придя в себя от холодного воздуха, проникающего в открытые двери на крышу. Дрожа всем телом, Кьюлек тоже пытался ему помогать, но спотыкался на каждой ступеньке.

— Мы уже почти дошли, Джейкоб. Еще совсем немного. — Бишоп видел, что силы покидают слепца. Левая рука Кьюлека прижималась к животу.

Увидев, что лестница привела на верхний этаж, Джессика не могла не вскрикнуть от радости: до крыши теперь было рукой подать. Обняв отца, она потащила его вместе с Бишопом. Эдит еле передвигала ноги и тяжело дышала. Ее полное тело не было приспособлено для таких тяжелых испытаний. Хватаясь одной рукой за перила, она медленно подтягивала себя вперед, и каждая новая ступенька стоила ей неимоверных усилий. «Уже близко, — повторяла она себе, — совсем уже близко, еще несколько шагов, всего несколько».

Человек, поджидавший их наверху, был смотрителем этого здания. Он жил на первом этаже, но сегодня вечером решил подняться на десятый, чтобы сделать последнее предупреждение проживающим там пожилым супругам. Он уже предупреждал их, во всяком случае старика. Муниципалитет строжайше запрещает мочиться в лифтах. Старик отрицает, что это он, и обвиняет во всем мальчишек, которые болтаются по всему микрорайону, портят имущество и отравляют местным жителям существование. Эти маленькие ублюдки бьют окна, пишут на стенах всякую похабщину и с утра до поздней ночи торчат в подъездах, устраивая там сущий ад. Лифты они просто обожают, и слишком частые их поломки возникают главным образом потому, что мальчишки копаются в кнопках, препятствуют закрыванию дверей, открывают двери между этажами и скачут в кабине во время движения. Мальчишки, конечно, тоже гадят в лифтах, но главным виновником этого преступления являются не они. Нет, это все проделки старика, что бы он там ни говорил. Одному Богу известно, зачем таких старых людей поселили под самой крышей. Когда лифты выходят из строя, старики оказываются в весьма затруднительном положении. Другая проблема — и это тоже относится к делу — состояла в том, что оба лифта были тихоходными, поскольку слишком быстрые спуск и подъем пугали жильцов до полусмерти. Если вы в годах и к тому же большой любитель выпить, а ваш мочевой пузырь уже не так надежно держит жидкость, то подъем на лифте может иногда показаться бесконечным. К сожалению, у старика давнымдавно прошли его лучшие годы, и его мочевой пузырь начал сдавать. Другие жильцы не раз жаловались на то, что, столкнувшись с ним в дверях лифта, замечали под ним лужу. И как бы любезно он ни раскланивался, мерзкий запах мочи так и бросался в нос, когда он проходил мимо. Не обращая внимания на протесты старика, смотритель уже трижды его предупреждал, а сегодня решил поставить в известность и старую леди. Или она будет держать своего мужа в узде, или их выселят. ВЫСЕЛЯТ. Кроме шуток. Нечего мочиться в лифте. Мало того, что ему приходится выслушивать назойливые жалобы квартиросъемщиков по поводу отопления, водопровода, хулиганства, квартирной платы, лифтов, неисправных коллекторов, шума и соседей, так он должен еще вытирать лужи, оставленные слабоумным старикашкой, страдающим недержанием мочи. Иногда смотритель любил помечтать о том, как было бы здорово заложить в какомнибудь укромном уголке бомбу с часовым механизмом, завести ее на тридцать минут и отправиться в ближайшую пивную; сидеть там над кружкой горького и жевать пирог с телятиной и ветчиной, наблюдая за стрелкой и поглядывая через окно на высокое здание, потом заказать еще одну пинту и, пока отсчитываются роковые секунды, перекинуться парой шуток с владельцем. Затем великолепный взрыв, и этажи рассыпаются, как игральные карты или как заводские трубы, которые, как он видел в одном фильме, складываются, как телескоп, когда их подрывают у основания. Отныне и навсегда — никаких квартиросъемщиков, никаких жалоб, никакой беготни. Все уничтожено, все мертво. Восхитительно...

Смотритель был гдето на уровне пятого этажа, когда свет внезапно погас и лифт остановился. Изрыгая проклятия, он начал шарить в темноте и нащупал аварийную кнопку. Он надеялся, что его жена, эта безмозглая кобыла, услышит сигнал, но, понажимав на кнопку битых десять минут, он понял, что остановка вызвана не поломкой подъемного механизма, а чемто другим. «Электричество отключили, сволочи», — сказал он про себя.

Сидеть в кромешной тьме было страшновато. Но, как ни странно, довольно уютно — почти как в материнской утробе. Или в могиле, где единственная компания — это Ничто. Однако скора он обнаружил, что не совсем одинок в темной кабине.

Через некоторое время смотрителю удалось открыть дверь. Он на ощупь определил, что до следующей площадки осталось не более трех футов. Открыть двери шахты оказалось немного сложнее, но он проявил упорство, мобилизовав все те резервы, которые, как подсказали ему голоса, у него имелись. Странная штука — едва ты понял, что способен чтото сделать, это становится осуществимым.

Остаток пути он проделал пешком, и окружающая тьма уже нисколько его не беспокоила. Когда он открыл дверь на площадку десятого этажа, на него с воем налетел ветер, но он лишь усмехнулся и прошел по короткому коридору направо, к квартире пожилых супругов. Сначала они не хотели открывать, и ему пришлось долго их уговаривать, объясняя, что у него к ним официальное дело. Старуху он прикончил первой, использовав для этой цели швабру, которая стояла в прихожей. Сбив старуху с ног, он до упора засунул ручку швабры ей в глотку. Со стариком, и не подумавшим прийти жене на выручку, а притаившимся в спальне под кроватью, ему пришлось повозиться довольно долго. Смотритель расхохотался, прошлепав по вонючей луже, растекавшейся изпод кровати, вытащил оттуда старика и, наслаждаясь его каркающими воплями, поволок на кухню, где было так много безобидных орудий убийства. К сожалению, сердце его жертвы отказало раньше, чем была закончена работа, но он все равно успел получить массу удовольствия. Мочиться в лифте старик больше уж не будет. Никогда.

Смотритель сидел возле еще теплого трупа и блаженствовал: отныне он волен делать все, что ему заблагорассудится, и открывать все новые и новые запретные ощущения. Свобода пришлась ему по вкусу. Через некоторое время внизу взорвался грузовик, и небо за окнами озарилось оранжевыми всполохами. Смотритель выбрал один из окровавленных кухонных инструментов, вышел на площадку и замер в ожидании.

Еще не увидев его, Эдит Метлок ощутила его присутствие. Она уже почти дошла до конца лестницы, как вдруг остановилась: ее разум перестал воспринимать крики и шум борьбы, доносившиеся снизу, и сосредоточился на том, что находилось впереди. Продолжая цепляться одной рукой за поручень и опираясь коленом о ступеньку, она медленно посветила фонариком вверх — медленно, потому что смертельно боялась того, что должен был осветить луч: интуиция подсказывала ей, что это будет нечто ужасное. Показались ноги, колени, торс. Человек был в синем рабочем комбинезоне, и когда луч фонаря скользнул выше, она увидела в его руках окровавленный кухонный нож с коротким лезвием, каким обычно разделывают мясо. Человек ухмылялся, но его зубы и рот были в крови, кровь текла по его подбородку. Весь его комбинезон был забрызган кровью. Она поняла, что это безумец, и закричала, когда он спустил ногу на одну ступеньку.

Первый взмах маленького ножа не попал в цель, поскольку смотритель был ослеплен светом фонаря, но второй рассек ее поднятую для защиты руку. Рука сразу онемела, словно по ней ударили не режущим инструментом, а молотком. Эдит покачнулась, и луч фонарика, который она держала в другой руке, запрыгал по потолку и стенам. Не отпуская Кьюлека и крепко ухватившись за перила, Бишоп остановил ее падение своим навалившимся на нее телом. От его тяжести она едва не потеряла равновесие, но все же устояла. Раскинув на ступеньках свои толстые ноги, Эдит прислонилась к перилам; к счастью, она не выронила фонарик. Убедившись, что она не скатится, Бишоп выхватил у нее фонарик и направил его вверх. Человек медленно продолжал спускаться, и застывшая на его губах кровь делала его ухмылку еще более отвратительной.

Бишоп попытался отступить, но безжизненное тело Кьюлека стесняло его движения. Эдит вцепилась в ноги безумца и дергала за штанины, стараясь, чтобы он потерял равновесие. Бесполезно: он оказался слишком сильным.

В бетонных стенах выстрел из пистолета 38го калибра прогремел особенно оглушительно. Пуля раздробила грудную кость смотрителя в тот миг, когда он уже начал опускать занесенный над головой нож. Он вскрикнул и упал навзничь, выронив его, нож лишь скользнул по телу Эдит Метлок, не причинив ей вреда. Смотритель перевернулся на живот и хотел отползти, но, не успев добраться до верхней ступеньки, конвульсивно взбрыкнул ногами и съехал вниз, натолкнувшись на Джессику. Она продолжала целиться в пустое пространство, которое только что занимал смотритель; дымок спиралью поднимался из дула, распространяя в воздухе острый запах кордита. Шум внизу прекратился, словно этот единственный выстрел остановил сражение. Но Бишоп знал, что тишина продлится недолго.

Он помог Эдит встать и мельком взглянул на ее порез. Рана была длинной, но не слишком глубокой — Эдит свободно владела этой рукой. Бишоп подтолкнул ее к верхней площадке и последовал за ней, держа Кьюлека на весу. Лестница заканчивалась небольшой площадкой, отделенной от короткого коридора, ведущего в другую часть здания, желтой двустворчатой дверью. Металлические перила заворачивали налево, превращая маленькую площадку, где стоял Бишоп, в балкон, с которого просматривался весь лестничный колодец. В конце площадки была дверь, служившая, как он предположил, пожарным выходом для жильцов верхних квартир, расположенных по ту сторону коридора. Посветив фонариком в потолок, он нашел то, что искал: большой люк и ведущую к нему металлическую лесенку. Лесенка была снабжена простейшим приспособлением, препятствующим проникновению на крышу детей и злоумышленников, — деревянной перекладиной, цепями прикованной к лесенке в верхней и нижней части.

Шум сражения возобновился, и Бишоп сбежал на несколько ступенек вниз к Джессике. Ему пришлось разжать ее стиснутые пальцы, забрать пистолет и силой провести мимо того места, где несколько минут назад стоял человек в комбинезоне.

— Позаботьтесь о своем отце, Джессика, — резко сказал он, подталкивая ее к Кьюлеку. Бишоп понимал, что после убийства она в шоке, и вывести ее из этого состояния можно было, только привлекая ее внимание к другим проблемам; после всего, что они испытали, недолго было и окончательно спятить. Джессика опустилась на колени возле отца и нежно его обняла.

Бишоп посветил на нижнюю блокирующую цепь лесенки и подергал, чтобы выяснить, насколько она прочна. К его удивлению, цепь распалась в его руке — дети уже поработали над одним из ее звеньев, распилив его, но, очевидно, оставили на месте до тех пор, пока не распилят цепь наверху. Для детей вторая цепь находилась слишком высоко, но до нее легко могли дотянуться ремонтники или смотритель. Бишоп взялся за цепь и дернул. Она выдержала.

Бишоп чертыхнулся. Может, воспользоваться пожарным выходом и проникнуть в какуюнибудь из квартир, выходящих на задний двор? Нет, там они окажутся в западне; эта решительно настроенная толпа легко туда прорвется. Крыша оставалась самым надежным вариантом — там можно задержать хоть целую армию. Надо както разбить цепь или взломать замок; пистолет для этого вполне годится.

— Эдит, подойдите к Джессике!

Бишоп стал вполоборота к своей цели и сильно прищурился, моля о том, чтобы пуля не отрикошетила. Прогремел выстрел, и пуля, изменив направление, застряла в стене над пожарным выходом. Цепь упала на пол, толстая доска свалилась с лесенки, подпрыгнула и легла на перила. Не теряя времени, Бишоп поднялся и толкнул люк. Он не сдвинулся с места.

Бишоп сунул пистолет в карман и осветил люк фонарем; у самого края квадратной металлической дверцы было маленькое отверстие.

— Эдит, быстро — подержите фонарик! Она подошла и взяла у него из рук фонарь.

— Направьте свет на скважину.

Несмотря на то что после выстрела в ушах у него все еще стоял звон, Бишопу показалось, что он слышит приближающиеся шаги. Выбора не было, и, надеясь на лучшее, он прижал пистолет к скважине. Отдача в ограниченном пространстве толкнула его руку вниз, в лицо посыпались обломки металла и дерева. Он втянул голову в плечи и чуть не отпустил перекладину, за которую держался. Затем толкнул дверцу рукой, в которой сжимал пистолет. Ему показалось, что дверца не поднимается, и он обмер от страха, но, усилив давление, облегченно вздохнул — она сдвинулась. Он поднялся на следующую перекладину и толкнул посильней — дверца открылась полностью. Бишоп спрыгнул на площадку.

— Поднимайтесь, Эдит, — сказал он и взял у нее фонарик. Проследив, как она карабкается, подсказал, что пролезть в отверстие можно с помощью специальной рукоятки. Она нашла, за что ухватиться, и довольно быстро втащила свое полное тело наверх, причем раненая рука почти не затруднила ее движений. Бишоп поднялся на несколько перекладин и вернул ей фонарик.

— Посветите нам, — попросил он, спрыгнув, и подошел к Джессике с Кьюлеком. — Попробуем поднять его на крышу, Джессика.

Услышав голос Бишопа, Кьюлек открыл глаза.

— Я сам, Крис, — сказал он слегка заплетающимся языком. — Вы только поднимите меня на ноги, хорошо?

Упрямство и сила воли этого человека вызвали у Бишопа мрачную улыбку. Они с Джессикой подняли его, и Кьюлек закусил губу, чтобы не закричать от боли; он чувствовал — чтото разладилось у него внутри. И все же идти надо; он не может допустить, чтобы его одолели Силы Тьмы. Вопреки слабости и боли в его мозгу продолжала биться какаято мысль, мысль, которая стремилась вырваться оттуда и... и что? Но едва он пытался сосредоточиться, у него начиналось сильное головокружение. Решение, казалось, совсем близко, вот оно, но преграда все же была непреодолима.

Они подвели Кьюлека к лестнице, и Бишоп велел Джессике подняться первой.

— Я буду подталкивать снизу, а вы постарайтесь втащить его наверх.

Она быстро взобралась по лесенке и скрылась в люке. Бишоп предполагал, что на крыше здания устроена какаято будка — вроде тех, в которых обычно помещаются двигатели и блоки лифта или цистерны с водой. Из отверстия показалась Джессика и протянула вниз руку.

Бишоп помог Кьюлеку ухватиться за перекладину и сразу понял, что слепцу никогда не одолеть эту лесенку. Кьюлек цеплялся руками за перекладину, но сил на то, чтобы двигать ногами, у него не оставалось. Времени было в обрез, ибо шаги за спиной неумолимо приближались.

Первый преследователь оказался почти на вершине лестницы, еще двое — гдето в середине последнего лестничного пролета. В широком треугольнике света из отверстия на потолке Бишоп увидел, что все трое находятся в крайне запущенном состоянии, которое уже превратилось в опознавательный знак давних жертв Тьмы, подчинившихся ей несколько недель назад. У них были почерневшие лица и грязная, рваная одежда; неизвестно, где скрывались эти люди в дневные часы, но это, несомненно, было какоето темное подземелье или убежище, где не мог существовать ни один нормальный человек. Устремив на Бишопа глубоко запавшие бессмысленные глаза, первый из них, пошатываясь, двинулся вперед. На свету отчетливо проступили безобразные гноящиеся шрамы на его лице.

Бишоп достал пистолет и направил его в наступавшего на него человека, но тот не обратил внимания на оружие — ведь он, в сущности, был мертв, поэтому не знал страха. Бишоп нажал на спусковой крючок, и боек щелкнул по пустому барабану. Он в ужасе нажал второй раз, хотя знал, что револьвер пуст и все пули израсходованы.

Преследователь подслеповато прищурился и широко расставил руки, чтобы схватить его, и тогда Бишоп стал отбиваться пистолетом как дубинкой. Удар раздробил преследователю переносицу, но он продолжал наступать, словно боль ничего для него не значила; кровь струилась из раны, усугубляя нелепость его наружности. Бишоп пригнулся и отбросил его к лестнице сильным толчком в грудь. Увидев на площадке единственный предмет, который можно было использовать как оружие, Бишоп отбросил ставший бесполезным пистолет и поднял тяжелую деревянную перекладину, покоившуюся на перилах балкона. Недочеловек еще копошился на верхней ступеньке, когда Бишоп запустил в него перекладиной. Тот кубарем полетел прямо на своих собратьев, уже почти добравшихся до лесенки, и все трое покатились вниз. Их истощенные тела скользили по бетонным ступеням, а следом неслась тяжелая доска. Они остановились только у поворота лестницы, где стояла высокая женщина и внимательно смотрела наверх.

Увидев ее в полумраке, Бишоп задрожал от ненависти. Ему снова захотелось броситься вниз и убить ее — не в наказание за то, чем она стала, а за то, чем она была всегда; вместо этого он обхватил Кьюлека и начал карабкаться вместе с ним по лесенке. И в тот миг, когда он подумал, что последние силы на исходе, сверху на помощь протянулись руки, и его ноша стала заметно легче. Хватаясь за его одежду, подтягивая под мышки, Джессика и Эдит вместе потащили слепца наверх. Бишоп сделал последнее усилие и подтолкнул Кьюлека снизу; женщины получили возможность ухватиться за старика покрепче и протащили верхнюю часть его тела через отверстие. Но Бишоп недолго испытывал чувство облегчения, потому что другие — враждебные — руки уже схватили его за ноги и тащили в обратном направлении. Ступни соскочили с перекладины, и он упал прямо на столпившихся у лесенки людей. Пытаясь расчистить пространство вокруг себя, он замолотил руками и ногами, разбрасывая копошащиеся вокруг него фигуры. Он слышал, как закричала Джессика, и это почемуто привело его в еще большее отчаяние.

Бишоп почувствовал, что его приподнимают, и понял, что они собираются сделать; перила балкона стремительно приближались, и перед его глазами разверзлась пугающая чернота лестничного колодца.

Глава 30

Тело Бишопа выскользнуло из их рук, коснулось перил и начало с них сползать; уходящие вниз этажи походили на водоворот, темная сердцевина которого жаждала его засосать. Он закричал, но инстинкт самосохранения взял верх над парализованным страхом сознанием. Как только его отпустили, он схватился за перила, промелькнувшие в нескольких дюймах от его лица, и повис в пустоте. Задохнувшись от боли в вывихнутом плече, он чуть не разжал пальцы, но все же удержался и одним движением повернулся лицом к перилам. Одну ногу ему удалось закинуть на нижнюю балку лестничной площадки, и это дало ему несколько секунд на то, чтобы собраться с силами.

Ктото ударил его по руке, и он увидел над собой высокую женщину. Хотя ее лицо было неразличимо во мраке, Бишоп знал, что это она. И несмотря на беспомощность, снова ощутил прилив ярости. Ктото схватил Бишопа за волосы и стал толкать вниз. Бишоп завертел головой, чтобы сбросить с себя эту руку, но она просто повторяла его движения и упорно продолжала толкать. Ктото просунул ногу между металлическими стойками и пинал Бишопа в грудь. Едва выдерживая эти бешеные атаки, он заметил, что среди нападавших была и какаято девица, почти подросток. Еще один подошел к перилам, но, не имея возможности близко подступиться к Бишопу, стоял рядом и криками подбадривал остальных.

У Бишопа онемели руки, и он понял, что долго такое не выдержит. Высокая сменила тактику и начала один за другим разжимать его пальцы. Удары девицы вынуждали Бишопа держаться подальше от перил; рука, вцепившаяся в волосы, настойчиво толкала его голову. Оторвав одну руку Бишопа от поручня, высокая издала вопль ликования; он повис на другой, зная, что от неминуемого падения его отделяет всего несколько секунд.

И тут, царапаясь и раздавая удары ногами направо и налево, в толпу влетела Джессика, беспощадная в своем стремлении помочь Бишопу. Оттащив от перил девицу, она с такой силой швырнула ее в стену, что та лишилась чувств. Затем набросилась на того, кто держал Бишопа за волосы, вонзив ногти ему в лицо. Он отпустил Бишопа и попытался ее схватить, но оказался бессилен перед неудержимым натиском и упал, прикрывая лицо руками. Вытянув перед собой руки, на Джессику двинулся один из тех, кто наблюдал за расправой над Бишопом.

— Нет! — заорала высокая, понимая, что Бишоп гораздо опаснее, чем им кажется. — Помоги мне!

Он остановился, перегнулся через перила и начал дубасить Бишопа кулаком по голове. Удары оглушили Бишопа, и он сделал то единственное, что ему оставалось: прыгнул.

Используя имеющиеся у него точки опоры, он оттолкнулся и выбросил руки к перилам идущей вниз лестницы справа от него. Казалось, он на целую вечность завис в пустоте, и наблюдавшая за ним из люка Эдит Метлок в ужасе закрыла глаза, не в силах смотреть на этот отчаянный прыжок. Ударившись о края бетонных ступеней и вертикальные стойки перил, он ухватился одной рукой за наклонный поручень. Со скоростью, возможной только в экстремальной ситуации, он подтянулся и перемахнул через перила. Не останавливаясь, взбежал по ступенькам и схватил за грудки человека, которого оттесняла назад Джессика. Бишоп рванул его на себя, развернулся и бросил за спину. Приземлившись на третьей ступеньке от нижней площадки, человек коротко вскрикнул и скатился вниз, уже не издав более ни звука, и застыл бесформенной грудой среди прочих стенающих раненых.

Но и тут Бишоп не остановился; пробежав мимо Джессики, он плечом ударил человека, стоявшего рядом с высокой. Оба упали, но Бишоп в отличие от своего противника был в здравом уме и двигался быстрее. От удара кулаком по задранному лицу голова безумца стукнулась о бетонный пол. Бишоп обеими руками схватил его за волосы и, приподняв голову почти на фут, бросил вниз. Тошнотворный хруст свидетельствовал о том, что некоторое время этот человек не будет представлять никакой угрозы.

Ктото вцепился сзади в глаза Бишопа и вонзил в них ногти; он понял, что это высокая. Он закинул голову назад, и давление на глаза немного ослабло. Затем его неожиданно отпустили. Он отполз на коленях и увидел, что высокую держит Джессика, обхватив ее руками за пояс и за плечи. Но высокая была слишком сильна и слишком коварна; резко отведя локоть назад, она попала Джессике как раз под ребра. Джессика согнулась пополам, и высокая, обернувшись, нанесла ей два удара кулаком в грудь. Джессика закричала и рухнула на пол. Лица высокой во мраке не было видно, но Бишоп чувствовал на расстоянии, что ее глаза излучают ненависть. Обнажив зубы в какомто зверином оскале, она как одержимая бросилась на Бишопа и пронзительно завизжала.

Он встал, чтобы дать ей отпор, но она успела вцепиться ему в горло — ее сила и свирепость достигли нечеловеческих пределов. Но Бишоп помнил, как она порочна, помнил страшную смерть Агнес Киркхоуп и ее служанки, покушение на Джейкоба Кьюлека, убийство полицейского. Сожжение Линн. Она была добровольным орудием той грязной силы, которая присутствует в каждом человеке — мужчине, женщине или ребенке; она была жрицей и подстрекательницей этой силы, существом, которое поклонялось Тьме в человеческой душе. Бишоп бросил высокую спиной на перила и увидел ее глаза — малюсенькие черные лужицы в мутнокоричневых радужных оболочках, узкие щели, за которыми скрывалось чтото безгранично темное. Брызгая слюной, она сдавила горло Бишопа и, вытянув шею, попыталась вонзить в него зубы. Он содрогнулся всем телом от бешенства, и в нем забурлила кровь, переполняя вены и артерии. Одним мощным рывком он сгреб в охапку ее ноги и оторвал их от пола; несмотря на быстроту движения, оно казалось ему замедленным, словно во сне. Еще выше, выше... и вот ее спина уже лежит на перилах, ее хватка ослабевает, ее крик превращается в крик ужаса. Еще выше, и она нависает над чернеющей пустотой, в которой несколько минут назад побывал и он. Еще выше... Пока равновесие не нарушилось и, выскользнув из его рук, она камнем не полетела вниз, не переставая визжать, стукаясь о торцы ступенек и дробя в полете руки и ноги; позвоночник наверняка сломался раньше, чем она шлепнулась гдето далеко внизу на бетон.

Свесившись через перила, Бишоп почувствовал, что его силы теперь окончательно иссякли. Он ни о чем не мог думать больше, не мог рассуждать; желание немедленно опуститься на пол стало единственным и почти неодолимым. Но доносившиеся снизу крики стали громче, по каменным ступеням загрохотали шаги. И Бишоп опять увидел обращенные к нему лица, временами исчезавшие во мраке, и ползущие по перилам руки — сражение с жильцами закончилось, и толпа снова поднималась наверх. Чьято рука оттащила Бишопа от перил к лесенке, ведущей на крышу. Джессика взмолилась, чтобы он поднялся в укрытие. Ее измученное лицо было мокрым от слез.

— Сначала вы, — сказал он.

— Быстрее! — донесся из люка голос Эдит. Толпа уже преодолевала последний пролет лестницы, и самые крепкие бежали довольно резво. Свет фонаря странным образом потускнел, как будто ночная тьма надвигалась сюда вместе с ними.

Джессика не мешкая взобралась на лесенку и скрылась в отверстии. Бишоп подпрыгнул с отчаянием загнанного зверя и заставил свои ватные ноги проделывать какието движения, карабкаясь наверх. Ктото схватил его за лодыжку, и он лягнулся, ободрав каблуком лицо преследователя; тот кубарем свалился на пол. Бишоп перекатился через край отверстия, и люк за ним захлопнулся. Эдит и Джессика упали на крышку, по которой снизу уже барабанили кулаками. К счастью, крышка люка была прочной. Кроме того, они знали, что забраться на лесенку и пытаться открыть люк может только один человек, не больше. Они замерли в полумраке; фонарик тускло освещал подъемный механизм лифта, Эдит и Джессика навалились на крышку люка, полностью выдохшийся Бишоп лежал на спине и пытался совладать с дыханием, Кьюлек — на боку у стены. И каждый из них прислушивался к приглушенным злобным выкрикам, доносившимся снизу, к ударам по крышке люка, ощущая гнетущее присутствие Тьмы, проникшей и в маленькую будку на крыше десятиэтажного дома.

Ветер, словно и он превратился в невидимую враждебную силу, с воем носился за стенами будки. Ктото попрежнему зондировал сознание Эдит Метлок, но она упорно сопротивлялась, отказываясь слушать голоса, нашептывающие угрозы. Она в эту минуту думала только о своих друзьях и мысленно воздвигла между ними и Тьмой воображаемую\" стену света.

Скоро шум затих и удары по крышке люка прекратились. Приподнявшись на локте, Бишоп задышал ровнее.

— Ушли? — спросил он, не смея на это надеяться.

— Не думаю, — ответила медиум. — Не думаю, что они отступятся, прежде чем получат Джейкоба.

— Но зачем им мой отец? — спросила Джессика. — Вы сказали, что они его боятся. Почему? Что он может им сделать?

— Мне кажется, я близок к разгадке, Джессика.

Все повернули головы на звук слабого, дрожащего голоса Кьюлека. Эдит подняла фонарик и посветила туда, где он сидел спиной к стене, упершись руками в пол, чтобы не упасть. Он както странно уменьшился, щеки ввалились, полузакрытые глаза казались сонными. Не в силах подняться на ноги, Джессика быстро подползла к нему на коленях, за ней Бишоп.

Джессика нежно взяла руку отца, погладила его по щеке. Он приподнял веки и попытался улыбнуться дочери. Она прижалась к нему лицом, испытывая страх, причина которого была ей неизвестна; этот страх не имел ничего общего с реальной опасностью, которая им угрожала, и беспокойство о ранах составляло только его часть. Кьюлек хотел чтото сказать, но она прижала к его губам ладонь.

— Не надо, отец. Береги свои силы. Скоро придет помощь, я уверена.

Он дрожащей рукой отодвинул ее руку.

— Нет, Джессика... сегодня ночью... нам никто... не поможет.

— Мы передали сообщение в полицию, Джейкоб, — сообщил Бишоп. — Они постараются к нам приехать.

Кьюлек устало повернул голову в его сторону:

— Они бессильны против этого... страшного явления, Крис. Сражаться с этим... должен каждый человек сам. Но это можно победить. — С каждым словом его голос делался тверже.

— Как, Джейкоб, скажите?

— Прижляк... Прижляк понял, как высвободить зло, заключенное внутри него. В момент смерти он понял, как управлять этим злом. Неужели вы не видите, что его смерть стала чемто вроде откупоривания сосуда, содержимое которого вышло на свободу? Содержимым была его душа, а его воля оказалась достаточно сильной, чтобы даже после смерти управлять собственной душой.

— Это невозможно!

— Годы, Крис, годы ушли на подготовку его интеллекта к этому финальному моменту. — Кьюлек глубоко вздохнул и закашлялся, согнувшись пополам и содрогаясь всем телом. Когда приступ закончился, они помогли старику сесть, прислонив его спиной к твердой кирпичной стене, и с ужасом заметили, что его губы и подбородок забрызганы кровью. Он перевел дыхание и открыл глаза. — Неужели вы не понимаете? На протяжении долгих лет Прижляк со своими последователями занимался какимито темными делишками, с помощью которых он накапливал энергию зла, направляя сознания своих коллег в единое русло, и главное, что ему осталось, — это преодолеть барьер жизни.

— И думаете, он знал, что сможет продолжать в том же духе после смерти?

Кьюлек снова закрыл глаза.

— Знал. Это был необыкновенный человек, намного опередивший всех в своем духовном развитии. Он сумел воспользоваться теми участками мозга, о которых мы почти ничего не знаем. Для нас его наука, его сознание остаются тайной; Прижляк разгадал некоторые его секреты.

— Джейкоб прав, — сказала Эдит Метлок. — Они боятся его потому, что он знает правду.

— Но у меня нет ответа! — с горечью воскликнул Кьюлек.

Эдит хотела чтото сказать, но только посмотрела на люк и прислушалась.

— Они еще здесь, — шепотом произнесла она. — Чтото двигают, я слышу скрип.

Джессика и Бишоп подошли и тоже прислушались, стараясь дышать как можно тише. И они не увидели тонкой струйки крови, которая появилась в уголке рта Кьюлека, побежала по подбородку, образуя лужицу на шее и капая ему на грудь. Затем струйка стала шире и полилась с подбородка непрерывным потоком.

Скрип внизу внезапно прекратился, и наступила тишина. Все трое вздрогнули от неожиданности, когда сильнейший удар по крышке люка приподнял ее на несколько дюймов.

— Боже, они решили протаранить его! — ужаснулся Бишоп, снова впадая в панику.

Снизу ударили еще раз, и Бишоп с Джессикой присоединились к Эдит, придавив крышку люка весом своих трех тел. Но крышка все равно продолжала медленно приподниматься.

— Должно быть, они притащили из какойнибудь квартиры стол и залезли на него. Сейчас, мне кажется, толкают уже несколько человек.

Бишоп взял у медиума фонарик и посветил вокруг в поисках какогонибудь орудия, которым можно будет встретить того, кто попытается пролезть к ним. В стене будки были маленькие окна и дверь, ведущая на крышу; рядом располагались блоки и мотор лифта. Угрожающе чернело отверстие шахты. Но никаких инструментов — ничего такого, что можно было бы использовать как оружие, — в будке не нашлось. Крышка приподнялась под ними на несколько миллиметров, и в щель просунулся толстый железный прут, чтобы крышку было невозможно плотно закрыть. Бишоп подергал прут, но тот был заклинен намертво. Снизу края крышки обхватили чьито пальцы, и давление на крышку стало еще сильнее. Щель еще расширилась, и все они услышали скрежет, производимый какимто предметом, который просовывался внутрь в качестве дополнительного рычага. Они попытались разжать пальцы того, кто сжимал края крышки, но тот, кто это делал, перехватывал крышку в другом месте. Их мышцы едва не лопались от усилий, но крышка продолжала приподниматься. В щель пролезла чьято рука и схватила запястье Джессики. Она закричала.

И в это мгновение загорелось электричество.

Свет хлынул в будку из отверстия, ослепляя их своей внезапностью. Механизм лифта ожил, блоки начали вращаться, кабина поехала наверх. Снизу раздались крики, и крышка упала на просунутые в щель предметы. Руки исчезли. Послышалось беспорядочное шарканье ног по площадке, вопли упавших и топот спасающихся бегством.

Эдит и Джессика заплакали от облегчения, моля, чтобы на этом кончились их испытания — хотя бы на сегодняшний день. Бишоп осторожно приоткрыл люк, металлические прутья тотчас выскользнули и со звоном упали на бетонную площадку. Верхняя часть лестницы была пуста, если не считать нескольких неподвижно лежащих безжизненных тел. Остальные стремглав неслись вниз, расталкивая ослепших от света давних жертв Тьмы.

— Они ушли, — тихо сказал Бишоп. В будку ворвался ветер, и он, вздрогнув, обернулся на широко открытую дверь. Джейкоба на месте не оказалось.

Бишоп уронил крышку люка и бросился к двери. Женщины тоже увидели, что слепец пропал.

На крыше ветер чуть не сбил Бишопа с ног. Налетая с бешеной силой, он рвал одежду и хлестал по лицу. Бишопу пришлось даже прикрыть глаза.

Городские огни раскинулись перед ним гигантским серебристооранжевым созвездием, и он замер, пораженный их рукотворной красотой, впервые в жизни осознав ее могущество. Не увидев нигде на крыше Кьюлека, Бишоп ужаснулся: на совершенно плоской ее поверхности виднелась лишь будка машинного отделения да вторая, подобная первой, где, как он полагал, размещались цистерны с водой. К нему подошли Эдит и Джессика, и все трое, предчувствуя недоброе, озирались по сторонам.

— Джейкоб! — воскликнула Эдит Метлок.

Джессика и Бишоп посмотрели в ту сторону и увидели наконец слепца, стоявшего в какихнибудь десяти ярдах от края крыши; на фоне городских огней они различили только его силуэт. Услышав их шаги, Кьюлек обернулся.

— Нет, — предостерегающе сказал он. — Здесь опасно. Все оставайтесь на месте.

— Отец, что ты делаешь? — перекрывая шум ветра, крикнула Джессика, умоляюще простирая к нему руки.

Кьюлек держался за живот, но стоял прямо, не желая поддаваться боли. Его лицо белело неясным пятном, но они заметили черноту, сползающую с его губ на подбородок. Он говорил неразборчиво, словно его горло переполняла кровь.

— Они хотели, чтобы я умер! Они хотели убить меня, пока я не нашел ответа... пока я не узнал, как я должен использовать свою собственную... — Кьюлек не договорил и, спотыкаясь, подошел к самому краю крыши.

— Нет! — закричала Джессика и, вырвавшись из рук Бишопа и Эдит Метлок, бросилась к слепцу. — Нет!

Кьюлек обернулся, посмотрел на Джессику, и его последние слова унесло ветром. Затем он шагнул в ночь, в бездну, в серебристооранжевое созвездие городских огней.

Глава 31

Джессика остановила машину, Бишоп в очередной раз высунулся из окна, предъявив военному, проверяющему документы, специальный пропуск. Изучив его, сержант пригнулся и внимательно посмотрел на Эдит Метлок, сидевшую сзади. Удовлетворенный результатом проверки, он подал знак другому военному, стоявшему у полосатого краснобелого шлагбаума; шлагбаум начал медленно подниматься. С тех пор как они въехали в зону, прилегающую к Уиллоуроуд, это была уже третья остановка. Скучающие от безделья военные, стоявшие у армейского грузовика, проводили взглядами машину; их любопытство бросалось в глаза не меньше, чем их снаряжение. После того, как три недели назад операция полностью провалилась, военные больше не желали рисковать. В ту ночь пострадало множество людей — полицейских, гражданских и даже военных; их мозг был поражен какимто химическим веществом, которое, как утверждают ученые, содержится во Тьме, и они стали набрасываться друг на друга, ломать прожекторы, которые служили им единственной защитой. Неразбериха в собственных рядах затруднила оборону от хлынувшей на площадку обезумевшей толпы. Началось страшное побоище, и только своевременное прибытие подкрепления спасло тех, кто не был поражен Тьмой, от полного разгрома. Операция обернулась какимто кошмаром, но это произошло потому, что они недооценили своего невидимого противника. Сегодня они подготовились намного лучше.

Обогнув стоявший у обочины грузовик, на котором был установлен огромный прожектор, Джессика выехала на середину улицы. Им уже не раз встречались такие машины; одни последние две недели служили для дополнительного освещения улиц, другие прибыли сюда специально для этой ночной операции. Большинство мощных прожекторов было приспособлено давать не узко направленный луч, а широкий поток света. Прожекторы поменьше были установлены на крышах и карнизах зданий; таким образом, участок, который, по всей видимости, считался в Лондоне наиболее опасным, буквально утопал в море огней. Комендантский час продолжал действовать по всему городу, но приобрел совершенно иной смысл по сравнению с военным временем. Ветераны, которые помнили ночные бомбежки, с некоторой иронией замечали, что если во время войны наказуемым проступком считалось несоблюдение затемнения, то теперь считается противозаконным не включать ночью свет.

По мере приближения к Уиллоуроуд Бишопа все более охватывало беспокойство. Взглянув на Джессику, напряженно сжимавшую руль, он понял, что ей тоже не по себе. Она почувствовала его взгляд и, быстро повернувшись к нему, нервно улыбнулась. После смерти ее отца они сблизились; возникшая с самого начала взаимная симпатия переросла в прочную дружбу — и даже в нечто большее. Они еще не стали любовниками, но знали, что, когда спадет напряжение и заживут душевные раны каждого из них, это произойдет. Оба испытывали желание, но это желание пока было невозможно осуществить, и недопустимо — осуществить наспех.

Джессика притормозила, когда выскочивший с Уиллоуроуд военный автомобиль бесцеремонно проехал прямо у них перед носом — водитель явно злоупотреблял тем, что на улицах было пусто. Вместо извинения он помахал им из окна и покатил дальше. Джессика сняла ногу с педали и повернула на Уиллоуроуд.

Хотя легкая близорукость и не позволяла Бишопу различить все детали, представшие перед ним, зрелище поразило его. Улица была запружена машинами всех типов, в основном военными и полицейскими. На открытых грузовиках были установлены прожекторы, а бронированные разведывательные автомобили неусыпно следили за всем, что происходило на улице. Повсюду то и дело встречались люди в форме, военные прохаживались по тротуарам, словно почетный караул. Все дома были открыты и обследованы с целью удостовериться в том, что там не прячутся жертвы Тьмы, не обнаруженные в предыдущих проверках. В глаза бросались яркокрасные кузова пожарных машин и зловеще белеющие «скорые», присутствие которых указывало на то, что власти приготовились к самому худшему. Но больше всего Бишопа удивила картина, открывшаяся за припаркованными автомобилями и снующими людьми. Прилегающий к «Бичвуду» участок был странно оголен. Соседние дома снесены, и на их месте образовался огромный пустырь. Всевозможное оборудование и выстроившиеся по периметру автомобили мешали рассмотреть всю площадку целиком, но Бишоп догадывался о том, что лежит внутри ее границ, так как ему подробно изложили план проведения сегодняшней ночной операции. Власти были вынуждены, хотя и без особого энтузиазма, подключить Бишопа и Эдит Метлок к эксперименту, поскольку они безуспешно повторяли его три ночи подряд, но Тьма так и не появилась. Сикльмор, заместитель министра внутренних дел, которому посчастливилось уцелеть в катастрофе трехнедельной давности, предложил еще раз вызвать Бишопа и Эдит Метлок для оказания содействия. Последовали протесты, ибо ученые и технические специалисты, участвующие в эксперименте, утверждали, что Тьма не имеет никакого отношения к сверхъестественному; по их мнению, она являлась всего лишь носителем какогото неизвестного химического вещества, которое вызывает в гипоталамусе мозга реакцию, сопровождающуюся электрическими разрядами, проявляющими себя в крайне агрессивных действиях. Тьма — это не бесплотный мистический монстр, считали они, а физическое явление, своеобразный химический катализатор, который можно обезвредить только научными методами, а не спиритическими ритуалами. После смерти Джейкоба Кьюлека неустойчивый союз ученых и парапсихологов превратился в непримиримое противостояние. Однако Сикльмор настоял на своем. Три ночи неудач и три дня грозных окриков министра, требующего немедленных результатов, привели его в отчаяние; он не возлагал особых надежд на Бишопа и Эдит Метлок, но в тот раз, когда они присутствовали, хоть чтото произошло.

Эдит Метлок молчаливо взирала с заднего сиденья на разнообразное военное и научное оборудование, и все глубже погружалась в отчаяние. Неужели все было напрасно? Неужели Джейкоб погиб зря? С тех пор Тьма не только не рассеялась, но даже еще более сгустилась. Эдит пыталась вступить с Джейкобом в контакт, но ее экстрасенсорные способности, казалось, исчезли, ибо ее перестали посещать видения и голоса. Как будто тонкая завеса между ней и миром духов превратилась в неприступную стену. Возможно, это произошло оттого, что она утратила веру.

Пек заметил их машину и, помахав, вышел на середину улицы. Джессика затормозила, и он наклонился к окну.

— Вы можете поставить машину чуть дальше, мисс Кьюлек, — сказал он и обратился к Бишопу: — Не могли бы вы с миссис Метлок последовать за мной?

Они вышли, а Джессика поехала дальше искать свободное место у обочины на переполненной автомобилями улице.

— Как она? — спросил Пек, кивая на удаляющуюся машину.

— Она пришла к убеждению, что смерть ее отца была бессмысленной. От этого ей еще тяжелее, — ответил Бишоп.

Пек подавил вздох. Ему вспомнилось, как он нашел их на крыше многоэтажного жилого дома — замерзших, измученных до полусмерти. Когда он с двумя полицейскими машинами направился к этому зданию, уже наступил рассвет; местонахождение Кьюлека выяснилось только благодаря настойчивости одного из местных жильцов. Он всю ночь пытался дозвониться до диспетчерской, но изза того, что линия была перегружена срочными вызовами, его сообщение получили только под утро. Быстро осматривая каждое тело на лестнице и не позволяя себе терять время на раненых, Пек со своими полицейскими неожиданно столкнулся с Бишопом, спускавшимся вниз. Он был страшно изможден и еле держался на ногах от физической и душевной усталости. Бишоп сказал, что женщины остались на крыше, а Джейкоб Кьюлек погиб. Только после того, как все были доставлены вниз, они сообщили Пеку, что Кьюлек в полном сознании прыгнул с крыши; Эдит Метлок считала, что смерть Кьюлека обеспечит победу над Тьмой. Медиум не впадала в истерику и говорила довольно спокойно. Дочь Кьюлека казалось, тоже находила в ее словах смысл, хотя горе девушки было безутешным. Когда Пек обошел вокруг здания и обнаружил тело Кьюлека, в нем вспыхнула ярость. Слепец сильно пострадал во время аварии — из того, что Пеку удалось выяснить, следовало, что у Кьюлека были повреждены внутренние органы и он был сильно контужен. Совершая этот прыжок, он явно находился в бреду, им бы следовало это заметить. И вот медиум делает из него нового мессию, чья смерть должна будет спасти человечество. Пек отвернулся от изуродованного тела и вернулся к ним, почти не скрывая своего раздражения. Слепца сначала, как выяснилось, выбросило через лобовое окно машины, затем его протащили по десяти лестничным маршам, Спасая от своры безумцев и зомби, и после всего этого он прыгнул с крыши — разве назовешь это славной смертью?.. Но, что странно, даже Бишоп прислушивался к бессмысленной болтовне медиума. Однако прошло три недели, а никаких признаков ослабления Тьмы не наблюдалось. Они, конечно, ошибались и Пеку оставалось всех троих только пожалеть.

— Я проведу вас на площадку, — сказал он Бишопу и Эдит. — Заместитель министра хотел встретиться с вами, как только Вы приедете.

Они последовали за детективом, осторожно переступая через толстые электрические провода и лавируя между техниками в белых халатах, готовившими оборудование к работе. Надвигались сумерки, и некоторые маленькие прожекторы уже были включены. Увидев неузнаваемо изменившуюся площадку, Бишоп недоверчиво посмотрел на Пека. На том месте, где когдато стоял «Бичвуд», вырыли огромный котлован. Внутри Него расположились четыре мощные прожекторные установки, Прямоугольные стекла которых смотрели прямо в небо. Вокруг котлована были расставлены такие же, но более компактные Установки. Чуть дальше, на пустыре, где когдато стоял соседний дом, появился сборный металлический домик, обращенный протянувшимся во всю стену окном с тонированными стеклами в сторону площадки. На противоположном конце возвышался генератор, который обеспечивал энергией всю эту аппаратуру.

— На этот раз они ничем не рискуют, — говорил Пек, подводя их к стальному домику. — У них имеются запасные генераторы и прожекторы, а также охрана, способная сокрушить целую армию. Кстати, электростанции тоже усиленно охраняются, чтобы никто не сделал того, что три недели назад сделал тот сумасшедший. Он продержался несколько часов, прежде чем его удалось схватить.

Из приземистого металлического строения появился Сикльмор в сопровождении человека в очках и без пиджака, в котором Бишоп узнал главного правительственного советника по науке. На конференции в Бирмингеме он во всеуслышание отвергал всякие попытки истолкования этого бедственного явления как сверхъестественного.

— Мистер Бишоп, миссис... э... Метлок, — мгновенно узнал их Сикльмор. — Возможно, ваше присутствие сегодня принесет нам удачу.

— Не вижу причин, — грубовато ответил Бишоп. Заместитель министра внимательно посмотрел на него и сказал:

— Я тоже, мистер Бишоп, но в прошлый раз вы, кажется, так не думали. Вы помните профессора Маринкера?

Профессор сдержанно кивнул.

— Может быть, вы расскажете им о предстоящем эксперименте? — спросил Сикльмор, давая понять, что не намерен больше мириться с враждебным отношением к участию в операции этих «чертовых маньяков», как называл их ученый.

— Ваша задача довольно проста, — угрюмо проговорил Маринкер. — Вы сделаете то же самое, что делали три недели назад. Лично я не понимаю, почему Тьма должна возвратиться только потому, что здесь вы, — на мой взгляд, это лишено всякого смысла, — но так решили другие. — Он выразительно посмотрел на Сикльмора. — Несмотря на то что Тьма представляется неким нематериальным объектом, нам удалось обнаружить в ее центре более плотную область — ядро, если угодно. Мы считаем, что химическое вещество, вызывающее определенную реакцию в гипоталамусе мозга, наиболее активно именно в этом центре. Тщательное обследование живых жертв Тьмы выявило, что нарушения возникают именно в этой области мозга, а дальнейшие опыты показали, что слабое облучение уничтожает это химическое вещество. К сожалению, радиоактивное облучение, даже очень слабое, разрушает клетки мозга до такой степени, что жертвы утрачивают способность нормально функционировать.

Бишоп покачал головой и невесело усмехнулся:

— Вы хотите сказать, что ваши эксперименты их убивают?

— Нам приходится быть жестокими, поскольку у нас нет выбора, — поспешно вмешался Сикльмор. — Они бы все равно долго не протянули.

Маринкер продолжал с таким видом, словно его никто не перебивал:

— Это объясняет, почему Тьма способна существовать только ночью, а солнечный свет заставляет ее исчезнуть. Прятаться под землей, если угодно.

— Вы сказали, что это, на ваш взгляд, химическое вещество. Но разве не могла возникнуть подобная реакция, если бы это было живое существо? Или чтонибудь еще?

— Я стараюсь говорить так, мистер Бишоп, чтобы сказанное мной было понятно непрофессионалам. Вы знаете, что некоторые химические вещества отрицательно реагируют на противоположные химические свойства. Мы уверены, что именно ультрафиолетовое излучение солнца разрушительно воздействует на это вещество, и наши исследования подтверждают эту гипотезу. Даже самые малые дозы ультрафиолетового облучения заставляют жертв Тьмы прятаться и прикрывать глаза. Вы видели установленные в котловане и вокруг него излучатели. К сожалению, ультрафиолетовые волны распространяются только на небольшие расстояния, но наши специально сконструированные установки чрезвычайно мощны, а для того, чтобы излучением была пронизана вся эта зона, мы подготовили несколько вертолетов, оборудованных такими же установками — разумеется, меньшего размера, — свет которых будет направлен вниз. Конечно, радиоактивное или рентгеновское излучение было бы гораздо эффективнее, но оно слишком опасно для тех, кто будет находиться поблизости.

— А лазеры?

— Слишком ограниченная площадь воздействия.

— Но большая доза ультрафиолетового облучения может нам повредить.

— Вы будете надежно защищены, а мы будем находиться внутри этого домика. Все, кто останется снаружи, будут стоять за щитами в накидках и перчатках. Дополнительной защитой послужит обычная одежда.

— Как будем защищены мы?

— Специальными костюмами и шлемами.

— А если ничего не произойдет? Если и мы не привлечем Тьму?

— Позвольте сказать вам прямо, Бишоп: я этого и не жду. Мне кажется, что три недели назад имело место простое совпадение. То обстоятельство, что жертвы Тьмы тянутся к этому месту, означает, что гдето здесь находится главный источник этой энергии; у нас нет ни малейшего представления, что это за источник, и мы пока не определили его точное местонахождение. Но знаем, что он здесь. Мы уверены, что так называемая Тьма вернется сюда. Это всего лишь вопрос времени.

— Которого у нас нет, — ввернул Сикльмор. — Дело в том, мистер Бишоп, что ваше присутствие не помешает проведению этой операции, но может принести какуюто пользу. Не хочу вас обидеть, но лично я нахожу аргументацию в защиту сверхъестественного характера этого явления неубедительной, однако в данном случае я готов испытать все что угодно, лишь бы это принесло успех. На самом деле, — сказал он, скосив глаза на советника по науке, — я даже позволю себе помолиться, когда окажусь внутри домика.

Маринкер открыл рот, чтобы чтото сказать, но потом предпочел промолчать.

— Уже смеркается, — продолжал Сикльмор. — Не пора ли сделать последние приготовления?

Маринкер заглянул в домик и чтото сказал. Оттуда выскочил молодой человек с пачкой какихто бумаг и огрызком карандаша в зубах.

— Отведите этих двоих переодеться в защитные костюмы, Бринкли, — сказал Маринкер. — Полный комплект — они подвергнутся сильному облучению.

Бринкли помахал пачкой бумаг и, выхватив изо рта карандаш, показал на домик.

— Но я... — попытался возразить он.

— Выполняйте! — Маринкер прошел мимо него и скрылся в домике. Бринкли проводил его удивленным взглядом, затем повернулся и внимательно посмотрел на своих подопечных.

— Ну что ж, на этом я вас покину, — сказал Сикльмор. — Вы останетесь, Пек, чтобы проследить, что у них есть все необходимое?

— Да, сэр.

— Итак, скоро увидимся. — Сикльмор быстро зашагал прочь, и его щуплая фигурка исчезла в толчее техников и военных.

— Побежал докладывать своему начальству, — съязвил Пек, удовлетворенный тем, что человек, которому он должен подчиняться, тоже комуто подчиняется. — У него кабинет с правительственной связью в одном из ближайших домов. Бедняга заскакивает туда каждые полчаса.

— Давайте, что ли, пойдем и подберем вам костюмы, — сказал Бринкли, которому не терпелось вернуться к своей работе, и повел их через площадку в сторону улицы. — Как я понял, вы — Бишоп и Эдит Метлок, — сказал он, стараясь идти помедленнее, чтобы они поспевали за ним. — Я слышал о том, что произошло три недели назад; на мой взгляд, операция была подготовлена слишком небрежно.

Пек обменялся взглядом с Бишопом и молча закатил глаза.

— Но, — с оптимизмом продолжал ученый, — сегодня ночью это не повторится. Думаю, что имею право обещать вам, что ответ будет найден. При верном подходе очень часто все оказывается гораздо проще, чем кажется сначала, не правда ли?

Слушая разглагольствования Бринкли, Бишоп оглядывался в поисках Джессики и вдруг увидел, что она идет им навстречу. Он помахал, и Джессика ускорила шаг.

— Вот мы и пришли.

Бринкли остановился у большого серого фургона. Задняя часть его была открыта, и они увидели полки, на которых были разложены белые защитные костюмы. Бринкли вошел и стал просматривать этикетки с размерами, наклеенные на полках. Скоро он вернулся с двумя подходящими костюмами.

— Они очень свободные и легкие, вы можете накинуть их прямо поверх одежды. Шлемы надеваются отдельно, но они совсем не громоздкие. Вот так. Ультрафиолетовые лучи будут прямотаки отскакивать от вас. — Он бодро улыбнулся, но посмотрел на медиума и нахмурился. — Досадно, что на вас юбка. Ну ничего, вы можете переодеться в любом доме — они все пустые.

К ним присоединилась Джессика, и Пек заметил, что она стоит рядом с Бишопом, почти прильнув к нему. Глядя на это, детектив порадовался, так как знал, какие тяжкие испытания достались им обоим; может быть, они принесут друг другу утешение. А вот состояние медиума его беспокоило: она выглядела одинокой и какойто потерянной.

— С вами все в порядке, миссис Метлок? — спросил он. — Вы немного бледны.

— Я... я не знаю. Я не уверена, что смогу быть чемнибудь полезна. — Она опустила глаза. К ней подошла Джессика.

— Вы должны постараться, Эдит, — мягко сказала она. — Ради моего отца вы должны постараться.

Эдит подняла глаза, полные слез:

— Но его больше нет, Джессика. Неужели вы не понимаете? Он ушел навсегда. Я не могу с ним связаться. Передо мной осталась только пустота.

Бринкли чувствовал себя неловко.

— Боюсь, у нас не слишком много времени. Могу я попросить вас надеть костюмы? Мне надо еще многое доделать в пункте управления, поэтому не позволите ли вы?..

— Идите, — сказал Пек. — Когда они будут готовы, я их приведу. — Он сурово обратился к медиуму: — Я понимаю, вы боитесь, миссис Метлок, но от вас требуется только то, что вы как профессионал делаете уже много лет.

— Это не страх...

— Хорошо, возможно, это усталость. Мы все чертовски устали. Я потерял несколько отличных парней — двое из них защищали вас — и больше не желаю терять когонибудь еще. Возможно, все, что сейчас делается, — ерунда, я не знаю, не мне об этом судить, но они... — он неопределенно махнул рукой в сторону площадки, — они видят в вас последнюю надежду. В эти дни я насмотрелся такого, что раньше казалось мне невероятным, значит, и в этом может быть какойнибудь смысл. Суть в том, что мы должны испробовать все, а вы с Бишопом и есть наше «все»! Поэтому, пожалуйста, помогите нам и наденьте этот дурацкий космический скафандр.

Джессика взяла медиума за руку.

— Я помогу вам, Эдит.

Во взгляде, брошенном Эдит Метлок на Бишопа, были написаны и беспомощность, и мольба. Он отвернулся.

— Идите с Джессикой, Эдит.

Женщины отошли. Джессика вела медиума под руку, как дряхлую старуху. Бишоп напялил белый костюм, удивляясь, что он оказался таким прочным, несмотря на невесомость ткани. Шлем с жесткой маской из черного оксидного стекла свободно болтался у него за спиной; его можно было натянуть, как капюшон, а маска закреплялась в нужном положении с помощью специальных зажимов. Рукава заканчивались плотно прилегающими перчатками, таким же образом были сделаны чехлы для ног. Он застегнул «молнию» и мрачно посмотрел на Пека.

— Бишоп, — сказал детектив и запнулся. Бишоп вопросительно поднял брови. Пек выглядел немного смущенным.

— Вы уж будьте там поосторожней.

Они сидели плечом к плечу, и установленные перед ними прямоугольные стекла излучателей казались безжизненными, но угрожающими. Две одинокие, облаченные в белое фигуры в самом средоточии обширного пространства, заполненного аппаратурой, боевой техникой и живой силой. Им было страшно, и тем, кто находился вокруг, тоже было страшно, ибо в затянувшемся ожидании напряжение росло, нагнеталось и касалось каждого. Солнце скрылось почти час назад, погрузившись в темные облака на горизонте, и теперь площадка освещалась только неполным светом прожекторов. Люди, стоявшие по ее периметру, были защищены металлическими щитами и специальными очками, которые придавали им зловещий и бесстрастный вид; на некоторых были шлемы и перчатки. Они ждали, как ждали три предыдущие ночи подряд, но на этот раз все ощущали в воздухе какоето неуловимое изменение. Каждый то и дело поглядывал на небо и подолгу всматривался в черные клубящиеся облака, прежде чем снова переключить внимание на две фигуры перед котлованом. Чтото заставляло каждого вздрагивать, хотя внешне это не проявлялось; это больше походило на внезапное содрогание внутренних органов. Напряжение передавалось от одного к другому, как инфекция, переносчиком которой были их собственные мысли. Даже ученые и технические специалисты, окружённые своей аппаратурой внутри приземистого металлического барака, испытывали в эту ночь какуюто особенную тревогу. У Маринкера пересохло во рту и вспотели ладони. Сикльмор непрерывно покашливал и постукивал ногой. Бринкли моргал и никак не мог остановиться.

Снаружи, за щитом, Пек бренчал мелочью в кармане брюк, а Джессика, стоявшая рядом с детективом, до боли закусила нижнюю губу. Шли минуты, и все разговоры постепенно стихли; если ктото и решался заговорить, то шепотом, громким ровно настолько, чтобы его можно было различить в равномерном жужжании генераторов. Стало холоднее. А сквозь защитные очки ночь казалась более темной, чем обычно.

Бишопу было трудно собраться с мыслями. Он пытался вспомнить, как в прошлый раз, свой первый визит в «Бичвуд» и страшное зрелище, представшее тогда перед ним. Но все было смутным, туманным и отдаленным, как некое видение, на которое невозможно навести резкость. Он смотрел на Эдит, сидевшую в двух футах от него, но почти не видел ее лица за темной маской. Она обхватила руками колени и переплела пальцы.