— Мне кажется, вам нужно как следует отдохнуть, — Клин отбросил свою иронию, и теперь в его голосе зазвучали дружеские нотки. — Нагрузки, которым вы подвергались за последние дни, сильно повлияли на вашу трезвую рассудительность, Холлоран. Может быть, незаметные изменения проникли гораздо глубже, и даже ваше реалистическое мироощущение оказалось затронуто ими? К слову сказать, я не очень удивлен такими внезапными переменами. Я ожидал чегото подобного. К тому же вы прекрасно зарекомендовали себя в качестве телохранителя. Интересно, сумело ли ваше наблюдательное начальство оценить тот факт, что стрессовая ситуация мобилизует ваши силы и даже помогает проявиться тем скрытым способностям, о которых никто раньше не подозревал?

Теперь даже Монк ухмылялся.

Тучи опять заволокли небо плотным покрывалом; ночная тьма поглотила очертания дальних холмов и береговой линии озера.

— Мне кажется, нам следует поговорить, — просто сказал Холлоран, не обращая внимания на сдавленный хохот, доносившийся от группы сопровождающих Клина людей. Он заметил, что в отношении компаньонов Феликса к своему патрону чувствовалась не столько почтительность подчиненных к своему начальству, сколько жажда подражания этому странному человеку, характерная для верных сторонников или учеников (словно апостолы внимают каждому слову Учителя, подумал Холлоран).

— Но вам нужно поспать. Ведь сейчас не ваша очередь дежурить, не правда ли? Мы нарочно не стали беспокоить вас, зная, как тяжело должно быть человеку, чьи нервы постоянно напряжены, подобно вашим.

— Монку и Палузинскому даны жесткие инструкции предупреждать меня обо всем, что бы ни случилось, в любое время.

— Вряд ли стоило прерывать ваш сон изза такого пустяка, как ночная прогулка по озеру.

— Я отдал им приказ.

— А я его отменил.

— Компания, которую я представляю, не может продолжать работать с вами при таком положении дел. Завтра я порекомендую «Ахиллесову Щиту» разорвать контракт или, по крайней мере, освободить меня от исполнения своих обязанностей. У меня есть все основания для недовольства тем, что здесь происходит.

— Нет.

Настроение Клина резко изменилось. Теперь его голос звучал резко, уверенно, властно:

— Вы не должны этого делать. Вы нужны мне здесь.

— Ваша корпорация заключала контракт с «Ахиллесовым Щитом», а не со мной лично. Обращайтесь в нашу компанию, если у вас возникли претензии к ней, или вы недовольны условиями этого договора. У «Ахиллесова Щита» есть много хороших, опытных агентов, которые справятся со своей задачей ничуть не хуже меня.

Холлоран сунул револьвер обратно в кобуру и повернулся, собираясь уйти.

— Подождите, — Клин быстро шагнул к Холлорану, и тот задержался на месте. — Я погорячился. Возможно, я был... несправедлив к вам.

Сейчас «вторая натура» низенького человечка проявлялась наиболее ясно, проступая сквозь его привычные черты, словно на какоето мгновенье Клин решил сбросить маску, которую носил на людях.

— Вы правы, нам следовало предупредить вас, куда мы отправляемся в столь поздний час, и не оставлять вас дома в целях безопасности. Но я находился под влиянием минуты, понимаете, я поддался своим чувствам, не рассуждая о возможных последствиях своего поступка. Мне показалось, что не стоит тревожить вас изза такого пустяка.

— Однако вы не объяснили мне, зачем вам понадобилось идти на озеро. Равно как и причину этих странных вспышек света. А также того, что... я увидел.

— Взгляните на тучи. Задержите свой взгляд на несколько мгновений.

— Это не... — Его прервала вспышка света. Он стал смотреть на небо. Другая, более слабая отдаленная зарница полыхнула в небе, осветив клубящуюся тучу, наползающую на блеклый, серый небосвод.

— Это совсем не то, что было раньше, — сказал Холлоран. — Свет излучало само озеро.

— Отражение, только и всего, — пожал плечами Клин. — Озеро сегодня на диво спокойно, и его темная гладь сыграла роль мощного зеркала.

Яркая молния осветила стоящих на мостках мужчин, выхватив на несколько секунд резкие, как на фотоснимке, очертания их тел из темноты. В голубоватом свете электрического разряда люди казались мраморными изваяниями, их лица были неестественно белыми. Издалека, как бы в подтверждение слов Клина, донеслись раскаты грома.

— Пойдемте в дом, а то как бы нам не промокнуть, — предложил Клин.

— Я видел...

— Вы ошиблись, — заявил Клин тоном, не допускающим никаких возражений. — Мы с вами сейчас пойдем домой, и я как можно подробнее расскажу вам о себе и о том месте, где мы сейчас находимся. Полагаю, вас это заинтересует.

Холлорану хотелось послать своего клиента ко всем чертям, но чтото удержало его от такого проявления несдержанности: он был слегка заинтригован. Низкорослый человек, стоявший перед ним, до сих пор во многом являлся для него загадкой; к тому же Феликс Клин резко отличался от всех, чьи жизни Холлорану приходилось охранять до этого.

— Вы должны согласиться на одно условие, — сказал он Клину.

Тот поднял руку, повернув ее ладонью к собеседнику, как бы желая отвратить от себя возможное давление с его стороны:

— Смотря на какое.

— Вы ответите на все мои вопросы.

— Этого я обещать вам не могу.

Новая зарница, еще сильнее прежних, осветила озеро, лужайку и готический особняк, возле которого стояло несколько автомашин.

— Но я расскажу вам все, что только знаю сам, — прибавил Клин. В это время гром пророкотал уже совсем близко.

— Скажите своим друзьямарабам, чтобы они шли вперед, — распорядился Холлоран. Затем махнул рукой Монку и Палузинскому: — Вы вдвоем пойдете сзади. И не глядите на нас, а наблюдайте за холмами и следите за дорогой. — Здесь нет ничего опасного, — попытался протестовать Монк.

— Делайте, что вам говорят, — отрезал Холлоран.

Палузинский хлопнул американца по плечу, очевидно, желая удержать его от спора с Холлораном.

— Вы идите, — сказал Холлорану пожилой поляк, — мы пойдем следом. Пока все спокойно, не стоит волноваться.

Маленькая колонна двинулась к особняку, соблюдая строгий порядок: двое арабов шли впереди, Клин и Холлоран — в середине; шествие замыкали Палузинский и Монк. Но не успели они пройти и половины пути до дорожки, ведущей к парадному подъезду, как первые крупные капли упали на траву. Клин поднял кверху улыбающееся лицо, глядя на своего защитника:

— Я же говорил вам, что будет дождь!

Дождь хлынул сильнее, и в считанные секунды все промокли до нитки. Однако Клина это, похоже, ничуть не волновало. Он засмеялся и внезапно выбежал из колонны мерно шагающих людей; кружась, словно в какомто причудливом танце, он поднял к небесам руки с растопыренными пальцами. Отбежав на несколько шагов, он остановился, повернувшись лицом к группе спешащих ему навстречу людей, и запрокинул голову, подставив лицо ливню; капли дождя падали в его открытый рот. Медленно опустив руки и выпрямившись, он глянул на своих спутников; ликованье, прозвучавшее в его голосе, какимто чудом остановило всех, кто торопился укрыться от дождя:

— Посмотрите на озеро!

Клин протянул руку вперед, и они обернулись, чтобы взглянуть на озеро, оставшееся позади.

Широкая водная поверхность, освещенная внезапной вспышкой света, вспенивалась под проливным дождем. Тяжелые капли, упавшие в озеро, взметнули вокруг себя миллионы маленьких фонтанчиков. Когда зарница погасла, Холлоран перевел дух, подавленный странным впечатлением, которое произвела на него эта картина. Ему почудилось, что миллионы пальцев или коротких щупалец разом высунулись из воды.

Глава 26

Древняя культура

Они сидели друг напротив друга в гостиной; Клин ерошил свои мокрые курчавые волосы, улыбаясь Холлорану, как и прежде.

— Освежает, а? — отрывисто произнес он. — Люблю дождь. Он очищает плоть. Омывает тело, и оно становится таким чистым и свежим, словно бы даже неподвластным никаким людским порокам. Однако вам следовало бы переодеться. Я не хочу, чтобы мой телохранитель заболел пневмонией.

— Я приму горячую ванну перед тем, как лечь спать, — Холлоран пожалел о том, что, составляя свой график, он оставил так мало времени на сон. Гостиная мало отличалась от остальных комнат особняка — в ней было мало мебели; предметы обстановки, казалось, были расставлены где попало, так что между ними не чувствовалось никакой связи. Воздух был сырым и прохладным, несмотря на то, что Клин распорядился разжечь огонь в камине, как только они вернулись с озера. Неяркое пламя очага, распространявшего вокруг себя приятное тепло, было единственным источником света — Клин погасил все лампы, едва вошел в гостиную. На подножии в углу комнаты стояла каменная статуя женщины, облаченной в длинные широкие одежды; отблески огня играли на лице изваяния, оживляя застывшие черты. Слепые глаза статуи были широко раскрыты, словно от испуга или от удивления; волосы, гладко зачесанные назад, были схематично и грубо обозначены резцом скульптора. Над каминной доской помещался фриз с затейливой росписью, изображающей колесницы и марширующих воинов. В живых красках, яркость которых терялась в полумраке гостиной, преобладали белый и синий цвета, оттененные бледными тонами красного.

— Сделано из черепахового рога и известняка, — пояснил Клин, заметив, что Холлоран разглядывает роспись на фризе, пока Кайед зажигал камин, а Даад ушел, чтобы принести своему хозяину полотенце.

— Это часть Царского Столпа из древнего Ура. Присмотритесь повнимательней. Видите того вражеского воина, сокрушенного колесницей? Даже в ту далекую эпоху в литературе и искусстве встречалось много кровавых сцен. Вкусы людей не меняются со временем, вы согласны? Знаете ли вы чтонибудь о «шумерах», Холлоран?

Холлорану почудилось, что обрывки смутных воспоминаний, вызванные знакомым словом, вотвот сложатся в цельную картину, но через несколько мгновений он с сожалением покачал головой:

— Я никогда не был силен в истории.

— И даже в древней истории? Я полагаю, ее чарующая прелесть может увлечь каждого.

— Меня больше интересует то, что происходит вокруг нас в настоящий момент. Вы обещали ответить на несколько моих вопросов. — Конечно. Только немного погодя. Пока отдохните немного и соберитесь с мыслями. Сначала позвольте мне рассказать вам о шумерах. Учиться никогда не поздно, правда?

В эту минуту вернулся Даад. В руках у араба было полотенце, которое он почтительно подал господину.

— Можешь сходить покормить Палузинского, — сказал ему Клин. — У нашего другаполяка весь вечер текли слюнки.

Араб усмехнулся:

— Я оставил ему несколько лакомых кусочков. Кайед, покончив с растопкой камина, оглянулся на своего товарища и тоже засмеялся. Холлоран отметил про себя, что сегодня Даад уже не скрывал того, что понимает английский язык; а ведь еще вчера он искусно и тонко разыгрывал из себя глухонемого. Встав рядом, оба араба качнули головами в легком поклоне и вышли из комнаты. Клин начал вытирать полотенцем свои курчавые волосы; насквозь промокшая одежда, повидимому, ничуть его не беспокоила.

Холлоран разглядывал своего клиента: оранжевые отсветы пламени вспыхивали в глубине черных глаз Клина; лицо медиума было напряженным и сосредоточенным, как будто он долго ждал разговора с телохранителем и волновался перед важной беседой. Клин сидел боком к очагу; вся его фигура была освещена лишь наполовину, и в золотистых отблесках огня кожа Клина казалась желтой. От изогнутых ножек стула, на котором сидел Феликс, к дальнему углу комнаты протянулась длинная дрожащая тень, почти полностью скрывшая каменную статую женщины; но Холлорану почудилось, что он ощущает на себе пристальный взгляд ее неестественно огромных глаз.

Клин обмотал полотенце вокруг головы так, что почти все его лицо оказалось затененным — освещенными остались только кончик носа и подбородок.

— Знаете ли вы, что они изобрели письменность? — внезапно спросил Клин, и тут же, заметив растерянную гримасу Холлорана, добавил: — Шумеры. — Нет, я этого не знал, — равнодушно ответил Холлоран.

— Такто. И еще они первыми додумались до чисел. Они вели счет предметам десятками и по шестьдесят. Вот почему у нас минута делится на шестьдесят секунд, а шестьдесят минут составляют час. Как видите, они применили свои познания в теории чисел к измерению отрезков времени. По той же самой причине, к слову сказать, мы делим круг на 360 частей и получаем единицу измерения плоского угла в геометрии — градус. Но это еще не все. Шумеры являются изобретателями колеса. Ну, как вам это нравится, а?

— Клин, меня совершенно не интересуют подобные...

— Они «могут» вас заинтересовать, — резко возразил Клин, но тут же поднял руку, повернув ее ладонью к собеседнику, показывая этим жестом, что совсем не хотел его обидеть.

— У них были глубокие познания в области алгебры и геометрии; они делали первые шаги в медицине, анатомии и хирургии. Речь идет о третьем тысячелетии «до нашей эры», Холлоран; все это происходило за три тысячи лет до Рождества Христова, а может быть, даже раньше... Черт, да весь остальной мир едва успел выйти из каменного века!

— Вы до сих пор не объяснили мне, зачем вы пошли ночью на озеро.

— А?.. Я думал, я уже сказал вам.

— Нет.

— Хорошо, хорошо. Послушайте, вы мне поверите, когда я скажу вам, что озеро является своего рода проводником психического заряда, необходимого мне? Что мой организм черпает психическую энергию из разных источников, обладающих особого рода силой? Вы знаете, как ивовый прут в руках у некоторых людей может указать на то место, где скапливаются подпочвенные воды или есть залежи металлов. Вы наверняка видели, как этот своеобразный компас колеблется под действием невидимых сил и наконец направляется в сторону источника энергии. Мой разум обладает похожими способностями; только различие между ним и волшебным прутиком заключается в том, что мой мозг может впитывать в себя энергию, исходящую от этих мест.

— Это невероятно. Вы путаете психику с физикой...

— А вы, конечно, полагаете, что между ними нет никакой связи. Ваши представления о кинетической энергии не идут дальше простейших законов механики. Никогда не слышали о телекинезе, Холлоран? Каким образом наделенные некоторыми особенными свойствами способностями люди могут двигать предметы с помощью тех сил, которые они черпают из своего собственного сознания? Вот наглядный пример того, о чем я только что говорил; вот и реальная связь между психикой и физикой. Энергия существует повсюду, она окружает нас, но у нее нет ни конкретной формы, ни определенного состояния, она бестелесна и неощутима, как, например, те микроскопические волны, которые излучает ваш мозг, когда вы мыслите. До вас доходят мои слова, Холлоран, или, может, я попусту трачу время?

Клин наклонился вперед; теперь тень от причудливого тюрбана на голове полностью скрывала его черты. Холлоран молчал.

— Вот почему я купил Ниф, — продолжал тем временем Клин. — Здесь расположен мой психический генератор: само озеро — бездонный сосуд, на дне которого дремлют таинственные потусторонние силы. Вы сами видели сегодня ночью, как озеро притягивало к себе молнии, и как проявлялись при этом его необычные свойства. На нашей планете существуют сотни, а может быть, тысячи подобных мест. Люди издавна поклонялись могучим темным силам природы, и в таких местах строились храмы древних божеств, появлялись усыпальницы и культовые сооружения. Самые разные народы отдавали должное обратной стороне человеческого бытия. Этот обычай дошел до наших времен; правда, он сильно изменился, но суть его осталась той же, что и много веков назад. Полагаю, что из всех людей, которых интересуют подобные загадки, лишь очень малая часть способна ясно ответить на вопрос, чем вызвано их любопытство.

Клин откинулся на спинку стула; свисающий конец полотенца упал на его скулу. Губы Клина все еще продолжали улыбаться.

— В определенных сферах метафизика и физика действуют как одно целое, и энергия, вызывающая явления этих двух видов, едина. Например, Луна воздействует на сознание человека точно так же, как она вызывает морские приливы и отливы на Земле — спросите об этом любого психолога или психиатра. Крупные залежи полезных ископаемых — руд, нефти, газа или минералов — тоже имеют свой собственный потенциал, поскольку являются резервуарами для энергии. Как, повашему, я обнаруживаю их для «Магмы»? Мое сознание тянется к ним, потому что там скрыты источники, из которых можно почерпнуть энергию. Точно так же собака издалека чует запах дичи; точно так же акула чувствует кровь, разлитую в воде, за много миль. Инстинкт или необычные для человека способности мысленного восприятия? Скорее всего, это лишь разные стороны одного и того же свойства сознания. Внимательно выслушав пространную речь Клина, Холлоран решил, что в рассуждениях его клиента есть своеобразная логика, однако безоговорочно принять на веру столь фантастическое объяснение было трудно.

— Значит, вы утверждаете, что озеро обладает особыми свойствами, что подземные минеральные ключи...

— Я «не» знаю, какие черти там водятся, Холлоран, — перебил его Клин, — и не хочу этого знать. Может быть, чтото необычное лежит на самом его дне, под густым слоем ила, а может быть, еще глубже — меня это не касается. Я лишь использую это в своих целях, но не более того.

Клин снова принялся энергично вытирать свои волосы полотенцем.

— Должен вам сказать, что я до сих пор ищу подобные источники энергии повсюду, где я ни бываю. Подобно тому как бедуины располагают свои скрытые колодцы по всей пустыне таким образом, чтобы всегда гденибудь поблизости можно было найти другой родник, если один из колодцев пересохнет, так и я открываю все новые и новые места, где энергия земных недр выходит на поверхность. Для этого нужно много путешествовать по всему свету. Такие поездки довольно утомительны; зато, как говорится, странствия расширяют кругозор. Правильно?

— Я полагаю, что таким образом вы нашли своих телохранителей — проезжая через те страны, откуда они сами родом? — спросил Холлоран, стараясь увести разговор в сторону от «мистических» тем, которыми, очевидно, увлекался его клиент.

Клин, казалось, погрузился в раздумья или воспоминания:

— Даа, да... Я много где побывал. И всюду мне попадались подходящие люди.

— И звери тоже? Вы привезли шакалов в Англию издалека?

Клин покачал головой:

— Нет, их специально выращивали здесь. Необычные у меня любимцы, а?

— Отчасти вы правы. Я терялся в догадках, почему вы выбрали именно их.

— Потому что их все презирают, Холлоран. А мне это нравится, — Клин захихикал, глядя в огонь. — Отчасти потому, что они питаются падалью... Людям свойственно недооценивать многое, что они видят перед собой. Общее мнение недооценивает и этих животных. Они едят мертвечину, да, но они совсем не так трусливы, как утверждает молва. Им приходится драться с гиенами и крупными стервятниками за свою добычу. И уж ктокто, а они не побоятся стащить лакомый кусочек изпод носа у льва.

Он покачал головой, словно стряхивая дремоту, и продолжал:

— Я ценю их хитрость и коварство, их ловкость и сообразительность. Вы знаете, как они охотятся? Один или двое зверей отвлекают матьантилопу, в то время как остальные нападают на малыша. Поймав добычу, они рвут ее на куски и закапывают в землю в разных местах, чтобы сбить со следа других пожирателей падали. На следующий день или через несколько дней они откапывают заветный клад. Когда им нужно принести кусок мяса своим детенышам, они обычно заглатывают его целиком и отрыгивают уже у входа в логово, чтобы следящий за бегущим животным сверху орелстервятник не выхватил у него добычу, внезапно спикировав вниз и оглушив ударами острого клюва и крыльев. О, они великие приспособленцы, эти степные звери. Они хорошо выучились науке выживать во враждебном мире.

— Но вы говорите, что они питаются падалью.

— Действительно, мясо с душком — их привычная еда. Однако им не чужды странные прихоти. Люди назвали бы их утонченными удовольствиями, окажись они на месте шакалов. Например, одно из любимых лакомств этих любителей мертвечины — послед африканской антилопы гну. Несколько хищников могут преследовать стадо гну на протяжении многих километров, если учуют, что среди них есть беременная самкаантилопа.

— Я заметил чьюто фигуру, стоявшую на берегу озера среди шакалов. Клин обернулся к Холлорану:

— Ну и что?

— Я подумал, что это может быть тот, кто охраняет въезд в поместье.

Медиум кивнул.

— Если бы там был ктото другой, его непременно прогнали бы прочь? Клин не ответил на последний вопрос, неожиданно сменив тему разговора:

— Я так и не закончил свой рассказ о шумерах. Не помню, говорил ли я вам, что они были первыми астрологами? Помоему, не говорил. Они строили «зиккураты» — массивные, приземистые пирамиды, которые одновременно являлись храмами и обсерваториями. Вы, конечно, считаете чемто несерьезным предсказание будущего по знакам Зодиака; тем не менее это положило начало развитию науки астрономии.

Клин снова обернул полотенце вокруг головы; устроившись на стуле поудобнее, он глядел на Холлорана; тень почти полностью закрывала его лицо.

— Древняя цивилизация возникла в долине меж двумя реками — Тигром и Евфратом; теперь эта территория принадлежит государству Ирак. Плодородная, щедрая земля, настоящий оазис в пустыне. Легенды гласят, что в давние времена там находились сады Эдема, в которых злой дух, названный Змием или Дьяволом, искушал Еву и Адама. Змий поплатился за свое деяние: лишенный крыльев (а заодно и ног), он был принужден ползать на брюхе, пресмыкаясь до конца дней своих (а поскольку дух бессмертен, это получается достаточно долгий срок). Как бы то ни было, потомки Адама и Евы, шумеры, достигли высокого уровня социального развития. Созданные ими структуры централизованной власти и управления явились прообразом будущего государства. Этот древний народ уже имел свои законы, помогающие регулировать рабочую силу и устанавливающие сложные связи между различными городами. Законы также определяли размеры налогов и цены на важнейшие товары. В небольших городах были даже собственные мэры и муниципальные советники. Это означает, что шумеры были искусными землепашцами; их земледельческие общины производили достаточное количество продуктов, чтобы прокормить многочисленных ремесленников, воинов, жрецов и людей, занятых искусством. Новые ремесла и искусства бурно развивались в крупных городах, куда стекались наиболее умелые мастера. Действительное начало цивилизации, не правда ли, Холлоран? К худу ли, к добру ли, но этот культурный переворот положил начало разделению людского труда не только на индивидуальном, но и на коллективном уровне.

— Послушайте, сейчас не время для отвлеченных бесед. Есть более важные предметы, на которые стоит обратить внимание. Например, на то, что охрана вашего поместья организована очень плохо.

Но Клин совсем не слушал его. Или делал вид, что не слушает.

— Шумеры даже придумали свои меры наказания для провинившихся перед законом, особенно для совершивших преступление. Правила были просты — «око за око». Сыну, поднявшему руку на отца, отрезали руку; та же кара постигала неосторожного хирурга, по чьей вине операция принесла больному еще больший вред вместо желаемого облегчения. Поджигателя или вора, обокравшего загоревшийся дом, заживо сжигали на костре, — Клин хихикнул. — Суровая юстиция, как видите. Но результативная. Смерть за смерть, кровь за кровь, жизнь за жизнь. Кроме публичных сожжений, было еще множество способов наказания преступников: их били палками и плетьми, сбрасывали со стен самых высоких башен, душили петлей, наброшенной на шею. И, конечно, калечили, отсекая жизненно необходимые органы. Тот, чье прегрешение перед семьей или общиной было особенно велико, приговаривался к отсечению рук и ног — древние люди считали, что таким образом они избавляются от частного, конкретного зла, которое могло грозить им новыми бедами в будущем. Они поступали со своими злодеями так, как когдато Бог поступил с провинившимся Змием. Искалеченные грешники, подобно пресмыкающимся тварям, были обречены ползать во прахе до конца дней своих. Ужасный конец — брошенные на произвол судьбы, лишенные возможности двигаться, эти несчастные калеки погибали в страшных мучениях. Единственным утешением служило то, что смерть, избавительница от мук, не заставляла себя долго ждать, — Клин содрогнулся, очевидно, живо представив себе описанную им картину человеческих страданий.

— А вы говорите, что они были цивилизованными, — заметил Холлоран.

— Они нашли способ сделать так, чтобы их система заработала, — ответил Клин. — Да, созданный ими режим был суровым, а во многом даже жестоким; зато весь остальной мир коечему у них научился... Странно однако, что этот народ полностью исчез с лица земли. Представьте себе, могучее племя, построившее многочисленные святилища и города, вымерло или было покорено чужеземными завоевателями, стоявшими на более низкой ступени культурного развития. Возможно, шумеры смешались с другими народами, растворившись в их массе, подобно капле воды в море. Не правда ли, любопытная загадка, если учесть их высокие достижения в области искусств и ремесел?

— Да, это интересно, — равнодушно подтвердил Холлоран.

— К сожалению, о дальнейшей судьбе шумеров почти ничего не известно. Даже их язык умер вместе с ними.

Гулко треснуло горящее в очаге полено; сидящие друг напротив друга Клин и Холлоран обернулись и несколько секунд смотрели на колеблющееся пламя, отвлеченные резким, похожим на пистолетный выстрел звуком.

После недолгой паузы Холлоран произнес:

— Мне хочется задать вам несколько вопросов, касающихся Коры.

Клин чуть подвинул свой стул и уселся на нем поудобнее, затем медленно размотал полотенце, обернутое вокруг его головы. На подвижном лице низкорослого темноволосого человека отразилась тайная борьба, происходящая в его душе: в глазах на секунду вспыхнул дьявольский хитрый огонек, но маска простодушного удивления тотчас же скрыла и плутовское выражение глаз, и нервное движение тонких губ.

— Это вопросы личного плана, или они непосредственно относятся к вашим служебным обязанностям охранника?

— И то, и другое, скорее всего. Чем объясняется ее сильная... — Холлоран запнулся, подбирая подходящее выражение, — зависимость от вас? Клин захохотал. Холлоран, уже привыкший к ребяческим выходкам своего клиента, терпеливо ждал, когда этот непредсказуемый человек снова станет серьезным.

— Но она ни в чем от меня не зависит, — вдоволь насмеявшись, сказал Клин. — И вообще, как может человек зависеть от когото другого? Это просто проявление слабости, которая превращает некоторых людей в угодливых рабов. Отговорка. Поблажка самому себе. Стремление переложить ответственность за свои поступки на чужие плечи, сделать когото другого виновником, а иногда — покровителем своих мелких грехов. Удивительно, как вы сами не додумались до этого, Холлоран, — Клин наклонился вперед; видимо, тема разговора живо заинтересовала его. — Наша собственная воля обладает полной властью над нами. В конечном счете, ничто не может сопротивляться ей.

— Людей можно испортить, растлить, подкупить.

— Только если они сами втайне желают этого, — быстро ответил Клин. Холлоран решил, что его клиент сейчас не расположен к серьезному разговору.

— Да, еще я хотел договориться с вами о некоторых мерах по усилению охраны вокруг усадьбы.

Клин несколько секунд разглядывал своего охранника, не произнося ни звука, а затем спросил:

— Почему вас так интересует Кора? Ведь ваши с ней отношения не выходят за рамки чисто деловых контактов, разве не так? Разрешите мне надеяться, что так оно и есть... К тому же в условия заключенного с вами контракта входит забота лишь о моей безопасности, а не о благополучии какихто посторонних лиц.

На этот раз насмешка Клина не вызвала у Холлорана приступа раздражения, но уже не в первый раз оперативник «Щита» задал себе вопрос: зачем Клин послал к нему прошлой ночью свою секретаршу? Какие цели он преследовал?

— Между верностью долгу и зависимостью существует огромная разница, — произнес он вслух.

— Вы считаете, что Кора способна предать меня? — в голосе медиума прозвучало неподдельное удивление.

— Ничуть. Я интересуюсь этим только для того, чтобы составить полную картину.

— Хорошо. Давайте поговорим о ней немного подробнее, — Клин положил на живот кисти рук с переплетенными пальцами, опершись локтями на подлокотники старинного жесткого стула; глаза его были полузакрыты, словно он воскрешал в своей памяти мысленный образ Коры. — Она умна и образованна, обладает деловой хваткой, прекрасно справляется со своими обязанностями, хорошо знает свое дело. К тому же, согласитесь, она красива. В последнее время, однако, она подавлена и словно бы чемто расстроена — кажется, ее терзает тайная тревога или какоето внутреннее беспокойство, вы заметили? Конечно, заметили, ведь это так ясно отражается и на ее лице, и на ее манерах. Как вы думаете, чем может быть вызвано столь сильное волнение?

Клин явно продолжал поддразнивать его, стремясь рассердить или вызвать на откровенность, но Холлоран не поддался на эту уловку, хотя колкий ответ уже давно висел на кончике его языка.

— Давайте перейдем к другим вопросам, — спокойно сказал он своему клиенту.

— Я думаю, ее мучает моральная дилемма, из которой она никак не может найти выхода. Она находится в затруднительном положении, не так ли? Вы видите, как молодая, цветущая женщина теряет покой и сон изза своих переживаний. Но в чем их причина? Может быть, у нее какието неприятности на работе, изза которых она рискует потерять место? Нет, скорее всего, ее тревожат проблемы, связанные с личной жизнью... может быть, даже с интимной, сексуальной ее стороной, а? Ведь она чувственная женщина. Что вы думаете об этом, Холлоран? Я ведь немного глуповат по части этих дел, — так что же вы мне подскажете?.. Почему вы молчите, Холлоран? — и Клин широко улыбнулся.

В первые мгновения им овладело неистовое желание с размаху ударить по ухмыляющейся физиономии Клина, чтобы стереть с нее эту противную сальную усмешку.

— Нужно укрепить ограду на тех участках границы поместья, где облегчен доступ за ее пределы, — обнести их заграждением с колючей проволокой наверху и установить чувствительные датчики, реагирующие на вибрацию, — равнодушно произнес он. — Обычно для нарушителей не составляет труда проникнуть сквозь такую преграду, перерезав проволоку, но это препятствие задержит их и даст сигнал тревоги нашему патрулю. Дежурной бригаде будет значительно легче обнаружить и обезвредить бандитов. — Может быть, Кору привлекают как раз такие вещи, к которым она не была приучена? Новизна, необычные ощущения, знаете... Она воспитывалась в строгой семье, где царила достаточно твердая, даже суровая мораль. Ее родители принадлежали к сливкам общества; возможно, они были недовольны тем, что их дочь захотела жить своим умом, достигнув, с их точки зрения, столь низких результатов. Как вам кажется, может быть, это ее беспокоит? Может быть, страх перед упреками родителей, привитый с самого раннего детства, еще жив, хотя родители ее давно умерли? Горькое сожаление о сделанном когдато выборе, о несложившейся судьбе? Комплекс вины и раскаяние отрицательно влияют на человека, губя его лучшие способности.

— Я не слишком полагаюсь на скользящие лучи вращающихся прожекторов — от них слишком легко спрятаться, — но считаю, что необходимо наладить надежную осветительную систему вокруг дома; особую тревогу у меня вызывает старый сад. Надо позаботиться о том, чтобы все возможные подходы к зданию хорошо просматривались в любое время суток. Еще нужно поставить чувствительные низкочастотные аудиосканнеры или приборы, регистрирующие малейшие изменения магнитного поля — это обеспечит надежную защиту. Меж домом и озером нужно поместить дополнительные устройства, позволяющие засечь нарушителей, а на озере установить гидролокаторы.

— И все же, Холлоран, людям свойственно ошибаться. Непогрешимых людей нет, не правда ли, Холлоран? У каждого из нас есть свои слабости, свои недостатки, свои пороки, которые делают нас уязвимыми. Мы не были бы людьми, если бы не имели их. Однако я до сих пор никак не могу отгадать, где находится ваша слабая струнка.

— На дороге, ведущей от главных ворот к дому, необходимо разместить контрольные пункты, где будут тщательно проверять каждую машину. Возле самых ворот нужно устроить укрепленный пост — небольшой домик с прочными стенами, оборудованный телефонной связью с главным зданием, где постоянно будут дежурить несколько человек. У меня нет оснований не доверять тому из вашему таинственному сторожу в домике у ворот, однако в одиночку человек не сможет противостоять скольконибудь серьезной команде похитителей.

— Что делает вас таким непроницаемым, Холлоран? И что скрывается за этой таинственной личиной?

— Кроме того, у всех ворот в Нифе обязательно должны стоять телекамеры для постоянного наблюдения за ведущими к ним дорогами. Те окна здания, доступ к которым облегчен, нужно защитить прочными металлическими решетками. И, конечно, провести сигнализацию в доме, установив датчики на «все» окна и двери.

— Вы верите в Бога, Холлоран?

Оперативник глянул в лицо Клину.

— Я составлю список рекомендаций по усилению безопасности вашего загородного поместья и направлю копии в «Магму» и «Ахиллесов Щит», — сухо произнес он. — Если в кратчайшие сроки я не получу разрешения на эти дополнительные меры предосторожности от «Магмы» или лично от вас, то, боюсь, компания, которую я представляю, может отказаться дальше иметь с вами дело.

— Мой вопрос смутил вас? Это написано у вас на лице! Жаль, что вы не можете взглянуть на себя со стороны. Я думал, что все ирландцы богобоязненны, независимо от своего личного вероисповедания.

— Я не ирландец.

— Ваш отец был ирландцем. Возможно, вы родились не в Ирландии, но воспитывалисьто вы в краю своих предков. — Откуда вы знаете? — спросил Холлоран, тут же вспомнив свой разговор с Корой за рюмкой джина в маленьком кафе во время своего первого визита в «Магму». Очевидно, девушка рассказала Клину о том, откуда родом его новый охранник.

— Однако вы до сих пор не ответили на «мой» вопрос.

— Сведения личного плана не оговорены в моем контракте. Вас касается лишь мой профессиональный уровень, то есть насколько хорошо я могу выполнять порученное мне задание.

— Ваш ответ возбуждает еще большее любопытство. Подобная скрытность идет вам, Холлоран; так вы кажетесь еще более опасным и загадочным. Внезапно воздух меж Холлораном и Клином чуть дрогнул и помутнел, а затем в нем возникло видение. Неправдоподобно огромное, красное лицо Отца О\'Коннелла было искажено мукой; слезы, катившиеся по щекам, блестели в багровых отблесках пламени. Но эти языки огня плясали не за каминной решеткой — они принадлежали иному времени, иному месту. Усилием воли Холлоран прогнал от себя этот образ, но вопли священника, вбежавшего в горящий храм, еще долго звучали в его ушах.

— Вы слышите меня, Холлоран? У вас такой странный вид, словно вы увидели привидение.

Холлоран моргнул и перевел глаза на своего клиента. Клин, все еще улыбаясь, пристально смотрел на него, но теперь выражение его лица несколько изменилось; плутоватый взгляд медиума подсказал Холлорану, что страшную картину, внезапно возникшую в воздухе, видел не только он сам.

— У шумеров было много богов, — продолжал тем временем Клин, — и богинь, — голос медиума звучал монотонно, словно ничего необычного не произошло. — Целый сонм божеств, и у каждого бога была своя сфера влияния. Ану, бог неба, Суэн, бог Луны, Энлиль, бог воды, Марук, покровитель Вавилона, и Эа, один из добрых богов. Из женских божеств наиболее известна Ининь (у других народов — Иштар), теперь она стала совсем иной, и даже внешний облик богини изменился до неузнаваемости. Еще был бог БелМардук, которого позже стали презирать, — оскал Клина стал злобным, глаза почти остекленели. — Люди не могли простить ему жестокость и кровожадность, отразившуюся в суровом культе этого бога. И, конечно, были еще разные личности — прошу прощения, я хотел сказать «разные божества» — к которым обращались с молитвой о помощи или покровительстве в самых разных случаях и которых считали виновными во всевозможных бедах и несчастьях, ниспосланных людям. Так на земле возникли первые религиозные обряды, еще несущие в себе примесь древнего темного колдовства. Вероятно, они боялись обременять многочисленными просьбами какогото одного бога или богиню, и, чтобы не навлечь на себя гнев рассерженного бога, возносили свои мольбы к разным божествам. Или, может быть, горький опыт жизни научил их не возлагать все свои надежды лишь на одного господина?.. Как бы то ни было, многобожие органично вошло в их культы и верования, и новые божества заняли свои места рядом с древними, таинственными, а зачастую и грозными богами. Но вот что поистине странно — ученые до сих пор не установили, какие племена и народы были предками шумеров, откуда возникла эта культурная, цивилизованная раса. Если учесть, что именно шумеры изобрели письменность, то маловероятно, чтобы они не оставили никаких записей старинных легенд, преданий и исторических сведений, а также литературных памятников, восхваляющих героических предков многочисленных царских династий. Однако, несмотря на усердные поиски, еще никому не удалось обнаружить ни одного подобного повествования. Поистине, здесь скрыта какаято роковая тайна.

Холлоран с трудом слушал своего собеседника: ошеломленный яркостью недавнего видения, он не мог окончательно переключить свое внимание на длинную речь Клина. К тому же начинала сказываться сильная усталость, и временами он чувствовал, что начинает погружаться в неглубокую, чуткую дремоту. Однако энтузиазм Клина не угасал, несмотря на явную рассеянность и невнимание его слушателя.

— Похоже, что их цари, — воодушевленно продолжал Клин, — высшие сановники и первосвященники надежно спрятали или даже уничтожили все сведения о ранней истории своего народа. Ведь за три тысячи лет до нашей эры шумеры уже знали письменность — они писали острыми палочками на небольших глиняных дощечках. Их язык был достаточно развит для того, чтобы стройно выражать мысли и передавать собеседнику самые разнообразные, зачастую весьма сложные рассуждения. Зачем же им понадобилось так тщательно скрывать от посторонних глаз свои записи — предания, исторические сведения? Скорее всего, они хотели уничтожить все следы какойто страшной, темной тайны, которой обладали на протяжении многих веков. Клин сидел, наклонившись вперед, опираясь руками о колени; его лицо было ярко освещено пламенем камина.

Холлоран с трудом пошевелился, собираясь встать; тепло, разлившееся от очага по комнате, разморило его, а монотонный, убаюкивающий голос Клина, казалось, обладал гипнотическими чарами, лишившими его усталое тело последних сил.

— Я собирался задать вам еще один вопрос, — произнес он; но мысли его путались, смешивались, и он тут же забыл, о чем хотел спросить своего клиента. Холлоран пытался припомнить свой вылетевший из головы вопрос, глядя на каменную статую, стоящую в углу — в черной тени широко раскрытые глаза женщины казались еще более огромными.

— Даже выдающаяся находка археологов, — продолжал тем временем Клин, словно и не расслышав неоконченного вопроса, — не помогла пролить свет на события, происходившие в этой стране на протяжении пяти веков — приблизительно от 3000 до 2500 лет до Рождества Христова. В двадцатых годах нашего столетия Сэр Леонард Вуллей обнаружил огромное древнее захоронение недалеко от стен города Ура. Тысячи могил были осквернены грабителями, но настойчивый археолог продолжал раскопки. То, что он нашел «под» городским кладбищем, потрясло историков всего мира.

Холлоран протер уголки глаз двумя пальцами. О чем это бормочет себе под нос Клин?

— Знаете, что он нашел там? — Клин сжал пальцами подлокотники своего стула, словно желая обуздать свой порыв. — Гробницы! Каменные могильники! Представляете? Группа археологов, возглавляемая знаменитым Вуллеем, спустилась в глубокие шахты могильников по крутому скату, устланному камнем. В этих прямоугольных комнатах они обнаружили хорошо сохранившиеся скелеты шумерских царей и цариц, высшей знати и первосвященников. Останки этих высочайших особ, увешанные тяжелыми золотыми украшениями с полудрагоценными камнями — знаками их привилегированного положения — покоились на особых ложах. Вот почему это кладбище было названо Царским Захоронением. Вокруг каждого ложа помещались золотые сосуды, стелы, украшенные тонкой росписью и затейливым орнаментом, статуи, прекрасные вазы, драгоценная серебряная утварь — словом, множество разных вещей, окружавших человека того времени в быту, — Клин резко, возбужденно захохотал. — И знаете, что еще, Холлоран? Все их приближенные и слуги были похоронены вместе с ними в тех же гробницах. Придворные и солдаты, священники и слуги, и даже волы с повозками. Однако на их останках не было заметно абсолютно никаких следов насилия. Эти люди безропотно покорились судьбе, приняв яд и последовав за своими господами в их каменные усыпальницы, — он мрачно усмехнулся. — Видите, какая преданность!

Холлоран почувствовал облегчение, когда Клин отвернулся от него и стал глядеть в огонь, как будто напряженное внимание, с которым медиум долго смотрел ему в лицо, боролось с его собственной волей, подавляя ее. Туман в голове оперативника немного рассеялся, и он вспомнил свой вопрос, который собирался задать Клину.

Внезапно Клин опять заговорил:

— На протяжении двенадцати лет Сэр Леонард трудился над раскопками этого захоронения, осторожно снимая пласт за пластом, расчищая свои драгоценные находки от пыли, но, увы, ничто не помогло ему узнать о прошлом шумеров. В гробницах не было найдено ни одного свидетельства о более ранней эпохе. Некоторые историки выдвинули гипотезу о том, что столь древние документы и памятники могли погибнуть во время Всемирного Потопа — разумеется, если такое событие вообще когдалибо происходило. У шумеров существовала легенда, аналогичная библейскому преданию о Ное; однако она могла быть просто позаимствована из других религий. Но даже если догадка о Потопе верна, все равно хоть чтонибудь должно было сохраниться; хоть какието бессвязные обрывки древних легенд могли дойти до более поздних веков, если только их сознательно не уничтожили. Но что могло быть столь скверным, поистине «дьявольски» ужасным, чтобы вызвать такой трепет? Чтобы даже косвенные упоминания об этом постарались стереть из памяти, дабы само зло исчезло навсегда? Ответьте мне, Холлоран.

Клин медленно повернул голову от очага и посмотрел на Холлорана, хитро улыбаясь. Языки пламени вдруг опали, и в комнате стало значительно темнее. Тени, показавшиеся Холлорану сквозь полудрему легкими занавесками, подступили к самому камину, и Холлоран вдруг почувствовал чтото вроде детского страха перед темнотой. Встретив взгляд Клина, он почувствовал, как прежняя усталость охватывает его с большей силой; веки налились тяжестью и закрывались сами собой.

Вопрос... Нет, не тот, что задал Клин, а его собственный... О чем он хотел спросить? Когда Клин рассказывал о подземных захоронениях, в его мозгу промелькнула странная ассоциация. Он вспомнил о тяжелой дубовой двери, ведущей в погреб.

— Вы хотите знать, что находится в подвале? — спросил Клин, хотя Холлоран не успел еще произнести ни слова вслух. — Там, внизу, под домом? Голова Холлорана склонилась; он был гдето на полпути ко сну... или обмороку?

— Вы, кажется, задремали, — послышался голос Клина, — ах да, конечно, сегодня был такой напряженный день. Ну же, закрывайте глаза.

Глаза Холлорана закрылись сами собой, едва тихий голос Клина произнес эту фразу. Его руки и ноги словно налились свинцом. Он проваливался все глубже в тяжелый сон, не в силах стряхнуть с себя оцепенение.

— Это не просто подвал, — донесся голос Клина откудато издалека. — Там, внизу, находится моя гробница. Вы слышите меня, Холлоран?

Голос Клина был едва слышен, как будто он раздавался из глубокого подземелья...

— ...\"Моя гробница, Холлоран\"...

Этот беззвучный шепот раздался в ушах Холлорана, затем все стихло.

Глава 27

Сон и предательство

— \"Лайам\". Проснись.

Он почувствовал, как чьято рука трясет его за плечо, и сон быстро улетел прочь. Мускулы его тела напряглись за секунду до того, как открылись глаза, пальцы машинально легли на рукоять револьвера. Кора наклонилась над ним, лицо ее было тревожным.

— Лайам, нам нужно немедленно выехать обратно в Лондон.

Он оглядел комнату — вот прямо перед ним стоит пустой стул, чуть отодвинутый от камина небрежным движением встающего человека, вот серый пепел лежит в потухшем очаге. Дневной свет едва пробивался сквозь тяжелые шторы на окнах, и в комнате царил полумрак, так что нельзя было сразу определить, который час. Каменная статуя все так же смотрела из темного угла своими слепыми, широко раскрытыми глазами.

— Лайам, — еще раз позвала Кора.

— Дада, — откликнулся он.

Он встал, стряхнув с себя последние остатки дремоты, снова ощущая привычную бодрость во всем теле. Глянув на часы, он мысленно выругался — часы показывали 8.40. Как он мог заснуть в этой комнате и почему никто из телохранителей Клина не разбудил его в положенное время?

— Что случилось, Кора?

— Феликсу позвонил Сэр Виктор. Нам нужно вернуться в «Магму» прямо сейчас.

— В воскресенье?

Она кивнула:

— Дело серьезное.

Он пошел к двери, но пальцы девушки, легко коснувшиеся его руки, остановили его.

— Вчера вечером... — произнесла она.

Вчера вечером произошло столько разных событий, что Холлорану потребовалась одна или две секунды, чтобы понять, что имеет в виду Кора. Выражение ее лица было таким строгим и сосредоточенным, а глаза такими печальными, что он не смог сдержать улыбку.

— Мы поговорим позже, — сказал он, поцеловав ее в щеку. Они вышли из комнаты вдвоем.

* * *

Улицы Сити были пусты — лишь несколько туристов, воспользовавшихся тихими утренними воскресными часами, чтобы осмотреть деловой центр Лондона, пока бесконечные вереницы машин и толпы людей не затопили эти неширокие тротуары и мостовые. Моросил мелкий дождь, освежая дороги и газоны, по которым за прошедшую неделю ступали тысячи ног и проезжали сотни автомобильных шин. Современные небоскребы, напоминающие сказочные стеклянные замки, блестели от влаги, будто покрытые сверкающим лаком; небольшие каменные дома, напротив, становились еще более темными и угрюмыми, словно хмурящиеся, съежившиеся, ворчащие на непогоду старички. По притихшим улицам быстро двигалась небольшая колонна из трех машин — черного лимузина, «Мерседеса» и «Гранады». Трое шоферов были предельно внимательны, и когда автомобили останавливались перед красными огнями светофора, водители оглядывались по сторонам и смотрели в зеркала заднего обзора — нет ли «хвоста»?

Холлоран помещался на заднем сиденье серебристосерого бронированного «Мерседеса» рядом с Феликсом Клином, готовый прикрыть своего клиента в случае опасности. Януш Палузинский вел машину; изза высокой спинки переднего пассажирского кресла показывались плечи и голова Коры. Монк вел переднюю машину, где сидели Кайед и Даад, вертящие головами, словно любопытные черные птицы, и поминутно оглядывающиеся назад, чтобы видеть своего господина, откинувшегося на спинку упругого кресла в «Мерседесе». Замыкала процессию «Гранада» с двумя агентами «Ахиллесова Щита», оставивших на время свое основное занятие — патрулирование границ Нифа. Клин был непривычно молчалив во время поездки; он не упоминал ни о событиях прошедшей ночи, ни о причине столь срочного вызова обратно в штабквартиру «Магмы». Наблюдая за своим клиентом, Холлоран решил, что у Клина снова резко изменилось настроение. Нынешняя задумчивость и серьезность столь резко контрастировала с привычной возбужденной манерой поведения «объекта», с его оживленной болтливостью, что, казалось, сейчас рядом с оперативником сидел совершенно другой, незнакомый ему человек. Эта угрюмая, сосредоточенная личность более всего походила на Клина в роли просветителя, ведущего неспешную беседу с Холлораном у очага в гостиной загородного особняка, но теперь в тяжелом, мрачном взгляде медиума не было привычного лукавого огонька. Клин казался замкнутым, полностью ушедшим в себя; все его движения были спокойными и плавными, а лицо превратилось в застывшую холодную маску, сквозь которую не такто просто проникнуть взглядом. Ни малейшей тревоги нельзя было прочесть в черных глазах этого хрупкого, низкорослого темноволосого человечка — очевидно, сейчас предчувствие грозящей опасности оставило его. Однако под личиной невозмутимости своего клиента Холлоран ясно ощущал закипающий гнев. Совершенно неожиданно агент «Щита» вспомнил свой предутренний сон, прерванный Корой. Ему снилось, что он идет вместе с Клином по бескрайней темной равнине; их руки соединены, пальцы сплетены, как в нежном любовном пожатии. Он ничего не видит в окружающей тьме, и Клин ведет его, словно поводырь слепого; однако какимто непостижимым образом он чувствует, что над их головами и вокруг них — обширное пустое пространство, словно они находятся в большом кафедральном соборе или в громадном подземном гроте. Его пугает эта мрачная пустота. Холлоран ощутил какоето легкое прикосновение к своему лицу и испуганно отшатнулся, решив, что проход затянут длинными тонкими нитями паутины. Клин шепотом уговаривал его не бояться, успокаивал, объяснял, что они всего лишь проходят сквозь тонкую незримую вуаль. Вглядываясь в непроницаемую темноту, Холлоран увидел — или это только почудилось ему? — смутный сгусток еще большей черноты, замаячивший впереди во мраке пустого подземелья; Клин, держа его руку в своей, направлялся туда, к этому неясному предмету, очертания которого сливались с окружающей мглой. По мере того как они подходили к загадочному темному пятну, Холлоран все отчетливей слышал стук своего собственного сердца; гулкие удары становились все громче, им вторило слабое эхо — то билось сердце Клина. Наконец, их сердца забились в унисон, словно их тела стали чемто единым, слившись друг с другом через соприкосновение рук. И тут же отовсюду из темноты на них стало смотреть множество огромных слепых каменных глазниц — Холлоран почувствовал на себе их тяжелый взгляд, когда медленно, словно неохотно, открылись сомкнутые каменные веки. Они с Клином все шли вперед, неуклонно приближаясь к средоточию тьмы. Клин освободил свою кисть из сжатой ладони Холлорана; вытянув руки вперед, он разорвал оболочку этой темной субстанции, проделав в ней щель. Тотчас же к стуку их сердец, бившихся как одно, добавились громоподобные удары еще одного сердца, звучавшего, как удары тяжкого молота по глухой каменной глыбе.

Ритмичные удары заполнили пустоту огромного, бесконечного пространства, и хотя источник этого оглушающе громкого звука находился в непроглядной темной пустоте перед ними, Холлорану казалось, что все пространство вокруг них пульсирует в такт ударам их собственных сердец. Клин шагнул вперед, в непроглядную, смолянисточерную бездну; его руки дрожали, а рот был широко раскрыт в беззвучном экстатическом вопле. Холлоран сделал несколько шагов к Клину, желая понять, что кроется за тем последним покровом, который разорвал Клин, что вызвало у его спутника столь сильный прилив чувств. Но он был абсолютно слеп и беспомощен в этой темноте. Он только мог чувствовать непонятную угрозу, исходящую из этой темноты впереди. Тем не менее он протянул руку вперед, коснувшись Клина... и тайный обряд заключил меж двумя мужчинами порочный, противоестественный союз.

— \"Лайам\"...

И снова голос Коры вырвал его из странной грезы.

— Лайам...

«Мерседес» проезжал мимо резиденции лордмэра, и над крышами низких домов уже показался небоскреб штабквартиры «Магмы». Кора обернулась назад со своего пассажирского кресла и глядела на него.

Холлоран моргнул, прогоняя воспоминания. Он снова мысленно выругал себя за такую небрежность — не менее четверти часа он провел, погрузившись в свои размышления, не замечая, что происходило в то время вокруг. — Куда нам ехать — прямо в подземный гараж «Магмы» или высадиться прямо у главного входа? — произнесла Кора, когда глаза Холлорана встретились с ее глазами.

— В гараж, — ответил он. — Перед отъездом я предупредил людей из «Щита», чтобы они проверили его. Если бы там обнаружили чтолибо подозрительное, нас бы предупредили.

— А что нового известно о тех, кто пытался задержать нас в пятницу по дороге из Лондона? — спросила она.

Лицо Коры все еще было бледным; в каждом движении девушки чувствовалось нервное возбуждение, которое она тщетно старалась скрыть. Да, несколько дней, проведенных за городом, не только не успокоили, но, кажется, еще больше встревожили ее, подумал Холлоран, криво усмехнувшись. — Пока еще ничего не ясно, — ответил он, — но в ближайшее время они еще дадут нам о себе знать — так обычно бывает. Хотя теперь угроза не столь велика — ведь мы представляем себе, какого рода опасность нам грозит, и постоянно готовы ко всяким неожиданностям и стараемся обеспечить минимум риска всем, кто вовлечен в это дело.

Последняя фраза, адресованная скорее Клину, чем Коре, была ловким дипломатическим приемом, чтобы сдержать возможную вспышку гнева у клиента. Однако Клин не прислушивался к их разговору; отвернувшись к окну, он смотрел на тихие улицы, по которым проносился «Мерседес», но взор его был пуст и неподвижен; казалось, Клин столь глубоко погрузился в раздумья, что не видит ничего вокруг себя.

Машина плавно повернула, и серые здания деловых кварталов Сити почтительно расступились; взорам открылся главный офис «Магмы» во всем своем великолепии. Громадное здание произвело на Холлорана почти столь же сильное впечатление, как во время первого посещения штабквартиры компании «Магма Корпорэйшн». Моросящий дождь усилил блеск металлических конструкций роскошного небоскреба, их сверкавшие бронзовым глянцем ажурные переплетения еще резче выделялись на фоне непроницаемо темных окон. Сложная архитектурная композиция удивительно гармонично обрисовывалась четкими, простыми линиями. Плавно изогнутые контрфорсы, вынесенные за общий периметр, придавали огромному зданию, имевшему весьма сложную форму, стройные и вместе с тем грозные очертания фантастической крепостной башни. Громадный небоскреб, сверкающий стеклом и металлом, казался еще более мощным и неприступным на фоне скромных серых домиков, ютившихся гдето у самых ног этого горделивого, полного сил и красоты гиганта.

Черный лимузин притормозил у самой кромки тротуара, пропуская вперед «Мерседес». Холлоран отдал распоряжение Палузинскому ехать прямо к воротам, не сбавляя скорости. Агент «Ахиллесова Щита», дежуривший на площадке автостоянки, заметил приближающиеся машины и подал знак открывать ворота. «Мерседес» плавно покатился по спуску в укрытый от посторонних глаз подземный гараж, за ним последовала «Гранада». Черный лимузин замыкал процессию. Поляк лихо развернул их бронированный автомобиль, и «Мерседес» встал в одну из ниш стоянки. Не теряя ни секунды, Холлоран вышел из машины и обошел вокруг нее, направляясь к задней дверце с противоположной стороны, где на удобном кресле неподвижно сидел Клин. Правая рука Холлорана привычно легла на кобуру револьвера под курткой.

Палузинский распахнул заднюю дверцу «Мерседеса» перед Клином. Холлоран заметил, что к ним, прихрамывая, идет высокий худой человек с тростью в руках. Он поднял руку в знак приветствия.

Мрачное, осунувшееся лицо Матера было тревожно.

— На пару слов, Лайам, — произнес Плановик, подойдя ближе.

— Идите вперед, к лифту, — сказал Холлоран своим спутникам, — я догоню вас.

Холлоран шагнул навстречу Матеру; тот отвел его в сторону, где никто не мог помешать им или нечаянно услышать их разговор.

— Как вообще шли дела в Нифе? Ничего не случилось перед самым отъездом? — спросил Матер, останавливаясь у одного из столбиков ограды, с обеих сторон оцепляющей наклонный спуск в подземный гараж. Наверху, у самых ворот, стоял дежурный агент «Щита», следивший за тем, что происходит на улице.

— Что касается охраны поместья, есть много причин для беспокойства. Ниф практически ничем не защищен.

— Но больше вы не заметили ничего опасного?

Холлоран чуть помедлил с ответом, затем утвердительно кивнул головой. — Что случилось, Чарльз?

— Штур. Его тело обнаружили примерно с час тому назад.

Матер смотрел вниз, на конец своей трости, которой он бессознательно постукивал по земле. Холлоран оглянулся и увидел, как вся компания — арабы и Монк шли позади, чуть отстав, — направляется к внутреннему лифту. Двое дублеров Холлорана стояли возле «Гранады», ожидая дальнейших распоряжений. — Что с ним? — спросил Холлоран у Матера.

— Убит выстрелом в затылок. Джеральд сейчас в полиции, выясняет обстоятельства этого дела и дает показания. Пока нам известно только, что Дитера долго пытали, прежде чем убить.

— Матерь Божья... — почти беззвучно прошептал Холлоран. — Кто?..

Матер пожал плечами:

— У меня нет улик, Лайам. Никаких следов, которые помогли бы нам напасть на верный след.

— Где его нашли?

— В Темзе. Труп плыл по воде. Убийцы не потрудились даже привязать к телу какойнибудь груз.

— Это какнибудь связано с нынешней операцией?

— Возможно. По крайней мере, нельзя сразу отбрасывать эту гипотезу. Если это убийство вообще имело какието тайные мотивы, а не было личной местью какогонибудь разгневанного мужарогоносца, значит, скоро случай предоставит нам необходимую информацию, и выявятся недостающие звенья этой логической цепочки. Однако мне кажется, что подобное зверство — слишком уж крутая мера, весьма необычный для преступников способ выведать наши планы относительно Феликса Клина. Похоже, что предполагаемые похитители и так обладают достаточной информацией об «объекте» и не стали бы прибегать к такому насилию для выявления какихто мелких, недостающих им сведений. Другая версия заключается в том, что причиной убийства была месть — преступник настолько сильно ненавидел попавшую к нему в руки жертву, что мучил ее с целью причинить как можно больше страданий перед смертью.

— Я полагаю, — медленно произнес Холлоран и сделал неожиданную паузу в середине фразы, поглядев на Клина и его свиту, стоявших возле лифта — они смотрели по сторонам, недоумевая, что могло задержать его, — что это убийство могло быть грозным предупреждением для нашей компании.

— Чтобы мы не связывались с Клином? — быстро спросил Матер.

Холлоран кивнул:

— Это наша крупнейшая операция в настоящий момент.

— Хм, это мысль, — размышлял вслух Матер. — Однако, не слишком правдоподобная. Если уж им удалось захватить заложника, похитители предпочитают иметь дело с представителями компаний по страхованию от покушения; такие организации идут на компромисс гораздо охотнее, чем представители властей, выступающих против уплаты выкупа.

Двери лифта открылись.

— Давайте догоним остальных, — предложил Холлоран. — Я думаю, будет лучше, если этот разговор останется между нами.

Матер заковылял вслед за Холлораном; группа людей начала по одному заходить в лифт.

— Нам нет нужды вызывать панику у нашего клиента, и без того уже достаточно напуганного. Мне кажется, нужно сделать своего рода публичное заявление — рано или поздно пресса все равно пронюхает об этом — но так, чтобы смерть Штура и контракт, заключенный с «Магмой», ни в коем случае не связывались между собой.

Холлоран сделал знак двум своим дублерам ждать его в машине на стоянке и шагнул в лифт, опередив Монка и двух арабов, которые собирались войти следом за своим хозяином.

— Идите в другую кабину, — приказал он троим телохранителям своего клиента. Клин сделал жест, разом унявший своих подчиненных, прежде чем у них вырвалось хотя бы слово протеста. Матер попытался завязать беседу во время медленного подъема на девятнадцатый этаж, но медиум замкнулся в своем мрачном, задумчивом молчании, а Кора ограничилась односложными, хотя и вежливыми ответами на его вопросы.

Сам Сэр Виктор Пенлок встретил их у выхода из лифта. Глава «Магмы» был одет в темноголубую спортивного покроя куртку, горчичного цвета джемпер с высоким воротом и безукоризненно отглаженные бежевые брюки, выдававшие изящные привычки джентльмена, привыкшего к безупречному порядку в одежде. Холлоран подумал, что о прибытии Клина известили охранники «Магмы», сидящие в будке у въезда на стоянку. Тревожное предчувствие, не оставлявшее Холлорана с самого утра, усилилось — ведь президент солидной фирмы вряд ли стал бы дожидаться своего сотрудника у дверей кабины подъемника, если бы не какието чрезвычайные обстоятельства.

— Прошу прощения за то, что пришлось срочно вызвать вас в город, Феликс, — обратился к медиуму Сэр Виктор, — но, как я уже объяснил вам во время нашего телефонного разговора, сложилась очень серьезная ситуация. Повидимому, сегодня несчастливый день, размышлял Холлоран, заметив, как переглянулись Сэр Виктор и Клин. Высокий стройный президент «Магмы» едва кивнул двум представителям «Ахиллесова Щита», любезно пропуская Клина вперед и удаляясь в застланный ковром коридор следом за своим низкорослым сотрудником.

— Генри ждет нас у меня в кабинете, — долетел до ушей Холлорана и Матера голос президента; Клин только кивнул в ответ. Подождав остальных телохранителей, двое сотрудников «Щита» пошли за главой корпорации и его спутником, держась на почтительном расстоянии. Слева и справа вдоль стен коридора тянулись застекленные витрины экспозиции редких полезных ископаемых, добываемых «Магмой» в экзотических странах Ближнего Востока. Холлоран провел ладонью по своей небритой щеке, размышляя о причине столь спешного возвращения из Нифа. Он подумал, что Кора, очевидно, знает об этом не больше, чем он сам, а Клин замкнулся в своем угрюмом молчании и не проронил ни слова по дороге в Лондон. Вспомнив напряженное, сосредоточенное выражение лица Сэра Виктора и его строгий, деловой тон, а также очевидное нежелание обсуждать возникшую проблему по телефону во время утреннего звонка в загородное поместье Клина, Холлоран решил, что президент «Магмы» будет беседовать с Клином об очень важных, возможно, даже конфиденциальных вещах.

Наконец, они очутились в широком холле, откуда ответвлялись еще несколько коридоров; в прошлый раз, когда Матер и Холлоран в сопровождении Коры шли на прием к Сэру Виктору Пенлоку, из этих коридоров доносился шум, столь привычный для громадного офиса — трескотня пишущих машинок и телефонные звонки, гул голосов и звуки шагов. Теперь здесь царила тишина, коридоры были темны, двери по обеим их сторонам закрыты. Тяжелая двойная дверь прямо напротив них была распахнута, и Сэр Виктор подождал, пока все сопровождающие Клина не подойдут ближе. Пропуская их внутрь, он попросил Холлорана и Матера подождать его здесь, в кабинете секретаря.

— Нет, — громко и отчетливо произнес Клин. — Холлоран может присутствовать при этом разговоре. Но не Кора.

Не прибавив больше ни слова, он повернулся и переступил порог апартаментов Сэра Виктора.

Президент «Магмы» удивленно поднял брови и поглядел на девушку. Затем жестом пригласил Холлорана в свой кабинет и шагнул вслед за Клином.

— Вы входите в доверие, — шутливо сказал Матер своему агенту. — Нус, мисс Редмайл, не выпить ли нам пока по чашечке чая? Вероятно, вы останетесь здесь дежурить, господин... ээ... Палузинский? — спросил он, чтобы заполнить неловкую напряженную паузу.

Поляк сел на один из стульев, где обычно сидели за своими рабочими столами секретари.

— Я останусь дежурить, — подтвердил он и нахмурился. Глаза Палузинского превратились в узкие щелочки за линзами очков — телохранитель Клина разглядывал экран компьютера на столике секретаря.

— Какой солидный ум заключен в этой маленькой коробочке, — пошутил он.

Поворачиваясь, чтобы пройти через вторую массивную двойную дверь, ведущую в апартаменты главы корпорации, Холлоран заметил изумленное выражение на лице Коры; очевидно, она не понимала причины такой резкой и неожиданной отставки.

КвиннРиц взглянул на вошедших в кабинет, на секунду оторвавшись от бумаг, грудой лежащих на низком столике, за которым он сидел, однако не приподнялся со своего места, и даже не кивнул Холлорану. Клин стоял у окна, повернувшись спиной к окружающим, и глядел на улицу сквозь тонированное стекло, по которому стучали капли дождя, стекая вниз неровными струйками. Сэр Виктор небрежным жестом указал на полукресло, и Холлоран опустился в него. Клин сделал нечто вовсе неожиданное: резко повернувшись кругом, он подошел к огромному дубовому столу президента и сел за этот стол. Посмотрев прямо в лицо КвиннРицу, он резко спросил:

— Каким образом это могло произойти?

Вицепрезидент слегка замешкался, прочищая горло перед тем, как ответить на вопрос:

— Очевидно, в нашей компании есть канал, по которому постоянно утекает информация.

Сэр Виктор сел в кресло возле своего стола, положив ногу на ногу и аккуратно расправив острую стрелку на отглаженных брюках.

— Но кто виноват в этом? Поскольку информация распространилась очень быстро, следует предположить, что ее источник находится на очень высоком уровне.

Холлоран шевельнулся в своем кресле, внимательно следя за интересующим его разговором.

— Не обязательно, — ответил президенту КвиннРиц, — нас может продавать ктото из геологоразведчиков. — Вы хотите сказать, что каждый раз наши конкуренты из Объединения Рудодобытчиков первыми заявляют права на разработку нового богатого месторождения только потому, что один из наших людей работает на них? — спросил Клин таким тоном, словно вицепрезидент выдвинул совершенно неправдоподобную гипотезу.

— Трудно поверить в это, не правда ли? — согласился с медиумом Сэр Виктор. — Предателя нужно искать среди сотрудников офиса.

Холлоран вмешался в разговор:

— Предмет беседы какимто образом связан с договором между «Ахиллесовым Щитом» и вашей компанией?

Так как сам Клин сказал, что он «может присутствовать» при этом разговоре, Холлоран подумал, что на конфиденциальном совещании будут затронуты важные для проведения нынешней операции вопросы.

Ответ КвиннРица был отрывистым и нарочито резким:

— Все, о чем мы говорим, никак не касается «Ахиллесова Щита». Не понимаю, что вы вообще здесь делаете. Лично я не вижу необходимости в вашем дальнейшем присутствии в этой комнате.

— Я пригласил его, — спокойно ответил Клин. Несколько секунд он смотрел на вицепрезидента «Магмы» своим неподвижным, немигающим взглядом, и КвиннРиц чувствовал себя неуютно под этим прямым, властным взглядом.

— Холлорана наняли, чтобы он охранял мою жизнь, — так же медленно, отчетливо выговаривая слова, продолжал Клин. — И сегодня утром я ощущаю особенно острую необходимость в этой защите. Странно видеть, однако, что это полураскрытое предательство привело вас в столь сильное расстройство и возбуждение.

— Неужели вы всерьез предполагаете, что за попыткой покушения стояло Объединение Рудодобывающих Компаний? — удивился глава «Магмы». — Мы когдато вели достаточно жесткую борьбу за рынок с этой компанией. Они могут быть весьма опасными соперниками в сфере бизнеса, но я никогда не поверю в то, что они могут опуститься до физического насилия над нашими людьми.

— Однако покушения никогда не совершаются беспричинно, — отпарировал Клин.

— Может быть, я смогу чемто помочь, если узнаю, что произошло, — вежливо предложил Холлоран.

— Дело в том, друг мой, — сказал Клин, — что за последние несколько месяцев это конкурирующее с нами Объединение заявляло права практически на каждое новое месторождение, которое я открывал для «Магмы», задолго до того, как нашим разведчикам удавалось взять пробы. Тут даже ослу ясно, что ктото из нашей организации попросту наводит их на эти места.

— Если ваши соперники действительно какимто образом получают важную стратегическую информацию, то почему вы опасаетесь насилия над вами? — спокойно ответил Холлоран — Мне кажется, им нет никакой выгоды причинять вам ущерб. Какой смысл резать курицу, несущую золотые яйца? Кроме того, промышленный шпионаж, конечно, противозаконная вещь, но похищение заложника — это уже уголовное преступление, несоизмеримое по масштабам с подкупом сотрудника конкурирующей фирмы. Подобное криминальное происшествие всегда получает широкую огласку, а его участники разыскиваются и несут суровое наказание. Здесь закон беспощаден.

— Это серьезный аргумент, Феликс, — заметил Сэр Виктор. — Зачем конкурирующей компании идти на такой неоправданный риск?

— Затем, что рано или поздно их шпион будет обнаружен, — ответил Клин тихим, ровным голосом.

Наблюдая за своим клиентом, Холлоран отметил, что его манера поведения снова резко изменилась: исчезли обычная раздражительность и возбудимость (обычная? Холлоран подумал, что подобрал неудачный термин); Клин говорил так неторопливо и спокойно, словно бы речь шла об отвлеченных вопросах.

— Но какую выгоду они получат, похитив вас? — спросил КвиннРиц.

— Возможно, они хотят устранить меня... на долгий срок.

Сэр Виктор обменялся удивленным взглядом со своим заместителем.

— Мне кажется, Рудодобытчики никогда не пойдут на такую крайность. Я лично знаю их президента; безусловно, он большой негодяй, но при этом он показался мне здравомыслящим человеком. Я не могу поверить в то, что он может не только замышлять, но даже одобрить убийство. Нет, нет, Феликс, это уже выходит за пределы разумного.

— Тогда почему же я чувствую нарастающую угрозу? — холодно возразил Клин.