Марк Соломонович Гроссман. ПТИЦА-РАДОСТЬ. Рассказы о голубиной охоте
Марк Соломонович Гроссман
ПТИЦА-РАДОСТЬ
Рассказы о голубиной охоте
Художник В. Курдов
Виталий Бианки.
ПРЕДИСЛОВИЕ
О х о т а — это совсем не только убивать птиц и зверей.
Это прежде всего сильное желание, страстная любовь. Охота — целыми днями, выбиваясь из сил, бродить с ружьём по лесам и болотам, или часами терпеливо сидеть с удочкой над рекой, или, встав чуть свет, по холодной росе идти брать грибы. И может быть, самая удивительная — бескровная г о л у б и н а я о х о т а.
Я старый охотник по дичи и зверю, но в голубиной охоте профан. Поэтому, получив — ещё в рукописи — рассказы Марка Соломоновича Гроссмана о голубях, я первым делом обратился к энциклопедии.
В томе девятом (Гоа — Гравёр) старого энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона я прочёл:
«Г о л у б и н а я о х о т а возникла за много лет до Р. Хр. и существует до настоящего времени у различных народов. ...В России голубиная охота не выходит за пределы забавы».
Услужливая память сейчас же будто альбом фотографий раскрыла передо мной.
Вот, выстроив парами, нас, гимназистиков, ведут в театр. Представлять будут пьесу Фонвизина «Недоросль». Я так ещё мал, что думаю — это про море или про лес: незнакомое слово «недоросль» путается у меня со словами «водоросль» и «поросль».
Но открылась сцена, и на неё выбежал Митрофанушка, сын богатых помещиков. Он держит длинный шест с грязной, когда-то белой тряпкой. Ясно: сейчас только гонял голубей.
Сопровождающий нас учитель чистописания, по прозвищу Козёл, тряся узенькой бородкой, скрипучим голосом объясняет нам, что голубей гоняют только вот такие недоросли — неучи и бездельники — да уличные мальчишки. А мы, ученики столичной казённой гимназии, отнюдь не должны предаваться этому пустопорожнему времяпрепровождению. Смотрите на девочек: не только благовоспитанные взрослые девицы — ни одна девочка-«крысиный хвостик» не позволит себе заниматься этим.
Козёл был прав: девочки голубиной охотой почему-то совсем не интересовались. Но, боже мой, как мы, чистенькие гимназистики, завидовали «уличным мальчишкам», когда они, босые и оборванные, схватив шест с белой тряпкой или заложив два пальца в рот, оглушительным свистом заставляли подняться с крыши стайку красивых разноцветных птиц и с полным знанием дела управляли ими. Эта праздная забава влекла нас к себе почему-то необычайно.
Но это дела давно минувших дней. А что теперь, в наше время?
И я достаю с полки том семнадцатый (Гимназия — Горовицы) Большой Советской Энциклопедии. Ищу в ней «Голубиную охоту», но тщетно: этих слов в ней уже нет! Зато нахожу новое слово: «Г о л у б е в о д с т в о», которого в старой энциклопедии не было. Читаю:
«Г о л у б е в о д с т в о, то есть разведение различных пород голубей, выведенных от дикого скалистого голубя, возникло очень давно». «...Существуют в настоящее время следующие виды голубей: 1) — создание так называемой гонной охоты, то есть стаи хорошо и красиво летающих голубей (турманы, чистые, монахи, сорочие голуби, черно-пегие, бантастые, ленточные, чеграши и др.); 2) — создание так называемой в о д н о й охоты, то есть разведение декоративных пород голубей (трубастые с веероподобными хвостами, короткоклювые чайки, дутыши, якобины, индианы, трубачи, кудрявые голуби)» И вот оказывается: современный п о ч т о в ы й голубь тоже выведен скрещиванием турманов и чаек.
«Эге-ге! — подумал я про себя. — «Праздная-то забава» большое дело сделала: из дикого сизаря полезнейшего почтаря вывела! Вот тебе и Козёл, вот тебе и «пустопорожнее времяпрепровождение»!»
«Под голубиной почтой, — читаю дальше в Большой Советской Энциклопедии, — понимается доставка сообщений почтовыми голубями, для чего используется инстинкт почтового голубя, возвращающегося на свою голубятню (к гнезду и к своей паре, самке или самцу)... Голубиная почта... получила широкое развитие и принесла очень большую пользу».
Нет, брат Козёл, не зря в седой древности человек залюбовался красивой птицей — скалистым голубем, стал подкармливать, приручать и так полюбил его, что ведёт с ним вот уже многотысячелетнюю дружбу! Никогда бескорыстная любовь не остаётся без ответа, и всегда она обогащает душу того, кто любит. И зря ты, скучный Козёл, учил нас брать пример с благовоспитанных девиц и лишал нас, гимназистиков, удовольствия погонять голубей.
Прошло полвека с того времени, как ты водил нас в театр на «Недоросля», и вот я сижу в своём кабинете в городе Ленина и с восторгом, с замиранием сердца слежу за прекрасными белыми птицами. Это стайка турманов дружно — крыло в крыло — на кругах уходит в поднебесье. Там, под самыми облаками, они то играют, то неподвижно замирают в воздухе. И вдруг один за другим, свернувшись в кольцо, начинают кувыркаться, вертеться и турманом, турманом — через голову, выделывая мёртвые петли, чёртовым кубарем катят к земле. И вдруг, распластав крылья, плавно опускаются на крышу дома против моих окон.
Там ребятишки с белыми тряпками на шестах опять поднимают их ввысь. Это мои внуки. Они действительные члены общества голубеводов. У них отличные почтари, но никому и в голову не придёт запрещать им гонять лихих турманов себе на потеху и радость. Нет над ними Козла, готового соловьёв запретить за то, что в них мало мяса.
Нахожу в энциклопедии интересующие меня сведения о работе почтовых голубей. Но о живом их образе, об их повадках, характере, прославленном на весь мир насмерть верном сердце, — об этом, о с а м о м г л а в н о м, ничего я там не нашёл. Только и узнал, что «...почтовый голубь — выносливая, быстрая и разумная птица с очень острым зрением и сильно развитой памятью... Образует прочные пары; спаривается ли на всю жизнь... не установлено». Вот и всё.
Ну а этого мне куда как мало. Теперь мне хочется знать о голубях всё!
И с жадностью набрасываюсь я на рассказы Марка Гроссмана — г о л у б и н о г о о х о т н и к а и п о э т а.
Он даст почувствовать, он покажет своему читателю, откуда берётся эта страсть, эта любовь к голубям — любовь, тысячелетиями горящая в душе человека, наперекор врагам всякой поэзии, «человекам в футляре» — Козлам...
В и т а л и й Б и а н к и
Только в утреннем свете родится,
Только в утреннем свете поёт,
К облакам устремляя полёт,
Птица-радость, волшебная птица.
В. Б и а н к и
ЧУДО ПТИЧЬЕГО ПЕРА
Как у нас появились голуби
Мы живём в двухэтажном небольшом доме. В нашей квартире есть отличный балкон, с которого далеко видно на север, восток и юг.
Неподалёку стоит старый, покосившийся домик, а около него — совсем маленький домишко, обитый жестью и выкрашенный в зелёный цвет.
В покосившемся домике живёт дядя Саша — слесарь цинкового завода. А в зелёном домишке — его голуби.
Каждое утро, перед тем как идти на работу, и вечером, возвращаясь с работы, дядя Саша поднимает своих голубей. В это время бесполезно разговаривать с дядей Сашей: он не ответит. Когда я устаю и больше уже не могу написать ни одной строчки, я выхожу на балкон и слежу за дядей Сашей и его птицами.
В детстве я держал голубей, деньги для их покупки и прокорма доставал продажей холодной воды в жарком южном городе. С тех пор у меня сладко щемит сердце всякий раз, как я вижу голубей.
Однажды молодой турман из зелёной голубятни сел ко мне на балкон, и дядя Саша, взбудораженный, появился в нашем палисаднике.
— Сделай милость, — сказал он, — шугани этого вертихвоста!
«Шугануть вертихвоста» не пришлось: он зашёл через балконную дверь в комнату и взлетел на мой письменный стол. Тут я его и взял.
Возвращая турмана, я рискнул дать дяде Саше несколько советов по части воспитания и обгона голубей.
Выслушав советы, он хлопнул себя ладонью по колену, широко рассмеялся и вдруг напал на меня:
— Несознательность какая!
Я растерялся:
— Как?
— Несознательность, говорю. Чистое безобразие!
— Да ты о чём?
— Ты должен держать голубей!
Я подумал и осторожно спросил:
— А как жена?
— Что — жена? — не понял дядя Саша.
— Жена что скажет?
Тут настала очередь думать дяде Саше. Он думал до вечера и предложил мне великолепный план.
На другой день я сказал жене:
— Хочу купить голубей.
Жена всплеснула руками:
— Что скажут соседи?
— Соседи скажут, что у нас голуби.
Жена вышла из комнаты.
Через пять минут она вернулась и сказала:
— Нас оштрафует санинспекция.
Я ответил, что придётся отложить деньги на тот случай, если действительно санинспекция захочет нас оштрафовать.
Жена хлопнула дверью.
Через некоторое время она опять вошла и заявила:
— Соседка недоумевает: какой прок от этих голубей?
Но и на этот вопрос у меня был заготовлен ответ:
— Скажи соседке, что перо голубей принимается по повышенным ценам в ларьках утильсырья.
Два дня мы с женой были в ссоре. Различные неотложные вопросы мы решали с помощью старшей дочери Ольги и Михаила Ивановича, брата жены, шофёра, гостившего у нас.
На третий день я решил пустить в ход главный козырь, придуманный дядей Сашей, и прибегнул к помощи младшей дочери Леночки. Я сказал ей:
— Пойдём, Леночка, в гости к дяде Саше.
И мы отправились к соседу.
Леночке очень понравились голуби, она хлопала в ладошки и кричала:
— Какие красивые голубчики!
— Решено, — сказал я Леночке. — Поехали покупать.
Вернувшись к себе, я отвёл Михаила Ивановича в сторонку и громко сказал:
— Ты хотел, кажется, посмотреть город? Поедем.
И мы все трое поехали на голубинку*.
_______________
* Г о л у б и н к а — базар, на котором продают голубей.
* * *
Когда жена увидела пять пар голубей, вытащенных нами с торжественным видом из мешка, она не выдержала и сказала:
— Это мальчишество!
Тогда я обратился к Леночке.
— Леночка, — сказал я, — что ты велела мне купить, дочка?
— Голубчиков.
— Ну вот, — заявил я жене, — разговаривай с ней.
И, оставив Леночку наедине с мамой, мы с Михаилом Ивановичем пошли сразиться в шахматы.
После того как я непростительно проиграл Михаилу Ивановичу ферзя, а Михаил Иванович мне его благосклонно вернул и я проиграл эту решающую фигуру ещё раз, мы встали и направились в кухню.
Леночка укутала белую голубку в пелёнки, ходила по кухне и пела своей новой дочке песню. Жена штопала.
— Мы сделаем тебе хороший домик, дочка, — пела Леночка, — и ты будешь у меня расти большая-большая.
— Удивительная дальновидность у ребёнка, — сказал я с преувеличенной отцовской гордостью. — Ну откуда она знает, что им нужна голубятня?
У Михаила Ивановича этой весной родился первый сын. На этом основании мой шурин считал себя многомудрым отцом. Взглянув на сестру, Михаил Иванович строго заметил мне:
— Не мучь ребёнка. Ты видишь: Леночка требует голубятню. Не будем терять времени.
И мы принялись за дело.
Мы выбросили из фанерных ящиков, которые у нас хранились в кладовке, всякое старьё и потащили их на второй этаж. Затем принесли из кладовки старую оконную раму, металлическую решётку от окна и поломанные стулья с фанерными сиденьями.
Поставив три ящика один на другой, мы прочно скрепили их проволокой и гвоздями, устроили из фанерных сидений гнёзда, навесили раму и решётку наподобие дверей, открывающихся снизу вверх.
Закончив эту работу, мы внесли своё громоздкое сооружение на балкон и, рассадив голубей по гнёздам, собрали военный совет.
Совет состоял из Леночки, Михаила Ивановича и меня.
— Как ты думаешь: привыкли голуби уже к новому месту или нет? — спросил Михаил Иванович.
Я решительно тряхнул головой и сказал:
— Они уже привыкли.
После этого мы подняли решётку, чтобы птицы погуляли на воле. Все пять пар немедля взвились в небо, рассыпались в разные стороны и, прежде чем мы успели что-нибудь сообразить, исчезли из виду.
Появившийся в самую последнюю минуту дядя Саша поднял своих голубей, чтобы вернуть хоть кого-нибудь из нашей стаи. Но было уже поздно: птицы разлетелись по своим старым голубятням.
— Знаешь что? — часа через три сказал мне Михаил Иванович. — Я вспомнил, что мне нужно купить себе рубашку.
Он уехал на полуторке, вернулся через час — и высыпал из мешка десять новых голубей.
— Не пропадать же голубятне, — мудро заметил Михаил Иванович.
Так у нас на балконе второго этажа поселились голуби.
Почтовый 145-й
Я заплатил за этого голубя двадцать рублей при шумном протесте дяди Саши.
Слесарь хлопал себя ладонями по бёдрам, что всегда у него служило признаком высшего возбуждения, и кричал на всю голубинку:
— Голова у тебя есть или нету, я спрашиваю?!
Я пожал плечами и спросил:
— Что ж, не стоит голубь этих денег?
— Да как не стоит! Он и тридцать стоит!
— Тогда я тебя не понимаю: что ты шум поднял?
— А то, — уже почти спокойно сказал дядя Саша, — что уйдёт он у тебя. Знаю я этого жулика.
«Жулик» был старый, блестящей синей окраски почтовый голубь, известный далеко за пределами нашего города. На одной из его ног было алюминиевое кольцо: «СССР — 145».
Я принёс почтаря домой и, не связывая, сунул его в голубятню. Хотел посмотреть, как он будет себя вести.
Старик поднялся на одно из свободных гнёзд, приткнулся к углу и замер.
— Вот что, — сказал дядя Саша, — оборви ты его, что ли, на худой конец. Жулик этот и в связках уйдёт.
И, не дожидаясь моего согласия, дядя Саша достал почтаря с полки и вырвал из его крыльев маховые перья.
— Ну вот, — удовлетворённо сказал старый слесарь. — Теперь он, по крайней мере, на месте будет. Я что-то ещё не слыхал, чтобы голуби домой пешком ходили...
Была весна — время года, когда каждый голубь ищет себе пару, чтобы заложить гнездо и вывести птенцов. Для почтового 145-го не было свободной птицы его породы. И я предложил ему в подруги маленькую красноплёкую* голубку.
_______________
* П л ё к и е — белые голуби с цветными «щитами» на крыльях.
Казалось, 145-й забыл о старом доме. Во всяком случае, он начал ухаживать за своей подругой, и та вскоре стала кланяться ему и принимать его ласки.
Через некоторое время красноплёкая голубка положила яйца, а спустя восемнадцать дней из них вылупились совсем махонькие птенчики.
Я торжествовал. Встречая дядю Сашу, я тащил его к гнезду, показывал ему подрастающих птенцов и говорил:
— А ну, покажи, как ты кричал на всю голубинку...
Ещё через некоторое время у старого голубя отросли маховые перья, он уже ходил по кругу*, и я стал выезжать за город и забрасывать почтаря из соседних сёл. Дядя Саша был посрамлён.
_______________
* Х о д и т ь п о к р у г у — держать правильный круг над домом, в котором находится голубятня.
Когда голубята немного подросли и оперились, я позвал младшую дочь и сказал ей:
— Как мы назовём их, дочка?
Леночка пропустила вопрос мимо ушей и спросила:
— А их надо манкой кормить или чем?
— Папа с мамой сами их накормят. Так как же мы их назовём, дочка?
Тогда Леночка спросила:
— А они — брат и сестричка?
— Брат и сестричка.
— Тогда пусть они будут Паша и Маша.
— Решено, — сказал я Леночке. — Теперь они — Паша и Маша.
Синий голубь терпеливо и заботливо выращивал свой выводок. Он много раз в день кормил малышей, очищал их от соломинок и всякой шелухи и вместе с красноплёкой голубкой оберегал детей от опасности.
Двадцать девятого июня голубята впервые стали самостоятельно клевать зерно, а тридцатого почтовый 145-й свечой поднялся в небо и, даже не сделав круга над домом, ушёл на восток — туда, где находилась его старая голубятня.
Тотчас на балконе у меня очутился дядя Саша. Ухмыляясь, он спросил:
— Показать тебе, как я кричал на всю голубинку?
Паша и Маша росли не по дням, а по часам.
Они унаследовали многие качества своих родителей. Перо у них было синевато-красное, клювы большие, с наростами у основания, ноги голые. Фигурами они пошли в отца: стройные, высокие, широкогрудые.
Шестнадцатого июля голубка-мать подняла детей в первый полёт. Они смешно растопыривали крылья, пытаясь планировать. Садясь на крышу, допускали ошибки: пролетали намеченное для посадки место; прежде чем опуститься на голубятню, долго сидели на крыше и мотали головами.
Двадцать седьмого июля на кругу появился почтовый 145-й, и в то же мгновение в воздух поднялась красноплёкая голубка. За ними, хлопая крыльями, ушли дети. Отец увёл их к себе.
Но через четыре дня Паша и Маша вернулись: они были уже взрослыми голубями и хотели жить самостоятельно, там, где родились.
Лебедь и Чеча
Лебедь — это белый голубь с круглой гордой головкой, с низко опущенными крыльями и широким, будто веер, хвостом.
А Чеча — это маленькая певчая птичка. У неё серое оперение, красные пёрышки на голове и узкие глаза.
Забавная и нежная дружба у этих разных, совсем непохожих птиц.
Впрочем, расскажу обо всём по порядку.
Чечу я купил в декабре вместе с двумя такими же птичками у мальчишки, продававшего снегирей, щеглов и чечёток. Чечётки мне были не нужны, но мальчуган так искренне расхваливал достоинства птичек, что отказаться от них было просто невежливо.
Передавая мне пичужек, мальчуган сказал:
— Жалеть не будешь, что купил. Поют — будто ручейки плещутся.
Заодно пришлось приобрести и клетку.
Леночка очень обрадовалась птичкам. Однако вскоре и дочка и я почувствовали какое-то странное неудовлетворение: чечётки не доставляли нам никакой радости. Что-то очень сильно отличало их от голубей.
— Бедные птички, — сказала Леночка. — Они не хотят сидеть в тюрьме.
Правильно! Как же я с самого начала не подумал об этом! Голубь — вольная птица, он поднимается в синее небо, он может лететь, куда ему вздумается, но возвращается к своему гнезду, к человеку. А эти чечётки — птички подневольные, и маленькое пространство клетки — всё, что дано им теперь в жизни. Им и крылья не нужны в клетке. А без крылышек какие же они птички?!
В кухне, где стояла клетка с птичками, помещался ещё ящик с голубями. Лебедь и Заря высиживали здесь птенцов. Заря снеслась в необычное время, и голубей пришлось перенести с балкона на кухню, чтобы не погубить на холоде будущих малышей.
Лебедь всё время косился на чечёток, подходил к клетке и внимательно оглядывал пичуг: нет ли здесь чего-нибудь опасного?
Голуби, когда они высиживают и кормят птенцов, с недоверием относятся ко всему незнакомому, быстро раздражаются и лезут в драку.
Наступил последний день года. Леночка с самого утра радостно похаживала около клетки и через каждые пять минут спрашивала у меня, сколько времени осталось до двенадцати часов. Ещё несколько дней назад мы договорились с дочкой, что в полдень тридцать первого декабря выпустим птичек на волю.
Наконец часы пробили двенадцать. Я торжественно вручил чечёток дочерям, и мы все вместе вышли на балкон.
Раз, два, три — и птички с весёлым писком поднялись в воздух. Но уже в следующее мгновение мне показалось, что чечётки как-то съёжились на лету.
Леночка тоже почувствовала это. Она сразу загрустила, стала разглядывать носки своих валенок и сказала:
— Чечи замёрзнут, папа. А в кухне тепло.
— Ничего, дочка, — постарался успокоить я Леночку, — чечи — вольные птички, они быстро привыкнут к морозу и будут чувствовать себя так же хорошо, как ты себя в квартире.
В этот день у всех нас было много новогодних хлопот, и мы вскоре забыли о птичках. Часа через четыре позвонил почтальон. Я только стал расписываться в получении телеграмм, как в прихожую с громким писком влетела серая красноголовая пичужка. Чечётка проскользнула на кухню, опустилась в ящик с кормом и стала как ни в чём не бывало клевать просо.
— Моя Чеча вернулась! — закричала Леночка, увидев птичку, и побежала наливать воды в блюдце.
Гости — это были главным образом дети — стали шумно обсуждать необыкновенное событие.
— Вы только подумайте, — искренне удивлялась подруга старшей дочери Галя, — нет, вы только подумайте! Чеча облетела дом, проникла в подъезд, поднялась на второй этаж и безошибочно нашла дверь своей квартиры. Нет, вы только подумайте!
Старшая дочь возразила:
— Ничего тут нет особенного. Птица привыкла к теплу, залетела в подъезд и случайно попала в нашу дверь. Вот и всё.
Но все малыши, сколько у нас их было, сейчас же закричали:
— А вот и нет, а вот и нет! Чеча прилетела в коридор и ждала, когда ей откроют дверь. Она хотела к себе домой!
Вечером чечётка уселась на новогоднюю ёлку и стала радостно щебетать.
На следующий день птичка залетела на кухню и опустилась в ящик, где высиживали голубят Лебедь и Заря. Лебедь мгновенно раздул зоб, опустил и раздвинул веером хвост и угрожающе пошёл на Чечу.
Птичка, склонив голову набок и искоса наблюдая за голубем, не двигалась с места.
Это обескуражило Лебедя. Даже большие и сильные голуби, вроде Трубочиста или Бурана, не рисковали лезть к нему в гнездо, а тут такая маленькая пичуга забралась в ящик и, кажется, с насмешкой ожидает, что из этого может получиться.
И голубь, вместо того чтобы прогнать непрошеного гостя, остановился перед птичкой и стал в упор рассматривать её.
Чеча, тоже не спуская глаз с Лебедя, клюнула одно зерно, другое и, весело чирикнув, улетела.
В следующий раз Чеча опустилась в ящик, когда Лебедь сидел на гнезде. Заря чистила в это время перья. Она быстро подскочила к крохотной певчей птичке и сильно ударила её клювом. Чеча, не ожидавшая нападения, отлетела в угол и отчаянно запищала.
Тогда Лебедь беспокойно заворочался на гнезде, привстал и угрожающе заворковал. На смену голубю, чтобы не дать остыть яйцам, сейчас же заторопилась Заря. Лебедь медленно пошёл в угол ящика. Чеча растопырила пёрышки и стала вся как клубок шерстяных ниток, в который воткнуто множество иголок.
Но Лебедь и не думал обижать Чечу. Он подошёл к птичке, как в прошлый раз, и стал в упор смотреть на неё.
Чеча успокоилась. Она попила из блюдца, попрыгала по ящику и осторожно приблизилась к Лебедю.
Голубь вежливо потрепал пёрышки на спине Чечи. Птичка осталась на месте.
Заря заволновалась. Может, ей неприятно было, что Лебедь ухаживает за чужой птичкой. А может, она беспокоилась за будущих своих детей, которых этот странный малышка мог обидеть, но только Заря оставила яйца и, раздув зоб, стала подходить к Чече.
Лебедь тоже раздул зоб и строго посмотрел на свою голубку. Но Заря не обратила никакого внимания на это предупреждение и продолжала идти к Чече.
Лебедь преградил дорогу Заре. Тогда она обошла голубя и, сильно откинув голову, хотела ударить Чечу. Но тут вдруг Лебедь коротким и резким взмахом крыла оттолкнул Зарю — и голубка неожиданно очутилась на другом конце ящика.
С тех пор Чеча могла без опаски входить в ящик Лебедя и Зари. Голубка делала вид, что не замечает этой маленькой и быстрой птички, а Лебедь, наоборот, радовался. Он подходил к Чече, поджимал ноги и ложился около неё.
* * *
Чеча заболела. Кажется, она напилась чернил: её острый клювик превратился из жёлтого в лиловый. В этот день она ослабела, взъерошила пёрышки и, тяжело залетев в ящик голубей, нахохлилась в углу.
Лебедь сейчас же подошёл к ней. Он тихонько потрогал птичку клювом. Чеча не тронулась с места.
Тогда Лебедь обошёл вокруг птички, постоял немного — и лёг рядом с ней. Голубь тесно прижался к Чече и закрыл глаза. Так, согревая птичку своим теплом, Лебедь лежал до тех пор, пока не пришла его очередь идти на гнездо.
Сменив Зарю, Лебедь призывно заворковал, и Чеча, не забывшая вероломства Зари, припрыгала к Лебедю. Она тяжело поднялась в гнездо и легла рядом с голубем.
Выздоровев, Чеча привязалась к Лебедю ещё сильнее. Теперь она не только часто залетала в гости к голубю, но и оставалась ночевать в ящике.
Из яиц вылупились голубята. Родители целыми днями были заняты детьми, и Чеча загрустила. Она всякими способами старалась вернуть к себе расположение Лебедя, но у голубя в это время было слишком много забот, и он забыл о Чече.
Однако, как только дети подросли, Лебедь снова стал дружить с птичкой и баловать её своим вниманием. Ведь голубята стали уже совсем рослыми, а эта пичужка по-прежнему оставалась крошкой, и большой, сильный Лебедь помогал ей, оберегал её от всяких неприятностей.
Они даже вместе пели — Лебедь и Чеча. Голубь начнёт нежно ворковать, будто мурлычет, а Чеча посматривает на своего друга, и из её маленького горлышка серебряными ручейками выплёскиваются тоненькие звуки.
Так и живут они у меня душа в душу — большой белый голубь и маленькая певчая птичка с быстрыми, как капельки ртути, глазами.
Живут дружно и весело.
Хорошо живут!
Паша и Маша
Помните вы рассказ о 145-м почтовом и его детях? Вы не забыли, что Паша и Маша вернулись домой?
Так вот, с тех пор брат и сестра очень сильно выросли и превратились в красивых сильных птиц.
Они целыми днями сидели на коньке голубятни и чистили свои красно-синие перья.
Надо сказать, что голуби вообще очень чистоплотные птицы. Иной раз они часами теребят свои пёрышки, причёсывают и приглаживают их, выискивают в них соринки или склёвывают с ног прилипшую землю.
Паша и Маша были большими чистюлями. Они причёсывались и прихорашивались, не жалея на это времени.
Когда Леночка по утрам капризничала и не хотела расчесывать свои тонкие русые волосы, я подводил её к голубям и спрашивал:
— Дочка, что делает Маша?
Леночка смущённо смотрела мимо голубей куда-то в небо и говорила:
— Вон на небе тучка...
— Нет, дочка, — не сдавался я, — отвечай, что делает Маша?
— Папа! — сердилась Леночка. — Я же ещё не причёсывалась, а ты меня спрашиваешь и спрашиваешь...
* * *
В середине лета голуби стали бродяжить. Началось это с того, что Паша и Маша, всегда отлично державшие круг над домом, внезапно ушли в сторону и скрылись из глаз. Вскоре исчезла пара молодых шоколадного цвета голубей, а за ними — плёкие, красные, синие.
Через час Паша и Маша просвистели над головой, обошли круг и опустились на голубятню. Затем вернулись остальные птицы.
Мальчишки, немедленно появившиеся под балконом, острили:
— Ты их, видать, по заданию отправлял. А?
Мне лень было отбиваться от ребят. Я мог бы объяснить им, что так обычно бывает с молодыми голубями, когда они почувствуют настоящую силу крыльев и захотят себя показать и людей посмотреть. Я сказал:
— Да, да, по заданию, ребята. Они летали за дворником, который очень не любит, когда мальчишки шумят под окнами.
— Отдать швартовые* и лечь на обратный курс! — скомандовал Пашка Ким, главный заводила.
_______________
* Ш в а р т о в ы е — причальные канаты на корабле.