На войне и в тылу — по-фронтовому
ВСТУПИТЕЛЬНАЯ СТАТЬЯ
Время идет. Ежегодно 9 мая вот уже 40 лет небо нашей Родины расцвечивается салютом Победы. А люди все не могут забыть войну. 1418 дней. И каждый из них — это кровь и смерть, боль и горечь утрат, радость больших и малых побед. Каждый день — чудеса бесстрашия, мужества, идейной стойкости, доблести. Каждый день — страница в книге бессмертного подвига советских людей. Подвига ратного. Подвига трудового.
Год 1941-й. 22 июня. Как гром грянуло короткое, страшное: «Война!» На рассвете гитлеровские орды вероломно напали на нашу Родину. В Киеве, Одессе, Каунасе, Севастополе уже рвались немецкие бомбы.
По призыву партии «Все для фронта! Все для победы над врагом!» южноуральцы вместе со всем народом поднялись на борьбу против фашистских захватчиков. На заводах Челябинска и Магнитогорска, шахтах Копейска и Коркино, в учреждениях, на железной дороге, в колхозах и совхозах, школах и вузах — повсюду прошли многолюдные митинги в самые первые часы войны.
Рабочие, ученые и колхозники, мужчины и женщины, люди зрелые и вчерашние школьники в едином порыве заявили о своей решимости и готовности отстоять родную Отчизну, не щадя крови и жизни, драться с врагом до полного его уничтожения.
22 июня, Челябинский тракторный. Тракторостроители, затаив дыхание, ловят идущие от сердца пламенные слова секретаря райкома партии, бывшего рабочего-инструментальщика Ф. И. Савина:
— Если потребуется, каждый из нас возьмет в руки оружие и до последней капли крови будет защищать любимую Родину!
— Как никогда, поднять производительность труда, чтобы с сегодняшнего дня давать нашей доблестной Красной Армии столько мощных гусеничных тракторов, сколько ей потребуется! — несется с трибуны голос начальника цеха И. А. Воронцова.
— Шахтеры ценой каких угодно усилий обеспечат победу над фашистскими варварами. Мы давали много угля и сейчас дадим его столько, сколько потребуется стране, — заявили на своем собрании десять тысяч горняков-копейчан.
Сотни и тысячи писем, заявлений ежедневно поступали в партийные комитеты, военкоматы, в редакции газет.
«Просим зачислить в ряды доблестной Красной Армии», — писали доменщики Магнитки кандидат в члены партии газовщик Чудаков, группарторг электриков Губайдуллин.
«Идем добровольцами», — сообщали студенты Магнитогорского педагогического института Борисова, Руденко и другие.
«Добровольно — на фронт!» — призывали южноуральцы. На Челябинском тракторном работала строгая медицинская комиссия, а через 10 дней партком завода утвердил состав группы добровольцев в танковую бригаду. Подбирали стреляных, бывалых, служивших в танковых частях. Из характеристик:
Юсупов Закир Хисанович, коммунист, мастер механосборочного цеха № 1. Военная специальность — командир танка. Воевал на Хасане. Участвовал в войне с белофиннами.
Кухарев Василий Алексеевич, кандидат в члены партии, слесарь цеха сборки танков, механик-водитель танка.
Ермолин Виктор Иванович, комсомолец, инспектор отдела кадров, командир танка.
Бойко Александр Васильевич, коммунист, слесарь цеха сборки танков, командир танка…
42 добровольца отобраны. Они изъявили «безусловное желание» вступить в первый танковый отряд завода. Возвращались в общежитие после дня напряженной учебы и работы, осваивали боевые машины. Война застала их среди мирных дел. У каждого была своя жизнь, своя мечта. Они, как и многие, осаждали райком партии, военкомат. Так боялись не успеть. Они успели.
Приняли свой первый бой под Москвой. Постигли жестокую науку войны: все свои душевные, физические силы подчинить единственному приказу «Ни шагу назад!». Они умом, сердцем понимали всю важность этого приказа и потому стояли насмерть.
Жестокие дни страшного, но и великого сорок первого года, потому что именно тогда произошла та удивительная внутренняя мобилизация духа нашего народа, которая потом начала приносить свои победные плоды.
Фронт практически был повсюду. Горечь и боль, ненависть к врагу и тревога за судьбу Родины как в огненной печи переплавлялись в сплав особой прочности — все сделать, все дать армии, стране, остановить, разгромить врага. В сердцах рождалась непреклонная воля к победе.
Фашизм надеялся одним ударом свалить с ног советскую экономику. К ноябрю сорок первого захватчики оккупировали районы, дававшие перед войной 75 процентов чугуна, 60 — стали, 55 процентов проката черных металлов, более 60 процентов угля, почти все качественные стали.
Свершить необходимое и неизбежное, сделать возможное и невозможное во имя Победы. Так думали и жили миллионы южноуральцев.
В Государственном архиве Челябинской области хранятся документы военной поры: протоколы, заявления, письма, дневники, рапорты. Тогда их строчки были информацией о моменте. Сегодня — они свидетельства героической истории нашего народа, стального единства фронта и тыла, сцементированного волей партии. Вот отчет о работе Магнитогорского комбината за 1941 год:
«…Комбинат освоил выплавку всех заданных ему марок сталей. Перед комбинатом была поставлена задача освоения прокатки бронелиста на эвакуированном стане «1250». Комбинат выполнил это задание, разработав и осуществив приспособление блюминга № 3 для прокатки бронелиста, что в практике металлургии являлось совершенно новым и не имело прецедентов в прошлом. Директор ММК Г. И. Носов».
А за словами отчета — титаническая борьба, тяжелая работа десятков тысяч людей.
В мороз работая до пота,
с озноба мучась, как в огне,
мы здесь узнали,
что работа
равна отвагою войне.
Эти строчки Б. Ручьева — нерукотворный памятник колоссальному труду магнитогорцев.
Высоко оценили вклад комбината в дело Победы партия, правительство, народ. Его коллектив награжден орденами Ленина, Трудового Красного Знамени. Орденом Ленина отмечены заслуги прославленного строительного треста «Магнитострой».
С сентября 1941 года на Челябинский тракторный стало прибывать оборудование Ленинградского Кировского и Харьковского завода дизельных моторов. Методом скоростной стройки были возведены 17 новых цехов общей площадью более 100 тысяч квадратных метров. В сжатые сроки выросло гигантское предприятие по производству танков и дизельных моторов. Оно получило имя Кировского завода, Танкоград — так с гордостью стали называть его.
Из обязательств танкостроителей:
«Дать фронту нужное количество оборонной продукции, обеспечив ее высокие военно-технические качества».
Из резолюции собрания партийного актива Кировского завода:
«Обеспечить точное и неуклонное выполнение постановления Государственного Комитета Обороны о производстве танков Т-34 на Кировском заводе».
Именно тогда со всей суровостью и непреклонностью было записано в резолюции: «…невыполнение коммунистами в установленные сроки задания по выпуску Т-34 является несовместимым с пребыванием в партии…»
Челябинцы полным ходом пустили производство танков Т-34, в два раза увеличили выпуск танков «КВ».
Фронт и тыл представляли единый боевой лагерь. Их связывали тысячи нерасторжимых уз.
Наши воины-земляки писали:
«В грозный для Родины час нас призвали в ряды Красной Армии для того, чтобы разгромить бешеных псов… Мы гордимся беспримерной работой всех уральских рабочих, вашу помощь мы ощущаем повседневно и в сознании того, что мы имеем такой крепкий тыл, удесятеряем наши силы…»
25 октября 1942 года. «Товарищи рабочие! Больше танков «КВ»! Дайте нам уральские машины, и мы прогоним врага с нашей священной земли. Клянемся!
Техник-лейтенант П. А. Норин, бывший техник завода; бойцы Погудин, Тимялов, Челноков, Богданов, бывшие рабочие завода».
1 января 1943 года. «На ваших машинах громим врага без пощады. За период боев мы уничтожили свыше 800 гитлеровцев. Гусеницами танка подавлены десятки орудий, минометов, пулеметов…
Дорогие, заверяем вас, что, не жалея жизни, мы еще сильнее будем громить врагов. Просим вас выпускать боевые машины еще в большем количестве и лучшего качества. А мы, танкисты, на ваших машинах будем беспощадно уничтожать гитлеровскую сволочь!
Командир машины гвардии лейтенант Миносян, механик-водитель старший сержант Марчук, командир башни гвардии сержант Акулов, радист-пулеметчик гвардии сержант Молошный».
Высшим успехом танкостроителей в годы Великой Отечественной были тяжелые танки «ИС». Всего за годы войны выпустили 18 тысяч тяжелых танков и самоходных артиллерийских установок. 13 типов танков и самоходных установок были созданы и производились на заводе. Завод освоил и производил шесть новых типов танковых моторов.
Здесь в тесном содружестве ковали победу над фашизмом люди 55 национальностей. Половина из них пришли в военное время. К концу 1942 года на заводе было 32 процента женщин, 43 — молодежь до 25 лет. За выдающиеся заслуги в деле разгрома врага завод был награжден орденами Красной Звезды и Кутузова 1-й степени. Награждение орденом Кутузова означало, что успехи танкостроителей приравнены Советским правительством к выдающимся сражениям, выигранным на фронте.
Домны и мартены, электропечи, блюминги, прокатные станы области снабжали оборонную промышленность всеми марками и профилями металла. В Миассе, Златоусте, Кыштыме, Копейске, Чебаркуле были созданы новые отрасли производства. Строились электростанции, шахты. Область производила танки, пушки, пулеметы, минометы, автоматы, автомобили, танковые и автомобильные моторы, авиабомбы, мины, снаряды, патроны, морские кортики. Все это непрерывным потоком шло на фронт.
А на фронте слово «уралец» звучало как синоним мужества, выносливости и храбрости. Маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский говорил: «…Лучших воинов, чем Сибиряк и Уралец, мало в мире. Поэтому рука невольно пишет эти два слова с большой буквы».
Уральцы, солдаты Родины, Советской России, выполняя ее приказ, шли на тяжелый ратный труд, на подвиг. Уже в первые дни войны 31 июля 1941 года Военный совет 22-й армии дает высокую оценку боевым действиям сформированной в Челябинской области 174-й стрелковой дивизии:
«Личный состав дивизии проявлял и продолжает проявлять исключительное упорство. Особенно жестокие бои дивизия вела у Борковичей и Боровухи, где в день отбивали четыре-пять атак превосходящих сил противника, переходя в контратаки, нанося противнику тяжелые поражения (под Боровухой было уничтожено до 2000 фашистов)».
В июле 1942 года газета «Красный черноморец» сообщила о бессмертном подвиге уроженца деревни Великопетровки Варненского района И. С. Пьянзина. Гвардейцы старшего лейтенанта Пьянзина мужественно отражали превосходящие силы фашистов, их танков, отбивались от самолетов, не сдавали позиции. Выбыл из строя весь личный состав. Израсходованы последние патроны. Вражеские танки остановились в десяти метрах от котлованов. По радио прозвучали последние слова командира-героя своим: «Отбиваться нечем. Открывайте огонь по нашей позиции и КП». «Слава тебе, богатырь земли русской!» — писала газета «Красный черноморец».
Письма южноуральцев с фронта, пришедшие в Челябинск с полей тяжелых кровопролитных битв с фашизмом, великих сражений в Белоруссии, под Киевом, под стенами Смоленска, Ленинграда, Москвы, Северного Кавказа, с берегов Дона, Воронежа, с полей легендарной Прохоровки, огненной Курской дуги, с Правобережной Украины, позволяют глубже увидеть масштаб огромного события — имя которому Великая Отечественная, ощутить кровное единство партии и народа, воочию убедиться в огромности вклада Южного Урала в Победу.
«Дорогие земляки! — писали челябинцам комиссар роты Тятер и командир, гвардии лейтенант Жайворонко. — Сейчас враг бросил все силы, чтобы захватить родной наш Сталинград. Мы, защитники Сталинграда, клянемся вам, что будем отстаивать родной город, пока в наших руках и жилах будет двигаться кровь и пока наше сердце будет биться, города не сдадим. Враг найдет себе могилу на подступах к Сталинграду…»
«За Волгой для нас земли нет. Велением Родины и народа дороги на Волгу закрыты!» — так выразил готовность защитников твердыни на Волге стоять насмерть наш земляк, родом из совхоза «Магнитный», первостроитель Магнитки, знаменитый снайпер Василий Зайцев. Его знала вся армия. Бойцы в шутку и с любовью называли его «Соколиный глаз».
В декабрьские дни 1942-го пришло в Челябинск письмо, в нем статья «Советский богатырь Василий Зайцев».
«По всему фронту гремит слава о бесстрашном защитнике Сталинграда Василии Григорьевиче Зайцеве. Бывший бухгалтер, страстный уральский охотник Василий Зайцев стал мужественным воином, грозным истребителем немецких оккупантов. Он в совершенстве владеет оружием и беспощадно мстит врагу за разрушенный Сталинград, за страдания и кровь советских людей… Он прибыл в Сталинград, когда прорвавшийся в город враг жег и уничтожал его. Под разрывами мин, под пулеметным огнем переправился он сюда, чтобы отстоять его от врага, заслонить своей грудью…»
Всего в боях за Сталинград снайпер-герой уничтожил 350 гитлеровцев, а с группой обученных им снайперов — 1142. Указом Президиума Верховного Совета СССР ему присвоено высокое звание Героя Советского Союза.
3 марта 1943 года. Северо-Западный фронт. Красноармейская газета «Знамя Советов» после победоносных боев нашей армии в районе Демянска писала, обращаясь к челябинцам:
«Дорогие товарищи! Бойцы нашего соединения, среди которых много сынов Урала — жителей Челябинской области, с беззаветной отвагой выполняют свой воинский долг. Уральский рабочий — красноармеец Антон Дюбкачев в двух боях пулей, штыком и прикладом истребил 35 гитлеровцев. Он крошил немцев, как подлинный советский богатырь. Будучи смертельно ранен, с оторванными ногами, Антон Дюбкачев, умирая, задушил своими руками немецкого офицера…»
О таких сказал поэт: «Даже мертвый солдат защищает солдата, чтоб живому хоть шаг еще сделать вперед…»
Уральский добровольческий танковый корпус… Формирование и боевые действия его — героическая страница, вписанная патриотами Урала в летопись Великой Отечественной войны.
«Прошу зачислить меня в Уральский танковый корпус. Я комсомолец. С малых лет находился в детском доме, так как отца и матери у меня нет. Родина моя — это весь Советский Союз. Отцом и матерью является партия. Я должен встать на защиту своего Отечества и крепко мстить гитлеровским варварам за все злодеяния, причиненные нашей земле. Клянусь, что буду бить врага беспощадно, по-уральски».
«Прошу зачислить меня в Уральский танковый корпус…» Таких заявлений было много.
Все вооружение, обмундирование — от танков до пуговицы на гимнастерке воина — труженики городов и сел Южного Урала изготовили дополнительно сверх плановых заданий.
Торжественно звучали слова Наказа земляков защитникам-добровольцам: «В боях с ненавистным врагом умножайте славу Урала, будьте смелы и храбры, отважны и умелы…»
Гордость уральцев — добровольческий танковый в ходе боев получил имя 10-го гвардейского Уральско-Львовского Краснознаменного орденов Суворова и Кутузова добровольческого танкового корпуса.
Настоящим гимном бессмертию, непобедимости и силе идей интернационализма, единения, дружбы народов звучат слова победного рапорта гвардейского Уральского танкового корпуса трудящимся Челябинской области.
«Уральцы, родные! наши! От всего сердца, от всей души поздравляем вас с великой Победой советского народа над фашистской Германией!
Большой и славный путь прошел созданный уральцами добровольческий танковый корпус. От Урала до Берлина, а отсюда до Праги прошли наши танки… Мы сражались под Орлом и Брянском, вышли на берега Десны, вступили на белорусскую землю и освободили город Унечу.
Мы били немцев на Правобережной Украине, прорвали оборону на участке Проскуров — Тернополь, стремительным рейдом в глубокий вражеский тыл и дерзким штурмом освободили старинный украинский город Каменец-Подольский. Мы били немцев в Западной Украине и водрузили Красное знамя свободы над славным городом Львовом. Мы громили немецких захватчиков в освободительных сражениях на полях дружественной Польши, с боями пересекли границу гитлеровской Германии и в числе первых форсировали реки Одер, Нейсе, Шпрее. Вместе с другими частями Красной Армии в последнем штурме гитлеровского логова мы доконали фашистского зверя. Наши гвардейские знамена гордо развевались на улицах побежденного Берлина и на площадях освобожденной нами чудесной столицы братской Чехословакии — Праги…
Нас подпирал своим плечом могучий советский тыл. Мы черпали силы для борьбы и побед в вашем богатырском труде, в вашей заботе о нас и наших семьях. Высокое искусство вождения войск нашего командования, все возрастающее гвардейское мастерство, массовый героизм и самоотверженность личного состава обеспечили нам достижение победы…»
Неизмерим подвиг многонационального советского народа на фронте и в тылу в годы Великой Отечественной войны. «Для Советского Союза эта война, — отмечается в постановлении ЦК КПСС «О 40-летии Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов», — была освободительной, справедливой. Нанеся сокрушительное поражение врагу, советский народ и его Вооруженные Силы под руководством Коммунистической партии отстояли свободу и независимость социалистической Родины, защитили дело Октября. Они внесли решающий вклад в победу над фашистской Германией и ее союзниками, в освобождение народов Европы от фашистского рабства, в спасение мировой цивилизации, с честью выполнили свой патриотический и интернациональный долг. В этом их величайшая заслуга перед человечеством».
Е. П. Агарков,
лауреат Государственной премии СССР
ЗАПАС ПРОЧНОСТИ
В сентябре 1982 года совместным решением Центрального Комитета отраслевого профсоюза и Коллегии Министерства учреждена премия имени Егора Прокопьевича Агаркова — ветерана Челябинского производственного объединения «Завод имени Орджоникидзе».
Е. П. Агарков — инициатор массового патриотического движения в годы Великой Отечественной войны, которое проходило под девизом: «С меньшим количеством работников дать больше боевой техники фронту!» Был он в то время бригадиром комсомольско-молодежной бригады электросварщиков.
ЦК ВЛКСМ обязал комсомольские организации всемерно поддерживать и распространять движение агарковцев. Патриотический почин Е. П. Агаркова подхватили по всей стране. Герой тыла награжден орденом Ленина. Он лауреат Государственной премии СССР.
Е. П. Агарков много лет возглавлял профсоюзный комитет. Ныне — заместитель начальника управления жилищно-коммунального хозяйства объединения.
Третий дом по улице имени Харлова в Ленинском районе Челябинска. Здесь находится наш заводской музей.
На самом видном месте шитый золотом тяжелый бархат знамени Государственного Комитета Обороны, оставленного заводу на вечное хранение. 16 сентября 1945 года за боевые заслуги по обеспечению фронта боевой техникой он награжден орденом Трудового Красного Знамени. Позднее, за успехи в восьмой пятилетке, на заводском знамени будет прикреплен и орден Ленина. Но об этом времени — особый разговор. Сейчас вспоминаю годы войны, когда Челябинский станкостроительный начал делать боевую технику для фронта.
…Тяжкие сентябрьские дни сорок первого. Эвакуация Харьковского тракторного (я работал там электросварщиком) в Челябинск. И одновременно начали прибывать эшелоны с оборудованием и людьми с Московского завода имени Владимира Ильича, из Донбасса, Брянска, Николаева, с Ижорского завода… Челябинский станкостроительный завод впитывает всю эту технику, людей, в короткий срок сплачивается боевой коллектив, работающий на оборону. Девиз один: «Все для фронта, все для победы!»
Мне доверена молодежная бригада сварщиков. Многие из парней и девушек раньше не держали в руках сварочный аппарат, и я стал для них не только бригадиром, но и учителем, наставником.
И какие же это были отважные, преданные и умелые ученики! За считанные месяцы Леля Бурина получила пятый разряд, Маша Рукавишникова — четвертый. Сколько же надо было девчатам потрудиться, чтобы такого добиться. Ручная сварка — дело нелегкое. Считали так: «Что у бойца автомат, то у нас агрегат!»
Мы трудились на завершающем потоке, на конечной операции. От нас башня танка шла на сборку. И чтобы добиться бесперебойной, высокопроизводительной работы по всей технологической цепочке, мы — молодежь, комсомольцы — решили организовать соревнование фронтовых бригад по замкнутому циклу.
Фронтовые! Не для красного словца это было сказано, а от всего сердца, и мы понимали, какую огромную ответственность сами на себя возлагаем. Ответственность перед коллективом завода, перед бойцами на фронтах. И перед собственной совестью тоже…
В феврале бригада получила боевое задание — освоить сварку башен самоходных артиллерийских установок. Заказ сложный и трудоемкий, а сварщиков мало. В это время на участок пришел старшим мастером коммунист Ю. З. Шинкаренко. Вместе с ним мы стали изыскивать необходимые для выполнения задания резервы.
Февраль на фронте был ознаменован успехами Советской Армии. Шло наступление. Наши войска освобождали от фашистов города и поселки. Наконец ночью было сообщено об освобождении Харькова.
— Я харьковчанин. Что же сделать в честь родного города? — спросил я бригаду.
Все в один голос ответили:
— Встанем на стахановскую вахту и задание по сварке башен закончим к 23 февраля — к 25-й годовщине родной армии.
С исключительным энтузиазмом приступил коллектив к выполнению этого обязательства. Старший мастер составил специальный график, по которому задание можно было закончить не к 1 марта, а к 23 февраля. Стали мы считать каждую минуту, старались все неполадки устранять на ходу. Между ребятами развернулось соревнование: кто раньше закончит шов, у кого дольше будет гореть дуга.
Рассудили мы так: ходить домой ночевать — терять лишних два часа в сутки, поэтому больше смысла временно прописаться на жительство в цехе. Так и было сделано.
И вот 22 февраля в конце смены с нашего участка отправлена на монтаж последняя в счет заказа башня. А через несколько минут мы, гордые и счастливые, шли на общецеховой митинг, посвященный 25-й годовщине Советской Армии. Бригада поручила мне рапортовать всему коллективу о выполнении заказа, сообщить о том, что Яков Синицын достоин быть принятым кандидатом в члены партии, а Михаил Комиссаров — в члены Ленинского комсомола.
Так наша бригада завершила первый этап своего организационного укрепления, выполнив план на 200 процентов. Подводя итоги соревнования молодежных бригад предприятий Челябинска, горком ВЛКСМ присудил ей звание фронтовой.
В первой половине марта на участке состоялся митинг. Комсорг ЦК ВЛКСМ на заводе Н. К. Пирожок вручил бригаде вымпел завкома ВЛКСМ и огласил приказ директора о премировании. Принимая вымпел, член бригады И. С. Бухаров шутя сказал:
— Маленькое знамя завоевали, завоюем и большое.
Так началась борьба за переходящее знамя горкома ВЛКСМ. Задание марта выполнили на 250 процентов. Бригада окрепла и стала заметно выделяться в цехе. В итоге соревнования за месяц она заняла второе место по городу.
В апреле 1943 года перед коллективом цеха была поставлена задача: во что бы то ни стало добиться выполнения установленной программы. Были выявлены «узкие места» на участках. Заместитель начальника цеха Л. А. Винокуров обратился к нам:
— Нужны хорошие сварщики на расшивку монтажа. Они есть у вас в бригаде. Думаю забрать Бухарова и Павлова, сварщиков шестого разряда.
— А как же бригада, рассыпаться должна, что ли? — сказал я. — Ведь мы только на днях проводили в Уральский добровольческий танковый корпус Михаила Комиссарова. С кем же работать дальше?
Винокуров спокойно ответил:
— Опыт у вас достаточный, нужно приложить усилия, и бригада останется передовой. Я пришлю пополнение, а вы обучите.
В этот же день перешли на другой участок Бухаров и Павлов, а к нам поступили новички. У нас стала работать комсомолка Наташа Борисова, командированная в Челябинск на практику по сварке спецброни. Через некоторое время Наташа мне говорит:
— У меня есть подруга Тося Мещерикова. Она комсомолка, окончила девять классов, а потом прошла трехмесячное производственное обучение. Тося хочет к нам в бригаду.
Вскоре в бригаду влилась также Феня Курносова, окончившая трехмесячные курсы по сварке, и Нина Дворяшина, воспитанница Сталинградского детского дома, работавшая до этого истопницей. Так сформировалась в новом составе наша молодежная бригада, состоявшая в основном из девушек. Мужчин осталось только двое: Яша Синицын и я. Начался новый период упорного труда, учебы, воспитания.
В ходе работы, анализируя ее, мы убеждались, что много сил затрачиваем напрасно. Задумались над тем, как лучше организовать труд.
Когда началось соревнование за сокращение цикла, заметили, что при правильной расстановке сил по операциям можно намного сократить время прохождения башни или корпуса на сварке. На своем производственном совещании сделали расчеты затраты времени на каждую операцию, а их распределили наиболее рационально. Вскоре это нам позволило варить корпус в три-четыре раза быстрее. Рекорд был установлен при изготовлении корпуса танка «Генерал Рокоссовский»: он сварен за 2 часа 40 минут.
Подготовить шов для предъявления его отделу технического контроля долгое время являлось сложным делом в работе сварщиков, а особенно девушек. Очистка металла от аустенитовых брызг отнимала много сил. С молотком и зубилом приходилось долгими часами возиться над готовым корпусом. Стали мы искать выход. И нашли. Но произошло это случайно.
Цех наш был не достроен, стены не оштукатурены, черные. И когда мы на участке навели чистоту, то как-то резала глаза закопченная стена против рабочих мест. Девчата решили побелить ее. В качестве белил использовали отходы карбида.
Почин этот имел далеко идущие последствия. В конце концов было приведено в порядок все помещение. А кроме того, сделали мы немаловажное открытие. На участке оставалось ведро с разведенным карбидом и щеткой. Ученица Тамара Тарновская из озорства написала этим раствором свое имя на башне танка. Увидев, как «увековечила» себя Тамара, мастер сделал ей выговор. Позднее, когда я стал варить эту башню, заметил, что брызги, падая на окрашенную поверхность, как резиновые мячики, отскакивают от брони. Я немедленно притащил ведро с карбидом, окрасил поверхность металла вокруг швов. Каково же было мое удивление, когда после заварки башни не потребовалось никаких усилий, чтобы удалить оставшиеся брызги. Они легко отделились от брони при помощи стальной щетки. Это дало возможность сберечь силы сварщиков и экономить дорогое время. Вскоре наша находка стала достоянием всех машиностроительных заводов, применявших в широких масштабах электросварку.
Первые рационализаторские предложения, внедренные в бригаде, окрылили нас. Мы стали полностью укладываться в свой рабочий день, появилось время для отдыха, культурных развлечений. Эффект был налицо, и ребята продолжали думать над каждой мелочью, стараясь ускорить производственный процесс, перевыполнить нормы.
Апрель 1943 года был ознаменован в цехе и в нашей бригаде новыми успехами в труде. Месячное задание мы выполнили на 313 процентов.
В это время переходящее Красное знамя горкома ВЛКСМ оспаривали свыше шестисот комсомольско-молодежных бригад. Помню, с каким нетерпением ожидали мы подведения итогов соревнования на заседании бюро горкома ВЛКСМ. Горком был поставлен в затруднительное положение. Кому присудить первое место? Мнения разошлись. Одни считали, что его заслужила наша бригада, другие отстаивали бригаду станочников В. М. Цаплинского с Кировского завода. Заседало бюро два раза, но решения не приняло. И только в третий раз принято компромиссное постановление. Бригада Цаплинского должна держать знамя только первые пятнадцать дней, а потом передаст нам. Однако по истечении срока Цаплинский не захотел отдать знамя. Это раззадорило нас. С небывалой энергией штурмовали один объект за другим, и в июне знамя горкома комсомола уже в наших руках.
В процессе внедрения простейших рационализаторских предложений, при усовершенствовании рабочих мест, в борьбе за культуру труда мы столкнулись с трудностями. У большинства не хватало технических знаний. Ребята становились в тупик, когда слышали, например, такие термины, как «цикличность», «поток», «автоматизация сварки». Вскоре члены бригады пришли к выводу: нужно учиться.
И раньше существовала у нас индивидуальная учеба, но мы решили от нее отказаться и перейти к более организованным занятиям в стахановской школе. Здесь стало возможным опыт работы отдельных сварщиков сделать достоянием всех, а в качестве преподавателей выступали технологи, мастера, в отдельных случаях — ведущие инженеры.
Несколько позднее решено организовать специальную повышенную школу. Ею стал руководить инженер по сварке М. А. Севастьянов. Приказом директора завода была утверждена квалификационная комиссия. Пройдя трехмесячный курс обучения, мы сдали испытания с оценками «хорошо» и «отлично».
Основным рычагом, помогавшим каждому достигнуть поставленной цели, было социалистическое соревнование. Чем оно конкретнее, тем большие результаты. Наша бригада постоянно состязалась со сменной бригадой. Условия работы у нас были одинаковыми. Составлялись хорошо продуманные пункты обязательства, ход их выполнения показывался ежедневно.
Часто в обеденный перерыв мы вслух читали «Комсомольскую правду». И вот в одном из номеров газеты увидели рисунок, посвященный знаменитому летчику А. И. Покрышкину: на крыльях самолета в несколько рядов выведены пятиконечные звездочки — свидетельство сбитых советским асом вражеских машин.
И мы решили несколько видоизменить показ хода нашего социалистического соревнования. Вскоре на щите стали появляться серебряные звездочки. Каждая обозначала сделанный нами боевой объект для фронта. Сверхплановые объекты отмечались позолоченными звездочками. Добиться большего их числа стало для нас делом чести. И родилась еще одна новая форма соревнования бригад, занятых на всем технологическом процессе изготовления башен — от литья до сдачи. Начало свое башня брала во фронтовой бригаде литейщиков-формовщиков И. Ф. Маркова, затем переходила к огнерезам и обрубщикам Н. Ф. Чекарева, оттуда к расточникам и карусельщикам М. К. Должикова, наконец — к нам, окончательным поставщикам башен танковому заводу.
Как практически выглядело это соревнование? Приведу такой пример. Одно время плохое литье усложняло нам труд на монтаже и сварке, тратилось времени вдвое больше положенного. Заключив договор на соревнование с бригадой Маркова, мы потребовали от нее улучшить качество всей работы.
Прошло некоторое время, раковин в литье стало меньше, но дефекты полностью не были устранены. Тогда мы встретились с Марковым в домашней обстановке. Завязалась дружеская беседа с бригадиром литейщиков: как это получается, что его коллектив не может ликвидировать брак? Ведь советский танк должен иметь достаточный запас прочности, чтобы быть в бою надежным, крепким.
Видно было, что Марков расстроился. На другой день он пошел к начальнику цеха. Вскоре на литейном участке собралась солидная группа инженеров, разработавшая ряд мер, которые помогли в корне ликвидировать брак.
Боевое соревнование, гласность его во многом помогли нам добиться успеха. Не случайно в эти наполненные горячим трудом месяцы возле входа в завод можно было постоянно наблюдать такую картину. На щитах наклеивались свежие сводки Совинформбюро. И тут же итоги соревнования. С радостью глядя на сообщения о продвижении Советской Армии, люди с неменьшим интересом наблюдали, как увеличивалось число звездочек на заводских сводках.
Путь, который прошла бригада в борьбе за выполнение заказов фронта, стал широко известен на предприятии. Правительство высоко оценило мой труд, наградив орденом Ленина. Как отблагодарить Родину за эту честь? Бригада поставила перед собой новые задачи: максимально уплотнить рабочий день, оснастить трудоемкие операции новыми приспособлениями, упрощающими сварку и облегчающими труд, внедрить автоматическую сварку и построить внутриучастковый поток. Эти задачи оказались нелегкими, они потребовали длительного времени и большой помощи со стороны инженерно-технических работников.
Примененные нами ранее приспособления, внедренные рационализаторские предложения дали возможность в несколько раз повысить производительность труда. Однако останавливаться на этом было, нельзя. С каждым месяцем повышались задания по выпуску бронекорпусов. А людей не хватало.
Страна переживала решающий период борьбы с гитлеровскими захватчиками. Начала восстанавливаться промышленность в освобожденных районах. Туда требовались квалифицированные рабочие, опытные мастера. Мы не могли в этих условиях ожидать для себя дополнительные кадры.
Танковые башни обрабатывались у нас на двух участках. Было внесено предложение объединить наши две бригады. Укрупнение позволило создать единый поток с полным завершением всех операций на одном месте. Бригада стала комплексной. В нее вошли огнерезы, слесари, сварщики, крановщики. Теперь мы своими силами могли смонтировать, заварить и сдать готовую башню. Обслуживая нас, машинист 20-тонного мостового крана Маша Говоркова добилась безаварийной и четкой работы.
В результате лучшей организации работы производительность труда выросла в два-три раза, выпуск продукции увеличился на 166 процентов. Высвободились на другие участки квалифицированные специалисты.
Нашим почином заинтересовались на других челябинских предприятиях. Меня пригласили поделиться опытом.
Выступая на Всесоюзном совещании танкостроителей, нарком В. А. Малышев сказал о нашем начинании: «Да вы знаете, что это значит? Агарков нам почти целый танковый завод подарил…»
Нас, конечно, радовало то, что наши дела замечены и одобрены.
«Недавно на одном из заводов… — писала «Правда», — произошли события, привлекшие внимание всего коллектива предприятия. По предложению руководителя фронтовой бригады сварщиков Егора Агаркова была коренным образом пересмотрена работа по изготовлению танковых башен…»
А 8 декабря 1944 года в «Правде» была опубликована беседа с наркомом В. А. Малышевым. Вот о чем в ней говорилось:
«Корреспондент «Правды» попросил тов. Малышева высказать свое мнение о новом начинании фронтовой бригады тов. Агаркова.
Тов. Малышев в беседе заявил:
«На танковых заводах тысячи стахановских и фронтовых бригад ищут и находят все новые и новые способы и возможности для усиления своей помощи фронту.
Патриотический почин бригадира тов. Агаркова имеет важное значение для производства. Произведенное укрупнение бригад и производственных участков позволило высвободить трех мастеров, двух бригадиров и двух рабочих для использования на других заводах и участках. Это дело имеет государственное значение и выходит за рамки одного завода, где работает тов. Агарков. На других предприятиях Наркомтанкопрома имеются все возможности для укрупнения бригад и участков, а также цехов.
Нет сомнения, что работа по укрупнению бригад, участков и цехов позволит нам не только укомплектовать квалифицированными рабочими «узкие» места на действующих заводах, но и направить значительное число квалифицированных работников на восстанавливаемые заводы.
Наркомат танковой промышленности поддерживает инициативу, проявленную бригадиром тов. Агарковым. Всем заводам дано указание о распространении его опыта».
У нас появилось много друзей, начавших работать по нашему методу в различных областях промышленности. Ежедневно просматривая центральные газеты, мы с радостью находили сообщения о том, какое широкое распространение получает этот опыт на заводах страны. «Правда» печатала беседы с директорами крупнейших промышленных предприятий, которые рассказывали о том, что делается у них по укрупнению бригад, участков, цехов.
За первые четыре месяца только в танковой промышленности было ликвидировано более 600 бригад, 513 участков и 115 цехов, высвобождено более двух тысяч инженерно-технических работников и служащих, около четырех тысяч рабочих было направлено на другие предприятия.
Я получал огромное количество писем. Вот что сообщили, например, из Криворожья:
«Здравствуй, тов. Агарков, — писала мне незнакомая девушка Надя Егорова, — пишу тебе из-под земли на глубине 170 метров. Эта весточка из Криворожского бассейна, с шахты имени Кирова. С гордостью сообщаю, что я работаю по твоему методу. У нас говорили, что агарковский метод в шахте неприменим, а я на деле доказала, что у нас неисчерпаемые перспективы для дальнейшего внедрения этого метода».
Советское государство высоко оценило труд членов бригады. Все мои товарищи были отмечены правительственными наградами. Решением Совета Министров СССР за предложенный метод усовершенствования организации производства мне было присвоено звание лауреата Государственной премии СССР.
Я вот о чем сейчас размышляю: установили премию имени рабочего — что это значит? Как я понимаю, это признание заслуг не одного лишь Егора Агаркова, который в лихую годину варил танковые башни. Это признание того огромного вклада в Победу, который внесли тысячи и тысячи рабочих в тылу — будь то на Урале или в Сибири, на Дальнем Востоке или в Средней Азии.
Велик подвиг советского народа в годы Великой Отечественной. Выступая на встрече с рабочими московского металлургического завода «Серп и молот», Генеральный секретарь ЦК КПСС К. У. Черненко сказал: «В каждой советской семье никогда не утихнет боль утрат, которые принесла минувшая война. 20 миллионов человеческих жизней отдала наша страна за свою независимость, за спасение мировой цивилизации от угрозы порабощения фашистскими варварами.
Центральный Комитет партии и Советское правительство понимают свою высочайшую ответственность перед народом. Июнь 1941 года не повторится. Любого агрессора настигнет незамедлительное возмездие. Пусть это знают все — и наши друзья, и наши недруги».
В. С. Архипов,
дважды Герой Советского Союза
ТОЛЬКО РАЗ ПРИСЯГАЮТ СОЛДАТЫ
Василий Сергеевич Архипов родом из Тютняр Аргаяшского района Челябинской области. Когда исполнилось 19 лет, приехал в Челябинск, работал землекопом на строительстве ГРЭС. В 1928 году его призвали в Красную Армию. С той поры В. С. Архипов кадровый военный. Командир танковой роты, он принял участие в боях с белофиннами на Карельском перешейке. За храбрость и воинскую доблесть был удостоен высокого звания Героя Советского Союза.
На фронтах Великой Отечественной В. С. Архипов с первого до последнего дня. Начал войну комбатом, а закончил комбригом. 53-я гвардейская танковая бригада, которой он командовал, вместе с другими подразделениями 3-й гвардейской танковой армии П. С. Рыбалко прошла славный боевой путь от Сталинграда до Праги, удостоена почетных званий и многих правительственных наград. Сам комбриг за мужество и отвагу, за умелое руководство танковыми подразделениями был второй раз удостоен высокого звания Героя Советского Союза.
В. С. Архипов награжден тремя орденами Ленина, пятью — Красного Знамени, орденами Кутузова 2-й степени, Красной Звезды и Октябрьской Революции, медалями «За оборону Сталинграда», «За взятие Берлина» и «За освобождение Праги». Ушел в отставку в звании генерал-полковника танковых войск.
В селе Губернском Аргаяшского района, где учился комбриг, ему поставлен бронзовый бюст. Пионерская организация местной школы носит его имя.
В 1928 году я, двадцатидвухлетний рабочий парень, принял военную присягу, поклялся защищать Отчизну, не щадя крови и самой жизни. Помнится, один из поэтов-фронтовиков писал: «Только раз присягают солдаты!» Как это емко и волнующе сказано! Мне довелось на деле доказать свою верность солдатской присяге. Начав свою воинскую службу рядовым, в отставку ушел генерал-полковником танковых войск.
В конце ноября 1939 года началась советско-финляндская война, спровоцированная реакционными кругами Финляндии. Большим испытанием для наших войск явились бои с белофиннами. В этих сражениях участвовали и танковые подразделения, в которых я служил командиром роты.
На самой границе с Советским Союзом белофинны соорудили с помощью фашистской Германии мощную, сильно укрепленную линию Маннергейма. Когда мы вышли к первой линии, перед нами открылась такая картина. Полосы полевых укреплений тянулись в глубь Карельского перешейка вплоть до основных, долговременных укреплений: они состояли из пушечно-пулеметных дотов, убежищ и других инженерных сооружений и заграждений. Это была, можно сказать, железобетонная стена, насыщенная огневыми средствами, прикрытая колючей проволокой, противотанковыми рвами и минными полями. Она пересекала Карельский перешеек от Финского залива до Ладожского озера.
Мы наткнулись на противотанковый ров, глубина и ширина которого более двух метров. Как преодолеть его? Кто-то предложил срубить бревенчатый мост. Но как это сделать под прицельным огнем противника? Ведь снег буквально кипел от разрывов снарядов и мин. И пока я колебался, мимо нашей машины, взвихривая плотную снежную пыль, промчался танк номер восемнадцать. Он остановился на лесной опушке, из башни выскочил с топором в руках политрук Анаскин, следом за ним заряжающий Мартынович. Мы поняли политрука без всяких слов: взялись за пилы и топоры, принялись валить лес, бревна буксировали танками ко рву и укладывали их поперек препятствия.
Наш политрук Василий Федорович Анаскин, сам командир танка, был все время впереди, под самым жестоким огнем противника. Он увлекал бойцов своим личным примером. Когда наши машины проскочили этот мост и, уничтожая противотанковые орудия и дзоты, с ходу ворвались в деревню Монтельки, я не удержался и крикнул: «Нашему политруку — танковое ура!» Меня дружно поддержал весь экипаж.
Только мы очистили Монтельки и вышли на северную окраину деревни, как политрук доложил по рации: «Вижу бой южнее деревни Мяткеля. Артиллерия финнов бьет по танкам роты Кулабухова». Мы решили пойти на выручку. Связались с комбатом В. И. Калядиным, он одобрил наше решение.
…Смолкли последние выстрелы, утих рев двигателей. Я доложил комбату, что боевая задача выполнена, он от души поблагодарил нас. Запрашиваю по рации Анаскина. Политрук молчит. Ищу с помощью прибора наблюдения. Сердце мое содрогнулось от боли, когда вдали увидел его машину: прямо под номером две рваных дыры — пробоины от снарядов. Экипаж танка номер восемнадцать во главе с политруком первым в нашей роте открыл боевой счет, уничтожив в этот день дзот с противотанковой пушкой. И вот на исходе тяжелого горячего дня героев уже не было среди нас. Анаскин, наш политрук и боевой товарищ, погиб. И заряжающий П. В. Мартынович погиб. Механик-водитель И. Г. Гриценко получил тяжелое ранение. Это были наши первые потери, и мы переживали их особенно остро.
Потом начались основные, долговременные укрепления — высокие бетонные надолбы в несколько рядов, через которые не пройти ни танкам, ни пехоте. Мы снарядами в упор срезали один столб за другим и таким образом проделывали проходы. Когда подошли к дотам на близкое расстояние и ударили по ним прямой наводкой, поразились: снаряды отскакивали от дотов как орехи, не причинив им никакого ущерба. Вызвали дальнобойную артиллерию — тот же результат: увесистые снаряды, словно чиркнув спичкой о валуны, лишь вздымали кверху земную подушку, нисколько не повредив само сооружение.
Нашу роту послали на разведку. Подойдя под огнем противника как можно ближе, мы пришли к выводу: доты ничем не возьмешь — их нужно взрывать.
И вот вместе с группой саперов, взяв мешки взрывчатки и песка, мы снова подошли к укреплениям. Из дотов хлестал кинжальный огонь. Саперам не поднять головы. Тогда танки почти вплотную приблизились к крайнему доту и в упор ударили по амбразуре — внутри автоматически закрылись бронированные створки.
Мы воспользовались этим: мешки с песком забили в амбразуру. Дот ослеп. Тут принялись за работу взрывники. Они заложили в шурфы огромное количество взрывчатки. Когда все было готово, мы отошли на исходные позиции. Вскоре воздух потряс необыкновенной силы взрыв. Даже наши танки, поставленные на тормоза, заходили ходуном. В небо взлетели темно-серые тучи земли и снега, мощная сила разворотила глыбы бетона. С этим дотом было покончено.
Точно так же взорвали второй, третий. Осажденные стали сдаваться в плен.
Однажды вечером, вернувшись с выполнения боевого задания, мы попали, как говорится, с корабля на бал. Наш комсорг Анатолий Калинов, еле сдерживая улыбку, крикнул: «Качать именинников!» Сильные руки танкистов тотчас подхватили меня. Вижу: рядом взлетает Илья Сачков, за ним еще кто-то. «Вы что, одурели?» — ворчу я безобидно. «Поздравляем с орденом, товарищ командир!» — слышу в ответ восторженные голоса друзей. Оказалось, сам Михаил Иванович Калинин, Всесоюзный староста, днем на командном пункте корпуса вручал правительственные награды. Некоторые из награжденных в то время вели бой на высоте 65,5. Узнав об этом, Михаил Иванович сказал, что непременно вызовет нас в Москву, как только позволит обстановка.
В этот вечер в нашей землянке меня поджидал военный корреспондент. Он был плотен, круглолиц, чем-то сразу располагал к себе. Он назвал себя и протянул мне широкую ладонь. Это был Александр Твардовский. Мы, бойцы и командиры, получив свежий номер нашей армейской газеты «На страже Родины», сразу искали его статьи, очерки или фельетоны, героем которых уже в ту пору был легендарный Василий Теркин.
Наш разговор с Александром Трифоновичем начался сразу:
— Весь день добираюсь до вас, никак не доберусь, — признался он. — Ничего себе высотка вам досталась. Вот подарок, а?
— Три танка за сегодняшний день потеряли, — ответил я удрученно.
— Я видел, — сказал он с горечью. — Одному даже башню оторвало.
— Так вы были на высоте? — удивился я.
— Ходил с подносчиками патронов, — заметил он как бы между прочим. — Часа два пролежали между надолбами, головы поднять не могли.
И он стал рассказывать, как сегодня впервые лежал под минометным огнем, как страшно было и как он подавлял в себе этот страх. И я принялся рассказывать ему о сегодняшнем бое, о самом наболевшем.
После той встречи мы подружились с Александром Трифоновичем, он буквально дневал и ночевал в роте. Ходил вместе с нами в разведку, помогал спасать подбитые танки, коротал время на перекурах, с удовольствием выслушивая от бойцов различные прибаутки, забавные истории. Некоторые из них он записывал потом.
В ту пору был я довольно-таки крепок, как говорится, в плечах косая сажень. В полушубке не влезал в танковый люк, поэтому нередко ходил в одной гимнастерке. Твардовский набрасывался на меня:
— Ты что делаешь, Сергеич? Ведь сейчас сорок градусов мороза. Закоченеешь.
— Финны не дадут. Скоро они снова устроят нам такую пропарку, что опять жарко станет.
Так и жил у нас наш дорогой Трифонович. В первой роте 112-го танкового батальона 123-й стрелковой дивизии. И во время подготовки к штурму, и в ходе штурма линии Маннергейма. Не раз писал о наших танкистах. Конечно, не все, что ему доводилось видеть и слышать на передовой, вбирали в себя скупые газетные строки. Уже тогда мы догадывались, что собирает он материал для более основательной работы. И вот спустя тридцать лет, в феврале 1969 года, мы, участники тех далеких событий, с большим интересом и волнением прочли его фронтовые записи «С Карельского перешейка». Многие страницы посвящены бойцам и командирам нашей роты, находившейся в самых первых рядах наступавших частей.
Как-то вдруг сразу пришла на Карельский перешеек весна сорокового года. Закончились бои на советско-финской границе. Перед праздником Первое Мая большая группа бойцов 35-й танковой бригады была удостоена правительственных наград, в том числе товарищи из моей роты. Двенадцать танкистов бригады стали Героями Советского Союза. Среди них — комбриг генерал-майор В. Н. Кашуба, старшие лейтенанты В. Ф. Кулабухов и Г. В. Старков, лейтенант П. Ф. Юрченко. Этой высокой награды был удостоен и я.
Нас вызвали в Москву. Михаил Иванович Калинин, когда вручил мне орден Ленина и Золотую Звезду, взял со стола еще одну коробочку — с орденом Красного Знамени. Улыбнулся тепло и сказал:
— Тоже ваш, тогда не врученный. Как именовать-то ее, ту высоту?
— Шестьдесят пять и пять, товарищ Калинин.
— Вот-вот! — вспомнил он. — Показывали мне ее издали. Крута и вся ощетинилась. Но ведь одолели. Одолеем и все другие, не так ли, товарищ Архипов?
Этот день — один из самых памятных в моей жизни. Помню, восторженными и окрыленными вышли мы из Кремля. Поспешили на Красную площадь. Очень жаль было, что до этих радостных минут не дожили мои боевые товарищи В. Ф. Анаскин, И. И. Сачков и другие. Они тоже были награждены правительственными наградами, политрук Василий Анаскин — орденом Ленина. Посмертно.
К началу Великой Отечественной войны я уже был командиром отдельного разведывательного батальона 43-й танковой дивизии. Наше подразделение находилось в 350 километрах от границы. От пограничников мы знали, что по ту сторону неспокойно — вот уже несколько недель подряд там сосредоточивались немецкие войска, танки, самолеты, артиллерийские орудия. Об этом сообщали и перебежчики, и наша агентура. Время было тревожное. В дивизии отменили отпуска и увольнительные. Был отдан приказ привести всю технику в боевую готовность.
На воскресенье 22 июня у нас в дивизии наметили провести спортивный праздник. Мне поручили возглавить мотокросс. Накануне, в субботу, мы весь день возились с мотоциклами: ремонтировали, смазывали, проверяли работу двигателей. Уснули как убитые. А в четвертом часу утра меня вызвали в штаб дивизии. Дежурный сообщил, что звонили из Киева, потребовали срочно к аппарату комдива, а за мной он послал как за командиром разведбата — так, на всякий случай.
Вошел командир дивизии полковник И. Г. Цибин, он сразу же направился в свой кабинет — у него была прямая связь со штабом округа. Вскоре он вышел суровый, взволнованный, даже видно было, как легкая жилка на шее сильно вздрагивала. Но, сохраняя присутствие духа, ровным и твердым голосом приказал дежурному:
— Объявите боевую тревогу! Командиров и политработников — ко мне! Срочно! — и после непродолжительной паузы добавил глухо: — Война, товарищи. Фашисты перешли нашу границу.
Так в мирную созидательную жизнь ворвалась эта страшная война. О ней написаны тысячи книг — художественных и документальных, сняты сотни кинофильмов, опубликованы воспоминания видных военачальников. И все-таки о подвиге нашего народа в этой войне сказано далеко не все. Память о ней острым осколком живет в сердцах и душах фронтовиков. И каждый раз, когда я возвращаюсь к этой теме, снова и снова испытываю огромное волнение и боль. Память будит во мне живые картины горького отступления наших войск в первые месяцы войны, жестоких танковых схваток, беспримерных подвигов и героической гибели моих фронтовых друзей. Вот взялся за перо — и память опять уносит меня в огненную даль сороковых годов.
Да, у нас было намного меньше машин, чем у врага, но бились наши танкисты смелее, отчаяннее, лучше, ведь мы защищали свою родную землю, своих матерей, жен, ребятишек. Вспоминается одна из первых танковых схваток под городом Дубно. Обстановка в те июньские дни сорок первого изменялась не по дням, а по часам. То, что полсуток назад считалось нашим надежным тылом, становилось фронтом, а иногда и тылом вражеских, войск.
В ночь на 26 июня, обходя город Дубно с севера, мы вышли на дорогу Млинов — Демидовка. Под покровом мрака спешили на восток беженцы. К нам подошел красноармеец, отставший от своих, и сказал, что мы находимся в тылу немецких танковых частей. Несколько позднее его сообщение подтвердили и наши разведчики.
— В Демидовке фашисты, — доложили они. — Дорога километра на два забита автомашинами и легкими танками.
— Какая охрана? — интересуюсь я.
— Какая там охрана? Все дрыхнут мертвецким сном. Прямо в машинах и даже на обочинах дорог.
Мы пустили вперед «тридцатьчетверки» и устремились к Демидовке. Увидев недалеко от деревни немецкую колонну, дали по ней залп из пушек тут и там прогрохотали взрывы, взметнулись к небу огромные языки пламени. Так началась эта огненная ночь. Наши «тридцатьчетверки» ворвались в колонну вражеской техники и давай утюжить ее. Обработали дорогу до самой Демидовки, потом южнее. Думали, конец бою, но разведчики обнаружили еще одну колонну фашистов. Трудно сказать, сколько и каких машин уничтожили мы в ту ночь. Когда рассвело, увидели, что броня на наших танках стала черна от сажи и копоти. А кругом — разбитые немецкие танки. Ну, прямо танковое кладбище.
На рассвете ко мне подошел боец мотоциклетной роты и доложил, что пленный офицер просит «руссиш командир». Он был тяжело ранен. Сказал, что в сороковом году воевал во Франции. Но разве там была война? Он видел на днях, как русская пехота шла в атаку. А сегодня ночью какой-то русский танкист таранил его машину. Вот это — война! Потом мне еще не раз доводилось видеть и слышать признание противника, что он не ожидал встретить такого мужественного сопротивления.
После боев за Полтаву к нам в часть (я в то время уже командовал полком) приехал новый командующий 38-й армией генерал-майор В. В. Цыганов с членом Военного совета бригадным комиссаром Н. К. Попелем, с ними были гости — Председатель Президиума Верховного Совета Украинской ССР М. С. Гречуха и корреспонденты фронтовой газеты «Красная Армия» Александр Твардовский и Сергей Вашенцев. Михаил Сергеевич Гречуха поинтересовался, как зарекомендовал себя в боях батальон харьковских коммунистов и комсомольцев, который передали нашему полку. Комиссар бригады рассказал, как героически дрались харьковчане и что они оправдали звание коммунистического батальона.
А вечером ко мне в землянку пришли Твардовский с Вашенцевым. Говорили о разном, конечно же, вспомнили и бои на Карельском перешейке. Попросили Александра Трифоновича прочесть стихи о нашем давнем приятеле Василии Теркине.
Военкоры побывали в батальоне Василия Гавриловича Богачева, одного из лучших наших комбатов, вскоре В. Г. Богачев погиб в одном из боев, он был посмертно удостоен высокого звания Героя Советского Союза.
На обратном пути Твардовский и Вашенцев опять заехали к нам в штаб полка. За чашкой чая, который Александр Трифонович очень любил, он вдруг спросил меня:
— Сергеич, вот ты — уралец. Скажи, что такое сабантуй. Мы с Сергеем Ивановичем слышали от богачевцев, что «юнкерсы» устроили им сабантуй в Полтаве. А другой боец с восторгом поделился: вот мы под Мачихами устроили фашистам такой сабантуй! Так что же это такое?
Я улыбнулся — это слово мне было хорошо знакомо еще с детства. У нас, на Южном Урале, в башкирских и татарских селах после окончания весенних полевых работ всегда устраивали веселый и лихой праздник — сабантуй. И я с удовольствием рассказал об этом нашим гостям.
А вскоре мы в своем полку читали и передавали друг другу газету «Красная Армия» с очерком Сергея Вашенцева «Сабантуй» — о боевых делах богачевцев. Позднее газета напечатала материалы Александра Твардовского о боях наших танкистов под Полтавой. И тут же — стихи о мальчишке, указавшем советским танкистам расположение артдивизиона фашистов, который мы с ходу раздавили. Твардовский нередко бывал в нашей 53-й гвардейской танковой бригаде, которой я командовал. Как-то наш комиссар, радушно встречая его, пошутил:
— Скоро, Александр Трифонович, нашей бригаде присвоят ваше имя.
— Не может быть, — удивился тот.
— А вот увидите! Где вы еще так часто бываете?
— Да, вы правы. К вам я как-то особенно прикипел душой. Еще с Карельского перешейка.
В ноябре сорок третьего, накануне освобождения Киева, мы снова встретились с любимым поэтом.
— Насколько мне известно, со дня на день должны начать освобождение Киева. Так у меня просьба, — вполушутку-вполусерьез обратился Александр Трифонович. — Я знаю, вы танкисты — народ горячий, вам бы побольше накрошить кирпича, наломать дров. А Киев — первый стольный город нашей Руси. И какой красавец! Попробуйте сохранить все, что можно.
— Хорошо, Александр Трифонович, постараемся.
Наши войска взяли Киев без больших разрушений. Очень дорог был нам этот город.
53-я гвардейская танковая бригада (до Курской битвы — 106-я) была сформирована на Урале, в Свердловске. Вчерашние горновые и сталевары, машиностроители и хлеборобы садились за рычаги танков и смело шли в бой.
У нашего уральского поэта-фронтовика Михаила Львова есть такие пронзительные строки:
Полковник, помните Скалат,
Где «тигр» с обугленною кожей
И танк уральский, в пепле тоже,
Лоб в лоб уткнулись и стоят?
Полковник, помните, по трактам
Тогда и нас водил сквозь смерть
Такой же танковый характер —
Или прорваться, иль сгореть.
Эти стихи о верных сынах нашего края. Так дрались они в Уральском добровольческом танковом корпусе, который входил в состав 4-й гвардейской танковой армии Д. Д. Лелюшенко. Так же отважно и умеючи дрались уральцы и в нашей 53-й танковой бригаде 3-й гвардейской танковой армии П. С. Рыбалко. Нередко наши армии воевали в полном взаимодействии, выполняя одни и те же боевые задачи.
А с командиром Челябинской добровольческой танковой бригады полковником М. Г. Фомичевым (впоследствии он стал дважды Героем Советского Союза) меня связывала крепкая фронтовая дружба. Когда нам было трудновато в бою, фомичевцы спешили на помощь, а когда они оказывались в переделке, мы по-братски помогали им. В редкие минуты передышек между боями мы также встречались с Михаилом Георгиевичем. Как-то мы получили посылки от уральцев. У меня появились две бутылки доброго вина. Звоню Фомичеву: «Слушай, Георгич, тут наши земляки гостинец прислали, приезжай!» И вскоре он оказался у меня в гостях. Вспомнили наш седой Урал-батюшку, старых и верных друзей.
Прошли мы с ним от Курска и Орла до Польши, здесь вместе брали Сандомирский плацдарм. Нашу бригаду фашисты основательно потрепали, так фомичевцы выручили нас. А потом вместе штурмовали Берлин, освобождали Прагу. После мы спорили: кто первым вошел в Прагу? Я утверждал, что наша бригада, а Фомичев — что его. В конце концов выяснилось, что вошли мы одновременно — с северо-востока, только фомичевцы севернее нас, а мы чуть-чуть южнее.
Никогда не забыть мне уральцев из нашей танковой бригады — артиллериста М. А. Никольского из Кыштыма, Д. Д. Бахметьева, Ю. Н. Соловьева, П. Л. Романенко и многих-многих других. Все они воевали так, как и подобает настоящим уральским мастерам.
Это произошло под Житомиром. Мы приближались к реке Тетерев — естественному оборонительному рубежу восточнее города. Предполагали: если фашистское командование решило удержать Житомир, оно постарается использовать этот рубеж — лучше его не найти. Значит, надо готовиться форсировать реку с ходу, захватить плацдарм и продолжать наступление не мешкая.
Тетерев, если судить по карте и нашим данным, — речка небольшая. Но наступившая оттепель могла превратить ее в труднопреодолимое для танков препятствие. Каждый фронтовик знает, каковы в дождливую погоду эти речки, про которые принято говорить: «А, воробью по колено!» Так оказалось и с Тетеревом. Автоматчики во главе с уральцем замполитом И. А. Варлаковым перебрались на противоположный берег сразу с помощью нехитрых подручных средств — бревен, бочек, старых лодок. А для танков пришлось поискать броды с твердым дном и надежными берегами.
Тем временем фашисты перешли в контратаку. С десяток бронетранспортеров, ведя огонь из крупнокалиберных пулеметов, двинулись к роще, где держали оборону наши автоматчики. Иван Алексеевич Варлаков, как всегда очень спокойный, прошел вдоль цепи, ободряя гвардейцев. И они встретили противника дружным и метким огнем. Расчеты противотанковых ружей подбили три вражеские машины, еще одну связкой гранат подорвал старший сержант Г. А. Плехов. Но скоро последовала новая атака. Бронетранспортеры подошли к реке совсем близко, высыпала вражеская пехота. Пустили в ход гранаты, а потом и холодное оружие — штыки, ножи, саперные лопатки. Противник опять был отброшен, но Варлакова в этом бою тяжело ранило. Очередь крупнокалиберного пулемета прошла по его ногам.
Три года боролись военные врачи за жизнь отважного политработника, но ноги ему пришлось ампутировать. Иван Алексеевич вернулся на Урал, в родной город Березовский. Он возглавляет местный совет ветеранов 53-й гвардейской танковой бригады, ведет немалую общественную работу.
И еще хочется рассказать о сержанте Василии Васильевиче Холкине — командире орудия батареи нашего батальона автоматчиков. Пришел он к нам с пополнением тоже с Урала. Не помню, почему он — инженер тракторного завода — попал не в танковый батальон, а в артиллерию. Однако, став за прицел пушки сначала наводчиком, затем командиром расчета, Василий Васильевич отлично зарекомендовал себя в трудных боях. В каждой операции расчет его орудия уничтожал несколько вражеских танков. Он прекрасно владел всеми видами артиллерийского и стрелкового оружия, а в рукопашном бою шел на врага, как, наверное, ходили в старину русские богатыри.
Могучий, большой физической силы и отваги человек, он предпочитал бить фашистов ручным пулеметом. В его руках это достаточно тяжелое оружие казалось легким. Он никогда не ставил пулемет на сошки, стрелял из него прямо с руки. А при необходимости и прикладом крушил гитлеровцев. К началу боев на Сандомирском плацдарме В. В. Холкин уже был награжден орденами Славы 3-й и 2-й степени. Фронтовики знают, как нелегко заслужить этот почетнейший солдатский орден. В нашей бригаде к концу войны четыре человека имели награды всех трех степеней. В. В. Холкин за бои на Сандомирском плацдарме получил орден Славы 1-й степени. Он стал первым в бригаде полным кавалером ордена Славы. Василий Васильевич очень хотел воевать на танке. Мастер на все руки, он освоил боевую машину в считанные дни и прошел в ней до конца войны. Был и заряжающим, и механиком-водителем, а уж при стрельбе из танковой пушки по меткости ему не было равных.
В годы войны с уральских заводов мы получали грозные боевые машины — «КВ» и Т-34, которые в крупнейших танковых сражениях на огненной Курской дуге, на Сандомирском плацдарме и на других участках показали свое полное превосходство над вражеской броневой техникой.
Василий Васильевич Холкин написал мне однажды о таком случае. Близ проходной завода, на котором он работает сейчас, был установлен последний из выпущенных в годы войны танков Т-34. И простоял он без малого тридцать четыре года. Стали на этом месте строить подземный переход. Как же стянуть танк с пьедестала? Пожилой рабочий, бывший механик-водитель, говорит: «Сам он сойдет. Стройте новый пьедестал». Залили в бак танка горючее, заправили маслом, поставили аккумуляторы. Под громовое «ура» и аплодисменты работников завода боевая машина, покорно повинуясь бывалому солдату, сошла с пьедестала, пересекла двор и замерла на новом месте. Вот какие отличные машины делали для нас уральцы!
С Урала в годы войны я нередко получал письма — от родных и близких. В Тютнярах поселилась моя жена Анна Ефимовна вместе с нашей дочуркой и сыном. Мой отец очень трогательно заботился о них. Потом наш сын Иван, окончив военное училище, ушел на фронт, был награжден боевой медалью. Сейчас он — полковник Советской Армии.
Уж так получилось, что в эту войну мне довелось повторить почти тот же путь, который прошел в годы первой мировой мой отец Сергей Михайлович Архипов с русской трехлинейкой. Когда мы брали город Перемышль, я вспоминал отцовские рассказы о том, как он вместе с тысячами других русских солдат штурмовал эту крепость. Удивительная судьба: сын солдата, я гнал врага по боевым отцовским дорогам…
А каким массовым был героизм наших бойцов и командиров в годы Великой Отечественной! На подступах к Львову из очередного рейда по тылам противника наши разведчики доставили фашистского офицера. Пленный оказался осведомленным, мы тут же отправили его в штаб корпуса. Но достался он нам дорогой ценой.
Разведгруппу возглавлял сержант Нурмы Шарипов. Взять «языка» без шума не удалось — разведчики приняли бой. Сержант приказал товарищам возвращаться, сам же прикрыл отход. Фашисты окружили его и пытались схватить живым. Когда патроны и гранаты кончились, он прижал к груди последнюю гранату и выдернул чеку. Так геройски погиб отважный разведчик Нурмы Шарипов. Ему посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.
Но и погибший Нурмы Шарипов продолжал воевать. Уже в Германии старший лейтенант И. В. Васильев отправлял на боевое задание трех разведчиков. Задача была сложной, а усилить группу некем.
— Справитесь втроем? — испытующе глядя в глаза разведчикам, спросил командир.
— Вчетвером! — поправил его руководитель группы В. Сажинов. — С нами пойдет Нурмы.
Вероятно, в тот же день Виктор Сажинов написал письмо своему отцу, в котором сообщал: «Меня представляют к высокой награде — званию Героя Советского Союза и предлагают ехать на учебу в Москву. Но я отказался от учебы. Учиться буду после войны. Я дал клятву на могиле моего друга Нурмы Шарипова отомстить за его смерть. Прикрывая наш отход, он взорвал гранатой себя и врагов. Я еще не отомстил за него…»
В своей книге «Сорок пятый» бывший командующий 1-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев рассказывает, как на Сандомирском плацдарме наши танкисты разгромили батальон «королевских тигров», захватили три совершенно исправные машины нового образца. Это событие стало значительным для всего фронта. Вот как все произошло.
Бои на Сандомирском плацдарме были в разгаре. 12 августа в полночь радист доложил: в эфире лейтенант И. В. Васильев. Еще накануне вечером мы выслали в тыл противника, к Оглендуву и станции Шидлув, две группы разведчиков. Все это время волновался за них. И вот Васильев объявился.
— Мы на станции Шидлув, — сообщил он. — Здесь немцы разгружают эшелон с какими-то танками. Тип танков неизвестный.
— Подробнее! — требую я.
— Танк похож контурами на «тигр», но выше и шире его. Пушка, по-моему, та же — 88 миллиметров. Пулеметов не три, а четыре, в том числе и зенитный.
— Продолжайте наблюдение, Иван Васильевич, но обязательно добудьте «языка», — прошу его.
— Сложно, — ответил Васильев. — Эшелон окружен сильной охраной. Эсэсовцы с овчарками снуют и около эшелона, и на дороге, где стоят выгруженные танки. Тут же какие-то штатские.
Мы доложили в штаб корпуса сведения разведки и, поджидая немцев, решили поставить близ лощины в засаду несколько танков во главе со старшим лейтенантом П. Т. Ивушкиным. Их задача — заставить вражеские машины развернуться так, чтобы они подставили нам свои борта — наиболее уязвимое место.
Всю вторую половину ночи отчетливо слышали усиливающийся рокот танковых двигателей на дальних позициях противника. Снова в эфире появился Васильев. Он доложил, что взял «языка».
— Всего на станции Шидлув выгружено сорок тяжелых танков неизвестного типа,- — сообщил он. — Пленный о них ничего не знает, твердит, что в их дивизии только средние танки «пантера». Новые танки из Шидлува направились по дороге в Оглендув. Встречайте!
Наши машины надежно укрылись за грядой невысоких песчаных дюн. Справа впереди простиралась лощина, через которую извилистой лентой убегала вдаль полевая дорога, а слева, на краю поля, возвышались темные силуэты стогов. Стога здесь выросли за прошедшую ночь. Это изобретение Ивушкина. «Молодчина! Ничего получилось, естественно», — отметил я довольный.
Все вокруг окуталось густым молочным туманом, из-за него не видно ни зги. В воздухе эскадрилья за эскадрильей пронеслись «юнкерсы», они полетели в наш тыл. Следом ударили батареи противника, но вражеские снаряды свистели высоко над нашими головами. Значит, нас не обнаружили.
Туман понемногу рассеивался, он тянулся над землей низко-низко, тяжелыми рваными клочьями. В эфир вышел Ивушкин:
— Наши гости идут, пора готовить подарки. Не вижу, но слышу — идут лощиной, прямо на меня.
Я уже и сам услышал низкий надрывающийся гул. Приближался он медленно, как бы нехотя, словно откуда-то изнутри земли. Я почувствовал, как напряглись мои нервы, как капли едкого пота покатились по лицу. Каково же было тем, кто находился впереди? Но копны стояли неподвижно, будто там и нет никого.
— Из лощины выехала легковая машина, — доложил Ивушкин.
— Вижу, пропустить!
Спустя несколько секунд:
— Штабной автобус.
— Также пропустить!