Уилбур Смит

Золото

Эту книгу я посвящаю своей жене Мохинисо, бесценному сокровищу моей жизни, с бесконечной любовью и искренней признательностью за благословенные годы нашей совместной жизни.
1

Все началось, когда мир был еще очень молод, когда человека еще не было, да и сама жизнь не успела зародиться на планете.

Земная кора была еще тонкой и мягкой, деформированной и изломанной чудовищным давлением изнутри.

Плоская сейчас материковая плита Африки в то время представляла собой горный массив. Хребет за хребтом то поднимались ввысь, то рассыпались под воздействием движений магмы на огромной глубине. Таких гор человек не видел никогда, по сравнению с ними даже Гималаи выглядели бы карликами. Гигантские, окутанные паром горные громады, из щелей и зияющих ран которых сочилась лава.

Она поднималась от центра Земли сквозь трещины земной коры, постепенно остывая, таким образом менее летучие минералы оставались внизу, а вещества с более низкой точкой плавления выносились на поверхность.

В один из моментов бесконечного течения времени открылась серия трещин в одном из безымянных горных хребтов, и из них хлынули реки расплавленного золота. В результате каприза природы изменение температуры и химические реакции привели к грубому, но достаточно эффективному процессу обогащения. Материнская порода остыла и затвердела на поверхности Земли, и концентрация золота в ней была очень высокой.

Человек просто не в состоянии представить размеры гор того времени, сила ветров и ливней была им под стать.

Золотая жила была зачата на фоне дьявольского пейзажа – голые скалы, отвесно уходившие в облака, темные от сернистого газа, отрыгнутого землей, плотные и непроницаемые для солнечных лучей.

Атмосфера была насыщена влагой, которой впоследствии суждено было стать морями.

В течение многих миллионов лет дождь и ветер разрушали безымянный горный хребет с золотыми склонами, дробили его и уносили ручейками и целыми реками грязи и песка вниз в ущелье.

Скалы постепенно остывали, вода задерживалась на них дольше, и вскоре в долине образовалось озеро размером с внутреннее море.

В это озеро дождевые потоки с золотых склонов несли мельчайшие частицы желтого металла, которые вместе с песком и кварцевым гравием образовали на дне плотный пласт.

Со временем все золото со склонов хребта было перенесено на дно озера.

Затем, как случалось примерно каждые десять миллионов лет, Земля вступила в очередной период сейсмической активности. Поверхность сотрясали чудовищные землетрясения – одно за другим.

Один из ужасных толчков расколол дно озера от берега до берега, вода ушла, а осадочный пласт распался на множество фрагментов, разбросанных беспорядочно в виде гигантских, многомильных торосов.

Снова и снова землетрясения властвовали на Земле. Скалы качались и падали, заполняя обломками бывшую котловину озера, погребая под собой одни обломки золотоносного пласта, превращая в пыль другие.

Период сейсмической активности прошел, нисколько не повлияв на царственное течение времени. Приходили и уходили потопы и засухи. Вспыхнула и ярко разгорелась волшебная искра жизни, которая, пройдя гигантский путь от чудовищных рептилий, сквозь многочисленные изгибы и повороты эволюции, породила к середине плейстоцена человека-обезьяну – австралопитека, впервые поднявшего с земли берцовую кость бизона, чтобы использовать ее в качестве оружия или инструмента.

Австралопитек стоял в центре раскаленной солнцем равнины, простиравшейся на многие сотни миль во всех направлениях, так как горы давно были разрушены, а озера и русла рек засыпаны их обломками.

Восемьсот тысяч лет спустя на этом же самом месте оказался дальний, но прямой потомок австралопитека с инструментом в руке. Человека звали Харрисон, а его инструмент был более сложным, чем у предка. Это был изыскательский молоток, изготовленный из металла и дерева.

Харрисон наклонился и отбил молотком образец породы, обнажившейся из сухой коричневой африканской земли. Выпрямившись, он стал рассматривать его в лучах солнца.

Это был не представляющий никакого интереса конгломерат с серо-черными прожилками. Харрисон разочарованно что-то пробурчал, потом, уже почти потеряв надежду, лизнул одну из граней. Это был старый старательский прием, позволявший выявить зерна металла в руде.

Его глаза удивленно сузились, увидев сверкнувшие в глубине золотистые частицы.

История сохранила только его имя. Никто не знает ни его возраста в то время, ни цвета его глаз, ни то, как он умер. Через месяц Харрисон продал этот участок всего за десять фунтов и исчез, возможно, в поисках по-настоящему богатого месторождения.

Лучше бы он оставил право собственности на этот участок за собой.

За восемьдесят лет примерно пятьсот миллионов унций чистого золота было добыто на месторождениях Трансвааля и Свободной Оранжевой Республики. И это лишь малая часть того, что осталось в земле, что будет отобрано у нее, так как людей, разрабатывающих месторождения Южной Африки, по праву считают самыми настойчивыми и упрямыми из всех наследников Вулкана.

Эта масса драгоценного металла является основой процветания энергичного молодого народа численностью в восемнадцать миллионов человек.

Правда, Земля отдает свои сокровища неохотно, человеку приходится отбирать их силой.

2

Электрический вентилятор гнал воздух из угла, но, несмотря на его старания, в кабинете Рода Айронсайдса было безумно жарко.

Он потянулся к серебристому термосу с ледяной водой, стоявшему на столе, но замер, так как сосуд вдруг заплясал на полированной поверхности. Потом задрожал стол. Зашелестели бумаги на нем. Завибрировали стены кабинета, зазвенели стекла в рамах. Дрожь продолжалась четыре секунды, потом все стихло.

– Черт! – Род схватил трубку одного из трех телефонов, стоявших на столе. – Говорит начальник подземных работ. Соедини меня с лабораторией механики грунтов и побыстрее, пожалуйста.

Он нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. Дверь в соседний кабинет приоткрылась, из нее выглянул Дмитрий.

– Ты почувствовал, Род? Судя по всему, серьезная авария.

– Почувствовал. – Род услышал голос в трубке.

– Доктор Вессел.

– Питер, это Род. Есть данные?

– Пока нет. Можешь подождать минуту?

– Могу. – Род едва сдерживал нетерпение, но понимал, что Питер Вессел – единственный человек, способный разобраться в массе электронного оборудования лаборатории механики грунтов. Лаборатория являлась совместным научно-исследовательским проектом четырех основных золотодобывающих компаний, они вложили четверть миллиона рандов в исследования грунтов и сейсмической активности под давлением. Местом размещения лаборатории была выбрана шахта компании «Сондер дитч». Микрофоны и датчики Питера Вессела размещались на тысячах футов земной толщи, а магнитофоны и самописцы готовы были зафиксировать любое подземное колебание.

Прошла еще одна минута, Род развернулся в кресле и принялся рассматривать гигантский шахтный копер № 1 высотой с десятиэтажный дом.

– Давай, Питер, давай, – пробормотал он нетерпеливо. – У меня там двенадцать тысяч мальчиков.

По-прежнему прижимая трубку к уху, Род взглянул на часы:

– Два тридцать. Самое неподходящее время. Они все еще в забоях.

Он услышал, как на другом конце взяли трубку, потом прозвучал почти извиняющийся голос Питера Вессела:

– Мне очень жаль, Род, но произошел выброс породы под давлением силой семь баллов на глубине девять с половиной тысяч футов в секторе S7C2.

– Черт! – Род бросил трубку и резко вскочил с кресла. Лицо его выражало решимость и гнев. – Дмитрий! – бросил Род все еще стоявшему в дверях помощнику. – Звонка ждать не будем. Аварийная ситуация высшей категории сложности. Семибалльный выброс с эпицентром точно в середине восточного длинного забоя на девяносто пятом уровне.

– Пресвятая Дева Мария! – Дмитрий бросился в свой кабинет. Склонив покрытую черными как смоль кудрями голову над аппаратом, он начал обзванивать службы, причастные к ликвидации аварии высшей категории сложности. Больница… спасательная команда… главный специалист по вентиляции… кабинет генерального директора.

Род отвернулся, и в этот момент в его кабинет вошел Джимми Патерсон – главный электрик.

– Я почувствовал его, Род. Твое мнение?

– Скверно.

В кабинет стали заходить другие главные специалисты. Они закуривали, кашляли, переминались с ноги на ногу, но все не сводили глаз с белого телефона на столе Рода. Время тянулось мучительно медленно.

– Дмитрий, – попытался разрядить напряжение Род, – ты предупредил, чтобы нас ждала клеть?

– Да, нам подготовили «Мэри-Энн».

– У меня на девяносто пятом уровне пять человек проверяли высоковольтный кабель, – сказал Джимми Патерсон, но никто не отреагировал на его слова. Все смотрели на белый телефон.

– Дмитрий, тебе удалось найти босса? – Род нетерпеливо расхаживал перед своим столом. Теперь, когда в комнате были другие люди, был особенно заметен его огромный рост.

– Он под землей, Род. Спустился в двенадцать тридцать.

– Передай по всем станциям просьбу, чтобы он связался со мной.

– Уже сделано.

Зазвонил белый телефон.

В первое мгновение резкий звон полоснул по нервам Рода, но уже в следующий момент трубка была поднята.

– Начальник подземных работ…

Он услышал лишь тяжелое дыхание на другом конце провода.

– Говори, что случилось?

– Все обрушилось… – прозвучало в ответ. – Все обрушилось к чертовой матери. – Голос был хриплым, грубым от страха и пыли.

– Откуда ты говоришь? – спросил Род.

– Они все еще там. Они кричат там. Из-под камней. Они стонут.

– Назови свою станцию. – В тоне Рода появились металлические нотки. Он пытался пробиться к сознанию говорившего сквозь туман шока.

– Весь забой обрушился на них. Весь проклятый забой.

– Черт тебя возьми! – взревел Род. – Глупый ублюдок! Назови свою станцию.

На минуту воцарилась тишина. Потом вновь раздался голос, более уверенный, немного раздраженный от выслушанного оскорбления.

– Девяносто пятый уровень, главный штрек. Секция сорок три. Восточный длинный забой.

– Мы идем. – Род положил трубку и схватил со стола желтый фибергласовый шлем с лампой. – Сорок третья секция. Обрушился висячий бок, – объявил он Дмитрию.

– Жертвы? – спросил маленький грек.

– Несомненно. Слышны крики из завала.

Род надел шлем.

– Остаешься здесь за старшего, Дмитрий.

3

Род, застегивая белый комбинезон, подошел к зданию копра. Машинально он прочитал вывеску над входом:

БУДЬ НАЧЕКУ – ОСТАНЕШЬСЯ ЖИВЫМС ТВОЕЙ ПОМОЩЬЮ ЭТА ШАХТА ПРОРАБОТАЛА16 ДНЕЙ БЕЗ ЖЕРТВ

«Снова придется менять цифры», – мрачно усмехнувшись, подумал Род.

«Мэри-Энн» ждала их. В тесной клети, предназначавшейся для спуска и подъема спасательной и аварийной команд, уже стояли люди. Здесь размещалось не более сорока человек, и, хотя на шахте были еще две большие клети вместимостью до ста двадцати человек, в данной ситуации было достаточно и маленькой «Мэри-Энн».

– Поехали, – сказал Род, войдя в клеть.

Стволовой закрыл решетчатые двери. Раздался один звонок, два, и пол ушел из-под ног, а желудок прижало к ребрам. Спуск представлял собой нескончаемое падение в темноту. Гремела и лязгала клеть, менялись вкус и запах воздуха, они становились более химическими, искусственными, быстро повышалась температура.

Род стоял, ссутулившись и прижавшись спиной к металлической решетке клети. Высота клети была всего шесть футов и три дюйма, а Род был значительно выше, особенно в шлеме. «Итак, – подумал он с яростью, – сегодня мы получим очередной счет от мясника».

Он всегда приходил в ярость, когда земля требовала плату искалеченной плотью и переломанными костями. Вся изобретательность человека и опыт, полученные за шестьдесят лет глубинных шахтных разработок в Витуотерсрэнде, были направлены на то, чтобы цена, выплачиваемая кровью, была как можно ниже. Но когда вы уходите в толщу земли на глубины свыше восьми тысяч футов и вынимаете оттуда четверть миллиона тонн породы ежемесячно, вырабатывая наклонный пласт и оставляя за собой низкие и огромные по площади полости, расплата неизбежна. Напряжение в грунтах нарастает, точки приложения давлений меняются, пока ситуация не становится критической, и тогда происходят обвалы, погибают люди.

Род едва не потерял равновесие, когда клеть начала торможение и наконец остановилась у ярко освещенной станции на шестьдесят шестом уровне.

Здесь всем следовало перейти к другому стволу – вспомогательному. Дверь открылась, и Род зашагал по главному ярко освещенному штреку, напоминающему размерами железнодорожный тоннель.

Аварийная команда шагала следом. Никто не бежал, но в движениях каждого чувствовалась едва сдерживаемая нервная энергия людей, идущих навстречу опасности. Род вел всех к вспомогательному стволу.

Есть предел глубины, до которой возможно пробурить ствол, служащий для подъема и спуска людей в клети, подвешенной на стальном тросе. Этот предел составляет примерно семь тысяч футов.

На этой глубине следует начинать все сначала. Вырубать помещение для копра в породе и бурить новый ствол – вспомогательный.

Вспомогательная клеть уже ждала их. Все встали плечом к плечу, загремела закрывающаяся дверь, и снова захватывающее дыхание падение в темноту.

Вниз, вниз, вниз.

Род включил фонарь. В воздухе запрыгали крошечные пылинки, а ведь раньше он был практически стерильным.

Пыль! Один из смертельных врагов горняка. Пыль от обвала. Вентиляция пока не успела очистить воздух.

Падение казалось бесконечным. Поднималась температура и увеличивалась влажность, лица вокруг, как черные, так и белые, заблестели от пота.

Пыли стало еще больше, кто-то закашлялся. Мелькали ярко освещенные станции – 76, 77, 78 – вниз, вниз. Пыль превратилась в туман.

85, 86, 87. Никто не произнес ни слова с самого начала спуска. 93, 94, 95. Торможение и остановка.

Загрохотала дверь. Они опустились на глубину 9500 футов.

– Вперед! – сказал Род.

4

В помещении девяносто пятой станции толпились люди, человек сто пятьдесят, возможно, двести. Грязные после работы в забое, в пропитанной потом одежде, они смеялись и болтали с несдержанностью людей, только что избежавших смертельной опасности.

На свободном пространстве в центре помещения лежали пять носилок, на двух из них ярко-красные одеяла закрывали лица людей. Лица трех оставшихся выглядели так, будто их только что присыпали мукой.

– Двое, – пробормотал Род, – пока.

На станции царил беспорядок, люди бесцельно бродили взад-вперед, каждую минуту из неповрежденных, но потенциально опасных штреков прибывали новые горняки.

Род быстро огляделся и узнал одного из своих мастеров.

– Макги! – закричал он. – Командуй здесь. Рассади всех по очереди. Начнем эвакуацию смены немедленно. Скажи там, на подъемнике, что сначала я хочу эвакуировать раненых.

Он подождал немного, чтобы убедиться в том, что Макги уже контролирует ситуацию, и взглянул на часы. Два пятьдесят шесть. Он с изумлением понял, что прошло всего двадцать шесть минут с того момента, как он почувствовал толчки у себя в кабинете.

Макги удалось навести на станции некое подобие порядка. Он кричал что-то в телефонную трубку, требуя от имени Рода первоочередной эвакуации людей со станции 95.

– Отлично, – сказал Род. – Вперед! – Он повел людей в штрек.

Пыль висела плотно. Он закашлялся. Висячая стена проходила здесь совсем низко. Ему пришлось пригнуться, и он вдруг подумал о неудачном выборе термина для потолка выработки – «Висячая стена». Название навевало мысли о виселице или в лучшем случае привлекало внимание к миллионам тонн породы, висящих над головой.

Штрек разветвился, и Род не задумываясь повернул направо. В его голове находилась точная трехмерная карта тоннелей протяженностью в сто семьдесят шесть миль, составляющих разработки шахты «Сондер дитч». Штрек привел к Т-образному перекрестку. Ответвления были уже и ниже. Правый вел к секции 42, левый – к секции 43. Пыль висела в воздухе так плотно, что видимость снизилась до десяти футов.

– Здесь вентиляция вышла из строя. – Род крикнул через плечо: – Ван дер Берг!

– Здесь, сэр. – Старший аварийной команды подошел ближе.

– Мне нужен воздух в этом штреке. Займитесь этим. При необходимости используйте брезентовые рукава.

– Слушаюсь, сэр.

– Затем я хочу, чтобы подали давление в водопровод и убрали эту пыль.

– Слушаюсь.

Род повернулся к штреку. Здесь пол, или, как называют его горняки, подошва, был неровным, шаг пришлось замедлить. Вскоре они подошли к ряду стальных вагонеток, груженных рудой и брошенных посреди штрека.

– Немедленно убрать их отсюда, – бросил через плечо Род, не замедляя шага.

Еще пятьдесят шагов, и он замер на месте. Почувствовал, как встали дыбом волосы на руках. Сколько раз он слышал этот звук, но привыкнуть к нему было невозможно.

На умышленно грубом языке горняков таких людей называли «пискунами». Эти звуки издавал взрослый мужчина, у которого ноги были раздроблены сотней тонн породы, позвоночник, возможно, сломан, нос и рот забиты пылью, а разум выведен из строя смертельной опасностью положения. Он звал на помощь, призывал Бога, звал жену, детей или мать.

Род вновь двинулся вперед, а звук становился все громче и громче, ужасный звук, почти нечеловеческий, то переходящий от рыданий и бормотания к тишине, то вдруг взрывающий эту тишину леденящим кровь воплем.

Впереди в тоннеле показались люди – темные силуэты в пыльном тумане. Их фонари пронзали этот туман лучами желтого, фантастического, искаженного света.

– Кто здесь? – спросил Род, и люди узнали его голос.

– Слава Богу! Слава Богу, вы пришли, мистер Айронсайдс.

– Кто ты?

– Барнард. Сменный мастер сорок третьей секции.

– Доложи о разрушениях.

– Висячая стена всего забоя обрушилась.

– Сколько человек было в забое?

– Сорок два.

– Сколько осталось сейчас?

– Пока обнаружили шестнадцать человек невредимыми, двенадцать легкораненых, трех тяжелораненых и двух покойников.

«Пискун» закричал снова, но голос его значительно ослабел.

– Что с ним? – спросил Род.

– Двадцатитонный камень упал на поясницу. Сделал уже два укола морфия. Пока не помогло.

– К забою есть проход?

– Есть небольшая дыра. – Барнард направил луч лампы на груду обломков голубоватого кварцита, перегородившую штрек как рухнувшая стена сада. Там была видна дыра, сквозь которую, возможно, мог проскочить фокстерьер. Из дыры пробивался рассеянный свет, доносились звуки передвигаемых камней, приглушенные голоса людей.

– Барнард, сколько человек у тебя там работает?

– Я… – Барнард медлил с ответом, – я думаю, человек десять – двенадцать.

Род схватил его за грудь и едва не оторвал от земли.

– Ты думаешь! – Лицо Рода побелело от ярости. – Послал туда людей, даже не записав их номера? Послал двенадцать моих мальчиков для того, чтобы спасти девять? – Род рывком оторвал сменного мастера от земли и прижал к стене штрека. – Ублюдок! Ты же знаешь, что те девять уже превратились в фарш. Ты знаешь, что забой опасен как никогда, и посылаешь двенадцать человек за фаршем, даже не записав их номера. Как мы узнаем, кого искать, если снова произойдет обвал? – Род отпустил мастера и отошел назад. – Немедленно выведи всех из забоя.

– Но, мистер Айронсайдс, генеральный директор там. Мистер Леммер там. Он инспектировал забой.

Род опешил на мгновение, потом прорычал:

– Да хоть сам президент республики. Выводи людей. Начнем сначала, но по всем правилам.

В течение нескольких минут спасатели были отозваны и начали вылезать из дыры – белые от пыли, похожие на опарышей, вылезающих из гнилого сыра.

– Хорошо, – сказал Род. – Я рискну только четверыми одновременно.

Среди совершенно белых, словно мельники, людей он быстро отобрал четверых, в том числе огромного чернокожего с бронзовым значком босс-боя на плече.

– Большой Король, и ты здесь? – спросил Род на фаникало – языке горняков, позволяющем общаться людям множества этнических групп.

– Я здесь, – ответил Большой Король.

– Хочешь получить очередную награду?

Месяцем раньше Большой Король спустился по канату на глубину двести футов за телом белого горняка. Награда за храбрость от компании составила 100 рандов.

– Кто думает о наградах, когда земля пожрала плоть людей? – мягко упрекнул Рода Большой Король. – Сегодня, впрочем, не работа, а забава для детей. Нкози пойдет в забой? – Это был уже вызов.

Место Рода было не в забое. Он был координатором, организатором. Тем не менее не ответить на вызов он не мог. Ни один банту не поверит, что он не испугался и послал на смерть других людей.

– Да. Я пойду в забой.

И он повел людей в забой. Род едва смог протиснуться в дыру и оказался в помещении размером со среднюю комнату, правда, потолок был всего три с половиной фута высотой. Он быстро скользнул по нему лучом лампы и понял, насколько опасна ситуация. Весь потолок был испещрен трещинами, горняки называли их «гроздьями винограда».

– Просто прелестно. – Род быстро опустил лампу.

«Пискун» находился от Рода на расстоянии вытянутой руки. Его тело, от поясницы и выше, торчало из-под камня размером с «кадиллак». Кто-то обмотал его тело красным полотенцем. Сейчас он затих и не шевелился. Но как только его коснулся луч лампы Рода, поднял голову. Взгляд его был лишен рассудка, по лицу струился пот от ужаса и безумия. Рот широко раскрылся, глубокий и розовый, на черном фоне лица. Он начал кричать, но вдруг звук захлебнулся в потоке хлынувшей изо рта крови.

Род не мог отвести взгляда от этой ужасной картины: банту с откинутой назад головой, с широко открытым ртом, из которого, как дождевая вода из горгульи, хлещет кровь. Постепенно голова повисла, лицо ткнулось в пыль. Род подполз к нему, приподнял голову и подложил под нее красное одеяло.

На руках осталась кровь, и он вытер ее о комбинезон.

– Три, – произнес он, – пока. – И, оставив умершего, пополз вперед к обвалившемуся забою.

К Роду подполз Большой Король с двумя ломами, один из которых он передал ему.

Уже через час работа превратилась в поединок, в пробу сил двух великанов. За их спинами три человека едва успевали отбрасывать и передавать назад камни, которые Большой Король и Род высвобождали из завала. Род знал, что ведет себя по-детски, что ему нужно вернуться в главный штрек, руководить спасательными работами и принимать ряд других необходимых в такое время решений. Компания платила ему за ум и опыт, а не за мускулы.

«Ну и черт с ним, – подумал он, – пусть даже мы пропустим взрыв сегодня. Я остаюсь». Он бросил взгляд на Большого Короля и наклонился, чтобы взять самый большой обломок в завале. Напрягся, используя сначала лишь силу рук, затем включив все тело. Камень не пошевелился. Большой Король положил на обломок гигантские черные ладони, и они потянули вместе. Вызвав поток более мелких камней, глыба сдвинулась с места. Они отбросили ее назад и улыбнулись друг другу.

В семь часов Род и Большой Король вышли из забоя, чтобы съесть бутерброды и попить кофе из термоса. Род воспользовался случаем и связался с Дмитрием по полевому телефону.

– Род, мы вывели смены из обоих стволов. Все подготовлено к взрыву, кроме вашей секции. У вас там пятьдесят восемь человек. – Голос Дмитрия по телефону звучал пронзительно.

– Подожди. – Род обдумал ситуацию. На это ушло несколько больше времени, чем обычно. Он устал, был вымотан морально и физически. Если он запретит взрывы в обоих стволах, опасаясь следующего обвала в сорок третьей секции, это будет стоить компании дневной выработки – десять тысяч тонн золотоносной породы по шестнадцать рандов за тонну – внушительная сумма в сто шестьдесят тысяч рандов, или восемьдесят тысяч фунтов стерлингов, или двести тысяч долларов, как ни считай.

Весьма вероятно, все оставшиеся в забое уже умерли. Случившийся выброс перераспределил напряжения в грунтах вокруг девяносто пятого уровня, и очередной обвал был маловероятен.

Тем не менее там мог остаться кто-то – живой и невредимый в полной темноте и с нависшими «гроздьями винограда» над незащищенным телом. Когда будут нажаты все кнопки, в «Сондер дитч» взорвется восемнадцать тонн динагеля. Удар будет значительным, и «грозди» могут упасть.

– Дмитрий, – Род принял решение, – взорви все длинные забои ствола номер два ровно в семь тридцать. – Ствол № 2 находился в трех милях. Это должно было спасти компании восемьдесят тысяч рандов. – Затем, через пятиминутные интервалы, взорви южный, северный и западный длинные забои здесь, в стволе номер один. – Распределенный взрыв уменьшит смещение породы и сохранит акционерам еще шестьдесят тысяч рандов. Общие потери в денежном выражении составят всего двадцать тысяч.

«Не так уж плохо, – мрачно подумал Род. – Кровь стоит совсем недорого. Ее можно купить на центральной станции переливания всего по три ранда за пинту».

– Хорошо, – сказал он, поднимаясь и разминая затекшие плечи, – на время взрыва все отходят в безопасное место к главному стволу.

5

Когда земля наконец успокоилась после серии взрывов, Род привел людей назад к забою, и в девять часов они обнаружили тела двух проходчиков, расплющенные о металл их собственного бура. Пройдя еще десять футов, они нашли белого горняка. На теле не было ни единой царапины, а голова была разбита вдребезги.

В одиннадцать часов были найдены еще два проходчика. Род находился в штреке, когда их вытаскивали из дыры. Ничего человеческого в них не осталось. Они выглядели как куски сырого мяса, вывалянные в пыли.

Чуть позже полуночи Род и Большой Король вновь сменили работавшую в забое команду, а через двадцать минут им удалось, разбросав каменную стену, попасть в чудом оставшееся нетронутым помещение.

Воздух там был горячим и влажным. Род инстинктивно отпрянул назад, почувствовав его дуновение, потом заставил себя проползти вперед и осмотреть открывшийся участок.

Буквально в десяти футах от него лежал Фрэнк Леммер – генеральный директор шахты «Сондер дитч». Он лежал на спине. Шлем слетел с головы, лоб рассекла глубокая рана. Кровь из раны, стекавшая по седым волосам, запеклась черной коркой. Фрэнк открыл глаза и болезненно прищурился от яркого света. Род быстро отвел лампу.

– Мистер Леммер.

– Что, черт тебя возьми, ты делаешь в аварийной команде? – прорычал Фрэнк Леммер. – Это не твое дело. Или ты так ничему и не научился за двадцать лет работы?

– Сэр, с вами все в порядке?

– Вызывай врача, – ответил Леммер. – Придется резать руку, чтобы освободить меня.

Род подполз поближе и понял, что имел в виду Фрэнк Леммер. Его рука была прижата огромной каменной глыбой. Род ощупал ее руками. Только взрыв мог сдвинуть ее с места. Фрэнк Леммер, как всегда, был прав.

Род выполз обратно в штрек и отдал приказ:

– Принесите мне телефон.

Через несколько минут он связался со станцией девяносто пятого уровня, которая служила пунктом оказания первой помощи и отдыха спасательных команд.

– Говорит Айронсайдс. Дайте мне доктора Стандера.

Прошло несколько секунд.

– Хелло, Род. Здесь Дэн.

– Дэн, мы нашли старика.

– Как он? В сознании?

– Да, но его прижало. Придется резать.

– Ты уверен?

– Конечно, уверен! – рявкнул Род.

– Осади, мальчик.

– Извини.

– О’кей. Где его прижало?

– Рука. Придется резать чуть выше локтя.

– Прелестно!

– Жду тебя здесь.

– Буду через пять минут.

6

– Смешно, смотришь, как перемалывает других, но остаешься в полной уверенности, что с тобой такого никогда не случится. – Голос Фрэнка был спокойным и ровным.

«Видимо, рука онемела», – подумал лежавший рядом с ним Род.

Фрэнк повернулся к Роду лицом:

– Почему ты не стал фермером, мальчик?

– Вы знаете почему.

– Да. – Фрэнк чуть заметно, только губами, улыбнулся и свободной рукой вытер рот. – Знаешь, мне оставалось всего три месяца до пенсии. Мне почти удалось. Ты тоже так кончишь, мальчик, мордой в пыли и с переломанными костями.

– Это еще не конец.

– Еще не конец? – Фрэнк усмехнулся. – Правда?

– Можно и я посмеюсь? – В проломе показалась голова Дэна Стандера.

– Не слишком же ты сюда торопился, – проворчал Леммер.

– Помоги мне, Род. – Дэн передал свою сумку, потом подполз сам, бросив вскользь Фрэнку Леммеру: – Акции «Юнион стил» сегодня выросли до девяноста восьми центов. Я же советовал вам покупать.

– Слишком высокая цена, слишком большой капитал, – фыркнул Леммер.

Дэн лег рядом и разложил инструменты, не переставая обсуждать ситуацию на бирже. Когда он наполнил шприц пентатолом и стал протирать спиртом жилистую старческую руку, Леммер вновь повернулся к Роду:

– Мы неплохо покопались здесь, Родни, – ты и я. Мне бы очень хотелось, чтобы шахту отдали тебе, но они не отдадут. Ты еще слишком молод. Кого бы они ни поставили на мое место, присматривай за ним, ты знаешь шахту. Не дай ему все испортить.

Игла вонзилась в вену.

Дэн отрезал руку за четыре с половиной минуты. А еще через двадцать семь минут Фрэнк Леммер умер от шока и перегрева в «Мэри-Энн» на пути к поверхности.

7

После выплаты алиментов Патти остаток зарплаты Рода не располагал к излишествам, и все-таки он не смог отказаться от покупки большого кремового «мазерати». Несмотря на то что модель была 1967 года и пробег составлял почти тридцать тысяч миль, каждый взнос за машину наносил ощутимый удар по его бюджету.

Но в дни, подобные сегодняшнему, он считал расходы оправданными. Род спустился по извилистой дороге с хребта Краалкоп, а когда национальное шоссе к Йоханнесбургу стало прямым, дал машине волю. Машина, казалось, прижалась к шоссе подобно бегущему льву, рокот двигателя изменился, стал более глубоким, напряженным.

Дорога от «Сондер дитч» до Йоханнесбурга на обычной машине занимала один час, Род добирался до города на двадцать минут быстрее.

Наступило субботнее утро, и он пребывал в радужном настроении.

С момента развода Род вел жизнь Джекила и Хайда. Пять дней в неделю он был примерным высокопоставленным администратором компании, но на оставшиеся два дня отправлялся в Йоханнесбург с клюшками для гольфа в багажнике «мазерати», ключами от шикарной квартиры в районе Хиллброу в кармане и с усмешкой на губах.

Сегодня предвкушение удачи было сильным как никогда. Мало того, что сногсшибательная двадцатидвухлетняя светловолосая модель была готова весь вечер развлекать Родни Айронсайдса, ему предстояло нанести визит загадочному доктору Манфреду Стайнеру.

Приглашение поступило от безымянной женщины, назвавшейся секретаршей доктора Стайнера. Это случилось через день после похорон Фрэнка Леммера, и встреча была назначена на одиннадцать часов в субботу.

Роду не приходилось встречаться с Манфредом Стайнером, но он, конечно, слышал о нем. Каждый служащий любой из пятидесяти или шестидесяти компаний, а стало быть, и «Сондер дитч», входивших в состав «Сентрал ранд консолидейтед гроуп», не мог не слышать о Манфреде Стайнере.

Манфред Стайнер получил степень бакалавра экономики в Берлинском университете, а потом степень доктора менеджмента в Корнелле. Он стал работать на «СРК» всего двенадцать лет назад в возрасте тридцати лет и сейчас был одним из руководителей. Харри Хершфилду, каким бы вечным он ни казался, все же предстояло предпринять попытку сместить с трона Аида, и тогда, по мнению большинства, кресло председателя «СРК» должен был занять Манфред Стайнер.

Стремились к этому многие, так как занявший этот пост автоматически становился одним из самых влиятельных людей Африки, включая глав государств.

Предпочтение, отдававшееся доктору Стайнеру, было вполне оправданно. Благодаря своему мозгу он заработал прозвище «Компьютер» – никто не смог распознать в нем ни малейшего намека на какую-либо из человеческих слабостей, и, что самое главное, десять лет назад он сумел жениться на единственной внучке Харри Хершфилда – выпускнице Кейптаунского университета.

Положение доктора Стайнера казалось незыблемым, и Род был весьма заинтригован перспективой встречи с ним.

Под эстакадой шахты «Клуф голд» Род пролетел на скорости сто двадцать пять миль в час.

– Йоханнесбург, я иду! – Род громко рассмеялся.

Только без десяти одиннадцать Род разыскал бронзовую табличку с надписью «Д-р М.К. Стайнер» на уединенной улице Сэндауна – фешенебельного пригорода Йоханнесбурга. Дом с дороги виден не был, и Род плавно повернул в высокие белые ворота, являвшиеся плохим образцом подражания стилю «Кейп датч».

Ворота, как отметил для себя Род, поражали полным отсутствием вкуса, а сад, находившийся за ними, оказался просто раем. Род разбирался в камнях, но слабостью его были цветы. В ярко-желтых и красных, на фоне зеленых лужаек, цветах он узнал пушницу, но названий остальных ослепительно красивых растений вспомнить не смог.

– Ничего себе, – пробормотал он почтительно. – Кто-то неплохо здесь потрудился.

За поворотом вымощенной щебнем дороги он увидел дом. Он тоже был построен в стиле «Кейп датч», и Род простил доктору Стайнеру его ворота.

– Ничего себе! – теперь уже с восхищением повторил он и непроизвольно остановил машину.

Стиль «Кейп датч» является наиболее сложным для подражания – здесь одна линия из сотни может нарушить гармонию, но этот дом был выше всяческих похвал. Он навевал мысли о вечности, о незыблемости, поражая при этом изяществом линий и грацией. Род почти не сомневался, что ставни и балки были сделаны из настоящего желтого дерева, а свинцовые оконные переплеты изготовлены вручную.

Род смотрел на все это великолепие и не мог не почувствовать зависть. Он любил хорошие вещи, например свой «мазерати», но здесь был совершенно иной уровень материального благосостояния. Он завидовал человеку, владеющему всем этим, отдавая себе отчет, что его годового дохода едва ли хватит на покрытие авансового платежа за одну лишь землю.

– Поэтому я купил квартиру. – Род горько усмехнулся, поехал дальше и припарковал машину у гаражей.

Он не знал, каким именно входом следует воспользоваться, поэтому выбрал наугад одну из дорожек, ведущих к дому.

За поворотом его взору открылось еще одно не менее привлекательное зрелище, оказавшее на Рода более глубокое воздействие, чем дом. Это был женский зад, обтянутый лыжными брюками и торчащий из зарослей экзотических растений.

Род был не в силах сдвинуться с места. Он замер, наблюдая за движениями столь привлекательной части женского тела.

Вдруг из кустов раздалось не подобающее леди ругательство, правда произнесенное подобающим леди голосом, и владелица зада выпрямилась, громко посасывая палец.

– Он укусил меня! – пробормотала она, не вынимая пальца изо рта. – Этот вонючий клоп укусил меня!

– Не надо было его дразнить, – заметил Род.

Она резко повернулась к нему лицом, и Род сразу же заметил ее глаза. Они были огромными, совершенно непропорциональными по сравнению с другими чертами лица.

– А я и не… – начала было она, но остановилась. Вынув палец изо рта, она инстинктивно поправила прическу, а другой рукой разгладила блузку, отряхнула с нее прилипшие листья. – Кто вы? – спросила она, рассматривая Рода огромными глазами. Это была стандартная реакция любой женщины в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет, впервые увидевшей Родни Айронсайдса. Род всегда принимал подобные знаки внимания благосклонно.

– Меня зовут Родни Айронсайдс. Доктор Стайнер назначил мне встречу.

– О, – она торопливо заправляла блузку в брюки, – мой муж, вероятно, ждет вас в кабинете.

Род, конечно, узнал ее. Раз пятьдесят он видел ее фотографии в газете компании, но на них она обычно была в вечернем длинном платье и в бриллиантах, а не в блузке с дырой на рукаве, не заправленной в брюки. На фотографиях лицо было безупречным под слоем косметики, сейчас же его покрывали лишь румянец и легкая испарина.

– Вероятно, я выгляжу ужасно, – зачем-то попыталась оправдаться Тереза Стайнер. – Я ухаживала за цветами.

– Вы сами ухаживаете за садом?

– Делаю лишь незначительную часть физической работы, но я спланировала его. – В первый момент Тереза решила, что он большой и некрасивый, но тут же поняла, что это не так. «Нет, на самом деле у него просто несколько усталый вид».

– Он прекрасен.

– Благодарю вас.

«Впрочем, его это нисколько не портит, он выглядит настоящим мужчиной. Особенно хорошо смотрятся волосы на груди, выбивающиеся из открытого ворота рубашки».

– Это протеа? – спросил Род, указывая на заросли, из которых она только что поднялась.

– Нутаны, – ответила она. «Ему, пожалуй, около сорока, на висках уже появилась седина».

– А я решил, что это протеа.

– Вы совершенно правы. Просто «нутаны» более точное название. Существует более двухсот разновидностей протеа, – ответила она абсолютно серьезно. «А голос не подходит к внешности. У него вид профессионального боксера, а говорит он как адвокат. Наверное, он и есть адвокат. К Манфреду обычно приходят либо адвокаты, либо бизнес-консультанты».

– Правда? Они прелестны. – Род дотронулся до одного из бутонов.

– Они вам действительно нравятся? Я выращиваю более пятидесяти разновидностей.

Через мгновение они уже улыбались друг другу.

– Я провожу вас в дом, – сказала Тереза Стайнер.

8

– Манфред, мистер Айронсайдс уже здесь.

– Очень хорошо.