Уилбур Смит
Золотая шахта
1
Началось во времена молодости мира, задолго до человека, задолго до того, как сама жизнь появилась на этой планете.
Тонкая и мягкая земная кора рвалась от страшного давления изнутри.
Там, где ныне расстилается плоский непрерывный щит Африканского континента, находились горы. Хребет за хребтом вздымались ввысь, подпираемые движением магмы в глубине. Человек никогда не видел таких гор, Гималаи по сравнению с ними карлики, от горячего камня этих гор поднимался пар, по уступам их стекала расплавленная лава.
Она поднималась из центра земли по трещинам и слабым местам в коре, кипя и булькая, но постепенно остывая при приближении к поверхности, так что наименее летучие минералы оставались в глубине, те же, у которых точка плавления ниже, выносились на поверхность.
В какой-то момент бесконечного времени открылась новая серия трещин в безымянных горных хребтах, и из них хлынули реки расплавленного золота. Какое-то случайное естественное совпадение температуры и химического окружения привело к процессу очищения золота на пути к поверхности. В больших количествах золото оказалось в жильной породы, оно остывало, вынесенное на поверхность.
Если горы того времени превышают возможности воображения человека, то бури ветра и дождя, бушевавшие на них, соответствуют им по силе.
И на этом дьявольском ландшафте, в этих уходящих вверх отвесных горных утесах зарождались золотые поля. Над ними расстилались облака, темные от сернистых газов, изрыгаемых землей, такие густые, что сквозь них никогда не пробивалось солнце.
Вся вода, которой в будущем предстояло стать океанами, находилась в атмосфере, воздух был так насыщен влагой, что дождь шел непрерывно, он падал на горячие скалы остывающей земли, вода поднималась облаками пара, конденсировалась и выпадала снова.
Проходили миллионы лет, ветры и дожди стачивали безымянные горы, скрывавшие золотую руду, размалывали ее, уносили в бесчисленных ручейках, водопадах, реках, потоках грязи в долины между горами.
Скалы постепенно остывали, вода дольше задерживалась на поверхности перед испарением, она застаивалась в долине, образуя озеро размером с внутреннее море.
В это море втекали потоки воды с золотых гор, они несли с собой крошечные частицы желтого металла, он вместе с зернами песка и гравия оседал на дне озера, создавая сплошной слой.
Со временем все золото было вымыто из гор и уложено на дне таких озер.
Затем, как случалось примерно каждые десять миллионов лет, земля вступила в новый период сейсмической активности. Она дрожала и вздымалась в конвульсиях гигантских землетрясений.
Страшный толчок расколол дно озера от края до края, осушив его, разбив осадочные породы, разбросав обломки так, что целые поля размером во многие мили наклонялись и переворачивались.
Снова и снова земля содрогалась от землетрясений. Горы вздымались и рушились, заполняя долину, в которой было озеро, часть слоя золота они погребли, часть развеяли.
Цикл сейсмической активности кончился, века продолжали свое величественное шествие. Зажглась и ярко разгорелась чудесная искра жизни, прошло время чудовищных рептилий, и бесчисленные повороты и изгибы эволюции привели в середине плейстоцена к тому, что обезьяночеловек — австралопитек — поднял берцовую кость быка и стал использовать ее как оружие и инструмент.
Австралопитек стоял в центре плоской, сожженной солнцем равнины, которая во всех направлениях уходила на пятьсот миль к морю; горы, озерные днища давно оказались погребены под землей.
Восемьсот тысяч лет спустя один из отдаленных, но прямых потомков австралопитека стоял на том же месте с инструментом в руке. Его звали Гаррисон, и инструмент у него был посложнее, чем у предка: старательская кирка из дерева и металла.
Гаррисон наклонился и отбил кусок камня, выступавший из коричневой африканской почвы. Расчистил поверхность камня и распрямился, держа его в руке.
Он подставил его лучам солнца и разочарованно хмыкнул. Неинтересный камень, какой-то конгломерат черно-белого цвета. Гаррисон без всякой надежды поднес его ко рту и лизнул, смочил поверхность и снова подставил солнцу — старый старательский прием, чтобы высветить частички металла в руде.
Глаза его удивленно сузились: в камне блеснули крошечные золотые огоньки.
История запомнила только его имя, неизвестны ни возраст, ни предшественники, ни цвет его глаз, ни как он умер. Через месяц он продал права на свой участок за десять фунтов и исчез — вероятно, отправился на поиски настоящей добычи.
Лучше бы он сохранил за собой права.
За последующие восемьдесят лет с золотоносных полей республик Трансвааль и Оранжевой было добыто примерно пятьсот миллионов унций чистого золота. Это лишь небольшая часть того, что остается в земле и со временем будет добыто. Потому что люди на полях Южной Африки — самые терпеливые, настойчивые, изобретательные и упрямые из всего Вулканьего племени.
Драгоценный металл — основа благополучия молодой процветающей нации в восемнадцать миллионов человек.
Но земля отдает свои сокровища неохотно, ее приходится упрашивать, а золото — вырывать.
2
Несмотря на работавший в углу электрический вентилятор, в кабинете Рода Айронсайдза стояла удушливая жара.
Род протянул руку к серебряному термосу с ледяной водой на углу стола и сдержал движение: термос задрожал, прежде чем его коснулись пальцы. Металлический сосуд заскользил по полированной поверхности стола, сам стол затрясся, зашелестела бумага на нем. Дрогнули стены кабинета, задребезжали стекла в рамах. Толчок продолжался четыре секунды, потом все стихло.
— Боже! — воскликнул Род и поднял один из трех телефонов на своем столе.
— Говорит управляющий подземными работами. Милая, мне горную механическую лабораторию, и поскорее.
Ожидая соединения, он нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Раскрылась внутренняя дверь кабинета, из-за косяка высунул голову Дмитрий.
— Почувствовал, Род? Здорово тряхнуло.
— Почувствовал. — В ухе послышался голос из телефонной трубки.
— Говорит доктор Весселс.
— Питер, это Род. Отметили толчок?
— Я еще не видел данные. Минутку.
— Я подожду. — Род сдержал нетерпение. Он знал, что только Питер Весселс сможет разобраться в данных многочисленного электронного оборудования, заполнявшего горную механическую лабораторию. Лаборатория представляла собой совместный исследовательский проект четырех главных золотодобывающих компаний: все они выплачивали по четверть миллиона рандов для финансирования исследований поведения камня под давлением и при сейсмической активности. Для организации лаборатории избрали территорию золотодобывающей компании «Сондер Дитч». Питер Вессел разместил свои микрофоны в тысячах футов под землей, и его приборы точно регистрировали любое изменение.
Шли минуты, Род повернулся и в окно посмотрел на чудовищный головной подъемный механизм ствола номер один, высотой в десятиэтажное здание.
— Давай, Питер, давай, парень, — бормотал он про себя. — Я меня там внизу двенадцать тысяч ребят.
По-прежнему прижимая трубку к уху, он взглянул на часы.
— Два тридцать, — пробормотал он. — Худшее время. Все в забоях.
Он услышал, как на противоположном конце подняли трубку, голос Питера Весселса звучал извиняющеся.
— Род?
— Да.
— Прости, Род, но толчок силой семь баллов на глубине 9 500 футов в секторе Шуга 7 Чарли 2.
— Боже! — сказал Род и бросил трубку. Одним движением он поднялся со стула, лицо у него стало напряженным и сердитым.
— Дмитрий, — выпалил он своему помощнику, все еще стоявшему в двери,
— не будем ждать вызова, объявляй чрезвычайное положение высшего уровня. Обвал с силой в семь баллов в середине восточного забоя на 95 уровне.
— Святая мать Мария, — сказал Дмитрий и бросился в свой кабинет. Он склонил свою черную голову к телефону, и Род услышал, как он начал делать вызовы по чрезвычайному положению высшего уровня.
— Шахтная больница… команда горноспасателей… управляющий службой вентиляции… кабинет генерального управляющего.
Род повернулся: открылась наружная дверь его кабинета, и вошел главный электрик Джимми Паттерсон.
— Я почувствовал. Род. Ну и как?
— Плохо, — сказал Род, затем в кабинет вошли остальные главные специалисты, негромко разговаривая, закуривая, кашляя, переминаясь; все они смотрели на белый телефон на столе Рода. Минуты ползли, как искалеченные насекомые.
— Дмитрий, — позвал Род, чтобы снять напряжение. — Приготовили ли клеть у главного ствола?
— Для нас держат наготове Мэри Энн.
— Я послал пятерых проверять кабель высокого напряжения на 95 уровне,
— сказал Джимми Паттерсон, но на его слова не обратили внимания. Все смотрели на белый телефон.
— Дмитрий, нашел босса? — спросил Род. Он расхаживал вдоль стола. Когда подходил к другим, становилось заметно, как он высок.
— Он под землей, Род. Спустился в двенадцать тридцать.
— Сообщи на все станции, чтобы он связался со мной.
— Я уже сделал это.
Зазвонил белый телефон.
Прозвонил один раз, резкий звук дернул концы нервов. Род поднес трубку к уху.
— Управляющий подземными работами, — сказал он. Наступило долгое молчание, было слышно, как на другом конце тяжело дышит человек.
— Говори, парень, что случилось?
— Вся проклятая штука обвалилась, — сказал голос. Он звучал хрипло, был полон страха.
— Откуда ты говоришь? — спросил Род.
— Они там, — сказал голос. — Кричат там. Под камнем. Кричат.
— На какой ты станции? — Род заставил себя говорить холодно, жестко, пытался пробиться сквозь шок.
— Весь забой обрушился на них. Весь проклятый забой.
— Черт тебя возьми! Тупица! — заревел Род в телефон. — Назови станцию.
Наступила тишина. Потом снова послышался голос, более спокойный, дрожащий от оскорбления:
— 95 уровень, главный туннель, секция 43, восточный забой.
— Мы идем. — Род повесил трубку, взял со стола свой фиберглассовый шлем и лампу.
— 43 секция. Обрушилась крепежная стена, — сказал он Дмитрию.
— Пострадавшие? — спросил маленький грек.
— Конечно. Там под скалой крикуны.
Род надел шлем.
— Остаешься на поверхности, Дмитрий.
3
Подходя к главному стволу, Род все еще застегивал белый комбинезон. Он автоматически прочел надпись над входом:
БУДЬ ВНИМАТЕЛЕН ОСТАВАЙСЯ ЖИВЫМ С ТВОЕЙ ПОМОЩЬЮ ШАХТА ШЕСТНАДЦАТЬ ДНЕЙ РАБОТАЕТ БЕЗ НЕСЧАСТНЫХ СЛУЧАЕВ С угрюмой усмешкой Род подумал, что опять придется менять номер.
Мэри Энн ждала. За ее прочными решетками толпились команда первой медицинской помощи и отряд горноспасателей. Мэри Энн — малая клеть, она используется для спуска и подъема персонала, есть еще две большие клети, каждая может за раз взять 120 человек, а Мэри Энн — только сорок. Но этого сейчас хватит.
— Пошли, — сказал Род, войдя в клеть, и стволовой закрыл тяжелую дверь на роликах. Колокол прозвонил раз, два, и пол ушел под ногами вниз: Мэри Энн начала спуск. Желудок Рода прижался к ребрам. Они непрерывно опускались в сплошной темноте. Клеть скрипела и шаталась, воздух менял запах и вкус, становился очищенным, с химическим запахом, жара быстро нарастала.
Род стоял, сгорбив плечи, у решетчатой металлической стены клети. Высота клети всего шесть футов, Род со своим шлемом возвышался над всеми. «Значит, у нас сегодня еще один счет от мясника», — с гневом подумал он.
Он всегда сердился, когда земля брала плату сломанными костями и изувеченной плотью. Вся изобретательность человека, весь опыт строительства глубоких шахт, добытый за 60 лет в Витвотерсренд, были направлены на то, чтобы сделать эту плату как можно меньшей. Но если забираешься на сверхглубокие уровни, глубже восьми тысяч футов, и извлекаешь оттуда четверть миллиона тонн породы ежемесячно, работаешь на наклонных пластах и над тобой тысячетонный груз, ты должен платить, потому что давление в камне накапливается, достигает критической точки, и происходит обвал. Тогда умирают люди.
Колени Рода подогнулись, клеть замедлила спуск и остановилась на ярко освещенной станции 66 уровня.
Тут пересадка. Дверь клети со скрипом открылась, Род вышел и пошел по откаточному туннелю размером в железнодорожный; бетонированный, выкрашенный белой краской, ярко освещенный лампами под потолком, он, изгибаясь, уходил вдаль.
Горноспасатели пошли за Родом. Не бежали, шли со сдержанной энергией людей, направляющихся навстречу опасности. Род вел их к спуску.
Есть предел, на который можно спускать под землю на стальном тросе клеть с людьми и оборудованием. Этот предел примерно 7 000 футов.
На этой глубине нужно начинать сначала, вырубить в скале подъемную камеру и рыть новый ствол.
Их ждала вторая Мэри Энн, Род вошел в нее. Они стояли плечо к плечу, снова загремела дверь, и снова переворачивающий внутренности спуск в темноту.
Вниз, вниз, вниз.
Род включил фонарь на шлеме. В воздухе виднелись светлые точки — а ведь выше он стерильно чист.
Пыль! Один из смертельных врагов шахтера. Пыль от обвала. Вентиляционная система не смогла еще унести ее.
Они бесконечно падали в темноте, стало очень жарко, все лица, черные и белые, покрылись потом, блестели в свете фонарей шлемов.
Пыли стало больше, кое-кто закашлялся. Мимо проплывали ярко освещенные станции — 76, 77, 78 — вниз, вниз. Теперь пыль как тонкий туман. 85, 86, 87. Все молчали. 93, 94, 95. Замедление движения и остановка.
Заскрипела дверь. Они находились на глубине 9 500 футов под землей.
— Пошли, — сказал Род.
4
95 станцию заполняли люди — человек 150-200. Грязные от работы в забоях, в пропитанной потом одежде, они смеялись и болтали с нервной развязностью только что спасшихся от страшной опасности.
В центре вестибюля лежали пять носилок, на двух ярко-красные одеяла закрывали лица лежащих. У остальных троих лица как будто были вымазаны мукой.
— Два, — сказал Род, — пока.
Все время из неповрежденных забоев подходили новые люди, сейчас везде работать было опасно.
Род быстро огляделся и узнал одного из горных мастеров.
— Макги, — крикнул он, — распоряжайтесь здесь. Пусть сядут рядами и будут готовы к погрузке. Мы немедленно начнем поднимать их. Передайте, что в первую очередь нужно выносить людей на носилках.
Он постоял, глядя, как Макги берет ситуацию в свою руки. Взглянул на часы. Два пятьдесят шесть. Он с удивлением понял, что прошло всего двадцать шесть минут с того момента, как он в своем кабинете ощутил толчок.
Макги держал ситуацию под контролем. Он кричал по телефону наверх, на подъемную станцию, и, ссылаясь на распоряжение Рода, требовал немедленной очистки 95 станции.
— Ладно, — сказал Род. — Пошли. — И двинулся в забой.
Здесь пыль еще гуще. Он закашлялся. Висячий бок тут ниже. По дороге Род размышлял над причудами шахтерской терминологии: почему кровлю над прорытым туннелем называют висячим боком? Это заставляет вспомнить виселицу и по крайней мере напоминает, что над тобой «висят» тысячи тонн камня.
Забой разветвлялся; без колебаний Род двинулся по правому ответвлению. В его голове находилась точная трехмерная карта всех 176 миль туннелей, что составляют рабочее пространство «Сондер Дитч». Забой кончился соединением в форме Т, отростки уже и ниже. Здесь пыль так густа, что видимость всего десять футов. Пыль висела в воздухе, почти заметно на глазах опускаясь.
— Здесь вышла из строя вентиляция, — сказал он через плечо. — Ван дер Берг!
— Да, сэр. — К нему подошел начальник группы горноспасателей.
— Сюда нужно подвести воздух. Займитесь. Если понадобится, пусть протянут брезентовые шланги.
— Хорошо.
— Затем нужно подать воду и смочить пыль.
— Хорошо.
Род повернул в штрек. Здесь лежачий бок — пол — неровный, идти стало труднее. В центре штрека они увидели ряд тележек, наполненных золотоносной рудой.
— Пусть их уберут с дороги, — распорядился Род.
Через пятьдесят шагов он резко остановился. Волосы на руках встали дыбом. Он не мог привыкнуть к этому звуку, сколько бы раз ни слышал его.
В нарочито грубом жаргоне шахтеров это называется «крикуны». Это крик взрослого человека, чьи ноги придавлены сотнями тонн камня, возможно, спина сломана, пыль душит его, мозг расстроен из-за смертельного ужаса ситуации, в которой он оказался, он зовет на помощь, призывает своего бога, зовет жену, детей, мать.
Род снова пошел вперед, и звуки становились громче, ужасные звуки, почти нечеловеческие, рыдания и стоны сменялись тишиной, которая тут же прерывалась криком, от которого стыла кровь в жилах. Впереди в туннеле Род увидел людей, в пыли показались темные фигуры, фонари их шлемов отбрасывали в желтом свете искаженные гротескные тени.
— Кто здесь? — спросил Род. Его голос узнали.
— Слава Богу. Слава Богу, вы пришли, мистер Айронсайдз.
— Кто это?
— Барнард. — Сменный мастер 43 секции.
— Каков ущерб?
— Обвалился весь висячий бок в забое.
— Сколько человек в забое?
— Пятьдесят четыре.
— Сколько теперь?
— Пока шестнадцать невредимо, двенадцать слегка ранены, трое на носилках и двое мертвых.
Крикун начал снова, но голос его звучал гораздо слабее.
— А он? — спросил Род.
— У него таз придавлен двадцатью тоннами камня. Я дал ему два укола морфия, но он не стихает.
— Есть доступ в забой?
— Да, тут есть отверстие. — Барнард осветил груду осколков синего кварцита, которые стеной перегородили штрек. В груде виднелось отверстие, в которое мог бы пролезть фокстерьер. В отверстии виднелся отраженный свет, оттуда слабо доносились звуки передвижения и глухие голоса людей.
— Сколько человек у вас там работает, Барнард?
— Я… — Барнард колебался. — Мне кажется, десять-двенадцать.
Род схватил его за отворот комбинезона и чуть не сбил с ног.
— Вам кажется! — Лицо Рода исказилось яростью. — Вы отправили туда людей, не записав их число? Вы отправили двенадцать моих парней разбирать стену и спасать девятерых? — Род рывком приподнял мастера и прижал его к стене.
— Вы ублюдок, вы знаете, что из этих девяти большинство уже изрублено. Вы знаете, что там смертельно опасно, и посылаете еще двенадцать гибнуть, и даже не записываете их число. Как мы узнаем, сколько нужно искать, если висячий бок снова обрушится? — Он отпустил мастера и отступил. — Уберите их оттуда, очистьте забой.
— Но, мистер Айронсайдз, гам генеральный управляющий, мистер Леммер. Он как раз инспектировал забой.
На мгновение Род смешался, потом рявкнул. «Даже если там сам президент, очистьте забой! Начнем сначала и на этот раз будем действовать правильно».
Спасителей отозвали, они протискивались сквозь отверстие, белые от пыли, как черви, вылезающие из гнилого сыра.
— Хорошо, — сказал Род, — за раз будем рисковать четырьмя.
Он быстро отобрал четыре запыленных фигуры, среди них гиганта, на правом плече которого был значок старшего.
— Большой Король, ты здесь? — Род говорил на фаникало, общем языке шахт, который позволял общаться представителям десятков этнических групп.
— Я здесь, — ответил Большой Король.
— Хочешь новых наград? — Два месяца назад Большого Короля спустили на веревке на двести футов в вертикальный рудоспуск, чтобы извлечь тело белого шахтера. Компания наградила его за храбрость ста рандами.
— Кто говорит о наградах, когда земля поедает тела людей? — негромко возразил Большой Король. — Но сегодня детская забава. Нкози тоже пойдет в забой? — Это был вызов.
Место Рода не в забое. Он организатор, координатор. Он мог не обратить внимания на вызов, но банту будет считать, что он испугался и послал на смерть других людей.
— Да, — ответил Род, — я пойду в забой.
Он повел их. Отверстие едва вмещало корпус Рода. Он оказался в помещении размером с обычную комнату, но с потолком высотой всего в три с половиной фута. Он быстро осветил висячий бок: ужасно. Потолок весь потрескался, провис. На жаргоне — «гроздья ягод».
— Прекрасно, — сказал Род и осветил пол.
Крикун находился от него на расстоянии вытянутой руки. Тело его от пояса выступало из-под обломка размером с кадиллак. Кто-то обернул верхнюю часть тела красным одеялом. Человек затих, лежал неподвижно. Но когда на него упал луч фонаря Рода, он поднял голову. Глаза у него слепые, безумные, лицо покрыто потом ужаса и сумасшествия. Он раскрыл рот, широкий и розовый на блестящем черном лице. Закричал, но вдруг звук прервался, изо рта хлынул поток крови.
Род смотрел в ужасе, а банту лежал, откинув голову, широко раскрыв рот, как горгулья, и из него выходила кровь жизни. Голова его медленно опустилась, упала лицом вниз. Род подполз к нему, приподнял голову и положил на одеяло.
Руки его покрылись кровью, он вытер их о комбинезон.
— Трое, — сказал он, — пока. — И, оставив умирающего, пополз к стене обвала.
Рядом с двумя ломами полз Большой Король. Один лом он протянул Роду.
В течение часа шло соревнование, испытание силы двух мужчин. Остальные трое сзади подпирали потолок, передавали обломки, высвобожденные Родом и Большим Королем. Род понимал, что ведет себя по-детски, он должен находиться в главном забое, не только руководить спасательными работами, но принимать все необходимые решения и решать спорные вопросы. Компания платит ему за мозг и опыт, а не за мышцы.
— К дьяволу, — подумал он. — Даже если не состоится вечерний взрыв, я останусь тут. — Он посмотрел на Большого Короля и протянул руки к большому камню. Напрягся, сначала включил мышцы рук, затем всего тела, камень не двинулся. Большой Король положил на камень свои огромные черные руки, и они потянули вдвоем. В потоке меньших камней большой подался, она передали его назад, улыбаясь друг другу.
В семь часов Род и Большой Король вышли из забоя — передохнуть, поесть сэндвичей с кофе из термоса, и Род поговорил по проведенному сюда полевому телефону с Дмитрием.
— Мы вывели рабочих двух смен, Род, работы прекращены в ожидании взрыва. Кроме вашей группы, в 43 секции еще пятьдесят восемь человек. — Голос Дмитрия громко звучал в полевом телефоне.
— Подожди. — Род начал обдумывать ситуацию. Думал он медленнее, чем обычно, потому что устал, эмоционально и физически был истощен. Если он запретит взрыв в обоих стволах из опасения, что произойдет дальнейший обвал в 43 секции, это будет стоить компании дневной продукции — десяти тысяч тонн золотоносной руды по цене 16 рандов за тонну: огромная сумма в 160 000 рандов, или 80 000 фунтов, или 200 000 долларов.
Весьма вероятно, что все оставшиеся в забое уже мертвы, напряжение после обвала рассосалось над всем 95 уровнем, и опасность дальнейших обвалов незначительна.
Но там может быть кто-то жив, кто-то лежит, зажатый в кромешной тьме, и «гроздья ягод» нависли над его незащищенным телом. Когда по всей шахте «Сондер Дитч» происходит взрыв, взрывается восемнадцать тонн динажеля. Толчок ощутимый, он сбросит все нависшие гроздья.
— Дмитрий, — принял решение Род, — произведи взрыв во всех забоях ствола номер два ровно в семь тридцать. — Ствол номер два в трех милях. Это сбережет компании 80 000 рандов. — Затем, с интервалами точно в пять минут, взрывай в южных, северных и западных забоях этого ствола — номер один. — Разделение взрывов уменьшит возможность сдвигов и положит в карманы владельцев акций еще 60 000 рандов. Таким образом, общий ущерб от обвала составит 20 000 рандов. Не очень дорого, сардонически подумал Род, кровь дешева. Ее можно покупать по три ранда за пинту в центральной станции переливания крови.
— Ну, хорошо, — он встал и расправил ноющие плечи. — На время взрыва все отходят в главный ствол.
5
После того как стихла дрожь последовательных взрывов, Род вернул всех в забой, и около девяти часов они обнаружили тела двоих забойщиков, раздавленных о металл собственных бурильных молотков. В десяти футах от них нашли белого шахтера, тело его было невредимо, но голова расплющена.
В одиннадцать — еще двух забойщиков. Род находился в главном забое, когда их вытаскивали в маленькое отверстие. Они не были похожи на людей, скорее на куски мяса, натертого пылью.
Около полуночи Род и Большой Король снова прошли в забой и принялись работать у стены, спустя двадцать минут через завал они пробрались в небольшое помещение, каким-то чудом оставшееся свободным.
Там стояла страшная жара. Род инстинктивно отшатнулся, когда ему в лицо ударила жгучая вонь. Потом заставил себя подползти и всмотреться в отверстие.
В десяти футах от него лежал Френк Леммер, генеральный управляющий шахты «Сондер Дитч». Лежал он на спине. Шлем перекосился, над глазом глубокий порез. Кровь из пореза текла по серебристым волосам и застыла черными комьями. Он открыл глаза и замигал по-совиному в свете фонаря Рода. Род быстро отвел луч.
— Мистер Леммер, — сказал он.
— Какого дьявола вы тут делаете со спасателями? — проворчал Леммер. — Это не ваша работа. Неужели за двадцать лет работы на шахте ничему не выучились?
— Как вы, сэр?
— Врача сюда, — ответил Леммер. — Придется резать, чтобы высвободить меня из-под камня.
Род подполз к нему и тут увидел, что имел в виду Леммер. От локтя рука была зажата огромным обломком скалы. Род провел рукой по обломку. Только взрыв может сместить его. Как всегда, Френк Леммер оказался прав.
Род подполз к отверстию и крикнул:
— Телефон сюда.
Через несколько минут в его руке была трубка.
— Говорит Айронсайдз. Мне нужен доктор Стендер.
— Ждите.
Через несколько мгновений: «Эй, Род, это Дэн».
— Дэн, мы нашли старика.
— Как он, в сознании?
— Да, но он зажат, придется резать.
— Ты уверен? — спросил Дэн Стендер.
— Конечно, уверен! — выпалил Род.
— Спокойно, парень!
— Прости.
— Что у него зажато?
— Рука. Придется отрезать по локоть.
— Очаровательно! — сказал Дэн.
— Жду тебя здесь.
— Хорошо. Буду через пять минут.
6
— Забавно, много раз видел, как отрезают руку, но всегда считал, что со мной этого случиться не может. — Голос Френка Леммера звучал спокойно и ровно. Рука, должно быть, онемела, думал Род, лежа рядом с ним в забое.
Френк Леммер повернул к нему голову. «Парень, почему ты не занялся фермерством?»
— Вы знаете почему, — ответил Род.
— Да. — Леммер слегка улыбнулся, только дрогнули губы. — Знаешь, мне осталось только три месяца до пенсии. Чуть не добрался. Ты тоже так кончишь, парень, в грязи, с переломанными костями.
— Еще не конец, — сказал Род.
— Неужели? — спросил Леммер и засмеялся. — Неужели?
— О чем шутим? — спросил Дэн Стендер, просовывая голову в помещение.
— Боже, сколько времени потребовалось, чтобы добраться сюда, — проворчал Леммер.
— Помоги, Род. — Дэн просунул свой чемоданчик, затем вполз сам и заговорил с Френком Леммером.
— «Юнион Стил» сегодня шли по 98 центов. Я говорил вам, что нужно покупать.
— Переоценили капитал, — фыркнул Френк Леммер. Дэн лежал на боку в грязи и выкладывал свои инструменты, и они говорили об акциях и ценах. Когда Дэн набрал полный шприц пентатола и сделал укол в руку, Френк Леммер повернул голову к Роду.
— Мы хорошо покопались здесь, Родни, ты и я. Я бы хотел, чтобы шахту отдали тебе, но не отдадут. Ты еще слишком молод. Но приглядывай за тем, кого поставят на мое место, ты знаешь землю, не дай ему все спутать.
Игла вошла в руку.
Дэн порезал руку за четыре с половиной минуты, а двадцать семь минут спустя Френк Леммер умер от шока в Мэри Энн на пути наверх.
7
После выплаты алиментов Пэтти доход Рода не давал возможности для мотовства, но он все же купил большой кремовый мазерати. Хоть это была модель 1967 года и к моменту покупки на ней наездили уже тридцать тысяч миль, все же ежемесячные выплаты отнимали значительную часть зарплаты Рода.
Но в такое утро он считал эту трату оправданной. Он выбрался из хребта Краалкоп, и, когда национальная дорога выпрямилась и устремилась прямо к Йоханнесбургу, он позволил мазерати показать свои способности. Машина, казалось, прижалась к земле, как бегущий лев, звуки выхлопов изменились, стали глубже, тревожнее.
Обычно дорога от «Сондер Дитч» до Йоханнесбурга занимала час, но Род мог сократить это время на двадцать минут.
Субботнее утро, настроение у Рода легкое, полное надежд.
С развода Род жил жизнью Джекила и Хайда. Пять дней в неделю он был человеком компании, представителем высшего управленческого персонала, но на два дня обязательно уезжал в Йоханнесбург с клюшкой для гольфа в багажнике мазерати, с ключами роскошной квартиры на Хиллброу в кармане, с усмешкой на губах.
Сегодня предчувствие было острее обычного: помимо двадцатидвухлетней блондинки, согласившейся посвятить весь вечер Родни Айронсайдзу, его ждало загадочное приглашение доктора Манфреда Стайнера.
Приглашение доставила безымянная женщина, назвавшая себя секретарем доктора Стайнера. Оно пришло через день после похорон Френка Леммера, встреча назначалась на одиннадцать часов утра в субботу.
Род никогда не встречался с Манфредом Стайнером, но, конечно, слышал о нем. Всякий работавший в одной из пятидесяти или шестидесяти компаний, образовавших Центральное Объединение Ранд — ЦОР, должен был слышать о докторе Манфреде Стайнере, а «Сондер Дитч» входит в это объединение.
Манфред Стайнер получил диплом бакалавра по экономике в Берлинском университете, диплом доктора по менеджменту — в Корнельском университете. В возрасте тридцати лет двенадцать лет назад он начал работать в ЦОР и теперь был его главным администратором. Харри Хиршфилд не будет жить вечно, хотя он собирается это делать, а когда он отправится принимать руководство Аидом, все знали, что пост председателя ЦОР унаследует Манфред Стайнер.
Председательство в ЦОР — завидный пост, его обладатель автоматически становится одним из пяти наиболее могущественных людей в Южной Африке, включая глав государств.
Подобное мнение о докторе Стайнере было основано на разумных причинах. У него мозг, который принес ему прозвище «Компьютер»; до сих пор никто не отметил в нем ни следа человеческих слабостей; к тому же десять лет назад ему удалось перехватить единственную внучку Харри Хиршфилда, только что окончившую Кейптаунский университет, и жениться на ней.
Доктор Стайнер — очень важная персона, и Род был заинтригован предстоящей встречей с ним.
Мазерати делал 125 миль в час, когда проходил по путепроводу над собственностью золотодобывающей компании «Клуф».
— Йоханнесбург, я иду к тебе! — вслух рассмеялся Род.
Без десяти одиннадцать Род увидел медную табличку с надписью «Др.М.К. Стайнер» в уединенном переулке роскошного йоханнесбургского пригорода Сандаун. Дом с дороги не виден, и Род осторожно провел мазерати в высокие белые ворота с их имитацией фронтонов африкаанс.
Он решил, что ворота — пример прекрасного вкуса, но сад за ними оказался подлинным раем. Камни Род знал, но цветы были его слабым местом. Длинные ряды красно-желтых цветов он узнал — пушница, но названий других представителей этой невероятной, роскошной красоты он не мог назвать.
— Да! — пробормотал он в благоговении. — Кое-кто тут немало поработал.
За поворотом щебеночной дороги дом. Тоже в стиле африкаанс, и Род простил доктору Стайнеру его ворота.
— Да! — снова сказал он и невольно остановил мазерати.
Африкаанс — один из самых трудных стилей, из сотен деталей любая может испортить эффект. Этот образчик стиля был совершенен. Он создавал впечатление безвременности, уединения, мягко сливался с окружающей местностью. Род предположил, что ставни и балки из подлинного желтого дерева, а окна освинцованы вручную.
Род смотрел на дом и чувствовал, как его жжет зависть. Он любит красивые вещи, как мазерати, но тут совершенно другая концепция материального обладания. Он завидовал человеку, который владеет этим, зная, что весь его годовой заработок недостаточен, чтобы платить здесь только за участок.
— Ну, у меня есть моя квартира, — печально улыбнулся он и двинулся по парку перед линией гаражей.
Неясно было, какой дорогой воспользоваться, и он выбрал наудачу: все они шли в направлении дома.
За поворотом дороги он увидел еще одно зрелище. Хоть и меньшего размера, на Рода оно произвело не менее глубокое впечатление, чем дом. Это был женский зад такой же красоты и совершенства линий, одетый в спортивные брюки и торчащий из экзотического куста.
Род был пленен. Он стоял и смотрел, как трясется куст, как зад поворачивается и поднимается.
И тут из куста женский голос произнес совсем не женское проклятие, владелица зада распрямилась и сунула указательный палец в рот.
— Меня укололи! — пробормотала она с пальцем во рту. — Проклятые колючки укололи меня!
— Ну, не нужно было их дразнить, — сказал Род.
Она повернулась к нему лицом. Первое, что заметил Род, были глаза, огромные, совершенно не соответствующие пропорциям лица.
— Я не… — начала она и остановилась. Палец был извлечен изо рта. Инстинктивно одна рука устремилась к волосам, другая начала расправлять блузу, стряхивать прильнувшие листочки.
— Кто вы? — спросила она, и огромные глаза обежали его. Вполне понятная реакция всех женщин в возрасте от шестнадцати до шестидесяти, и Родни Айронсайдз с достоинством принял ее.
— Меня зовут Родни Айронсайдз. У меня назначена встреча с доктором Стайнером.
— О! — Она торопливо запихивала блузку в брюки. — Мой муж в кабинете.
Теперь он знал, кто она такая. Много раз видел ее фотографии в газетах; но там она обычно была в длинном вечернем платье с драгоценностями, а не в блузе с порванным рукавом. На снимках ее косметика была безупречна, а теперь ее совсем не было, лицо раскраснелось и покрылось испариной.
— Я, должно быть, ужасно выгляжу. Я ухаживала за садом, — без необходимости объяснила Тереза Стайнер.
— Вы сами работаете в саду?
— О, на самом деле очень немного, но зато я все планирую, — ответила она. Она решила, что он очень большой и некрасивый — ну, не совсем некрасивый, скорее потрепанный.
— Прекрасный сад, — сказал Род.
— Спасибо. — Нет, не потрепанный, сменила она мнение, прочный, и черные кудрявые волосы видны в вырезе рубашки.
— Это протея, не так ли? — Он указал на куст, из которого она появилась.
— Ньютан, — ответила она; ему должно быть около сорока; волосы на висках начинают седеть.
— О! А я подумал, протея.
— Да, конечно. Настоящее название «ньютан». У протеи свыше двухсот разновидностей. — И голос его не соответствует внешности, решила она. Он похож на профессионального борца, а говорит, как юрист. Наверно, юрист и есть. По приглашениям Манфреда обычно приходят юристы или консультанты в бизнесе.
— Очень красиво. — Род коснулся одного из цветков.
— Не правда ли? У меня растет больше пятидесяти разновидностей.
Неожиданно они улыбнулись друг другу.
— Я проведу вас в дом, — сказала Тереза Стайнер.
8
— Манфред, здесь мистер Айронсайдз.
— Спасибо. — Он сидел за столом розового дерева, в кабинете пахло воском.
— Чашку кофе? — спросила Тереза от двери. — Или чаю?
— Нет, спасибо, — ответил Манфред Стайнер, не спросив у стоявшего около нее Рода.