— Сейчас совсем не время…

Надо бы, наверное, посочувствовать тебе по поводу работы, но мне совершенно не жалко, что ты оттуда ушла. Ты достойна большего, чем этот отель, ты и так провела слишком много времени среди его облупившихся стен. Теперь перед тобой снова открыты все дороги.



Напиши мне, что у тебя все хорошо, или я сама приеду в этом убедиться. Это не угроза, это обещание.

— Вы должны радоваться, что я никогда ничего не выбрасываю, — сказал Ропер. — И что моя жена знает, где что хранится. Он открыл зеленую папку и вытащил листок бумаги.

* * *

— Я позвонил ей, и она продиктовала мне это из старого настольного ежедневника. Я записал их данные туда, чтобы иметь возможность всегда с ними связаться. А после нашего с вами разговора вдруг вспомнил об этом.

Добро пожаловать в дублинский чат «Развелся и доволен». В настоящий момент в чате находятся 3 человека.

Торн взял листок и взглянул на список имен:

Одинокая: Вчера парень из нашей литературной студии пригласил меня. То есть вроде как на свидание позвал. На этих выходных. Сходить куда-нибудь вдвоем. Так вот я даже не знаю.


Констебль К. Ропер
Мистер П. Ларднер
Миссис К. Бристоу
Мисс М. Стринджер
Мистер Н. Уоррен


Травка: Чего ты не знаешь?

Ропер подвинул свое кресло ближе к Торну, смотрел на список через его плечо и по очереди давал комментарии к каждому имени:

Одинокая: Ну, не знаю, не рановато ли мне начинать ходить на свидания. Ведь мы с Томми расстались совсем недавно и…

Травка: Недавно? Недавно? Томми тебя бросил десять лет назад!

— Я тогда был лишь инспектором в отделе уголовного розыска в «Хрустальном дворце», хотя это и неплохое начало карьеры. — Он покачал головой, вспоминая, насколько был глуп и наивен в своей недавней юности. — Никогда не представлял, какой окажется эта работенка: постоянно сидеть за одним столом с этими чертовыми членами совета района Бромли. Недолго и геморрой заработать! По правде сказать, единственный, с кем я с тех пор встречался, — Пит Ларднер. Он работал с отпущенными на поруки. Я знаю, что он и сейчас там работает, поэтому с ним связаться будет нетрудно. Миссис Бристоу. Шотландка. Кэтлин или Катарина — что-то вроде этого. Она была работником социальной сферы — и ее профессия была написана у нее на лице. Всюду совала свой нос и называла это «заботой». Вы встречали подобных особ, я прав? Она пыталась всем руководить, и, сказать откровенно, мы все с удовольствием отдали ей в руки бразды правления. Как мне запомнилось, из нее тогда уже песок сыпался, ей давно пора быть на пенсии. Мисс Стринджер работала в местном управлении образования.

Одинокая: Неужели прошло столько времени?.. А я совершенно этого не чувствую.

Торн поднял голову, удивленный и немного сбитый с толку тем, как старший инспектор подчеркнул «мисс».

Травка: Нужно меньше ныть и больше заниматься своей жизнью. Так с каким парнем из литературной студии ты собираешься встречаться?

— В округе, где жил Фристоун, было четыре или пять школ, — объяснил Ропер. — Именно это и вызывало беспокойство.

Одинокая: У нас в студии только один парень.

Он снова взглянул на список:

Травка: Могу себе представить, как липнут к нему девушки. Самый важный вопрос — у него нет судимости?

— Уоррен работал в системе здравоохранения, знал все о наркотиках. В тюрьме Фристоун подсел на наркотики и в то время, когда мы за ним наблюдали, посещал наркологический диспансер. Честно говоря, мне кажется, что Уоррен и Ларднер работали вместе и раньше, но остальные встретились лишь в комитете.

Одинокая: Нет. Я проверяла.

Он опять указал на последнюю фамилию в списке, потом откинулся в кресле.

Травка: Боже, я же пошутила! Ну ладно, зато теперь ты сможешь спокойно отойти в ванную, не боясь, что он исчезнет вместе с твоим телевизором.

— Создавалось впечатление, что он и сам «ширнулся» или глотнул чего — во всяком случае, таким он мне запомнился.

Одинокая: Это роскошь, которую многие женщины не ценят!

Торн сложил и спрятал листок.

Уверенная вошла в чат.

— Спасибо за помощь.

Травка: Тогда он вполне тебе подходит. Желаю удачи на свидании.

— Не за что, но мне и правда пора заканчивать разговор.

Уверенная: Одинокая, ты что, идешь на свидание?

— А не сохранились ли протоколы собраний?

Одинокая: А что, это так страшно?

— Возможно, и сохранились, но в этом я вам помочь не могу. Даже не знаю, у кого они остались. Может, у женщины из соцслужбы…

Травка: Страшно будет потом…

Нельзя сказать, что такой ответ оказался для Торна полной неожиданностью, но на его лице отразилась целая гамма чувств.

Уверенная: Нет-нет, я имею в виду, что я поражена! Но в хорошем смысле! Поздравляю!

— Помните, раньше для этого существовали суды? — Ропер выразительно посмотрел на собеседника: уж он-то прекрасно помнил и был от этих воспоминаний совсем не в восторге. — Теперь — целая структура. Заседания ведутся по регламенту, все решения протоколируются, по каждому принятому вопросу назначаются ответственные. Любое дело доводится до конца, все организации взаимодействуют друг с другом, делятся информацией и так далее. Также в каждом районе созданы «смешанные команды» — местные отделы по защите населения; таким образом, проблема решается с двух сторон. Любые намеки на угрозу общественной безопасности выявляются на ранних стадиях, и принимаются соответствующие меры. А тогда мы одни все несли на своих плечах. И нам оставалось лишь реагировать на уже свершившиеся факты.

Одинокая: Спасибо! Ой, ты изменила свой ник!

Он подался вперед, положил руку на кофейник.

Уверенная: Ага. Мое прошение об аннулировании брака удовлетворили. Я же вам говорила, что в церкви не дураки сидят. Они согласились, что Леонард — законченный козел.

— По сути, мы были «подопытными кроликами».

Травка: Вот это да, Уверенная! Как странно слышать от тебя такое. Вряд ли церковь думает именно так, но это уже что-то…

Торн ничего не ответил и встал, размышляя над тем, что вопреки умозаключениям Каллема Ропера его последняя жалоба выглядит немного забавно. Явно поздновато спохватились! Кому-то вполне могло показаться, что Грант Фристоун такой же «подопытный кролик», как и члены этого комитета.

Лютик: Поздравляю, Уверенная.

Что уж говорить о женщине, которую он убил.

Уверенная: Спасибо, девочки! Лютик, мы сто лет тебя не видели, ты где пропадала?

— Я провожу вас до лифта, — предложил Ропер.

Лютик: Пожила несколько недель в Коннемаре. Нужно было многое обдумать.

В коридоре, пока они ожидали стеклянный лифт, Ропер неосознанно начал подражать речи аристократов. Ему явно хотелось закончить встречу на некой патетической ноте. Торн не видел в этом необходимости, но внимательно слушал собеседника.

Травка: Все в порядке?

— Помните «Космический патруль»? — спросил Ропер.

Лютик: Вообще-то нет.

— Простите?

Уверенная: Расскажешь? Может быть, мы что-нибудь посоветуем.

— В начале шестидесятых была такая детская передача по телевидению. Фантастическое шоу с дурацкими куклами. Представьте себе ракету «Тандерберд»[24] переделанную для межпланетных полетов.

Лютик: У меня умерла мать, я потеряла работу, а об остальном предпочитаю не думать во избежание инфаркта. Потому что если все это правда, то последние десять лет моей жизни были бессмысленной тратой времени.

Торн ответил, что не помнит такого шоу — тогда ему едва исполнилось два годика.

Одинокая: Пожалуй, это нам знакомо. Рассказывай. Ты же знаешь — все тайны останутся между нами. Может быть, мы сможем помочь.

— Как бы там ни было, в то время это здание выглядело причудливо, поэтому его использовали в съемках программы, — Ропер воздел руки. — Это здание было генеральным штабом «Космического патруля».

Лютик: Попробую… В общем, мне в руки попало письмо, написанное через несколько дней после моего тридцатилетия. Это письмо было написано для меня, но я прочитала его только сейчас. Письмо от Алекса.

Торн не нашелся, что ответить. Куклы, фантастика, Столичная полиция — все это как-то плохо вязалось друг с другом.

Одинокая: Ооо, и что же он пишет?



Лютик: В этом все и дело. Он написал, что любит меня.

Собираясь на встречу с Ропером, Торн выключил телефон. Выйдя на улицу, он проверил его — пришли два сообщения. Одно от Портер — ничего важного, другое — от Фила Хендрикса: все, что он говорил на совещании — о причинах смерти Аллена и Тиккел, — подтверждается результатами вскрытия. Сначала Торн перезвонил Хендриксу, но «говорить» пришлось с автоответчиком.

Травка: О-ля-ля!

— Что ты хочешь? Звезду с неба? Серьезно, Фил, было истинным удовольствием наблюдать сегодня утром, как ты превосходно владеешь искусством лицедейства. Я бы с удовольствием погладил тебя по головке, только вот когда это мне удастся? Перезвони попозже, если захочешь поболтать…

Уверенная: Боже! Боже мой!

Потом он позвонил мисс Портер.

Одинокая: Не может быть! А где ты нашла это письмо?

— Так что, забиваем стрелку? — начал он сердито.

Лютик: Его вернул как-бишь-его. Сказал, что не хочет больше «быть виновником моего одиночества».

— Успокойся, это всего лишь такое выражение, — ответила она.

Одинокая: И он все эти годы прятал письмо?

— Это глупое выражение. Если только ты не американский подросток, а ты на него не похожа.

Лютик: Видимо, да, хотя я не понимаю зачем. Мне сложно это понять. Впрочем, я никогда его не понимала, даже когда мы были женаты. Да мне сейчас и не хочется об этом думать, я слишком потрясена.

— Я лишь хотела спросить, что тебе удалось узнать.

Травка: Ты говорила с Алексом?

— Ладно, я больше не злюсь. Вероятно, ты уже заметила, что я не в настроении после рейда в Боу. Но сейчас я подобрел.

Лютик: Как я могу с ним разговаривать, Травка? Я даже думать о нем боюсь после того, что я узнала!

— А я и не заметила! Я просто думала, что это твое естественное состояние.

Травка: Почему это? Он же написал, что любит тебя!

— Если ты не передумала, мы можем забить стрелку на вечер.

Лютик: Нет, Травка, он любил меня десять лет назад. До того, как женился, до того, как родился Тео. Я не вправе напоминать ему об этом. Он сейчас все время пишет мне, звонит, но я не могу ответить — как только подумаю о том, как глупо все получилось, руки опускаются.

Она пропустила его колкость мимо ушей — Торн даже призадумался: а задела ли она ее вообще?

Одинокая: Ты должна ему сказать!

— Где встретимся?

Лютик: Я собиралась. Мне было и страшно, и радостно одновременно. Я думала — позвоню ему и как бы между прочим сообщу, что нашла письмо. Прощупаю почву, посмотрю, как он отреагирует, а там посмотрим. Но в тот день от него пришла рождественская открытка. С фотографией его жены и двух сыновей — Тео без двух передних зубов, Джош, лучезарно улыбающийся, в точности как папа. И Бетани — за руку с Алексом. И я не смогла ему сказать. Какое ему теперь дело до меня? Он женат. Он счастлив. Он забыл меня. А даже если и нет, все равно он не сможет выпрыгнуть ко мне с фотографии.

— Слушай, у тебя есть под рукой чем записать? — Торн подождал, улыбнулся полицейскому у парадных дверей «Императрицы», который сверлил его подозрительным взглядом. — Попробуй узнать, что сможешь, о некоем Питере Ларднере из отдела по надзору за условно-досрочно освобожденными. Не знаю, какого именно района. Если удастся, назначь встречу и перезвони мне.

Уверенная: Ты права, Лютик, нельзя разрушать семью.

Он заметил забегаловку в конце улицы и побрел к ней как загипнотизированный. Кофе и разговора по душам было явно недостаточно. Уже перевалило за полдень, и Торн решил, что плотный английский завтрак — именно то, что ему сейчас нужно.

Травка: Но она же его любит! А он любит ее! А фотографии в наши дни научились так редактировать, что дай боже.



Уверенная: Сколько тебе сейчас, Лютик,42?

Нет, такое раздвоение личности было чистым безумием.

Лютик: Да.

Он говорил и говорил. Ему задавали вопросы на этой встрече, как и на предыдущей. И все время, пока он улыбался и делал, когда надо, серьезное лицо, пока занимался обычными каждодневными делами, из головы не выходил мальчик.

Уверенная: То есть письмо он написал двенадцать лет назад. Нет, нельзя напоминать ему об этом сейчас. Это может сломать слишком много других жизней.

Не выходило то, что он сделал, и то, что еще собирался сделать.

Травка: Не слушай их, Лютик! Бегом в аэропорт и лети к Алексу, нужно сказать ему, что ты его любишь!

То, чем он занимался сейчас, было, без преувеличений, безумием — хрестоматийный пример умопомешательства. Но неужели не безумие явилось первопричиной всего? Не это ли в некоторых языках называют сумасшествием? И, конечно, не без оснований. Он совсем потерял голову, в полном смысле этого слова, причем уже давно, еще задолго до того как его довели до этого безумия.

Лютик: А если он меня больше не любит? За эти десять лет он даже не намекнул ни разу.

Довели до убийства. До кражи детей.

Уверенная: Это потому, что он женат. Он хороший человек, Лютик. Он знает, что существуют правила.

Ведь как проходит жизнь? Как катание на качелях — вверх-вниз — или карусели — по кругу и по кругу — выбирайте, что хотите. Все, что ты любишь, в конечном итоге причиняет боль. Сигареты и шоколад. Секс и лживые обещания.

Травка: Правила существуют для того, чтобы их нарушать!

Он услышал, что кто-то вошел в уборную, поэтому открыл кран и брызнул себе водой в лицо, чтобы скрыть слезы.

Уверенная: И кому-нибудь будет от этого очень больно, Травка.

В любом случае пора было возвращаться в свой кабинет. Работы невпроворот.

Травка: Лютик, не позволяй никому переходить тебе дорогу. Это твоя жизнь. Если ты чего-то хочешь — нужно взять самой, на тарелочке никто не принесет. Хорошие девочки всегда остаются в дураках.

Когда он поднес бумажное полотенце к лицу, то подумал об исполненном глубокого смысла девизе, который использовали люди, сидящие на диете. Он увидел его на магните на холодильнике в доме своей сестры. Фразу, которую так любят те, кто намерен измениться, сделать свою жизнь лучше. Простое напоминание о том, что, раз поддавшись искушению, будешь расплачиваться всю жизнь. Он улыбнулся своему коллеге в зеркале, потом повернулся и направился к двери.

Уверенная: У хороших девочек есть совесть, и поэтому они могут спать спокойно. И кроме того, он мог просто разлюбить ее!

Минута на губах…

Травка: Думаешь, ей пора намыливать веревку?

Лютик: Она права, Травка. Я должна тщательно все обдумать, прежде чем бросаться в омут с головой. Боже, мне плохо. Что же будет, если я скажу Алексу, что получила его письмо, и выяснится, что он меня больше не любит? Что мне тогда делать? Мы после этого уже не сможем быть друзьями, а я не переживу, если потеряю его.

Травка: А представь себе, что ты признаешься ему во всем, а он в ответ подхватит тебя на руки и закружит. А потом вы будете жить долго и счастливо.

Уверенная: После того, как он разведется, отсудит ребенка, и его жена умрет от горя.

Травка: В жизни и не такое случается.

Глава десятая

Уверенная: Ты сможешь жить с этим? Я бы не смогла.

Травка: Так что же, ей нужно притворяться, будто ничего не произошло?

Питер Ларднер работал в отделе по надзору за условно-досрочно освобожденными в Вестминстере. Отдел располагался в здании уголовного суда графства Мидлсекс. Находилось оно на северной стороне площади Парламента, поэтому Торн и Портер встретились после обеда недалеко от того места, где расстались пять-шесть часов назад. Однако с того момента, когда они в последний раз проходили по площади, по крайней мере, улучшилась погода. Кожаная куртка Торна высохла, а у мисс Портер через руку было переброшено нечто, напоминавшее дорогой непромокаемый плащ. Торн подумал, что подобные плащи любят те странные создания, которые с трудом переживают выходные и в чьих карманах полно кендалских[25] мятных подушечек.

Уверенная: Вы по-прежнему останетесь с Алексом друзьями, и он будет жить так же, как жил все эти годы, пока ты не знала о его письме. Он ведь делал вид, что ничего не произошло.

— Любишь ходить пешком?

Лютик: А почему, интересно? Я помню, как он спрашивал о письме, и я ответила, что не получила его. Почему же он тогда не рассказал мне сам?

— Только до машины, — призналась Портер.

Травка: Не решился.

Несмотря на богатый готический декор, зданию суда не было еще и ста лет, и все же это внушительное строение сыграло свою роль в истории, как и любое другое здание в этом городе. Когда-то на этом месте стояла крепость, из которой по иронии судьбы был похищен семилетний герцог Йоркский. Затем его самого и его старшего брата убил будущий Ричард III. Несколько веков спустя здесь была построена тюрьма «Тотхилл филдз», в которой содержались несовершеннолетние преступники, причем условия их содержания не слишком отличались от условий Ньюгейтской тюрьмы для взрослых — она находилась в паре километров отсюда, вверх по реке. Продолжало играть свою роль оно и в новых исторических условиях. Теперь его собирались закрыть на реставрацию, а в 2008 году открыть — уже как место заседаний Верховного суда, резиденцию двенадцати лордов-судей, являющих собой высшую судебную инстанцию в стране.

Уверенная: Или увидел, что ты любишь своего мужа.

Пока Торн и Портер взбирались по каменным ступеням уголовного суда, чтобы попасть в отдел по надзору за условно-досрочно освобожденными, Том решил, что в наши дни дело об убийстве принцев наверняка вели бы Ропер и его «отдел сексуальных расследований».

Лютик: Это просто невыносимо. А ты почему молчишь, Одинокая? Что ты думаешь?

Тем, кто в нервном ожидании сидел у дверей залов судебных заседаний, было значительно больше, чем пятнадцать лет, и Торн сомневался, что хоть один из них попал сюда за кражу буханки хлеба. Хотя все семь залов судебных заседаний отличались сдержанно-суровой элегантностью, как и само здание, пристроенные к ним кабинеты были, по большей части, намного скромнее. Тот, в полумраке которого очутились Торн и Портер, был сугубо функциональным. И если лицо Каллема Ропера сияло как новая монета, подобно новенькому нарядному небоскребу, где располагался его отдел, то Питер Ларднер в такой же степени соответствовал убогому убранству своего кабинета.

Одинокая: Я лучше всех знаю, что такое остаться одной. Мне порою казалось, что я готова на все ради любви, но Уверенная смотрит глубже. Ей самой через многое пришлось пройти, и я думаю, она права — нельзя строить свое счастье на чужом горе. Я бы вела себя так, словно ничего не произошло.

Он выглядел жалким и страшным, как смертный грех.

Травка: Вы невозможны. Вы вообще ничего в жизни не понимаете. С другими нужно поступать так, как они поступали с вами. А вы всю жизнь позволяете об себя ноги вытирать.

Лютик: Может быть. Но ты знаешь, хоть я и не люблю Бетани, нужно заметить, что она никогда не сделала мне ничего дурного.

— Я знаю, как отреагировал бы Грант Фристоун, — Ларднер потянулся и, вытянув перед собой руки, пробежался пальцами по крышке стола. Создавалось впечатление, будто его единственным желанием было уронить голову на стол и поспать. Он отвечал на вопросы Торна тихим бесцветным голосом, обращаясь к некой точке где-то между своим столом и стульями, стоящими перед ним на грубом сером ковре. — Стал бы все отрицать. Так же, как он, вероятно, отрицал бы, что убил ту женщину, которую швырнул на кофейный столик. Он ведь отрицал, что похищал тех детей, даже после того как их нашли связанными в его гараже.

Травка: Разве что вышла замуж за Алекса.

— Он что, этот мистер Фристоун — не ведал, что творит? — спросила Портер.

Лютик: Алекс мне не принадлежит.

— Он считал, что весь мир ополчился против него.

Травка: А мог бы.

— Возможно, он был прав, — заметил Торн. Он знал немало мест на белом свете, где фотографии предполагаемого педофила печатались на первых полосах газет. В таких местах полиция будет караулить у магазинчиков «Будз», когда ты придешь забирать снимки своего ребенка в «лягушатнике». И вполне могут спалить дом врача-педиатра, если какой-нибудь идиот перепутает «педиатра» с «педофилом». И уж если такой мир объявит охоту на кого-нибудь, то это будет человек типа Гранта Фристоуна.

Лютик: Нельзя получить человека в собственность. В общем, я решила. Я не буду ничего делать. Не сейчас. Может быть, в другой раз. ОтецМихаил вошел в чат.

— У него точно были свои «закидоны», — признался Ларднер. — Он пристрастился пить чай с мочой.

Травка: Ой, святой отец, неужели вы тоже развелись?

— Должно быть, он раньше питался в нашей столовой, — отозвалась Портер.

Уверенная: Не дури, Травка, имей уважение! Он здесь для того, чтобы провести церемонию.

Ларднер кивнул, поняв шутку, но не в полной мере оценив ее. Позже и Торн, и Портер признаются, что посчитали его одним из тех, кого нелегко рассмешить. Но также они оба признали, что, если бы сами столько же времени провели, беседуя с преступниками, то они тоже наверняка мало бы над чем хихикали. Просто ловить мошенников — уже достаточно нудное дело.

Травка: Да знаю я. Просто пыталась разрядить обстановку.

ОтецМихаил: Молодые уже подошли?

Торн дал бы ему на вид лет пятьдесят: хотя седина была едва заметна, на макушке появилась плешь, а глаза за стеклами очков в металлической оправе совсем выцвели. Он был одет в то, что, строго говоря, называют костюмом с галстуком, но все детали этого костюма были изношенными и порядком надоевшими друг другу. Он напомнил Торну его любимого школьного учителя — тот замолкал посреди урока географии, потом говорил, что все это пустая трата времени, и вместо урока читал им рассказы о Шерлоке Холмсе и «Тридцать девять шагов»…

Уверенная: Нет, но ведь невесты всегда опаздывают.

— Однако каково ваше мнение? — спросил Торн. — Вероятно, вы знали его лучше, чем остальные члены комитета. К тому же, мы не слышали, чтобы кто-либо встречал его после побега. Как вы полагаете, мог он по какой бы то ни было причине похитить ребенка?

ОтецМихаил: А жених здесь?

— Представляю ли я его в роли похитителя?

ОдинокийСэм вошел в чат.

Они рассказали Ларднеру лишь основные сведения о похищении и свои подозрения о долго вынашиваемой мести. Он ничего не знал о двойном убийстве на Боу-роуд. Задавая вопрос, Торн мысленно прокручивал его более полную версию и получал недвусмысленный ответ.

Травка: Вот он. Здорово, ОдинокийСэм. Забавно, после этой свадьбы имена придется менять и невесте, и жениху.

«Вы можете представить себе Гранта Фристоуна в роли человека, который каким-то образом убедил еще двоих совершить похищение, потом убил их и сам стал всем командовать?»

ОдинокийСэм: Всем привет.

«Ни за что. Никогда в жизни…»

Лютик: А где невеста?

— Не уверен, — ответил Ларднер. Он внезапно распрямил плечи и немного приободрился. — Он не был, так сказать, организованным человеком. В том смысле, чтобы собраться, прийти вовремя и так далее. В том смысле, который вкладывается в эти слова, когда описывают определенный тип преступников.

ОдинокийСэм: Она тут. У нее проблемы с паролем, не может войти в чат.

— Обычно убийц, — добавила Портер.

Уверенная: Я думаю, это знак. Разведенка_1 вошла в чат.

Травка: О-ля-ля! А вот и невеста, с ног до головы в…

— Верно. В чем, если говорить о Фристоуне, я не вполне уверен. Не правда ли, чтобы спланировать и осуществить похищение, следует быть организованным, собранным? Это не то преступление, которое совершается под влиянием момента, согласны? Нельзя похитить ребенка прямо на улице, повинуясь внезапному порыву, даже если тебе до смерти надоел его отец.

ОдинокийСэм: Черном.

— А как же дети в гараже? — спросил Торн.

Травка: Очаровательно.

Портер заправила прядь волос за ухо.

Лютик: Она права, траур очень к месту.

— Кажется, тогда ему это удалось?

Разведенка_1: Что такое сегодня с этими несчастными?

— То был порыв, который он не мог обуздать, — заметил Ларднер. — Это не было запланированным преступлением. Именно поэтому мы его и поймали.

Одинокая: Она нашла письмо от Алекса двадцатилетней давности, в котором он объясняется ей в любви, и теперь не знает, что делать.

Торн с Портер переглянулись — они оба знали, что такое утверждение не совсем верно. Обычно труднее всего поймать как раз тех, кто действует под влиянием момента, — насильников, убийц. Те же, кто вынашивает преступные планы, в конечном счете, осложняют жизнь только себе — остаток жизни они, как правило, строят подобные планы в психушке.

Разведенка_1: Вот тебе мой совет. Забудь обо всем, он женат. А теперь для разнообразия обратите внимание на меня.

— Кроме того, — добавил Ларднер, — зачем Фристоуну было ждать, чтобы отомстить? Все эти слова про «блюдо, которое смакуют холодным» — полная чушь. За долгие годы я повидал многих, кто размахивал топором, так что могу сделать кое-какие выводы. Если решил отомстить, то сделаешь это под горячую руку. Не будешь ждать несколько лет. Это не имеет никакого смысла.

Я_бросила_его вошла в чат.

В словах Ларднера явно был резон. Ропер сказал почти то же самое — и с этими доводами не поспоришь. Но даже если такой человек, как Грант Фристоун, решился спустя много лет поквитаться, насколько вероятно, что он изберет такой извилистый путь? Да еще и вовлечет в эту игру других людей?

ОтецМихаил: Приступим. Мы собрались сегодня здесь, в чате, для того, чтобы присутствовать при заключении брака ОдинокогоСэма (который теперь станет просто «Сэмом») и Разведенки_1 (которая станет «Замужней_1»).

— Фристоун когда-нибудь упоминал мужчину по имени Конрад Аллен и некую Аманду Тиккел?

Я_бросила_его: ЧТО??? ЧТО ЭТО ВЫ ТУТ УСТРОИЛИ? СВАДЬБА В ЧАТЕ ДЛЯ РАЗВЕДЕННЫХ???

Ларднер казался озадаченным:

Травка: Так-так, похоже, у нас незваные гости. Простите, у вас есть приглашение?

— Я таких имен не припоминаю. По правде сказать, он мало с кем общался.

Разведенка_1: Хи-хи.

Спрос не бьет в нос, тем более что в жизни нет легких путей.

Я_бросила_его: ВЫ ЧТО, ДУМАЕТЕ, ЧТО ЭТО СМЕШНО? КАК ВАМ НЕ СТЫДНО! НЕУЖЕЛИ ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ, ЧТО ЕСТЬ ЛЮДИ, КОТОРЫЕ ПО-НАСТОЯЩЕМУ СТРАДАЮТ!

— Вы сказали, — начал Торн, — что Фристоун не убийца. Похоже, вы не верите, что он убил Сару Хенли. Вы что, разделяете версию несчастного случая?

Лютик: Ой, мы все тут достаточно настрадались. Вы не могли бы НЕ ОРАТЬ.

— Возможно, — Ларднер внезапно немного замялся.

Одинокая: Понимаешь, просто ОдинокийСэм и Разведенка_1 познакомились здесь, в этом чате.

— А как считают остальные члены комитета?

Я_бросила_его: Я УЖЕ ВСЕ ПОНЯЛА.

— Простите?

Лютик: Шшш!

— Вы же наверняка обсуждали этот вопрос. Остальные, должно быть, высказывали свое мнение?

Я_бросила_его: Извините. Я могу поприсутствовать?

— Нет, — Теперь Ларднер был уже совсем не в своей тарелке. — Мы это не обсуждали.

Разведенка_1: Конечно, бери стул и садись. Не наступи на мою фату.

— Похоже, вы уклоняетесь от прямого ответа. По-вашему, Фристоун не убивал?

Травка: Хи-хи.

— Да нет. Он убил, но есть же разница между тем, что человека просто толкнули, и тем, что его нарочно толкнули на лист стекла, правда? Сейчас среди моих клиентов есть такой, которому дали четыре года, потому что у какого-то пьяного, которого он однажды ночью вытолкал из бара, были — по иронии судьбы — слишком тонкие кости черепа. Вы понимаете, о чем я? За годы мы сталкивались с бесчисленным количеством подобных случаев, и я до сих пор нахожу, что само понятие «намерение» может быть весьма расплывчатым. — Он на секунду задержал взгляд на лице Торна, потом опять отвернулся и покачал головой. — Не знаю…

ОтецМихаил: Итак, давайте продолжим, мне уже скоро на двухчасовую службу. Есть ли среди присутствующих кто-либо, кому известны причины, по которым этот брак не может быть заключен?

Торн снова увидел своего старого учителя. «Это все пустая трата времени». Он был готов к тому, что Ларднер сейчас откроет ящик стола и достанет Джона Бьюкена.[26]

Одинокая: Да.

— А его сестра? — поинтересовалась Портер.

Уверенная: Я вам назову массу причин.

— Ну, это совершенная противоположность.

Лютик: Да, черт возьми.

— Она обеспечила Фристоуну алиби…

Я_6росила_его: НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОГО!

Торн взглянул на мисс Портер. Его глаза округлились, в них читался вопрос.

ОтецМихаил: Вы ставите меня в затруднительное положение.

— Сестра?..

Разведенка_1: Отец, мы же в чате для разведенных. Разумеется, все присутствующие возражают против заключения брака! Достаточное объяснение?

— Я думаю, в конечном счете, полиция была права, когда не поверила ее заявлению, — ответил Ларднер. Он поднял руку и пригладил те немногие волосы, что остались на макушке. — Если не ошибаюсь, судмедэксперт так и не смог с уверенностью указать время смерти.

ОтецМихаил: Вполне. Согласен ли ты, Сэм, взять Пенелопу в законные жены?

— Да, он назвал двухчасовой промежуток, — подсказала Портер. — А сестра Фристоуна клянется, что все это время брат был вместе с ней. Гулял в парке с ней и ее детьми.

ОдинокийСэм: Да.

— Дело в том, что и шесть лет назад она обеспечивала ему алиби. На то время, когда происходили похищения детей, — Ларднер немного грустно улыбнулся. — У нее явно те же проблемы с восприятием действительности. Не верит в то, что это совершил ее братец.

ОтецМихаил: Согласна ли ты, Пенелопа, взять Сэма в законные мужья?

Раздался стук в дверь. Ларднер встал, обошел стол и извинился: у него назначена еще одна встреча.

Разведенка_1; Да. (Представьте себе, меня зовут Пенелопа!)

— Да-да, конечно, — сказала Портер.

ОтецМихаил: Ваши клятвы я уже получил по и-мэйлу, так что виртуальной властью, данной мне, я объявляю вас мужем и женой. Можете поцеловать невесту. Свидетели, нажмите на значок справа, откроется бланк, куда нужно впечатать ваши имена, адреса и номера телефонов. После заполнения нажмите на кнопку «Отправить». На этом позвольте откланяться. Примите мои поздравления.

Торн продолжал смотреть на нее — с немым вопросом в глазах.

ОтецМихаил покинул чат.

* * *

Травка: Поздравляю, Сэм и Пенелопа!

Когда они спускались по лестнице, он все-таки задал этот вопрос — даже несколько резче, чем намеревался.

Разведенка_1: Спасибо, что пришли, девочки.

— Черт, какая еще сестра?

Я_бросила_его: Уроды.

— Как я и сказала — сестра Фристоуна…

Я_бросила_его покинула чат.

— Когда ты об этом узнала?

Травка: Можешь звать меня Джейн. Все, голубки, мне пора. Желаю счастливого медового месяца и надеюсь, мы скоро здесь увидимся. Одинокая, удачи на свидании. Уверенная, наслаждайся новой жизнью. А ты, Лютик (или называть тебя Рози Дюнн?), ты-то что собираешься делать?

Портер не смогла сдержать самодовольной улыбки.

* * *

— Я навела некоторые справки сегодня утром. Это было несложно. — Она прижалась к стене, когда мимо них промчался адвокат, разодетый в пух и прах. — Ты слышал, что сказал Ларднер? Полиция не поверила ее заявлению, потому что она уже не в первый раз выгораживает брата.

Руби: Что значит, ты переезжаешь под Голуэй?

Сойдя с лестницы, они свернули в людный коридор, который шел вдоль двух самых больших залов судебных заседаний. И увидели до боли знакомую обоим обстановку: беспокойные свидетели и усталые полицейские, родственники тех, кто привлечен к суду, — тех, кого обвиняли в мошенничестве, изнасиловании, жестоком обращении. Мужчины в новых туфлях и рубашках с тугими воротничками. Женщины с остекленевшими глазами, как у манекенов в магазине женской одежды «Дебнемз», в напряжении сидящие на скамейках и отчаянно желающие отправиться в туалет (вырвать и пописать). Цоканье чьих-то высоких каблуков по мраморным плитам, подобное пистолетным выстрелам.

Рози: Именно это и значит. Я уезжаю из этой дыры и буду теперь жить в Коннемаре.

Все они в залах суда громогласно клялись в своей правдивости и шлифовали грубую ложь, покрываясь испариной при справедливом приговоре.

Руби: Но почему?

— Тебе не показалось, что ему не очень-то хотелось обсуждать всю эту кухню в их комитете? — заметила Портер. — Он заметно занервничал.

Рози: Руби, что меня держит в Дублине? Кроме тебя. Мне не удалось сделать здесь карьеру, у меня нет семьи, мне дважды разбили сердце, у меня нет ни денег, ни личной жизни. Мне незачем тут оставаться.

Торн с ней согласился:

Руби: А что будет в Коннемаре? У тебя там тоже нет ни работы, ни семьи, ни мужа. Разве что ты собираешься овец разводить.

— Ропер тоже не хотел это обсуждать. Он рассказывал об этом, но не слишком вдавался в детали, которых он просто «не помнит». Их он замалчивал или напускал туману. Понимаешь, о чем я?

Рози: Эх ты, городской житель. Между прочим, там есть магазины и рестораны. Ты понимаешь, у меня там свой дом!

— Едва ли стоит этому удивляться, верно? Ни одному из них нечем хвастать.

Руби: Ты что, сдурела, Рози?

Не нужно быть специалистом в криминологии, чтобы понять, почему все, кто имел отношение к осуществлению надзора над Грантом Фристоуном, предпочитали не касаться этой темы. И старались держаться от нее как можно дальше. Программу, которая привела к смерти молодой женщины — смерти, за которую частично несут ответственность и они, члены МКОБ, — едва ли можно занести в послужной список как особое отличие.

Рози: Видимо, да! Ноты подумай — у меня теперь прекрасный современный дом с четырьмя спальнями, прямо на побережье Коннемары.

— Я считаю, что дело Фристоуна может оказаться пустой тратой времени, — признался Торн.

Руби: Вот здорово! И что ты будешь делать без работы, одна в доме с четырьмя спальнями на окраине Коннемары?