Мама Стифлера : ХРАНИТЕЛЬ 





- Как не стыдно… Молодая баба ведь ещё. А такая свинья уже.

 Голос раздался внезапно, и я вздрогнула.

 И обернулась.

 Никого нет. Оно и понятно: я ж одна сижу. Тогда откуда голос?

 - Что, услышала что ли? Ну пиздец.

 Снова обернулась. Никого.

 Разозлилась.

 - Ты кто такой?

 - Дед Пихто. Допилась до глюков. Одно слово – свинья ты, а не баба.

 Склонив набок голову, смотрю на почти пустую бутылку водки. Свинья? Ну отчего же? У всех бывает, в конце концов. Все пьют. А если б не пили – зачем тогда водку придумали?

 - Пить будешь? – Спрашиваю куда-то в сторону, не оборачиваясь.

 - Не буду.

 - Ну и иди нахуй тогда.

 Выжимаю бутылку в стакан, и ставлю пустую тару под стол.

 Толкнула её ногой. Зазвенело. Прислушалась.

 - Самой-то не противно?

 - Нет.

 - И зря.

 Голос доносился откуда-то из-за правого плеча. Повернула голову вправо, и спросила:

 - Ты зачем пришёл? Пить ты не хочешь, уходить не хочешь… Давай я в тебя плюну?

 - А смысл?

 - Вдруг обидишься – и уйдёшь?

 - Куда уж больше-то?

 Зажимаю двумя пальцами нос, зажмуриваюсь, и пью.

 - Хорошо пошла?

 Интересуется, зараза.

 - Нормально пошла.

 - Ну, значит, нормально и выйдет.

 Прижимаю пальцы к глазам, надавливаю несильно, и тру-тру… Пальцы уже чёрные от туши.

 - А у меня сегодня день рождения…

 Просто так сказала. Не ему даже. А просто так.

 - Знаю.

 - Тогда поздравляй меня, раз припёрся.

 - Перебьёшся. Тебя не поздравлять, тебя драть надо. Ремнём солдатским, с пряжкой. Чтобы жопа две недели красная была.

 Расплываюсь в улыбке:

 - Дедушка, это ты?

 За плечом фыркнули:

 - Вот ещё. Дедушка твой на тебя даже смотреть не может. Растили тебя, растили, сколько вложили в тебя, дуру. И всё по пизде пошло, Господи прости.

 - Не поминай Бога всуе, привидение. Где мой дедушка?

 - А я откуда знаю? Наверное, с бабушкой.

 - Ты их видел?

 Молчание.

 - Ты ушёл уже что ли?

 Шорох за плечом:

 - Куда ж я уйду от тебя… Тут я.

 Отламываю твёрдую корочку от засохшего куска Бородинского, и сую в рот:

 - Эх, жизнь – говно… Тебе не понять, ты привидение. У тебя нет дней рождения. И нет друзей, которые о нём забывают… У меня красивое платье, скажи?

 - Красивое.

 - А… Значит, у тебя глаза есть. А туфли мои видишь?

 - Это тапочки. Золушка, блин.

 Хохочу:

 - Проверка связи! А что ты ещё видишь?

 - Тебя вижу. Пьяную. Страшную. Омерзительную. Глаза б мои на тебя не смотрели.

 Сморкаюсь в кухонное полотенце:

 - Нет, ты не дедушка. Дедушка меня любил. Дедушка называл меня Принцессой. Знаешь, когда-то давным-давно у меня в ванной.. Вернее, тогда ещё у дедушки в ванной, крючочек на стене висел. Низко так… И рядом пластырь наклеен был, сверху. И ручкой на нём написано: «Лидушкино». Там моё полотенце висело, когда я маленькая была… Ты видел крючок?

 - Видел. Он и щас есть, дура.

 - А, точно. Он и щас есть… О чём я, кстати? Так вот: ты точно не дедушка.

 - Само собой. Я б удавился с такой внучкой.

 Бросаю полотенце на пол:

 - А что ты всё время мне грубишь, привидение? Я тебя звала разве? Приглашала?

 - Ты ревела.

 - Ревела. И что дальше?

 Вздох протяжный:

 - И ничего. Нельзя реветь в свой день рождения, нельзя.

 - А если хочется?

 - Потом пореви.

 - А если…

 - Что ты торгуешься, а? Сказал же: не реви. Не реви в день рождения.

 Наклоняюсь, поднимаю с пола полотенце, и смотрю за своё правое плечо:

 - А руки у тебя есть? Машинку стиральную открыть сможешь?

 - Ну ты обнаглела, девка. Сама открывай. Нашла себе мальчика на побегушках.

 - Да и чёрт с тобой, привидение.

 Бросаю полотенце обратно на пол.

 - Чёрт всегда со мной. С тобой, кстати, тоже.

 Смеюсь:

 - Да со мной рядом вечно черти какие-то. Постоянно. Их только зовут почему-то по-разному: Миша, Петя, Коля, вот, ещё.

 - Особенно, Коля, да.

 - Он меня бросил, привидение… - Говорю вдруг, и соплю носом втягиваю протяжно.

 - Горе какое. Я тебе с самого начала говорил: шли ты его нахуй, ничего путного не будет… Разве ж ты послушалась?

 - Не говорил ты мне ничего!

 - Говорил. Другое дело, что ты слышать не хотела.

 - А почему сейчас слышу? Потому что водка палёная?

 - Потому что день рождения. Ты меня утомила уже своими вопросами. Потому что день рождения у тебя. А ты ревёшь.

 - Ага… То есть, если я реву в день рождения – я сразу тебя слышу?

 - Понятия не имею, если честно. Сам пересрал, когда ты вдруг ответила.

 Провожу ладонью по столешнице. В руку попались скомканная салфетка, и чек из продуктового магазина. Ладонь почему-то мокрая – бумажки прилипли сразу. Держу ладонь вертикально – они не падают.

 - Смотри: фокус-покус. Я умею притягивать бумажки.

 - Молодец. Дедушка будет рад твоему таланту. Ты только развивай его.

 Сжала бумажки в кулаке, и плюнула за правое плечо:

 - Тьфу на тебя, нечистый. Отстань от моего дедушки. И прекрати о нём все время говорить.

 - А о чём с тобой ещё разговаривать? Ты же овощ.

 - А ты привидение.

 - Кто сказал?

 - Я.

 - Как всегда, мимо тазика.

 - А почему я тебя тогда не вижу?

 - Суслика видишь? Вот и я не вижу. А он есть.

 - Хитрый ты.

 - А ты дура.

 - И овощ?

 - Пожалуй, с овощем я перегнул палку. Нет, ты просто дура.

 - Поэтому меня никто не поздравил сегодня, да?

 Снова протяжно втянула соплю носом.

 - А для тебя это так важно?

 - Очень. Мне ж не нужно ничего, привидение…

 - Не называй меня так.

 - А ты не перебивай. Пришёл – значит, сиди и слушай. У тебя жопа-то хоть есть? Ну, на чём ты сидишь?

 - Господи, святый боже… За что ж ты мне досталась-то?

 - У дедушки моего спроси. Так вот: мне ж не нужно ничего, правда. Подарков не надо, цветов тоже… Они забыли просто, привидение. Забыли. Все забыли…

 - Ну, что-то ты загнула, подруга. А папа? А сын твой? А сестра троюродная?

 - Это не то… Друзья забыли… А Коля-сука…

 Зарыдала.

 - Из-за него ревёшь, что ли? Нашла повод. И никто тебя не забывал.

 - А Юлька?

 - Ты давно ей звонила? В больнице она сейчас. Дочка у неё болеет сильно. Кстати, Юлька тебе эсэмэску написала, только ты телефон на зарядку забыла поставить – вот и не дошло.

 - А Ирка?

 - Ирка в роддоме сейчас лежит. Рожает, между прочим. Через три часа мальчика родит. Сама понимаешь, ей не до поздравлений.

 - Хорошо. А с Женькой что?

 - В армии он, забыла что ли? Хабаровск. Китайская граница. И телефона у него там нет.

 Вопросы кончились.

 Водка кончилась ещё раньше.

 Пошарила ногой под столом.

 Зазвенело.

 - Слушай, привидение… А можно мне Ирке позвонить?

 - У неё телефон выключен. Ты ей лучше сообщение напиши. Мол, поздравляю с рождением сына. Вот она удивиться-то!

 - Думаешь?

 - А ты б не удивилась?

 - Ещё как. Да, я ей напишу. Слушай, привидение…

 - Да что ж ты будешь делать-то? Раздражает уже просто!

 - Это тактика такая военная. Психическая атака называется. Говори уже: ты кто?

 - Я тебе сразу сказал: дед Пихто.

 - Дедушка!

 - Бабушка, бля! Какой я тебе дедушка?!

 Пожимаю плечами:

 - Знаешь, я вначале думала, что ты – мой типа ангел-хранитель. А теперь понимаю: нифига ты не ангел. Ангелы матом не ругаются.

 - Ещё как ругаются. Особенно, когда у них такие подопечные как ты.

 - Значит, всё-таки, ангел?

 - Чести тебе много – ангелов ещё дарить. Бог не фраер – он тебя насквозь видит. Обойдёшься просто хранителем.

 - Хранитель… Смотрю, дохуя ты мне чего сохранил! До тридцати лет дожила – ничего хорошего не видела!

 - Ну ты и скотина, дорогая моя… Помнишь, как ты в десять лет котлетой подавилась?

 - И что?

 - Да ласты бы склеила запросто. Если б не я. А помнишь, как ты за маршруткой бежала-бежла, не успела, и давай всех хуями крыть? А маршрутка та через три километра в грузовик въехала… А сын твой? Пожалуй, лучший день в моей жизни был… Я аж рыдал от умиления, когда ты его в мокрую макушку нацеловывала, лёжа в родильном кресле. Если ты помнишь, он у тебя мёртвым родился. А что там происходило за спинами врачей – ты даже не видела…

 - Видела. Они его откачивали.

 - Откачивали. А сердечко-то уже…

 - Врёшь ты всё!

 - Не умею.

 - А Диму, Диму почему не спас?! Он же… Он умирал там, один… Без меня!

 - У него свой хранитель. Был. И получше меня, кстати. Хороший мужик, мне нравился. Уж из какой только жопы он Диму твоего только не вытаскивал, а всё попусту. Я порой смотрю на вас, идиотов, и волосы дыбом встают: что ж вы творите-то, а? Вас вытащишь, отмоешь-отчистишь, и только покурить отойдёшь – пиздец. Опять куда-то вляпались. Вот что вам на месте не сидится?

 В окно смотрю. Темно на улице… Отражение своё вижу. Под глазами тушь размазалась, и нос блестит как лампочка.

 - Я же сижу, вроде…

 - Сидишь. Вот именно, что сидишь! Милостей ждёшь? Не будет тебе милостей, не заслужила. Помнишь, тебя Алла Анатольевна предлагала в МГУ по блату пропихнуть? А ты что ответила?

 - Что нахуй оно мне не нужно…

 - Вот. А помнишь, тебя Ваня Мальцев замуж звал? Положительный был парень, тебя, дуру, любил - аж треск стоял. Что ты ему ответила?

 - Ну, не помню уже… Что-то вроде: «Сначала институт свой закончи, студент-практикант…»

 - Вот. И ведь закончил, шельмец. С отличием закончил. Банкир теперь. А красавец какой… У-у-у-у…

 - Не плюй мне в душу.

 - Да кто ж тебе туда плюёт? По плевкам это у нас как раз ты большой спец.

 Покраснела.

 Пнула что-то под столом.

 Зазвенело.

 Снова покраснела.

 - А ты чего молчал тогда, а? Чего не подтолкнул? Сам просрал моё счастье, а теперь издевается!

 Лучшая защита – это нападение.

 - Ну, вот давай только не будем с больной головы на здоровую. Кто не толкал? Я не толкал? Да я себе все руки-ноги-крылья отбил к хуям, пока по тебе долбил! А тебе пофигу всё. А ты у нас сама всё лучше знаешь. Так что теперь я только котлеты из тебя вытаскиваю, да в маршрутки не пускаю. И на том спасибо скажи.

 - Спасибо, прив… Хранитель…

 - Не за что. Ты слушать, слушать учись. Сомневаешься в чём то – сядь, посиди… Глазки прикрой, и позови меня тихонечко. Я услышу. Я всегда тебя услышу. Ты только меня слушать учись, бестолковая ты моя…

 - А ты правда моего дедушку знаешь?

 - Правда. И бабушку знаю. Замечательные старички.

 Стискиваю зубы, и выдыхаю:

 -И Димку видел? Как он там, без меня?

 Тишина. Кусаю губы:

 - Ты меня слышишь?

 Тишина.

 Кидаю взгляд на часы.

 Полночь. День рождения закончился.

 Встаю со стула, убираю грязную посуду, выкидываю пустые бутылки и смятые салфетки, протираю стол.

 Смотрю в окно. Там темным-темно. Отражение своё, как в зеркале, вижу… Под глазами размазанная тушь, и нос-лампочка. Блестит. Закрываю глаза, и зову тихонечко:

 - Дедушка, ты меня слышишь? Ты прости меня, дедуль, я и вправду не подарок. Намучался ты со мной… Я у тебя шебутная… Не хочу я тебя Хранителем называть, уж не обижайся. Сам дедом представился – так что не жалуйся теперь. Ты это… Передай там Димке привет от меня. Скажи, что люблю сильно, что скучаю очень, и что он, паразит, ещё у меня пиздюлей выхватит, когда его увижу. Он знает за что. И ещё: я не буду больше плакать в свой день рождения.. И не потому, что не хочу тебя слышать. Я просто не хочу тебя расстраивать. Ты знаешь, я ведь вспомнила: примета такая есть. Плакать в свой день рождения – это обижать своего Хранителя. А я ещё и плюнула в тебя, дура. Прости, дед. Прости… Ты меня слышишь?

 Сижу, глаз не открывая. Ловлю каждый шорох.

 Тишина.

 Тишина.

 Тишина.

 И только за окном вдруг зашумели деревья…