– И не видели его лица?

– Нет.

Меня начинала утомлять эта игра, но, поскольку он думал, что возьмет верх надо мной таким образом, надо было терпеть. Комедия продолжалась.

– И у этого человека на спине было написано его имя?

– Хватит фиглярничать, Таллант! Если вам уж очень хочется поиграть в эту игру, потерпите немного. Поиграете с прокурором.

Таллант посмотрел на миссис Кеннон, развел руками и улыбнулся:

– Опрос свидетелей обвинения закончен!

Я перебил его:

– Повторяю еще раз: хватит валять дурака! И ответьте мне только на один вопрос: хотите ли вы, чтобы этот документ попал в руки полиции, или нет? До сих пор у них нет подозрений на ваш счет, вы действительно сработали очень чисто, в этом вам не откажешь, и вышли бы сухими из воды, не окажись я тогда у Пурвиса. Но когда они получат это письмо, все станет иначе. Они начнут допрашивать вас в отдельности и беспрерывно в течение тридцати восьми часов. Просто не сможете не запутаться. К тому же один не будет знать, что за эти тридцать восемь часов наговорил другой. Конечно, это очень захватывающая игра. Если вы хотите проверить себя, я оставлю вас в покое.

Он закурил и равнодушно пожал плечами:

– Неужели вы думаете, что показаниям мелкого шантажиста поверят больше, чем женщине, занимающей высокое положение в обществе?

– Итак, вы не хотите разговаривать всерьез?

– В этом нет нужды. За вашу фальшивку миссис Кеннон, как я полагаю, не заплатит вам ни гроша. И советую вам убираться подобру-поздорову, пока не поздно. Можете забрать свою паршивую бумажку.

Я повернулся к миссис Кеннон. Она все еще сидела на подлокотнике. Заметив мой взгляд, она твердо посмотрела на меня:

– Никогда еще не доводилось встречаться с таким наглым обвинением!

Да, эта парочка спелась прекрасно. Таллант показал мне на дверь:

– А теперь убирайтесь!

– Это ваш окончательный ответ? – угрожающе спросил я.

– Вы угадали!

Я понял, что пришло время потуже затянуть веревку. Не люблю, когда начинают так нагло брыкаться.

– Отлично, дети мои! Вижу, что вы предпочитаете трудности. А теперь послушайте, что я вам скажу. Пораскиньте мозгами и уясните, откуда Пурвис получил нужные сведения. Скорее всего, вам, голубкам, это неизвестно. Он был детективом, и неплохим. И не в хрустальном шаре увидел, что у миссис Кеннон есть любовник, что мистер Кеннон преднамеренно сбил меня и что он не был так сильно пьян в тот момент… И вы скоро узнаете, откуда Пурвису стало все известно. Ведь полиция пойдет тем же путем… А если ей еще и немножко помочь, так сказать, натравить на след… Сейчас я уйду, но мы скоро увидимся. Когда вы поумнеете, сможете повидать меня. Условия для вас выгодные, но постарайтесь оплатить счет, пока цена не изменилась. Желаю вам поскорее шевелить мозгами.

Я взял свое письмо и вышел через парадную дверь. Нажимая на стартер, увидел, как шевельнулась занавеска на большом окне. Они хотели убедиться, что я уехал.

Проехав три квартала, я свернул налево, потом еще раз налево и вскоре оказался на том же самом месте, где раньше стоял мой автомобиль, – перед домом миссис Кеннон.

Спокойнее, Харлан, старина!

До сих пор все идет хорошо. Именно так, как я и предполагал. Теперь главное – дать рыбке как следует заглотить крючок, поводить ее осторожно, а потом подсечь одним махом!

Мой первый удар был неожиданным и вывел его из равновесия. Выдумка про друга, правда, не очень убедительна, но ведь и я должен обезопасить себя, чтобы удержать их от активных действий. Если они поймут, что я работаю один, они сразу же отправятся на озеро и спровадят меня на тот свет. Значит, нужно заставить их поверить, что у меня есть напарник. И теперь все зависит от того, что произойдет в ближайшие несколько минут.

Что, если они вышли из гостиной? Пошли, например, в спальню. Черт возьми! Нет, лучше не думать об этом. К чему им бродить по дому… Я посмотрел на часы… мое время наступило.

Выйдя из машины, я осторожно прошел по аллее и тихо открыл входную дверь.

Из гостиной слышался гневный голос Талланта, но он сразу же замолчал, когда я распахнул дверь. Оба повернули головы в мою сторону.

Таллант стоял около маленького столика, собираясь закурить, а миссис Кеннон замерла у стеклянной стены.

Таллант опомнился первым. Он нахмурился и сделал шаг навстречу:

– Вам же сказали, Харлан…

Я вынул из кармана револьвер и направил его на Талланта.

– Отойдите к камину и сядьте! – приказал я.

Он остановился, но причиной тому был не страх, а осторожность. По его глазам можно было прочесть, о чем он думал. Видимо, я недостаточно решительно вел себя.

– Вы слышали, что я сказал?..

– Перестаньте валять дурака…

– Живо к камину!

Он послушался. Может быть, посчитал, что я сошел с ума. А в таких случаях лучше не противоречить. Похоже, он не решил, как ему лучше держать себя со мной.

Пожав плечами, он отошел и сел в кресло. Потом кисло улыбнулся миссис Кеннон. У той по-прежнему был холодный и высокомерный вид, и все-таки мне показалось, что в глазах ее промелькнул страх. Если эта женщина вообще способна испытывать такое чувство.

Держа в руке револьвер, я подошел к кушетке, запустил руку за ее спинку и извлек магнитофон. Они как загипнотизированные следили за мной.

Внезапно миссис Кеннон издала странный протяжный стон, и, поднимаясь с кушетки с магнитофоном в руке, я понял, что она в моих руках… Конечно, если мне удастся выбраться отсюда живым…

Я взмахнул револьвером:

– Только не волноваться, господа!

Таллант уже стоял на ногах, и в его глазах я прочитал свой приговор.

Только страх перед револьвером удерживал его. Я надеялся, он понимает, что один выстрел может испортить все как для них, так и для меня. В любую долю секунды он мог сорваться.

У меня хватило хладнокровия больше не угрожать ему, а просто держать его на прицеле.

Таллант снова присел. По его лицу струились капли пота. Я не спускал с него глаз, но в душе облегченно вздохнул, хотя и понимал, что в любую минуту может последовать взрыв. Напряжение буквально дрожало в воздухе комнаты.

– Сядьте рядом с ним! – приказал я миссис Кеннон.

Она повиновалась.

– Вот и хорошо! Прошу не волноваться. В конце концов, речь-то идет не о жизни и смерти, а о каких-то жалких бумажках.

Поставив магнитофон на стол и продолжая держать их под прицелом, я нажал на кнопку, перемотал пленку и включил «воспроизведение». Оба они, словно осужденные, смотрели на меня. В комнате царила тишина.

Сперва из магнитофона послышался мой голос: «…уясните, откуда Пурвис получил нужные сведения. Скорее всего, вам, голубкам, это неизвестно. Он был детективом, и неплохим…» Видимо, я слишком далеко перемотал пленку. Но это не имело значения. Голоса слышались вполне отчетливо. Потом послышался звук открываемой и закрываемой двери, а затем – тишина. Вероятно, в этот момент они смотрели в окно.

Я продолжал ждать, держа револьвер в руке. Решающая минута приближалась.

Глава 10

Атмосфера словно была насыщена электричеством. Наконец из магнитофона послышался голос Талланта:

– Он уехал.

Джулия. Дэн, я боюсь, что же нам делать?

Т а л л а н т. Ради Бога, Джулия, успокойся. Нет никаких оснований волноваться. Он пытается поймать нас на слове, больше ничего. У него нет никаких доказательств.

Д ж у л и я. Ведь я тебе говорила! Говорила, чтоб ты вернулся к его машине и убедился, что он без сознания! Почему ты меня не послушал? Неужели так трудно было проверить!

Т а л л а н т. Уверяю тебя, он все время был в бессознательном состоянии и ничего не может знать точно. Он просто подсадная утка – больше ничего! Все сведения он мог получить от Пурвиса. Тот и втянул его в авантюру. Описал тебя, и тогда Харлан сообразил, кого он видел на дороге. Он не мог ничего помнить.

Д ж у л и я. Во всем ты виноват, ты! Но почему же, черт тебя побери, ты не удостоверился, что у Пурвиса никого нет, прежде чем…

Т а л л а н т. Тут он лжет. Я же сказал тебе, что посмотрел повсюду, ни в какой кухне его не было. Никого там не было! Пурвис был совершенно один.

Д ж у л и я. А две бутылки с пивом?

Т а л л а н т. Не было бутылок.

Д ж у л и я. Разве ты не понимаешь, идиот, что он говорит правду? И полиция тоже знает об этих бутылках. Но в газетах о них ни слова. И вся эта история с инспектором радио и телевидения… Откуда он мог знать, если его, как ты утверждаешь, там не было? Во сне ему приснилось, что ли?

Т а л л а н т. Возможно, он где-нибудь и прятался. Но как ты думаешь, кому больше поверят – мне или ему? Его выдумкам никто в полиции не поверит!

Д ж у л и я. Кому поверят, кому поверят! Неужели ты не можешь понять, что стоит им кого-то заподозрить, как они сразу же начнут все проверять… И тогда уже не отцепятся, пока не найдут, что ищут. Разве тебе это непонятно?

Т а л л а н т. Харлан все равно не явится в полицию…

Д ж у л и я. Конечно, конечно!.. Потому что мы его… Мы ему заплатим! Другого выхода нет. Если полиция заподозрит, что это не был несчастный случай, нам крышка.

Т а л л а н т. Ты собираешься платить ему? С ума сошла! Разве ты не знаешь, что шантажисту нельзя уступать! Дай ему только раз почувствовать свою слабость, и он будет сосать из тебя деньги всю жизнь.

Д ж у л и я. Прекрасное замечание! Предложи более подходящий вариант, ну, давай! Что скажешь?

Т а л л а н т. Сама знаешь, что надо сделать.

Д ж у л и я. Нет, нет, только не это! Придумай, что угодно придумай, Дэн, только не это.

Т а л л а н т. Он же сам напрашивается… Как и Пурвис. Это единственный реальный выход, Джулия, поверь мне!

Д ж у л и я. А если он сказал правду насчет письма?

Таллант. Уверен, что лжет. Просто это ловкий ход с его стороны, чтобы запугать нас. Он все выдумал, решил, что нас можно голыми руками взять. Нет, шалишь, номер не пройдет.

Д ж у л и я. Но, Дэн, как ты можешь быть в этом уверен? Нельзя так рисковать.

Т а л л а н т. Повторяю тебе, иного выхода нет. Нужно лишь тянуть время, чтобы убедиться насчет письма. Мы слишком далеко зашли, чтобы отступать… О, если бы нас не было там в тот день!.. Хотя чего теперь плакаться, случившегося не изменить. Значит, нужно бороться!

Д ж у л и я. Сперва – Пурвис, а теперь этот Харлан… Неужели ниточка так и потянется? Дэн, не надо, я не выдержу этого, Дэн…

Т а л л а н т. Пока он жив, мы не будем чувствовать себя в безопасности. Ты же и сама отлично понимаешь. Другого выхода у нас сейчас нет. Понимаешь, Джулия, нет!

Д ж у л и я. Да, ты прав… Но сперва надо убедиться, чтобы действовать наверняка. Знать, что он один в этой игре. И нужно быть очень осторожным. На этот раз нельзя допустить ни малейшей ошибки. Надо проверить, что он один.

Т а л л а н т. Не беспокойся! Ошибки больше не случится. Если он настолько глуп, что воображает, будто купит нас своей вонючей бумажкой, можно не беспокоиться. Сделаем вид, что согласны на его условия.

Д ж у л и я. А если он все-таки говорит правду?

Т а л л а н т. Да нет же, черт побери! Неужели ты думаешь, что такой мерзавец согласится поделиться с кем-нибудь деньгами? Да он же никому об этом не скажет.

Д ж у л и я. И тем не менее, если мы допустим ошибку…

Т а л л а н т. Помолчи… И ничего не бойся! Ведь он и рассчитывал на то, что мы сразу испугаемся и согласимся, как бараны, на все его идиотские выдумки… Предоставь дело мне! Я быстро расправлюсь с этим подонком… Тише!

Послышался шум открываемой двери, а потом голос Талланта: «Вам же сказали, Харлан…»

Этого мне было совершенно достаточно. О, дети мои! Если мне теперь удастся вырваться отсюда живым, диктовать условия буду я, а не вы!

Таллант поднялся и испытующим взглядом посмотрел на Джулию.

– Каким образом он мог установить этот аппарат? Черт побери! Ты даже не знаешь, что происходит у тебя дома? – Его лицо и шея стали покрываться красными пятнами.

– Сядь! – оборвал я его. – Аппарат был установлен ночью, когда она спала. Но сейчас речь идет только о деньгах. А их у вас достаточно. Поэтому вам нет смысла продолжать опасную игру. Отдайте мне то, что мне и принадлежит, и я оставлю вас в покое!

– И все-таки я расправлюсь с тобой, Харлан! – пригрозил мне Таллант. Он был взбешен.

– Уже слышал. – Я кивнул на магнитофон.

Он продолжал стоять, словно взвешивая шансы и прикидывая расстояние для удара.

– Сядь! – повторил я.

Он нехотя подчинился. Вновь воцарилось молчание. Я перемотал пленку, вынул ее из магнитофона и отступил к столу. Остановившись на приличном расстоянии от них, я положил револьвер на стол и, не спуская с них глаз, вынул из кармана пустую картонную коробочку. Положив туда бобину с пленкой, я обернул ее бумагой и перевязал веревкой. Получился маленький пакетик.

Они наблюдали за мной, как два голодных тигра. Наклеив на пакетик марки, я сунул его в карман, где уже лежал другой, абсолютно похожий, с автомобильными картами. После этого я взял револьвер.

– Ключи от вашей машины, Таллант!

– Попробуйте взять! – ухмыльнулся он. Он что, продолжал считать меня идиотом?

– Ваше дело, – спокойно ответил я. – Не хотите – не надо. Тогда мне придется вырвать провода зажигания. Прошу заранее извинить за неудобства.

Он медленно достал из кармана ключи и бросил их к моим ногам. Я поднял их и повернулся к миссис Кеннон:

– А ваши ключи? Она не отреагировала.

– Ведите себя благоразумно!

– В столовой, на буфете, – ответила она.

– Сходите за ними!

– Сходите сами, если они вам нужны!

Я, как ковбой из фильма, наставил на нее револьвер:

– Побыстрее, моя красавица! Вы сейчас повезете меня в город.

На лице ее промелькнул испуг, но она по-прежнему презрительно смотрела на меня. Так сразу сдаваться эта красотка, ясное дело, не привыкла.

– Вы что ж, считаете, что я могу выйти в таком виде?

– Меня не будет шокировать ваш наряд, – ответил я. – Тем более, что из машины вам выходить не придется. На кухне есть дверь в гараж?

Она кивнула.

– Вот и чудесно! Разрешите последовать за вами.

Секунду она колебалась. Я молчал. Наконец она решилась и пошла к двери. Я отступил, чтобы дать ей пройти, продолжая наблюдать за ней и Таллантом. Стоит мне только на мгновение потерять контроль над ними, как они тут же нападут на меня.

Так и вышло. Проходя мимо меня, она пошатнулась и стала падать. Я на какой-то миг поддался провокации, так безупречно это было сыграно. И когда я инстинктивно подхватил ее, быстро сжала мою шею обеими руками. Я резко швырнул ее, и она рухнула в кресло. В тот же миг я обернулся, чтобы встретить Талланта, который в слепой ярости ринулся на меня, опрокинув маленький столик и телефон. Он, конечно, отдавал себе отчет, что этих мгновений ему не хватит, чтобы добраться до меня, но остановиться уже не мог. Я уклонился от его удара и дулом пистолета с силой ткнул его в ухо. Он упал, миссис Кеннон открыла глаза и попыталась встать.

– Проклятый ублюдок… – зашипела она, цепляясь за подлокотники кресла.

– Помолчите! – отмахнулся я.

– Вы его убили!

– Ничего с ним не случилось. Сейчас он встанет.

Таллант неловко поднялся на колени. Тоненькая струйка крови стекала ему на щеку. В эти секунды они растеряли всю свою злобу и поняли, что надо мне повиноваться. Опасность была нешуточной, и сопротивляться не имело смысла.

Я кивнул в сторону столовой. Джулия прошла туда.

– Мы скоро вернемся, – сказал я Талланту. – Будьте как дома. Впрочем, если хотите, можете позвонить в полицию и сообщить им, что в моем кармане они могут найти доказательства вашей вины.

Он поднес руку к лицу и стер кровь.

– Рано или поздно я с тобой рассчитаюсь, Харлан. – Таллант ненавидящими глазами следил за мной. В этот миг он был бессилен одолеть меня, но сдаваться не собирался.

Я ничего не ответил. В столовой я кивнул миссис Кеннон, чтобы она взяла ключи от машины и шла дальше на кухню. Из кухни дверь вела в гараж из двух боксов. Один бокс был пуст, в другом стоял «бьюик».

Я выбрал место; откуда мог бы наблюдать и за ней, и за дверью.

– Распахните ворота и садитесь за руль!

Мама Стифлера : Поход

•Она нажала кнопку в стене, загудел электромотор, и ворота открылись. Она села за руль, я устроился позади.



– К почте!



Таллант не показывался. Мы задом выехали на улицу, развернулись и направились к центру.

Я облегченно вздохнул, поставил револьвер на предохранитель и сунул его в карман. Теперь можно немного и расслабиться.

Любите ли вы, друзья мои, походы? Любите ли вы их так, как люблю их я? Близка ли вашему сердцу эта предпоходная суета, когда вы составляете список вещей, которые с собой нужно взять, а потом проёбываете его, и берёте лишь то, чего в списке не было вообще? Есть ли у вас машина ВАЗ 2106, в багажнике которой всегда лежыт рваная надувная лодка, лом, кувалда и сачок для ловли бабочек? Тогда это прекрасно.

Мы молчали. В зеркальце заднего обзора я видел бледное лицо Джулии. В огромных глазах застыли тоска и обреченность. Они были похожи на глаза забитой собаки, которую я однажды видел, когда был мальчишкой.

Я вообще женщина очень дружелюбная. Поэтому у меня много друзей. Правда, в большинстве своём они редкостные негодяи и опойки, но это от того что «с кем поведёшься, так тебе и надо». Зато они любят походы, рыбалку, и секс на природе. В спальном мешке. Чтоб комары за жопу не кусали. Я рыбалку тоже очень уважаю. Я, если что, в деццтве сама лично бидон бычков с глистами в пруду наловила, и даже их сожрала. Поэтому у меня такие выразительные глаза, и плохие анализы. В общем, рыбалка – это очень хорошо.

– Остановитесь на минутку, – бросил я миссис Кеннон.

Природу люблю ещё, само собой. Люблю и берегу. Поэтому в спальном мешке сексом не занимаюсь, и лосей подкармливаю. Хлебом и солью.

Она подъехала к тротуару. Я вынул коробочку, ту, в которой лежали автомобильные карты, и написал автоматической ручкой адрес и фамилию Джорджа Грея. Она видела, что я делаю, но адреса прочитать не смогла. Это-то мне и было нужно.

Закончив, я оставил пакетик у себя на коленях и спрятал ручку.

И, когда мои верные друзья сказали мне: «Лида. А не хочешь ли ты, Лида, пойти с нами в поход, чтобы рыбу удить, коренья полезные из земли выкапывать, лосей кормить солью йодированной, и хуй сосать под белыми берёзками?» - я, конечно, согласилась, не раздумывая долго. И список необходимых в походе вещей сразу же начала составлять. Список вышел большой и длинный как моржовая гениталия, и тут же был где-то проёбан. По традиции. Поэтому в поход я с собой взяла босоножки, крем для загара, бритву, шампунь, духи, косметичку, пижаму, и туалетную бумагу. Сложила необходимые ингридиенты в плетёную сумочку, и ушла в дремучий лес.

Ну, может, не ушла, и не в дремучий, а села в машыну ВАЗ 2106, но лучше бы ушла.

– Вот и все, – сказал я. – Теперь можно ехать дальше. У самой почты на тротуаре есть почтовый ящик. Это избавит нас от необходимости выходить.

- Здравствуй, Лида. – Поприветствовали меня шестеро прекрасных парней, сидящих в авто. – Мы очень рады, что ты решила принять участие в нашем крестовом походе. Значит, ты осознала всю опасность предстоящего события и запаслась презервативами с усиками и пупырками?

Мы проехали по скверу, свернули к почте, и Джулия остановила машину перед почтовым ящиком. Держа пакетик таким образом, чтобы она не смогла прочесть адрес, я высунул руку из машины и бросил его в ящик для писем и бандеролей. Спектакль был разыгран блестяще.

- Здравствуйте, прекрасные парни. – Ответила я, и изящно втиснулась на заднее сиденье между третьим и пятым пассажиром, ободрав правую щёку о ржавые грабли. – Нету у меня усиков с пупырками, и презервативов походных, зато есть туалетная бумага, губная помада оттенка цикламен фирмы «Буржуа», и встречный вопрос. Зачем вам грабли, суки?

– Вот и все, красавица! Можно считать дело законченным.

Молча она снова нажала на газ.

- Грабли, Лидия, - ответили прекрасные парни, - это очень важный девайс в походе. Граблями ты будешь разграбливать место, где мы будем разбивать лагерь, и лица. Тем, кто-то плохо разграбит место. В лесу, ты ж понимаешь, Лидия, много всяких природных ископаемых навроде шышек, палок и окаменелого говна. И мелкая жывность там жывёт. Кроты, к примеру, бобры, суслики и медведи саблезубые. Их надо прогнать с места предполагаемого разбития лагеря. Так что держись за свой рабочий инструмент крепче, мы отправляемся навстречу опасной неизвестности.

– Едем обратно, – сказал я.

Неизвестность меня не пугала. Не пугала и опасность.

Машина Талланта по-прежнему стояла перед домом миссис Кеннон. Хотя его тоже должна была интересовать судьба пакета с пленкой, без ключей он не мог воспользоваться своей машиной.

Нервную икоту у меня провоцировала мысль о том, что домой я могу и не вернуться. А дома у меня остались собака и мужыг. Невоспитанная собака, и грустный мужыг. Собака невоспитанная потому, что из меня очень плохой и некомпетентный воспитатель, а мужыг грустный –потому что в поход его не взяли, а из ассортимента жратвы в холодильнике осталась только ампула димедрола, спизженная мной когда-то по случаю. Вот это меня и угнетало. Я же могу не вернуться, а мужыг с собакой могут умереть от тоски и передозировки димедрола. Но рыбалка… Рыбалка – это святое.

Джулия закрыла ворота гаража, и мы через кухню вернулись в гостиную.

- Ты, кстати, взяла с собой удочку или динамит? – Вдруг спросил меня прекрасный парень Лёха, и испытующе посмотрел мне в глаза.

Таллант сидел на кушетке, прижав к ссадине салфетку. В глазах его снова вспыхнула неистовая злоба. В эту минуту он был готов разорвать меня в клочья.

- Взяла. – Соврала я, и покраснела. – Ещё червей взяла. Красных и длинных. Будильник взяла, и диск с песнями Валерии.

Я не стал вынимать револьвер. Просто облокотился о косяк двери.

- Молодец! – Похвалил меня Лёха. – Будешь в нашем походе главнокомандующей. Ну-ка, спой чонить такое, бодрящее.

– Расскажите ему, моя прелесть, что мы успели сделать за это время.

- Сте-е-елицца метелица-а-а-а!

– Он отправил пленку по почте, – буркнула Джулия без всякого выражения. Потом села в кресло и закурила.

- Превосходно! – Растрогался Лёха, и сунул мне в руку стаканчик. – Подкрепись. Дорога долгая предстоит. А Петлюру могёш? Верю. Подкрепись.

– Ну, что вы на это скажете?

К концу долгого пути я была уже неприлично пьяна, и успела потерять ценные грабли, когда выходила на обочину дороги пописать. Зато в кустах я нашла собачий череп и чью-то оторванную ногу с копытом. После долгий прений ногу мы решили оставить там, где она лежала, но за упокой души ноги всё-таки выпили.

Таллант молчал, глядя неподвижно куда-то вдаль. Я тоже закурил.

…Там вдали за рекой догорали огни. В небе ясном заря догорала.

– Может быть, вас нужно встряхнуть, чтобы начать разговор о деле?

Пять прекрасных парней из авто «хач-мобиль» на разведку в поля поскакали.

Он открыл рот, но в этот миг позвонили в дверь.

После трёх часов подкрепления мы доехали до места. Место было ничо таким, жывописным. Над головой гудели высоковольтные провода, где-то далеко, у горизонта, угадывался некий водоём, а справа было кладбище.

Я сделал знак, чтобы все оставались на местах, а сам пошел открывать. Пришла вчерашняя горничная. Она жевала резинку и молча уставилась на меня круглыми равнодушными глазами.

- Вот. – Сказал Лёха, и широко раскинул руки. – Вот. Это море, сынок.

Я вынул из кармана доллар:

И выразительно посмотрел на меня.

– Дойдите до молочного магазина и купите десяток яиц. Миссис Кеннон нуждается в небольшом завтраке.

- Где, папа? – Я попыталась подыграть Лёхе, и потерпела неудачу.

Она перестала жевать и задумчиво посмотрела на меня.

- В пизде, сынок. Машина сломалась. Дальше не поедем. Лагерь будем разбивать вот здесь.

– Это очень далеко, – наконец сказала она.

Я ещё раз вгляделась в линию горизонта, потом перевела взгляд на деревянные кресты по правую руку, и огорчилась:

– И не забудьте убедиться, что они свежие, – добавил я и захлопнул дверь перед ее носом.

- А рыбку где удить?

Я хотел было вернуться в гостиную, но тут услышал, как дверь снова открылась. Негритянка просунула в нее голову.

- Тоже в пизде, как ты понимаешь. Не будет у нас рыбки. Будем грибы искать, коренья целебные и колхозников.

– А что, миссис Кеннон заболела? – спросила она. – Ведь она никогда не ест яиц.

- А зачем колхозников искать?

– Начиная с сегодняшнего дня она будет их есть, – ответил я. – Я ей предписал это делать.

- А затем, чтобы они нас первыми не нашли, и пизды нам не дали. Ты под ноги себе посмотри.

Она удивленно посмотрела на меня:

Я посмотрела под ноги.

– Вы доктор?

- А… А это что?

– Да.

- А это, Лида, картофельное поле. Пять гектаров картошки. По двум мы уже проехали с буксом. Ну что, ты с нами по грибы-по колхозники?

– Но надеюсь, у нее нет ничего серьезного? Ее не так-то просто спровадить!

Выбора не было. У меня вообще ничего, в принципе, не было. Грабли – и те потеряла. Остались только пижама, помада и прочая туалетная бумага.

– Нет… Ей просто нужен отдых и свежие яйца.

- Говорила я вам, давайте ногу с копытом с собой возьмём… Конечно, я с вами. Но сразу говорю: если колхозников будет очень много – я капитулирую, и сдамся в плен.

– Понятно…

- Тебя ж выебут, дура. – Заглянул в моё будущее Лёха, и нахмурился. – Шкура продажная. Чуть что – так в кусты.

Негритянка исчезла. Я возвратился в гостиную. Там ничего не изменилось. Увидев меня, Таллант сказал:

- Именно так. – Подтвердила я Лёхины слова, и ушла в кусты, прихватив с собой туалетную бумагу и французские духи.

– Вы что же, надеетесь, что вам все это пройдет безнаказанно?

Я со вздохом раздавил окурок в пепельнице:

Когда я вернулась, принеся с собой шлейф аромата, в котором угадывались ноты можжевельника, пачули, лаванды и экскрементов, машын на картофельном поле прибавилось. Судя по номерам авто, это были не колхозники. Это я умничаю, конечно. Я в номерах вообще нихуя не разбираюсь. Для меня они все одинаковые: буковки да циферки. То, что это были не колхозники – стало понятно сразу, как я увидела двух некрасивых женщин, двух красивых женщин, и ещё пятерых прекрасных парней, которые рылись в багажнике нашего хач-мобиля, и споро выбрасывали оттуда одеяла, надувную лодку и мою пижамку. Так могут поступить только друзья.

– Вы, конечно, твердый орешек, приятель, но позвольте мне вам кое-что объяснить. Оба вы уже созрели для электрического стула. Поэтому у вас есть только два выхода: или заплатить мне, или – если вы уверены, что я действую один, – уничтожить меня. Вот вы сейчас и раздумываете, что лучше. Запись на пленке полностью вас изобличает. Миссис Кеннон видела, что я отправил пленку по почте. Если со мной что-нибудь случится, пленка эта окажется в полиции. Поэтому вам легче заплатить. Человек, которому я послал бандероль, ни за что не отдаст ее третьему лицу. На это можете не надеяться. Даже если получит письмо от меня или услышит мой голос по телефону. Такая у нас с ним договоренность. Он отдаст ее только мне лично в руки. И если вы собираетесь учинить надо мной экзекуцию, вам это ровным счетом ничего не даст. А потеряете вы много. Другими словами – все.

- Знакомься, Лида. – Обнял меня за плечи Лёха, принюхался и поморщился. – Это мои друзья из Питера. Это Витя, это Саша, это Коля, это тоже Коля, и это тоже Коля, а это Ира и Марина.

- А это? – Я скосила глаза в сторону некрасивых женщин.

Таким образом, повторяю: вам остается только мне заплатить. И я совсем не понимаю, зачем вы тянете. Кроме этих ста тысяч, у вас есть еще тысяч двести – триста. Чего же вам надо? Отдайте мне мое, и я вас больше не трону. И возвращу вам пленку. Никто, кроме меня, ничего не знает и не подозревает, и вы сможете спокойно жить до конца своих дней. И заниматься всем, чем хотите. Никто больше не будет нарушать ваши уик-энды. И даже будете считаться уважаемыми гражданами. Неужели так трудно это понять?

- Не знаю. – Отвернулся Лёха. – Это падшие женщины. Их Коля привёз. Коля, это который щас паровозик пускает Виктору.

Миссис Кеннон отреагировала быстрее Талланта:

- Из Питера тащил? – Я изумилась.

– А что послужит нам гарантией, что вы сдержите свое слово и оставите нас в покое?

- Нет. По дороге где-то подобрал. Мы ими, если что, от колхозников откупаться будем. Ты, кстати, как относишься к раскуриванию зелёных наркотиков?

Я усмехнулся:

- С любовью.

– Ничего… Но у вас нет другого выхода.

- Вот и заебись. Иди тогда к Коляну, он подарит тебе хорошее настроение и нездоровый аппетит.

– Понятно… Значит, мы целиком зависим от доброй воли злодея, который за деньги может продать родную мать.

Я пожал плечами:

Через полчаса, когда абсолютное большинство туристов приобрело хорошее настроение и нездоровый аппетит, когда общими силами был разбит лагерь, состоящий из одной двухместной палатки, пяти одеял и телогрейки, когда ритмично закачалась машина ВАЗ 2106, в которой спрятались от коллектива кто-то из Николаев и одна из падших безымянных женщин – мы, окунувшись в атмосферу беззаботности и душевного единения, отправились с ревизией на кладбище. Было темно, но страха мы не испытывали. Нас охватил кураж и жажда неизведанного. Утолить эту жажду могла только кладбищенская ревизия. Прихватив с собой зелёных курений, несколько ёмкостей с алкоголем и оставшуюся падшую женщину, мы облюбовали укромное место возле кладбищенской ограды, потому что дальше идти никто кроме Лёхи не пожелал. Конечно, никто из нас не ссал. Вот ещё. Просто не по-людски это, на могилах водку пить, как землекопы какие.

– Что ж, пусть будет так.

- Хорошо тут, братцы. – Сказал Лёха, и прижался к путане. – Тихо так, только сычи где-то вдалеке кукуют. Когда-нибудь и я буду тут лежать, источая миазмы сквозь толщу земли, и слой лапника, а вы придёте ко мне вот так, ночью, и выпьете за моё здоровье.

– И вы вернете нам пленку? – продолжала она настойчиво.

- Да… - Поддержал Лёху Витя из Питера. – Щас такая жизнь пошла, что люди уж здоровыми помирать начали. Вот у меня случай был такой: работал я тогда в одной конторе, и у нас там был такой Славик, компрессорщик. Здоровый как весь пиздец. Только дурак. Постоянно ходил на какой-то вокзал, на выставку паровозов, приходил оттуда просветлённый, и всегда с бабой. Любили его бабы-то…

– Верну. Что ж вы думаете, я буду хранить ее как сувенир? Еще раз повторяю: речь идет о коммерческой сделке. Мне совершенно безразлично, чем вы займетесь, как будете жить и скольких людей еще пристукнете в темном углу… Меня это совершенно не касается! Меня касается только та сумма, которую я по вашей милости потерял и остался без средств к существованию. А быть нищим меня не устраивает, покорно благодарю.

Виктор замолчал, и ковырнул пальцем могилу Захара Куприянова, скончавшегося в тыща девятьсот двадцать пятом году.

Таллант судорожно вцепился в край стола.

- Повезло мужику. Ещё до войны помер. Не ходил с голыми руками на фашистов, не горел в танке под Сталинградом, и суп из ботинок не варил. Дезертир.

– Какой же вы все-таки прохвост! – промычал он.

- Кто? – Не понял Лёха. – Славик компрессорщик?

Я бросил перед ним на пол ключи от его машины:

- Какой Славик? – Виктор вытащил палец из могилы, и нахмурился: - Я про Акакия этого говорю. Куприна.

– Может быть, пойдете немного подышать свежим воздухом? О финансовых делах лучше говорить без вас. Тем более, что деньги вообще не ваши. Спокойнее. Вы только подливаете масла в огонь. Не в ваш же карман я лезу? Поэтому и не вмешивайтесь не в свое дело!

- Захара Куприянова. – Поправила я лениградца. – Чо там Славик-то твой, паровозолюбитель?

– Вы думаете, я позволю вам говорить с ней наедине?

- Ах, паровоз, да… - Встрепенулся Виктор, и полез в карман. – Кому паровозик?

Я расхохотался:

- Тьфу ты, - сплюнул на убежище Куприянова Лёха, - наркоман иногородний. Приедут тут разные, а потом приличным людям и поговорить негде.

– Не надо громких фраз! Вас это не касается. Платить будет миссис Кеннон. Или я ошибаюсь?

- А вот у меня случай был.. – Вдруг подала голос падшая женщина, и все с интересом посмотрели в её сторону. – Случай был, говорю. Жила я с одним мужиком тогда. Валериком звали. Он у меня в морге работал.

– Она разве сказала вам, что согласна?

- У тебя? – Заинтересовался Лёха. – У тебя свой морг есть? Слушай, у меня к тебе пара вопросов…

– Если память мне не изменяет, сказала. Но мы можем еще раз спросить ее об этом. – Я посмотрел на Джулию: – Что вы скажете, малютка?

- Нет у меня морга. – Разрушила Лёхины планы путана. – У меня только Валерик был. Прекрасный мужчина, кстати. Статный, русоволосый, сажень косая в плечах, руки как грабли. И работал он в морге…

Джулия молча уставилась на меня и кивнула. Умница! Просто прелесть. Она здраво рассуждала, эта девочка. И была намного умнее этого рассвирепевшего кретина.

- Некрофилом? – Подсказал Виктор, и громко засмеялся, вспугнув стаю летучих мышей.

– Вы получите свои деньги. Оказывается, не так трудно было все устроить.

- Санитаром. Валера работал там санитаром. При больнице. А по ночам ещё охранником в морге. Ну вот. Приходит он как-то раз на работу, в больницу, а ему говорят: «Валера, сегодня ночью бабка в тринадцатой палате померла, надо бы её в морг свезти». Ну, Валерка в палату зашол – видит, три бабки лежат. Две с открытыми глазами, одна с закрытыми. Сразу понятно – умерла бабка. От старости.

- Погоди, - перебил женщину Лёха, - а как Валерик догадался, что она от старости умерла? Может, её соседки по палате задушыли?

- О нет, - хитро и неприятно оскалилась проститутка, - нет. Старушка та была совершенно лысая и без зубов. И лежала чрезвычайно умиротворённо. В общем, всё с ней понятно было. Переложил её Валерка на каталку, да отвёз в морг. Оставил её в коридоре, простынёй накрыл, и пошёл себе дальше, обязанности свои исполнять. Служебные. Возвращается через час, смотрит – нету бабки!

- Как нету?! – Ахнул Виктор. – Спиздили штоли?

Глава 11

- Хуже. – Путана погладила могилу Куприянова, и вздохнула: - Бабка та и не померла вовсе. Это Валерка, мудак, напутал. Умерла другая бабка, которая с открытыми глазами лежала, и зубы у неё были. В стакане на тумбочке. А эта бабка просто спала… Но это всё уже потом выяснилось. А Валерка тогда пересрал сильно. Стал бабку искать по всему моргу. Подманивал её всячески, зазывал. А бабка не идёт. Он уже все холодильники с покойниками обшарил, думал, может бабка та жрать захотела? Хуй. Покойники все целые лежат, а бабки нет…

– А вы здравомыслящая женщина, – заметил я, садясь между ними.

- Короче, - подала голос девушка Ира, - бабку где нашли?

– Очень польщена, – ответила Джулия, не поднимая глаз.

- А в палате её и нашли. – Буднично закончила проститутка. – Бабка как проснулась в морге, так сразу и поняла: пиздец. Выбираться отсюда надо, пока не вскрыли. Ну и выбралась как-то. Пришла, и легла обратно на свою койку. Там и нашли. А Валерку, само собой, выперли с работы. Он тогда как запил с горя, так уж три года и не просыхает.

– В таком случае уточним детали.

Над кладбищем повисла нездоровая тишина.

– Что вы имеете в виду?

- Вот ты ж сука какая… - С чувством оттолкнул путану Лёха, и поморщился. – Хуйню какую-то рассказала, а я слушал как дурак. Поди нахуй отсюда, дура. Тебя даже колхозникам отдать стыдно. Поговорить с тобой не о чем совершенно. Бесполезное ты существо.

– Джулия, говорю тебе… – вмешался Таллант.

Туристы все как-то разом загрустили, и принялись пить водку.

– Заткнись! – взорвался я. – И не мешай мне говорить с миссис Кеннон. Это наши дела!

- А что, друзья-грибники, - я решила исправить ситуацию, - может, костерок запалим, да картохи колхозной напечём? Хлебца порежем, лосей подманим, потом приручим, да на рыбалку на них поскачем? А там рыбы видимо-невидимо, и вся в оперенье золотом, искрится-переливается, и зверь пушной стаями ходит, мехами ценными козыряя…

Лицо его перекосило от ярости, и он хотел было подняться. На секунду мне показалось, что я зашел слишком далеко – как-никак, а бобина с пленкой находилась в моем кармане. Правда, они не знали об этом. Но если все-таки решатся напасть на меня, то могут это обнаружить. Нужно вести себя более осмотрительно.