Нора Робертс

Бархатная смерть

Порок располагает множеством орудий, но ложь – универсальная рукоятка, подходящая к любому из них. Оливер Уэнделл Холмс
Невозможно быть в двух местах одновременно. Поговорка XVII века
1

Убийство не знает пристрастий, склонностей, приверженностей, классовых различий. С одинаковой легкостью, с убийственным безразличием оно может настигнуть любого, вне зависимости от расы, вероисповедания, пола и общественного положения. Об этом размышляла лейтенант Ева Даллас в роскошной спальне Томаса А. Эндерса.

Как раз накануне ей досталось дело – и она уже успела это дело закрыть – об убийстве двадцатилетней Тиции Браун, которая была избита, задушена и выброшена из окна девятого этажа.

Квартира на девятом этаже, где приятель убитой – по его собственному утверждению – спал во время ее «кончины», была жуткой ночлежкой. Там пахло застарелым сексом, застарелым дымом гашиша и скверной китайской едой. А вот Эндерс… В его спальне на Парк-авеню пахло карамельно-розовыми тюльпанами, чистым, стерильным богатством и мертвым телом. Смерть застала его на массивной кровати под шелковым пологом, застеленной роскошными простынями. В то время как Тиция Браун встретила ее на засаленном матраце, брошенном на пол в грязной квартире никчемного наркомана. Нырок головой вперед в окно был последним штрихом. Совершенно излишним – она уже была мертва.

«Отсюда мораль, – сказала себе Ева. – Неважно, какого ты пола, цвета кожи, какая у тебя налогооблагаемая база, смерть всех уравнивает». Ева уже двенадцать лет работала в полиции Нью-Йорка, она много раз видела такое раньше.

Было всего семь утра, и она оказалась наедине с мертвецом. Офицеров, прибывших на место первыми, она отослала вниз – составить компанию экономке, которая позвонила по номеру 911. Обработав изолирующим составом руки и ботинки, Ева обошла комнату по периметру. Ее камера была включена и снимала.

– Убитый опознан как Эндерс Томас Аурелиус, проживающий по указанному адресу. Мужчина, белый, возраст – шестьдесят один год. Женат. Согласно показаниям, супруга убитого находится в отъезде. Она уведомлена о случившемся Гретой Горовиц, обнаружившей тело примерно в шесть ноль-ноль и позвонившей 911 в шесть двенадцать.

Ева склонила голову набок. У нее были короткие темно-каштановые волосы, обрамляющие узкое лицо с высокими скулами. Ее карие глаза выдавали полицейского, зоркие, внимательные, холодные, они изучали тело мертвого мужчины в большой, богато украшенной кровати.

– Согласно показаниям, Эндерс был дома один. Имеются два домашних робота, оба были отключены. При беглом осмотре не обнаружено следов взлома или борьбы, из дома ничего не похищено.

Ева приблизилась к кровати. Спортивная, высокая, стройная, она была в плотных брюках, простой хлопчатобумажной рубашке и длинном черном кожаном пальто. У нее за спиной, над камином, в котором плясали золотистые и рыжие языки пламени, автоматически включился экран.

Доброе утро, мистер Эндерс!

Ева обернулась и прищурилась, глядя на экран. Механический женский голос показался ей фальшивым, наигранно-бодрым, на экране вспыхнули яркие краски зари, красные, как кровь. Нет, будь ее воля, она бы не выбрала такой сигнал для пробуждения.

Сейчас семь пятнадцать, вторник, восемнадцатое марта две тысячи шестидесятого года. У вас встреча в десять в гольф-клубе с Эдмондом Люсом.

Пока щебечущий компьютерный голос напоминал мистеру Эндерсу, что именно он заказал на завтрак, Ева подумала: «Не будет тебе сегодня омлета из белков, Том».

В другом конце комнаты, где был устроен элегантный сидячий уголок, дважды прогудел автоповар в начищенном до блеска бронзовом корпусе.

Ваш кофе готов! Приятного дня!

– Вот уж это вряд ли, – пробормотала Ева.

На экране замелькали заголовки утренних новостей. Голос дикторши по бодрому щебетанию мог бы посостязаться с компьютерным голосом будильника. Ева мысленно отключилась от него.

Спинки кровати представляли собой частокол с круглыми столбиками, тоже бронзовыми и тоже сияющими полировкой. Запястья Эндерса были привязаны черными бархатными путами к двум таким столбикам, а его ноги – точно таким же образом привязаны к столбикам противоположной спинки. Пятая бархатная веревка обвивала шею Эндерса и была так туго натянута, что приподнимала его голову над подушкой. Его глаза и рот были широко раскрыты, как будто он страшно удивился, обнаружив себя в таком положении.

На столике у кровати лежали сексуальные игрушки. Анальный зонд, вибратор, разноцветные кольца для пениса, согревающие и увлажняющие лосьоны и смазки. «Обычные подозреваемые», – подумала Ева. Наклонившись, она осмотрела и даже обнюхала худую голую грудь Эндерса. Киви, определила она и, наклонив голову, изучила этикетки на флаконах.

Ну да, киви. Кому что нравится.

Заметив кое-что еще, Ева приподняла легкое пуховое одеяло, закрывавшее тело Эндерса ниже пояса. Под одеялом обнаружилась впечатляющая эрекция, поддержанная тремя неоново-яркими, возможно светящимися в темноте, кольцами.

– Неплохо для мертвеца. – Ева выдвинула ящик ночного столика. Внутри, как она и предполагала, лежала большая упаковка самого популярного усилителя эрекции под названием «Стойка». – Прекрасная реклама продукта.

Ева начала было открывать рабочий полицейский набор, но остановилась, заслышав приближающиеся шаги. Она узнала характерный стук башмаков своей напарницы. Что бы ни говорил календарь о приближении весны, города Нью-Йорка это никоим образом не касалось. И словно в доказательство этого детектив Делия Пибоди появилась в дверях в необъятном стеганом пальто пурпурного цвета и в длинном полосатом шарфе, трижды обмотанном вокруг шеи. Шарф был натянут на нос, а вязаная шапочка – на лоб. Видны были только глаза и переносица.

– На улице всего-то пять градусов – по Фаренгейту, ничего себе погодка! – донесся до Евы сквозь слой шарфа голос, предположительно принадлежавший Пибоди.

– Знаю.

– А с учетом ветра, говорят, даже минус десять!

– Да, я слышала.

– На дворе март, считается, что это весенний месяц. Так не должно быть!

– Ты это им скажи.

– Кому «им»?

– А кто тебе любезно сообщил, что с учетом ветра на улице минус десять градусов? Тебе становится еще холоднее, ты еще больше злишься, потому что им обязательно надо рассказать тебе об этом. Сними с себя что-нибудь. Ты похожа на бочонок.

– У меня даже зубы замерзли.

Пибоди начала послушно раздеваться. Размотала шарф, сбросила пальто, стянула с рук перчатки, расстегнула толстую вязаную кофту на молнии. Ева удивлялась и не понимала, как она ухитряется передвигаться по улицам, утяжеленная всеми этими одежками. Стянув с головы вязаную шапочку, Пибоди поправила свои темные волосы – Ева уже привыкла, что они теперь кокетливо завиваются на концах, – и они волной легли вокруг ее крупного лица. Кончик носа у нее по-прежнему был розовый от холода.

– Патрульный у дверей говорит, что вроде бы это любовные игры зашли слишком далеко.

– Возможно. Его жены нет в городе.

– Плохой мальчик. – Расставшись с верхней одеждой, Пибоди обработала себя изолирующим составом и подтащила свой полевой набор к кровати. – Очень плохой мальчик, – добавила она, увидев коллекцию на столике.

– Давай проверим, он ли это, и установим время смерти. – Ева осмотрела одну из безжизненных рук. – Похоже, совсем недавно труп сделал себе премиленький маникюрчик. Ногти короткие, чистые, отполированные. – Она опять склонила голову набок. – Ни царапин, ни синяков, видимые травмы только на горле. И еще вот… – Она снова приподняла одеяло.

Темно-карие глаза Пибоди выкатились из орбит.

– Обалдеть!

– Да, заряжен по полной. В таком доме и охрана должна быть на высоте, надо будет это проверить. Два домашних робота – провернем их память. Проверим домашние телефоны, сотовые, записные книжки, мемо-кубики, ежедневники… У Тома были гости. Он же не сам себя так вздернул.

– Шерше ля фам. Это по-французски значит…

– Знаю, что это значит по-французски, «ищите женщину», – проворчала Ева. – С таким же успехом мы можем шершекать… Как по-французски «парень»?

– Да, верно.

– Заканчивай с телом, – распорядилась Ева. – Я осмотрю комнату.

Это была потрясающая комната, если, конечно, вам нравятся позолоченные завитушки и блестящие побрякушки. Помимо большой кровати, где умер Эндерс, можно было отдохнуть и на диване, и в огромных глубоких креслах, а также на раскладном кресле-кровати. В дополнение к автоповару в спальне имелись холодильник в бронзовом корпусе, бар с водопроводной раковиной и развлекательный центр.

Обе ванные – для него и для нее, каждая площадью не меньше акра – были снабжены душевыми кабинами, сушильными кабинами, ваннами-джакузи, блоками связи и развлекательными центрами. Спальный комплекс дополняли две внушительные гардеробные с трехуровневыми шкафами, трехстворчатыми зеркалами и туалетными столиками.

Ева не понимала, зачем Эндерсам нужен весь остальной дом.

Конечно, не ей их осуждать, она это признавала. Жить в доме Рорка означало жить в замке, где смог бы разместиться небольшой город со всеми прибамбасами, какие только можно купить за деньги. За целые охапки, целые холмы, целые горы денег. Но у Рорка, слава богу, вкус был получше, чем у этих Эндерсов. Вряд ли она влюбилась бы в Рорка – не говоря уж о том, чтобы выйти за него замуж! – если бы он окружал себя золотом, блестящими побрякушками и бог знает чем еще.

Но хотя все огромное помещение спальни было забито барахлом, похоже, все эти вещи находились на своих местах, решила Ева. Никаких признаков беспорядка, никакого ощущения, будто что-то взято, будто кто-то рылся и что-то искал. Она обнаружила по сейфу в обеих гардеробных. Они были замаскированы так примитивно, что десятилетний ребенок с закрытыми глазами сумел бы их найти. Надо будет спросить у жены, но сама Ева не уловила признаков кражи или ограбления.

Выйдя на основную территорию спальни, она еще раз внимательно огляделась по сторонам.

– Личность подтверждена по отпечаткам пальцев: Эндерс Томас Аурелиус, проживавший по этому адресу, – начала Пибоди. – Предположительно, смерть наступила в три тридцать две утра. Час довольно поздний… или довольно ранний для игр в «свяжи меня – привяжи меня».

– Если убийца и убитый пришли сюда вместе, где его одежда?

Пибоди повернулась к своему лейтенанту, задумчиво вытянув губы трубочкой.

– С учетом того, что ты вышла замуж за самого горячего парня на планете и за ее пределами, не мое дело тебе объяснять: когда играешь в «свяжи меня – привяжи меня», надо быть голым. В этом суть.

– Суть в том, чтобы раздеть друг друга догола, так еще интереснее, – задумчиво проговорила Ева. – Если они пришли сюда поиграть, неужели он будет раздеваться, чтобы потом повесить одежду в шкаф или бросить трусы в корзину для белья? Когда у тебя в меню все это, – она указала на секс-игрушки, – неужели ты будешь думать о порядке в шкафу? Не-е-ет, одежду стягивают, срывают, комкают, рвут, бросают на пол. Даже если это привычная игра с давним партнером, разве ты не бросишь рубашку на кресло?

– Я вешаю одежду в шкаф. Иногда, – уточнила Пибоди. Она наклонила голову, изучая место преступления, и рассеянно откинула упавшую на лицо прядь волос. – Но ты права, я вешаю одежду в шкаф только тогда, когда не думаю, как бы мне прыгнуть на Макнаба, или когда сам Макнаб не прыгает на меня. А тут все так аккуратно убрано… Да и во всем доме, насколько я могла судить, пока поднималась сюда. Может, убитый был помешанным аккуратистом?

– Может, – согласилась Ева. – Может, убийца пришел, когда хозяин уже лежал в постели. Три часа ночи. Сюрприз, сюрприз! Ситуация вышла из-под контроля – то ли случайно, то ли преднамеренно. Убийца входит… Велика вероятность, что убитый или кто-то из домашних знал убийцу. Никаких следов взлома, к тому же тут навороченная система сигнализации. Входит, когда хозяин уже заснул. Застает его врасплох, будит, связывает, обрабатывает. Игры и веселье.

– Он зашел слишком далеко, – подала голос Пибоди.

Ева покачала головой.

– Убийца – он или она? – зашел не дальше, чем хотел зайти. Не верю я, что он или она просто увлекся эротическим удушением.

– Но… – Пибоди еще раз изучила тело, обстановку и пожалела, что не может взглянуть на место преступления Евиными глазами. – Но почему?

– Если это были просто игры и веселье, если все вышло непреднамеренно, почему убийца оставил удавку на шее у Эндерса? Если все вышло случайно, почему он не ослабил узел? Почему не попытался привести Эндерса в чувство, когда он начал задыхаться и биться в конвульсиях?

– Может, в экстазе… Ладно, это, конечно, натяжка, но если все произошло быстро, а партнер – он или она – запаниковал…

– Как бы то ни было, у нас есть труп, и у нас есть дело. Послушаем, что скажет вскрытие насчет случайности. Пошли, допросим экономку, а тут пусть поработают «чистильщики».



Грета Горовиц была женщиной могучего сложения, с тяжелым лицом и энергичной, деловитой манерой поведения, которую с одобрением отметила Ева. Грета пригласила Еву в просторную кухню и предложила кофе. Глаза у нее были сухи, руки не дрожали. Ее голос с сильным немецким акцентом был тверд, взгляд голубых глаз спокоен. Ева поняла, что Грета стойко встречает любые испытания.

– Давно вы здесь живете, миссис Горовиц?

– Девять лет служу в этом доме и живу в стране.

– Вы приехали в Штаты из…

– Берлина.

– Как Эндерсы вас наняли?

– Через агентство по найму. Вы хотите знать, как и почему я оказалась здесь. Это просто. Я вам расскажу, а потом мы сможем перейти сразу к делу. Мой муж был военным, он был убит двенадцать лет назад. У нас не было детей. Я хорошо умею управлять домашними делами. Мне нужно было найти работу, и я обратилась в агентство в Германии. Мне захотелось отправиться сюда. Жене солдата часто приходится переезжать, я повидала много стран, но никогда не бывала в Нью-Йорке. Я подала заявку, мы провели несколько телефонных и голографических бесед, после чего я получила место.

– Спасибо. Пока мы не перешли к делу, скажите мне еще одно: вам известно, почему Эндерсы хотели взять именно немецкую прислугу?

– Я домоправительница.

– Прошу прощения. Домоправительницу.

– Бабушка мистера Эндерса была родом из Германии. В детстве у него была немецкая бонна.

– Хорошо, – кивнула Ева. – Во сколько вы пришли сюда этим утром?

– В шесть. Ровно в шесть. Я всегда прихожу ровно в шесть, каждое утро, кроме воскресенья. Воскресенье – мой полный выходной. И ухожу всегда ровно в четыре, кроме вторника и четверга, в эти дни я ухожу ровно в час. Мое расписание может быть изменено в случае необходимости, но я требую, чтобы меня предупреждали заранее. Люблю точность во всем.

– Ну, раз уж вы любите точность, очень точно расскажите мне о том, что вы делали с того момента, как вошли в дом в шесть утра. По минутам.

Строго сжатые губы Греты едва заметно дрогнули в улыбке. Пожалуй, она была не лишена чувства юмора.

– По минутам. Я сняла пальто, шляпу, шарф, перчатки, убрала их в шкаф. Потом я включила камеры внутреннего наблюдения. Мистер Эндерс выключает их каждый вечер перед отходом ко сну. Ему неприятно ощущение, что за ним следят, даже если, кроме него, никого дома нет. Моя первая обязанность по приходе на работу – снова их включить. Включив камеры, я вернулась сюда, в кухню. Я включила новости, у меня такая привычка – включать новости по Утрам, и проверила систему внутренней связи. Мои наниматели обычно оставляют мне заказы на завтрак накануне вечером. Они предпочитают, чтобы готовила я, не хотят пользоваться автоповаром. Мистер Эндерс заказал дыню, омлет из яичных белков с укропом и два пшеничных гренка с маслом и апельсиновым джемом. Кофе – он пьет со сливками и одним кусочком сахара – и стакан томатного сока.

– Вам известно, в котором часу он сделал заказ?

– Да. Вчера в двадцать два семнадцать.

– И вы начали готовить завтрак?

– Нет. Мистер Эндерс сегодня должен был завтракать в восемь пятнадцать. Моей следующей утренней обязанностью было включение двух домашних роботов. Их всегда выключают по вечерам, когда мистер и миссис Эндерс отходят ко сну. Я должна их включить и запрограммировать их работу на день. Роботы находятся вон там, в техническом помещении. – Грета указала рукой, где находится техническое помещение. – Я пошла туда, хотела заняться ими, но меня насторожили экраны внутреннего наблюдения. Я заметила, что дверь спальни мистера Эндерса открыта. Мистер Эндерс никогда не оставляет эту дверь открытой. Если он в спальне или вышел из нее, дверь закрыта. Если мне нужно войти в спальню, я обязана держать дверь открытой, пока я там. Уходя, я ее закрываю. То же самое касается домашних роботов.

– Почему? – спросила Ева.

– Я не вправе задавать такие вопросы. Я знаю свое место.

«И я знаю свое место, – подумала Ева. – Я вправе задавать вопросы».

– Вы увидели, что дверь открыта, но не увидели тело на кровати?

– Камера в спальне захватывает только сидячий уголок. Мистер Эндерс сам ее так запрограммировал.

– Это что, такая фобия?

– Не мне судить. Могу только сказать, что мистер Эндерс – очень скрытный человек.

– Итак, его дверь была открыта.

– Девять лет, – продолжала Грета, – девять лет я здесь служу, и утром дверь всегда закрыта. Разве что когда хозяев нет дома. Я встревожилась и поднялась наверх, так и не загрузив роботы. Подойдя к спальне, я заметила, что в камине горит огонь. Мистер Эндерс всегда выключает камин, когда ложится спать или уходит из комнаты. Я еще больше встревожилась и вошла в комнату. Я сразу его увидела. Подошла к постели и поняла, что его уже не спасти. Я спустилась вниз так быстро, как только смогла, и набрала номер 911.

– А почему вы спустились вниз?

Грета растерялась.

– Я знала… об этом говорится во всех книгах, в пьесах, в фильмах: нельзя ничего трогать на месте преступления. Это неправильно?

– Нет, это абсолютно правильно. Вы сделали именно то, что нужно.

– Хорошо. – Грета кивнула, словно поздравляя себя с принятием правильного решения. – Потом я связалась с миссис Эндерс и дождалась прихода полиции. Они появились минут через пять-шесть. Двое офицеров. Я провела их наверх, потом один из них спустился вместе со мной в кухню и дождался вашего прихода.

– Спасибо вам за внимание к деталям. Можете мне сказать, кто знает коды охранной системы в доме?

– Мистер и миссис Эндерс и я. Коды меняются раз в десять дней.

– И больше никто не знает кодов? – уточнила Ева. – Близкие друзья, еще кто-то из служащих или родственников?

Грета решительно покачала головой:

– Никто больше не знает кодов.

– Миссис Эндерс сейчас в отъезде?

– Да. Она улетела в пятницу – провести неделю с подругами на Санта-Люсии. Они каждый год ездят отдыхать вместе, хотя не всегда в одно и то же место.

– Вы ей позвонили…

– Да. – Грета немного замялась. – Теперь, подумав хорошенько, я понимаю, что надо было подождать, полиция сама известила бы миссис Эндерс. Но… они мои наниматели.

– Как вы с ней связались?

– Через администрацию курорта. Когда миссис Эндерс уезжает на отдых, она часто выключает сотовый телефон.

– И как она отреагировала?

– Я сказала ей, что произошел несчастный случай, что мистер Эндерс мертв. Мне кажется, поначалу она мне не поверила, а может, не поняла. Мне пришлось повторить дважды, и я почувствовала, что при сложившихся обстоятельствах не могу ей сказать, когда она спросила, что за несчастный случай. Она сказала мне, что немедленно вернется домой.

– Ладно, Грета. У вас хорошие отношения с Эндерсами?

– Они очень хорошие работодатели. Справедливые, корректные.

– Как насчет их взаимоотношений друг с другом? Поймите, это не сплетни, – добавила Ева, верно оценив чувства домоправительницы. – С вашей стороны будет очень справедливо и вполне корректно, если вы расскажете мне все, что знаете. Все, что можете вспомнить. Мне это поможет узнать, что же случилось с мистером Эндерсом.

– По-моему, они были довольны своим браком. Они прекрасно подходили друг другу. Мне казалось, они с удовольствием проводят время вместе. Им нравилась их совместная жизнь.

«С удовольствием проводят время вместе?» Обстановка на месте преступления свидетельствовала совсем о другом, подумала Ева.

– У кого-нибудь из них или у обоих были отношения вне брака?

– Вы имеете в виду секс? Не могу сказать. Я управляю домом. В доме я ни разу не видела ничего такого, что навело бы меня на мысль, будто кто-нибудь из них имеет внебрачные связи.

– Можете вспомнить кого-нибудь, кто мог желать ему смерти?

– Нет. – Грета медленно отодвинулась на стуле. – Я думала… мне показалось… что кто-то проник в дом с целью ограбления… что мистер Эндерс был убит этим вором.

– Вы заметили в доме какую-то пропажу? Беспорядок?

– Нет-нет, но я еще не проверяла.

– Я попрошу вас сделать это прямо сейчас. Кто-нибудь из офицеров вас проводит. – Ева оглянулась на вошедшую Пибоди: – Пибоди, позови кого-нибудь из патрульных. Я хочу, чтобы миссис Горовиц сопровождали, пока она осматривает дом. После этого вы можете быть свободны, – сказала она Грете. – Только сообщите мне или моей напарнице, как с вами можно будет связаться.

– Мне хотелось бы остаться, пока не вернется миссис Эндерс, если можно. Ей может понадобиться моя помощь.

– Хорошо. – Ева поднялась, давая понять, что беседа окончена. – Благодарю вас за сотрудничество.

Когда Грета вышла, Ева направилась в техническую комнату, смежную с кухней. Здесь стояли два выключенных робота. Один в мужском облике, другой в женском. Оба выглядели внушительно, оба были в униформе. Экраны наблюдения за домом, о которых говорила Грета, тянулись вдоль стены. Из всей хозяйской спальни действительно был виден только сидячий уголок.

– Даллас?

– А?

– Охранная система была отключена в два двадцать восемь и снова включена в три двадцать шесть.

Ева, нахмурившись, оглянулась на Пибоди:

– Вновь включена до наступления смерти?

– Да. Все диски с записями камер наблюдения за двадцать четыре часа перед тем, как была реактивирована охранная система, отсутствуют.

– Ничего, отдадим нашим электронщикам, может, они что и вытащат прямо с камер. Стало быть, ночной гость Эндерса оставил его, так сказать, в подвешенном состоянии и все еще живого. Это не похоже на случайный просчет в сексуальных играх.

– Верно, – согласилась Пибоди, – это похоже на убийство.

Засигналила Евина рация.

– Даллас, – ответила она.

– Лейтенант, миссис Эндерс только что прибыла. Привести ее к вам?

– Проводите ее в кухню, – распорядилась Ева и отключила рацию. – Ладно, послушаем, что нам скажет вдова.

Вновь повернувшись к экранам, она проследила, как Ава Эндерс проходит в парадные двери. Полы собольей шубки распахнулись, открыв для обозрения стройное тело, облаченное в строгий темно-синий костюм. Красивые белокурые волосы, зачесанные назад, открывали лицо с правильными и выразительными чертами. В ушах – серьги с крупными жемчужинами, глаза прятались за стеклами дымчатых очков. В сапожках на тонком высоком каблучке она стремительным шагом пересекла широкий мраморный вестибюль с резными арками. За нею еле поспевал патрульный.

Ева вернулась в кухню и вновь заняла свое место в залитом солнцем обеденном уголке, опередив Аву.

– Вы здесь главная? – Ворвавшись в кухню, Ава наставила на нее длинный тонкий палец. – Это вы здесь главная? Я требую, чтобы мне объяснили, что здесь, черт побери, происходит?! Кто вы такая?

– Лейтенант Даллас, полиция Нью-Йорка. Отдел убийств.

– Отдел убийств? Что это значит – «отдел убийств»? – Ава сорвала с себя темные очки и бросила их на стол. Глаза у нее оказались такими же синими, как костюм. – Грета сказала, что произошел несчастный случай, что-то случилось с Томми. Где мой муж? Где Грета?

Ева поднялась на ноги.

– Миссис Эндерс, мне очень жаль, но мой долг – сообщить вам, что ваш муж был убит этим утром.

Ава застыла на месте. Ее брови сдвинулись на переносице, воздух короткими судорожными толчками вырывался у нее из груди.

– Убит?! Грета сказала… Но я подумала… – Она схватилась рукой за столешницу, медленно оттолкнулась и, подойдя к обеденному столу, рухнула на стул. – Как? Он… он упал? Он что-то съел или…

Ева всегда считала, что лучше говорить всю правду разом. Одним ударом – быстро и четко.

– Он был задушен в собственной постели.

Ава вскинула руки, прижала пальцы к губам. Глубокие синие глаза наполнились слезами. Она покачала головой, и слезы покатились по щекам.

– Простите, я должна задать вам несколько вопросов, – продолжала Ева.

– Где Томми?

– Мы о нем позаботимся, миссис Эндерс, – вступила в разговор Пибоди и подала стакан воды.

Ава взяла стакан обеими руками.

– Кто-то вломился в дом? Нет, этого не может быть! У нас надежная сигнализация, мы живем тут пятнадцать лет, и к нам ни разу никто не вламывался.

– Нет никаких признаков взлома, – сказала Ева.

– Я не понимаю, – растерянно проговорила Ава.

– Тот, кто убил вашего мужа, либо знал коды замков, либо был впущен в дом.

– Этого не может быть, – повторила Ава и даже отмахнулась, словно отметая такую возможность. – Никто, кроме меня, Томми и Греты, не знал кодов. Вы же не хотите намекнуть, что Грета…

– У меня этого и в мыслях не было. – На самом деле Ева собиралась самым тщательным образом проверить домоправительницу. – Не было взлома, миссис Эндерс. На данный момент нет никаких признаков кражи или хотя бы какого-то беспорядка.

Ава прижала руку к груди и стала теребить жемчужины длинного ожерелья.

– Вы хотите сказать, что Томми впустил кого-то в дом и эти люди его убили? Но это же безумие!

– Миссис Эндерс, у вашего мужа была связь на стороне? Сексуальная или романтическая?

Ава Эндерс резко отвернулась.

– Я сейчас не могу об этом говорить. Не могу и не хочу. И не буду. Мой муж умер.

– Если вы знаете того, кто мог получить доступ в ваш дом, в вашу спальню, пока вас не было в стране, это поможет нам выяснить, кто убил вашего мужа и почему.

– Я не знаю. Не знаю. Я даже думать не могу о чем-то подобном. Прошу вас, оставьте меня одну. – Ее гнев выплеснулся на Еву. – Я прошу вас покинуть мой дом!

– А вот этого не будет. Пока мы здесь не закончим, дом является частью уголовного расследования. Спальня – место преступления. Предлагаю вам на время куда-нибудь переселиться. Если вы не в состоянии говорить сейчас, мы закончим разговор с вами в другое время.

– Я хочу увидеть мужа. Я хочу увидеть Томми.

– Позже я предоставлю вам такую возможность. Хотите, мы позвоним кому-нибудь, чтобы вам не оставаться одной?

– Нет! – Ава смотрела в залитое солнцем окно. – Я никого не хочу видеть. Сейчас мне никто не нужен.



Выйдя из дома, Ева села за руль полицейской машины, а Пибоди заняла место рядом.

– М-да, невесело, – заметила Пибоди. – Ты себе греешься на солнышке, попиваешь тропические коктейли, не успеешь оглянуться, как у тебя уже мужа убили.

– Она знает, что он спал с кем попало. Она что-то об этом знает.

– Я думаю, они всегда знают. Я хочу сказать, жены тех, кто спит с кем попало. Или мужья. И, мне кажется, в большинстве случаев они просто закрывают на это глаза, делают вид, что ничего не происходит. Иногда им удается себя в этом убедить. Сами начинают в это верить.

– Вот ты лила бы слезы над телом убитого Макнаба, если бы знала, что он спал с кем попало у тебя за спиной?

Пибоди задумчиво вытянула губы трубочкой.

– Ну, поскольку именно я убила бы его, я бы, наверно, лила слезы по себе самой, потому что ты бы меня арестовала. Согласись, тут есть о чем плакать. Ничего не стоит проверить, вправду ли Авы Эндерс не было в стране в момент смерти Эндерса.

– Верно. Вот и займись этим. И еще мы проверим финансы – у них куча денег. Может, она отхватила кусок и наняла кого-то, чтобы его убить. Может, заплатила его дружку или подружке?

– Какой же холодной, расчетливой сукой надо быть! – изумилась Пибоди.

– Проверим друзей, деловых компаньонов, партнеров по гольфу…

– По гольфу?

– У него этим утром была назначена встреча в гольф-клубе с неким Эдмондом Люсом. Может, вытрясем из него, с кем еще Эндерс играл и притом не только в гольф, пока его жена ездила в отпуск со своими подружками.

– А ты бы не хотела поехать в отпуск с подружками? – спросила Пибоди.

– Нет.

– Да брось, Даллас. – При одной мысли об отпуске голос Пибоди потеплел. – Поехать куда-нибудь с подружками, пить вино или всякие экзотические коктейли, делать маски для лица, массажи, водные процедуры, загорать на берегу и трепаться ни о чем.

Ева бросила на нее суровый взгляд.

– Я предпочла бы, чтоб меня протащили голой по битому стеклу.

– А я думаю, что надо бы нам как-нибудь собраться. Ты, я, Мэвис, может, Надин и Луиза. И Трина – она могла бы сделать нам прически и…

– Если Трина присоединится к этой компашке, я ее протащу голой по битому стеклу. Все, больше мне нечего сказать.

– Это ты так кайф ловишь, – сквозь зубы проворчала Пибоди.

– Да, пожалуй. Нет, лет через десять-двадцать я бы, может, и пожалела, что проволокла ее голой по битому стеклу, но в тот момент точно словила бы кайф.

Махнув на нее рукой, Пибоди надулась, извлекла свой портативный компьютер и принялась за работу.

2

Знаменательно, но неудивительно: компания «Всемирный спорт Эндерса» располагалась в той самой черной башне с тонированными стеклами, где находилось нью-йоркское представительство «Рорк Энтерпрайзиз», да и сама башня целиком принадлежала Рорку.

– Хочешь задержаться и заглянуть…

– Нет.

Пибоди закатила глаза за спиной у Евы, и они вошли в огромный мраморный, переливающийся огнями вестибюль с цветочными островками, движущимися картинками и оживленными магазинчиками.

– Я просто подумала… Раз уж мы здесь…

– А что мы здесь делаем, Пибоди? И если ты еще хоть раз закатишь глаза у меня за спиной, я возьму прут и ткну им тебе в глаза.

– У тебя и прута-то нет.

– Вон дерево растет. Пойду и отломаю.

Пибоди вздохнула.

– Мы пришли сюда, чтобы расследовать убийство.

– И что же? Мы подозреваем Рорка в убийстве Эндерса?

– Нет.

Ева остановилась у поста охраны, чтобы предъявить свой жетон дежурному охраннику, но он встретил ее ослепительной улыбкой в тридцать два зуба.

– Здравствуйте, лейтенант Даллас. Можете подниматься прямо наверх.

– Я иду не туда. Мне нужно во «Всемирный спорт Эндерса».

Охранник постучал по сенсорному экрану.

– Двадцать первый и двадцать второй этажи. Значит, вам нужна первая группа лифтов. Рецепшн на двадцать первом. Хотите, я им позвоню?

– Спасибо, не нужно. Ева вызвала лифт.

– Как ты думаешь, Рорк был знаком с Эндерсом? – спросила Пибоди, когда они поднимались в лифте.

– Вероятно.

– Может оказаться кстати.

– Возможно. – Ева уже достигла такого состояния, когда ее почти перестал бесить тот факт, что Рорк знаком с чертовой уймой народу. – Проверка показала, что Эндерс стоит примерно полмиллиарда, включая контрольный пакет во «Всемирном спорте Эндерса». – По привычке сунув большие пальцы рук в карманы пальто, Ева забарабанила по бедрам. – Весомый мотив для убийства. Добавь секс и считай, что имеешь весь набор: жадность, ревность, корысть, месть.

– Ну да, парень практически сам напросился.

Ева усмехнулась.

– Давай проверим.

И она вышла в открывшиеся двери лифта. Ее лицо снова было серьезным.

За длинной красной стойкой трое администраторов в наушниках были заняты работой. Одна из них, темнокожая брюнетка, встретила Еву и Пибоди обаятельной улыбкой.

– Доброе утро! Чем я могу вам помочь?

– Кто тут главный?

– Какой отдел вам нужен? Ой! – Она замолкла и растерянно заморгала, когда полицейский жетон Евы с размаху лег на стойку красного дерева у нее перед носом.

– Мне нужны все отделы. Кто тут главный помимо Томаса А. Эндерса?

– Я здесь первую неделю, я не знаю. Фрэнки!

– В чем дело, Сильвия? – Мужчина слева от нее повернулся и увидел жетон. – Могу я вам чем-нибудь помочь, э-э-э…

– Лейтенант. Мне нужно поговорить с заместителем Томаса А. Эндерса. Кто тут у вас из присутствующих сейчас идет по порядку после него?

– Это мистер Форрест. Бенедикт Форрест. Он сейчас занят – на совещании…

– Уже нет.

– Да-да, конечно. Дайте мне минутку, я созвонюсь с его администратором. Он спустится и проводит вас наверх.

– Я и сама могу подняться наверх. Передайте этому типу, чтобы вытащил Форреста с совещания. – Ева направилась к лифту, повела плечами, сбрасывая напряжение. – Было весело.

– Еще как!

– Вот и я говорю.

Когда Ева вышла из лифта, навстречу ей из раздвижных стеклянных дверей выбежала тонкая, как спичка, женщина на высоких, тонких, как спички, каблуках.

– Офицеры! Прошу вас следовать за мной.

– Вы администратор?

– Нет, я АА. Ассистент администратора. Я провожу вас в кабинет мистера Уолша.

– А он, следовательно, административный ассистент, а не ассистент администратора.

– Совершенно верно.

– И как вы ухитряетесь бизнес крутить, когда приходится расшифровывать все эти должности?

– Гм… мистер Уолш пошел дать знать мистеру Форресту, что вы здесь. Насколько я понимаю, на рецепшн не выяснили, по какому делу вы пришли.

– Нет, не выяснили.

АА открыла было рот, намереваясь что-то сказать, но передумала и тут же закрыла его. Они долго петляли, минуя кабинеты и закутки, напоминающие гудящий улей, потом повернули под углом в сорок пять градусов и попали в строго организованное деловое пространство Леопольда Уолша, чье имя было выгравировано на маленькой ониксовой табличке рядом с дверью.

Рабочая станция в кабинете занимала целый прилавок, отделанный гладким черным пластиком. Компьютер с основным и дополнительным процессорами, блок связи – и все. Ничего лишнего. На втором прилавке, расположенном вдоль стены, размещались лазерный факс и запасной компьютер. Третий прилавок служил буфетной стойкой, здесь располагались автоповар и мини-холодильник. Три места для посетителей, придвинутые друг к другу, представляли собой белоснежные кубы без спинок. Единственным цветовым пятном служило пышное, усыпанное красными цветами растение в горшке, помещенное на подоконнике среднего из трех окон.

«Наверно, вся оргтехника и бумаги спрятаны в стенном шкафу», – предположила Ева.

Ей самой больше по вкусу были теснота и убожество ее кабинета в Центральном полицейском управлении.

– Присядьте, пожалуйста, мистер Уолш должен быть с минуты… – Женщина бросила взгляд на дверь и с заметным облегчением перевела дух. – А вот и мистер Уолш.

– Спасибо, Делли.

Он вошел – высокий, импозантный мужчина с шоколадной кожей, облаченный в элегантный костюм в тонкую полоску. Коротко подстриженные волосы подчеркивали мужественную красоту лица. Глубоко посаженные глаза цвета крепкого кофе скользнули по Пибоди и остановились на Еве.

– Леопольд Уолш. Лейтенант…

– Даллас. – Ева еще раз показала жетон. – И детектив Пибоди. Мы хотим увидеть Бенедикта Форреста.

– Да, мне уже доложили. – Уолш вернул ей жетон. – А вам доложили, что мистер Форрест на совещании.

– Жетон важнее совещания.

– Все было бы проще, если бы вы объяснили мне, в чем дело.

– Все будет проще, если я объясню мистеру Форресту, в чем тут дело.

Уолшу очень хотелось сказать ей нет, Ева видела это по его лицу. Она не могла его винить: на его месте ей захотелось бы того же самого.

– Мистер Форрест… – Леопольд Уолш замолк и прижал пальцами миниатюрный наушник, замигавший голубым огоньком. – Да, сэр. Конечно. Мистер Форрест, – снова начал он, повернувшись к Еве, – освободился и ждет вас. Сюда, пожалуйста.

Кабинет Бенедикта Форреста располагался в двух шагах от кабинета его администратора, но по стилю отличался от него, как небо от земли. Здесь рабочая станция помимо всего необходимого была нагружена тем, что Ева назвала бы игрушками большого мальчика: бейсбольным мячиком с автографом на специальной подставке, настольным мини-гольфом, парой спортивных кубков, игрушечным футбольным мячом. Стены были сплошь увешаны фотографиями известных спортсменов и постерами, рекламирующими спортивные товары.

Кресла кожаные, глубокие, уютно потертые.

Сам Форрест был на три дюйма ниже своего администратора. На нем были спортивные брюки цвета хаки, рубашка, расстегнутая у горла, и кроссовки на гелевой подошве. Его светлые, чуть рыжеватые волосы были растрепаны, на симпатичном лице рубахи-парня играла непринужденная улыбка, глаза орехового цвета весело блестели.

– Прошу прощения, что заставил вас ждать. Мне надо было все закончить. Бен Форрест.

Он пересек кабинет и протянул руку. Ева пожала руку, изучая его, пока он здоровался с Пибоди.

– Лейтенант Даллас, детектив Пибоди.