— Она… она обратилась. Но она понимала, что происходит.

— Она пожертвовала собой, — сказал Майкл.

— Она позволила мне принести её в жертву, — прорычал я с внезапной, кипящей яростью. — Есть разница.

— Да, — тихо сказал Майкл. — Это твоя цена. Твоё бремя.

— Я поцеловал её. А потом перерезал ей горло.

После моих слов повисла глубокая тишина.

Майкл поднялся и положил руку мне на плечо.

— Гарри, — сказал он тихо, — Мне так жаль. Мне так жаль, что ты столкнулся с таким ужасным выбором.

— Я никогда не хотел… — я сглотнул. — Я никогда не хотел, чтобы всё так обернулось. Чтобы Сьюзен пострадала. Чтобы сделка c Мэб удалась. Я никогда не собирался выполнять её условия.

В его глазах читалась неподдельная боль.

— А, — сказал он тихо. — Я… спрашивал себя. О том, что случилось после.

— Это был я. Я всё устроил. Я думал… если я уйду раньше, чем Мэб получит шанс изменить меня, то всё будет в порядке.

— Ты думал… — Майкл медленно вдохнул и снова сел. — Ты думал, что если умрёшь, всё будет в порядке?

— Если сравнивать с превращением в психически больного монстра Мэб? — спросил я. — Если сравнивать со смертью моей дочери и деда от рук Красных? Да. Я считал, что буду в выигрыше.

Майкл на мгновение закрыл лицо руками и покачал головой. Затем поднял лицо вверх и уставился в потолок со смесью печали, безысходности и боли.

— И теперь у меня внутри эта штука, — продолжил я. — И она толкает меня, Майкл. Толкает, толкает и толкает на… всякие вещи.

Он посмотрел на меня.

— А сейчас… Адские колокола, прямо сейчас Мэб заставляет меня работать с Никодимусом Архлеоне. Если я откажусь, эта штука в моей голове вырвется, убьёт меня, а затем возьмётся за Мэгги.

— Что?

— Ты не ослышался. Никодимус. Он грабит кое-какое хранилище, и Мэб предоставила меня ему в оплату одного долга. Он создал собственную Злую Лигу Зла ради этого дела, и я её член. А что ещё хуже, я втянул Мёрфи, и даже не говорю ей всего. Потому что не могу.

Майкл медленно покачал головой.

— Я оглядываюсь вокруг… Я пытаюсь делать то, что я делал всегда. Защищать людей, беречь их от монстров. Но только я почти уверен, что я один из этих монстров. Я не могу понять, где я должен быть… чем ещё заниматься… — Я опять сглотнул. — Я потерялся. Я помню каждый шаг, который привёл меня сюда, но всё равно я потерялся.

— Гарри.

— И мои друзья… Даже Томас… Я застрял на этом острове проклятых на год. Целый год, Майкл, а они появились всего пару раз. Только Мёрфи и Томас, едва ли полудюжину раз за больше чем год. Просто долбаных сорок минут на лодке. Люди ездят дальше, чтобы кино посмотреть. Они знают, во что я превращаюсь. Они не хотят смотреть, как это происходит.

— Гарри, — начал Майкл своим низким мягким голосом. — Ты… ты…

— Глупец, — произнёс я спокойно. — Монстр. Проклятый.

— …такой высокомерный, — выдохнул Майкл.

Я заморгал от удивления.

— Ну, я привык к определённой степени высокомерия с твоей стороны, но… это просто потрясающе. Даже по твоим меркам.

— Что? — сказал я.

— Высокомерный, — повторил он по слогам. — В такой степени, что поверить сложно.

Некоторое время я тупо пялился на него.

— Мне очень жаль, — сказал он. Я знаю, что ты ждал от меня мудрых слов, что-нибудь о Боге, твоей душе, прощении и искуплении. Это всё хорошие вещи, и они должны быть сказаны в своё время, но… Честно, Гарри, я не был бы твоим другом, если бы не сказал, что ты ведёшь себя как удивительно тупой идиот.

— Я? — спросил я немного тупо.

Целую секунду он смотрел на меня с гневом и болью, а потом они исчезли с его лица, и он улыбнулся, его глаза весело засияли, как рождественская ель в сочельник. Я вдруг понял, от кого Молли досталась её улыбка. Он с трудом сдерживал смех:

— Да, Гарри. Ты идиот. Да, именно ты.

— Я не понимаю, — сказал я.

Его глаза остановились на наших совершенно пустых бутылках. Такое часто случается со свежесваренным пивом Мака. Он подошёл к холодильнику, открыл ещё пару бутылок силой Тора и поставил одну из них передо мной. Мы чокнулись и выпили.

— Гарри, — продолжил он после медитативной паузы, — ты идеальный?

— Нет, — ответил я.

Он кивнул.

— Всезнающий?

Я фыркнул.

— Нет.

— Можешь отправиться в прошлое и изменить то, что уже произошло?

— Теоретически? — спросил я.

Он посмотрел прямо на меня.

— Я слышал, что иногда кое-что можно сделать. Но, конечно, это адски сложно. И у меня нет ни малейшего представления, как именно это делается.

— Так ты можешь?

— Нет, — сдался я.

— Другими словами, несмотря на всё, что ты знаешь, и все те невероятные вещи, что можешь сделать… ты всего лишь человек.

Я нахмурился и отхлебнул пива.

— Тогда почему ты ждёшь от себя совершенства? — спросил Майкл. — Ты что, считаешь себя гораздо лучше остальных? Что твоя сила делает тебя человеком другого уровня? А твои знания позволяют смотреть на остальных в этом мире свысока?

Я уставился на пиво и почувствовал… смущение.

— Это высокомерие, Гарри, — сказал он мягко. — Оно так глубоко, что ты даже не осознаешь его. И ты знаешь, почему?

— Нет? — спросил я.

Он снова улыбнулся.

— Потому что ты установил более высокий стандарт для себя. Ты думаешь, раз у тебя больше сил, чем у других, то и делать ты должен больше.

— Кому много дано, с того много и взыщется, — ответил я, не поднимая глаз.

У него вырвался смешок.

— Для того, кто неоднократно говорил мне, что он не верит, у тебя удивительная способность цитировать Писание. Вот это я и хочу сказать.

Я посмотрел на него:

— Что?

— Ты бы не вязал из себя узлы, Гарри, если бы тебе было плевать.

— Ну и что?

— Монстрам плевать, — сказал Майкл. — И проклятым плевать, Гарри. Единственный способ потерять возможность искупления — это выбрать себя, прекратить беспокоится о других.

Кухня перед моими глазами начала расплываться.

— Ты думаешь?

— Что я думаю? Я думаю, ты не идеален. А это значит, что иногда ты делаешь неправильный выбор. Но… честно говоря, не уверен, что я поступил бы иначе, если бы в опасности оказался кто-то из моих детей.

— Не ты, — сказал я тихо. — Ты бы не сделал то, что сделал я.

— Я не смог бы сделать то, что сделал ты, — просто ответил Майкл. — И я не стоял на твоём месте, перед таким выбором. — Он приподнял пиво к потолку: — Спасибо тебе за это, Господи. Так что если ты пришёл сюда за осуждением, Гарри, от меня ты его не получишь. Я делал ошибки. Я лажал. Я человек.

— Но эти ошибки могут меня изменить, — сказал я. — Я могу закончить, как все эти люди рядом с Никодимусом.

Майкл фыркнул:

— Нет, этого не будет.

— Почему нет?

— Потому что я знаю тебя, Гарри Дрезден, — сказал Майкл. — Ты патологически неспособен понять, когда нужно остановиться. Ты не сдаёшься. И я не поверю ни на секунду, что ты на самом деле намерен помочь Никодимусу в его деле.

Я почувствовал, как улыбка тронула уголок моих губ.

— Ха! — воскликнул Майкл, садясь в кресло, и отхлебнул ещё пива. — Я так и думал.

— Есть одна хитрость, — сказал я. — Я должен помогать ему во время, но не потом. Технически.

Майкл поморщился.

— Фейри! Я никогда не понимал, почему они всегда говорят как юристы.

— Я — Зимний рыцарь, — сказал я, — но тоже не врубаюсь, почему.

— Меня это странным образом обнадёживает, — сказал Майкл.

Я хихикнул:

— Да. Есть немного.

Его лицо посерьезнело.

— Никодимус в деле предательства как рыба в воде, — заметил он. — Он наверняка знает о твоём намерении. Он умён, Гарри. Его опыт в борьбе за выживание исчисляется столетиями.

— Это правда, — согласился я. — С другой стороны, я тоже не совсем пальцем деланный.

Его глаза блеснули.

— Тоже верно.

— И со мной Мёрфи, — добавил я.

— Это хорошо, — сказал Майкл, стукнув бутылкой по столу в подтверждение своих слов. — У этой женщины есть и мозги, и сердце.

Я закусил губу и посмотрел на него:

— Но… Майкл, она ни разу… за прошедший год…

Он вздохнул и покачал головой.

— Гарри… Ты знаешь, что этот остров значит для всех нас?

Я тоже покачал головой.

— В последний раз, когда я там был, в меня попали две пули. В итоге месяц я пробыл в реанимации, четыре месяца был прикован к постели, и снова смог ходить только почти через год. Мои бедро и поясница были неизлечимо повреждены, и, с физической точки зрения, это был самый долгий, ужасно болезненный и страшно унизительный опыт в моей жизни.

— Да уж, — сказал я.

— Ты знаешь, что мне снится в кошмарах?

— Что?

— Остров, — ответил Майкл. — Его… присутствие. Его недоброжелательность. — Он вздрогнул.

Майкл, рыцарь Креста, который, не моргнув и глазом, смотрел на смертельно опасных духов, демонов и монстров, дрожал от страха.

— Это ужасное место, — тихо произнёс он. — Его воздействие… Ясно, что тебя оно не затрагивает. Но лично я не уверен, что смогу вернуться туда снова, по собственной воле.

Я моргнул.

— Но я знаю, что Молли туда возвращалась. И, как ты говорил, Кэррин тоже. И Томас. Много раз. — Он покачал головой. — Это… поражает меня, Гарри.

— Они… Они ни разу ничего не сказали, — произнёс я. — Я имею в виду, они там не ночевали, но всё же…

— Конечно же, не ночевали, — сказал он. — Ты уже достаточно корил себя за то, в чём не виноват. Неравнодушные люди не хотят добавлять ещё и это. — Он замолчал, а потом мягко добавил: — Но ты решил, что всё из-за тебя.

Я допил пиво и кивнул.

— Высокомерный, — сказал я. — Чувствую себя идиотом.

— Хорошо, — ответил Майкл. — Иногда полезно себя так чувствовать. Это помогает осознать, что ещё есть, чему учиться.

То, что он сказал об острове, укладывалось в картину. Я вспомнил свои первые визиты на остров, и как тревожно мне там было. У меня есть талант и огромная практика в плане защиты от психических воздействий, и я защищался от него чисто рефлекторно, отгораживаясь от самого страшного, что он мог со мной сделать. Чародей. И немногим позже я вызвал Предел Демона на ритуальный поединок, который сделал меня Стражем этого места, освободив от его злобного воздействия.

У Томаса не было такой практики и такой защиты, как у меня. Для Молли, куда более чувствительной к подобной энергии, чем я, это должно было быть мучительно. И Кэррин, которая уже подвергалась раньше психическому нападению… Проклятье.

Все они и так уже заполучили кучу шрамов, помогая мне, и ни разу не жаловались… а я тут убивался из-за того, что они не хотели обзавестись новыми.

Майкл был прав.

Я совершенно зациклился на себе.

— Я тут понял, — сказал я. — Если бы я не был Зимним рыцарем… Мэб нашла бы другого головореза. — Мэб как-то уже говорила мне, кем бы она меня заменила — моим братом, Томасом. Я вздрогнул, представив, что было бы, если бы к его врождённым соблазнам добавились ещё и соблазны Зимы. — Кто-то ещё взял бы на себя это бремя. И, возможно, был бы уже уничтожен.

— До тебя дошло только сейчас? — спросил Майкл. — Я подумал об этом спустя пять секунд, как узнал.

Я рассмеялся. И это действительно было хорошо.

— Так-то, — кивнул Майкл.

— Спасибо.

Я благодарил за множество вещей сразу. Майкл понимающе кивнул.

— И, конечно же, у нас тут есть ещё один очевидный вопрос, который мы пока старательно обходили стороной.

Ну разумеется, есть.

Мэгги.

— Я не хочу снова делать её мишенью, — сказал я.

Майкл терпеливо вздохнул.

— Гарри, — сказал он, словно разговаривая со слабоумным ребёнком. — Я сомневаюсь, что ты заметил. Но последний монстр, который посмел поднять руку на твоего ребёнка, плохо кончил. И его друзья. И союзники. И все, кто на него работал. И большинство его знакомых.

Я заморгал.

— Преднамеренно или нет, — сказал Майкл, — но ты оставил предельно чёткое и ясное послание для всевозможных хищников, на случай, если они когда-нибудь узнают о вашем с ней родстве.

— Ты думаешь, это остановит Никодимуса? — спросил я. — Хоть на одну секунду?

— От того, чтобы забрать её из этого дома? — поинтересовался Майкл и улыбнулся: — Я бы посмотрел, как он попытается.

Я поднял брови.

— Дюжина ангелов по-прежнему защищает этот дом, — сказал Майкл. — Это часть моего пенсионного пакета.

— Она же не всё время в доме, — возразил я.

— А вне дома её сопровождает Мыш, — сказал он. — Мы зарегистрировали его как медицинскую собаку. Он упреждает панические приступы.

Я издал смешок, представив Мыша в начальной школе.

— Вызывая панические приступы у всех остальных вокруг?

— Он настоящий джентльмен, — забавляясь, ответил Майкл. — Дети его обожают. Учителя позволяют лучшим ученикам поиграть с ним на переменах.

Я представил своего огромного лосеподобного пса на детской площадке, бегающего по пятам за Мэгги и другими детьми, с дурацкой собачьей ухмылкой на морде, бодро сопровождающего детей во всех их забавах, двигаясь вокруг них с крайней осторожностью и бесстыдно подставляя пузо при первой же возможности.

— Звучит потрясающе.

— Дети часто потрясающие, — подтвердил Майкл.

Я закусил губу.

— Что, если… Майкл, она была там. Она была в храме, когда… — Я поднял глаза: — Что, если она помнит, что я сделал?

— Она ничего из этого не помнит, — возразил Майкл.

— Это сейчас, — сказал я. — Такие вещи… всё равно могут всплыть через какое-то время.

— Даже если так, — сказал он, — ты не думаешь, что она заслуживает знать правду? Всю? Когда будет готова?

Я отвёл взгляд.

— То, что я делаю… Не хочу, чтобы это отразилось на ней.

— Я своих детей тоже не хотел втягивать. Удалось мне это не в полной мере. Но я не жалею о своём выборе. Я сделал всё, что было в моих силах, чтобы защитить их. И довольствуюсь этим.

— У моего босса есть некоторые отличия в политике по сравнению с твоим.

— Да, не поспоришь.

— Мне нужно идти, — сказал я. — Серьёзно. Время поджимает.

— Мы не закончили разговор о Мэгги, — сказал он твёрдо. — Но продолжим его в ближайшее время.

— Зачем? — спросил я. — Здесь она в безопасности. Она… она счастлива?

— По большей части, — ответил он по-дружески. — Она твоя дочь, Гарри. Она нуждается в тебе. И, думаю, ты нуждаешься в ней ещё сильнее.

— Я не знаю, как ты можешь мне такое говорить после того, что случилось с Молли.

Он наклонил голову.

— А что с Молли?

— Ты… ты ведь знаешь о Молли, так ведь? — спросил я.

Он моргнул.

— В последний раз с ней всё было в порядке. Я видел её в прошлые выходные. Ей что, грозит выселение из квартиры или что-то вроде того?

Я посмотрел на него в смятении, начиная кое-что понимать.

Он не знал.

Майкл не знал, что его дочь стала Зимней леди. Она не сказала ему.

— Гарри, с ней всё в порядке? — спросил он с беспокойством.

О, долбаные адские колокола! Она не сказала родителям?

Это было так похоже на Молли. Не моргнуть и глазом перед легионом злых фейри, но бояться рассказать родителям о своей новой карьере.

Но это был её выбор. И у меня не было права лишать Молли его.

— Она в порядке, — выпалил я. — Она в порядке. Я имею в виду… я имел в виду… э-э-э…

Майкл охнул, и на его лице появилось понимание:

— А, понятно. Ну, это… это ничего. Это в прошлом, всё уже наладилось.

Я не совсем понял, что он имел в виду, но увидел возможность избежать большой проблемы для Молли. И я этой возможностью воспользовался.

— Да, точно. В любом случае, спасибо ещё раз. За слишком многое.

— Ещё одно слишком многое, — ответил он, — и я вежливо настучу тебе по голове.

— Тебе придётся, чтобы до меня дошло.

— Я знаю. — Он встал и протянул мне руку.

Я пожал её.

— Майкл, ты когда-нибудь… скучаешь обо всём этом? — спросил я.

Он улыбнулся, и морщинки вокруг рта стали глубже.

— О сражениях? — он пожал плечами. — Я очень, очень счастлив, всё время, что провожу со своей женой и детьми.

Я сощурился.

— Это… не совсем ответ.

Он подмигнул мне. А потом проводил до двери, опираясь на трость.

Когда я добрался до машины, ледяная боль в моей руке уже притупилась до зуда. Я выздоравливал. Прежде чем возвращаться, я собирался принять какие-нибудь противовоспалительные, чтобы снять отёк. Да, я не чувствовал боль, но мне хватало мозгов делать всё возможное, чтобы снять нагрузку с Зимней мантии и сохранить силы до того момента, как они понадобятся. Нужно было заехать ещё за кое-какими вещами на тот же случай.

Что бы там Никодимус не замышлял, ему придётся раскрыть свои карты в ближайшие двадцать четыре часа, и я буду к тому готов.

Глава 21

Я едва успел доехать до скотобойни, как коробка передач арендованного автомобиля окончательно отдала концы.

Как ни странно, это меня ободрило. Я уже давно не ломал машин своим чародейством. И хорошо, что это не произошло с арендованной тачкой какого-нибудь более милого парня. На мгновение я почувствовал внезапную сильную тоску по моему старому «фольксвагену», в чём было столь же мало смысла, как и во всём том, что я сегодня делал. Голубой Жучок был неудобным и тесным, и в нём подозрительно пахло, не говоря уже о том, что он был собран из раскуроченных останков нескольких разных «фольксвагенов» шестидесятых годов, а я, должно быть, выглядел абсолютно по-идиотски, скрючившись за его рулём. Но Жучок был моим, и хотя он не гонял как гоночная машина, всё-таки ездил, большую часть времени.

Утрись, арендованная тачка! Встроенный голосовой GPS не протянул и двух кварталов.

— Джордан! — заорал я, как только вошёл, затем бросил в динарианского оруженосца бумажный пакет с парой чизбургеров: — Жрачка, приятель. Она горячая, так что следи, чтобы сыр не обжёг язы… Ах, да. Прости.

Джордан сердито глянул на меня и принялся возиться с пакетом и дробовиком, пока не пристроил поудобнее то и другое. Я сделал добродушное лицо, похлопал его по плечу и потопал дальше. Поравнявшись с охранником на следующем посту, я сказал:

— А ты не получишь чизбургеров. Ты никогда не был со мной так приветлив, как Джордан.

Охранник хмуро посмотрел на меня, и, само собой, промолчал. Но это была лишь показуха. Никто не может устоять перед моим блефом и мужественным обаянием. В глубине души он хотел быть моим другом. Я просто уверен.

Когда я спустился на первый этаж скотобойни, Кэррин подняла глаза от длинного рабочего стола, полностью заваленного оружием. Она следила за моим приближением, и на её лице промелькнуло выражение одновременно настороженности и… некоторого недоверия.

— Гарри? — спросила она, когда я спускался по последним ступенькам.

— А кто же ещё? — поинтересовался я. — Ну разве что этот придурок Грей, правда, он слишком занят, притворяясь Харви, чтобы быть мной.

Я достал ещё один пакет из «Бургер Кинга» и плюхнул его на стол перед Кэррин, затем забросил купленный на распродаже армейских товаров вещмешок обратно на плечо.

— Подумал, ты можешь быть голодна.

Она кинула взгляд на пакет фастфуда:

— Не уверена, что настолько изголодалась.

— Эй, полегче, Энни Оукли! Ты правда это сказала? Прямо мне в лицо?

Улыбка медленно расплылась по её губам и добралась до глаз:

— Гарри.

— Я… — выдохнул я. Разговор с Майклом заставил меня чувствовать себя почти на двадцать тонн легче, во всяком случае, внутри.

— Да. Похоже на то, — я почувствовал, что моя улыбка исчезла. — Харви мёртв.

Её лицо посерьёзнело, а взгляд обежал меня, остановившись на руке:

— Что случилось?

— Полония Лартесса заявилась с отрядом солдат-вурдалаков и замочила его, — сказал я. — Если только это не сделала Дейрдре. Или Грей. Я был по уши занят вурдалаками, когда это произошло.

— Кто помог тебе с рукой?

— Хороший человек, — сказал я.

Кэррин уставилась на меня на секунду, а потом её брови взметнулись вверх:

— Вот как, — сказала она, и её глаза блеснули. — Это многое объясняет.

— Ага, — сказал я, покачиваясь на носках. — Дело в том, что кто-то пытается натянуть нас с нашей работой даже прежде, чем мы начнём.

— Какое безобразие.

Я хмыкнул.

— Если Тесса пытается остановить Никодимуса, я хотел бы знать, почему.

— Потому что она его жена? — сухо предположила Кэррин.

— Согласен, этого достаточно для мести, но… Не знаю. Ненавижу работать вслепую.

— И что нам теперь делать?

Я пожевал губу и сказал:

— Для нас ничего не меняется. Кроме…

— Кроме чего? — спросила она.

— Кроме того, что кто-то должен ответить за смерть Харви, когда мы закончим.

— Ага. Я прослежу за этим.

Я внимательно осмотрел стол.

— «Узи», — отметил я.

— Классика, — пояснила Кэррин. — Простые, надёжные, долговечные и не штурмовые винтовки.

Это было хорошо для невинных мирных жителей Чикаго. Пистолетные патроны с куда меньшей вероятностью могли пробить случайно стенку или десяток и убить какого-нибудь бедного олуха, сидящего в своей квартире за два квартала. Это не значило, что «Узи» не были безумно опасны — просто менее опасны, чем куча АК-47. Никодимус не делал ничего сгоряча. Либо он купил то, что легко было достать, либо он зачем-то пытался уменьшить сопутствующий ущерб.

— Головорезы Вязальщика умеют обращаться с «Узи»? — спросила Кэррин.

— Думаю, да. В прошлый раз они без труда похватали оружие. Надо выяснить у Вязальщика.

— Выяснить у Вязальщика что? — спросил Вязальщик, появляясь из дальнего конца цеха. В одной руке он нёс бутерброд, а в другой — стаканчик с чем-то вроде чая.

— Помяни чёрта, — сказал я.

Вязальщик изобразил передо мной церемонный поклон, махнув бутербродом.

— Ваши… люди умеют обращаться с «Узи», или им нужен инструктаж? — спросила Кэррин.

— Они справятся, — ответил он уверенно и даже нагло. — Не требуйте от них разобрать или починить один из них, или остроумной фразы перед выстрелом, но нажимать на спусковой крючок и перезаряжать они мастаки.

Его пронзительные глазки-бусинки замерли на шине на моей руке.

— Кто-то тут не умеет жить дружно?

Его глаза оторвались от меня и начали бегать по бойне. Я почти видел, как он считает в уме. Один Гарри, нет Дейрдре, нет Грея.

— Они в порядке, — успокоил его я. — Мы натолкнулись на кое-какое сопротивление на пути к нашему финансисту.

— Погоди! — сказал Вязальщик, подняв два пальца. Он развернулся и ушёл, жуя свой бутерброд, и вернулся через пару секунд с Ханной Эшер на буксире. Эшер изменила своему свитеру в пользу майки и выглядела так, словно её оторвали от беговой дорожки. Она быстро дышала и блестела от пота. Пара кусочков пепла застряли в тонких волосках на её предплечьях и запачкали одну щеку. Как и прежние, её новый образ был на редкость интригующим — парню легко было представить, как она выглядела бы во время…

— Ну вот, — сказал Вязальщик. — Можешь продолжать.

— Мы следили за финансистом, — продолжил я. — Объявилась жена Никодимуса с командой из вурдалаков и направилась за ним. Финансиста убили.

— Это его жена сделала? — спросила Эшер.

— Женщины, — с презрением сказал Вязальщик.

Кэррин и Эшер одновременно посмотрели на него.

Он сложил руки на груди.

— Я на сто лет старше любого из вас, шушера. И я останусь при своём мнении.

— Я совершенно уверен, что я Харви не убивал, — сказал я. — Печёнкой чувствую, что это и не Грей. Кроме этого, я знаю не больше вашего.

— Ну, что я говорил? — сказал Вязальщик и по-заговорщицки кивнул мне. — Женщины.

Кэррин одарила меня очень пристальным взглядом.

Я прокашлялся:

— Потому что самка зверя смертоноснее самца?

Кэррин фыркнула и взяла следующий «Узи».

— Я не понимаю, почему жена Никодимуса пытается сорвать его планы? — спросила Эшер.

— Может, она хочет увести работу, — задумчиво предположил Вязальщик. — Это куча денег.

— Не, — сказал я. — К деньгам она равнодушна.

— Этого я и боялся. Что-то личное?

— Скажем так, слово «неблагополучный» даже рядом не лежало с этой семейкой.

— Охренеть! — сказал Вязальщик. — Почему все вмешивают свои хреновы личные дела? Никакой хреновой профессиональной гордости. — Он глянул на меня. — У нашей хреновой компании в том числе.

— Не выражайся, — поморщилась Эшер.

— Отвали, — ответил он. — Где Дейрдре и Грей?

— Грей изображает финансиста, — ответил я. — Где Дейрдре — я без понятия.

Вязальщик зарычал.

— Эй, кто-нибудь ещё следит за тем, сколько коз в загоне? — спросила Эшер.

— Восемь, — хором ответили Кэррин с Вязальщиком.

Я сделал примерный расчёт:

— Оно съедает одну козу за раз.

На меня посыпались косые взгляды.

Я пожал плечами.