Нора Робертс

Судьба Кэтрин

Пролог

Бар-Харбор[1], 12 июня 1912 года



Я увидела его на утесах, окружающих Французский залив. Он был высоким, смуглым и молодым. Даже с расстояния, пока я шла, взяв за руку маленького Этана, я могла видеть вызывающую линию плеч. Он держал кисть, словно шпагу, а палитру, как щит. И мне на самом деле показалось, что он ведет поединок с холстом, вместо того чтобы рисовать. Он был настолько глубоко сосредоточен, так быстро и ожесточенно ударял по холсту, что можно было подумать, что его жизнь зависит от того, что он создаст. Возможно, так и было.

Я сочла его странным, даже забавным. Я всегда считала художников ранимыми душами, которые видят вещи, недоступные простым смертным, и мучаются в поисках, чтобы создать их для нас.

И все же я почувствовала, еще до того как он обернулся и посмотрел на меня, что не увижу нежное лицо.

Казалось, он сам являлся художественным произведением. Бесцеремонный скульптор вырезал из дубового дерева высокий лоб, темные глубокие глаза, длинный прямой нос и полный чувственный рот. Даже грива волос, возможно, была высечена из небольшого куска черного дерева.

Как он посмотрел на меня! Даже сейчас я ощущаю прилив жара к лицу и влагу на ладонях. Ветер трепал его волосы, слипшиеся и намокшие от моря, раздувал свободную рубашку, которая была забрызгана пятнами краски. Со скалами и небом за спиной он выглядел очень гордым, очень сердитым, как будто владел этим выступом земли, а то и всем островом, куда я бесцеремонно вторглась.

Он стоял молча, словно впереди ждала вечность, глаза были настолько напряженными и жестокими, что у меня язык прилип к гортани. И тут маленький Этан начал лепетать и тянуть меня за руку. Яркий сердитый свет в его глазах смягчился. Он улыбнулся. Я знаю, что сердце не останавливается в такие моменты. И все же…

Я пришла в себя и извинилась за вторжение, беря Этана на руки, пока мой живой и любопытный малыш не помчался к скалам.

Он сказал:

— Подождите.

Взял блокнот, карандаш и начал рисовать, пока я неподвижно стояла и дрожала по причинам, которые не могу понять. Этан успокоился и улыбнулся так же загипнотизированный этим человеком, как и я. Я ощущала солнце на спине и ветер на лице, запах воды и диких роз.

— Надо распустить волосы, — сказал он и, отложив карандаш, подошел ко мне. — Я рисовал закаты, которые выглядели менее впечатляюще.

Он потянулся и коснулся ярких рыжих волос Этана.

— У вас с младшим братом одинаковый цвет волос.

— Моим сыном.

Почему у меня такой напряженный голос?

— Это мой сын. Я — миссис Фергус Калхоун, — сказала я, пока его глаза, казалось, пожирали мое лицо.

— А-а, Башни.

Он посмотрел мимо меня туда, где пики и башенки нашего летнего дома виднелись на более высоком утесе.

— Я восхищаюсь вашим домом, миссис Калхоун.

Прежде чем я успела ответить, Этан потянулся к нему, смеясь, и мужчина взял его на руки. Я могла только смотреть, как он стоял спиной к ветру, держа моего ребенка, легко покачивая его на бедре.

— Прекрасный мальчик.

— И энергичный. Я решила взять его на прогулку, чтобы дать его няне немного отдохнуть. У нее меньше проблем с моими двумя другими детьми, чем с одним маленьким Этаном.

— У вас есть и другие дети?

— Да, девочка на год старше Этана и мальчик младше года. Мы только вчера приехали на весь сезон. Вы живете на острове?

— Сейчас да. Вы сможете позировать мне, миссис Калхоун?

Я покраснела. Но под смущением скрывалось глубокое и мечтательное удовольствие. Однако я знала характер Фергуса и понимала неуместность такой просьбы. Так что я отказалась — вежливо, я надеюсь. Он не настаивал, и, стыдно признаться, я ощутила острое разочарование. Когда он отдал мне Этана, его глаза встретились с моими — глубокого синевато-серого цвета — и казалось, он видел большее, чем просто мое лицо. Возможно, большее, чем раньше видел кто-либо еще. Он пожелал мне доброго дня, я повернулась, собираясь с ребенком назад к Башням, к своему дому и своим обязанностям.

Я точно знала, как если бы обернулась посмотреть, что он наблюдал за мной, пока я не скрылась за утесом. Сердце грохотало.

Глава 1

Бар-Харбор, штат Мэн, 1991 год



Трентон Cент-Джеймс III пребывал в отвратительном настроении. Он был из тех людей, которые ожидают, что двери откроются, когда он постучит, и по телефону ответят, когда он позвонит. Чего он не ожидал и с чем с крайне неприятным чувством был вынужден смириться — что его автомобиль сломается на узкой двухполосной дороге за десять миль до пункта назначения. По крайней мере, телефон в машине позволил разыскать ближайшего механика. Трент не особенно волновался во время поездки в Бар-Харбор в кабине эвакуатора, где из колонок гремел тяжелый рок, а его спаситель громко и фальшиво подпевал между откусыванием огромного бутерброда с ветчиной.

— Хэнк, зовите меня просто Хэнк, да, — сказал водитель, потом сделал большой глоток из бутылки с содовой. — «Автомастерская К.К.», отремонтируем быстро и качественно. Самый лучший чертов механик в штате Мэн, спросите любого.

Трент решил, что при таких обстоятельствах он просто вынужден поверить Хэнку на слово. Чтобы сэкономить время и нервы, он попросил водителя высадить его в деревне по дороге в гараж, потом изучил потрепанную визитную карточку Хэнка, осторожно держа ее за уголки.

Но в какой бы ситуации ни оказывался Трент, он всегда проводил время с пользой. Пока ремонтировали автомобиль, он сделал полдюжины звонков в свой офис в Бостоне, вогнав в страх Божий полк секретарей, помощников и младших вице-президентов, что слегка улучшило настроение.

Он пообедал на террасе маленького ресторана, обращая больше внимания на документы, которые вытащил из портфеля, чем на превосходный салат с омаром или благоухающий весенний бриз. Он часто смотрел на часы, пил слишком много кофе и беспокойными карими глазами изучал дорожное движение, сновавшее вверх и вниз по улице.

Пока он обедал, две официантки довольно подробно обсудили его. Было начало апреля, до пика сезона оставалось еще несколько недель, так что ресторан точно не ломился от клиентов.

Обе признали, что мужик просто красавец, — от макушки темно-русой головы до мысков начищенных до зеркального блеска итальянских ботинок. И подумали, что он бизнесмен и очень важный: из-за кожаного портфеля, элегантного серого костюма и галстука. Плюс он носил запонки. Золотые.

Закатывая в салфетки столовые приборы для следующего блюда, они решили, что он молод, не старше тридцати лет. Подходя к нему, чтобы снова наполнить кофейную чашку и разглядеть поближе, пришли к единодушному выводу: обалденно красивый. Приятные чистые черты лица, согласились обе, весь из себя элегантный, лощеный, слегка прилизанный, если бы не глаза.

Глаза были темными, задумчивыми и нетерпеливыми, заставляя официанток гадать, не ждет ли он женщину. Хотя они не могли представить себе ни одну женщину в здравом уме, которая стала бы опаздывать к такому красавцу.

Трент обращал на них не больше внимания, чем на любого другого человека, выполняющего свою работу. Это их разочаровало. Огромные чаевые, которые он оставил, смягчили впечатление. Он бы очень удивился, обнаружив, что чаевые для официанток значат гораздо больше его улыбки.

Он снова запер портфель и собрался совершить быструю прогулку к механику в конец города. Он не был равнодушным человеком и специально не сторонился людей. Как член семьи Cент-Джеймсов он вырос среди прислуги, которая бесшумно и умело выполняла свои обязанности, обеспечивая ему комфортную жизнь. Он платил им хорошо, даже щедро. И если не выказывал никакой явной признательности или личного интереса, то просто потому, что это его никогда особенно не заботило.

В данный момент его мысли были заняты делом, которое он надеялся закончить до конца недели. Его бизнесом являлись гостиницы, в основном роскошные, на курортах. Прошлым летом отец Трента наткнулся на какой-то необыкновенный дом, пока со своей четвертой женой плавал на яхте во Французском заливе. И если чутье Трентона Cент-Джеймса II насчет женщин неизменно подводило его, чем он печально славился, то деловая хватка всегда была на высоте.

Он немедленно начал переговоры о покупке огромного каменного дома с видом на Французский залив. Аппетит подогревался нежеланием владельцев продавать его, хотя использовать такое великолепие просто как частный дом — совершенно бесполезная вещь. Как и ожидалось, старший Трентон повернул ситуацию в нужную сторону, и сделка находилась на пути к завершению.

Но потом Трент обнаружил, что все дела свалились ему на голову, потому что отец в очередной раз запутался в сложном разводе.

Жена номер четыре продержалась почти восемнадцать месяцев, размышлял Трент. Что на два месяца дольше, чем жена номер три. Трентон обреченно подозревал, что где-то за углом притаилась номер пять. Старик так же привык жениться, как и покупать недвижимое имущество.

Трент решил закрыть сделку по Башням до того, как чернила высохнут на последнем свидетельстве о разводе. Как только он заберет автомобиль из гаража, то поедет и сам взглянет на место.

Из-за времени года многие магазины были закрыты, и пока он шел через весь город, смог оценить все перспективы сделки. Он знал, что в разгар сезона улицы Бар-Харбора переполнены туристами с кредитными карточками и дорожными чеками наготове. А туристам нужны гостиницы. В портфеле лежали статистические данные. Надежные расчеты позволяли предположить, что Башни за пятнадцать месяцев оттянут на себя огромный процент доходов от туристской торговли.

Все, что надо сделать, — убедить четырех сентиментальных женщин и их тетю взять деньги и освободить дом.

Он снова взглянул на часы, заворачивая за угол к механику. Трент дал тому ровно два часа, чтобы разобраться, что случилось с БМВ. Он был уверен, что времени достаточно.

Конечно, он мог прилететь из Бостона на самолете компании. Так было бы практичней, а Трент считал себя очень практичным человеком. Но он захотел поехать на машине. Просто нуждался в этом, признался сам себе. Он нуждался в этих нескольких часах тишины и одиночества.

Бизнес процветал, но личная жизнь катилась к черту.

Кто бы мог подумать, что Мария внезапно запихнет ему в глотку ультиматум? Или брак, или никаких отношений. Он все еще недоумевал. Она с самого начала их романа знала, что женитьба не входит в его планы. Он не собирался кататься на американских горках, на которых его отец, казалось, расцветал.

Не то, чтобы он не мог — или не хотел — любить ее. Она красивая, хорошо воспитанная, умная и вполне успешный дизайнер одежды. Мария никогда не попадала впросак, а Трент ценил в женщинах такую педантичность. Так же, как ценил ее практичный взгляд на их отношения.

Она утверждала, что не хочет семьи или детей, или обещаний вечной любви. Это внезапное изменение настроения и требование жениться на ней Трент рассматривал как личное предательство.

Он не в состоянии дать ей желаемое.

Они расстались холодно, как незнакомцы, всего лишь две недели назад. И она уже обручилась с профессиональным гольфистом.

Это задело. Но и убедило, что он всегда был прав. Женщины — неуравновешенные, изменчивые существа, а брак — бескровный способ самоубийства.

Она просто не любила его. И слава Богу. Мария хотела «обязательств и стабильности», как выразилась на прощанье. Трент злорадно подумал, что скоро она осознает: брак — последнее место, где можно все это найти.

И поскольку знал, что крайне непродуктивно зацикливаться на ошибках, то выкинул из головы все мысли о Марии. Он решил просто отдохнуть от женщин.

Трент остановился возле белого здания из шлакобетонных блоков с несколькими автомобилями на стоянке. Надпись на открытых дверях гаража гласила: «К.К. - лучший автомеханик». Под названием, которое Трент счел слишком хвастливым, были перечислены услуги: круглосуточная эвакуация, полный ремонт и дополнительная отделка иностранных и отечественных автомобилей, и умеренные цены.

Через двери раздавался тяжелый рок. Трент вздохнул и вошел.

Капот его БМВ был поднят, из-под автомобиля выглядывала пара грязных ботинок. Механик постукивал носками ботинок в такт музыке. Нахмурившись, Трент оглядел гараж. Пахло машинным маслом и жимолостью — забавная комбинация. Место само по себе являло безалаберный ужасающий беспорядок из инструментов и запчастей, и еще чего-то, что выглядело похожим на автомобильное крыло, на нем стояла кофеварка, в которой выпарилось все, что там было, до черного отстоя.

Надпись на стене гласила: «Никаких чеков, даже от вас».

Были перечислены еще кое-какие сервисные услуги, оказываемые мастерской, и цены на них. Трент предположил, что те вполне разумны, хотя сравнивать было не с чем. Около стены стояли два торговых автомата, один предлагал безалкогольные напитки, другой — какую-то некалорийную пищу. В жестяной банке из-под кофе лежала мелочь, клиенты могли брать ее оттуда или добавлять по своему желанию. Интересная концепция, подумал Трент.

— Извините, — произнес он.

Ботинки по-прежнему постукивали друг об друга.

— Извините, — громче повторил он.

Музыка увеличила темп, ботинки тоже. Трент толкнул их ногой.

— Что?

Голос из-под автомобиля звучал хрипло и раздраженно.

— Я хотел узнать насчет своего автомобиля.

— Дождитесь очереди.

Раздался грохот инструментов и приглушенные проклятья.

Трент поднял брови, потом соединил их в манере, которая производила землетрясение среди подчиненных.

— Судя по всему, я первый в очереди.

— Прямо сейчас вы второй после масляного насоса этого идиота. Спасите меня от богатого яппи, который купил такой автомобиль и не потрудился узнать различие между карбюратором и монтировкой. Подождите минутку, приятель, или поговорите с Хэнком. Он где-то здесь.

Трент все еще переваривал «идиота».

— Где хозяин?

— Занят. Хэнк! — Голос механика повысился до рева. — Проклятье. Хэнк! Где его черти носят?

— Не могу сказать.

Трент подошел к радио и выключил музыку.

— Не могли бы вы оказать мне любезность, вылезти оттуда и рассказать о состоянии моего автомобиля?

— Ага. — Из-под БМВ было очень удобно разглядывать итальянские мокасины и немедленно проникнуться неприязнью к их обладателю. — В настоящий момент у меня заняты руки. Вы можете влезть сюда и оказать мне моральную поддержку, раз так торопитесь, или езжайте к Макдермиту в северной части Харбора.

— Едва ли я смогу куда-то уехать, пока вы находитесь под моим автомобилем.

Хотя идея была привлекательной.

— Это все?

Механик фыркнул и затянул болт. У парня причудливый бостонский акцент, соответствующий причудливым ботинкам.

— Когда в последний раз вы проходили техосмотр? Меняли масло?

— Я этим не занимаюсь…

— Наверняка не занимаетесь.

В хриплом голосе прозвучало ехидное удовлетворение, которое заставило Трента сжать зубы.

— Вы же понимаете, что покупаете не только автомобиль, но и ответственность. У многих людей годовой заработок меньше стоимости такой машины. С разумным уходом и обслуживанием эта детка послужит еще вашим внукам. Автомобили — не одноразовые предметы потребления, знаете ли. Люди делают их таковыми, потому что либо слишком ленивы, либо слишком глупы, чтобы проявить элементарную заботу. Вы должны были поменять машинное масло полгода назад.

Трент побарабанил пальцами по портфелю.

— Молодой человек, вам платят за обслуживание автомобиля, а не за чтение лекции о моих обязанностях по отношению к машине. — По привычке, естественной, как дыхание, он сверил часы. — А теперь я хотел бы узнать, когда мой автомобиль будет готов, потому что у меня очень много дел.

— Лекция — бесплатно. — Кики оттолкнулась и стремительно выкатилась из-под автомобиля. — И я не ваш молодой человек.

Это было более чем очевидно. Хотя лицо было грязным, а темные волосы подстрижены в короткую мальчишескую стрижку, тело, облаченное в замасленный рабочий комбинезон, принадлежало, несомненно, женщине. Каждым соблазнительным дюймом. Трент не часто терялся, но теперь просто стоял и смотрел, как девушка поднялась с движущейся платформы и встала перед ним, постукивая гаечным ключом по ладони.

Глядя на черные масляные пятна на ее лице, Трент смог увидеть, что у нее очень белая кожа в отличие от черных, как смоль, волос. Глаза травянисто-зеленого цвета под короткой челкой были сужены. Полные не накрашенные губы поджаты, и наверняка очень сексуальны при других обстоятельствах. Она была высокой для женщины и сложена, как богиня. Именно от нее, понял Трент, исходил запах машинного масла и жимолости.

— Проблемы? — спросила она.

Кики прекрасно видела, как пристальный взгляд путешествует по ней вниз от воротничка рабочего комбинезона к манжетам и обратно. Она уже привыкла к такому. Но ей это не нравилось.

Голос произвел совершенно другой эффект, когда мужчина понял, что мрачный хриплый тон принадлежит женщине.

— Вы — механик!

— Нет, художник по интерьерам.

Трент оглядел гараж, забрызганный маслом пол и захламленный верстак. И не смог удержаться.

— Вы занимаетесь очень интересной работой.

Выдохнув сквозь зубы, Кики бросила гаечный ключ на верстак.

— Необходимо заменить топливный и воздушный фильтры. Отрегулировать зажигание, да и карбюратор нуждается в небольшой наладке. Кроме того, надо заменить машинное масло и промыть радиатор.

— И потом она поедет?

— Да, поедет.

Кики вытащила тряпку из кармана и начала вытирать руки. Она решила, что он из тех мужчин, которые лучше заботятся о своих ботинках, чем о машине. Пожав плечами, убрала тряпку обратно в карман. Это не ее проблема.

— Пойдемте в офис, там и рассчитаемся.

Она последовала вперед через дверь в конце гаража в узкий коридор, который вел к окруженному стеклянными стенами офису. Там было очень тесно, стояли загроможденный толстыми каталогами запчастей стол, наполовину полный автомат с жевательной резинкой и два широких крутящихся кресла. Кики села и странным образом из кучи бумаг на столе безошибочно выудила бланк счета.

— Наличные или карточка? — спросила она.

— Карточка.

Трент рассеянно вытащил бумажник. Он совсем не женоненавистник, во всяком случае, уверил себя, что нет. Он придирчиво следил, чтобы в его компании женщинам платили такую же зарплату, как и мужчинам, и чтобы они имели те же возможности для продвижения по службе, что и любой мужчина в его штате. Он никогда не интересовался, какого пола его служащие — мужского или женского, — пока они были эффективными, лояльными и надежными. Но чем дольше он смотрел на женщину, которая сидела, деловито заполняя счет, тем больше понимал, что она совсем не соответствует его или чьему-то еще образу автомеханика.

— Как долго вы здесь работаете?

И сам удивился, услышав собственный голос. Не в его стиле задавать личные вопросы.

— Время от времени с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. — Темно-зеленые глаза, сверкнув, посмотрели на него. — Не волнуйтесь. Я знаю, что делаю. И гарантирую качество любой работы, проделанной в моей мастерской.

— Вашей мастерской?

— Моей мастерской.

Она выкопала калькулятор и начала подсчитывать общий итог длинными, изящной формы пальцами, которые были все еще в грязи.

Этот тип выводил ее из себя. Возможно, из-за ботинок, подумала она. Или из-за галстука. Было что-то высокомерное в его бордовом галстуке.

— Это перечень дефектов.

Кики перевернула счет обратной стороной и начала записывать пункт за пунктом.

Трент не обращал никакого внимания на записи, что совершенно не соответствовало его характеру. Он был из тех людей, которые прочитывают каждое слово в каждой бумаге, ложащейся ему на стол. Но он смотрел только на нее, искренне очарованный.

— Еще вопросы?

Она подняла голову и обнаружила, что собственный пристальный взгляд заблокирован его глазами. Она почти что услышала щелчок.

— К.К. — это вы?

— Да.

Ей пришлось откашляться. Смешно, сказала она сама себе. У него обычные глаза. Возможно, немного темнее, немного напряженнее, чем она отметила сначала, но все же обычные. Полная бессмыслица, но она не могла отвести взгляд. И продолжала смотреть. Если бы она впала в мечтательное душевное состояние — хотя она тут же заверила себя, что ничего подобного нет, — то могла бы сказать, что атмосфера сгустилась.

— У вас пятно на щеке, — спокойно произнес он и улыбнулся.

Перемена была удивительной. Отчужденный раздражающий мужчина превратился в дружелюбного и открытого человека. Рот смягчился, изогнувшись в улыбке, нетерпение в глазах исчезло. Теперь в его взгляде был юмор, легкий приглашающий юмор, совершенно неотразимый. Кики обнаружила, что улыбается в ответ.

— Что соответствует обстановке. — «Возможно, я была слишком резкой», — подумала она и попыталась исправиться: — Вы ведь из Бостона?

— Да. Как вы узнали?

Ее губы по-прежнему изгибала улыбка, когда она пожала плечами.

— Это совсем нетрудно: номерной знак штата Массачусетс и произношение. Мы получаем много товаров из Бостона. Приехали в отпуск?

— Нет, по делу.

Трент попытался вспомнить, когда последний раз был в отпуске, и не смог даже приблизительно. «Два года? — гадал он. — Три?»

Кики вытащила планшет-блокнот с зажимом из-под груды каталогов и просмотрела график следующего дня.

— Если вы собираетесь пробыть здесь еще какое-то время, мы сможем завтра поменять машинное масло.

— Буду иметь в виду. Вы живете на острове?

— Да. Всю жизнь.

Кресло заскрипело, когда она подтянула длинные ноги и села по-индийски.

— Вы раньше бывали в Бар-Харборе?

— Когда был мальчиком, несколько выходных провел здесь со своей матерью. — Целую жизнь тому назад, подумал он. — Возможно, вы можете порекомендовать какие-нибудь рестораны или интересные места, которые я мог бы посетить в свободное время.

— Вы не должны пропустить парк. — Раскопав лист бумаги, она начала что-то писать. — Вам просто не удастся заблудиться и пройти мимо ресторанов с морепродуктами, хотя для них сезон еще не наступил, зато не будет никаких проблем с толпами людей и очередями.

Она протянула бумагу, которую он сложил и засунул в нагрудный карман.

— Спасибо. Если вы свободны сегодня вечером, то, возможно, смогли бы мне помочь выбрать что-нибудь из местных даров моря. Заодно обсудим мой карбюратор.

Взволнованная и польщенная, Кики потянулась, чтобы взять предложенную кредитную карточку. Она уже хотела согласиться, когда прочитала выгравированное имя. Трентон Cент-Джеймс III.

— Трент, — легко сказал он и снова улыбнулся.

Все соответствует, подумала Кики. О да, абсолютно соответствует. Автомобиль, костюм, манеры. Ей следовало сразу догадаться. Она должна была унюхать. Кипя, она вставила карточку в аппарат.

— Подпишите здесь.

Трент вынул тонкую золотую ручку и расписался, в это время она поднялась и подошла к доске с крючками, чтобы забрать его ключи. Он как раз посмотрел в ее сторону, когда она бросила их ему. Ловкость он еще не потерял и сумел поймать связку до того, как та попала ему в лицо. Он слегка позвенел ими в руке, пока она стояла, уперев руки в бока, лицо потемнело от ярости.

— Можно было просто отказать.

— Мужчины, подобные вам, не понимают простого «нет». — Кики отвернулась к стеклянной стене, затем крутанулась назад. — Если бы я знала, кто вы такой, то просверлила бы дырки в вашем глушителе.

Трент медленно опустил ключи в карман. Его характер был известен всем. Не ярость… от которой легче спрятаться. Лед. Пока он стоял, холод овладевал им, глаза заледенели, рот сжался, голос понизился.

— Ничего не хотите объяснить?

Она направилась к нему, подошла вплотную и взглянула прямо в глаза.

— Я — Кэтрин Коллин Калхоун. И я хочу, чтобы вы держали свои жадные руки подальше от моего дома.

Трент на мгновение замолчал, собираясь с мыслями. Кэтрин Калхоун, одна из четырех сестер, которые владеют Башнями… Именно она, судя по всему, больше всех возражает против продажи дома. А так как ему придется маневрировать среди всех четырех, то можно начать прямо здесь. И сейчас.

— Приятно познакомиться, мисс Калхоун.

— А мне — нет. — Она наклонилась и вытащила из аппарата его копию квитанции о списании средств с кредитной карточки. — Засуньте свою задницу в ваш большой чертов БМВ и возвращайтесь в Бостон.

— Очаровательное предложение. — Все еще наблюдая за ней, Трент сложил квитанцию и положил в карман. — Однако вы — не единственная заинтересованная сторона.

— Вам не удастся превратить мой дом в одну из ваших гламурных гостиниц для скучающих дебютанток и липовых итальянских графов.

Он слегка улыбнулся.

— Вы когда-нибудь останавливались в гостинице Cент-Джеймсов?

— Нет, но я знаю, на что похожи. Мраморные вестибюли, стеклянные лифты, полутораметровые люстры и везде извергающие струи фонтаны.

— Вы что-то имеете против фонтанов?

— Не хочу ни одного в собственной гостиной. Почему бы вам не заняться отнятием недвижимости у других вдов и сирот и не оставить нас в покое?

— К сожалению, на эту неделю у меня не запланировано ни одного захвата собственности.

Он поднял руку, когда она зарычала.

— Мисс Калхоун, я прибыл сюда по приглашению, чтобы начать переговоры. Не касаясь ваших личных чувств, есть еще три других владельца Башен. Я не уеду, пока не поговорю с ними.

— Вы можете разговаривать с ними до потери сознания… какому приглашению?

— Миссис Корделии Калхоун Макпайк.

Кики слегка побледнела, но не отступила.

— Я вам не верю.

Трент молча положил портфель на груду бумаг на столе и щелкнул замком. Выбрав одну из аккуратно разложенных папок, вытащил из нее письмо, написанное на плотной бумаге цвета слоновой кости. У Кики замерло сердце. Она выхватила у него листок и начала читать.



Уважаемый мистер Сент-Джеймс.

Женщины семьи Калхоун рассмотрели Ваше предложение насчет продажи Башен. Поскольку ситуация сложная, мы считаем, что в общих интересах обсудить все условия лично, вместо того чтобы обмениваться письмами.

Как представитель семьи, я хотела бы пригласить Вас в Башни — Кики издала сдавленный стон — в ближайшие дни. Полагаю, что такой более личный подход принесет взаимную выгоду. Уверена, Вы согласитесь, что собственный, менее официальный взгляд на собственность, которая Вас интересует, станет преимуществом.

Пожалуйста, не стесняйтесь связаться со мной в Башнях, если Вы заинтересованы в переговорах.

С уважением,

Корделия Калхоун Макпайк.



Кики дважды перечитала письмо, скрипя зубами. Она смяла бы его в комок, если бы Трент не спас бумагу, забрав у нее из рук и убрав обратно в папку.

— Я так понимаю, вы не в курсе договоренности?

— Не в курсе? Чертовски верно — меня никто не проинформировал. Эта назойливая старая… О, тетя Коко, я собираюсь убить тебя.

— Полагаю, что миссис Макпайк и тетя Коко — один и тот же человек.

— Иногда трудно сказать. — Она обернулась. — Но в любом случае я убью их обеих.

— Я бы предпочел обойтись без насилия в вашей семье, если не возражаете.

Кики засунула руки в карманы рабочего комбинезона и впилась в него взглядом.

— Если вы все еще собираетесь остановиться в Башнях, то рискуете собственной шеей.

Трент кивнул, принимая вызов.

— Пожалуй, рискну.

Глава 2



Тетя Коко деловито ставила розы из оранжереи в две дрезденские вазы, которые еще не успели продать. Работая, она напевала очередной хит из рок-музыки, иногда добавляя быстрое «бум-бум-бум» или «та-та-та». Как и другие женщины семьи Калхоунов, она была высокой, и ей льстило думать, что ее фигура, которая только слегка располнела за последнее десятилетие, просто королевская.

Она нарядилась и тщательно накрасилась ради такого случая. Короткие пушистые волосы на этой неделе выкрасила в рыжий цвет, и чрезвычайно нравилась сама себе. По мнению Коко, тщеславие не грех или недостаток характера, а священная обязанность женщины. Лицо, к счастью, сохранило изящество — результат пластической операции по подтяжке лица, проведенной шесть лет назад, — и было тщательно загримировано. Лучший жемчуг качался в ушах и окружал шею. Мимоходом бросив взгляд в зеркало в холле, Коко решила, что черный комбинезон выглядит одновременно интригующе и обтекаемо. Босоножки без пяток хлопали по деревянным полам каштанового цвета и обеспечивали соблазнительное колыхание бедер.

Представительная и, да, королевская фигура. Она бегала из комнаты в комнату, проверяя и перепроверяя каждую деталь. Ее девочки могут чуть-чуть расстроиться из-за того, что она пригласила эту компанию, не сказав им. Но она всегда могла сослаться на рассеянность. Что и делала всякий раз, когда возникала необходимость.

Коко была младшей сестрой Джедсона Калхоуна, женившегося на Делии Брэди и имевшего с ней четырех дочерей. Джедсон и Делия, которых Коко нежно любила, погибли пятнадцать лет назад, когда их частный самолет разбился над Атлантикой.

И с тех пор она старалась быть отцом, матерью и другом своим красивым маленьким племянницам. Вот уже почти двадцать лет вдова, Коко была поразительной женщиной с изощренным умом и сердцем, мягким, как сливочная пастила. Она хотела и твердо была намерена получить все самое лучшее для своих девочек. Нравится им это, или нет. В интересе Трентона Cент-Джеймса к Башням она увидела хорошую возможность.

Ее ничуть не тревожило, что они продадут этот хаотичный дом-крепость. Бог свидетель, в любом случае неизвестно, сколько еще они могли держаться за него, с налогами, ремонтом и возрастающими счетами. Гораздо больше ее тревожило, что решит Трентон Cент-Джеймс III. Но у нее есть план.

Купит он дом или нет, он наверняка влюбится по уши, а заодно и пополнит банковский счет одной из девочек. Она не знала, которой из них. Коко смотрела в хрустальный шар, однако не увидела имени.

Но она знала. Поняла в тот момент, когда получила первое письмо. Парень заберет одну из ее любимых девочек в жизнь, полную любви и роскоши.

И будь она проклята, если какая-то из них получит одно без другого.

Вздохнув, она вставила тонкую свечу в канделябр работы Лалика [2]. Она может дать им любовь, но роскошь… Если бы Джедсон и Делия были живы, все шло бы отлично. Конечно, брат выпутался бы из финансовых трудностей, в которые попал. С его умом и энергией Делии это не могло продолжаться долго.

Но они погибли, и деньги стали все возрастающей проблемой. Как она ненавидела необходимость продавать часть наследства девочек только для того, чтобы поддерживать провисающую крышу дома, который они любили всем сердцем.

Трентон Cент-Джеймс III изменит ситуацию, сраженный безумной любовью к одной из ее дорогих крошек.

Возможно, это будет Сюзанна, подумала она, укладывая подушки на диване в гостиной. Бедная маленькая малышка с разбитым сердцем из-за никчемного негодяя, за которого вышла замуж. Губы Коко напряглись. Подумать только, он одурачил их всех. Даже ее! Он превратил жизнь ее девочки в кошмар, потом развелся с ней, чтобы жениться на той грудастой шлюхе.

Коко с отвращением вздохнула, потом подняла блестящие, как бусинки, глаза на потрескавшуюся штукатурку потолка. Она должна удостовериться, что Трентон будет хорошим отцом двум детям Сюзанны. И если нет…

Есть еще Лила, обладающая прекрасным свободным духом. Ей нужен кто-то, кто оценит живой ум и эксцентричность. Кто-то, кто станет лелеять и беречь ее. Хотя бы немного. Коко не допустит никого, кто попытается задушить мистические способности ее дорогой девочки.

Возможно, это будет Аманда. Коко задернула штору, чтобы скрыть мышиную нору. Хитрая, практически мыслящая Аманда. Что ж, подходящая пара! Успешный бизнесмен и женщина, решительная и независимая. Но он должен обладать и определенной нежностью, чтобы заботиться о Мэнди, так же как и уважать. Даже если она сама себе не признается в том, что нуждается в этом.

С удовлетворенным вздохом Коко перешла из общего салона в гостиную, потом из гостиной в библиотеку, из библиотеки в кабинет.

Еще есть Кики… Покачав головой, Коко так поправила картину, чтобы спрятать — или почти спрятать — пятна от протечки воды на выцветших шелковых обоях. Эта детка унаследовала от Калхоунов вызывающее упрямство. Только представьте: такая прекрасная девочка впустую тратит свою жизнь, копаясь в двигателях и бензонасосах. Механик. Господи, спаси и сохрани.

Сомнительно, что такой мужчина, как Трентон Cент-Джеймс III заинтересуется женщиной, которая проводит все свое время под автомобилями. К тому же Кики — младшая в семье, ей двадцать три. Коко чувствовала, что времени у нее более чем достаточно, чтобы найти своей маленькой девочке отличного мужа.

Сцена готова, решила она. И скоро мистер Сент-Джеймс попадет в первый акт.

Передняя дверь хлопнула. Коко вздрогнула, зная, что резонанс заставит картины закачаться на стенах, а посуду затанцевать на столах. Она направилась к двери через лабиринт комнат, попутно наводя порядок.

— Тетя Коко!

Коко машинально подняла руку, поглаживая сердце. Она узнала голос Кики и ярость в нем. «И что такого случилось, что так разгневало девочку?» — гадала она и изобразила лучшую сочувствующую улыбку.

— Иду, милая. Я не ждала, что ты так скоро вернешься. Это так мило…

Она затихла, когда увидела племянницу, приготовившуюся к тяжелому бою, в порванных джинсах и футболке, со следами масла на лице и ладонях, потом та сжатыми кулаками уперлась в бока. И мужчину позади нее — человека, которого Коко определила в предполагаемые племянники.

— Какой сюрприз, — закончила она, приклеивая улыбку на лицо. — Полагаю, мистер Сент-Джеймс, очень приятно.

Она шагнула вперед и протянула руку.

— Я миссис Макпайк.

— Как поживаете?

— Очень рада наконец встретиться с вами. Надеюсь, поездка была приятной.

— Э-э-э… интересной в целом.

— Это даже лучше, чем приятной.

Она погладила его руку перед тем, как выпустить, одобрительно отметив прямой пристальный взгляд и хорошо поставленный голос.

— Пожалуйста, проходите. Полагаю, что такой деловой человек, как вы, предпочитает прямо приступать к делу, так что я хочу, чтобы вы начали осмотр дома прямо сейчас. А я пока приготовлю чай.

— Тетя Коко, — произнесла Кики низким голосом.

— Да, дорогая, хочешь чего-нибудь еще, кроме чая?

— Я хочу получить объяснение — и прямо сейчас.

Сердце Коко слегка дрогнуло, но она послала племяннице открытую, слегка непонимающую улыбку.

— Объяснение? Чего?

— Я хочу знать, что, черт возьми, он здесь делает.

— Кэтрин, прошу тебя! — укоризненно промолвила Коко. — Твои манеры одна из моих очень немногих неудач. Ну, мистер Сент-Джеймс — или я могу называть вас Трентоном? — должно быть, вы немного устали с дороги. Расскажите, как доехали? Почему бы нам не присесть в гостиной?

Она пропустила его вперед, продолжая беседу.

— Изумительная погода для путешествия, не так ли?

— Подождите. — Кики быстро обогнула их и встала на дороге. — Подождите. Не спешите. Ты не уведешь его в гостиную на чай и светскую беседу. Я хочу знать, зачем ты пригласила его сюда.

— Кики…

Коко протяжно страдальчески вздохнула.

— Бизнес гораздо приятней и успешней во всех отношениях, когда люди разговаривают в спокойной обстановке. Вы согласны, Трентон?

— Да. — Он удивился, что едва смог сдержать улыбку. — Да, согласен.

— Ну вот.

— Так, стоп. — Кики вскинула руки. — Мы не договаривались о продаже.

— Конечно, нет, — терпеливо промолвила Коко. — Именно поэтому Трентон и приехал. Чтобы мы смогли обсудить все варианты и возможности. А тебе, Кики, на самом деле надо подняться к себе и отмыться перед чаем. У тебя на лице машинное масло, а может, и что-то еще.

Тыльной стороной ладони Кики протерла щеки.

— Почему ты не сказала мне, что он приедет?

Коко моргнула и попыталась изобразить рассеянный взгляд.

— Не сказала? Почему не сказала, конечно, я говорила тебе. Я бы не пригласила эту компанию, не сообщив всем вам.

Кики с мятежным лицом настаивала на своем.

— Мне ты ничего не говорила.

— Но, Кики, я… — Коко скривила губы, зная — после тренировок перед зеркалом — что гримаса делала взгляд сконфуженным. — Не сказала? Ты уверена? Могу поклясться, что сообщила тебе и девочкам в ту же минуту, как получила согласие мистера Сент-Джеймса.

— Нет, — категорически отрицала Кики.

— О, Боже. — Коко прижала руки к щекам. — О, как ужасно. Я должна принести извинения. Какая ужасная путаница. И все это — моя вина. Кики, я искренне прошу у тебя прощения. В конце концов, это ваш дом — твой и твоих сестер. Я бы никогда не осмелилась воспользоваться вашим добродушием и гостеприимством…

До того как Коко снова затихла, девушку охватило чувство вины.

— Этот дом такой же твой, как и наш, тетя Коко. И ты знаешь это. Не стоит думать, что ты должна спрашивать у кого-то разрешения, чтобы пригласить любого, кто тебе нравится. Просто я думаю, что мы должны…

— Нет, нет, это непростительно. — Коко заморгала ровно настолько, чтобы глаза подозрительно заблестели. — Все так и было. Просто не знаю, что сказать. Я чувствую себя ужасно. Я просто пыталась помочь, понимаешь, но…

— Волноваться не о чем. — Кики потянулась к руке тети. — Вообще не о чем. Я поначалу просто была немного сбита с толку. Послушай, почему бы мне не приготовить чай, а ты сможешь посидеть с… ним.

— Так любезно с твоей стороны, дорогая.

Кики пробурчала что-то неразборчивое, потом вышла из комнаты.

— Поздравляю, — пробормотал Трент, кинув на Коко удивленный взгляд. — Это один из самых хитроумных трюков, свидетелем которых я когда-либо был.

Коко просияла и просунула руку ему под локоть.

— Спасибо. А теперь, почему бы нам не войти и не побеседовать?