РИВ ДАРТ

— Раньше квартира была коммунальной. Всего пять комнат. В одной живет какой-то неудавшийся писатель. В другой — выживающая из ума старуха. Но вы их не увидите и не услышите. Выходы разные. А эти три комнаты ваши. — Маклер пропустил меня вперед.

Едва я переступил порог, как почувствовал, краем глаза уловил легкое движение в глубине коридора. Будто кто-то проскользил, не касаясь пола, стараясь избежать моего прямого взгляда. Маклер не замечал ничего и продолжал говорить, расписывая все достоинства вполне полноценной, отдельной трехкомнатной квартиры, но я уже не слушал его, внимательно осматриваясь. Неужели мне придется столкнуться с привидениями?

— Эта комната немного узковата, но…

Я едва не сделал шаг назад, чтобы отступить перед волной тяжелого удушливого запаха разложения и какой-то болотной сырости. Темная, сырая комната с грязными клочьями обоев на стенах, на потолке подтеки, похожие на плесень. А с крюка для люстры свисал тонкий шнур, на конце которого болталась огромная черная крыса.

— Здесь недавно сделали ремонт.

Маклер шагнул к окну. На мгновение я закрыл глаза, а когда снова открыл их, увиденная прежде картина рассыпалась. Стены оказались оклеены светлыми обоями, потолок белел свежей краской, и только темный крюк угрожающе напоминал о недавнем кошмарном видении. Интересно, как я буду жить здесь? Очаровательная компания — писатель, полусумасшедшая старуха, призрак, дохлая крыса, подвешенная к потолку, и разочарованный в жизни романтик…

— Это самая большая комната.

Наконец я вздохнул облегченно. Здесь не было ничего. Только на окне звонко гудела одинокая муха.

— Значит, мы договорились? Если я вам понадоблюсь, у вас есть мой телефон.

Одна из трех комнат. А я думал устроить в одной спальню, в другой столовую… именно в той, где… Интересно, чья это была шутка с крысой?

— Благодарю.

Маклер с радостным изумлением принял от меня купюру и, довольный, удалился.

Я остался один. В тишине, вернувшейся в квартиру, стали слышны посторонние звуки — как будто приглушенный стук пишущей машинки за стеной, легкое поскрипывание половиц. И щебетание птиц за окном.

Я вышел в коридор. Дверь первой комнаты была приоткрыта — я увидел кусок блестящего ясеневого паркета, проем окна, светло-кремовую стену… и вдруг почувствовал чье-то присутствие там, внутри. Как будто кто-то напряженно ждал, переступлю я через порог или так и не решусь войти. Неприятное ощущение. Мне захотелось немедленно повернуться и уйти к себе, в единственную спокойную комнату, но что-то удержало на прежнем месте. Любопытство, может быть.

— Здесь есть кто-нибудь?

Неизвестно откуда повеяло прохладным ветром, дверь таинственной комнаты приоткрылась еще чуть-чуть, и мне показалось, что я опять вижу какое-то движение прямо напротив окна.

— Я могу вам чем-то помочь?

Напряжение, неподвижно повисшее в комнате, стало еще гуще. Всего один шаг, и я окажусь внутри.

Но ответ был дан мгновенно. Гостеприимно приоткрытая дверь вдруг с шумом и грохотом захлопнулась передо мной. Я едва успел отскочить. Значит, моя помощь не нужна.

Почти с облегчением я вернулся к себе и решил, что больше не стану пытаться завести дружбу с привидением из соседней комнаты. С меня достаточно и живых соседей.

Пройдя по длинному коридору, я негромко постучал в закрытую дверь. Равномерное поскрипывание прекратилось, и после нескольких мгновений тишины прозвучал негромкий старческий голос: «Войдите».

Сделав всего один шаг, я оказался в крошечной однокомнатной квартирке-студии. И попал, как показалось на первый взгляд, на склад старинных вещей или в лавку старьевщика, что в принципе одно и то же.

Маленькая комнатка выглядела еще меньше из-за огромного комода, сделанного из замечательного красного дерева, но непоправимо испорченного длинными глубокими царапинами на боку. Они были отчасти скрыты белой салфеточкой с вышивкой «ришелье», на которой стояли какие-то вазочки, статуэтки, фотографии в рамках и прочая… едва не подумал я — дребедень. Было здесь также кресло с потертой обивкой, стол с овальной столешницей, еще какой-то шкафчик, кровать с медными никелированными шарами на спинке и целой пирамидой подушек и подушечек, лампа под старинным плюшевым абажуром…

— Здравствуйте, молодой человек.

Я отвлекся от созерцания обстановки и заметил наконец хозяйку. Она сидела у окна в кресле-качалке. Маленькая старушка в огромной пушистой шали.

— Добрый день… Я ваш новый сосед. И просто зашел поздороваться.

— Так, значит, это для вас отделывали комнаты? — осведомилась она с любопытством, несколько не вязавшимся с ее почтенным возрастом, — Грохот, я вам доложу, был ужасный.

Я не смог сдержать улыбку:

— Извините, если доставил вам беспокойство.

— Да какое там беспокойство. Большую часть времени я провожу, рассматривая прохожих из окна, а ваш приезд — целое событие… Что же вы стоите?! Садитесь. Вот сюда, в кресло. Оно хоть и старое, но очень удобное.

Я сел и уже через несколько минут был посвящен в события всей ее жизни. Живет одна, муж умер давно, дочь навещает, но не слишком часто. У нее свои проблемы — сейчас так трудно найти работу…

— Вас как зовут, молодой человек?

— Георг.

— Георг… Помнится, когда я была помоложе, знала я одного Георгия. Красавец был, как сейчас помню — высокий, стройный, вроде вас. Все водил меня в парк…



Я честно держал данное себе слово не тревожить больше невидимого обитателя моей квартиры. Время от времени из его комнаты слышались странные звуки, дверь периодически открывалась, и тогда я чувствовал, что за мной наблюдают. Ненавязчиво и не враждебно. Несколько раз я видел тень, скользящую в темноте коридора, но она была такой смутной, что невозможно было разглядеть, как выглядит это существо на самом деле.

Сегодня вечером я вернулся после прогулки по городу далеко за полночь. С внутренним содроганием прошел мимо двери «первой» нежилой комнаты. Так я мысленно стал называть ту… с крысой. Дверь «второй» оказалась приоткрытой, что меня почему-то насторожило. Она находилась как раз напротив моего кабинета, и это беспокойное соседство не доставляло особой радости.

Я вошел к себе, зажег настольную лампу и еще раз с удовольствием осмотрел свою комнату. Все мне здесь нравилось — большое окно с плотными темно-зелеными шторами, письменный стол, книжные полки, неширокий диван, толстый ковер на полу… Я развернул сверток, что принес с собой, и вынул из коробки причудливый кувшин ручной работы со странным рисунком на стенках. Серая необожженная глина, травяной орнамент — тонкие стебли многократно вьются один за другим и сливаются в одну сплошную линию. Сухая, шершавая глина на ощупь почти неприятна, травинки с листьями неестественны, а круговорот их сплетения бесконечен.

Одиночество — плохой компаньон в походах по антикварным магазинам. Покупаешь то, что тебе заведомо не нужно, лишь для того, чтобы убить время и придать значимость и хотя бы видимость цели бесцельным метаниям по городу. Я поставил свою не слишком удачную покупку на полку и отошел к окну. Тоска вдруг с такой силой ударила в сердце, что на мгновение стало трудно дышать. Глубина этого отчаяния, внезапно распахнувшегося в душе, снова испугала меня.

Одиночество… Мое прекрасное одиночество временами превращалось в едва переносимый кошмар…

Тихий скребущий звук, какой-то странный шорох, привлек мое внимание. Я обернулся и вздрогнул. Кувшин на моих глазах медленно ехал по полке все ближе и ближе к краю.

— Эй! Что за шутки?

Я бросился спасать антикварную вещь, но она уже отделилась от полки и, повисев несколько мгновений в воздухе, упала на пол, брызнув мне под ноги мелкими осколками.

— Чертовщина какая-то! Я, конечно, понимаю — полтергейст, паранормальные явления, телекинез, но чужую посуду зачем бить?

Мимо меня пронесся легкий ветерок, явственно прозвучал тихий смех, и все. Тишина.

Я опустился на пол и стал подбирать осколки. Мой невидимый сосед, кажется, обладал странным чувством юмора. Раньше он казался мне недоверчивым существом, которое с неприязнью наблюдало за мной из соседней комнаты, хлопало дверью и дуло холодным ветром в спину. А тут вдруг проявил себя как довольно общительный «парень», который отвлек меня от мрачных мыслей. Похоже, я смогу привыкнуть к нему…



В ответ на мой стук стрекот печатной машинки резко оборвался, что-то загремело, опрокинулось на пол, и дверь распахнулась. Мне открыл небритый худой человек — лохматый, взъерошенный, нервный, одетый в потертые джинсы и черную майку. Он показался мне похожим на воробья с растрепанными перьями, выскочившего из птичьей драки.

Несколько мгновений литератор смотрел на меня плывущим взглядом. Видимо, я не вписывался в тот вымышленный мир, из которого он вынырнул только что.

— Привет, я…

Размытый взгляд наконец сосредоточился на мне.

— …я твой сосед…

— В долг дать не могу, — хмуро заявил парень. — Гонорар еще не прислали. Приходи в пятницу.

Я сдержал улыбку и попытался объяснить, что пока в деньгах не нуждаюсь и зашел просто познакомиться… Лицо его просветлело, писатель схватил меня за рукав и втащил в комнату, радостно сообщив, что я нисколько ему не помешаю, потому что в данный момент его воображение нуждается в некоторой стимуляции, и мое появление очень кстати. С этими словами он полез в небольшой шкафчик, а я принялся оглядываться по сторонам.

Когда-то эта комната была просторной и чистой. Кровать, стол, книжный шкаф, телевизор — разглядеть все это теперь можно было лишь с некоторым напряжением. Казалось, жизнь хозяина комнаты проходила в постоянной борьбе с подступающим изо всех углов хаосом, и временами ему удавалось отстоять кое-что из мебели, но ненадолго.

Постель была убрана, хотя здесь уже валялась смятая рубашка, вывернутый наизнанку свитер и несколько книг. Со стола на подоконник сползали стопки чистых, исписанных от руки и отпечатанных на машинке листов. Все вперемешку. Открытая печатная машинка стояла здесь же. На самом краю стола балансировали грязная тарелка и стакан, присыпанные обрывками бумажек и фантиками. На пыльном телевизоре возвышалась банка с карандашами и ручками, аптечный пузырек и старая газета. Книжные полки пострадали менее всего: верхняя выглядела почти идеально, книги на второй немного перепутались и покосились, но еще сохраняли видимость ровной цветной стены, а вот книжный ряд на третьей был готов с минуты на минуту частично обрушиться на пол, а частично провалиться внутрь шкафа.

Пока я осматривал поле боя, сосед вытащил на стол бутылку, стакан, спихнул часть бумаг на пол, сунул тарелку под кровать, накрыл машинку газетой и кивком головы пригласил меня к столу.

— Давай. За знакомство. Ты портвейн пьешь?

Я неожиданно развеселился. История со стимуляцией воображения портвейном показалась мне настолько забавной, что я без возражений взял стакан с темной жидкостью…

Некоторое время спустя я подробно знал сюжет нового произведения писателя, его взгляды на современную литературу, а также все тайники в комнате, которые собрали уже изрядное количество пустых бутылок.

Расстались мы абсолютными друзьями.

…Я сидел за столом под настольной лампой с желтым абажуром, куртка лежала у меня на коленях, и мне казалось, что совсем скоро придется уходить. Дом у меня есть, и стол, и лампа с золотистым теплым светом, но они не радуют меня — и вот я сижу, положив куртку на колени, напряженно вслушиваюсь в тишину и жду, что меня попросят уйти.

Я отвел наконец взгляд от абажура и вздрогнул от неожиданности. На диване сидел незнакомец и бесцеремонно меня разглядывал.

Но, постойте, как он сюда попал?!

— Как вы сюда попали? — повторил я свой мысленный вопрос вслух.

— Через дверь. — Он прокомментировал ответ кивком в сторону двери. — Решил нанести вам визит… дружеский.

Обаятельная у него улыбка, но улыбаются только губы, в темной синеве глаз плавает далекая печаль.

Я подумал о том, закрыл ли на замок входную дверь, но не успел никак прокомментировать вслух свою мысль. Гость состроил разочарованную физиономию и смерил меня с головы до ног быстрым взглядом:

— Что, и вы туда же? Надо сначала преподнести свою визитную карточку… доставить приглашение на чай… что еще? Тоска! От вас, сударь, я ожидал большего. Ну вот, у вас снова ответ написан на лице, — добавил он, не дав мне сказать ни слова, — Не повторяйте его вслух, я все понял. Лучше скажи те, почему из трех прекрасных комнат вы выбрали одну, и далеко не самую лучшую?! А?

— Потому что…

Но не могу же я сказать ему, что в одной живет привидение, а во второй…

— Ну?

— Потому что мне так захотелось. И я, кажется, не обязан отчитываться перед соседями.

Я почему-то решил, что это какой-нибудь из знакомых писателя, которого он прислал за срочным пополнением бара. Но гость уже не слушал меня. Легко поднялся с дивана, подошел к книжной полке, рассматривая черепок, оставшийся от кувшина.

— Красивая была вещица. Что же это вы, Георг, швыряетесь произведениями искусства?

— Это не… Может быть, хотя бы скажете — откуда вы знаете мое имя.

— Конечно. — Он серьезно кивнул, впрочем по-прежнему не давая никакого внятного объяснения, а я подумал о том, что друзья у писателя, пожалуй, еще более странные, чем он сам. — Я знаю о вас и еще кое-что… Например, что вы уходите куда-то рано утром и возвращаетесь поздно вечером, иногда наносите визиты старушке, но большую часть времени лежите на этом диване и смотрите в потолок. Вы покупаете всякую ерунду, вроде того ужасного кувшина. А еще очень страдаете от одиночества, но никого не приводите к себе — ни девушек, ни парней. Не курите и не пьете, хотя в баре у вас стоит несколько бутылок марочного алкоголя.

Я подавленно молчал, а он улыбнулся загадочной улыбкой сфинкса:

— Что скажете?

— Такое чувство, будто вы не выходили из этой комнаты.

Он взял в руки и снова бросил на полку черепок.

— В некотором смысле это почти так… Хотя вы и думаете, что видите меня впервые.

И, заметив, что я все еще не понимаю, добавил:

— Не так давно вы предлагали мне свою помощь… и… прошу прощения, что разбил вашу антикварную безделушку. Это была подделка. Уверен, я не ошибусь, если скажу, что безупречный вкус подвел вас в этой покупке.

— Вы?.. — Да, наверное, вид у меня был совершенно глупый, потому что он усмехнулся и отвесил мне элегантный полупоклон.

— Рив Дарт к вашим услугам.

— Так вы?..

— Не бойтесь, называйте вещи своими именами. Я не обижусь. Привидение, призрак. Только не говорите, что вы боитесь призраков.

— Значит, в комнате напротив?..

— Да.

Я попытался собрать разбегающиеся мысли.

— И давно вы… в таком состоянии?

Он медленно прошел к окну и, отогнув уголок шторы, выглянул на улицу:

— Достаточно давно, чтобы почувствовать, что значит навсегда остаться одному.

— А… что случилось? — Я попытался, чтобы мой вопрос прозвучал как можно нейтральнее.

Рив резко повел плечом и сказал глухо:

— Убийство, — И тут же бросил, не поворачиваясь: — Только не надо меня жалеть!

— Извини…

— Нечего извиняться. Не ты же меня застрелил!

— Вас?..

— Да!

— В этой квартире?

— Угу…

Я поднялся и подошел к нему.

— Рив, мне действительно очень жаль.

Невероятно — абсолютно живой, реальный человек…

— Ты думаешь слишком громко, — внезапно сказал он. — И вообще, раз я у тебя в гостях, мог бы предложить что-нибудь выпить.

— Да, конечно. Но разве ты?..

Он снова смерил меня своим красноречивым взглядом, и я поспешил к бару. Привидение у меня в гостях, требует вежливого обращения и выпивки.

— Мартини, коньяк, виски или?..

— Коньяк. И рюмку побольше.

Рив схватил бокал, и я успел почувствовать, что руки у него по-человечески теплые.

— Я не пил хорошего коньяка уже лет двадцать пять!

— А плохого?

— Не придирайся к словам!

Он поднес бокал к носу и вдохнул:

— Ах, черт, все бы отдал, чтобы снова почувствовать его вкус.

— Так что же тебе мешает?

С печальной улыбкой он покачал головой и поставил рюмку на стол:

— Я призрак. Ты забыл. Я утратил часть человеческих способностей, взамен, правда, приобрел другие. Например, умение проходить сквозь стены. Но я с радостью отдал бы это за один час прежней жизни. Больше всего в моем состоянии не хватает вина и секса…

— А… за что тебя?

Он опустил голову, так что белые кудрявые завитки волос скрыли его лицо, а потом снова вскинул ее с легкой улыбкой:

— Ладно. Я, пожалуй, пойду. Спасибо за гостеприимство.

— Рив, подожди.

Но он решительно направился к выходу.

— Постой! Как я могу помочь тебе?!

Я подошел к двери в то самое мгновение, когда широкоплечая фигура исчезла, растворившись в воздухе. Я выглянул в коридор, но не успел сделать и шага в сторону «первой» комнаты, как ее дверь громко захлопнулась.

— Это называется «спасибо за гостеприимство»?

Не дождавшись ответа, я повернулся и ушел к себе, понимая, что глупо обижаться на призрака. Залпом выпил содержимое его нетронутого бокала и лег спать.



Я не мог уснуть. Лежал и смотрел на бледный свет фонаря за окном. Он мешал мне погрузиться в уютное забытье сна, мешал думать… В бок впивалась какая-то пружина, и я напрасно ворочался, пытаясь найти удобное положение на диване, а потом еще и одеяло съехало на пол. Я наклонился, чтобы поднять его, как вдруг услышал тихий, тоскливый голос:

— Счастливый ты…

Я подскочил на кровати.

Сказать, что я был удивлен — значит, ничего не сказать. В ночном полумраке я увидел черный силуэт Рива, сидящего за столом.

— Что ты здесь делаешь?! — смог наконец выговорить я.

— Да так. Зашел пожелать тебе спокойной ночи… Тоскливо одному, особенно когда знаешь, что рядом есть кто-то, кто тебя видит и слышит… Послушай! Ты действительно не боишься меня?

— Ты себе льстишь, — ответил я.

— Слушай, все равно ты не спишь. Может, сыграем в шахматы?..

…Нахмурив в глубоком мысленном усилии лоб, Рив наклонился над шахматной доской.

— Ну да, — размышлял он вслух, — если я пойду конем… нет, пожалуй, конем не стоит.

Он сидел, чуть склонив голову к плечу, и машинально постукивал основанием пешки по подлокотнику кресла. Забавно это, наверное, смотрится со стороны для постороннего человека — шахматная фигурка в невидимой руке подпрыгивает в воздухе.

— Так что с конем?

— Подожди, я думаю.

Я был знаком с ним уже несколько дней. После своего неожиданного появления Рив стал часто «заходить в гости», и скоро я понял, что это знакомство доставляет мне очень много хлопот.

Видимым он становился только в хорошем настроении. И тогда охотно беседовал, рассматривал мою коллекцию нефрита, подолгу переставляя с места на место полупрозрачные зеленоватые фигурки, играл со мной в шахматы. Мне казалось, он ждал моего возвращения из города и даже как будто был слегка недоволен, если я задерживался…

В остальное время я чувствовал на себе резкие перепады его настроения. Слышал далекие, отрывистые, довольно неприятные звуки, похожие на скрип железа по стеклу, в воздухе висела какая-то гнетущая тоска, словно Рив приоткрывал дверь из своего невидимого мира в мою комнату, и тот, другой мир был настолько несовместим с моим, что даже легкое его дыхание становилось непереносимым.

Кувшин с травяным орнаментом был не единственной жертвой дурного настроения моего соседа. Пару раз я находил на полу мелкие осколки другой посуды, и всегда казалось, что ее хватали со стола для того, чтобы в страшной ярости швырнуть в стену… Не знаю, зачем он делал это.

Иногда Рив казался мне рассерженным ребенком, обиженным мальчишкой, который швыряет на пол все, что попадается под руку, и хлопает дверью, сам не зная, на кого сердится. Он нравился мне, и я очень хотел понять его. Что он такое? Потерянная душа или слабый сигнал, идущий откуда-то издалека? Мне казалось, что сейчас в нем больше неуправляемых эмоций, чем разума. Поэтому он так непредсказуем и не может удержать бурных всплесков своего настроения и поэтому кажется немного… безумным… Впрочем, в шахматы он обыгрывает меня чаще, чем я его.

Рив быстро взглянул в мою сторону из-под белых волос, упавших на лоб, и тут же опустил глаза:

— Что ты так смотришь?

Я поспешно отвел взгляд и снова уткнулся в доску, на которой за эти несколько минут так ничего и не изменилось.

— Извини.

— Хочешь о чем-то спросить?

Я хотел. Вопросов было много — где и как он живет, что чувствует, почему я вижу его… почему он хочет, чтобы я видел его. И неужели он всегда заперт в этой квартире? Может быть, он и сердится, превращаясь в невидимый ледяной вихрь, зная, что ему не вырваться из пустой трещины между двумя мирами? Может быть, не злоба это, а отчаяние?

— Почему ты захлопываешь дверь, когда я пытаюсь войти в ту комнату?

— Это не я, — ответил он задумчиво, все еще глядя на доску. — Это мои экзоплазматические проявления… Твой ход.

Может быть, и правда не он? Может быть, вместе с ним в этом куске пространства заперто злобное существо, дышащее холодной враждебностью мне в спину? Невидимый страж из невидимого мира, от которого Рив может убежать на несколько часов, дней, а потом должен вернуться обратно?.. Впрочем, все это фантазии, ничего я не знаю о мире призраков и ничего не знаю о парне, сидящем передо мной. Почти не задумываясь, я переставил какую-то из фигур, и Рив тут же укоризненно покачал головой, сделал свой ход, сказал «шах» и рассмеялся.

— Ну что, будем доигрывать или начнем новую партию?

— Давай новую, — сказал я со вздохом и, как проигравший, стал расставлять фигуры, а довольный Рив поднялся и подошел к полюбившемуся ему нефриту:

— Кстати, сюда идет твой сосед — писатель. Слышишь?.. Ну да, ты же не слышишь. Сейчас постучит в дверь… Вот, пожалуйста.

Я еще не привык к его способности видеть и чувствовать сквозь стены в радиусе нескольких десятков метров и поэтому вздрогнул, когда услышал громкий стук в дверь.

Писатель вошел стремительно и свободно, словно к себе домой.

— Привет, Георг. Слушай, не знал, что у тебя здесь так хорошо, а то заглянул бы раньше.

Он с видимым удовольствием огляделся по сторонам, не заметив Рива, сидящего на полу перед столиком с нефритом.

— Отлично, что пришел. Располагайся.

Я указал ему на свое кресло и, стараясь не смотреть на призрака, сел напротив.

— Ты что, играешь в шахматы сам с собой? — Писатель кивнул на шахматную доску.

— Ну… да, — пробормотал я, и мой собеседник засмеялся.

— И кто выигрывает?

— С переменным успехом, — ответил за меня невидимый и неслышимый Рив, поднимаясь, — Георг, не хочешь уступить мне место? Или предпочитаешь, чтобы я сел к тебе на колени?..

Писатель удивленно взглянул на меня, не понимая, почему это я вдруг побледнел, поспешно поднялся и пересел на диван.

— Значит, ты играешь в шахматы… — сказал он после недолгого молчания.

— Играет-играет, — снова ввязался в разговор Рив, вытянув ноги и положив их на край шахматной доски, — Ну давай, парень, не стесняйся, скажи нам, зачем пришел. Занять денег или, может быть, хочешь сделать Георга главным героем своего нравственно-эротического романа?

— Хорошая квартира, — сказал мой сосед, прерывая, как ему казалось, неловкое молчание.

— Да. Неплохая… Не хочешь ли чего-нибудь выпить?

— Обойдется! — вскинулся Рив. — Это мой коньяк. Пусть пьет свой портвейн.

— Нет, спасибо, — вежливо отказался писатель.

— Не хочешь сыграть партию — другую? — повторяя мои интонации, спросил Рив, а потом вдруг снял ноги с доски, наклонился вперед и быстро передвинул белую пешку на одну клетку.

Я вскочил, отвлекая внимание соседа от этих противоестественных передвижений.

— А я все-таки налью… У меня есть отличный коньяк.

— Это мой коньяк, — снова напомнил Рив.

— Ну давай, — осторожно согласился писатель, пристально за мной наблюдая и, наверное, задавая себе вопрос, что случилось за эти несколько дней со вполне нормальным человеком. Почему он краснеет, бледнеет, отвечает невпопад и вообще ведет себя странно.- …А почему три бокала?

Я резко отставил бутылку, сообразив, что собираюсь налить «несуществующему» Риву.

— Да, действительно… три.

— Эй! Один бокал мой! — воскликнул невыносимый Дарт и с грохотом опрокинул несколько фигур. Писатель вздрогнул и уставился на доску, а я поспешил заговорить о чем-то постороннем, сделав вид, что ничего не заметил. Некоторое время сосед оглядывался незаметно, он еще не понял, что происходит, но уже почувствовал, что у меня в комнате «нечисто». К счастью, коньяк был действительно хорошим, и писатель постепенно успокоился. Я же сидел, боясь поднять глаза — теперь Рив стоял за спиной соседа, опираясь на спинку его кресла, и подбрасывал на ладони одну из шахматных фигур. Если он не поймает ее в очередной раз, она упадет прямо в бокал писателю. Что за наказание!

— Ух ты, Георг, это что, настоящий японский нефрит? — Сосед заметил мою маленькую коллекцию и выбрался из кресла, — Можно посмотреть?

— Да, конечно, — подтвердил я облегченно, радуясь, что он отойдет в дальний угол комнаты и не увидит полетов фигурки над своей головой.

Я обернулся к Риву и замер. Что-то странное происходило с ним… с его лицом. Не отрываясь, он смотрел на писателя, присевшего перед стеклянным столиком, и в его темных глазах горела почти… ненависть?

— Это мой нефрит, — сказал он глухо и отшвырнул пешку (к счастью, она беззвучно упала на ковер). — Слышишь, ты! Мой нефрит!

Как будто дрожь пробежала по его телу, и мне показалось, что сквозь это красивое лицо проступают злобные, почти безумные черты другого — чужого и опасного. Это было настолько страшно, что я вскрикнул:

— Нет! Нет, не трогай!

Писатель поспешно отдернул руку и оглянулся с безмерным удивлением. Но я успел справиться с собой и повторил спокойно:

— Пожалуйста, не трогай.

— Ладно, не буду. Не волнуйся. — Видимо, он уже убедился, что у меня не все в порядке с головой, и решил мне не перечить. — Все нормально… Я пойду, пожалуй.

Он осторожно поставил недопитый бокал на столик. Неловко кашлянул, еще раз странно посмотрел на меня и вышел.

Я опустился на диван, чувствуя внезапную усталость, а Рив, прежний Рив, сел рядом со мной. Как только «его нефриту» перестала угрожать опасность, он мгновенно успокоился.

— Ну что, сыграем еще партию? — как ни в чем не бывало спросил он.

Я промолчал и допил свой коньяк.

— Ты что, обиделся? Я всего лишь немного пошутил. Я молчал.

— Брось. Он все равно ничего не понял. А если и понял, то не придет больше. И хорошо, что не придет. Ладно, Георг, перестань… Ты что?.. Я испугал тебя?! Ерунда. Неужели ты думаешь…

Я резко отозвался:

— Отстань от меня! Я ничего не думаю!

— Георг. — При всей мягкости этого негромкого голоса в нем слышалась пока еще отдаленная угроза. — Не надо так со мной говорить.

Я закрыл глаза, чтобы не видеть правильные черты лица, которые могли превратиться в злобную маску, если Риву не понравится мой ответ.

— Да. Я опасаюсь тебя. Я никогда не знаю, что ты сделаешь — разобьешь что-нибудь об стену или бросишь мне в голову! Тебе нравится нефрит? Забирай его, только оставь меня в покое!

Теплая, совсем живая рука прикоснулась к моему плечу:

— Не волнуйся. Я не сделаю тебе ничего плохого… Только не серди меня.



Я ушел из дома сразу после этого разговора и весь вечер, а потом и часть ночь гулял по городу. Даже самому себе я не признавался, почему так не хочу возвращаться, почему боюсь заходить в самую тихую из трех комнат… когда-то она была самой безопасной… «Мой коньяк… мой нефрит». Что будет дальше?! Не этого ли я боюсь? Раньше он был для меня только непредсказуем, и было что-то оригинальное в резких сменах его настроения. Теперь я начинал понимать, что существо, которое я считаю своим другом, может быть опасно. Раньше необычное знакомство приятно интриговало, теперь оно пугало меня. Я видел в Риве только обычного парня, немного дерзкого, немного странного, но, впрочем, довольно обаятельного. Меня обманули его живое тепло, улыбка, голос. Я забыл, что он не человек. Все-таки не человек. Был когда-то тем обаятельным, немного дерзким парнем, которого я продолжаю видеть в нем сейчас. Но его уже нет! Остался образ, тень, маска…

Я вернулся только под утро. Вошел в комнату, быстро осмотрелся. Ничего не разбито, но нефритовые фигурки снова переставлены. Ждал меня и не дождался? И теперь может появиться в любую минуту.

Я включил настольную лампу. Положил руки на стол, подбородок на руки, а перед собой поставил зеленого дракона, любимую «игрушку» Рива. Смотрел на статуэтку и вспоминал…

— Георг!

Я вздрогнул, внутренне напрягаясь. Словно в чем-то провинился перед ним.

— Привет, Рив.

— Почему так долго?! Где ты был?

Рив, как всегда, шагнул в комнату из воздуха. Я улыбнулся ему, пересилив себя.

— Просто гулял.

Он промолчал, пристально рассматривая меня и, видимо, пытаясь понять причину этих долгих прогулок, догадаться, не скрываю ли я чего-то, а потом сказал тихо, с едва заметной угрозой:

— В последнее время ты слишком много гуляешь… Зачем ты опять заходил к… этому?! — Он смотрел на меня так, словно знал, что я солгу, и он сразу же уличит меня в этой лжи.

— Взял новый роман.

— И читал его?

— Да.

— У тебя не было времени для того, чтобы поговорить со мной, но нашлось для романа…

Я невесело усмехнулся и погладил дракона по острому зеленому гребню. Может быть, стоит уехать? Бросить все и сбежать? Но тогда он опять останется совсем один.

Я выпрямился, отодвигая фигурку, и вдруг спиной почувствовал холодный поток воздуха, неожиданный сквозняк. Я обернулся… стал оборачиваться, успел заметить уголком глаза распахнутую дверь, быстрое движение, и тут что-то ударило меня прямо в висок…



Тихий, знакомый голос звучал, долетая до меня из темноты:

— Георг! Георг, вы меня слышите?

Голова болела, в висках тупо пульсировала кровь, и слегка подташнивало. Я открыл глаза и увидел высоко-высоко над собой потолок с бронзовым колокольчиком люстры, стены, ушедшие куда-то вверх, и совсем близко — встревоженное лицо старушки-соседки.

— Как вы себя чувствуете? — спросила она, обтирая мне лоб чем-то мокрым.

— Что случилось? — прошептал я, но даже шепот гулом отозвался в голове.

Старушка ответила, что услышала странный звук. Оказывается, в последнее время она часто слышала «странные звуки».

— Какие звуки? — уточнил я машинально.

Она помогла мне перебраться на диван и положила на лоб полотенце.

— Какие?.. — переспросила она и сунула мне под нос маленький флакончик.

Я отдернул голову, но острый запах нашатырного спирта успел обжечь ноздри.

— Стуки. Хлопки. Знаете, как будто кто-то бегает из комнаты в комнату и хлопает дверьми. Голоса… Понюхайте еще.

— Нет, спасибо. — Я торопливо отстранил заботливую морщинистую руку — Какие голоса?

— Как будто спорят, то громко, то тише, но слов не разобрать. Георг, а вы разве не знаете, кто это был? — спросила она чуть дрогнувшим голосом.

— И сегодня слышали? — не ответил я.

— Да — стук, грохот, звон. Я вышла в коридор, дверь в вашей квартире настежь, заглянула сюда, а вы лежите на полу…

Старушка посмотрела на меня своими прозрачными бледно-голубыми глазами, ожидая, что я придумаю что-нибудь правдоподобно-успокоительное о странных голосах, хлопающих дверях и летающих кувшинах. Но я подавленно молчал и упорно смотрел мимо нее в угол.

— Георг, вы ведь знаете, что это такое? — наконец проговорила она нерешительно.

— Знаю… и не знаю, — сказал я — Но все-таки больше не знаю… Он появился через несколько дней после того, как я переехал сюда…

Наверное, у меня действительно сильно болела голова, если я начал рассказывать о Риве едва знакомому человеку. Старушка слушала, изредка кивала головой с аккуратным седым пучочком на затылке и ласково поглаживала меня по руке.

— Сначала мы разговаривали, играли в шахматы… А потом он стал злиться, раздражаться по пустякам. Теперь мне кажется, что он ненавидит меня. И я не знаю почему. Я хотел помочь ему.

— Потерянная душа, — сказала старушка задумчиво. — Вы не сможете помочь ему, Георг. Теперь он крепко привязался к вам.

— Что значит «привязался»?

— Вы думаете о нем, жалеете его, даете свою силу. И чем больше вы ее будете отдавать, тем больше ему будет нужно.

— Чушь! — воскликнул я не очень вежливо, а потом добавил уже менее уверенно: — Неправда.

Старушка печально посмотрела на меня:

— Он вам нравится?

— Да.

— Может быть, он и не желает вам зла, но вы нужны ему, и он будет причинять вам боль, потому что не может по-другому. Вам не жалеть его надо, а защищаться. Будет очень печально, если в нашем доме вместо одного призрака окажется два.

Придерживая полотенце, я приподнялся:

— Вы думаете, он может убить меня? Но зачем?!

— Он зол, потому что мертв, а вы живы. Он хочет жить, и вы даете ему эту иллюзию жизни, или умереть до конца, но вы-то живы и не даете ему покоя.

— Но я хотел помочь!

— Живым он быть не может. Дайте ему покой, Георг…



Покой… Разве я могу дать покой?..

Я стоял перед закрытой дверью, пережидая легкую слабость, которая накатила неведомо откуда. После моего разговора со старушкой Рив пропал. Совершенно пропал, не появлялся уже несколько дней, и нефритовые фигурки замерли на своем столе в постоянной неподвижности.

Я положил ладонь на ручку двери, подождал, чувствуя под пальцами холод металла, и резко распахнул ее. Комната была пуста. Как всегда. Она казалась очень большой, очень светлой и абсолютно безопасной. Длинный луч света, лежащий на полу, говорил беззвучно: «Подойди, не бойся, поиграй со мной…» Прохладный ветерок пробирался сюда сквозь щелки в рамах окна.

— Рив, — позвал я тихо.

Мне не ответили. Тогда я отпустил ручку, за которую продолжал держаться, словно это была единственная связь с реальностью, и ступил в комнату…

Ничего не произошло.

— Рив! — повторил я громче и сделал еще один шаг вперед…

Пол качнулся под ногами, на мгновение перехватило дыхание, как во время долгого прыжка, просторная комната поплыла перед глазами… «подойди, поиграй со мной»… Смутные тени, движение, похожее на взмахи крыльев огромной бабочки, бледные огоньки…

Я открыл глаза и понял, что секунду назад захлопнул за собой дверь в свой мир. То, что было комнатой в другой реальности, здесь превратилось в огромнейший зал заброшенного старого замка. Обрывки гобеленов колыхались на стенах, древние выцветшие портьеры тяжелыми складками сползали на пол и лежали на мраморных плитах грудами тусклого шелка. Пыль, паутина, сухие листья на полу…