Александр Дюма

Пипин Короткий

I. КАК КОРОЛЬ ПИПИН, ПОЛАГАЯ, ЧТО ЖЕНИТСЯ НА ДОЧЕРИ КОРОЛЯ КАРНИОЛА, ВЗЯЛ В ЖЕНЫ ДОЧЬ СВОЕГО МАЙОРДОМА

В 740 году от Рождества Господа нашего Иисуса Христа, когда Византией правил Константин, папа Григорий III скончался, и ему на смену пришел Захария I; он стал девяносто вторым папой римским.

Новый папа был последовательным защитником христианства; видя, что король Французский Хлотарь — еретик, покровительствующий язычникам в их кознях, он трижды отлучил его от церкви, лишил короны и посадил вместо него на трон Пипина. Принц Пипин, опираясь на своего брата Карломана, подчинил себе все королевство франков, похватал еретиков и сжег их на костре, как они того заслуживали; он покровительствовал христианам и поддерживал католическую церковь, — вот почему все христиане явились ко двору Пипина и заключили с ним союз.

Была организована мощная лига, после чего Пипин вместе с братом изгнали язычников из Аллемании — ведь оба они были доблестные рыцари; позднее, после изгнания язычников, Пипин и Карломан поделили завоеванные земли. Карломан удалился во Францию и занял французский престол, а Пипин остался со своими людьми в Вейкенштефанском замке на Регенсбурской горе в Баварии, где в наши дни находится монастырь бенедиктинок; он поступил так потому, что опасался, как бы язычники вновь не пустили корни и не возвратились в Аллеманию, ежели бы он остался с братом во Франции.

Король Карниол Британский, прослышав о могуществе и необычайном мужестве Пипина, пожелал заключить с ним союз: он отправил к нему посольство, наказав ему передать, что у него есть дочь, юная и благочестивая красавица по имени Берта, и что он предлагает ее Пипину в жены — так он к нему расположен, будучи наслышан о его подвигах от всех христиан.

Король Пипин не был женат. До него и раньше доходили слухи о красоте принцессы Берты, поэтому он с радостью принял посланца и созвал совет баронов, дабы узнать их мнение о предложенном ему союзе. Когда они заметили королю, что молва, возможно, преувеличивает красоту принцессы Берты, он вручил свой портрет посланникам с наказом передать королю Карниолу, чтобы тот прислал портрет своей дочери, так как он, Пипин, хотел бы взять в жены только бесспорную красавицу.

С этим ответом посланники возвратились к королю Карниолу, а два месяца спустя они прибыли вновь, на сей раз с портретом принцессы; она и в самом деле была так прекрасна, как о том и рассказывали. Король одарил посланников богатыми подарками и пригласил ко двору, где их должны были принимать со всею возможной пышностью в ожидании его ответа.

У Пипина был майордом, которому хитростью удалось добиться огромного доверия короля. Никто не любил этого майордома, кроме короля Пипина, сильно заблуждавшегося на его счет и одарившего его землями и замками; однако, вместо того чтобы называть его по имени одного из его владений или замков, все звали майордома не иначе, как Рыжим рыцарем, так как волосы у него были огненно-рыжие.

Пипин ничего не предпринимал, не посоветовавшись с майордомом; целую ночь он не смыкал глаз, изучая присланный ему портрет, а утром приказал пригласить майордома и показал ему портрет принцессы. При виде его майордом так изумился, что Пипин полюбопытствовал, что с ним такое.

— Государь! — отвечал майордом. — Я поражен красотой принцессы.

— Отлично! — молвил король. — Я очень доволен, что ваше мнение совпадает с моим, и если принцесса в самом деле так хороша, как ее портрет, она, вне всякого сомнения, будет моею.

— Государь! — сказал майордом. — Я знаю, как вы могли бы в этом убедиться.

— Как? — спросил Пипин.

— Отправьте меня вместе с посланниками короля Карниола, и, ежели принцесса так же хороша, как ее портрет, я от вашего имени буду просить ее руки у ее отца; если же, напротив, она не так красива, я придумаю подходящий предлог, чтобы, не теряя достоинства, избавить вас от этого союза.

— Совет хорош, — кивнул Пипин, — ты поедешь вместе с посланниками и сделаешь так, как мы договорились.

Майордом дал Пипину сей замечательный совет только потому, что рассчитывал извлечь из этого дела выгоду. Как мы уже говорили, это был весьма влиятельный царедворец, имевший в своем владении четыре, а может быть, и все пять замков; один из его замков находился в Швабии, и в этом замке жили его супруга, два сына и дочь Адальгира. И вот по странной случайности принцесса, изображенная на портрете, который показал ему король Пипин, была очень похожа на Адальгиру, так что майордом в ту же минуту составил коварный план: привезти дочь короля Карниола в Баварию, подменить ее своей дочерью, а дочь выдать замуж за короля. Так он рассчитывал завоевать еще большее доверие короля: дружеское расположение королевы к майордому в глазах короля выглядело бы как результат его услужливости. Этот замысел и хотел привести в исполнение майордом, когда он вызвался поехать к королю Карниолу, а Пипин, у которого не было причин не доверять майордому, внял его совету.

Приняв необходимые меры, майордом уехал с великолепным посольским поездом; но перед отъездом он написал жене письмо, в котором приказывал ей, ни слова не говоря сыновьям, встречать его в деревушке, название коей он указал в том письме; кроме того, он велел взять с собой дочь и двух слуг, в преданности которых он уже имел возможность убедиться.

Майордом долго ехал в сопровождении посольских и собственной свиты; наконец они добрались до владений Карниола, где были приняты с большой пышностью королем, королевой и баронами королевства. Поскольку принцесса Берта оказалась еще красивее, чем ее портрет, майордом поспешил сделать официальное предложение, а король с королевой ничего так не желали, как этого союза, и потому дело сладилось в тот же день. Назавтра о готовящейся свадьбе было объявлено по всей Британии, и начались празднования, и продолжались они больше недели, и пролетело это время в пирах, балах и турнирах.

На девятый день принцесса должна была покинуть отчий дом. Король хотел, чтобы ее сопровождала в пути многочисленная свита, однако майордом ему сказал:

— Господин мой и король! Мой хозяин желает, чтобы вы, ваши принцы и сеньоры, каковых вы соблаговолите выбрать по своему усмотрению, сопровождали вашу августейшую дочь только до половины пути; но он приказал мне не брать с собой никого, даже вас, ваше величество, с полпути; у господина моего и короля Пипина готова свита: его придворные будут сопровождать принцессу и станут прислуживать ей в пути.

Король отвечал майордому так:

— Все будет, как того желает ваш господин. Майордом продолжал:

— Ваше величество! Король Пипин ревнив, и ему было бы приятно, чтобы во все время пути принцесса Берта закрывалась вуалью: никто не должен видеть ее лица; пусть она ни с кем не разговаривает, кроме меня: никто не должен слышать ее голоса.

Король на это отвечал:

— Это более чем верно; с этой минуты ее лицо, ее голос, как и все остальное, принадлежит супругу ее королю Пипину, а хозяин вправе приказывать той, кто всецело ему принадлежит, все, чего он ни пожелает.

Майордом так поступил, чтобы никто из свитских не видел принцессу вблизи и не слышал ее голоса: в подходящий момент ему было бы легче заменить ее своей дочерью.

И вот принцесса отправилась в дорогу в сопровождении франков, а также придворных Карниола; всю первую половину пути, переплывала ли она море или ехала верхом по равнине, она оставалась под вуалью, находясь между своим отцом и майордомом, и обращалась только к ним двоим. Когда половина пути была позади, майордом заметил королю Карниолу и его придворным, что их путешествие подошло к концу, и те, верные уговору, удалились; дело не обошлось без слез: король и принцесса Берта долго плакали, и наконец славный король поручил свою дочь коварному майордому, который, как понимает читатель, не скупился на обещания и клятвы.

Вечером того же дня, как уехали восвояси король и его придворные, майордом отправил Пипину послание, в котором сообщал, что оставил двор Карниола и продолжает путь вместе с принцессой Бертой и что скоро они прибудут, однако не предупредил, по какой дороге, чтобы король не мог никого выслать навстречу принцессе.

Итак, он продолжал путь, а у принцессы Берты не осталось никого, кто напоминал бы ей о родной стороне, если не считать маленького спаниеля, которого она любила после родителей более всех на свете; целый день она забавлялась с песиком, а вечером, когда они останавливались на ночлег, она брала в руки корзинку с прелестным вышиванием и принималась за работу, чтобы хоть немного развлечься; так проходило время, и когда наступил предпоследний день путешествия, майордом остановился в той самой деревне, где его ждала жена с дочерью и двумя слугами; когда он после трехлетней разлуки снова увидел дочь, его еще более поразило ее сходство с принцессой: это обстоятельство только укрепило его в недобром намерении.

Место было выбрано недурно: за деревней начинался большой и густой лес, простиравшийся до Аугсбурга; через лес проходила глубокая и почти безлюдная лощина, прозывавшаяся Долиной Мельниц. Там-то майордом и решил отделаться от принцессы Карниолской.

Он подозвал двух своих слуг и, так как они были его вассалы, а стало быть, целиком и полностью зависели от него, он дал им одежду своей дочери, приказал войти на следующий день до света в комнату принцессы, заставить ее надеть не свое платье, а платье его дочери, и затем следовать за ними; когда они заведут ее в чащобу, они должны ее убить, отрезать ей язык и принести его вместе с ее окровавленной рубашкой — доказательством того, что они исполнили ужасное поручение.

Как и предвидел майордом, слуги не посмели ослушаться. В самом деле, за час до рассвета они вошли в комнату принцессы, разбуженной лаем собачки; девушка изумилась, увидев незнакомых людей, приблизившихся к ее изголовью. Она приказала им выйти вон; однако они, не слушая ее, объявили, что она должна исполнить их волю: молча одеться и следовать за ними. Принцесса, оказавшаяся в одиночестве в чужой стране, поняла, что некому прийти ей на помощь и что она явилась жертвой вероломства; она протянула было руку к своему платью в надежде смягчить сердца палачей лаской и покорностью, но слуги майордома запретили ей прикасаться к ее одежде и бросили на кровать платье дочери своего хозяина.

Тогда принцесса стала умолять их о единственной милости: выйти на минутку, дабы она встала и оделась, что они и сделали, убедившись прежде, что в комнате только одна дверь и что окно слишком высоко, чтобы она могла через него бежать.

Оставшись одна, принцесса со слезами оделась, опустилась на колени и сотворила молитву; не успела она закончить молитву, как двое слуг вернулись и приказали ей поторопиться. Решив ни в чем им не противоречить, она сейчас же встала, зажала под мышкой собачку, взяла в руки корзинку с вышиванием и сказала, что готова следовать за ними.

Слуги приказали ей бесшумно спуститься по лестнице, прошли вместе с ней через двор и, распахнув заднюю калитку, очутились в лесу. Несчастная принцесса так испугалась, что едва не лишилась чувств; она успела заметить, что слуги как-то странно переглядываются.

— Эта ли чего, ничего, — поспешила она их успокоить, опуская собачонку наземь, — подайте мне, я обопрусь на вас и смогу дойти, куда вам будет угодно.

Один из слуг, тот, что был слева, подал ей руку; она оперлась и продолжала путь. Однако спустя четверть часа она почувствовала, что силы ее оставляют, и, скользнув на землю, пала на колени со словами:

— Боже мой! Господа, что же вам угодно со мной сделать, ежели вы ведете меня в такой час в столь пустынное место?

— Дорогая принцесса! — отвечал тот, что шагал по правую от нее руку. — Наш хозяин поручил нам страшное дело, за которое да простит мне Господь, да и вы тоже: мы привели вас сюда убить.

Берта вскрикнула и, раскинув руки, словно мученица, устремила взгляд к небесам. Крупные слезы потекли по ее щекам и закапали на землю, где засверкали в траве подобно росе.

Тогда слуга, бывший слева от нее, подошел к товарищу и отвел его в сторону.

— Ах, дьявол! — прошептал он. — Пусть убивает бедняжку кто хочет, а ведь я ее поддерживал и всю дорогу слышал, как бьется ее сердечко; не могу я поднять на нее руку!

— А что скажет хозяин? — возразил другой слуга.

— Что скажет, то и скажет! Лучше уж я рискну головой, чем погублю душу! Ты только взгляни: ведь она святая, да простит меня Господь!

— Я и сам не прочь ее спасти, — заметил другой, — но ты же знаешь, что нам надобно представить хозяину доказательство того, что его приказание выполнено. Придумай, как заставить его поверить в то, что воля его исполнена, и, клянусь спасением своей души, я буду только рад оставить ее в живых.

— Погоди, дай подумать, — молвил первый.

Спустя минуту он подошел к несчастной Берте, продолжавшей молиться; увидав, что он возвращается после разговора со своим товарищем, она решила, что настал ее смертный час, и, осенив себя крестным знамением, подставила шею, молвив нежным голоском:

— Друг мой! Я прощаю вас, о чем вы меня только что просили. Постарайтесь, чтобы мне было не очень больно!

— Дорогая принцесса! — со слезами на глазах проговорил славный малый. — Я пришел не затем, чтоб вас убить; мне всего-навсего нужна ваша рубашка.

Берта до смерти перепугалась, потому что подумала было, что у этих людей еще более отвратительные намерения; она протянула вперед руку, словно останавливая его.

— Я предпочитаю смерть бесчестью! — воскликнула она.

— Упаси Боже, благородная принцесса, — отвечал слуга, — ежели, даруя вам жизнь, мы заденем или хоть в чем-либо принизим вашу честь! Я прошу у вас рубашку, чтобы изорвать ее и залить кровью, потому что наш хозяин должен поверить, что вы мертвы; а так как он велел нам принести ваш язык в доказательство того, что вы убиты, мы принесем ему язычок вашей собачки.

Принцесса разрыдалась, потому что горячо любила своего пса; а тот словно почувствовал, что спасает жизнь своей хозяйке: он вырвался у нее из рук и лег, поскуливая, к ногам второго слуги.

Берта увидела, что сам Господь хочет, чтобы так все и произошло. Она из целомудрия отошла немного в сторону и, сняв рубашку, протянула ее слугам; те взяли рубашку, проткнули ее ножами в нескольких местах, потом убили собачонку, вымазали ее кровью рубашку принцессы, отрезали у песика язык, чтобы их хозяин поверил, что они убили принцессу; потом они заставили ее поклясться, что она не станет пытаться вернуться к своему отцу, и после того, как принцесса принесла такую клятву, они оставили ее в лесу, забрав окровавленную рубашку и собачий язык.

Когда майордом увидел то и другое, у него не осталось более сомнений в том, что его приказание исполнено, он отпустил жену и обоих слуг, щедро наградив их за молчание; потом он разбудил дочь, приказав ей подняться в комнату принцессы; там, наученная заранее, она надела платье Берты, ее драгоценности, набросила ее вуаль и в час, когда та обыкновенно отправлялась в дорогу, она спустилась, как это делала принцесса, села на коня, проскакала весь день бок о бок с майордомом, проделала то же на следующий день и к вечеру прибыла в Вейхенштефанский замок.

С тех пор, как Пипин получил послание майордома, в котором тот сообщал о прибытии невесты короля, но не говорил, по какой дороге она приедет, король приказал, чтобы часовой день и ночь нес караул на самой высокой башне и протрубил в рог, как только завидит кортеж.

Итак, у Пипина было время выйти навстречу той, кого он принимал за дочь короля Карниолского. Подъехав к воротам замка, мнимая принцесса спешилась и опустилась перед королем на колени. Королю не терпелось убедиться в том, что она столь же красива, как на портрете; он сам приподнял ее вуаль и, увидев, что она в самом деле очень хороша, поднял ее, поцеловал в губы и представил всему двору как королеву франков.

Никто не заметил подмены, а ежели б и нашелся кто-нибудь, кому принцесса могла показаться менее красивой по прибытии, чем она была в день отъезда, он мог бы отнести это на счет ее усталости после неблизкого пути, а также скуки, ведь ей пришлось так долго хранить молчание! Вот так и удалась хитрость Рыжему рыцарю, а Пипин, не знавший настоящей Берты, влюбился в Берту мнимую; после свадьбы у них родился сын, которого король назвал Львом.

Этот самый Лев стал ученым мужем и в 795 году от Рождества Христова был после смерти Адриана I избран папой римским под именем Льва.

Позднее у Пипина и мнимой Берты родились еще два сына, Венеман и Рафат, и две дочери, окрещенные Агнессой и Бертой.

II. ЧТО СТАЛОСЬ С ПРИНЦЕССОЙ КАРНИОЛСКОЙ В ЛЕСУ, И КАК ОНА ПОСТУПИЛА СЛУЖАНКОЙ К МЕЛЬНИКУ

Когда оба лакея ушли и несчастная принцесса осталась в лесу одна, она бросила прощальный взгляд на тело единственного своего друга, сохранившего ей верность и поплатившегося за это жизнью, и побрела в лесную чащу наугад, потому что, как мы уже сказали, лес был такой густой, что не было в нем ни дороги, ни тропинки, и, хотя уже рассвело, она с трудом видела, куда идет.

Так шла она весь день, не встретив ни единой души, и к вечеру, падая от изнеможения и голода, рухнула под деревом и сейчас же уснула. И привиделось ей, что лучезарный архангел сошел с небес и, взяв ее за руку, словно юный Товий, ведет к восхитительному замку, сияющему огнями и полному придворных в великолепных нарядах. В это мгновение она проснулась и увидела, что по-прежнему лежит под деревом в дремучем лесу.

Впрочем, сон ее утешил и придал сил; она поднялась и снова пустилась в путь. Едва она прошла несколько шагов, как заметила пробивавшийся сквозь деревья свет; она было возликовала, но ее тут же охватил страх: друга или врага она сейчас встретит? Наконец она собралась с духом и, решив, что если ей суждено погибнуть, то лучше умереть мгновенной смертью от руки убийцы, нежели от голода и холода после многодневных мучений, она снова пошла на свет, становившийся все ярче по мере ее приближения. Когда она была всего в сотне футов от костра, она не пошла напрямик, как до этого, а стала осторожно перебегать от дерева к дереву, желая все видеть, но оставаться незамеченной; она увидала высокого черного мужчину, помешивавшего огонь в большущей печи.

Несчастная принцесса поначалу вообразила, что сам Сатана готовится к шабашу, и почувствовала огромное искушение убежать прочь; но, вглядевшись внимательнее, она убедилась, что у лесного жителя, хоть и был он чрезвычайно черен, нет ни хвоста, ни копыт, ни языка, как принято изображать Сатану. Напротив, его большое добродушное лицо внушало доверие; время от времени он принимался напевать какую-то песенку с таким веселым видом, что сразу становилось ясно, что у человека, который так поет, совесть чиста. Все это немного успокоило Берту, и она подошла к черному человеку.

Однако при виде ее он отступил на шаг и перекрестился.

Убедившись, что перед ней христианин, принцесса окончательно успокоилась и, протянув к нему руки, проговорила:

— Милый человек! Я отнюдь не явилась из преисподней, как, впрочем, и не спустилась с небес, я всего-навсего несчастная женщина, заблудившаяся в лесу; я умираю от голода и прошу вас подать мне кусок хлеба.

— А-а, ежели дело только за этим, милая девушка, то у меня всего один кусок, — отвечал угольщик, изумившись тому, что видит юную особу в столь поздний час в глухом лесу, — но с помощью ножа мы разделим его на две части. Пока вы будете есть хлеб, вы мне расскажете, как случилось, что такая хорошенькая девушка осталась без ужина и без ночлега и просит приюта у такого бедняка, как я.

— Этого я вам сказать не могу, господин угольщик, потому что поклялась молчать, — отозвалась принцесса, — знайте только, что я должна скрываться в этом лесу, и, ежели вы пожелаете предоставить мне уголок в вашей хижине, а также немного хлеба и воды, я буду очень вам благодарна, я стану работать, чтобы отплатить вам за вашу доброту: вот у меня корзинка с нитками, я буду делать вышивки, которые вы сможете выгодно продавать в городе.

— Поговорим об этом потом, дорогое дитя; а сейчас надобно поскорее накормить вас и напоить, не правда ли? Войдите в мою хижину, у меня есть лишь хлеб и вода, но и то, и другое к вашим услугам.

И угольщик ввел Берту в свою хижину, где дал ей белого хлеба и свежей вкусной воды. Берта прежде всего поблагодарила своего доброго ангела.

Хижине угольщика было далеко до привидевшегося ей во сне дворца; но в ее положении бедное прибежище и щедрое сердце хозяина были все, о чем она могла мечтать. Окончив молитву, она поела и попила с неведомым ей дотоле удовольствием.

— Вот что, милая девушка, — заговорил угольщик, когда Берта окончила трапезу, — я-то был бы не прочь иметь такую привлекательную хозяйку; однако вам не годится жить у бедняка, да еще такого черного, что вы приняли меня за дьявола. У меня есть брат, мельник; вот уж он-то богат; это ему принадлежит Рейсмульская мельница в трех милях отсюда. Завтра я вас к нему отведу: у него две дочери, они хорошо вас примут и, во всяком случае, составят вам подходящее общество.

— А можно ли мне будет пожить у вашего брата мельника тайно? — спросила Берта.

— Сколько вам будет угодно, — отвечал славный малый.

— В таком случае я готова следовать за вами, и пусть Господь наградит вас за то, что вы для меня делаете!

На следующий день угольщик, проведший ночь под деревом, чтобы не стеснять Берту, зашел за ней на рассвете в хижину. Она уже была готова, потому что пережитые накануне волнения рано подняли ее с постели.

Они пустились в путь; угольщик шагал впереди, а принцесса шла следом; несмотря на то, что ни единым намеком не дала ему понять, кто она такая, он догадался, что имеет дело со слишком благородной девицей, чтобы предложить ей руку; так они и дошли к мельнику.

Как и предсказывал угольщик, мельник встретил их приветливо, и когда Берта попросила позволения остаться в его доме при условии, что она сама будет зарабатывать себе на пропитание, мельник согласился.

На другой день стали думать, какую работу поручить Берте; она сказала мельнику, что, ежели ему угодно ей поверить, то, вместо того чтобы поручать ей черную работу, ему следовало бы позволить ей заниматься вышиванием; когда вышивки будут готовы, он продаст их в городе, половину выручки возьмет себе, а на остальные деньги накупит ей разного шелку, а также серебряных и золотых ниток.

Мельник покачал головой, с сомнением поглядывая на клубочки в корзинке принцессы и подозревая, что вряд ли из этого может что-нибудь получиться; впрочем, это был славный малый, он не захотел огорчать девушку и решил попробовать, хотя и не очень надеялся, что бедняжке Берте удастся добиться своего.

Спустя месяц Берта расшила огромное полотно цветами и птицами, и такая это была изумительная работа, что казалось, будто цветы живые, а птицы вот-вот запоют.

Мельник был восхищен; он взял полотно, аккуратно сложил его и понес в Аугсбург. Дойдя до главной площади города, он вошел в самую дорогую лавочку и показал вышивку, спрашивая у торговки, не хочет ли она ее купить; торговка взяла в руки полотно и долго его разглядывала, не говоря ни слова и поворачивая его то так, то этак: работа была выполнена так искусно, что вышивка была почти так же хороша с изнанки, как и с лицевой стороны; наконец она спросила у мельника, сколько он хочет за это полотно.

— Послушайте! — отвечал тот. — Я человек простой, и сколько такие вещи стоят, не знаю; назовите свою цену и дайте мне за это, сколько сочтете нужным: я полагаюсь на вашу честность.

— Вот что, милейший, — заметила торговка, — вы хорошо сделали, что так повели дело.

И она вручила ему солидную сумму с такими словами:

— Если у вас будет еще вышивка, исполненная этими же руками, приносите ее мне, и я заплачу вам, как теперь.

Изумившись тому, что простая вышивка может так дорого стоить, мельник пообещал хозяйке лавочки исполнить ее просьбу и, опустив половину выручки в карман, на оставшиеся деньги накупил целую корзину разного шелку, а также золотых и серебряных ниток; потом он возвратился на Рейсмульскую мельницу, где его поджидала Берта, сгоравшая от нетерпения поскорее узнать, удалось ли ему сбыть с рук товар.

— Боже милостивый! Дорогая вы моя! — еще издали закричал мельник, едва завидев Берту. — Как хорошо, что вы не захотели заниматься ничем другим, кроме вышивания! Ведь я вам несу шелку, которого хватит на двадцать таких полотен, да к тому же денег у меня осталось столько, что их хватило бы на приданое дворянской дочери.

Он хотел было отдать ей выручку, но Берта возразила:

— Оставьте эти деньги себе — это плата за пропитание и оказанный мне приют; я только об одном хочу вас попросить; когда будете покупать платья своим дочерям, купите и мне тоже.

Мельник еще долго настаивал, однако Берта и слышать не хотела о деньгах, и в конце концов мельник убрал выручку в шкаф. Был он человек честный и потому, понимая, что наступит день, когда Берта оставит его дом, он положил ее деньги отдельно от своих, чтобы в минуту прощания дать ей полный расчет.

Принцесса работала весь следующий месяц и по истечении этого времени передала мельнику второе полотно, еще краше первого. На сей раз мельник не заставил себя упрашивать, взял вышивку и отнес торговке, а та дала ему денег еще больше, чем в первый раз, потому что очень выгодно сбыла первое полотно, и не выпускала мельника до тех пор, пока тот не пообещал ей, что через месяц принесет в лавочку третье полотно.

В другой раз хозяйка лавочки захотела узнать у мельника, откуда он берет эти богатые вышивки и кто та искусница, из рук которой выходят столь изумительные вещи; но мельник обещал принцессе хранить тайну и потому отвечал торговке, что, если она будет его расспрашивать, он отнесет товар в другую лавочку. Торговка так перепугалась, что немедленно пообещала ему ни о чем больше не спрашивать и выложила за эту вышивку столько денег, сколько до этого еще не давала.

Так прошло три года, и когда у торговки спрашивали, откуда у нее эти вышивки, она отвечала, что получает товар из-за моря.

III. КАК КОРОЛЬ ПИПИН, ЗАБЛУДИВШИСЬ ВО ВРЕМЯ ОХОТЫ, ПОСТУЧАЛСЯ К МЕЛЬНИКУ, И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО

Итак, принцесса Берта три года прожила у мельника, занимаясь вышиванием, и никто, даже мельник, не знал, кто она такая. И вот однажды король охотился в Вейхенштефанских лесах и так увлекся погоней за оленем, что вместе со свитой очутился в том самом лесу, где жили угольщик, мельник и Берта. Он продолжал упрямо преследовать оленя, как вдруг с наступлением темноты заметил, что свита его отстала и он оказался один в сопровождении всего-навсего одного доезжачего, лакея и придворного мудреца. Лес становился все непролазнее; доезжачий отправился на поиски какой-нибудь дороги и настолько увлекся поисками и отъехал так далеко, что не слышал рога: он тоже потерялся и никак не мог вернуться к хозяину; таким образом король Пипин остался в обществе лакея и астролога.

Тем временем сгустились сумерки, астролог достал подзорную трубу и справился по звездам, как далеко от Вейхенштефанского замка они очутились; мудрец увидел, что им и ночи не хватит, чтобы добраться до замка, лишь к утру можно было надеяться выйти из лесу. Король смекнул, что о немедленном возвращении не может быть и речи и что надобно найти какое-нибудь пристанище; он приказал лакею влезть на дерево и поглядеть, нет ли поблизости какого-нибудь дома или деревушки. Слуга повиновался и, вскарабкавшись на вершину самой высокой ели, вскричал:

— Господин мой и король! Я вижу недалеко отсюда дым.

— Хорошенько запомни направление! — прокричал ему в ответ король. — Спускайся, поедем туда.

Лакей спустился с дерева, и все трое направились в указанную лакеем сторону и скоро подъехали к огромной печи угольщика. Тот, как всегда, помешивал огонь. Слуга приблизился к нему и спросил, как называется та часть леса, в которой они очутились. Но прежде чем ответить на вопрос, угольщик, приметив позади незнакомца еще двух человек, державшихся в тени, полюбопытствовал, кто они такие.

— Мы охотники, сбившиеся с пути, — отозвался лакей, — мы ищем место для ночлега.

В эту минуту Пипин и придворный мудрец подъехали ближе и оказались в кругу света, который отбрасывала печь; едва взглянув на их костюмы, угольщик понял, что слуга сказал правду. Он смекнул, что его хижина слишком бедна для богатых господ, и предложил проводить их к своему брату, мельнику, жившему всего в трех милях от того места. Наши путешественники согласились и в сопровождении угольщика отправились по Рейсмульской дороге.

Увидав трех вооруженных людей, мельник поступил так же, как и его брат: прежде чем пригласить их в дом, он спросил, кто они такие. Угольщик сказал, что это охотники, заблудившиеся в лесу, которые просят их накормить и пустить на ночлег.

— Ежели они готовы довольствоваться тем малым, что я имею, — заметил мельник, — я с удовольствием их приму.

Подошел Пипин и сказал мельнику, что в том положении, в каком они оказались, он будет ему за все признателен. Мельник распахнул дверь, а угольщик, получив золотой за труды, возвратился к печи.

Хотя мельник видел, что имеет дело с важными господами, он не мог дать им больше того, что имел сам, а, как он и предупреждал, это была сущая малость. Но как бы скромно ни было угощение, Пипин ему очень обрадовался, тем более что за ужином ему прислуживали две дочери мельника, которых король расхваливал на все лады, потому что они ему очень понравились. Отец семейства тем временем засыпал путешественников вопросами, какие обычно задают в подобных обстоятельствах, и Пипин любезно отвечал на расспросы; но как ни старался король найти с хозяином общий язык, мельник робел, видя, что перед ним человек гораздо более знатный, чем он сам.

После ужина, пока Пипин разговаривал о том о сем с мельником и его дочерьми, астролог взял трубу и вышел взглянуть на небо; он прочел по звездам, что королю суждено провести эту ночь со своей настоящей супругой и что она должна зачать сына, который будет самым могущественным среди королей и императоров и встанет во главе всего христианского мира. Едва составив гороскоп, он поспешил обратно в дом и, отведя короля в сторону, поведал ему то, что сказали ему звезды. Но король не захотел этому верить и, с сомнением покачав головой, проговорил:

— Да ведь мы не можем нынче же возвратиться в Вейхенштефан.

Однако астролог продолжал настаивать, и так как это был человек ученый, Пипин в конце концов усомнился в своей правоте и, поворотившись к мельнику, спросил:

— Милейший! Нет ли в этом доме еще какой-нибудь женщины?

Мельник, не желая выдавать тайны Берты, отвечал, что нету.

— В таком случае, дружище, — продолжал Пипин, — дайте мне одну из ваших дочерей на эту ночь: судя по тому, что говорит мой мудрец — а этот господин никогда не ошибается, — вполне вероятно, что одна из ваших дочерей станет моей супругой.

Мельник счел, что для него это было бы огромной честью, и возражать не стал; он приказал постелить королю в самой красивой комнате мельницы, а потом привел к нему старшую дочь. Астролог снова вышел еще раз спросить звезды, и когда девушка была уже почти раздета, он бегом вернулся и предупредил короля, чтобы тот поостерегся заходить слишком далеко, потому что не эта женщина предназначена ему Небом. Пипин кликнул мельника и велел привести младшую дочь, которая оказалась ничуть не хуже сестры, так что король не огорчился; он даже подумал было, что выиграет при этой замене; но в это мгновение астролог в ужасе вбежал к хозяину, крича, что он опять обратился к звездам и что девушка, находившаяся в то время в комнате короля, никогда не станет законной супругой короля и, стало быть, лучше ее выпроводить. Пипин в третий раз вызвал мельника и спросил, нет ли у него в доме другой женщины, помимо тех двух девушек, коих тот одну за другой присылал к королю. Тогда мельник, опасаясь навлечь на свою голову несчастье, если будет скрывать правду, признался, что вот уже около трех лет в его доме живет прелестная незнакомка, зарабатывая на жизнь вышиванием. Астролог приказал ее привести к нему, так как именно на нее и указывали звезды и ему надо было в этом убедиться. Но Пипину не терпелось увидеть незнакомку: не дожидаясь возвращения астролога, снова вышедшего на крыльцо, он повелел разыскать девушку. Мельник послушался и пошел за Бертой; она вошла к королю, опустив глаза долу и залившись краской смущения; мельник вышел и притворил за собой дверь. Пипин пошел навстречу девушке, а она на шум его шагов подняла глаза и занесла было руку, собираясь его оттолкнуть; но едва она его разглядела, как узнала в нем изображенного на присланном ей когда-то портрете короля и пала на колени.

— Можете делать все, что вам заблагорассудится: я ваша раба, — молвила она, — а вы мой господин и повелитель.

Пипин поднял ее и был поражен ее красотой, тем более что ее лицо показалось ему знакомым, хотя он и не мог бы сказать, где и когда он его видел; да кроме того, было еще нечто такое, что его удивило и утвердило в его подозрениях: девушка будто признала его с первого взгляда; впрочем, он оставил размышления на потом.

В эту минуту в дверь стал стучать астролог; дверь уже была заперта, и король спросил, кто там.

— Это я, — отозвался мудрец.

— Ну и чего же еще ты от меня хочешь? — в нетерпении проговорил Пипин.

— Ваше величество! — отвечал мудрец. — Я пришел вам сказать, что та, что находится сейчас рядом с вами, и есть принцесса Берта, дочь короля Карниолского, ваша настоящая супруга, а та женщина, с которой вы живете вот уже три года — не более чем сожительница.

— Вы старый болтун, — проворчал Пипин, — впрочем, не имеет значения, пусть все идет своим чередом, я вполне доволен; ступайте спать и оставьте меня в покое.

Старик с ворчанием удалился, а девушка сказала Пипину:

— Ваше величество! Этот человек сказал вам правду: я принцесса Берта, дочь короля Карниолского; вот кольцо, которое вы мне прислали.

С этими словами она сняла полученное от Пипина кольцо, которое майордом забыл у нее забрать в тот день, когда хотел ее убить.

Она все рассказала Пипину: как двое слуг сжалились над нею, как она попала к мельнику и как жила у него, все три года сохраняя тайну.

Так прошла за разговором вся ночь, а когда наступило утро, король хотел увезти ее с собою; но она пала ниц и с восхитительной стыдливостью стала умолять короля не причинять ей эту боль, потому что ее радость будет отравлена, ежели из-за нее погибнет хоть один человек. Пипин и слушать ничего не хотел; но она так умоляла, сопровождая свои просьбы столь нежными ласками, что король был вынужден ей обещать, что повременит с расправой. Тогда она привела короля в свою комнату, показала ему свое вышивание, свою девичью постель и все это с такой скромностью, что король, возликовав, простер над нею руки и проговорил:

— Ты — благословенная жена, будь же благословен и плод, который ты будешь с нынешнего дня носить во чреве.

Он уехал, поручив все заботы о Берте мельнику; тот освободил ее с того дня от всякой работы на мельнице; король приказал прислать ему стрелу, если родится мальчик, и иглу для вышивания, если будет девочка.

Берта проводила его и заставила поклясться, что он не станет приезжать на мельницу раньше, чем она родит ребенка; Пипин обещал так поступить.

Выехав на дорогу, он строго-настрого наказал астрологу и лакею, чтобы они ни слова никому не говорили о том, что произошло, и они под страхом смерти обещали исполнить его приказание. Так доехали они до замка, стоявшего на полпути к королевскому дворцу, и решили дать отдых лошадям; когда кони отдохнули, всадники снова пустились в путь и вечером были в Вейхенштефане.

А принцесса Берта оставалась такой же, что и раньше, хотя и стала королевой огромного государства; она по-прежнему вышивала прекрасные полотна, а мельник продавал их в городе. Итак, ничто не изменилось в их жизни; только старшая из дочерей мельника приходила теперь ночевать в спальню к Берте, а добрая королева молила Бога, чтобы он позволил ей подольше оставаться на мельнице.

Через девять месяцев она разрешилась сыном, которого мельник представил на крещение своим ребенком, и назвал его Карлом, как повелел Пипин; после крещения мельник взял стрелу и понес ее королю Пипину, который так обрадовался, что снял с пояса кошель, набитый золотыми, и вручил его мельнику за добрую весть.

IV. КАК КОРОЛЬ ПИПИН СЕМЬ ЛЕТ СРАЖАЛСЯ С НЕВЕРНЫМИ, КАК НАКАЗАЛ ОН МАЙОРДОМА И КАК ПРИЕХАЛ ЗА СВОЕЙ НАСТОЯЩЕЙ СУПРУГОЙ К МЕЛЬНИКУ

Получив стрелу, Пипин страстно захотел немедленно отправиться к жене и сыну; однако он получил письма из Франции, в которых сообщалось, что король Марсилиа только что собрал многочисленные войска и идет войной на христиан. А так как это был могущественный король, покоривший четыре королевства, Пипин, только что провозглашенный папой Стефаном владыкой над всеми королями, созвал королей и принцев христианского мира, и, не успев навестить Берту и маленького Карла, двинул все силы против неверных и победил их; после победы он перешел в Испанию со своей огромной армией и, разбив там лагерь, пожег все, что могло гореть, и взял приступом или голодом все крепости, встретившиеся ему на пути; он приказал перебить все гарнизоны, кроме тех, что согласились обратиться в христианскую веру. Но как бы стремительно и победоносно он ни сражался, на завоевание Испании ушло три года. Тогда король Марсилиа, видя, что все его четыре королевства захвачены христианами, отправил к королю Пипину большое посольство, умоляя его вернуться к себе, а за это обещал он возместить Пипину военные расходы и до конца своих дней не воевать с христианами, что и предлагал скрепить договором. Пипин принял эти выгодные предложения тем охотнее, что ему только что передали сообщение, что саксы и венгры объединились против него со всеми соседними народами и вторглись в Аллеманию. Итак, мир с Марсилией был заключен, и Пипин возвратился в Вейхенштефанский замок.

Однако там его ждали столь страшные вести о язычниках, что он даже не успел навестить жену и сына: он поспешил снова собрать всех принцев-христиан, над которыми его поставил папа Стефан II, и приказал им в двенадцатидневный срок присоединиться к нему во всеоружии.

А пока он собирал и вооружал собственную армию, ему захотелось получить свежие новости о жене и сыне; он приказал астрологу и лакею отправиться на Рейсмульскую мельницу и узнать, как они себя чувствуют.

Астролог и лакей пустились в путь и на следующее утро были у мельника; тот еще издали их узнал и побежал сказать Берте, что к ним едут те самые двое людей, что сопровождали короля Пипина в ту ночь, когда он остался ночевать на мельнице. Берта спросила, нет ли с ними их хозяина и, узнав, что они едут одни, заперла дверь на засов. Но когда стало известно, что это посланцы короля и прибыли они с добрыми намерениями, мельник подвел их к окну, через решетку которого Берта с большим достоинством поговорила с ними, клятвенно пообещав, что ни один мужчина, кроме ее супруга, не войдет в ее комнату. Они передали ей поклон от короля Пипина и рассказали, что он победил неверных и собирается воевать с другими язычниками, чем и объясняется то обстоятельство, что он не приехал сам. Берта молвила в ответ, что король — повелитель, а она его раба и что он вправе поступать как ему заблагорассудится; что же до нее, то она всему будет рада и всегда будет счастлива, лишь бы ее господин не забывал о ней. Посланцы сказали, что им приказано также повидать маленького Карла, и за ним послали на лужайку, где он резвился со своими друзьями; малыш был очень недоволен, что его отвлекли от игры; астролог, рассмотрев линии на его лбу и на ладони, предрек, что он будет великим императором.

После этого предсказания маленький Карл возвратился на лужайку, а посланцы возвратились в Вейхенштефанский замок, где застали короля Пипина за приготовлениями к войне, и передали ему слова Берты: что она желает остаться на мельнице так долго, как будет угодно ее супругу, и что пока он будет воевать, она станет молить Бога о том, чтобы Он даровал ему победу и помог привести язычников к повиновению.

Получив новости о своей возлюбленной Берте, король так возрадовался, что его придворные были приятно удивлены и постарались, чтобы их состояние духа отвечало радости короля; вот почему в Вейхенштефанском замке три дня не смолкал смех. Тем временем стало известно, что неверные идут с огромным войском. Собрав все свои силы, король Пипин двинулся им навстречу; однако язычники две недели избегали боя, потому что еще не все собрались. А король не слишком огорчался из-за этой задержки: он ожидал прибытия еще нескольких принцев-христиан, спешивших ему на подмогу. Когда прибыли принцы и неверные увидели, какое великолепное войско у короля Пипина, они задумали не только задержать начало сражения, но и совсем его избежать: их было всего в три раза больше, и это обстоятельство вызывало у них немалое беспокойство. Но король Пипин не дал им времени уйти: он так стремительно их атаковал, что не прошло и часу с начала сражения, как он обратил их в бегство, стал преследовать, перебил множество отступавших и пленил старших командиров. Дабы закрепить столь блестящую победу, он расположился немалыми силами на землях саксов и в Богемском королевстве и провел два года в непрекращавшихся сражениях, не давая язычникам покоя; тогда неверные собрали все свои силы в войско, дотоле не виданное, и двинулись против Пипина.

Услышав эту новость и узнав, какая огромная сила вдет на него, Пипин обеспокоился: он был единственным оплотом христианства, и если бы он хоть раз потерпел поражение, вера Господа Бога нашего подверглась бы еще большему испытанию, нежели во времена отца короля Пипина, славной памяти Карла Мартелла.

Сидя в своей палатке, он был печален и так поглощен мрачными думами, что не заметил, как погасла лампа; вдруг все вокруг осветилось. Он поднял глаза и увидел перед собой ангела; тот держал в руке золотую цепь, на которой висел небывалых размеров полый изумруд, а в нем — обломок Креста истинного. Ангел простер руку и сказал ему:

— Пипин! Возьми этот обломок креста истинного, доверься Господу и ступай на врага: ты одержишь победу!

Принимая Божественный дар, Пипин опустился на колени; ангел надел ему цепь на шею и вознесся на небеса.

Будучи уверен в поддержке Господа, Пипин презрел страх, двинулся на неприятеля; завязался кровавый бой, в котором враг был разбит на голову; но поскольку во время этого сражения король Пипин появлялся в самых горячих точках, он получил от руки неверного удар саблей, перерубивший золотую цепь: изумруд с обломком креста истинного пал наземь и был потерян.

Четыре года спустя пахарь, шедший за плугом, вдруг увидел, что его быки остановились и пали на колени; несмотря на удары кнута, они отказывались подняться, вот крестьянин и подумал, что тут кроется какое-то чудо; бросив быков и плуг там, где они были, он отправился к королю Стефану Венгерскому, потому что это был очень религиозный король, и поведал ему о случившемся. Король Стефан созвал святых отцов, с большой торжественностью отправился с ними в поле и нашел плуг на том же месте, где его оставил пахарь, и быков, продолжавших стоять на коленях. Архиепископ стал рыть землю руками и вскоре обнаружил Божественную реликвию, дарованную Пипину ангелом. На том месте он приказал построить часовню, привлекшую вскоре много народу благодаря тому, что, по слухам, там происходили настоящие чудеса.

А маленький Карл тем временем подрастал и превратился в крепкого девятилетнего мальчугана, которому на вид можно было дать все двенадцать — такой он был высокий и сильный. Как мы уже сказали, он проводил время в забавах на лужайке позади мельницы вместе с однолетками, пасшими в лесу лошадей, коров и коз; Карл понятия не имел, кто его отец.

И вот случилось однажды так, что кто-то из ребят украл у товарища уздечку и спрятал ее в рукаве, а тот, у кого ее украли, заметив пропажу, стал громко плакать, потому что боялся, что его побьет хозяин. Карл собрал всех ребятишек и строго спросил:

— У кого из вас уздечка? Пускай сейчас же ее отдаст, или мы будем считать его вором!

Взявший уздечку мальчик сказал:

— Если кто и совершил кражу, то скорее всего ты сам! Побагровев от ярости, Карл ответил:

— Ты обвиняешь меня в том, что уздечку взял я; но я сейчас узнаю, кто это сделал, и тот, у кого ее найдут, будет наказан. Давайте обыщем друг друга и будем искать до тех пор, пока она не отыщется.

Все согласились, и воришке ничего не оставалось, как тоже согласиться; он стал обыскивать Карла, но ничего не нашел. Тогда Карл сказал:

— Теперь моя очередь!

Взяв его за рукав, он сейчас же вытащил оттуда уздечку. Увидав такое, мальчишки выбрали Карла судьей — ведь это он нашел вора.

Карл отвечал:

— Раз уж я должен вынести решение, я хочу повторить слова великого короля Пипина, которые он произнес во время последнего своего суда: «Кто берет чужое, заслуживает веревки».

Приговор пришелся ребятам по душе; они, разумеется, не хотели лишать жизни юного воришку, но решили его постращать.

Они накинули ему на шею веревку, согнули молодое деревце и привязали другой конец веревки к его верхушке. Полагая казнь свершившейся, они уже собирались отвязать вора, да на его беду мимо пробежал белый кролик. Дети кинулись его догонять, и те, кто держал деревце, выпустили его из рук. Деревце распрямилось, увлекая за собой вора, и тот повис на веревке.

Когда дети набегались и вернулись к дереву, их товарищ был уже мертв. Они испугались и кинулись врассыпную; только Карл возвратился домой не торопясь и рассказал матери о случившемся так, словно это было в порядке вещей.

Берта кликнула мельника: она испугалась, потому что знала, что отец юного воришки — очень жестокий человек. И действительно, тот поклялся перевешать всех мальчишек, участвовавших в судилище, если они не назовут зачинщика. Все показали на Карла, и отец мальчишки поклялся, что тот умрет от его руки.

Видя все это и не зная, что ему делать, мельник отвел Карла к сеньору Поэлю, где мальчик, по крайней мере, мог быть в безопасности; отец воришки поднял такой шум, что слух о случившемся дошел до самого короля Пипина, только что вернувшегося из Венгрии.

Король Пипин повелел привести к нему виновного, а отцу воришки приказал подать жалобу. Он велел также собрать всех других ребят в качестве свидетелей, и так как история наделала много шуму, для участия в разбирательстве король пригласил весь свой двор.

В назначенный день отец мальчика предстал перед королем Пипином, а виновного привела женщина в черном под вуалью; другие мальчишки пришли с родителями. Присутствовали все придворные и даже мнимая королева, восседавшая на троне рядом с супругом; был там и предатель майор-дом, стоявший позади короля; были и сыновья майордома, ставшие к тому времени настоящими воинами, храбро сражавшимися с неверными. А вот мать их, жена майордома, не дожила до того дня: она умерла за несколько лет до описываемого нами события.

Пипин выслушал жалобу отца мальчика, потом приказал Карлу выйти вперед и спросил, что он имеет сказать. Карл отвечал, что если наказывают его, то следовало бы наказать и короля Пипина, потому что он, Карл, применил к вору приговор, вынесенный королем за такой же проступок и при подобных обстоятельствах.

Изумившись тому, как уверенно держится виновный, Пипин стал допрашивать ребятишек, и все подтвердили, что повешенный в самом деле украл и что приговор был справедливый.

Король поворотился к крестьянину и сказал:

— Милейший! Правда одна: твой сын заслуживал веревки и его повесили; это несчастье, но я не могу наказать того, кто вынес столь справедливый приговор.

Потом он приказал позвать Карла.

— Дружок, — обратился к нему король, — кто твой отец?

— Государь! Я не знаю отца, — отвечал мальчик.

— Он что же, умер? — продолжал Пипин.

— Нет, государь, — возразил мальчик, — потому что каждое утро и каждый вечер моя матушка молится за него.

— А кто твоя мать? — не унимался король.

— Государь! — опустившись на колени, отвечал мальчик. — Моя мать велела, если вы зададите мне этот вопрос, отдать вам вот это кольцо.

С этими словами мальчик снял с пальца кольцо и протянул его королю Пипину. Пипин узнал кольцо, которое он посылал дочери короля Карниолского. В эту минуту он понял, что Карл его сын; он приказал ему:

— Ступай за матерью.

Мальчик подошел к даме в вуали и подвел ее к подножию трона. Пипин поднялся и, простерев руку, молвил:

— Раз уж это день справедливости, пусть справедливость будет воздана всякому. Слушайте же, что я вам скажу!

Все умолкли, приготовившись слушать короля Пипина.

— Однажды, — начал король, — могущественного принца обручили с заморской королевной. Принц поручил тому, кого считал верным слугою, поехать за море и привезти невесту; однако вместо королевской избранницы подлый слуга переодел свою дочь в платье невесты, надел на нее украшения невесты, приказал двум своим лакеям убить несчастную королевну и подложил свою дочь в постель принца на место юной непорочницы, которую тот ожидал. Теперь скажите мне — верный ли это слуга?

Все в один голос отвечали, что слуга — негодяй.

Услыхав приговор, вынесенный предателю, и увидав, что этот приговор ни у кого не вызывает возражений, король поворотился к старшему сыну майордома с такими словами:

— Какого, по вашему мнению, наказания заслужил человек, предавший своего короля?

— Господин и король мой, — скромно отвечал юноша, — соблаговолите спросить мнение более мудрого и ученого, нежели я.

— Раз я обращаюсь к тебе, — настаивал король, — я, стало быть, желаю услышать твое мнение; говори же, а другие тоже выскажутся после тебя.

— Ну что же, государь, — решился молодой рыцарь, — такой человек заслуживает, чтобы его привязали к хвосту коня, протащили через весь город, а потом сожгли.

Король обратился с тем же вопросом к младшему сыну майордома, и тот отвечал:

— Государь! Я согласен с мнением моего брата. Король задал этот же вопрос всем, и каждый согласился с мнением сыновей майордома.

Тогда он поворотился к майордому и спросил его мнение.

— Господин мой и король! — падая на колени, залепетал тот. — Не мне выносить себе приговор; я и вправду совершил злодеяние, в коем вы меня обвиняете.

— Ну что ж, — кивнул король, — вы будете казнены по приговору вашей собственной крови!

Несмотря на мольбы Берты, король приказал страже схватить майордома, привязать к хвосту коня, протащить по улицам и сжечь за городскими воротами.

Потом он отправил в изгнание мнимую королеву, но по праву оставил при себе прижитых с нею детей.

В тот же день он по-королевски отпраздновал свадьбу со своей настоящей супругой, и только тогда Карл узнал, что Пипин — его отец. До тех пор он готов был поклясться, что он сын мельника; но он не возгордился, узнав правду, и был дружен со своими братьями и сестрами, в особенности со Львом и Бертой.

Король Пипин счастливо и славно правил до 768 года от Рождества Христова, а когда умер, оставил королевство франков в руках своего сына Карла Великого.

В тот же год сицилиец Стефан III был провозглашен папой римским.

Комментарии

Пипин Короткий (714 или 715 — 768) — франкский король в 751 — 768 гг., первый из династии Каролингов. Будучи майордомом в 741 — 751 гг., сверг последнего короля из династии Меровингов и добился своего избрания на королевский престол, получив санкцию римского папы Захария I. Пипин Короткий подчинил отпадавшую от королевства Аквитанию. В походах против арабов завоевал Септиманию. В 754 и 756 годах совершил походы в Италию; часть земель, отнятых у лангобардов, Пипин Короткий передал римскому папе, тем самым положив начало Папской области.

…когда Византией правил Константин… — Византия, Восточная Римская империя, Византийская империя. Государство в IV — XV вв., образованное при распаде Римской империи в ее восточной части (Балканский полуостров, Малая Азия, юго-восточное Средиземноморье). Столица — Константинополь. С 741 г. Византией правил Константин V (719 — 775) из Исаврийской династии. Прославился своими победами над арабами в 746 г., 752 г., над болгарами в 763 году. Проводил политику иконоборчества.

Григорий III — папа римский в 731 — 741 годах. Сириец по происхождению, продолжавший политику Григория П. Формально, на соборе 732 г. в Риме проклял иконоборцев, на что Лев Исавриец ответил конфискацией церковных владений в Неаполе. Захария — папа римский в 741 — 752 годах. Один из наиболее крупных политиков на престоле св. Петра. Одобрил смещение с франкского престола династии Меровингов и появление новой династии, получившей название Каролингов.

…стал девяносто вторым папой римским. — По официально принятой католической церковью летописи пап римских, первым папой был апостол Петр, последующие за ним папы римские считались его преемниками, за исключением антипап, которые вычеркивались из списка. Таким образом, хотя число побывавших на папском престоле превышало указанное число, Захария считался девяносто вторым преемником апостола Петра.

Хлотарь — фактическая ошибка А.Дюма: последним представителем Меровингской династии был Хильдерик Ш, который был пострижен и заключен вместе с сыном в монастырь в 752 году.

…отлучил его от церкви… — отлучение являлось исключением из религиозных общин. В средние века широко практиковавшаяся мера церковного наказания в католицизме.

Аллемания — историческая область по среднему и нижнему Рейну, названа по населявшему ее племени аллеманов.

Бавария — историческая область в Германии, с VI века — племенное герцогство, образованное баварами.

монастырь бенедиктшюк — конгрегация, католический монашеский орден, основанный около 530 г. Бенедиктом Нурсийским в Италии.

майордом (от средневекового major domus — старший по дому, палатный мэр) — высшее должностное лицо во Франкском государстве при Меровингах (конец V — середина VHI вв.) и ранних Каролингах. Майордом заведывал королевским имуществом и королевскими доходами; он был начальником дворцового управления и в отсутствие короля заменял его как председатель королевского суда. Майордом Пи-пин Короткий сосредоточил в своих руках значительную государственную власть и в 751 году добился своего избрания на престол.

Швабия — историческая область, в раннее средневековье — одно из немецких герцогств, область расселения швабов.

Лев III — римский папа в 795 — 816 годах. В 800 г. короновал в Риме императорской короной короля франков Карла Великого.

Адриан I — римский папа в 772 — 795 годах.

…словно юный Товий… — в Библии говорится о Товий, сыне Товита. Товий считался образцом покорности и уважения, какое дети должны иметь к своим родителям. В переносном смысле — идеальный юноша.

…назвал его Карлом… — имеется в виду Карл Великий, см. комментарий к стр. 120

Стефан II — римский папа в 752 — 757 гг., фактически Стефан Ш, так как непосредственно перед ним папский престол 3 дня занимал Стефан, который в официальный список не включается.

Богемия — историческая область в центре Европы, в V — VI веках заселенная преимущественно славянами.

Карл Мартелл (от поэднелат. martellus — молот) (около 6S8 — 74I) — майордом Франкского государства Меровингов (715 — 741). Сын Пипина Геристальского из рода Пипинидов (позднее стали называться Каролингами). Нанеся поражение Нейстрии и Аквитании и восстановив политическое единство Франкского королевства, Карл Мартелл фактически сосредоточил в своих руках верховную власть при последних королях династии Меровингов. Прославился победой над арабами в битве при Пуатье, тем самым остановив арабскую экспансию в Европе. Подчинил своей власти фризов и аллеманов. Успехи Карла Мартелла обеспечили переход королевской власти к Каролингам (при его сыне Нилине Коротком).

Крест истинный — имеется в виду Животворящее Древо Креста Господня. Стефан Венгерский — имеется в виду Стефан (Иштфан) I Святой (около 970 — 1058), князь с 997 г., первый король Венгерского королевства с 1000 года, из династии Ареалов. Уничтожил племенное деление страны, к 997 г. ввел христианство в Венгерском королевстве. Здесь ошибка А. Дюма: Стефан Венгерский жил много позднее описываемых событий.

Стефан III (IV) — римский папа в 768 — 772 годах.