Ловлю дыханье ваше грудью всею
И возле вас душою молодею.
И я прикован силой небывалой
К тем образам, нахлынувшим извне.
Эоловою арфой прорыдало
– Витя, а расскажите мне про Олега Владимировича. Какой он был? Как человек, как начальник…
Начало строф родившихся вчерне.
Я в трепете, томленье миновало,
Мужчина вздохнул:
Я слезы лью и тает лед во мне.
– Как вам сказать…
Насущное уходит вдаль, а давность,
Приблизившись, приобретает явность. …
– Говорите как есть. Я еще раз повторю: убитому вы точно не навредите, а уж его репутации – тем более.
После таких чтений Рая и Лизе-Лотта уже считали себя подругами.
И говорили даже о самом сокровенном.
– Ладно, – собеседник вздохнул. – Если честно, как начальник Селиванов был не очень. Я у него в замах не так давно, до этого здесь, в отделе, трудился. Ну, как обычный метролог. Хотя, не буду врать, Олег Владимирович меня сам своим замом сделал. На это место, правда, другой человек претендовал, Вова Жилин. Но ему в другом отделе предложили такую же должность, он и ушел. Он сначала обиделся, но потом сам мне сказал, мол, слава богу, что мое нынешнее место не занял.
О любви вообще и своих симпатиях в частности.
– Неужели все так плохо было? – удивился Вадим.
И как-то побродив по окрестностям лагеря, вернувшись с лугов с набором полевых альпийских цветов, обе девушки, не сговариваясь сказали своим парням – Игорю с Клаусом, – когда полезете на вершину, принесите нам по самому высокогорному цветочку…
– Да не сказать чтоб совсем. – Виктор невольно поморщился. – Дураком был Селиванов. Дураком и пьяницей. Нет, я и сам не святой, тоже выпиваю. Но последнее время он частенько подшофе был. Хотя вроде и человек не сказать чтобы плохой. Как бы вам объяснить…
На следующее утро девушки с группой новичков ушли с инструктором на ледник.
– Место его испортило, – предположил Куликов.
А на следующий после этого день, на стенку пошли мужчины. Двумя связками – Игорь с Клаусом и Ганс Тишлер с Жорой Амбарцумяном.
– Да что-то вроде того.
Но про просьбу девушек об Эдельвейсах они не забыли.
– А давно Селиванов у вас в отделе начальником стал?
А Игорь, когда на первом привале они принялись готовить кофе, вдруг нашел в своем рюкзаке записочку…
– Не очень. Лет пять, наверно, или шесть.
– А до этого кем был?
Милым округлым и совсем не докторским почерком Рая написала ему стихи:
– В «механичке» мастером. То есть в механическом цеху.
– Дайте угадаю, вашим начальником его сделал брат.
Когда тебя женщина бросит, – забудь,
– Угадали. Игорь Владимирович давно в главных инженерах ходит. Я сюда пришел после армии, до армии училище окончил, потом сюда, практику в свое время здесь проходил. Вот сколько помню, Селиванов был главным инженером завода. Он, кстати, мне больше нравился, чем его брат. Хоть и строгий, но не самодур.
Что верил ее постоянству.
– И уж точно не дурак, – добавил оперативник.
– Вот именно, – согласился зам.
В другую влюбись или трогайся в путь.
– Витя, а у вашего начальника здесь были друзья, приятели?
Мужчина усмехнулся.
Котомку на плечи – и странствуй.
– Ладно, уж будем честными – собутыльники.
Увидишь ты озеро в мирной тени
– Были. Он частенько выпивал с бывшими коллегами. Ну как с бывшими… Из «механички». Иногда рюмочку пропускал с дядей Сашей, это наш старший метролог. Тот тоже нет-нет да и… – Собеседник щелкнул пальцами по шее. – Но он опытный и грамотный специалист, так что на это закрывают глаза. Да он и не злоупотребляет – меру знает.
Плакучей ивовой рощи.
Да, с таким старший лейтенант сталкивался, и не раз. Даже на собственной службе. Чего уж говорить про предприятие, где, наверное, в каждом цехе или отделе такой специалист имеется.
Над маленьким горем немного всплакни,
– Витя, я слышал, что у Селиванова со старшим братом были конфликты из-за пьянства.
И дело покажется проще.
Вздыхая, дойдешь до синеющих гор.
– Были, – не стал отрицать Виктор. – Я даже пару раз был свидетелем. Игорь Владимирович не раз выговаривал Олегу Владимировичу. Не матом, конечно, он никогда не выражался, но говорил довольно жестко. Как раз за это дело. – Он щелкнул себя пальцами по шее.
Когда же достигнешь вершины,
– А по другим поводам ссоры бывали?
Ты вздрогнешь, окинув глазами простор
И клекот услышав орлиный.
– Ну… – мужчина задумался.
Ты станешь свободен, как эти орлы.
И, жить начиная сначала,
– Бывали или нет?
Увидишь с крутой и высокой скалы,
– Бывали. Я как-то тоже видел, как главный инженер ругал Селиванова за то, что он ему какие-то сроки чуть не сорвал. Я, правда, еще замом тогда не был, я им стал где-то год назад, а это было до того. Я поэтому как-то и не придал значения, мол, начальственные заморочки какие-нибудь.
Что в прошлом потеряно мало!
Г.Гейне – Слушай, Клаус, – обратился он к товарищу, – а этот Гейне он у вас вообще в почете?
– А до вас кто замом был?
– Хайне? – на немецкий фонетический манер переспросил Клаус, – о да! Хайне великий поэт!
– Сергей Сергеевич. Терещенко. Он уволился. Ну, он старенький уже, давно на пенсии. Устал, говорит, поэтому и ушел. Хотя, – зам усмехнулся, – по-моему, ему просто надоело все, особенно с этим дураком работать.
Сладко потянувшись, Игорь улыбнулся своим мыслям.
– А с остальными сотрудниками у Селиванова какие отношения были?
Про женщину, \"которая тебя бросит\", это Рая припомнила – не забыла его ей рассказ, когда они еще в Москве после спортивного парада в Парк Горького с Раей ходили мороженое есть и на качелях качаться. Игорь тогда ей и поведал историю своей первой влюбленности, как Мила Кузнецова предала их долгую школьную дружбу и первую, как надеялся Игорь – любовь…
Собеседник неопределенно пожал плечами:
Он еще раз перечитал строчки:
– Так-сяк. Вроде бы и ничего, но авторитетом он среди них не пользовался. Хотя сказать, что тут бардак был, не могу. Но у нас еще коллектив такой хороший сложился, не проблемный.
Вздыхая, дойдешь до синеющих гор.
– Так это, наверно, ваша заслуга, – предположил Вадим и улыбнулся.
Когда же достигнешь вершины,
– Какое там… – махнув рукой, смущенно сказал Виктор, хотя было видно, что комплиментом парень доволен. – Я ведь всего лишь зам.
Ты вздрогнешь, окинув глазами простор
– Но сейчас ведь вы исполняете обязанности?
И клекот услышав орлиный.
Ты станешь свободен, как эти орлы.
– Пока что да. Собственно, как и всегда в отсутствие Селиванова. А там не знаю, кого назначат. Да и меня пока официально «и. о.» не назначили. Приказа не было.
И, жить начиная сначала,
Похоже, что впечатление Куликова не обмануло. Младший Селиванов и впрямь как начальник был слабоват. И старшему брату в подметки не годился. Интересно, какие же сроки он главному инженеру сорвал? Оперативник почему-то зацепился за эти слова. Он пока и сам не знал почему, но своим сыщицким нутром чуял – не напрасно.
Увидишь с крутой и высокой скалы,
Что в прошлом потеряно мало…
– Витя, а можете показать мне, где тот цех, в котором раньше работал Селиванов? Хочу поговорить с его, выражаясь по-простому, самыми частыми собутыльниками.
Какая она умница, – подумал Игорь.
– Без проблем, – с готовностью откликнулся зам. – Идите за мной.
Как верно она подобрала это стихотворение, как к месту!
– Ну что, Клаус, – сказал он поднимаясь, – полезем за эдельвейсами для наших дам? ….
Мужчина повел Вадима за собой, и старший лейтенант мысленно порадовался, что идет не один. Он еще во время своего предыдущего визита на «Молот» обратил внимание, что в заводском корпусе (который, к слову, был немаленьким) куча лестниц и коридоров, как длинных, так и коротких. Некоторые отделы и подразделения могли располагаться одновременно на нескольких этажах, и человеку, который попал сюда в первый раз, заблудиться было проще простого.
Когда они оказались на месте, Виктор познакомил Вадима с нужными для беседы людьми и удалился. Бывших коллег оказалось всего трое: фрезеровщик лет около сорока по имени Миша, токарь Саша, чуть помоложе, и его ровесница, кладовщица Галя. Все они, судя по исходящему от них запаху, уже успели помянуть усопшего товарища по застольям, возможно, даже коллективно. Но на неожиданного гостя смотрели без всякой враждебности.
– Значит, вы уже в курсе, – посмотрел на заводчан Куликов.
ФРОНТ
Их беседа проходила в кладовке. Там не отвлекал шум производства и не было посторонних.
1.
– А то, – вздохнул Саша. – Все в курсе. Жалко Олежку, неплохой мужик был.
28 июля 42 года сразу после падения Ростова командующий группой \"А\" генерал-фельдмаршал Лист прибыл на командный пункт 49 горнострелкового корпуса – объявить благодарность его командиру – генералу Конраду.
– И веселый, – с грустью поддакнула Галя. – Таких мало.
На КП корпуса между генералами произошел разговор, из которого Конрад узнал новые планы ОКВ. По ним 17-ой армии предстояло наступление вдоль узкой полосы побережья на Туапсе – и далее в Закавказье.
– А у него в последнее время никаких проблем не было?
– А на каком направлении вы будете развивать своё наступление? – поинтересовался Лист – На Майкоп, – ответил Конрад.
– Да нет, какие проблемы… – Миша закурил, потом протянул руку и взял стоящую рядом с кладовщицей пепельницу.
Как и большинство немецких генералов, Конрад любил войну, уверенно полагая, что для истинного германца, война это его естественное состояние.
О том, что нынешняя большая война ведется за жизненное пространство для построения в нем \"тысячелетнего рейха\", Конрад как то не задумывался. Он не думал и не мечтал о том благословенном обществе будущего, когда вся Европа и большая часть Азии и Африки будут принадлежать Германии, и войны прекратятся, потому как все внешние и внутренние враги национал-социализма будут раздавлены.
– Братец ему мозги клепал, – сообщила женщина.
Генерал Конрад жил сегодняшним днем, а день сегодняшний его вполне устраивал.
– Ну, это я знаю, – улыбнулся старший лейтенант и щелкнул себя пальцами по воротнику рубашки. – Вот за это дело.
Война шла полным ходом. Война развивалась для Германии вполне успешно. И что самое главное – для него самого в этой войне нашлось дело самое достойное его Конрада способностей и умения. Ведь Кавказ, кавказская нефть и открытие пути на Иран и далее на Индию для его горных егерей были делом куда как более почетным, чем, скажем, беготня за югославскими партизанами по горам Балканского полуострова или непонятное сидение в скандинавских скалах на никуда не двигавшемся северном фронте…
– За это, – кивнул токарь.
– Хотя какой смысл? – хмыкнула Галя. – Чай, Олежка не ребенок маленький, чтобы его воспитывать.
– И часто он ему так пистоны вставлял?
– Случалось, – ответил Саша. – Не сказать чтобы часто…
– Периодически, – подсказал оперативник.
– Да, – согласился тот.
– А конфликтов, скандалов еще с кем-то у Олега не было?
– Не было, – заверил фрезеровщик и смачно затянулся. – Мы бы знали.
– Вы дружили? Втроем, точнее вчетвером.
– Можно и так сказать, – кивнула кладовщица. – Кто ж Олежку-то так?
– Выясняем, – уклончиво ответил Вадим. – Вполне возможно, что его ограбить хотели.
– Олежку-то? – Женщина тоже достала сигареты. – Да что у него брать? Разве что коньячок марочный. Был у него дома. Мы как-то к нему заходили, он нас угощал. Помните, ребята?
– О да, – Миша улыбнулся. – Хороший, кстати, коньяк. Такой даже из-под полы не достанешь. Но брат его где-то разжился и подогнал пузырек. Или два.
– Да не было у Олежки дома ничего ценного, – пояснил токарь.
– Может, деньги, заначки какие-то?
– Какие заначки? – скривилась Галя и махнула рукой, отгоняя сигаретный дым. – Олежка все спускал, что зарабатывал. На выпивку да на девок.
– И много девок у него было?
– Галя, скажешь тоже, – усмехнулся фрезеровщик. – Нет, бывали у него подружки, но он больше где-то в компаниях время проводил. Знаете, товарищ милиционер, Олег – человек компанейский.
– Был, – поправил Куликов.
– Ну да, был. Да, мог где-то с женщиной время провести вдвоем, но предпочитал бывать в компаниях.
– Собственно, и женщин поэтому у него не было, – вставил свои пять копеек Саша.
– Был он женат, – сказала кладовщица. – Но давно, в юности. Год, что ли, пожили, да разбежались. Олежка и сам не знал, где сейчас его бывшая жена. Да и не интересовался даже.
– А с собутыльниками этими, из компаний, Олег не ссорился, не ругался?
Собеседники помолчали и как-то синхронно пожали плечами.
В общем, покуда Германия вела вполне успешную и широкомасштабную войну, которая обеспечивала полную занятость многочисленному генеральскому сословию, Конрад, как и большинство его коллег по принадлежности к касте, был вполне доволен своею жизнью. Разве что только зависть к чьему – либо успеху, к чьей либо незаслуженной награде или непонятно-неоправданному назначению слегка отравляли жизнь. Генералы они ведь ревнивцы до славы и наград!
– Все, как говорится, в пределах допуска, – ответил токарь. – Ну, бывало, что приходил с синяком под глазом или разбитой губой.
Вот и своего шефа – генерала Листа Конрад не любил.
– Но редко, – добавил Миша.
И за глаза называл его \"лысой фрейлиной\".
Все знали, что на командующего группой армий, Лист мягко говоря – \"не тянул\".
Дальнейший разговор также ничего интересного и толкового не дал. С бывшими коллегами по цеху Селиванов выпивал в основном в рабочее время. За редкими исключениями, которые, впрочем, бывали хорошо если раз в квартал. И не потому, что Олег не приглашал бывших коллег. Как раз наоборот, приглашал он их довольно часто, но последние не всегда имели возможность прийти. Да и не сказать, чтобы эти Миша, Саша и Галя были такими уж завзятыми пьяницами. Так, выпивохи. И за воротник каждый день они тоже не закладывали. Сегодня – понятное дело, а так чтобы периодически – нет. И уж тем более они не знали тех, с кем младший Селиванов пьянствовал в нерабочее время. Так, пару-тройку человек видели, но толком даже и не запомнили.
И назначение свое этот слегка полноватый генерал с зализом жидкой прядки волос поверх обширной лысины и с усиками \"а-ля фюрер\" на одутловатом лице, назначение свое, не соответствующее ни опыту, ни способностям, получил от Гитлера за то, что именно он – полковник Лист в шестнадцатом и семнадцатом году командовал тем самым полком, где молодой ефрейтор Адольф Гитлер получил свой железный крест первого класса…
И вот теперь, самый ответственный участок Восточного фронта, участок, на котором решается вопрос горючего для танков и самолетов почти побежденной уже Красной Армии, которую остается всего лишь только подтолкнуть, чтобы она упала на берегах Волги и окончательно рассыпалась в прах, и вот этот самый перспективный участок фронта отдали самому неприметному и самому бесцветно-бледному в смысле идей и заслуг генералу.
Поняв, что больше ловить здесь нечего, старший лейтенант задал дежурные вопросы вроде «где вы были?» и «когда видели последний раз?», выслушал ответы, поблагодарил за беседу и поспешил откланяться. Галя, естественно, предложила ему рюмочку за помин души убитого, но оперативник вежливо отказался, сославшись на службу.
Лист и Конрад склонились над картой.
Когда он вышел из цеха, то столкнулся нос к носу с замом Селиванова, Виктором. Тот, увидев Вадима, обрадовался.
Да, война в горах – это не война на равнине!
– Ой, товарищ старший лейтенант, хорошо, что вы не ушли, – сказал мужчина.
Паулюс и его шестая армия катили себе по донской и калмыцкой степям прямиком к Сталинграду. И не было на пути его танкистов и гренадеров никаких контурных и рельефных препятствий. А вот наступление семнадцатой армии на Туапсе и далее на Сухуми – ограничивалось узеньким пространством между береговой полосой Черного моря и почти подступающими к этой полосе горами Кавказского хребта. Здесь так широко, как в степи танками на развернешься. И именно ему – генералу Конраду предстояло облегчить продвижение семнадцатой армии, захватив горные перевалы и выйти через них к морю на соединение с основными силами группы.
– Что-то случилось? – насторожился Куликов.
– География диктует нам здесь свои условия, – Конрад двигал указкой по карте, – 1-ая горнострелковая дивизия может двигаться только на Теберду, далее через Клухорский перевал, и далее через Баксанское ущелье на Сухуми.
Зам помялся и на секунду отвел взгляд.
– Я… – Он сделал паузу. – Я вам хотел кое-что сказать. Просто подумал сначала, говорить или нет… Потом решил, что все же будет лучше, если скажу.
Лист молча теребил свой подбородок и согласно кивал.
– Что именно?
Конрад продолжал двигать указкой, – Егерям 4-ой горнострелковой придется оседлать Марухский и Наурский перевалы, форсировать Большую Лабу и далее тоже выходить к морю по узким пространствам.
– Давайте отойдем.
Они отошли в коридорчик, где не было людей.
– И это при условиях весьма ограниченной поддержки с воздуха, – нарушил молчание генерал Лист.
– Что вы мне хотели сказать, Витя? – осведомился оперативник.
Собеседник вздохнул:
Конрад вопросительно приподнял брови.
– Знаете, я до конца, конечно, не уверен. Может, это все мне кажется, а на самом деле ничего и нет…
– Да, да, дорогой Конрад, – \"лысая фрейлина \"подтвердил неприятную новость, – поддерживать вас будет всего лишь одна 52-ая эскадра. Все самолеты нынче летают там, над Сталинградом, – и Лист махнул рукой на северо-восток, – именно там решается теперь судьба летней кампании. ….
– Витя, вы скажите как есть. А там будет видно, правда это или нет.
Командир 52-ой эскадры (гешвадера) майор Голлоб праздновал свою сто пятидесятую победу. Сегодня над Тереком он сбил свой юбилейный самолет. Им оказался русский штурмовик Ил-2.
– Хорошо, – кивнул Виктор. – Вы знаете, похоже, что Селиванов калымил.
– Калымил? – переспросил старший лейтенант. – «Левак» делал?
Слегка хмельные от выпитого шнапса механики под присмотром инженера первой эскадрильи (штафеля) уже успели нарисовать на хвосте командирского \"Густава\"* новую геральдическую эмблему в виде рыцарского креста в венке из дубовых листьев и ниже под крестом на фоне сложенной черно-красно-белой ленточки – цифру \"150\".
– Да.
Поспешили, потому как геральдика должна производить не меньшее устрашающее воздействие на противника, чем пушки и пулеметы серо-бело-желтого мессершмидта с двойным командирским шевроном на борту фюзеляжа.** • \"Густав\" – неуставное название истребителя Ме-109 G данное ему в войсках за буквенный индекс G ** Истребители Люфтваффе, на которых летали командиры Эскадр (гешвадеров), групп и Эскадрилий (штафель) имели специальные эмблемы в виде положенных на бок ефрейтерских и обер-ефрейтерских шевронов, пронзенных белой стрелкой.
Вот это уже было интересно. Причем не только для уголовного розыска.
Сто двадцать первая отдельная разведывательная эскадрилья базировалась на том же аэродроме, что и гешвадер юбиляра. Поэтому командир 121-ой майор Ланг не замедлил прибыть в штаб 52-ой истребительной эскадры, чтобы поздравить коллегу с победой.
– И что за «левак» был? У вас, насколько я понял, работа с инструментами и приборами, а не механический цех.
Едва откупорили заветную, привезенную Голлобом из Франции бутылку \"Мартеля\", на улице послышался рокот подкатившего к штабу мотоцикла.
– К майору Лангу в штаб прибыли два офицера из штаба 1-ой горнострелковой дивизии, – доложил дежурный.
– Да, я поэтому и сказал, что не уверен до конца. Просто у нас были случаи, когда списывали рабочие инструменты. Ладно если неисправные, которые уже не отремонтируешь… Но они были рабочие. Мне дядя Саша сам говорил, что их запросто можно подлатать и вернуть в строй. Но их списывали, и они исчезали. А еще я как-то видел… Это было зимой, кажется. Селиванов что-то паял у себя в кабинете. Хотя обычно, если ему что-то было нужно, – мужчина понизил голос, – ну, не по работе, он обращался или к нам, или к бывшим своим в цех. А это он работал сам. Он ведь тоже когда-то с цеха начинал рабочую деятельность.
– Горные егеря? – изумленно приподнял брови Голлоб.
«Да уж, – сказал самому себе старший лейтенант. В рассказанном собеседником ничего такого уж сильно страшного не было. Про пайку – тем более. – Мало ли, что там Селиванов решил запаять, тем более если умел. Пропавшие инструменты – да, еще худо-бедно годится как повод для проверки. Может, зам и прав – ничего такого уж особо криминального? Но это надо проверять». И почему-то в памяти опять всплыла фраза с сорванными сроками.
– Да, мне звонили из штаба корпуса, – пояснил Ланг, – эти офицеры хотят пролететь над перевалами, хотят оценить с воздуха состояние троп, по которым будут наступать их штурмовые группы.
– Так пусть идут сюда, – воскликнул Голлоб, – пусть выпьют с нами за братство родов германского оружия, а потом можно будет и слетать.
– Я поначалу этому значения не придал, – продолжал Виктор. – А как мы с вами поговорили, так сразу и вспомнил.
Мотоцикл с дежурным уехал, чтобы через десять минут вернуться уже с двумя офицерами в форме горных егерей.
– Ясно, – Куликов неопределенно качнул головой. – А вы вообще были в курсе дел вашего ныне покойного начальника?
– Имею честь представиться, обер-лейтенант Клаус фон Линде, щелкнул каблуками светлоголовый германец с лицом, которое и фас и в профиль могло бы служить образцом для расовой энциклопедии доктора Розенталя, – прибыл для проведения воздушной разведки Марухского Наурского и Клухорского горных перевалов.
– Ну, вообще, да. Я же сколько раз его замещал, когда он в отпуск уходил или…
– Я понял. Насчет «левака» мы проверим. Да, и вот еще что. – Оперативник вырвал лист из блокнота и написал на нем свой номер телефона. – Если вдруг что-то вспомните, позвоните.
Вторым офицером, прибывшим на аэродром, был лейтенант Мирбах из артиллерийско-инженерной разведки 4-ой горнострелковой дивизии. Ему тоже предстояло оценить с воздуха состояние горных троп и дать свое заключение на предмет их годности для прохода артиллерии и подвоза боеприпасов.
– Присаживайтесь, господа, – Голлоб радушно указал на свободные стулья.
– Да, хорошо.
– Я хочу выпить, – Голлоб наливал коньяк не в большие, как положено для солнечного напитка, шарообразные бокалы, а по-походному – в маленькие, скорее напоминающие наперстки, серебряные стаканчики, – я хочу выпить за братство родов оружия, и поэтому пью за горных егерей, которые из всех наземных войск ближе к небу, и к нам к летчикам.
– Тогда у меня всё.
Высоко отставив локоть, Голлоб взмахнул кистью руки и опрокинул микроскопическую порцию коньяка себе под язык.
Старший лейтенант попрощался с замом и отправился обратно в отдел.
– Прозит, господа.
* * *
– Прозит, – эхом отозвались Ланг и Линде.
– Я бы хотел уточнить, когда мы полетим, – вежливо поинтересовался Клаус.
Шумова на месте не оказалось. Оперативник уже второй день подряд устанавливал всех собутыльников младшего Селиванова. «Не шибко большое удовольствие, – подумал Вадим, – да и дело муторное и долгое». Хотя, если посудить, сегодня он занимался примерно тем же самым, только в меньших масштабах.
– Полетите со мной после обеда, – сказал Ланг.
– А я с моим ведомым буду лично прикрывать ваш Фокеке-вульф, – с улыбкой добавил Голлоб. …
Едва Куликов присел за стол, как зазвонил телефон. Оперативник снял трубку.
Вокке-Вульф 189 это двухмоторный разведывательный самолет с двумя фюзеляжами, отчего снизу напоминает прямоугольную раму.
– Куликов, – ответил он.
Большая кабина самолета полностью остеклена спереди, сзади и главное – снизу, что позволяет вести круговой обзор.
– Привет нашей доблестной милиции, – раздался в трубке веселый голос.
Против обыкновения, они расположились в самолете впятером.
Командир экипажа майор Ланг, штурман оберлейтенант Майер, бортстрелок фельдфебель Хаземан и два пассажира – Клаус фон Линде и его товарищ лейтенант Мирбах. Получилось тесновато.
– И тебе привет, Валера, – невольно улыбнулся старший лейтенант.
Клаус сидел прямо на парашюте позади и немного сбоку от штурмана, а лейтенанту Мирбаху подыскали место между пилотом и борт-стрелком. Мирбах летел спиною вперед и оттого страдал воздушной болезнью. Его тошнило, но он стоически крепился и старался не подавать вида.
– Что-то ваше милицейское высочество нас своими визитами не жалует, – с деланой укоризной пожурил Денисов. – Не иначе как дорогу в городскую прокуратуру забыли.
– Ничего, ничего, Йохан, – подбадривал приятеля Клаус, – мне тоже слегка не по себе, но я держусь.
– Наше милицейское высочество постоянно другие дороги уводят, – парировал Вадим. – Вон только сейчас с «Молота» вернулся.
Через три минуты полета самолет уже поднялся над первыми снежными вершинами.
– Понял. Вадик, ну, ты все-таки мимо нас пройди как-нибудь.
– Вон там Эльбрус, – рукой в перчатке показал Клаусу штурман.
– Желательно сегодня?
– Я знаю, – кивнул Клаус, – а вон гора Ушба, – добавил он.
– Если сможешь.
Куликов взглянул на часы.
И Клаус увидал ту западную стенку.
– После обеда будешь на месте? – спросил он.
Он взял в руки бинокль, приложил к глазам и ему вдруг показалось, что он видит именно тот самый карниз, тот самый с которого сорвался тогда… Три года назад…
– Буду. Я сегодня не дежурю. Кстати, ты не заметил, что как ты вышел из отпуска, так у нас дежурства совпадать стали?
– А Голлоб – юбиляр наш не обманул, – сказал по внутренней связи командир экипажа, – глядите сзади на пол-восьмого его \"густав\" висит.
Клаус знал, что смотреть на пол-восьмого означало смотреть назад и налево, как если на циферблате часов ты стоял бы лицом на двенадцать…
– Ага, еще скажи, что в эти же дни начали кровавые убийства происходить.
Он щурясь поглядел налево.
– Ох, вот надо тебе все опошлить, – усмехнулся следователь. – Не без этого, а куда деваться? Издержки производства, так сказать.
– Вот пижон, – восхищенно заметил Ланг, – обязательно от солнца зайдет, как на врага!
Наконец, Клаус увидел мессершмидт Голлоба.
– Ладно, производственник. Зайду.
Тот дал газу, и легко разогнавшись, прошел левее и немного ниже их самолета.
– Точно?
И Клаусу показалось, что в фонаре кабины он разглядел не только лицо майора Голлоба, но и большой Рыцарский крест в расстегнутом вороте его пилотской куртки.
– Обещал же.
– Пижон, пижон, – с восхищением и одобрением повторил Ланг.
– Смотри, а то сам к тебе приду.
– Ну как? – поинтересовался он через пару минут, обращаясь уже к пассажирам, – видно вам ваши перевалы?
Штурман включил бортовые фотокамеры и они ровно через три секунды начали отщелкивать затворами цейсовской оптики, фиксируя на пленку расстилавшийся под крыльями самолета горный пейзаж.
– Я раньше успею.
А Клаус смотрел и смотрел на западную стенку горы Ушба.
Старший лейтенант положил трубку и невольно издал смешок. Валера, похоже, в очень хорошем настроении, если без перерыва остротами и шуточками сыпет. И заехать к нему надо. Видать, Денисов хочет поделиться чем-то важным.
Послушный штурвалу Фоке-вульф огибал гору и вот тот карниз уже скрылся от взора, только солнечные блики блеснули на леднике…
После обеда Женя так и не появился. Оперативник мысленно посочувствовал коллеге и отправился в прокуратуру. И первым, кого он встретил у входа, неожиданно оказался следователь Смоляков. Он стоял около высокого крыльца и курил. Это удивило Вадима, так как он ни разу не видел Гришу с сигаретой. Впрочем, тот и выглядел каким-то то ли уставшим, то ли замотанным, что в свете событий недавних дней удивления не вызывало.
– Как велик этот мир, и как он в тоже самое время мал, – подумал Клаус, – ведь кто бы мог подумать, что через три года я снова окажусь вот здесь…
– Привет, Гриша, – сказал Куликов.
– Привет, – кивнул Смоляков.
– Не знал, что ты куришь.
2.
Следователь как-то горько усмехнулся.
– Баловался в юности, – пояснил он. – А тут вот… – Он не договорил, но собеседник понял.
Игорь глядел на горы и думал…
– Я слышал, – не стал дожидаться его объяснений старший лейтенант. – Все так плохо?
– Три года прошло!
У него сейчас выходило несколько свободных минут, для того чтобы полюбоваться пейзажем и подумать.
– Не знаю. Посмотрим. Затаскали. Только недавно отстали.
От посещения штаба армии, куда он был прикомандирован из разведотдела фронта, осталось тягостное впечатление.
– Гриша, бог не выдаст – свинья не съест, – ободряюще сказал оперативник. – Поверь, у людей бывают ситуации в сто раз хуже твоей.
– Семнадцатый кавалерийский корпус, оборонявший Белоречинскую, рассеян и судя по всему перестал существовать, – доверительно сообщил Игорю капитан Дедиков, – кругом предательство и неразбериха. Немцы почти без боя взяли Ханскую и Майкоп и теперь двигаются на Кабардинскую, Хадыженскую и Самурайскую, а там через Гоитхский перевал и до Туапсе рукой подать.
– Вот мне и Ида так же сказала. Возможно, вы оба правы.
А особенно тягостным грузом легла на Игореву душу картина расстрела.
– Это предателей и идиотов из 6-ой бригады НКВД расстреливаем, – прокомментировал Дедиков, – представляешь, этих негодяев немцы как пацанов вокруг пальца обвели!
Гриша явно сейчас не горел желанием беседовать, хотя человеком был общительным. Поэтому Вадим не стал больше ему докучать.
И капитан поведал, как передовые группы эсэсовцев из дивизии \"Викинг\", переодевшись в форму бойцов НКВД, выйдя из леса, спокойненько пристроились к колонне отступавших из Осиновской частей 108-ой дивизии, купив идиота командира колонны, разведя его словно базарного ротозея только устной ссылкой на какой-то приказ начальства., а тот даже не удосужился проверить у начальника переодетых немцев каких-либо документов. Они ему видите ли сказали, что имеют приказ начальника особой бригады НКВД усилить оборону мостов через реку Лабу. И вместе с частями отступающей 108-ой немцы не только беспрепятственно вошли в Майкоп, но и взаправду сменили там караулы у мостовых переправ, а те – целыми пулеметными ротами, не получив даже никакого письменного подтверждения этой немецкой туфте, были рады – радешеньки любой возможности, любому поводу сбежать. В результате, гренадеры полка \"Бранденбург\" заняли Майкоп почти без единого выстрела, и более того, почти все нефте-перегонные объекты города тоже достались врагу совершенно неповрежденными.