ГЛАВА ПЕРВАЯ

  — Ты просто одержим, — Трэвис Кинг с улыбкой посмотрел на своего старшего брата. — Но я не вижу в этом ничего хорошего.

  — Я тоже, — сказал Джексон, тряхнув головой. — И почему, в конце концов, это так важно для тебя?

  Медленно смерив взглядом своих братьев, Адам выдержал паузу. Когда же заговорил, то использовал тон, который он обычно приберегал для своих работников, — тон, исключающий возражения.

  —  Принимая дела отца, мы договорились, что каждый будет заниматься бизнесом в своей сфере.

  На этом он замолчал и снова посмотрел на братьев. Каждый месяц они собирались вместе либо здесь, на их семейном ранчо, либо на виноградниках Трэвиса, либо на борту одного из фешенебельных лайнеров Джексона, которые он сдавал внаем толстосумам.

  Семья Кингов имела собственность в различных областях деятельности, и ежемесячные встречи помогали справляться с возникающими трудностями, но также и давали возможность вмешиваться в жизнь друг друга. И пускай с лучшими намерениями, все же иногда это было похоже на прямое давление.

  Адам поболтал остатки бренди в низком хрустальном стакане, глядя, как мерцают в его глубине отблески пламени камина. Он знал, что ему не придется долго ждать комментариев, и мог бы поспорить: первым подаст голос Трэвис. Через несколько секунд он убедился в этом.

  —  Верно, Адам, у нас у каждого своя сфера, — произнес Трэвис, сделав глоток мерло — бренди он предпочитал вино с собственных виноградников, — и обменявшись быстрым взглядом с Джексоном, — но это не значит, что мы не можем задать пару вопросов.

  —  Вопросов вы можете задавать сколько угодно. — Адам подошел к большому камину, сложенному из грубо отесанных камней, и остановился, глядя на оранжевые языки пламени. — Только не ждите, что я на них отвечу.

  Джексон поднял стакан с ирландским виски и заговорил примирительным тоном, явно желая избежать конфронтации:

  —  Ранчо, безусловно, твое, так что поступай как знаешь. Просто хотелось бы понять, почему для тебя так чертовски важно вернуть каждый дюйм земли, который когда-то принадлежал нашему роду.

  Повернувшись спиной к камину, Адам посмотрел на братьев, ощущая соединяющую их крепость уз. Они были погодки, и чувство товарищества, связывавшее их в детстве, не ослабело до сих пор. Но это вовсе не значит, что он должен объяснять им каждое свое движение. Он, Адам Кинг, старший среди них и не собирается ни перед кем отчитываться.

  —  Ранчо действительно мое, — сказал он. — И если я хочу восстановить его целостность, почему вам нужно беспокоиться?

  — Мы и не беспокоимся, — начал Трэвис, пытаясь опередить Джексона. Откинувшись назад в широком кожаном кресле, он вытянул ноги и, удерживая бокал с вином на плоском животе, прищурился. — Мне всего лишь стало интересно, почему ты так этим озабочен. Наш прадед продал этот двадцатиакровый кусок земли клану Торино почти шестьдесят лет назад. Мы уже и так скупили здесь половину земель. Почему эта несчастная пара акров для тебя так важна?

  Если Адам принимал какое-то решение, он никогда не отступался от него. Что бы ни стояло на его пути и чего бы ему это ни стоило. Он перевел взгляд к широким окнам, выходившим на аккуратно подстриженную лужайку и сад, простирающийся почти на четверть мили по обеим сторонам уходящий вдаль дороги.

  Это ранчо всегда было дорого ему. Но в последние пять лет оно стало для него всем, и будь он проклят, если не соберет вокруг себя всю землю, которая когда-то принадлежала его семье.

  Ранние сумерки сгустились в густую черноту с маленькими лужицами света в декоративных подсвечниках, развешанных по краям дороги. Это был его дом. Их дом. И Адам надеялся, что он снова полностью окажется в их руках.

  — Потому что это последний недостающий кусок, — сказал Адам, думая о прошедших пяти годах, которые он провел, выкупая ту землю, что принадлежала роду Кингов больше полутора сотен лет назад.

  Кинги обосновались в центральной Калифорнии со времен начала золотой лихорадки. Они работали в шахтах и на ранчо. Были фермерами и строили загоны для скота. С годами семья росла и, расселяясь в другие земли, распространяла их династию, члены которой трудились, расширяя свои владения. Вырасти и превзойти — было девизом всех Кингов. За одним исключением.

  Их прадед, Саймон Кинг, был по натуре скорее игроком, чем фермером. И чтобы подпитывать свою страсть, продавал семейные земли. Хорошо, что следующие поколения не пошли по его стопам и смогли удержать то, что у них осталось.

  Последние пять лет своей жизни Адам посвятил задаче собрать из разрозненных кусков ту землю, которой владели его предки, и он не остановится ни перед чем, пока эта задача не будет выполнена.

  — Отлично, — произнес Джексон, посылая Трэвису взгляд, предлагающий заткнуться. — Если это так для тебя важно — вперед, действуй.

  Адам хмыкнул.

  —  Ваше разрешение не так уж необходимо. Но все равно, спасибо.

  Джексон улыбнулся. На него, младшего из семьи Кингов, как всегда, невозможно было сердиться.

  — Дай бог, чтобы тебе подвернулся случай забрать землю у Торино. Хотя, — добавил он, делая длинный глоток виски, — этот старый хомяк крепко держится за свое. Как и ты, брат. Так просто Сэл не сдастся.

  Адам прищелкнул языком.

  —  Как там любил говорить наш отец?

  —  «У каждого человека есть своя цена. Весь фокус в том, чтобы как можно быстрее суметь определить ее», — процитировал Трэвис.

  Джексон тряхнул головой.

  —   Салваторе Торино — исключение из этого правила.

  —  Чушь, — усмехнулся Адам, уже чувствуя на своих губах вкус победы, к которой шел целых пять лет. Он просто не мог позволить одному упрямому соседу испортить себе праздник. - У Сэла есть цена. Должна быть.



  Джина Торино стояла, зацепившись каблуком потертого ботинка за нижнюю перекладину выцветшей от солнца деревянной изгороди. Скрестив на груди руки, она смотрела на расстилавшееся перед ней бескрайнее зеленое поле. Солнце сияло в безоблачной синеве, трава была густой и сочной, и новорожденный жеребенок, неловко перебирая тонкими ножками, трусил рядом со своей матерью.

  —   Вот видишь, Дымка, — прошептала она счастливой мамаше, — я же говорила тебе, что все будет хорошо.

  Конечно, прошлой ночью Джина вовсе не была так уверена. Ей немало пришлось понервничать играя роль повитухи у Дымки, которую она растила с самого детства. Зато сегодняшним зрелищем она наслаждалась с полным правом.

  Взгляд девушки неотступно следовал за черно-белой кобылой с неловким жеребенком возле ее покрытых длинной шерстью ног. Эти маленькие цыганские лошадки породы джипси были самыми красивыми конями, которых Джина когда-либо видела. Их широкие плечи, гордые шеи и «перышки» — мягкие волосы, закрывавшие ноги ниже колен, — выглядели просто изумительно. Впрочем, большинство людей, бросив на них беглый взгляд, скорее всего, подумали бы, что это просто миниатюрные клейдесдали. Но у цыганских лошадей было совсем другое происхождение.

  Относительно небольшие, но крепкие джипси были выведены тем подвижным народом, который и дал им название. Достаточно сильные, чтобы таскать за собой тяжело нагруженные повозки, и в то же время обладающие покладистым характером, они становились для цыган почти членами семьи.

  —  Ты прямо нянчишься с ними.

  Джина даже не повернулась, услышав за собой голос матери. Это было продолжением их затянувшегося спора о том, что она слишком много времени проводит с лошадьми и совсем не заботится о том, чтобы найти себе мужа.

  — Не вижу в этом ничего плохого.

  — Тебе нужны свои собственные дети.

  Джина в изнеможении закатила глаза — слава богу, ее мать не могла этого видеть. Тереза Торино

не принимала в расчет то, что ее дети давно уже выросли, поэтому любое проявление неуважения, будь оно замечено, могло бы кончиться хорошим подзатыльником.

  —  Я знаю, ты опять закатываешь глаза...

  Улыбнувшись, Джина посмотрела через плечо на мать. Это была невысокая, крепкая, уверенная в себе женщина. Ее черные волосы уже начали седеть, но она не думала их подкрашивать — напротив, не уставала повторять, что эту седину она заслужила. У нее был упрямый подбородок и быстрые острые глаза, от которых мало что могло укрыться.

  —  Разве я стала бы так себя вести, мам?

  —  Конечно, стала, если бы подумала, что это может сойти тебе с рук.

  Джина решила переменить опасную тему:

  — Я слышала, ты говорила утром по телефону с Ником. Все в порядке?

  —  О да, его жена опять беременна, — сообщила Тереза, облокачиваясь на изгородь рядом с ней.

  Вот оно что. Это и объясняет сегодняшнюю тему «выходи-ка Джина замуж».

  — Хорошая новость.

  — Да. Теперь у Ника будет трое, двое у Тони и четверо у Питера.

  Ее братья делают все возможное, чтобы наполнить мир отпрысками семьи Торино, подумала Джина с улыбкой. Конечно, ей нравилось быть тетей. Но хотелось, чтобы семьи братьев жили к ним поближе. Из всех сыновей Торино только Тони обитал на ранчо и работал вместе с отцом. Ник был футбольным тренером в старших классах в Колорадо, а Питер занимался установкой компьютерных программ для службы безопасности в Южной Калифорнии.

  —   Ты счастливая бабушка. — рассмеялась Джина.

  —  Счастья могло бы быть и побольше.

  —  Мам, у тебя и так уже восемь с половиной внуков. Непременно нужно, чтобы и я еще постаралась?

  Тереза всегда мечтала о том дне, когда Джина выйдет замуж. Ей хотелось увидеть, как ее дочь торжественно пройдет рука об руку со своим отцом к алтарю. С тем фактом, что Джина до сих пор одна, Тереза не могла примириться.

  —  Не хорошо тебе оставаться одной, Джина, — сказала Тереза, с силой хлопнув по изгороди широкой ладонью.

  — У меня есть ты и папа, мои братья, их жены и дети. Как можно быть одной в такой семье?

  Но Терезу уже нельзя было остановить. Итальянский акцент добавлял энергии ее словам.

  —  Женщина должна иметь мужчину в своей жизни. Мужчину, которого она бы любила и который любил бы ее...

  Джина выпрямилась. Не то чтобы она решила никогда не выходить замуж и не иметь детей. Просто так складывались обстоятельства. В то же время она не собиралась провести всю свою оставшуюся жизнь в горьких сожалениях по этому поводу.

  —  Если я не замужем, — перебила она свою мать, — это еще не значит, что у меня нет мужчин.

  Тереза презрительно хмыкнула, так резко выдохнув воздух, что одна из лошадей с интересом повернула к ним голову.

  — Даже не хочу слышать об этом.

  И слава богу, потому что Джине совсем не хотелось говорить об интимной части своей жизни, а вернее, о полном ее отсутствии. Тереза происходила из большой сицилианской семьи и приехала в Америку сорок лет назад, выйдя замуж за Сэла Торино. И, несмотря на то, что Сэл родился и вырос в Штатах, он склонялся на сторону жены, когда дело касалось ценностей старой добропорядочной Европы. Например, считал, что девушки, которые не смогли найти себе мужей к своему тридцатилетию, должны считаться старыми девами.

  И, как это ни печально, но тридцатый день рождения Джины прошел уже два месяца назад.

  Джина надеялась, что собственный маленький домик, построенный на ранчо, даст ей больше свободы и заставит родителей воспринимать ее как самостоятельную личность. Ей следовало бы знать лучше: ребенок Торино — всегда остается ребенком.

  Возможно, ей стоило совсем уехать с ранчо, но ее удерживала любовь к цыганским лошадям, которых она растила и воспитывала, вкладывая в них всю свою душу. Поэтому ей не оставалось ничего другого, как научится справляться с ролью главного жизненного разочарования Терезы Торино.

  —  Мама... — протянула она.

  —   Знаю, знаю, — сказала Тереза, пытаясь положить конец семейному спору, — ты современная женщина. — Вздохнув, она махнула рукой. — Не надо было разрешать тебе смотреть эти ток-шоу, когда ты росла. Они вложили в твою голову определенный...

  —  Смысл? — улыбнулась Джина. Она любила свою мать, но ее ужасно раздражали эти бесконечные разговоры о замужестве.

  —  Если бы! Есть смысл, чтобы жить одной, без любви? Нет, — отрезала Тереза, не дожидаясь ответа, — нет в этом никакого смысла.

  Наверное, Джине было бы легче спорить, если бы какая-то ее часть не была согласна с матерью. Внутренний голос тихо нашептывал, что каждый уходящий день не делает ее моложе и что ей наконец пора расстаться со своими фантазиями, которые должны бы умереть еще несколько лет назад.

  Но она не могла с этим справиться.

  —  У меня все в порядке, мам.

  Тереза внимательно посмотрела на свою дочь и ласково потрепала ее по плечу.

  —  Конечно, детка, конечно.

  Если это и было всего лишь утешением, Джина его приняла — хотя бы затем, чтобы закончить этот разговор.

  —  Где папа? — спросила она. — Он собирался прийти посмотреть на жеребенка.

  Тереза махнула рукой в сторону дома.

  —  У него важная встреча.

  — Да? С кем?

  —  Ты думаешь, он мне сказал? — недовольно хмыкнула женщина.

  Джина улыбнулась: мама обожала быть в курсе всего, что происходит в ее доме.

  —  Ну что ж, если он занят, тогда я покажу жеребенка тебе.

  —  Лошади, — проворчала Тереза. — Ты и твои лошади.

  Джина рассмеялась и потянула ее за руку. Они пошли вдоль изгороди к воротам, но, услышав шум мотора, Джина обернулась посмотреть, кто там свернул на их грунтовку. Пыль волной поднималась позади серебристого джипа, и что-то кольнуло у нее внутри.

  Ей даже не надо было смотреть на номер. Приехал Адам Кинг. Она чувствовала это так же, как и камни у себя под ногами. Что же это? Какой-то вид внутреннего радара, который пробуждался в ней каждый раз, когда Адам оказывался рядом?

  —  Значит, вот с кем у него важная встреча, — пробормотала Тереза. — Любопытно.

  Джине тоже было любопытно. Адам припарковал свой джип и открыл дверцу. Когда он вышел из машины и обвел взглядом двор, внутри нее словно что-то подпрыгнуло. Как глупо, тут же одернула она себя. Глупо так реагировать на человека, который, должно быть, и забыл о твоем существовании.

  Адам продолжал осматриваться, словно сканируя все вокруг. Наконец очередь дошла до Джины. Она замерла. В его взгляде была такая сила, что она ощутила ее как физическое прикосновение, как будто он подошел и дотронулся до нее.

  Он кивнул, и Джина сделала над собой усилие, чтобы поднять руку и помахать в ответ. Но прежде чем ее рука перестала двигаться, он повернулся и пошел к дому.

  —  Холодный человек. — Тереза перекрестилась. — Что-то есть в нем темное.

  Джина не спорила, но она знала Адама и его братьев всю свою жизнь, и ей всегда хотелось быть тем человеком, который рассеял бы эту темноту.

  Девушка продолжала стоять, глядя вслед Адаму, даже когда он уже зашел в дом. Наконец она почувствовала, что мать наблюдает за ней.

  —  Что у тебя на уме, Джина? — прошептала Тереза, в ее темных глазах мелькнуло беспокойство.

  Быстро повернувшись, Джина направилась к лошадям. Она все еще ощущала дрожь и потому старалась идти длинным и ровным шагом, высоко подняв подбородок. Откинув с лица волосы, она небрежно бросила через плечо:

  — Я не понимаю, о чем ты, мам?

  Но Терезу не так легко было сбить с толку. Нагнав Джину, она потянула ее за руку и заставила остановиться.

  —  Не надо меня дурачить. Что там у тебя с Адамом?

  Джина расхохоталась.

  —  И это я слышу от женщины, которая пять минут назад уговаривала меня выйти замуж и начать рожать детей?

  —  Но только не от него! Адам Кинг совсем не тот мужчина, которого я бы хотела для тебя.

  К несчастью, Адам был единственным мужчиной, которого хотела для себя Джипа.





ГЛАВА ВТОРАЯ

  Дверь широко распахнулась, и перед Адамом появился невысокий пожилой мужчина.

  —  Адам, — улыбнулся хозяин, отступая назад и приглашая его войти, — ты, как всегда, точен.

  — Спасибо, что согласился принять меня, Сэл. — Адам прошел внутрь и огляделся. Мало что изменилось с того времени, когда он был здесь последний раз.

  Коридор был залит солнечным светом, мягким золотом отражавшимся от широких сосновых досок пола. Холл, ведущий в глубь дома, был увешан фотографиями смеющихся детей и их гордых родителей.

  Через высокий сводчатый проем Адам прошел в гостиную, которая тоже, казалось, совершенно не изменилась. Стены такого же спокойного кремового оттенка, та же большая и удобная мягкая мебель, и на каменном камине, сейчас холодном, стояла та же медная ваза с букетом свежих цветов.

  Устроившись на софе, рядом с широким низким столом, Сэл потянулся к кофейнику на старом серебряном подносе.

  Пока он наливал кофе, Адам обошел комнату и остановился возле полукруглого окна. Стекло, мерцающее в утреннем свете, придавало загадочное очарование аккуратно подстриженной лужайке, окруженной вековыми дубами. Хотя Адам вряд ли обратил на это внимание, поскольку сосредоточился на предстоящем разговоре.

  —  Итак, что за дело привело Адама Кинга этим ранним утром в мой дом?

  Адам обернулся. В черных густых волосах Сэла виднелись серебряные нити, кожа на лице обветрилась, темные глаза смотрели пристально и настороженно.

  Подойдя к столу, Адам взял чашку и сделал глоток.

  —  Я хотел поговорить с тобой о тех двадцати акрах на твоем северном пастбище.

  На лице Сэла появилась понимающая улыбка. Причина появления Адама лежала на поверхности. Кинги уже неоднократно за последнюю пару декад делали предложения насчет этих двадцати акров, и каждый раз получали отказ.

  —  Мне нужна эта земля, Сэл. И у меня есть к тебе очень выгодное предложение. Выслушай меня. — Адам сел, поставил чашку на поднос и, широко расставив локти, уперся ладонями в колени. — Ты не используешь эту землю ни для посевов, ни под пастбище. Ты просто сидишь на ней.

  Сэл снова медленно раздвинул губы в улыбке и покачал головой.

  Адам обуздал грызущее его нетерпение и попробовал придать своему голосу доверительный тон:

  —  Подумай об этом, Сэл. Предложение такое выгодное, что просто глупо было бы от него отказаться.

  —  Почему это так важно для тебя?

  Так, игра начинается, подумал Адам. Сэл чертовски хорошо знает о моем желании иметь землю Кингов в тех пределах, в которых она существовала с давних пор, но, по всей видимости, хочет услышать об этом еще раз.

  —  Тебе известно, что это недостающая часть наших прежних владений, — сказал Адам. — Поэтому давай перейдем делу. Тебе земля не нужна. Мне она нужна. По-моему все просто, не так ли?

  —  Адам, — начал Сэл, делая паузу для еще одного глотка кофе, — мне не хочется продавать землю. Что мое — то мое. Я думаю, это можно понять. Ты и сам думаешь так же.

  —  Да, и этот кусок земли мой, Сэл. С самого начала он был землей Кингов. И он должен стать землей Кингов снова.

  — Мне не нужны твои деньги. — Наклонившись вперед, Сэл поставил чашку на стол, встал и прошелся по комнате. — Ты это знал и тем не менее пришел снова, надеясь соблазнить меня выгодной сделкой.

  —  Ну, в этом нет большого греха.

  Сэл остановился у камина и положил руку на чугунную решетку.

  — Деньги не единственная вещь, о которой должен думать мужчина.

  Во всех переговорах Адам привык занимать активную позицию. Мягкое удобное кресло лишало его этого преимущества. Он поднялся и, засунув руки в карманы, пристально посмотрел на Сэла, пытаясь угадать, к чему тот клонит.

  —  Мне послышалось какое-то «но», — произнес Адам. — Почему бы тебе просто не сказать, что у тебя на уме, и тогда бы мы уже вместе думали, может ли состояться наша сделка.

  — Ах, как ты нетерпелив. Тебе следует научиться получать больше удовольствия от жизни, Адам. Нет ничего хорошего в том, чтобы посвящать всего себя только работе.

  —   Мне такая жизнь подходит. — Адаму не нужны были советы. Все, что ему было нужно, так это те последние оставшиеся двадцать акров земли Кингов.

  —  А ведь было время, когда ты думал иначе, — сказал Сэл, и улыбка медленно сошла с его лица.

  Адам замер. Маленькие городки отличаются тем, что любой за несколько миль вокруг знает о твоих делах все. Людям казалось, будто им известна любая мелочь об Адаме и они понимают, что он чувствует. Но они ошибались.

  Он не нуждался в их симпатии или сочувствии. Его жизнь была такой, какую он для себя и хотел.

  И если чего и не хватало в ней, так разве что этого чертова куска земли.

  — Послушай, Сэл, — медленно начал Адам. — Я здесь исключительно для того, чтобы обсудить дело. И если ты не возражаешь...

  Сэл прищелкнул языком и резко выдохнул.

  —  Ты человек одной идеи, Адам. Я этим восхищаюсь, но это делает жизнь труднее, чем она могла бы быть.

  — Я сам побеспокоюсь о своей жизни, хорошо? — Нетерпение, которое он сдерживал раньше, теперь переполняло его. — Так что же ты скажешь, Сэл? Сможем ли мы прийти какому-нибудь соглашению?

  Сэл стоял, широко расставив ноги и скрестив на груди руки.

  — Думаю, наша сделка могла бы состояться, — наконец произнес он. — Правда, то, что я хочу тебе предложить, будет для тебя неожиданностью.

  —  О чем ты говоришь?

  —  Все очень просто. Тебе нужна земля. Я хочу кое-что в обмен. Но это не деньги. — Сэл подошел к софе и сел, устраиваясь поудобнее. Положив ногу на ногу, он откинул назад голову и пристально посмотрел на Адама, словно пытаясь в нем что-то разглядеть. — Ты ведь знаешь мою Джину? Я хочу, чтобы она была счастлива.

  —  Это понятно, — сказал Адам. — Но какое, черт возьми, это может иметь отношение к нашему делу?

  —   Мне хотелось бы видеть ее устроенной. Замужем. С семьей.

  Внутри у Адама все похолодело. Он вдруг услышал тиканье каминных часов. Услышал, как бьется о стекло муха. Почувствовал запах спагетти, доносящийся из кухни. Казалось, у него оголился каждый нерв.

  Тряхнув головой, он уставился на Сэла, чувствуя себя так, словно на его голову был готов обрушиться огромный кирпичный блок. Темные глаза Сэла смотрели на него внимательно, с ожиданием. Но разве можно было поверить, что все это всерьез?

  Адам привык к трудным переговорам и умел одерживать в них верх. И сегодня не должно быть иначе.

  — Я не вижу, какое отношение это имеет ко мне иди к нашему делу, — еще раз повторил он.

  — Неужели? — улыбнулся Сэл. — Ты ведь один, Адам. Джина тоже одна, так что...

  Джина? Замуж? За него? Ни за что.

  — Дай мне объяснить, — сказал Сэл, положив руку на спинку софы с видом человека, находящегося в полном согласии с самим собой и со своим окружением. — Я предлагаю тебе сделку, Адам. Женись на моей Джине. Сделай ее счастливой. Подари ей пару ребятишек. И я дам тебе землю.

  Ребятишек?

  Кровь прилила к глазам Адама. Дыхание участилось. Он не помнил, когда еще был так зол. Не помнил, чтобы им кто-либо так манипулировал — напротив, инициатива всегда исходила от него. Во всех переговорах Адам был самой активной стороной. Он никогда не был сбит с толку. Поражен. Расстроен. Он никогда не терял дар речи, черт возьми!

  И то, что сейчас Сэл явно наслаждался его смятением, приводило его в бешенство.

  — Забудь об этом, — едва прошелестел голос Адама — не звук, а выдох. Он прислонился к окну, пару секунд глядя на мир по ту сторону стекла, затем резко повернулся, чтобы посмотреть в лицо человеку, спокойно сидевшему на мягкой удобной софе. — Что за чертовщина с тобой творится, Сэл? Ты не бредишь? Люди давно уже не торгуют своими дочерьми. Мы живем не в средние века, ты хоть знаешь об этом?

  Сузив глаза и сопровождая взмахом руки каждое свое слово, Сэл отчетливо произнес:

  —  Это не мне выгодно. Это выгодно тебе. Ты думаешь, для моей Джипы всякий бы сгодился? Думаешь, я ценю ее так низко, что готов отдать любому?

  —  Я думаю, ты сошел с ума.

  Сэл короток рассмеялся:

  — Тебе очень нужна эта земля, да? Ну, так сделай то, о чем я тебя прошу, и она твоя.

  Это какой-то бред! Адаму всегда нравился Сэл Торино, но кто знал, что старик спятит?

  —  Почему тебе это кажется таким невероятным? — Сэл встал, обошел софу и остановился рядом с Адамом. Солнечный свет, проходя сквозь частый оконный переплет, покрывал подоконник и пол золотыми сотами. — Разве это безумие — желать счастья собственной дочери? Желать счастья сыну человека, которого я называл своим другом? Ты слишком долго был один, Адам...

  —  Сэл! — в тоне Адама звучало предостережение.

  — Ладно, — Сэл поднял руки, — не будем говорить о прошлом. Поговорим о будущем. Моей Джине нужны не только ее любимые лошади. И тебе нужно не только твое ранчо. Разве это безумие — надеяться, что вы двое могли бы устроить свою жизнь вместе?

  — Ты хочешь, чтобы твоя дочь вышла замуж за человека, который не любит ее?

  Сэл пожал плечами.

  — Любовь придет.

  — Только не ко мне.

  —  Никогда не говори «никогда», Адам. Жизнь длинная, и не так уж здорово проводить ее в одиночестве.

  Раздражение кипело у Адама в груди. Эта чертова земля стала для него своего рода Священным Граалем. Последним квадратом, чтобы из разрозненных кусков наконец можно было составить полное владение Кингов. Адам уже чувствовал на своих губах сладкий вкус победы, когда неожиданно она вдруг обернулась горечью поражения.

  У Адама уже был опыт женитьбы. И даже если бы не трагический конец, все равно этот брак не устраивал ни его, ни Монику. Адам просто не был создан для семейной жизни.

  —  Спасибо, Сэл, но это не для меня.

  —  Все же подумай, — сказал Сэл, кивнув в сторону окна.

  Адам посмотрел в указанном направлении и увидел Джину и ее мать. Тереза шла к дому, оставив дочь в окружении маленьких приземистых лошадок.

  Свет обрисовывал фигуру Джины ярким мерцающим контуром. Длинные волосы спускались по ее спине, и когда она, смеясь, откинула назад голову, солнечный вихрь взвился вокруг ее плеч.

  —   Моя Джина прелестна. Тебе могло бы и меньше повезти.

  Адам отвел глаза и тряхнул головой.

  — Нужно оставить эту идею, Сэл. Почему бы не взглянуть на вещи более трезво и не прийти к цене, которая устроила бы нас обоих?

  Но ситуация уже вышла из-под контроля, и Адам чувствовал себя так, словно стены были готовы сомкнуться вокруг него. Глядя на Сэла, никто бы не сказал, что с ним что-то не в порядке. Но разве стал бы человек в здравом уме торговать своими дочерьми?

  Адам решил привести последний довод:

  —  А что бы сказала Джина, если бы услышала нас сейчас?

  —  Ее незачем ставить в известность, — пожал плечами хозяин дома.

  — Ты играешь с огнем, Сэл.

  — Я знаю, что хорошо для моей дочери, да и для тебя тоже. Это сделка могла бы стать лучшей в твоей жизни, Адам. Тебе следует хорошенько подумать, прежде чем решать.

  —   Решение уже принято. Я не собираюсь жениться на Джине или на ком-либо еще. Но если ты все-таки захочешь поговорить серьезно, дай мне знать.

  Адам понимал, что ему нужно поскорее выбраться отсюда. Проклятый старый хитрец, надо же было до такого додуматься!

  Повернув в холл, Адам пересек его несколькими длинными шагами и, рывком открыв дверь, чуть не столкнулся с Терезой. Кивнув ей, он бросил последний взгляд на Сэла и стремительно вышел.

  И только на улице почувствовал, что снова может дышать. Порыв свежего ветра принес запах лошадей и далекого моря, и, словно повинуясь ему, Адам повернул голову в сторону луга.

  Внезапно в нем шевельнулось желание, которого он не знал вот уже несколько лет. Последний раз Адам видел Джину на похоронах своей жены и сына, но был слишком подавлен, чтобы замечать что-либо вокруг. Потом он полностью погрузился в дела ранчо.

  Сейчас же, удивляясь самому себе, он не направился к своей машине, а пошел к обнесенному невысокой изгородью лугу.



  Джина смотрела на Адама, отдав приказ своим гормонам вести себя тихо, но у них на этот счет, видимо, было свое мнение. Вместо того чтобы успокоиться, они пустились в бешеный пляс.

  —  О, Дымка, — прошептала она, поглаживая бархатистую шею маленькой кобылки, — я такая дура.

  — Доброе утро, Джина.

  Девушка повернулась к Адаму, и одного взгляда в его темные глаза было достаточно, чтобы понять: она никогда не сможет чувствовать себя спокойно в его присутствии. Что было такого в этом мужчине, что заставляло внутри нее все искриться и вспыхивать, словно гигантский фейерверк в День независимости? Почему именно к Адаму так стремилось ее сердце?

  — Привет Адам, — сказала она, поздравив себя с тем, что се голос не дрогнул. — Ты сегодня рано выехал из дома.

  —  Да. — Мышцы на его лице напряглись. Он сделал заметное усилие, чтобы расслабить их. — У меня была встреча с твоим отцом.

  —  И что у вас за дело?

  — Да так... ничего.

  Джина поняла, что за этим «ничего» скрывалось нечто весьма существенное. Но Адам вряд ли бы стал об этом говорить, и поэтому ей ничего не оставалось, как отложить удовлетворение своего любопытства на потом. В конце концов, она сможет узнать обо всем от отца.

  Подойдя ближе, Адам положил локти на изгородь.

  —  Похоже, у вас прибавление, — произнес он, кивнув в сторону жеребенка.

  Джина просияла, глядя на малыша, неловко тыкающегося носом в живот своей матери.

  —  Он появился сегодня ночью... да, в середине ночи. Я встала еще до четырех.

  О боже! Какое у нее, должно быть, невыспавшееся лицо, ужаснулась она.

  — Ты отлично выглядишь, — сказал Адам.

  Хмыкнув, Джина потрепала Дымку по мягкой холке и перекинула ногу, желая перелезть через изгородь и открыть ворота на другом конце поля. Но она слишком устала, чтобы грациозно проделать этот маневр. Каблук ее ботинка зацепился за какой-то сучок. Вот это здорово, пронеслось у нее в мозгу. Сейчас рухну лицом в грязь — прямо перед Адамом. Но тут рука Адама подхватила ее под локоть, и она смогла удержать равновесие.

  Отбросив с лица волосы, девушка посмотрела в его глаза цвета темного шоколада.

  —  Спасибо... — сказала она и больше ничего не смогла добавить, потому что во рту у нее совершенно пересохло.

  Его взгляд охватил Джину с головы до ног, словно в нее выстрелили из огнемета. Ее кровь закипела, дыхание участилось, и пока она беспомощно подыскивала слова, чтобы объяснить, почему вдруг застыла, словно каменное изваяние, Адам неожиданно произнес:

  — Давай вместе поужинаем.



  ГЛАВА ТРЕТЬЯ

  Эти слова вырвались у него прежде, чем он успел остановить себя. А потом подумал: а почему бы и нет?

  Конечно, Адам удивил не только себя. Но, черт возьми, разве мог он ожидать, что жар охватит все его тело и забьется внутри горячим пульсом?

  Джина Торимо была просто изумительна. Одного только взгляда на нее было достаточно, чтобы вызвать в нем чувство, о котором он, казалось, уже давно забыл.

  Она смотрела на него своими глазами цвета чистого меда, а в голове у Адама эхом отдавались слова ее отца, совпадая с неожиданно возникшим у него желанием. Так, может, ему стоит подумать над предложением Сэла?

  В конце концов, это же не навсегда. Совсем не обязательно, чтобы у них был ребенок. Все, что ему нужно сделать, это жениться на Джине, и земля, которую он так жаждал, будет его. Затем он разведется с ней, заплатив хорошую отступную, и все будут довольны.

  Был ли он таким же сумасшедшим, как и Сэл? Возможно. С другой стороны, Адам всегда был способен взглянуть на проблему под другим углом, а затем повернуть ситуацию в свою пользу.

  Это не выглядело так, как если бы он хотел перехитрить Сэла. В конце концов, старый чудак первый вылез со своим бредовым планом. Но Джина?

  О, черт. Его взгляд оторвался от ее золотистых глаз, скользнул по мягким губам, чуть тронутым легкой улыбкой, полной груди, плавному изгибу бедер и длинным-длинным ногам в потертых джинсах. Одного этого было достаточно, чтобы у любого мужчины потекли слюнки.

  —  Ты удивлена? — спросил Адам, когда понял, что их молчание затянулось.

  —  Пожалуй. Мы с тобой и разговариваем-то сейчас, можно сказать, впервые за последние пять лет.

  Это правда. Он никогда не был слишком общительным в отличие от своих братьев. А в последние годы и вообще практически отрезал себя от внешнего мира.

  —  Я был очень занят.

  Ее переливчатый смех вошел в него так глубоко, что у Адама перехватило дыхание. Но ему совсем не хотелось быть захваченным каким-то более глубоким чувством, чем обыкновенное желание.



  Да, Адам хотел ее, и это ощущение было чертовски возбуждающим. Все, что ему нужно было сделать сейчас, — это напомнить себе, почему он решился поддаться ему. Земля. Жениться на Джине, получить удовольствие, а когда все закончится, развестись. Желание будет удовлетворено, а земля останется у него,

  —  О да, ты был занят... целых пять лет.

  Он пожал плечами.

  —  Ну а как ты? Чем ты занималась все это время?

  Ее брови чуть приподнялись.

  — Чтобы рассказать все, что случилось со мной за эти пять лет, потребуется не так уж мало времени.

  —  Вот и поговорим об этом за ужином.

  —  Сначала вопрос.

  —  Конечно.

  —  Почему?

  —  Почему — что?

  Она засунула руки в задние карманы джинсов, ее спина прогнулась, выцветшая ткань рубашки еще плотнее обхватила грудь.

  —  Почему ты хочешь поужинать со мной?

  Адам слегка нахмурился.

  —  Что в этом особенного? Мы поболтали, я предложил поужинать. Если ты не хочешь, так и скажи.

  Адам не думал, что Джина откажется. Она была заинтригована. И более того, он притягивал ее к себе так же, как и она его. Адам мог видеть это в ее глазах.

  —  Нет, я не против, — сказала Джина, доказав ему в очередной раз, что он неплохо может читать по лицам. — Мне просто любопытно.

  —  Ну, нам обоим приходится есть. Почему бы не поесть вместе?

  — Хорошо. Так куда ты меня приглашаешь?

  Адам назвал первое, что пришло ему в голову. Он приехал к Торино, надеясь заключить сделку. Сейчас все обернулась так, что сделка могла бы состояться, но только не та, на которую он рассчитывал.



  Джине хотелось плясать от радости. Она не могла поверить, что Адам Кинг наконец-то заметил ее. В течение нескольких минут только одна эта мысль и занимала ее. Однако вскоре чувство реальности вернулось к ней.

  Почему именно сейчас он удостоил ее своим вниманием?

  С тех пор как пять лет назад погибла его семья, Адам жил, словно затворник. Он отрезал себя ото всего, кроме своих братьев и ранчо. Так с какой стати он вдруг, ни с того, ни с сего, стал мистером Очарование?

  — А как насчет «Безмятежного отдыха»?

  —  Звучит неплохо, — сказала Джина, хотя на самом деле это означало: «великолепно, не могу дождаться, и где же ты был так долго».

  —  Завтра вечером? В семь?

  — Хорошо, — согласилась она и тут же увидела, как его глаза удовлетворенно блеснули. Закравшееся было подозрение тут же замахало руками, привлекая к себе внимание. Адам слишком внимателен. Дружелюбен. Галантен. Здесь определенно что-то кроется. Что-то, о чем он не договаривает... — К семи я буду готова.

  — Тогда до встречи. — Коснувшись ее запястья, он повернулся и широкими шагами направился к своему джипу.

  Джина застыла, восхищенно глядя ему вслед. Длинные ноги в синих джинсах плавно несли его стройное тело с аккуратно вылепленными ягодицами. Низкое солнце золотыми отблесками мерцало в темных волосах.

  Сердце птицей затрепетало у нее в груди. Странное ощущение — и возможно, не к добру.

  —  О, Джина, — прошептала она, — похоже, ты попала в ловушку.