Морин Чайлд

Роковой треугольник

Глава первая



Пятнадцать лет его не было в Редсвилле, штат Оклахома. Пятнадцать лет Стив Беренджер скитался вдали от родины и своих близких. Потому что не мог справиться с воспоминаниями о последнем лете. И теперь, узнав, что тогда произошло даже больше, чем он предполагал, он не мог смириться с жестокой правдой.

В голове вновь и вновь проносилось неожиданное сообщение Мэтта.

Ванда Ковальски снова в городе — и она привезла с собой сына Дейва.

Стив подошел к изгороди и крепко взялся за нее обеими руками, как будто боялся потерять равновесие.

«Сын Дейва», — прошептал он, глядя на далекие звезды. Вокруг него простирались бескрайние поля. Лишь в миле отсюда виднелись золотистые квадратики окон дома ближайшего их соседа. Где-то лаяла собака.

Он глубоко вздохнул. Прохладный ночной воздух был напоен ароматом свежескошенной травы. С бьющимся сердцем Стив оглядел знакомое ранчо. В детстве он проводил здесь каждое лето вместе с Дейвом, Вандой и со своими кузенами. Помнится, ребята были предоставлены сами себе и вечно напрашивались на неприятности. До того последнего лета. Впрочем, лучше об этом не вспоминать. Поколебавшись, он снова вернулся в сарай.

Стив Беренджер уже отвык от того, чтобы его окружало много людей. Пятнадцать лет он провел в Бразилии, в диких джунглях. Получив там работу от Всемирной организации миссионеров, он обслуживал ее представителей, когда им требовалось перелетать над бескрайними болотами от одного индейского племени к другому. Для этого в их распоряжении был он, Стив Беренджер, и его старый одномоторный самолет «Сессна-206». Летать он научился еще дома, в аэроклубе при авиазаводе, а подержанный самолет ему в рассрочку продала сама организация. В Бразилии Стив не заводил друзей и не поддерживал связи с семьей. Возможно, он прожил бы так еще пятнадцать лет, если бы не получил известие о том, что его дедушка, Мэтт Беренджер, умирает. У старика была только одна просьба: чтобы его три внука приехали домой и провели с ним последнее лето.

Стив получил это известие в джунглях, и ему потребовалось довольно много времени, чтобы попасть в Редсвилл, штат Оклахома. Он опасался, что Мэтт уже умер и похоронен, а ему так и не удалось попрощаться с ним.

Приехав, он обнаружил, что дед просто-напросто схитрил. Старик нашел способ заманить Стива и его кузенов, Алека и Кевина, домой на ранчо, куда они все не приезжали уже пятнадцать лет.

Стив облокотился на свой сделанный на заказ черный хромированный мотоцикл и посмотрел из-за дверей сарая на большой хозяйский дом. Из каждого окна струился свет, и в тишине до него доносились обрывки разговора и смех.

Стив положил торцевой ключ в коробку с инструментами, потом запихнул ее в подседельный ящик. Слава богу, Мэтт здоров. Было чертовски приятно снова увидеть Алека и Кевина. Но возвращение в Редсвилл оказалось тяжелее, чем он предполагал. Совсем худо стало полчаса назад, когда Мэтт сделал свое важнее сообщение. От его слов у Стива быстрее побежала кровь в жилах. В нем снова всколыхнулось знакомое чувство стыда и сожаления.

Стив начал мерить шагами пространство сарая. Он не мог спокойно стоять и думать, когда голову переполняли воспоминания, от которых становилось трудно дышать.

Тряхнув головой, Стив покинул сарай и дошел до середины двора. Потом резко остановился, как человек, который не знает, куда идти дальше. Лунный свет струился с усыпанного звездами неба и заливал двор по обе стороны старого дома.

Стив задержал взгляд на доме, ощущая себя здесь посторонним. Конечно, это его собственная вина.

— Не вина, — пробормотал он, глядя на дом, где собралась вся его семья, — а выбор.

Но ведь он вернулся на фамильное ранчо, которое часто являлось ему во сне, и дал слово пробыть здесь остаток лета. То, что он решил уединиться, не означало, что он уезжает. Ему просто нужно было время и пространство, чтобы подумать и решить, что делать дальше.

Поэтому, повернувшись спиной к вновь обретенному дому, он ушел в сарай и какое-то время копался в своем мотоцикле. Это всегда успокаивало его. Он забывал обо всем, проверяя работу движка. Но сейчас мысли его все время возвращались к событию пятнадцатилетней давности...

Ту ночь — пятнадцать лет назад — Стив запомнил навсегда. Тогда сломалась его жизнь. Впрочем, нет. Жизнь его к тому времени еще не сложилась, так что и сломаться не могла. Он как раз окончил школу, и надо было определяться. В колледж его пока не тянуло — опьяняло ощущение свободы, да и особым рвением в учебе он не отличался, а оставаться на ранчо тоже не слишком тянуло.

Мэтт не хотел его отпускать — все-таки старший из детей, главная опора и наследник, и Стив в конце концов сдался бы, если бы не та злосчастная ночь.

Зато его сводный брат Дейв решительно настроился поступать в колледж. Удалось ему это не сразу, особыми талантами он не блистал, но в отличие от Стива уже определился со своими жизненными планами. Пришлось дополнительно подучиться на курсах, пересдать некоторые предметы, дважды рассылать документы по учебным заведениям, и вот наконец ему пришло приглашение на собеседование из колледжа при Талсинском университете. Просто здорово, особенно если учесть, что Талса всего в двухстах километрах от Редсвилла. Всего ничего.

Как на грех, дата собеседования совпадала с днем рождения Ванды, который неразлучная троица ждала с нетерпением. Еще бы, особая веха в их жизни: Ванда и Стив распрощались со школой, а Дейв, потеряв надежду поступить в колледж, решил определяться авиамехаником, благо уже подрабатывал на авиазаводе.

Отказаться от поездки в Талсу у Дейва даже в мыслях не возникло, это было все равно что отказаться навсегда от своей мечты. В колледж его приглашали на открывшееся вакантное место, и другого такого шанса не представилось бы.

Ванда одновременно и радовалась за него, и дулась, и даже, кажется, впала в панику — они ведь не просто были влюблены друг в друга, а привыкли считать себя женихом и невестой.

Ранним утром, почти на рассвете, Дейв выехал в Талсу, а Ванда в каком-то взвинченном состоянии, отказавшись перенести праздник на другой день, стала готовиться к вечеринке.

Собственно, вечеринкой скромное торжество в кругу нескольких родственников и бывших однокашников трудно было назвать.

Но для Ванды и такой незамысловатый праздник был грандиозным событием. София Ковальски всегда держала свою дочь в строгости, нрав у нее был крутой, не зря она занималась чисто мужской работой — объезжала лошадей, а в последнее время стала, можно сказать, правой рукой Мэтта, который назначил ее главным жокеем.

Ванда по характеру была полной противоположностью матери: кроткая, застенчивая, молчаливая, но что-то в ее подростковой угловатости подсказывало, что под этой мягкой податливостью скрывается кремень, способный высекать искры.

Ванда... Нескладная, голенастая, с плоской грудью, с каре-зелеными кристально прозрачными, словно подсвеченными изнутри, глазами, вечно в легких струящихся платьях одного покроя: коротких, без талии или с завышенной талией (может быть, стеснялась своей маленькой груди?).

Вот она стоит на обрывистом берегу реки... Шелковистая ткань полощется, обвивает длиннющие ноги, пузырится от порывов ветра, и Ванда зажимает подол между коленей...

Такой она навсегда осталась в памяти Стива, запечатлелась где-то на внутренней стороне сетчатки, чтобы нет-нет да и ожить перед глазами такой ослепительно яркой вспышкой, что внутри все болезненно сжималось.

Нет, Стив не вспоминал о ней, ее образ угнездился где-то глубоко в голове, где не было места мыслям, а было... что? любовь?

Нет, нет и еще раз нет.

В тот вечер Ванда нарядилась в одно из таких платьев — она сама их шила. С какой-то нервозной кокетливостью она вертелась перед Стивом и все спрашивала:

— Хороша, да?

Стив с готовностью подтверждал — пусть и с напуском иронии, но не кривя душой. Для него она была краше всех на свете. Он как-то уже привык к тому, что обречен любить ее безответно, и прикрывал свою преданность дружеской фамильярностью. Ведь она считалась невестой Дейва.

Значит, все-таки любил? В то время — да. Но не потом, после той злосчастной ночи.

Саму вечеринку Стив почти не помнил. Наверное, просто постарался забыть. Как и все, что случилось после нее. Безжалостно вытравлял потом из памяти.

Запомнилась самая малость. К примеру, то, что Мэтт через него передал Ванде подарок — французское шампанское «Вдова Клико», попавшее ему в руки от благодарного клиента, который приобрел на ранчо племенного жеребца. Кажется, София рано покинула вечеринку, уехала в Редсвилл на очередное выяснение отношений со своим старым приятелем Доном.

Как-то так получилось, что Стив вдвоем с Вандой оказались на берегу Красной реки. Ванда решила проводить его и прихватила подарок — «Вдову Клико», которую София припрятала в буфет. Они собирались искупаться, но перед тем уселись на берегу, открыли бутылку — с трудом, со смехом и визгом. Ванда вообще в тот вечер была неузнаваема: слишком уж шумно веселилась, со всеми задиралась, может, и гостей раньше срока разогнала своей суетливостью.

Поплавать им не удалось — хлынул ливень, они промокли до нитки, но Ванда все не унималась, в нее как бес вселился, и Стив тоже заразился ее безумным весельем; под проливным дождем он пил шампанское прямо из горлышка, обливал им Ванду, шипучие брызги смешивались с дождевыми струями, и она, запрокинув голову, хохоча, ловила их ртом. Потом были какие-то дикие пляски и догонялки по мелководью. Потом... потом ее тело, облепленное мокрым платьем, оказалось в его объятиях. Хохоча, она извивалась в его руках, то ли вырываясь, то ли прижимаясь крепче. Платье задралось, и... она всей своей тяжестью повисла на Стиве. Перед его глазами поплыл красный туман, и он, не помня себя, вошел в нее, просто не мог не пронзить ее своей восставшей плотью — ни о чем не думая, не понимая, что с ним происходит. Словно какой-то чудовищный взрыв сотряс его изнутри, разнеся вдребезги сознание, тело и весь мир вокруг, снова и снова прокатываясь по нему затухающим эхом, заставляя с ног до головы содрогаться от нестерпимо сладкой боли.

Сознание вернулось к нему лишь тогда, когда мышцы невольно напряглись, удерживая бесчувственную, выскальзывающую из его рук Ванду. Она оседала к его ногам как неживая тряпичная кукла — намокшая и потому ужасно тяжелая. В сполохе молнии он увидел ее лицо, мертвенно-белое, с тускло блестевшими из-под опущенных ресниц белками глаз.

Превозмогая оцепенение и ужас, Стив вытащил бесчувственное тело с мелководья на берег и стал делать Ванде искусственное дыхание. Неумело, пытаясь вспомнить, как это выглядит в фильмах.

К счастью, долго ему трудиться не пришлось. Пару раз нажав на грудную клетку и прижавшись ртом к ее губам, он почувствовал, как она напряглась. Почти сразу же глаза ее открылись, какое-то мгновение бессмысленно смотрели на него, затем вспыхнули гневом. Приподнявшись и одной рукой оттолкнув его, другой Ванда влепила ему оглушительную пощечину.

— Ты... ты!.. Как ты смеешь целовать меня! — завизжала она и, вскочив на ноги, бросилась, вернее поковыляла, прочь от него, вверх по склону, поскальзываясь на размокшей глине и цепляясь за кустарники.

Стив стоял ни жив ни мертв, тупо глядя ей вслед. В голове звенела пустота, у него даже не возник порыв догнать ее и поддержать, когда она, споткнувшись, едва не упала на крутом склоне. Единственное, что ему хотелось, — это провалиться сквозь землю. Бесследно, навсегда.

— Вот приедет Дейв — я все ему расскажу! — в ярости вопила Ванда, карабкаясь по склону. Но наверху, гордо распрямившись, милостиво крикнула через плечо: — Ладно, ради нашей дружбы пощажу тебя, ничего Дейву не расскажу! Но чтобы это было в первый и последний раз!

И уже твердым шагом, высокомерно вскинув голову, двинулась дальше и вскоре растаяла в темноте.

А наутро, едва Стив успел забыться тяжелым сном, к нему в комнату ворвалась сияющая парочка. С хохотом растормошив его, Ванда ликующе объявила, что Дейва в колледж не приняли — сочли более достойным другого кандидата, но она, к счастью, догадалась сегодня ночью навестить его и утешила, как могла. Теперь они принадлежат друг другу.

— Правда ведь? — она восторженно взглянула на Дейва. — Теперь мы фактически муж и жена, так что через месяц добро пожаловать, Стив, на свадьбу!

Стив слушал ее в оцепенении.

Она ничего не знает. Не знает, что принадлежала ему первому.

Эта мысль пронзила голову сверлящей болью, и он зажмурил глаза, удерживая закипающие слезы.

И никогда не узнает.

Вцепившись руками в изгородь, Стив загнал в ладонь занозу. Острая боль отвлекла его от воспоминаний. И к лучшему. Ему не доставляло удовольствия оживлять в памяти тот день. Хотя одному Богу известно, сколь часто он видел его во сне.

Его душили эмоции. Стив снова посмотрел на дом. Сквозь кухонные занавески он видел своих кузенов. Они, вероятно, все еще находились в шоке от новости Мэтта. Стиву, наверное, надо было остаться с ними и обо всем поговорить. Но что здесь можно сказать? И так понятно, что они должны делать. Тут не о чем говорить, нечего решать.

Дейв погиб. У Дейва есть сын. Вот и все.

В это время дверь черного хода открылась, и на веранду вышли Алек и Кевин. Они тут же увидели его и пошли к нему. Стив навалился спиной на изгородь. Заноза в ладони саднила, и он сложил руки на груди. Собака Мэтта Шеба протиснулась в медленно закрывающуюся дверь и бросилась за Алеком и Кевином. Алек наклонился и взял ее на руки.

Стив посмотрел на лица кузенов, и ему в глаза бросилось фамильное сходство. Их бабушка, покойная жена Мэтта, говаривала, что все трое — настоящие Беренджеры. Мускулистая фигура, темные волосы и глаза, упрямый подбородок, умная голова — все это неизменно производило впечатление на слабый пол.

Господи, как же Стиву не хватало этих парней. Когда-то кузены были близки, как родные братья. И пятнадцать лет без Алека и Кевина стали для Стива самыми одинокими в его жизни. Но сейчас он был не в настроении разговаривать даже с ними.

— Я пришел сюда, чтобы побыть одному, — сообщил Стив, хотя знал, что Алек и Кевин пропустят это заявление мимо ушей. Его кузены приходят и уходят, когда хотят. Так же, как и он.

— Что ж, — ответил Алек. — Ты больше не один. Так что привыкай.

На это уйдет масса времени, усмехнулся про себя Стив.

— Нам нужно решить, что делать дальше, — заметил Кевин.

Кевин всегда любил все планировать. Наверное, это удобно, когда пишешь романы ужасов. В последние несколько лет его книги стали настоящими бестселлерами.

— Ты о чем? — спросил Стив. — У Дейва есть сын. Наш родственник. Один из нас.

— Успокойся, — произнес Алек, опуская собаку на землю. — Я только хочу сказать, что нам не обязательно прямо сейчас нестись к Ванде, чтобы поприветствовать нового члена нашей семьи.

— Это почему, черт возьми? — Стив с трудом сдерживал раздражение. — Мы обязаны сделать это. Обязаны ради Дейва.

— Проклятье, Стив, — прервал его Алек. — Ты не единственный, у кого перед Вандой есть обязательства, понимаешь? Но это не означает, что у нас есть право ворваться к ней и бесцеремонно влезть в жизнь ее сына.

— Кто сказал, что надо врываться? — возразил Стив. — Я просто считаю, что нам надо как можно скорее познакомиться с мальчуганом. Что в этом плохого?

— О господи, Стив. Возможно, парень даже не знает, что мы считаем его нашим родственником, — спокойно произнес Кевин. — Мы не знаем, почему Ванда прервала с нами всякую связь. Вдруг она не хочет иметь с нами ничего общего?

Стив нахмурился и, сделав глубокий вдох, как будто собирался прыгать в озеро, провел рукой по лицу.

— Прекрасно. Я навещу Ванду.

— Ты хочешь сказать, мы навестим Ванду, — поправил его Алек и свистнул собаке.

— Я имел в виду себя. Одного, — возразил Стив, глядя на братьев, чтобы убедиться, что они оба понимают его. — Я сам поговорю с ней.

— А почему ты выбрал себя? — спросил Кевин. Стив по ряду причин не мог откровенно ответить на данный вопрос, поэтому лишь заметил:

— У вас с Алеком есть другие дела. У него новая медицинская практика, а ты, наверное, пишешь очередную книгу...

— И что? — не отставал Алек.

— А то, что вам также надо заботиться о Кэтти и Каре. А мне не надо. Завтра я навешу Ванду. Познакомлюсь с племянником. А потом мы втроем сможем решить, что делать.

Заливаясь лаем, подбежала Шеба, и Стив обрадовался, что она отвлекла их внимание от проблемы, которую они обсуждали. Оба кузена внимательно посмотрели на него, потом кивнули.

— Прекрасно, — согласился Алек. — Только не разговаривай с мальчуганом без нас. Мы сделаем это вместе.

Стив не часто пользовался словом «вместе» за последние пятнадцать лет. Будучи одиноким мужчиной, он делал что хотел и когда хотел, не заботясь ни о ком и ни о чем. А теперь он был в Редсвилле, и все вдруг стало по-другому. Надолго ли?





— Ты хочешь сказать, у тебя свидание с тем самым Доном? — Ванда Ковальски недоверчиво уставилась на свою маму.

У ее матери свидание?

— Только подумай, дорогая, — ворковала София, критично оглядывая свое отражение в зеркале. — Разве это не замечательно?

Ванда села на кровать матери. Атласное покрывало приятно холодило обнаженные ноги. Летом в Редсвилле, штат Оклахома, даже в доме с кондиционером стояла такая невыносимая жара, что можно было ходить только в шортах. София прихорашивалась, как девочка-подросток перед первым свиданием. Улыбаясь себе в зеркале, она заметила:

— Уже два года, детка, как двойняшки Дона повыходили замуж.

Ванда вздохнула. Все верно. Дон Слейтер, давнишний приятель Софии, теперь свободен для брака. Вот почему мать последнее время уверяла ее, что прекрасно сможет жить одна и что Ванде не обязательно переезжать. Какое-то время так и было: почти каждый день Ванда звонила матери по телефону и несколько раз приезжала навестить ее. Наконец, пару месяцев назад, она вернулась домой насовсем. В самом деле, что ее удерживало на Аляске? Дейва уже два года не было в живых. И хоть София для виду возмущалась, ее довольное лицо говорило Ванде, что мама рада возвращению дочери.

Ей необходимо было переехать домой по многим причинам, но от этого не становилось легче. Особенно теперь, когда в город вернулись молодые Беренджеры. Она уже столкнулась с Кевином в аптеке, да и с Алеком, который недавно открыл в городе медицинскую практику, она тоже рано или поздно встретится.

Стив тоже увидит Билла.

При мысли о сыне Ванда закусила губу. Теперь обратного пути нет. Она вернулась домой навсегда. Так лучше для ее матери, для нее и для Билла. Довольно убегать от прошлого.

О господи.

Ванде казалось, что она крутится на сломанном «чертовом» колесе. Ее замутило, стало трудно дышать. Мать с беспокойством посмотрела на нее, и Ванда попыталась улыбнуться.

— Трудно поверить, что я вернулась навсегда.

— Но ты думала не об этом, — проницательно заметила София.

— Нет, об этом, о Дейве и Билле... обо всем. Мне трудно привыкнуть.

София посмотрела на фотографию Дона на туалетном столике.

— И мне очень трудно поверить, что Дон теперь свободен. Но ведь мне полагалось бы думать сейчас о внуке...

Ванда почувствовала укол совести. Зачем нагружать маму сомнениями накануне свидания?

— Мама, я рада за тебя. Это главное. Кстати, ты прекрасно выглядишь.

София улыбнулась.

— А ты уверена в Доне? Что ты знаешь о его намерениях?

— Я знаю все, что мне нужно знать, — сухо ответила мать. — Я встречаюсь с Доном уже много лет. И давно знаю о его намерениях.

— Давно? — переспросила Ванда. — А я только сейчас узнаю об этом...

— Дорогая, я боялась, что ты меня не одобришь.

Ванду отчасти смутило лишь то, что ее мать не забывает о личной жизни. В отличие от нее самой.

— Я просто удивлена, что у вас был такой уговор — подождать, пока его дети не станут самостоятельными. Я ведь уже два месяца дома.

София рассмеялась, и ее каре-зеленые, как у Ванды, глаза заблестели.

— Мы с Доном мало виделись с тех пор, как ты приехала. Кроме того, ты все о нас знаешь. — София взяла сумочку и заметила: — Ванда, я очень рада, что ты вернулась домой. Здесь многое изменилось. Но мы с Доном все так же тебя любим.

— Верно, прости, — откликнулась Ванда. — Мне будет нетрудно к нему привыкнуть, своего отца я ведь не знала.

София улыбнулась и села рядом с дочерью.

— Сначала я сомневалась насчет Дона. Но, дорогая, жизнь продолжается. И мне надоело быть одной. Ты ведь понимаешь?

О да, Ванда понимала. Она сама слишком долго была одна.

— Конечно, — ответила она. — Просто... я немного удивлена. Вот и все.

Мать крепко обняла ее, и тут раздался звонок в дверь.

— Это Дон, — предположила она.

— Хорошо проведи время, — с трудом улыбнувшись, пожелала ей Ванда.

— С тобой точно будет все в порядке?

— Да, мамочка. Мы с Биллом закажем пиццу и посмотрим какой-нибудь ужастик. Иди и повеселись как следует.

София помахала ей рукой и направилась к двери.

Оставшись одна, Ванда посмотрела на свое отражение в зеркале. Она знала лучше других: ничто не остается неизменным. Но должно ли все меняться так неожиданно? Неожиданно? Она ведь уже давно знала о связи матери с Доном. Кажется, их женитьба не за горами.

Когда зазвонил телефон, она вскочила с кровати и заторопилась в холл. Наверное, это Билл. Схватив трубку, Ванда ласково произнесла:

— Привет, Билл.

— Это Стив, Ванда, — прогремел ей в ухо низкий голос. — Помнишь меня?





Глава вторая



— Ванда? — спросил Стив. — Ты слушаешь?

Молчание на другом конце затянулось. Стив стоял у кухонного окна, глядя в ночь и стараясь представить лицо Ванды. В голове возник образ семнадцатилетней девчонки, какой он видел ее в последний раз. Она с сияющим лицом объявляет о своей с Дейвом свадьбе, совершенно не помня о том, как связала ее со Стивом предыдущая ночь.

В тот же день Стив уехал из города, не сообщив никому, куда направляется.

— Что ты хочешь, Стив? — наконец спросила она, возвращая его из прошлого.

— Мэтт рассказал нам о сыне Дейва.

— О моем сыне, — поправила Ванда после долгой паузы, и голос ее сломался.

— Конечно, он и твой сын тоже, — ответил он — грубее, чем того хотел. Закрыв глаза, Стив постарался успокоиться и начал снова: — Теперь мы знаем о нем и хотим...

Ванда прервала его на удивление резко, и Стив похолодел. Неужели знает?.. Нет, не может быть.

— Меня не интересует, Стив, чего вы хотите.

— Ну же, будь разумной.

— Я очень разумная. Я тебе не звонила, — горячо напомнила она ему.

— Не звонила, черт побери. Ни тогда, ни сейчас.

Ванда нетерпеливо выдохнула:

— Послушай, я знаю, что, наверное, у тебя добрые намерения...

— Наверное? Наверное, у меня добрые намерения?

— Прекрасно. У тебя добрые намерения. Но мне от тебя ничего не нужно. Надеюсь, ты меня понимаешь.

— Не надо затыкать мне глотку, — зарычал Стив. — Я только...

— Что?

— Проклятье, почему ты такая стервоза?

— Стервоза? Так ты позвонил, чтобы оскорбить меня?

— Извини, я не хотел...

— Нет, хотел. Отстань, Стив Беренджер. Я ничего не должна объяснять тебе.

Он мысленно выругал себя за неподобающее поведение. Ему не следовало забывать, что Ванда, при всей своей внешней мягкости, чертовски упряма. Надо было вести себя спокойно и не разжигать Третью мировую войну.

— Ты все усложняешь, — проговорил он со вздохом.

— Ошибаешься, Стив. Да, я вернулась домой, но это не означает, что я собираюсь общаться с тобой.

— Меня это не устраивает, — быстро возразил он, забыв о своем намерении быть спокойным. Черт, одно лишь то, что он снова слышал ее голос, лишало его всех шансов на спокойствие.

Крепко схватив трубку, он выдавил ровным голосом:

— Парень — один из нас. Он должен это знать.

— Моего сына зовут Билл. И он знает, кто он, — процедила сквозь зубы Ванда.

— О господи! — Стив с трудом сглотнул. Дверь в кухню открылась, и вошел Алек. Стив замахал на него рукой, но Алек не захотел уйти.

— Ванда, — произнес Стив шепотом, — мы всего лишь хотим познакомиться с ним.

Она долго молчала, потом ответила:

— Я подумаю, — и повесила трубку. Стив стиснул зубы, и мысленно выругался.

— Итак, — заметил Алек, — как я понял, все прошло хорошо.

— Отстань.

— Да, потому что ты всегда умел ладить с женщинами.

Стив бросил на него испепеляющий взгляд, но Алека трудно было пронять.

— И не смотри на меня так мрачно, приятель. Я слишком давно тебя знаю.

Стив пожал плечами и признался:

— Она не захотела говорить со мной.

— Разве ты ожидал другого? — спросил Алек, направляясь к холодильнику. — Ты уехал, даже не побывав на их свадьбе. Даже не попрощавшись.

— Ты прав, — согласился Стив. — С чего бы ей хотеть говорить со мной?

Алек открыл дверцу и начал исследовать содержимое холодильника.

— Думаю, любого из нас ожидала бы подобная реакция. Черт побери, Стив, ты пятнадцать лет не интересовался ни Дейвом, ни их сыном. Тебе это не кажется странным?

— Нет, — отрезал Стив. Сложив руки на груди, он подождал, пока Алек закроет холодильник, и заметил: — Она все-таки вернулась и должна понимать, что мы будем настаивать на общении с племянником.

— Она понимает. И ей это не слишком нравится. — Алек держал в руках две бутылки пива. — Нужно набраться терпения.

— Я могу быть терпеливым.

— Замечательно, — фыркнул Алек. Нахмурившись, Стив объявил:

— Я займусь этим.

Алек долго смотрел на него, потом заметил:

— Прекрасно. Мы подождем, пока ты окончательно все испортишь, а потом подключимся.

— Спасибо за доверие.

Алек усмехнулся:

— Не обижайся, Стив, но ты никогда не отличался особым терпением.

Тут и спорить нечего. Стив тяжело вздохнул, когда Алек вышел из кухни и вернулся в гостиную, где собралась вся семья. Алек прав, он привык добиваться своего в максимально сжатые сроки, сметая любые препятствия на пути.

Настойчивость сослужила ему хорошую службу в опасных приключениях среди индейских племен. В скольких передрягах пришлось побывать! Нетерпение в отношении к Ванде только все усложнит. Хотелось бы ему знать, как себя с ней вести.





— Ты слышала? Стив Беренджер снова в городе. — Ванда вздрогнула при упоминании этого имени, но ее улыбка оставалась такой же широкой. Мэгги Дэвис прожила всю жизнь в Редсвилле и знала обо всем, что происходит в городе.

— Слышала.

— Неудивительно, — заметила Мэгги, протягивая ей видеодиск своего любимого мюзикла. — В городе лишь об этом и говорят. Вообразить только, ребята Беренджеры вернулись домой. Стив приехал последним. Сама видела его пару дней назад. Ехал по центральной улице на мотоцикле, который так рычал, что только мертвый не услышал бы.

— Это очень похоже на Стива, — с трудом выговорила Ванда. Ей тут же захотелось увидеть его на мотоцикле, но она одернула себя.

Трясущимися пальцами Ванда взяла диск, провела им около сканера и сообщила:

— Оплата за пять дней проката — два доллара, Мэгги.

— Вполне справедливо, — ответила пожилая женщина. Она достала большой цветастый кошелек и вывалила всю мелочь на прилавок. — Знаешь, — продолжала она, — ребята Беренджер всегда были озорными. Я часто говорила Мэтту, чтобы он был с ними построже, но он не слушал. Ему нравилось просто наблюдать за этими четырьмя мальчишками.

Четырьмя.

У Ванды кольнуло в груди. Когда-то друзей было четверо. Ее охватили воспоминания. Алек, Кевин, Дейв и Стив. Пятнадцать лет назад она сама была частью этой компании. В основном из-за Дейва. Она улыбнулась, воскресив в памяти широкую усмешку того подростка и его добрые глаза.

— Конечно, — со вздохом заметила Мэгги, — после отъезда Стива и Дейва все стало по-другому. Но ведь ты знаешь об этом лучше других, верно?

— Может быть, — уклончиво ответила Ванда. Пожилая женщина, скорее всего, пришла в салон видеопроката только для того, чтобы навести справки.

Все в городе, наверное, умирали от любопытства, желая узнать, что происходит теперь, когда Ванда привезла своего сына. И хотя Дейв был лишь сводным братом молодых Беренджеров, многие, забывая об этом, заявляли, что Билл — вылитый Беренджер.

У мальчика действительно были такие же темные волосы и глаза, с лица не сходила приветливая улыбка. Он стоял как Дейв, двигался как Стив, обладал умственными способностями Кевина и был такой же сообразительный, как Алек.

Но в наследство от матери Билл получил доброе, ранимое сердце. И Ванда была готова на все, чтобы защитить его от боли.

— Послушай, дорогая, — обратилась к ней Мэгги и накрыла ее ладонь своей. — Ни о чем не беспокойся.

— Я и не беспокоюсь, Мэгги. — Ванду встревожила загадочная многозначительность в ее тоне.

— Вот и хорошо. Твой мальчик должен наконец познакомиться со своими родственниками.

Ванда сделал глубокий вдох.

— Спасибо. Я буду иметь это в виду.

— Ты всегда была хорошей девочкой, Ванда. — Схватив огромный кошелек и взятый напрокат диск, Мэгги выплыла за дверь.

Ванда вздохнула и вышла из-за прилавка. Качая головой, она стала ходить по рядам, проверяя, все ли диски стоят на своих местах. Она старалась не думать о словах Мэгги. Или о вчерашнем телефонном звонке Стива. Ей лучше сосредоточить внимание на салоне видеопроката, который много лет назад основал ее дядя. Она вернулась в Редсвилл не только из-за матери. А из-за того, что Билл стал взрослеть и ему нужно мужское общество. Ему нужно больше, чем... она может дать. Ему нужен... — на этом Ванда оборвала себя. Не думать, не думать об этом.

Позади нее прозвенел дверной колокольчик. Ванда обернулась и широко улыбнулась.

— Привет, мам, — кивнул ей Билл, хватая одну из разложенных около кассы шоколадок.

— Ты поел? — автоматически спросила она.

— Конечно. Бабушка угостила меня гамбургером, — ответил Билл, просматривая возвращенные и еще не поставленные на полки фильмы. — Круто! — закричал он, схватив диск с записью кровавого боевика. — Можно я возьму его домой?

— Категорически нет, — ответила Ванда, забирая у него фильм.

— Что толку иметь право пользоваться всеми этими дисками, если ты не разрешаешь мне посмотреть то, что мне нравится?

— Жизнь часто бывает несправедливой, — улыбаясь, заметила Ванда.

В ее жизни было много такого, о чем она могла бы сожалеть, но только не о Билле. Он стал для нее всем, и Ванда каждый день благодарила Бога за то, что он дал ей такого потрясающего сына.

Билл посмотрел на нее и усмехнулся.

— Это мои слова. Но разве кто-нибудь меня слушает?

Покачав головой, Ванда повернулась, когда дверной колокольчик снова зазвонил. Но на этот раз она не улыбнулась. При взгляде на посетителя у нее перехватило дыхание и бешено забилось сердце.

— Стив.

Он почти заслонил дверной проем. Его фигура являла собой воплощение мужественности. На Стиве были белая футболка, черные джинсы и ковбойские сапоги. Его черные волосы были по-прежнему длинными. Как и пятнадцать лет назад, он стягивал их в хвост на затылке. Солнечные очки скрывали глаза, но, как только Ванда подумала об этом, он их снял. Устремив на нее взгляд своих темных глаз, Стив улыбнулся. Необъяснимое, восхитительное чувство возникло внизу живота, и ее тело затрепетало.

— Ванда. Ты прекрасно выглядишь.

— Я и чувствую себя прекрасно, — ответила она.

— Да, — медленно кивнул он. — Не сомневаюсь.





Глава третья



Глаза Ванды широко раскрылись, а щеки запылали густым румянцем. Стив увидел, как она закусила нижнюю губу. У него внутри начало разгораться пламя.

— Не надо, — прошептала она, качая головой.

— Ванда... — Никакой кондиционер не мог справиться с охватившим его жаром. Каждая клеточка в его теле пела, и он физически ощущал возникшее в воздухе напряжение.

Проклятье.

Стив не ожидал, что на него так подействует встреча с нею. Хотя должен был догадаться. Должен был помнить, что она делала с ним пятнадцать лет назад одним лишь взглядом. И что случилось той ночью. Всему есть оправдание, только не этому.

Тогда она посещала его в снах и мучила наяву. И он не смог бы избегать ее, даже если бы захотел, — потому что она была девушкой Дейва.

Впрочем, чему бывать, тому не миновать. Он страдал молча, желая ее так, как только может желать девушку семнадцатилетний парень. Ванда же оставалась недоступной.

До последнего дня последнего лета, проведенного им в Редсвилле.

Она была всего лишь ребенком тогда. Ей в тот день исполнилось семнадцать, и она была чудо как хороша.

— Тебе не стоило приходить сюда, Стив.

— Я просто хочу поговорить, Ванда, — объяснил он, приближаясь к прилавку. Неправда. Ему хотелось гораздо большего. Увидев беспокойство в ее глазах, он улыбнулся: — Успокойся, хорошо? Я не собираюсь кусаться. Если только ты сама не попросишь.

— Перестань. — Она посмотрела куда-то в сторону, он проследил за ее взглядом и заметил мальчика. Около нижней полки с фильмами сидел на корточках подросток. Когда он взял какой-то фильм и выпрямился, Стив побледнел. Мальчуган был высокий и худощавый, с темными волосами и пытливым выражением лица.

Подросток выглядел совсем как Дейв в то последнее лето. Как будто время повернулось вспять. Стив напряженно следил за каждым его движением.

— Мам, а этот можно? — спросил мальчик, подходя к прилавку. — Крови нет, но есть привидения. — Он посмотрел на Стива. — Привет.

— Привет.

— Прекрасно, — быстро ответила Ванда, выдавив улыбку и опускаясь на стул так, словно ей вдруг стало плохо. — Возьми его домой, дорогой.

— Здорово! А не дашь ли ты мне пять долларов? Я встречаюсь с Джейсоном в кондитерской и...

— Конечно. — Она открыла кассу и протянула ему пятидолларовую банкноту.

— Это было нетрудно, — заметил парень и, уходя, ослепительно улыбнулся Стиву.

Стив все еще смотрел вслед мальчику, когда Ванда заговорила.

— Теперь, когда ты увидел Билла, почему бы тебе не уйти, Стив?

Он заглянул в глаза, которые пятнадцать лет видел во сне.

— Он очень похож на отца.

— Да, — еле слышно сказала она после томительной паузы.

— Он не знает, кто я.

— Откуда ему знать? Он никогда раньше не видел тебя, Стив. — Голос ее сорвался, но она, словно скрывая это, иронично хмыкнула.

Это замечание задело его.

Он оглядел помещение салона. Ничего не изменилось. Ребята часто бывали здесь, когда салон еще принадлежал ее дяде. Теперь было больше дисков, чем видеокассет, но обстановка осталась такой же, как пятнадцать лет назад. Стены так же покрашены в белый цвет, почти всю свободную поверхность занимают рекламные киноплакаты. В окна, выходящие на главную улицу, льется солнечный свет, на одном конце прилавка по телевизору идет приключенческий фильм.

Он вздохнул и тихо заметил:

— Если бы мы не разъехались тогда в разные концы света, все было бы по-другому.

— Наверное. Но мы сделали то, что должны были сделать.

— Почему ты не вернулась сразу после гибели Дейва? Почему предпочла семье одиночество?

— Я была не одна. Ко мне на Аляску приехала моя тетя Лили. Она... — Ванда помолчала и улыбнулась, — замечательная.

Стив постарался представить, каково Ванде было тогда. Совсем одна. Далеко от дома. Отец ребенка мертв.

Будто прочитав его мысли, она тихо проговорила:

— Все в прошлом, Стив.

— Да, мне иногда кажется, что это было в другой жизни.

Ванда снова посмотрела на него. Стив по-прежнему понимал ее с полуслова. Это и звук его голоса напомнили ей о той ночи, когда все в ее жизни изменилось навсегда.