Линкольн Чайлд

Смертельный рай

Веронике
Благодарности

Пока я писал эту книгу, многие поделились со мной своим опытом. Я бы хотел поблагодарить своего друга и редактора издательства «Даблдей» Джейсона Кауфмана за его помощь во многих вопросах, больших и малых. Спасибо также его коллегам, Дженни Чой и Рейчел Пейс.

Доктор Кеннет Фрейндлих предоставил мне бесценные сведения из области психологических исследований. Благодарю также докторов медицины Ли Сакно, Энтони Сифелли, Траяна Парвулеску и Дэниела Да Сильву за их опыт в области медицины и психологии. Сезар Баула и Крис Бак помогли мне в описании химических и фармацевтических подробностей. Мой двоюродный брат Грег Тир в очередной раз оказался благодарным слушателем и источником идей. Я искренне благодарен специальному агенту Дугласу Мартину за его помощь в разработке юридических аспектов книги.

Особая благодарность Дугласу Престону за его поддержку во время написания книги и разработку ключевой главы.

Мне также хотелось бы поблагодарить Брюса Свонсона, Марка Менделя и Джима Дженкинса за их советы и дружбу.

Наконец, хочу поблагодарить всех тех, без кого моих романов никогда бы не было: мою жену Лючи, мою дочь Веронику, моих родителей Билла и Нэнси и моих брата и сестру Дуга и Синтию.

Вряд ли стоит говорить, что все персонажи, организации, события, места, названия, фармацевтические продукты, психологические исследования, правительственные учреждения, вычислительные устройства и прочие составляющие данного романа полностью вымышлены или используются в целях художественного повествования. Корпорация «Эдем» в данной книге — хотя, возможно, когда-нибудь она и будет существовать — в настоящее время является плодом моего воображения.

1





Морин Боуман впервые услышала, как плачет ребенок соседей.

Плач привлек ее внимание не сразу — лишь минут через пять, может, через десять. Она заканчивала мыть посуду после завтрака — и вдруг замерла, держа на весу руки в желтых перчатках, с которых стекала мыльная пена. Морин поняла, что не ослышалась: плач доносился из дома Торпов.

Морин сполоснула последнюю тарелку, обернула ее влажной тряпкой и задумчиво повертела в руках. Детский крик никого бы тут не обеспокоил, будучи столь же рядовым звуком пригорода, как звяканье тележки мороженщика или лай собаки, — всего лишь фоновый шум, который не улавливало сознание.

Почему же она обратила на него внимание? Морин поставила тарелку на сушилку.

Потому что ребенок Торпов никогда не плакал. В погожие летние дни, когда окна были открыты настежь, она часто слышала, как малышка агукает, пищит или смеется, иногда под звуки классической музыки. Легкий ветерок смешивал голос девочки с запахом пиний.

Морин вытерла руки полотенцем, аккуратно сложила его и подняла взгляд. Был уже сентябрь — первый по-настоящему осенний день. Вдали, за закрытым из-за холода окном, пурпурные склоны вершин Сан-Франциско покрывал снег.

Пожав плечами, Морин отошла от раковины. Все дети время от времени плачут. Даже напротив, стоит беспокоиться, если они не делают этого. К тому же это не ее забота — у нее и так работы по горло, куда уж там лезть в жизнь соседей. Была пятница, как всегда самый суматошный день недели. Репетиция в ее хоре, балет у Кортни, тренировка по карате у Джейсона. К тому же сегодня у Джейсона день рождения, на который он пожелал фондю из говядины и шоколадный торт, что означало еще одну поездку в новый супермаркет на Шестьдесят шестом шоссе. Вздохнув, Морин вытащила список неотложных дел из-под магнита на дверце холодильника, взяла с подставки под телефон карандаш и начала вписывать очередные пункты.

Неожиданно она остановилась. Учитывая закрытые окна, ребенок Торпов действительно орал во все горло, раз она услышала его…

Морин попыталась не думать об этом. Наверное, малышка ушибла ножку или что-нибудь в этом роде. Может, у нее колики, вполне обычное дело в ее возрасте. Кроме того, Торпы — взрослые люди и вполне способны справиться сами. Они справятся с чем угодно.

Последняя мысль выглядела слегка ироничной, и Морин сразу же оборвала себя. У Торпов другие интересы, они вращаются в других кругах, только и всего.

Льюис и Линдси Торп переехали во Флагстафф всего год назад. Молодая привлекательная пара резко выделялась в районе, где жили главным образом одинокие люди и пенсионеры. Морин вскоре пригласила Торпов на ужин. Они оказались очаровательными гостями: дружелюбными, любящими пошутить и очень вежливыми. Разговор с ними шел легко и непринужденно. Впрочем, ответного приглашения так и не последовало. В то время Линдси была на последнем месяце беременности, и Морин хотелось верить, что причина именно в этом. А теперь, когда у нее родился ребенок и она вернулась на работу… вполне можно понять их.

Морин медленно подошла к раздвижной стеклянной двери. Отсюда дом Торпов был виден лучше. Она знала, что вчера вечером они были дома. Во второй половине дня Морин видела, как машина Льюиса проехала мимо. Сейчас, когда она смотрела на дом соседей, там царило полное спокойствие. Если не считать ребенка. Господи, у этой малышки, похоже, железные легкие…

Морин подошла ближе к двери и вытянула шею. На дорожке стояли оба автомобиля Торпов — одинаковые «Ауди А-8», черный Льюиса и серебристый Линдси.

Оба дома, в пятницу? Действительно странно. Морин прижалась носом к стеклу.

И тут же попятилась. «Ты ведешь себя как та самая сующая повсюду свой нос соседка, какой обещала себе никогда не быть», — подумала она. Ведь причин могло быть множество. Скажем, малышка больна, и родители остались дома, чтобы ухаживать за ней. Может, собираются приехать дедушка с бабушкой. Или Торпы решили уехать на выходные. Или…

Крик ребенка стал хриплым и прерывистым. Морин, не раздумывая, отодвинула стеклянную дверь.

«Погоди, нельзя же просто так взять и пойти туда. Если ничего страшного не случилось, я лишь помешаю им, а себя выставлю идиоткой».

Она посмотрела на кухонный шкафчик. Вечером она испекла шоколадного печенья на день рождения Джейсона. Почему бы не отнести им немного? Вполне разумный добрососедский поступок.

Морин быстро схватила бумажную тарелку, но тут же сменила ее на фарфоровую, положила на нее десяток печений и прикрыла сверху пленкой. Взяв тарелку, она подошла к двери.

Вспомнив, что Линдси прекрасно умеет готовить, Морин снова заколебалась. Несколько недель назад, когда они встретились возле почтовых ящиков, та извинилась, что не может поговорить, поскольку именно сейчас занята приготовлением шоколадного крема с жженым миндалем и все уже на плите. Что они подумают о тарелке домашнего шоколадного печенья?

«Слишком много размышлений. Просто иди туда».

Что, собственно, смущало ее в Торпах? То, что они как будто не нуждались в ее дружбе? Они были хорошо образованы, но и Морин в свое время получила диплом с отличием по английской филологии. Они богаты, впрочем как и половина местных жителей. Может, то, что они казались столь совершенной, идеально подобранной парой? Просто удивительно. Во время того единственного визита Морин заметила, как они держались за руки, как один часто заканчивал фразу, начатую другим, как они постоянно обменивались короткими, но многозначительными взглядами. «Счастливы до отвращения» — так назвал это муж Морин. Впрочем, сама она не видела в этом ничего дурного. Честно говоря, она обнаружила, что слегка завидует им.

Крепко держа в руках тарелку с печеньем, она подошла к двери, отодвинула ширму и вышла наружу.

Было прохладное ясное утро, в воздухе чувствовался сильный запах кедра. В кронах деревьев пели птицы, а из долины, со стороны города, слышался печальный свист поезда, въезжающего на станцию.

Снаружи детский плач был слышен намного громче.

Морин решительно пересекла газон между садовыми фонарями и перешагнула бордюр из железнодорожных шпал. Она впервые оказалась на участке Торпов, и ей отчего-то стало не по себе. Территория за домом была огорожена, но сквозь щели в заборе Морин заметила японский садик, о котором рассказывал Льюис. Японская культура была его увлечением, и он перевел несколько великих поэтов, авторов хайку. Он назвал несколько имен, которых она никогда прежде не слышала. Садик выглядел мирно и безмятежно. Во время того ужина Льюис рассказал историю о наставнике дзен, который велел ученику привести в порядок его сад. Ученик потратил на это целый день, собирая засохшую листву, подметая и чистя каменные аллейки, разравнивая граблями песок. Наконец учитель пришел взглянуть на результаты его трудов. «Хорошо?» — спросил ученик, показывая на тщательно убранный сад. Но наставник отрицательно покачал головой, затем поднял горсть камешков и разбросал их по ровному песку. «Вот теперь хорошо», сказал он. Морин вспомнила веселые искорки в глазах Льюиса, когда тот рассказывал эту историю.

Она поспешно двинулась вперед, слыша все более громкий крик ребенка. Прямо перед ней была кухонная дверь Торпов. Морин подошла к двери, предусмотрительно изобразив на лице лучезарную улыбку, и отодвинула ширму. Она постучала, но после первого толчка дверь открылась сама.

Морин шагнула в дверь.

— Эй! — крикнула она. — Линдси? Льюис?

Здесь, в доме, детский плач буквально разрывал уши. Она даже представления не имела о том, что младенец может кричать столь громко. Где бы ни были родители, они наверняка не слышали Морин. Как они могли не замечать этого шума? Может, они в душе? Или занимаются страстным сексом? Она неуверенно огляделась вокруг. Кухня была прекрасна — профессиональное оборудование, блестящие черные шкафчики. И пуста.

Дверь вела прямо в освещенную лучами утреннего солнца столовую. Ребенок был там, в сводчатом коридоре между столовой и каким-то другим помещением, которое, судя по виду, могло быть гостиной. Девочка была крепко привязана к высокому стульчику, лицом к комнате. Личико ее посинело от плача, щеки были залиты слюной и слезами.

Морин бросилась к ней.

— Ох, бедняжка. — Неловко балансируя тарелкой с печеньем, она нашла салфетки и начала вытирать лицо малышки. — Ну все, все.

Но ребенок не переставал плакать, размахивая кулачками и безутешно глядя прямо перед собой.

Морин потребовалось некоторое время, чтобы полностью вытереть личико девочки. От крика у нее звенело в ушах. Лишь когда она убрала салфетку в карман джинсов, ей пришло в голову взглянуть туда, куда смотрела малышка, — в гостиную.

В то же мгновение плач ребенка и звон упавшей тарелки с печеньем потонули в пронзительном вопле Морин.

2





Кристофер Лэш вышел из такси на заполненную людьми Мэдисон-авеню. В последний раз он был в Нью-Йорке полгода назад и, похоже, успел за эти месяцы отвыкнуть от него. Он вовсе не скучал по выхлопным газам стоящих в пробках автобусов, забыл неприятный запах гари вокруг уличных ларьков с кренделями. Толпы прохожих, бормочущих что-то в мобильные телефоны, сердитый рев автомобилей и грузовиков — все это напоминало ему лихорадочную суету колонии муравьев под поднятым камнем.

Крепче сжав кожаную сумку, он вышел на тротуар и проворно смешался с толпой. Он уже давно не держал эту сумку в руках, и она казалась ему теперь тяжелой и неудобной.

Он пересек Пятьдесят седьмую улицу, позволив людскому потоку нести себя, а потом свернул на юг. Еще один квартал, и толпа несколько поредела. Он перешел через Пятьдесят шестую, после чего остановился в пустой подворотне и, осторожно поставив сумку между ног, посмотрел вверх.

На другой стороне улицы поднималось к небу высотное здание. На нем не было ни таблички с номером, ни названия, сообщающего, что там находится. Вполне хватало фирменного логотипа, который, благодаря бесчисленным хвалебным репортажам, стал почти столь же известным символом Америки, как золотые дуги «Макдоналдса»: изящный вытянутый символ бесконечности прямо над входом в здание. На половине его высоты имелся уступ, а еще выше ажурная конструкция, окружающая небоскреб, словно лента, отделяла несколько последних этажей. Впрочем, подобная простота выглядела обманчиво. Цвет здания придавал ему ощущение глубины, словно лакированное покрытие самых роскошных автомобилей. В новейших учебниках архитектуры этот небоскреб называли «обсидиановым», но определение было не вполне верным; казалось, будто он излучает теплое сияние, на фоне которого соседние постройки выглядели холодно и мрачно.

Оторвав взгляд от фасада, Лэш достал из кармана пиджака фирменный бланк. Надпись в заголовке рядом с символом бесконечности гласила: «Корпорация „Эдем“», внизу стояла печать «Курьерская доставка». Он снова перечитал короткое письмо.


«Уважаемый доктор Лэш!
Мне понравился наш сегодняшний разговор, и я рад, что вы можете безотлагательно с нами встретиться. Ждем вас в понедельник в 10.30 утра. Пожалуйста, предъявите приложенную визитку сотруднику охраны в вестибюле.
С уважением,
Эдвин Мочли, директор вспомогательной службы».


Не получив от повторного прочтения никакой новой информации, Лэш убрал письмо в карман.

Подождав, пока сменится сигнал светофора, он поднял сумку и перешел улицу. Небоскреб располагался на некотором удалении от тротуара, что создавало некий оазис спокойствия. Мраморные сатиры и нимфы в фонтане плясали вокруг какой-то сгорбленной фигуры. Лэш с любопытством посмотрел на скульптуру сквозь туман водяных брызг, но так и не смог понять, мужская это фигура или женская.

Вращающиеся двери за фонтаном постоянно пребывали в движении. Лэш снова остановился, внимательно наблюдая за людьми — почти одни входящие. Скоро половина одиннадцатого, так что это не могут быть сотрудники. Нет, наверняка это клиенты, вернее, потенциальные клиенты.

Пройдя в большой просторный вестибюль, Лэш опять остановился. Стены были из розового мрамора, рассеянный свет создавал ощущение необычного тепла. Посередине находилась стойка администратора, того же обсидианового цвета, что и само здание. У стены справа, за пропускным пунктом, располагались лифты. Мимо Лэша тянулся нескончаемый поток посетителей — толпа людей разного возраста, расы, роста, телосложения. Все выглядели полными надежды, возбужденными, слегка взволнованными. В воздухе почти физически чувствовалось напряжение. Одни клиенты направлялись в дальний конец вестибюля, где двойные эскалаторы поднимались к широкому сводчатому проходу с неброской надписью золотыми буквами над ним: «Обслуживание кандидатов». Другие шли к ряду дверей под эскалаторами с надписью «Прием заявлений». Третьи поворачивали налево, где Лэш заметил оживление и феерию красок. Он с любопытством подошел ближе.

Во всю высоту стены, от пола до потолка, располагались бесчисленные плазменные экраны. На каждом из них человек что-то говорил в камеру. Тут были мужчины и женщины, старые и молодые. Лица настолько различались, что Лэш несколько мгновений не мог найти между ними ничего общего. Потом он понял — на всех лицах сияли безмятежные улыбки.

Он присоединился к толпе, стоящей перед стеной в немом восхищении. Слышался шум множества голосов, вероятно доносящихся из скрытых между экранами громкоговорителей. Впрочем, благодаря какому-то фокусу с воспроизведением направленного звука он мог с легкостью выделить отдельные голоса и связать их с лицами на мониторах. «Моя жизнь полностью изменилась», — говорила симпатичная молодая женщина на одном экране, будто обращаясь прямо к Лэшу. «Если бы не „Эдем“, не знаю, что бы я делал, — сказал ему мужчина на другом, загадочно улыбаясь, словно ему была известна некая тайна. — Все стало иначе». Еще на одном мониторе голубоглазый блондин с лучезарной улыбкой произнес: «Это самое лучшее из всего, что я когда-либо сделал. И точка».

Слушая, Лэш обратил внимание на другой голос — тихий, на границе слышимости, немногим громче шепота. Он шел не с какого-то из экранов, но был словно повсюду. Лэш прислушался.

«Технология, — говорил голос. — Сегодня она используется для того, чтобы сделать нашу жизнь легче, дольше, удобнее. А если бы технология была способна на нечто еще более выдающееся? Если бы она могла дать осуществление желаний?

Представь себе технологию столь совершенную, что она могла бы воспроизвести — виртуально — твою личность, сущность того, что делает тебя неповторимым: твои надежды, желания, мечты, самые тайные стремления, которых ты, возможно, даже не осознаешь. Представь себе цифровую инфраструктуру, столь сложную, что она способна вместить эту реконструкцию твоего „я“, с его бесчисленными исключительными сторонами и чертами, а также личности множества других людей. Представь себе могучий искусственный разум, который сравнит эту реконструкцию с множеством других и за час, день или неделю найдет того единственного человека, который идеально соответствует тебе. Идеального партнера, который является самой подходящей твоей второй половиной с точки зрения черт личности, воспитания, склонностей; исполнением твоей мечты, а не просто человеком, у которого случайно оказались подобные интересы; парой, идеально подобранной для тебя во всех отношениях, настолько точно и полно, что этого невозможно ни вообразить, ни описать».

Слушая бестелесный усыпляющий голос, Лэш продолжал наблюдать за бескрайним морем человеческих лиц на экранах.

«Никаких свиданий вслепую, — продолжал голос, — никаких балов для одиноких, где твой выбор ограничен горсткой случайных кандидатов, вечеров, потраченных впустую на тех, кто не подходит тебе. Вместо этого — безупречная, отлаженная система подбора. Она уже существует в корпорации „Эдем“.

Наши услуги недешевы. Впрочем, в случае каких-либо рекламаций компания обеспечивает гарантированный возврат всех понесенных расходов. Несмотря на это, из многих тысяч пар, подобранных „Эдемом“, ни одна не воспользовалась этой гарантией. Ибо эти люди — как и те, что на экранах перед вами, — поняли, что счастье не имеет цены».

Внезапно Лэш оторвался от экранов и посмотрел на часы. Он уже опаздывал на встречу на пять минут.

Пройдя через вестибюль, он достал визитку и вручил ее охраннику в форме. Получив именной пропуск, Лэш с довольным видом направился к лифтам.

Выйдя на тридцать втором этаже, он оказался в маленькой, но изысканной приемной, где царили нейтральные цвета и тишина, не нарушаемая звуками работы офисной техники. Здесь не было каких-либо знаков, табличек или формальностей, лишь стол из светлого отполированного дерева, а за ним привлекательная женщина в деловом костюме.

— Доктор Лэш? — обворожительно улыбнулась она.

— Да.

— Доброе утро. Могу я взглянуть на ваше водительское удостоверение?

Просьба показалась Лэшу настолько странной, что ему даже не пришло в голову возразить. Достав бумажник, он нашел права.

— Спасибо.

Секретарь приложила их к сканеру, после чего с той же лучезарной улыбкой вернула документ Лэшу, встала и повела его к дверям в другом конце приемной.

Они прошли по длинному коридору, по оформлению похожему на помещение, которое они только что покинули. Лэш заметил ряд закрытых дверей без каких-либо табличек. Женщина остановилась перед одной из них.

— Входите.

Когда дверь закрылась, Лэш оглядел хорошо обставленный кабинет. На толстом ковре стоял письменный стол из темного дерева. На стенах висели картины в изящных рамах. Из-за стола навстречу посетителю поднялся человек в коричневом костюме. Лэш пожал протянутую руку, по привычке оценивая хозяина кабинета: мужчина около сорока, невысокого роста, смуглый, с темными волосами и глазами. Он был в хорошей физической форме, но не выглядел грузным — наверняка пловец или теннисист. Весь его вид говорил об уверенности в себе и рассудительности — он не из тех, кто торопится, но если уж начинает действовать, то со всей решительностью.

— Здравствуйте, доктор Лэш, — сказал человек за столом, точно так же глядя на него в ответ. — Я Эдвин Мочли. Спасибо, что пришли.

— Извините за опоздание.

— Ничего страшного. Присаживайтесь.

Лэш сел в кожаное кресло напротив стола. Мочли повернулся к компьютеру и начал стучать по клавишам.

— Одну минуту, пожалуйста. Я четыре года не проводил вступительных собеседований. За это время правила несколько изменились.

— Это что, собеседование?

— Нет, конечно. Но предварительные процедуры примерно одинаковые. — Он снова постучал по клавишам. — Так. Адрес вашего офиса в Стэмфорде — Фронт-стрит, триста пятнадцать, офис два?

— Да.

— Хорошо. Заполните, пожалуйста, этот бланк.

Лэш бросил взгляд на протянутый ему листок бумаги: дата рождения, номер соцстрахования, еще несколько подобных вопросов. Достав из кармана шариковую ручку, он начал заполнять формуляр.

— Вы когда-то проводили собеседования? — спросил он, продолжая писать.

— Помогал, когда работал в «Фармгене». Давно, до того, как «Эдем» стал независимой компанией.

— И как тут?

— В каком смысле, доктор Лэш?

— Как тут работается? — Он отдал листок хозяину кабинета. — Можно подумать, тут прямо какие-то чудеса. По крайней мере, когда слушаешь все эти хвалебные слова в вестибюле.

Мочли посмотрел на бланк.

— Вполне понимаю ваш скептицизм. — Взгляд его был искренним и вместе с тем слегка смущенным. — Как технология способна повлиять на чувства двух людей? Спросите кого-нибудь из наших сотрудников. Они видят, как работает эта система, раз за разом, изо дня в день. Да, полагаю, можно назвать это и чудесами.

Зазвонил телефон на краю стола.

— Мочли, — сказал хозяин кабинета, придерживая трубку подбородком. — Очень хорошо. До свидания. — Он положил трубку и встал. — Он ждет вас, доктор Лэш.

«Он?» — подумал Лэш, беря сумку. Выйдя из кабинета, они прошли до пересечения двух коридоров и оказались в роскошно обставленной приемной, в конце которой виднелась отполированная до блеска дверь. Мочли остановился и постучал.

— Войдите, — ответил голос за дверью.

Мочли открыл ее.

— Скоро мы с вами еще поговорим, доктор Лэш, — сказал он, пропуская гостя вперед.

Лэш вошел внутрь и остановился, когда дверь закрылась у него за спиной. Он увидел перед собой длинный овальный стол, в конце которого сидел высокий загорелый мужчина. Тот улыбнулся и кивнул. Лэш кивнул в ответ и вдруг с внезапным удивлением понял, что перед ним не кто иной, как сам Джон Леливельд, президент корпорации «Эдем».

Он ждал именно его.

3





Леливельд встал с кресла и улыбнулся, отчего лицо его приобрело доброжелательное, почти отеческое выражение.

— Доктор Лэш, большое вам спасибо, что приехали. Присаживайтесь. — Он показал на место за длинным столом.

Лэш сел напротив Леливельда.

— Вы прибыли на машине из Коннектикута?

— Да.

— Как движение?

— На Кросс-Бронкс застрял на полчаса, а в остальном нормально.

Президент покачал головой.

— Эта дорога — настоящая катастрофа. У меня летний дом недалеко от вас, в Роуэйтоне. Сейчас я обычно летаю туда вертолетом — одно из преимуществ моей работы. — Усмехнувшись, он открыл кожаную папку, лежащую перед ним. — Еще несколько формальностей, прежде чем мы начнем. — Достав пачку сшитых страниц, он подвинул их Лэшу и сразу же протянул ему золотую авторучку. — Не будете так любезны подписать?

Лэш посмотрел на первый лист — обязательство хранить служебную тайну. Быстро перелистав остальные, он нашел нужную строчку и расписался.

— И тут.

Лэш взял второй документ, который тоже содержал в основном гарантии неразглашения. Открыв его на последней странице, он поставил свою подпись.

— И здесь, пожалуйста.

На этот раз Лэш расписался не читая.

— Спасибо и прошу извинить. Надеюсь, вы поймете меня. — Леливельд убрал бумаги в кожаную папку, затем положил локти на стол и оперся подбородком на руки. — Доктор Лэш, полагаю, вам ясна суть оказываемых нами услуг?

Лэш кивнул. Мало кто не знал этого: история о том, как «Эдем» всего за несколько лет из исследовательского проекта выдающегося специалиста по информатике Ричарда Сильвера превратился в одну из крупнейших корпораций Америки, была любимой темой финансовых новостей.

— В таком случае вы вряд ли удивитесь, если я скажу, что корпорация «Эдем» коренным образом изменила жизнь — по последним подсчетам — девятисот двадцати четырех тысяч человек.

— Не удивлюсь.

— Почти пол миллиона пар, и с каждым днем появляются тысячи новых. После открытия наших филиалов в Беверли-Хиллз, Чикаго и Майами мы значительно увеличили ареал предоставления наших услуг, а также банк потенциальных кандидатов.

Лэш снова кивнул.

— Цена высока — двадцать пять тысяч долларов с человека, — но никто еще не потребовал возврата денег.

— Понимаю.

— Хорошо. Впрочем, не менее важно, чтобы вы поняли: наша работа не заканчивается в момент подбора пары. Три месяца спустя мы проводим обязательную беседу с одним из консультантов. А еще через шесть месяцев супруги должны принять участие в групповых семинарах с другими парами, подобранными «Эдемом». Мы тщательно контролируем базу наших клиентов — не только для их блага, но и для повышения качества предоставляемых услуг.

Леливельд слегка наклонился к Лэшу над массивным столом, словно желая поведать ему некий секрет.

— То, что я хочу сказать вам, — конфиденциальная информация, составляющая коммерческую тайну. В наших рекламных материалах мы говорим об идеальном подборе, об идеальном союзе двух людей. Наша умная компьютерная программа сравнивает около миллиона параметров каждого клиента с параметрами всех остальных в поисках подходящей кандидатуры. Вам ясно?

— Да.

— На самом деле я сильно упрощаю. Алгоритмы искусственного интеллекта — результат неустанного труда Ричарда Сильвера, а также бесчисленных человеко-часов, затраченных на исследования поведенческих и психологических факторов. Короче говоря, наши ученые установили граничное число подходящих друг к другу переменных, необходимых для определения взаимного соответствия двух кандидатов. — Он пошевелился в кресле. — Доктор Лэш, если бы вы сравнили миллион подобных факторов у средней счастливой супружеской четы, как по-вашему, насколько бы муж и жена подходили друг другу?

Лэш задумался.

— На восемьдесят, может, восемьдесят пять процентов?

— Смелая попытка, но, боюсь, неудачная. Наши исследования показали, что у средней счастливой супружеской пары в Америке данный параметр составляет всего тридцать пять процентов.

Лэш удивленно покачал головой.

— Видите ли, — продолжал Леливельд, — люди легко соблазняются первым впечатлением или физической привлекательностью, которая через несколько лет становится несущественной. Современные брачные агентства и так называемые «сайты знакомств» в Интернете — с их примитивными методами и упрощенными анкетами — лишь усугубляют ситуацию. Мы же используем суперкомпьютер для поиска идеальных партнеров — двух людей с миллионом совпадающих черт. — Он помолчал, затем добавил: — Если не слишком углубляться в технические детали, есть различные степени совершенства. Наши сотрудники установили точное значение, скажем свыше девяноста пяти процентов, гарантирующее идеальное соответствие.

— Понятно.

— Тем не менее остается фактом, доктор Лэш, — и прошу прощения, что придется напомнить о доверительном характере данных сведений, — что за три года, в течение которых «Эдем» оказывает свои услуги, удалось найти очень мало идеально подходящих друг другу пар. Таких, у которых обнаружено стопроцентное совпадение всех параметров.

— Стопроцентное?

— Идеальное соответствие. Конечно, мы не сообщаем нашим клиентам, сколько в точности процентов составляет их степень соответствия друг другу. Впрочем, с начала существования нашей компании было всего шесть случаев такого статистически идеального совпадения. Мы называем их суперпарами.

До сих пор голос Леливельда звучал спокойно и уверенно, но сейчас стало ясно, что он волнуется. Хотя на его лице по-прежнему сияла добродушная улыбка, за ней виднелась грусть и даже боль.

— Я говорил вам, что мы отслеживаем судьбу всех наших клиентов… Доктор Лэш, боюсь, мне тяжело будет говорить об этом. На прошлой неделе одна из наших шести идеально подобранных пар… — Он поколебался, но тут же продолжил: — Покончила с собой.

— Покончила с собой? — переспросил Лэш.

Президент заглянул в свои документы.

— Во Флагстаффе, штат Аризона. Льюис и Линдси Торп. Детали самоубийства достаточно… гм… необычны. Они оставили записку. — Леливельд поднял взгляд. — Теперь вы понимаете, почему мы хотели бы воспользоваться вашими услугами?

Лэш продолжал обдумывать услышанное.

— Может, вы сами мне скажете?

— Вы психолог, специализирующийся в вопросах семейных отношений, особенно супружеских. Книга «Согласие», которую вы опубликовали в прошлом году, — выдающееся исследование на данную тему.

— Мне бы хотелось, чтобы данное мнение разделяло большее число читателей.

— Книга получила восторженные рецензии. Так или иначе, кроме того, что Торпы оказались идеально подобранной парой, они были умными и способными людьми, вполне довольными жизнью и попросту счастливыми. Видимо, после заключения брака с ними случилась какая-то трагедия. Например, проблемы со здоровьем или смерть кого-то из близких, а может, финансовые неурядицы. — Он помолчал. — Нам нужно выяснить, что изменилось в их жизни и почему они прибегли к столь крайнему решению. Если, что весьма маловероятно, проявились некие тайные склонности к суициду, нам нужно знать об этом, чтобы избежать подобных случаев в будущем.

— В вашей компании есть собственные врачи-психологи? — спросил Лэш. — Почему бы вам не поручить это кому-либо из них?

— По двум причинам. Во-первых, мы хотим, чтобы расследованием занимался независимый эксперт. А во-вторых, никто из наших сотрудников не обладает вашим опытом.

— О каком опыте вы говорите?

Леливельд понимающе улыбнулся.

— Я имею в виду вашу предыдущую должность. До того как открыть частную практику, вы работали судебным психологом в ФБР, в группе по исследованию человеческого поведения в Куантико.

— Откуда вы знаете?

— Послушайте, доктор Лэш, у вас, как у бывшего специального агента, наверняка до сих пор есть доступ к разным закрытым источникам, определенным людям и сведениям, и соответственно намного больше возможностей для выяснения обстоятельств этого самоубийства. Если бы нам пришлось делать это самим или потребовать официального расследования, возник бы нездоровый интерес. А мы не хотим доставлять ненужные волнения нашим клиентам — бывшим, нынешним и будущим.

Лэш пошевелился в кресле.

— У меня были причины для того, чтобы уйти из Куантико и открыть частную практику.

— В вашем досье имеется газетная статья о той трагедии. Весьма сочувствую вам. Я вовсе не удивляюсь тому, что вы так неохотно отказываетесь от спокойной работы, даже временно. — Леливельд открыл кожаную папку и достал конверт. — Потому и оплата столь высокая.

Лэш взял конверт и открыл его. Внутри оказался чек на сто тысяч долларов.

— Эта сумма должна покрыть ваши расходы, стоимость поездки и время. Если потребуется больше, сообщите. Не торопитесь, доктор Лэш. Тщательность и тонкий подход — вот что нам нужно. Чем больше мы будем знать, тем результативнее станут наши услуги в будущем.

Президент немного помолчал, затем заговорил снова:

— Есть еще одна возможность, хотя и призрачная. А именно, что один из Торпов был неуравновешен, имел проблемы с психикой, которые каким-то образом удалось скрыть от нас. Такое действительно крайне маловероятно. Впрочем, если вам не удастся найти ответ в их супружеской жизни, то придется изучить и их прошлое.

Леливельд решительным движением закрыл папку.

— Во время расследования вы будете контактировать в основном с Эдом Мочли. Он собрал некоторые сведения, которые помогут вам приступить к делу. Конечно, мы не можем предоставить вам наши материалы по этой паре, но вы все равно не нашли бы в них ничего интересного. Разгадка кроется в личной жизни Льюиса и Линдси Торпов.

Он снова замолчал, и Лэшу на мгновение показалось, что их встреча закончена. Но президент корпорации заговорил снова, на этот раз тише. Улыбка исчезла с его лица.

— Мы очень любим всех наших клиентов, доктор Лэш. Впрочем, будем откровенны: особую симпатию мы питаем к нашим идеальным парам. Каждый раз, когда мы находим суперпару, весть об этом расходится по всей компании, несмотря на все старания сохранить тайну. Подобное случается крайне редко. И потому я уверен, что вы поймете, насколько болезненно и невыносимо для меня случившееся, особенно если учесть, что Торпы были первой четой такого рода. К счастью, в газетах не сообщалось об их смерти, так что наши сотрудники пока ничего не знают об этом печальном событии. Я буду весьма благодарен вам, если вы сумеете выяснить, что случилось в жизни этой пары.

Леливельд встал и протянул руку. На его лице вновь появилась улыбка, но на этот раз грустная.

4





Сутки спустя Лэш стоял в своей гостиной с чашкой кофе в руке, глядя в окно. Вдали виднелся пляж Компо-бич — длинная и узкая песчаная полоса в форме запятой, почти безлюдная этим утром посреди недели. Туристы и отдыхающие уехали несколько недель назад, но он впервые за месяц нашел время взглянуть в ту сторону. Его удивила относительная пустота на пляже, несмотря на погожее солнечное утро. По другую сторону пролива тянулась невысокая зеленая береговая линия Лонг-Айленда. На ее фоне, словно молчаливый дух, шел танкер, направляющийся в открытую Атлантику.

Лэш попытался вспомнить, все ли он предусмотрел. Он на неделю отменил индивидуальные терапевтические сеансы и консультации, групповые же передал доктору Клайну. Особых проблем это не вызвало.

Зевнув, он сделал глоток кофе и взглянул на собственное отражение в зеркале. Решение, как одеться, далось труднее. Лэш никогда не любил работать «в поле», а приближающаяся встреча слишком напоминала прошлые времена. Впрочем, он тут же напомнил себе, что она в немалой степени ускорит выполнение задачи. Нарушения психического равновесия не появляются ниоткуда, тем более серьезные, ведущие к двойному самоубийству. За два года, которые прошли со дня свадьбы Торпов, что-то случилось, и это не какая-то едва заметная перемена, вызванная мелкой житейской проблемой, или медленное погружение в глубокую депрессию. Очевидно, произошло нечто из ряда вон выходящее, и это наверняка заметили бы люди из их окружения. Возможно, еще сегодня он узнает, что в жизни этой пары пошло не так. Если повезет, то до завтра удастся закрыть дело. Никогда прежде ему не удавалось заработать сто тысяч долларов столь быстро.

Отвернувшись от окна, он обвел взглядом комнату: кресло, книжный шкаф, диван. Из-за отсутствия другой мебели комната казалась больше, чем на самом деле. Обстановка в доме всегда была спартанской. Подобная простота стала частью защитной брони Лэша. Все-таки порой у его пациентов бывали достаточно сложные случаи.

Еще раз посмотрев в зеркало, Лэш решил, что выглядит вполне подобающим образом, и вышел из дома. Оглядевшись, он добродушно выругался, заметив, что разносчик забыл оставить «Таймс» на дорожке перед крыльцом, после чего направился к автомобилю.

После часа борьбы с движением на Девяносто пятом шоссе он добрался до Нью-Лондона и низкой серебристой дуги моста Голд-стар. Съехав с шоссе к реке, он нашел парковку на боковой улице и еще раз просмотрел лежащие на пассажирском сиденье бумаги. Кроме черно-белых портретных фотоснимков пары среди них были распечатки с их биографиями на нескольких страницах. Мочли предоставил ему лишь основные данные о Торпах: адреса, даты рождения, имена и местожительство наследников. Впрочем, этих фактов и нескольких телефонных разговоров оказалось вполне достаточно.

Лэш ощущал легкие угрызения совести из-за мелкого обмана, который собирался совершить. Но он тут же напомнил себе, что благодаря этому может добыть информацию, которая способна решить исход расследования.

На заднем сиденье стояла его кожаная сумка, набитая сейчас чистыми листами бумаги. Схватив ее, он вышел из машины и, еще раз взглянув на свое отражение в ветровом стекле, направился в сторону Темзы.

Стейт-стрит дремала в мягких лучах осеннего солнца. У ее подножия, за похожим на крепость строением вокзала Олд-юнион, сверкала водная гладь порта. Лэш спустился с холма и остановился на углу Стейт-стрит и Уотер-стрит, возле старого отеля времен Наполеона с мансардой под крышей, недавно переделанного в комплекс ресторанов. В ближайшей витрине он увидел вывеску «Ростери». Заведение на берегу казалось ему самым подходящим и безопасным. В данных обстоятельствах обед выглядел не вполне уместным, к тому же последние исследования пациентов больницы имени Джона Хопкинса установили, что охваченные горем люди более восприимчивы по утрам. Так что утренний кофе был идеальным решением. Спокойная обстановка, располагающая к откровенности. Лэш посмотрел на часы. Ровно десять двадцать.

«Ростери» внутри оказался именно таким, как и ожидал Лэш: высокий потолок, бежевые стены, негромкий шум разговоров. В воздухе витал чудесный запах свежемолотого кофе. Лэш пришел раньше, чтобы найти подходящий столик, и выбрал большой, круглый, в углу у окна. Он занял место лицом к стене — объект должен чувствовать, что владеет ситуацией.

Едва он успел сесть за столик, послышались приближающиеся шаги.

— Мистер Бергер?

Лэш обернулся.

— Да. Мистер Торвальд?

У посетителя были густые седые волосы со стальным отливом и загорелое лицо человека, любящего водный спорт. Под голубыми глазами до сих пор виднелись темные круги. И все же сходство с лицом на фотографии, которую Лэш только что видел в машине, оказалось просто потрясающим. Его собеседник был старше, мужественнее, с короткими волосами — но во всем остальном он выглядел, словно восставшая из могилы Линдси Торп.

Лэш по привычке ничем не выдал своих чувств.

— Садитесь, пожалуйста.

Торвальд занял стул в углу и без особого интереса обвел взглядом зал, после чего повернулся к Лэшу.

— Примите мои соболезнования. Спасибо, что пришли.

Торвальд пробормотал что-то себе под нос.

— Я прекрасно понимаю, что у вас сейчас крайне тяжелый период. Постараюсь быть краток…

— Нет-нет, все нормально.

Торвальд говорил короткими, отрывистыми фразами, голос его был очень низким.

К их столику подошла официантка и предложила меню.

— Вряд ли оно нам понадобится, — сказал Торвальд. — Кофе, черный, без сахара.

— Мне тоже.

Девушка кивнула и отошла. Она была весьма привлекательна, но Лэш заметил, что Торвальд даже не взглянул на нее.

— Вы страховой агент? — спросил Торвальд.

— Я аналитик консалтинговой фирмы, работаю на компанию «Американ лайф».

Одними из первых сведений, которые Лэш узнал о Торпах, были данные об их страховых полисах — каждый на три миллиона долларов, оформлены на их единственную дочь. Как и предполагалось, это оказался быстрый и относительно простой способ установить контакт с их ближайшими родственниками. Лэш позаботился о том, чтобы обзавестись фальшивыми визитными карточками фирмы, но Торвальд даже не попросил его показать визитку. Несмотря на траур, он производил впечатление человека, привыкшего отдавать короткие приказы, которые тут же немедленно исполняются. Возможно, капитан корабля или член правления крупной компании. Лэш не углублялся в такие подробности, но второй вариант представлялся ему более вероятным. Учитывая цену, которую «Эдем» назначил за свои услуги, наверняка деньги выложил отец.

Лэш откашлялся и начал разговор в самой благожелательной манере.

— Нам бы очень помогло, если бы вы смогли ответить на несколько вопросов. Я вполне пойму, если вы сочтете какой-либо из них нетактичным или захотите сделать короткий перерыв.

Вернулась официантка. Лэш отхлебнул кофе, затем открыл сумку и достал блокнот.

— Насколько вы были близки со своей дочерью в детстве, мистер Торвальд?

— Очень.

— А после того, как она покинула дом?

— Мы общались каждый день.

— Как вы коротко бы охарактеризовали состояние ее здоровья?

— Превосходное.

— Принимала ли она регулярно какие-либо лекарства?

— Витамины. Легкие антигистаминные препараты. Больше ничего.

— Из-за чего она принимала антигистамины?

— Дермографизм.

Лэш кивнул и сделал запись в блокноте. Состояние кожи, вызывающее зуд, — подобным страдал его сосед. Совершенно безвредно.

— Какие-либо необычные заболевания в детстве?

— Нет, никаких. Но все это должно быть в анкетах, которые она заполняла для «Американ лайф».

— Понимаю, мистер Торвальд. Я просто пытаюсь взглянуть на проблему с точки зрения независимого наблюдателя. У нее есть братья, сестры?

— Линдси была единственным ребенком.

— Она хорошо училась?

— Закончила с отличием колледж имени Брауна. Получила диплом по экономике в Стэнфорде.

— Вы назвали бы ее застенчивой? Общительной?

— Посторонние назвали бы ее тихоней. Но у Линдси всегда был широкий круг общения. Она из тех девушек, у кого много знакомых, но которые тщательно выбирают себе друзей.

Лэш снова отхлебнул кофе.

— Как долго ваша дочь была замужем, мистер Торвальд?

— Чуть больше двух лет.

— Как вы охарактеризовали бы ее супружескую жизнь?

— Они были самой счастливой парой из всех, что я видел на своем веку.

— Что вы можете сказать о ее муже, Льюисе Торпе?

— Интеллигентный, дружелюбный, честный. Остроумный. У него было множество увлечений.

— Ваша дочь когда-либо упоминала о проблемах в семье?

— Имеете в виду ссоры?

Лэш кивнул.

— Да, и тому подобное. Расхождения во мнениях, интересах, характерах?

— Никогда.

Лэш сделал еще глоток, заметив, что Торвальд не притронулся к своему кофе.

— Никогда? — недоверчиво переспросил он.

Торвальд схватил приманку.

— Никогда. Послушайте, мистер…

— Бергер.

— Мистер Бергер, моя дочь была… — Торвальд впервые чуть поколебался. — Моя дочь была клиентом корпорации «Эдем». Слышали о такой?

— Конечно.

— Тогда вы понимаете, что я имею в виду. Сначала я относился к этому скептически. Я считал, что это слишком большие деньги за несколько циклов работы компьютера, статистический бросок кости. Но Линдси настояла на своем. — Торвальд наклонился к Лэшу. — Поймите, она была не такая, как другие девушки. Она знала, чего хочет. А хотела она только самого лучшего. У нее было много парней, некоторые и в самом деле весьма симпатичные. Но казалось, будто она постоянно ищет чего-то, и ни один из этих союзов не продлился долго.

Торвальд выпрямился. Это была самая длинная фраза, произнесенная им до сих пор. Лэш записывал, предусмотрительно не глядя ему в глаза.

— И?

— С Льюисом было по-другому. Я понял это, едва она впервые произнесла его имя. Они влюбились друг в друга уже на первом свидании.

Воспоминание вызвало у Торвальда невольную улыбку. На несколько мгновений его ввалившиеся глаза повеселели, а лицо просветлело.

— Они собирались на воскресный обед, а вместо этого пошли кататься на роликах. — Он тряхнул головой. — Не знаю, кому пришла в голову эта сумасшедшая идея, возможно, им подсказали ее в «Эдеме». Так или иначе, не прошло и месяца, и они объявили о помолвке. А потом было все лучше и лучше. Как я уже говорил, я никогда не видел более счастливой пары. Они постоянно открывали нечто новое — в мире, в себе самих.

Блеск в его глазах угас столь же быстро, как и появился. Торвальд отодвинул чашку с кофе.

— А что с дочерью Линдси? Как она повлияла на их жизнь?

Торвальд пронзил его взглядом.

— Она завершила ее, мистер Бергер.

Лэш снова сделал запись в блокноте, на этот раз не притворяясь. Разговор пошел вовсе не так, как ожидалось. И, судя по тому, как Торвальд отодвинул чашку, похоже было, что беседа долго не продлится.

— Вам известно что-либо о том, что у вашей дочери или ее мужа в последнее время были какие-то неприятности?

— Нет.

— Никаких неожиданных трудностей? Никаких проблем?

Торвальд поерзал на стуле.

— Только если назвать проблемами выделенный Льюису грант и рождение прелестной дочурки.

— Когда вы в последний раз видели свою дочь, мистер Торвальд?

— Две недели назад.

Лэш отпил кофе, пытаясь скрыть удивление.