Черный всадник (Литьё Волшебных Пуль)

Стихи Тома Уэйтса, тексты Уильяма Берроуза По мотивам «Вольного Стрелка», народной сказки Августа Апеля и Фридриха Лауна, и «Смертельного Стрелка» Томаса де Куинси (1993)



Когда на меня впервые вышел Роберт Уилсон и Театр «Талия» из Гамбурга с тем, чтобы я занялся «Черным Всадником», я был заинтригован, польщен и испуган. Времени это требовало обширного, а расстояние, которое мне пришлось бы преодолевать туда и обратно, было проблематично, но после встречи в отеле «Рузвельт» в Голливуде я убедился, что мне брошен волнующий вызов, а от возможности поработать с Робертом Уилсоном и Уильямом Берроузом просто грех было бы отказаться. Я видел только одну постановку Уилсона, «Эйнштейн на Пляже» в Бруклинской Академии Музыки, и она меня втянула в сон такой силы и красоты, что и много недель спустя я все еще не мог проснуться до конца. Сценические образы Уилсона позволили мне заглянуть в окна и увидеть ошеломляющую красоту, изменившую мне глаза и уши навсегда. Уилсон — изобретатель, путешествующий в глубочайшие чащобы разума и духа в поисках открытий, и процесс его работы невинен и уважителен. В своих мастерских на первом этапе он требует от всех участников войти в его мир и так же ценить то, что они туда приносят, как и то, что оставляют снаружи. Я несколько волновался насчет нашей совместимости, поскольку его процесс казался мне уже таким развитым, а я был в новой для себя стране, поскольку работал в Гамбурге, Германия, Дождливые Улицы, церковные колокола и железнодорожный вокзал. К моему удивлению, наши отличия стали нашей силой. Каждое утро я приносил на репетицию песни и музыку, над которыми работал предыдущим вечером в студии у Герда Бесслера. Я выбрал Грега Коэна, чтобы он работал над аранжировками со мною вместе, формовал музыку, подбирал оркестр, собирал звуки и записывал черновые пленки за ночь до репетиции. Грег — мультиинструменталист, с которым я имею удовольствие работать и на гастролях, и в студии уже лет пятнадцать или даже больше. «Музыкальная Фабрика» Герда Бесслера — то место, где родилось большинство идей партитуры. Герд Бесслер — необычайный музыкант и звукоинженер, и значение его опыта и предыдущей работы в Театре «Талия» трудно было переоценить. Именно его неистощимая энергия и верность спонтанности и духу приключений на его «Музыкальной Фабрике» сыграли свою роль, и вместе мы каждый вечер придумывали свежий материал, чтобы утром принести его на репетицию. Грег Коэн был бесстрашным сотрудником и помог мне вырасти музыкально, к тому же, запас его идей был неистощим, когда (часы долги, кофе остыл, булочки черствы и некуда прилечь). Герд, Грег и я были сердцевиной музыкального отдела на ранних стадиях постановки, и мы вместе обрабатывали пленки вот таким вот грубым образом, даже и не предполагая, что они когда–нибудь выйдут в свет, а это давало всем нам невинность и свободу наплевательского отношения к общепринятой технике звукозаписи, ведь мы вынуждены были работать под дулом пистолета, чтобы приносить на карнавал Уилсона каждое утро что–либо завершенное. Хотя в эту подборку включены и другие записи материала, сделанные в Калифорнии четыре года спустя, дух записи вот в этой манере совместно с Грегом Коэном и Гердом Бесслером в Гамбурге был ключевым камнем общего ощущения песен. То, что нас при сочинении и аранжировке вдохновляли театральные образы Уилсона, было бесценным для всего процесса — мечта любого автора песен. «Оркестром Черного Всадника» («Группой Дьявольского Рубато») были Ханс–Йорн Брандененбург, Волкер Хемкен, Хеннинг Штоль, Кристоф Мойниан, Дитер Фишер, Джо Бауэр, Франк Вульфф и Штефан Шафер. У них у всех карьеры были различными: кто–то пришел из строго классического мира, кого–то обнаружили играющим на станции, — и им пришлось несколько привыкать к моему грубому образу работы, а мне пришлось учить язык, чтобы с ними общаться и все же сохранять живьем спонтанность. Их слышно на некоторых песнях этого сборника. Но записываться с ними больше оказалось сложно из–за времени и расстояния. Все они героически были преданы этому делу, внесли огромный вклад и стали тем театральным оркестром, о котором я всегда мечтал. В Калифорнии, возможно, четыре года спустя, я собрал другой оркестр, основанный на тех же принципах, что и «Группа Дьявольского Рубато», с тем же самым инструментарием, чтобы вновь посеять гамбургские семена. Он представлен во многих песнях: «Счастливый День», «Русский Танец», «Собью Луну», «Масляная Ночь», «Госпельный Поезд (Орк.)», «Охотник–Мазила», «Правильные Пули» и «Черный Ящик». Группа, образованная в Калифорнии, вся состояла из сан–францисских музыкантов, и, хотя мы начали работатьпо нотам, медленно я начал осознавать, что для эффективного продолжения работы нам необходим более грубый подход, и вскоре мы забросили большую часть партитуры и стали работать по пленкам и собственной интуиции. Все участники группы «Западное Рубато» были полны решимости «офранкенштейнить» музыку и превратить ее в нечто вроде прекрасного крушения поезда. Мы записывались в холодном сарае, с плохим светом и без перекуров — для того, чтобы вдохнуть в музыку новую жизнь. «Госпельный Поезд (Оркестровка)» был записан после изматывающего дня дисциплины, пьеса гавкалась так, будто ее играет гаражная банда, а весь оркестр обезьянничал как паровоз, несущийся в Преисподнюю, то был волнующий момент для всех нас, и даже фаготист хотел послушать его еще разок. Все они — бесстрашные музыканты, желающие и стремящиеся работать. С Гамбургским Оркестром, группой из Калифорнии и первоначальными записями, сделанными с Грегом Коэном и Гердом Бесслером, мы пытались найти музыку, которая могла бы сном войти в чащобу образов Уилсона и быть абсурдной, ужасающей и хрупкой. Я надеюсь, что эти три вещи донесены в настоящем собрании песен. Актеры в постановке «Черного Всадника» театра «Талия» были такого калибра, который мне в жизни никогда не встречался: бесстрашные, неутомимые, безумные и способные заходить очень глубоко при зачастую сложных обстоятельствах (холодный кофе, черствые булочки и некуда прилечь), они взяли песни и оживили их, и песни оживили их самих. Я никогда не работал композитором, который должен оставаться за пределами представления, и учить их песням было для меня таким же образованием, как и для них. Они походили на состарившихся детей и изумляли меня своей готовностью и силой воображения — в этом сборнике пою я, но в каждом моем исполнении есть вещи, которым я научился по их интерпретациям. Уильям Берроуз был непоколебим как металлический стол, и его текст стал той ветвью, на которой болтался наш узелок. Его разрезанный текст и открытый процесс поиска языка для этой истории стали той рекой слов для меня, из которой я мог черпать стихи для песен. Он дал пьесе мудрость и голос, вплел их в нее целиком. Неким образом это странное сборище людей смогло создать восхитительную театральную постановку, ставшую небывало успешной в Гамбурге, в Театре «Талия», и объездила весь мир, идет до сего дня и оказала мне честь сделать меня своей частью.



Том Уэйтс
Лос–Анжелес, сент. 1993.



ЧЕРНЫЙ ВСАДНИК (Уильям Берроуз)



Жил да был один старый лесник, со своей женой и дочерью. И когда пришла пора дочери его выходить замуж, выбрал он ей охотника, ибо старел он и не желал, чтобы дело его умерло. Но дочь его уже любила другого, и, к несчастью, не был он охотником, а служил конторщиком, и отец ее никак не хотел благословлять их союз. Но дочь во что бы то ни стало решил выйти замуж только за того, кого любила, поэтому сказала ему: «Если сможешь доказать свою меткость охотничью, отец мой позволит нам жениться».

И вот ушел конторщик в лес, и взял ружье с собою, и мазал он, куда бы ни целился, и принес домой одного лишь стервятника.

Отец не одобрил их брака, и всё уже казалось без толку, но конторщик был полон решимости восторжествовать. И когда ушел он в лес в следующий раз, явился ему дьявол и предложил горсть волшебных пуль, и пулями этими мог поразить он всю дичь, в какую бы ни целился, даже с закрытыми глазами. Но дьявол предупредил его, что «некоторые пули тут для тебя, а некоторые — для меня». А день свадьбы, между тем, все ближе и ближе, и конторщик заволновался, ибо должно было состояться в тот день состязание в стрельбе, и он боялся, что волшебных пуль ему не хватит. Хоть и предупреждали его, что «сделку с дьяволом только глупец заключает», вышел он на развилку дорог, и дьявол предстал пред ним, как и раньше, и дал ему еще одну волшебную пулю. В день свадьбы прицелился конторщик в деревянную голубку, и под взглядом дьявола описала пуля круг среди толпы гостей и попала точно в цель — но не в голубку деревянную. В невесту попала, в любовь его единственную, и закончил конторщик дни свои в приюте для умалишенных, неистовствуя в яростном безумии своем среди остальных психов на карнавале дьявола.



СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ (Увертюра)

Дамы и господа, Гавань Чудес Гарри горда представить вам сегодня в Большом Шапито — Человеческие Диковины. Правильно, вы увидите Трехглавого Младенца, вы увидите мозг Гитлера, увидите Лию Графф — германскую карлицу, сидевшую на коленях у Дж. П. Моргана. Вы увидите Присциллу Бахано — женщину–мартышку, Жо–Жо — пёсьелицего мальчишку, Джима Милтона Малоуна — человека–скелета. Да, дамы и господа, вы увидите Грэйс МакДэниэлс — женщину с лицом мула, а она — самая приятная женщина на свете. Сегодня вечером в Большом Шапито, никогда раньше не демонстрировались, и если у вас непорядки с сердцем, мы вас предупреждали, будьте любезны. Не забудьте навестить наш бар с закусками в Чарльстонском Гроте. Торг там неуместен. Не имеет силы там, где запрещено законом. Вы увидите Тюльку — мальчишку–тюленя с ластами вместо рук, вы увидите Джонни Эка — человека, родившегося без тела. Он ходит на руках, у него свой оркестр, и он — отличный пианист. Увидите Герда Бесслера — живую подушку для булавок, и не забудьте, что сегодня — дамский вечер в Гавани Чудес у Гарри. Вы увидите Ко–Ко — девочку–птицу, Мортандо — человека–фонтана, подходите чуточку поближе, дамы и господа, и не робейте, залезьте поглубже к себе в карманы. Вы увидите Радиона — человеческий торс. Из глубины джунглей Африки. Дамы и господа, Гавань Чудес Гарри. Дамы и господа…



ЧЕРНЫЙ ВСАДНИК




Давай махнем вместе с Черным Всадником
Я жду тебя давно
Приляг в гнездо к черному стервятнику
Кровь пьется как вино
Садись в седло же
разве негоже
снять с себя кожу
и поплясать в одних костях
Так садись скорей к Черному Всаднику
Повеселимся всласть


Подходите поближе, дамы и господа, готовьте билетики на проверку, детям до двенадцати лет скидка…


Сниматься с якоря с Черным Всадником
Твоя кровь — как заряд
Вас брошу в Гарлеме с Черным Всадником
Где пули так блестят
Таков урок
взведешь курок
закружит кровь
как ленты в волосах
Садись в седло к Черному Всаднику
Повеселимся всласть


Давай махнем вместе с Черным Всадником
Вот он тебя зовет
Садись в седло к Черному Всаднику
Тебя подарок ждет
Здесь яств не счесть
мы будем есть
почту за честь
поднять твой скальп как бокал
Садись скорей же к Черному Всаднику
Повеселимся
повеселимся
повеселимся всласть





НОЯБРЬ (Вариация)




Ни звезд, ни огней
Ни машин, ни теней
Ноябрь
Когда верите вы
В кучку мертвой листвы
Да в луну цвета старых костей


Не бывает молитв ноябрю
Они стынут во рту
Они тут не живут
Ах, успел бы успех —
Мы прикончим их всех,
Ноябрь


Загнал меня в бурелом
Треплет блеклым флажком
Не охота ли юшку пустить
И апрелю меня уже не спасти
Ноябрь


Мертворожденная цепь
От промокших насквозь сапог на крыльце
До холодных и скользких ворон
С почерневших кирпичных откосов
Что не каркнут ни разу —
Их промозглая юность прошла


К ноябрю нет вопросов
Ничего он на ветер не бросит
А допроситесь — просто устанет
И вас расстреляет
Вместо ответа
Дожить бы до лета
Ноябрь




ПРАВИЛЬНЫЕ ПУЛИ




Вот огонёк в лесу зажегся
Хари лыбятся из дупл
Как хорошо, что ты нашелся
Ты ведь не будешь слеп и глуп


Зря ты жопу себе студишь
С трехлинейкой до земли
Так и синицы не добудешь
Хоть сто раз в неё пали


Ведь безрассудство нужно только
Чтоб дырявить облака
Всё дело — в правильных патронах
И первый я тебе дарю


А ты в лесу поосторожней —
Стёкла, гвозди, ржавый хлам
Если ж не хочешь быть порожним
То пули я тебе продам


К чему дурить, гляди бодрее —
Я глаза тебе открыл
Сверкают пули, точно ложки
Ведь я их заговорил


А шестьдесят желаний мелких —
То ж пустяк, а не цена
Представь — своя златая рыбка
Причем полно, а не одна


Я так хочу, чтоб ты был счастлив
И других желаний нет
И к ложке будет своя миска
И смажу я тебе мушкет


И содрогаюсь я от мысли
Что ягдташ твой будет пуст
Я ветер сдую с твоего дула
И дом твой счастлив будет пусть




РАЗВЕ НЕГОЖЕ (Эдгар Лесли)




Как услышишь ты маримбу
Музыка начнет стонать
Разве негоже снять с себя кожу
И в костях потанцевать
Слишком жарко для комфорта
И мороженого не достать
Ну разве негоже снять свою кожу
И в костях потанцевать
Как бамбуковые бэби —
На югах их не сосчитать
Конечно же можно снять с себя кожу
И в одних костях потанцевать





УЖ ВОТ ТАК (Уильям Берроуз)




Уж вот так живот бурчит
Уж вот так пчела жужжит
Так нас держат на игле
Уж вот так к нам липнет клей
Уж вот так картошка мнётся
Зуб о зуб вот так уж трётся
Рынок к дьяволу несётся
Уж вот так рвёт кожу кнут
И осечку так дают
Соус пятна оставляет
Уж вот так
Луна убывает




ШИПОВНИК И КУСТ РОЗ




Я как–то у ручья прилёг
Мне сон навеял ветерок:
Что весь гленн Бреннанов зарос —
Шиповник и куст роз


Есть в лесу дерево —
Но где, вот вопрос
Я свил гнездо из твоих волос
Смотри, как за весну подрос
Шиповник и куст роз


Не знаю уж, сколько носила земля
Но в гленне Бреннанов родился я
А там цветут среди берёз
Шиповник и куст роз


Сорвал я розу, поспешил
Мне в палец впился острый шип
Как в жизни, всё переплелось —
Шиповник и куст роз


Их расцепить я захотел
А в сердце пуля холодела
Их за зиму не взял мороз —
Шиповник и куст роз


И как сойду в землицу я
Спокоен и тверёз
Любовь взойдёт
От твоих слёз —
Шиповник и куст роз




СОБЬЮ ЛУНУ

Собью луну
Высоко в небесах
Ради тебя я
Стану грошами
Тебе на глаза
Ради тебя я
Поедем на ярмарку
Сумку сложи
Вот тебе роза
Ленту повяжи
Собью луну
Прямо с небес
Ради тебя я
Убью луну
Тебе
Стервятник кружит
Его не убьешь
Ради тебя я
Стану цветами
Когда ты умрешь
Ради тебя я
В твоих волосах
Гнездо хочу свить
Хочу целовать тебя
И рядом не быть
Луну собью
Прямо с небес
Ради тебя я
Луну убью
Тебе



Ах, ты же знаешь, что я тебя люблю, малютка моя. Ну почему же ты мне не звонишь? Ты ведь знаешь мой номер — 392–77–04. Звони в любое время…



ОХОТНИК–МАЗИЛА (Уильям Берроуз)




Охотника–мазилу мотает на ветру
И ружье его — как звук раннего утра
У каждой серной пули — свой норов и подруб
И в каждом патроне — премудрость
Побойся изощрённых выдвижных подруг
Найти дорогу в лес им так нетрудно


Вильгельм ждёт не дождётся
Колченога увенчать
А шиповник свою розу
Придушил опять


А спина его станет гибкой веткой для меня —
И гнуться, и качаться утомится
Пока Дьявол пляшет польку
С тесачишем в кулаке
А стрелок где–то в кронах таится
И пока стервятник кружит
А змея голубку ест
Вильгельм режет себе пальцы
Чтоб могли в перчатку влезть





РАЗВИЛКА (Уильям Берроуз)

Ну что, Георг был хорошим послушным мальчиком для начала, но где–то в нем текла дурная кровь, полез он сдуру за этими волшебными пулями, а от них дорога — прямиком к Дьяволу и его работе, прямо как от марихуаны рукой подать до героина. Ты думаешь, что можешь взять пули, а можешь и не брать, правильно? Оставлю вот только несколько про черный день.

Да только у всех у нас такие черные дни наступают, когда палишь в белый свет как в дерьмо.

Чем больше этого колдовства тебе надо, тем больше у тебя черных дней без него. Поэтому в конце концов и выходит, что все твои дни — черные без этих пуль. Либо колдовство, либо шиш. Хватит уж дурака валять, да себя обманывать, парень, ты завис, завис как свинцовое грузило.

Вот где старина Георг и оказался. На развилке дорог, льет пули

Дьявола. А человек–то вообще прикидывает, что раз пули — его, значит, и попадать должны туда, куда он хочет. Да только не всегда так выходит.

Видишь ли, некоторые пули — особые, для одной только цели, для одного оленя там или для одного человека. И куда бы ты ни целился, именно там пуля и закончит свой полет. А как только наведешь ружье, в аккурат сразу же обращается оно в прутик лозоходца и целит туда, куда пуля хочет.

(Георг Шмид двигался конвульсивными рывками, как бы в припадке эпилепсии, лицо его искажалось, а глаза были дики, словно у заарканенной кобылицы, он пытался удержать свои ноги, но что–то тянуло их вперед. И вот он уже подбирает черепа и чертит круг.)

Я полагаю, старина Георг не вполне отдавал себе отчет, во что ввязывается, затмение на него нашло, и в затмении пришел он на развилку.



ГОСПЕЛЬНЫЙ ПОЕЗД




Давайте, люди
все на борт
Поезд отходит опоздавших не берёт
Боже, да не слушайте вы дьявола
Он найдет, чем вас задеть
курящих этот поезд не возьмёт
этот поезд…


Давайте же, люди
начинается морось
все по Вагонам, это госпельный поезд
Не слушайте вы дьявола
Не слушайте вы дьявола
Сатана вас обманет
Сатана вас обманет
Я сказал, Сатана вас обманет
а курящих этот поезд не возьмёт
этот поезд
этот поезд
уууу
уууу


Давайте, люди: все на Борт
Поезд отправляется
и еще одного возьмёт
Господу доверьтесь
уууу
ууууу





СЧАСТЛИВЫЙ ДЕНЬ


Прекрасную девушку
я знал давно
в испанском городке
но её променял
на красотку одну
и с ней виделся накоротке
а красотка та
с сердцем как слюда
всё хотела держать меня
на поводке
так не плачь по мне
я уеду — и пусть
а счастливым днем вернусь


Ты парням передай —
я живу хорошо
больше нет заморок и обид
пусть поют обо мне
мне домой пути нет
много миль мне ещё пройти предстоит


А вон мисс Келси —
у ней я с уроков сбегал
старый Джонни О`Тул —
его в пул обдувал
так не плачь обо мне
я уехал — и пусть
но когда–нибудь вернусь


Когда я был мальчишкой
Отец сажал меня, бывало, на колени
И говорил мне
Он много чего мне говорил
Он говорил: сын
В этом мире есть много того
Чего тебе никогда не пригодится
Но когда тебе будет хреново
И ты растеряешь остатки снов
Ничто не сравнится с костром в лесу
И банкой бобов


Вон мисс Келси пришла
у ней я с уроков сбегал
Старый Джонни О`Тул
Его в пул я обдул
Так не плачь по мне
Я уеду — и пусть
А счастливым днем вернусь




ПОСЛЕДНЯЯ РОЗА ЛЕТА




Мне нравится
Как на ветру
Трепещут облака


Уходит лето
Оставляя
Слезы на щеках


Сушу я зимние носки
И чувствует мой сад —
Любимой розы лепестки
Не прирастут назад


Хоть снег лежит
Привычка жить
Меня к нему
Ведёт
И вместе со мною
Он очень
Тихо поёт






Когда роза
Моя отцветёт