Александр Чубарьян
Хакеры 2. Паутина
Пролог
Паук работал триста лет, И сетью мир оплел. — Ну, все, лиса, спасенья нет, Конец тебе пришел!
(Детская считалка или же просто песенка)
Сингапур, 8 августа 2008 года
Как время-то бежит.
Совсем недавно мы сидели в подвале интерната, а сегодня вокруг нас стены кабинки колеса обозрения, которому очень подходит название «чертово».
Еще каких-то несколько лет назад ковырялись в песочницах бэйсика, а сегодня кодим на си плюс плюс и ассемблере.
Еще вчера у него не было ни одного друга, кроме меня, а сегодня на встречу со мной он привел дашнаков в качестве своих телохранителей. Теряюсь в догадках, что он стремился этим доказать.
Мы поднимаемся медленно, с едва заметными остановками. В глаза мне бросается рекламный щит вдалеке. Несколько иероглифов. На мгновение зажмуриваю глаза, а когда снова открываю их, со щита на меня смотрят латинские буквы.
Sacred carved letters
[1]… дальше не успеваю разглядеть.
Наверняка реклама какой-нибудь очередной секты, духовному лидеру которой, как водится, открыты истины, до которых по непонятным причинам не доперло все остальное человечество. Здесь этих сект по десять штук на каждый окрепший и неокрепший ум. И у каждой свои слова, свои иероглифы, своя истина.
Тем, кто клюет на удочку аферистов, я завидую только в одном — они все еще не разучились верить людям. Жрецам, гуру, наставникам — просто людям.
А я уже давно никому не верю. Разучился.
В последний мой приезд в Сингапур один из подобных адептов какого-то там учения зачем-то рассказал мне длинную притчу про крестьянина, который спас змею от смерти и в итоге погиб от ее укуса.
А я зачем-то выслушал эту историю и даже не заснул во время повествования.
Притча — все, что осталось в моей памяти от той бессмысленной поездки, и я до сих пор не могу врубиться в ее мораль. Что должен был сделать крестьянин? Не спасать змею? Добить? Или он должен был погибнуть, потому что так было записано в Книге Судеб?
А может, все дело в траве, которую крестьянин скосил за день до этого? Не скосил бы — и прошел мимо, не заметив змею, подыхающую в зарослях.
Черт! Басни Крылова куда понятнее и яснее, чем эти древние истории с многослойными философскими подтекстами и контекстами.
Ладно. На чем мы там остановились?
— А я думал, что ты уже сдох. Или гниешь в тюряге.
Не похоже на встречу двух братьев, да?
Вообще-то слова эти должен был бы произнести я, а не он. Процедить, выплюнуть сквозь зубы, чтобы он понял: никто не забыт, ничто не забыто.
Но я не чувствую к нему ненависти. Раньше была, да. Теперь ее не то чтобы нет — она перестала быть актуальной.
У меня просто нет времени на любовь и ненависть. Ценности изменились, и я давно простил его за то, что он когда-то сделал. М-м-м… если, конечно, это можно назвать прощением.
Кабинка «взмыла» уже метров на пятнадцать, и мне следовало бы хоть что-нибудь уже произнести, как-то продолжить разговор. Сказать что-то вроде: «Я тоже рад тебя видеть», например. Или: «Такая же фигня, браза».
А еще лучше сразу перейти к сути.
Только не сидеть истуканом, размышляя о притчах и прощении. Молчание затянулось, и теперь я теряю очки с каждой секундой.
Странно на самом деле. Я столько ждал этой встречи, а теперь не знаю, что сказать.
Может, спросить его, думал ли он, что будет делать со своей кредиткой, если мы не договоримся? А мы ведь, скорее всего, не договоримся.
Или поинтересоваться, соорудил ли он схрон, в котором лежат патроны, соль, спички, тушенка и прочая ерунда?
Наверное, стоит вспомнить какую-то историю из нашего с ним общего прошлого. А может, надо сразу перейти к делу и выяснить, чего он хочет и какую готов заплатить цену.
Да, так и сделаю. В конце концов, времени у меня немного.
«Ты ведь пришел сюда, чтобы начать войну? — спрошу я его сейчас. А когда он вопросительно или как-то там уставится на меня, добавлю: — Уверен, ты собрал уже много солдатиков, которым не суждено вернуться из боя».
Он, вероятно, скажет, что я-де лезу в чужой огород или что не понимаю, что творю, и тому подобное.
На что я отвечу ему: «Мы оба знаем, для чего ты здесь. Не юли! Ты знал, что увидишь здесь меня. И ты пришел не договариваться, как хотят того твои друзья, а наоборот, сделать все для того, чтобы мы не договорились. Ты все еще хочешь отомстить мне, хотя я давно тебя простил за твои гнусные дела. Тебе нужна война».
Он, наверное, начнет отнекиваться и говорить, что ничего личного здесь нет, но я перебью его и скажу что-нибудь вроде: «Так вот, я тебя обрадую. С вами никто не собирался договариваться. Мы готовы к войне и начнем ее после того, как гарант закроет встречу. Так что еще раз подумайте насчет огорода, прежде чем тявкать».
Нечего церемониться с ним. Я действительно простил его за прошлое, но не собираюсь прощать его действия в настоящем.
Набираю в грудь воздух, чтобы произнести первую заготовленную фразу. Странно.
Немного кружится голова, а еще я чувствую небольшую тревогу. Я списываю это на высоту, несмотря на то что никогда ее не боялся. Где-то внутри начинает шевелиться подозрение: дело вовсе не в высоте, — но я тру пальцами виски, и тревога улетучивается вместе с сомнениями.
Ветер толкает кабину в этот момент, несильно, но достаточно для того, чтобы палец соскользнул с моего виска и непроизвольно зацепил веко.
Линза выпадает из глаза и приземляется на мое колено. Замирает на ворсинках заморской ткани, слабо поблескивая в лучах солнца. Вот же дерьмо!
Факир был пьян, и фокус не удался.
Несколько секунд мы оба смотрим на линзу, потом я небрежно стряхиваю ее в сторону. Тогда он поднимает голову и смотрит мне в глаза.
Он знает, что такое предметы. Я понимаю это, глядя на него. И он теперь знает, что у меня есть предмет. И, скорее всего, догадывается какой.
Что ж… это ничего не меняет, он только лишь чуть раньше узнал о своем поражении. Как это там, в песенке:
Лиса, смеясь, порвала Нить,
И лопнула вся Сеть.
— Теперь тебе не победить,
Готовься умереть!
У меня лиса, и его игра, по сути, проиграна. Я детектор лжи. Полиграф, которому не требуется задавать вопросы.
Если кто-то попытается совершить по отношению ко мне какую-то подлость, я узнаю про нее раньше, чем она окончательно оформится в коварный план в голове моего оппонента. Ну, может, не так скоро… но все равно очень быстро.
Меня можно обмануть, предать или подставить только в одном случае — если я это позволю. А я не позволю.
Слишком большой груз в прошлом. Наверное, сейчас я многое должен ему сказать, но все и так уже понятно, без слов.
Правда, дашнаки за его спиной меня смущают. Что-то в них не то. Мой предмет молчит — никаких видений, никаких предчувствий. Может, это нервное у меня?
Паническая атака — кажется, так. Мозг выхватывает нервоз и начинает его крутить в подсознании, не давая при этом сосредоточиться на проблеме. Ничего, лиса поможет в случае чего.
Интересно, а если бы у крестьянина из притчи была лиса из серебристого металла, которая меняет цвет глаз и дает возможность знать о любых интригах и опасностях задолго до их свершения, — если бы у крестьянина был этот предмет, смог бы он спастись от змеиных укусов?
Наверное, будь у него лиса, он прикончил бы эту змею и до кучи всех остальных змей в округе. И, скорее всего, соседей — от них всегда одни проблемы.
Так я и сделаю. Перебью всех змей, а если не получится, то хотя бы вырву им ядовитые клыки.
Мне надоело бегать. Надоело искать ответы на вопросы. Я сам смогу решить, какой ответ правильный. Мой.
Мы приближаемся к высшей точке колеса, и я наконец решаю нарушить молчание.
— Ты ведь пришел сюда, чтобы начать войну? — начинаю я. — Ты…
— Нет, — перебивает он меня, — я пришел, чтобы понять, ты управляешь Фрамом или Фрам — тобой.
И я снова испытываю приступ необъяснимой паники, и даже чертова лиса, висящая у меня на шее, не может помочь установить причину этого.
Глава 1. Понты
Москва, март 2007 года (события к 17 апреля, взлом МК)
Истории известно немного людей, которые, имея собственную пятикомнатную квартиру на Остоженке, проживали бы в съемной однушке в Жулебино. На ум сразу приходит Лева Зильберштейн, но Лева из другого анекдота, к тому же он сдавал свою «пятерку» какой-то богатой семье, а вот Лекс держал дорогую квартиру меблированной, но пустой.
Он наведывался на Остоженку в среднем один раз в месяц, проверить, все ли в порядке. Все остальное время проводил в Жулебино в съемной однокомнатной квартире: косметический ремонт, минимум мебели, бытовая техника, санузел совмещен, аванс за месяц вперед плюс коммуналка.
Подобный дауншифтинг был вовсе не из соображений безопасности, хотя именно в этом Лекс уверял себя всякий раз, когда заходил в лифт и морщился от запаха мочи.
Любой психоаналитик сразу определил бы причину: Лекс жил в Жулебино, потому что пытался доказать себе, что все, чем он занимался последние годы, было не ради денег. Не ради квартиры, плазмы и тысячедолларового вискаря. Не ради понтов современной жизни, которые Лекс ненавидел с тех пор, как побывал на ставропольском турнире Башни.
А ради чего?
Да кто его знает… наверное, ради процесса.
Полгода назад он и еще двое прогеров по заказу спецслужб «некоего государства» разработали серию вирусов «Стакс», которые были заточены под диверсии в тех местах, где сложными технологическими процессами управляют автоматизированные системы, а не люди. Заводы, аэропорты или атомные электростанции, например.
Лекс знал, кто станет первой целью «Стакса», хотя заказчики старались этого не афишировать. Знали и его подельники, причем, в отличие от Лекса, не интересовавшегося политикой, это знание их воодушевляло не меньше гонорара. Работая над «Стаксом», они считали, что делают благое, «богоугодное» дело.
Обычно люди с такими знаниями долго не живут, но в случае с Лексом гарантом выступил «Синдикат Д», поэтому для него и его подельников было сделано исключение. Их отпустили, конечно же, предварительно объяснив, что если они где-то кому-то что-то сболтнут, то…
Лекс вернулся в Россию с исходниками вируса, сделал себе новую биографию (документы, внесение в различные базы данных, все как надо), поселился в Жулебино и…
В среде хакеров появился новый вид заработка — модификация «Стакса». Против этого вируса не было никаких лечилок. Заказчику достаточно было узнать характеристики железа, стоящего у конкурентов, и найти людей, пишущих код на трех языках: ассемблере, си плюс плюс и лиспе. Вирус выводил из строя некоторое оборудование, и работа останавливалась на некоторое время. Модификация вируса стоила от двадцати до тридцати тысяч долларов, убытки от вируса могли исчисляться сотнями тысяч.
Последние полгода Лекс собирал команду хакеров, писал и продавал модификации «Стакса», занимался мелким сетевым шантажом — и все это не из-за денег, конечно же, а исключительно для того, чтобы создать репутацию своей команде.
Репутация — вот что важно на самом деле. Анонимность осталась для лузеров и сетевых троллей, а нормальные пацаны должны в первую очередь заботиться о своем рейтинге, о своем имени… ну, точнее, нике. Авторитет команды играет большую роль при наборе новых членов. Кому охота работать вместе с никому неизвестными «Кислотными киллерами» или «Цифровыми дегенератами»! Другое дело, когда в портфолио — атака на «Тексако индастриз» и слив базы «Китано апгрейд». Тут уж можно расправить плечи и общаться с коллегами по цеху если не свысока, то как минимум на равных.
Да и заказчики, а точнее, их «представители», все чаще желали не разовых акций, а долгосрочного сотрудничества с надежной и проверенной временем командой. Встречи с клиентами «в реале» перестали быть чем-то из ряда вон выходящим.
Анонимность, еще несколько лет назад бывшая обязательной для любого уважающего себя хакера, уже не имела столь большой ценности, как раньше.
Время идет, меняются люди, меняется мир. Какой смысл в анонимности, если есть «Синдикат Д» и ему подобные организации? Плати деньгами или услугами, и торговцы информацией землю будут рыть, но выяснят все, что тебя интересует. Ну, или почти все.
Вот и приходится иногда встречаться с «представителями» лично. Объяснять, договариваться или выслушивать претензии, например.
— Ты подводишь меня, Леша-джан. Очень подводишь.
Это Сервер. Именно так — с большой буквы. Здоровенный такой, жирный Сервак с пальцами, похожими на сардельки, которые нескромно увешаны фентелями с камушками. Ну, натурально — манекен из ювелирного магазина. Лиска после их первой встречи назвала его Мистер Понт. Что ж, она была права.
Сервер — пережиток девяностых, выживший в те нелегкие времена, вовремя переквалифицировавшийся в легального бизнесмена и выполняющий роль посредника между крупными акулами и различного рода криминальными элементами. Начиная от наркоманов, которые могут за дозу пырнуть неугодного журналиста, и заканчивая предводителями хакерских кланов вроде Лекса. С наркошами, конечно, не сам Сервер общается, а его шестерки, а вот Лекса удостаивает личным вниманием. Хотя это еще вопрос, кто кого удостаивает.
— Зачем так поступаешь, Леша-джан? Зачем теряться начал…
— Я не теряюсь. Говорю же, меня не было в стране на прошлой неделе.
— Знаю, Леша-джан, знаю. Как Сингапур? Понравилось? Я был в Сингапуре, мне там не понравилось.
В этом году Сервер называет себя грузинским евреем. И пытается соответствовать имиджу. У него не очень-то получается, но это его слабость, и ее ему обычно прощают.
Пару лет назад он был цыганским бароном, а до этого усиленно пускал слух, что он исконный нохчи и его корни уходят к тейпу Беной.
На самом деле в Сервере нет ничего грузинского, цыганского или чеченского. Он вообще безнациональный персонаж, родившийся то ли в Мурманске, то ли в Архангельске и живший там до своей первой отсидки. Во всяком случае, именно эту инфу Лексу предоставил Синдикат перед их первой встречей с Сервером в реале.
Просто сейчас модно намекать на свою причастность к посадке Мишико в президентское кресло, так же как пару лет назад модно было гордиться связями с Вовой, Феликсом и остальными братьями Манченко.
— У меня человека там закрыли. Ты же в курсе, Север.
— Слыхал, слыхал… его, кажется, в Штаты экстрадировать собираются, да?
Вообще-то его погоняло Север. Сервером его Лекс за глаза называет, просто по приколу, без всяких аллюзий. Какой из него сервер, обычный толстый мешок с гов… кхм… с деньгами в любой валюте мира. Немного туповатый, немного злобный, но в целом обычный мужик из тех, которым всегда всего мало.
Связей у Севера прилично на самом деле. В конференц-зале его офиса на Таганке одна из стен увешана фотографиями, на которых его массивное тело тусуется в компаниях с теми, чьи лица украшают передовицы таблоидов. Режиссеры, олигархи, политики, телеведущие, спортсмены… Не исключено, конечно, что часть фоток сделаны в фотошопе.
Север любит понты во всех проявлениях, это его слабость. В жажде попонтоваться он любому нохчи или цыгану фору даст. Что ж, понты — это один из показателей репутации.
Стена напротив этих «фотообоев» вызвала у Лекса куда больший интерес. Плазма три на два, окруженная несколькими миниатюрными камерами, скорее всего, использовалась здесь для видеосвязи, но первое, что подумал Лекс, увидев этот экран: было бы неплохо погамать на таком экране в «Плейстейшен».
— Давай к делу, Север. В чем проблема?
— Ты так не говори, Леша-джан. А то я подумаю, что зазря на тебя наезжаю…
— А ты наезжаешь?
— Пока нет. Вы же пока целые сидите, невредимые.
Ключевое слово тут, видимо, «пока».
Север только с виду добродушный толстяк, а однажды, говорят, клюшкой для гольфа лично избил до полусмерти какого-то швейцарского банкира только за то, что тот неосмотрительно что-то там ляпнул нехорошее относительно его личности.
Лиска вот нервничает. Виду, правда, не показывает, но Лекс ее уже достаточно хорошо знает, чтобы уловить эмоции, настроение. Когда нервничает, она волосы пальцем крутить начинает.
Эта девчонка, кроме того что круто кодила на ассемблере, имела еще ряд несомненных достоинств, одно из которых — знание нескольких языков, причем на английском и французском она говорила, в общем-то, свободно. Очень удобно для работы в команде, где девять человек из пяти стран. В свое время именно это Лискино достоинство сделало ее главной помощницей Лекса, для которого иностранные языки до сих пор оставались непреодолимой преградой.
Лекс не собирался ее с собой брать на эту встречу, она сама напросилась. Мол, если в первый раз вместе встречались, значит, и сейчас она должна присутствовать.
Ну-ну.
В первую встречу, на Рождество, Север ласковым был, как котенок. Весь такой вежливый, обходительный. Как сказала Лиска, импозантный мужчина. Улыбался, шутил, дорогущим коньяком угощал.
А сейчас, волчара, сидит, зубы точит потихоньку да к прыжку готовится. Даже чаю не предложил.
— Через месяц все будет готово…
— Мы договаривались, Леша-джан, что заказ в середине марта будет выполнен.
— Разве? Мы, кажется, сроки вообще не обговаривали.
— А подружка твоя сказала, что после мартовских праздников все сделаете. Было такое?
Было. В прошлый раз, когда он коньяком их напоил, Лиска болтливой не в меру стала. В смысле, хвастаться начала, что мол, они самые лучшие в мире, что им любое задание по плечу, а море по колено. Ну и ляпнула, что за два месяца все сделают, как два пальца об асфальт.
А два месяца как раз на днях вышли.
Они бы и сделали, да только Сайбера через месяц после этого разговора приняли в Сингапуре. Арестовали за какую-то ерунду, а дальше, как в песне: подняли старые папки, поняли, пассажир опасный…
Сайбер — индус. По-английски еле-еле говорил, зато кодил на лиспе как бог. Несколько лет он жил в Штатах, накуролесил там достаточно, чтобы его в международный объявили. После его ареста не то чтобы клан в безвыходном положении оказался, но определенные проблемы возникли. Надо искать нового прогера, а новый человек — это новый код с нуля, потому что ни один уважающий себя программист не станет работать с чужим недоделанным кодом и разбираться в его нюансах. На доделки-переделки-разборки больше времени уйдет.
Поэтому Лекс и летал в Сингапур на прошлой неделе, пытался подмазать, чтобы отмазать. Безуспешно. Америкосы в последнее время на компьютерные преступления особенно злые, чуть ли не к терроризму приравнивают.
Экстрадиция и лет десять отсидки в каком-нибудь Синг-Синге Сайберу обеспечены.
— Так было такое или нет, Леша-джан?
Лиска удостоилась мрачного взгляда и стала еще активнее вертеть волосы.
— Апрель — это тоже после мартовских праздников…
— Ты со мной не играй в слова, Леша-джан. Я эту школу еще в магаданских зонах прошел. Срок был к середине марта, то есть сейчас. Слово не воробей…
Он начинал душить словами, как удав душит свою жертву. Медленно и верно.
— Да ничто не воробей, кроме воробья. Север, я тебе уже объяснил: у меня человека закрыли, возникли проблемы. Заказ мы выполним, в течение месяца. Если есть что сказать, то не надо ходить вокруг да около, скажи прямо, чего ты хочешь в сложившейся ситуации.
— Гонорар пополам, Леша-джан. За задержку штраф.
— Не пойдет.
— Что?
— Ты слышал, Север. Не будет никаких пополамов. Хочешь отжать наши деньги — тогда ищи других хакеров. Пусть они тебе взламывают мастеркарды, уничтожают всемирные банки, меняют экономическую систему и прочую хренотень, которую ты в прошлый раз втирал. И чтобы расставить все точки над «i», поясню сразу — аванс возвращать никто не будет.
Лиска, услышав эту тираду, открыла рот и ошарашенно хлопала глазами.
Задумался и Север. Видимо, не ожидал такой дерзкой реакции. Думал, Лекс сейчас канючить начнет, оправдываться.
А вот фигушки. Слабину показывать нельзя. Чуть только прогнешься, чуть только свою неправоту признаешь, и все. Коготок увяз — всей птичке пропасть.
— Ты, Леша-джан, такой смелый, потому что жадный?
— Дело не в деньгах, Север, и ты это понимаешь.
Конечно, он понимал. Все это понимают, что дело не в деньгах. На кону как раз репутация стоит, а ее за деньги не купишь. Поэтому сразу надо показывать, что из Лекса и его людей веревки вить не получится.
В принципе Северу ничего не стоит грохнуть их обоих — и Лекса, и Лиску. Прямо здесь, не вставая с места, вызвать по интеркому охрану и прописать им по пуле в голову. А может, и лично. Из какого-нибудь золотого «Десерт Игла» с рукояткой, инкрустированной бриллиантами.
Только он этого не сделает. Потому что после этого с Севером ни один хакер работать не станет, а если кто-то и станет, то заказ, о котором сейчас речь идет, он не выдюжит. Была и еще одна причина: «Армада» в этой сделке имеет небольшую долю, присутствуя лишь в роли гаранта. Проблемы с ней решить Север, конечно же, сможет, да только станет это ему в такую сумму, что…
Долго думал Север. Лиска себе уже по второму разу завивку сделала, пока он размышлял да суровым взглядом на них посматривал.
Наконец нарушил молчание. От былой вежливости и следа не осталось.
— Через месяц все сделаете?
— Да.
— Сто пудов?
— Сто трудов. Ты меня еще расписку попроси тебе написать. Что за детский сад?
— Через тридцать дней жду тебя здесь с результатами, — процедил Север.
— Можешь готовить деньги, — сказал Лекс, поднимаясь со стула.
Лиска подскочила как ошпаренная.
Выходя из кабинета, Лекс заметил, что Север посмотрел в сторону плазмы и вроде как развел руками.
Лифт в офисе Севера тоже был с понтами. Резные позолоченные набалдашники на перилах, бархат, зеркала, мягкая подсветка и лифтер в ливрее швейцара.
— Когда ты ему хамить начал, я думала, он тебя прибьет, — шепнула Лиска.
— Я ему не хамил, — так же шепотом ответил Лекс. — Потом поговорим.
Когда они вышли из офиса, Лиска фыркнула.
— Вот козел старый, к словам прицепился, чтоб денег сэкономить.
— К твоим словам, — уточнил Лекс.
— Я же образно выражалась. А он сразу штрафы.
— Думаешь, Север эту встречу назначил, чтобы денег выморозить? — спросил Лекс у девушки.
— А ты думаешь, по какой-то другой причине?
Лекс пожал плечами. Его не покидало ощущение того, что эти «качели», длившиеся почти час, на самом деле были предназначены для какой-то другой цели и Север просто разыграл спектакль, даже не рассчитывая сэкономить немного денег или же ускорить процесс.
— Надо еще людей, — сказала Лиска. — За месяц можем не успеть. Жан и Кэтчер модификацией заняты, а нам еще лиспер нужен вместо Сайбера.
Девушка была права, и Лекс понимал это. Проблема в том, что сложно найти за столь малое время кого-то надежного и толкового.
— У тебя есть кто-то на примете?
Лиска мотнула головой.
— Не-а. Но можно поспрашивать. Кстати, сегодня в «Джаггернауте» сходка рубордов.
Странный форум Ру. Боард являл собой сборище людей, которые, сидя на ресурсе, трепались обо всякой ерунде, занимаясь флудом, а раз-два в месяц устраивали сходки в реале, на которых пьянствовали и одновременно решали разные важные дела. Среди них много хакеров, в том числе и безработных, — в принципе можно найти подходящую кандидатуру.
— Там вся тусовка будет, — добавила Лиска.
— Пойдешь?
— Да, хотела сходить.
— Ну, вот и пообщайся там, может, кто кого присоветует. В идеале — русскоязычного. Тест, аванс, как обычно.
Лиска замялась, потом неуверенно предложила:
— Может… может, вместе сходим?
— Не, занят сегодня, — мотнул головой Лекс, а потом неожиданно спросил: — Слушай, у тебя не бывает такого: когда за монитором долго сидишь, потом встаешь, и такая рябь перед глазами, только не все, а вот как будто некоторые объекты?
— Нет, — пожала плечами Лиска. — А у тебя проблемы со зрением?
— Не знаю, — ответил Лекс. — Иногда на буквы смотрю, а вижу…
— Иероглифы?
— Ну да, что-то вроде того.
— После того как у монитора долго посидишь?
— Да нет, — ответил Лекс. — Бывает, что и без монитора.
— Тебе проверить зрение надо, — с неподдельной тревогой сказала Лиска. — Слушай, я серьезно, запишись к окулисту.
Она попыталась заглянуть Лексу в глаза, словно могла там увидеть какие-то тревожные симптомы, но Лекс уклонился, мягко отведя ее руки в сторону.
Лиска, в общем-то, неплохая девчонка, но вот эти ее постоянные попытки окружить Лекса материнской заботой — раздражали.
— Ладно, я домой. Если найдешь кого-то, звони. А, и нашим всем сообщи, что завтра в три по Москве всем в Сети быть.
Махнув на прощание, Лекс направился к стоянке такси. Лиска еще долго стояла и зачем-то смотрела, как он садится в машину, и, лишь когда он проехал мимо, двинулась в сторону метро.
Глава 2. Лиска
Москва, март 2007 года
Ты убрала игрушки в своей комнате?
Ты почистила зубы?
Ты помыла посуду?
Ты сделала домашнее задание?
Ты подготовилась к экзаменам?
Ты сдала сессию?
А еще:
Не сиди долго за компьютером, зрение испортишь.
Не гуляй поздно, мать волнуется.
Не смотри эти дурацкие фильмы, в них одно насилие.
Не дружи с Геркой, он плохой.
Не надевай эту короткую юбку, выглядишь как проститутка.
Слушай папу, слушай маму. Слушай отца, слушай мать. Бабушка тебе что сказала? А ты почему не сделала… бла-бла-бла… Зачем, почему, как ты могла, как тебе не стыдно… Лиза, ну когда же ты повзрослеешь…
Да никогда!
Лиска терпела все это с самого детства. Постоянные одергивания, поправления, наставления, нравоучения. Думала, что все прекратится, когда она окончит школу, потом надеялась, что прекратится, когда поступит в институт… не закончилось, не прекратилось.
Ее считали немного ненормальной, хотя, конечно, вслух этого не говорили. В понимание родителей о нормальности не вписывалась девочка, которую интересуют ассемблер и история эльфов, а настольной книгой являются экслеровские «Записки невесты программиста».
Когда отец впервые услышал о том, что Лиска увлекается ролевыми играми, то, не разобрав, о чем речь, пообещал ее выпороть. Потом, правда, до него дошло, что речь идет не о сантехниках и монахинях, но мнение свое не изменил.
Интернет родители искренне считали рассадником зла и похоти. Лиске не запрещали пользоваться компьютером, но всякий раз капали на мозги, шпыняя ее неприятными намеками на то, что, если все так будет продолжаться и дальше, она плохо кончит.
А сейчас что, все хорошо?
С Лексом она познакомилась, когда училась на втором курсе. Приближалась зимняя сессия, некоторые преподы чуть ли не в открытую заявляли, что без денег тройки и зачеты получат только лучшие из лучших. У Лиски благополучно было только с информатикой и английским, а все остальные предметы… короче, были нужны деньги. И желательно побольше, поскольку у Лиски появилась новая мечта — снять квартиру и убраться подальше от нравоучений.
Тут и подвернулся Лекс со своим тестовым заданием, выполнив которое Лиска получила свой первый гонорар. Потом еще задание, еще… потом Лиска удостоилась личной встречи, на которой Лекс обрисовал ее будущее, если она «бросит учебу и займется делом».
Зимнюю сессию Лиска не сдала. Хотя родителей, конечно же, заверила в обратном. Одновременно сообщила еще одну новость: объявила, что уходит из дома. Будет снимать квартиру вместе с подружкой, потому что институт близко и заниматься вдвоем легче.
Мать — в слезы, отец — за валокордин, бабушка хранила суровое молчание, в котором читалось неодобрение, чуть ли не презрение. Но Лиска стояла на своем и в конце концов все же покинула отчий дом. Не хлопнув дверью, но с обидами.
Она появлялась дома примерно раз в месяц, отвечала на тысячи вопросов, выслушивала тысячи увещеваний о том, что должна вернуться домой, и безуспешно пыталась доказать, что уже вполне взрослая, чтобы жить самостоятельно.
Возвращаться Лиска не собиралась ни за какие коврижки. Родители исправно трепали нервы во время телефонных разговоров и редких визитов, увеличивать продолжительность нервотрепок Лиске не хотелось.
Она завидовала Лексу — детдомовский сирота, не обязанный ни перед кем отчитываться за свои действия, свободный от опеки, независимый. Хотя сам Лекс явно был иного мнения. Впрочем, он предпочитал не распространяться на эту тему. Едва Лиска пыталась пожаловаться на свою «тяжкую долю», он лишь пожимал плечами и переводил разговор в другое русло.
Впрочем, Лекс вообще не разговаривал с Лиской на какие-нибудь темы, не связанные с кланом и хакерскими делами. Со стороны могло даже показаться, что он избегал любого общения, если оно не было связано непосредственно с работой. И, странное дело, такое равнодушие не отталкивало Лиску, а наоборот, притягивало к нему.
Хотя, конечно, если бы Лекс согласился пойти сегодня вместе с ней в «Джаггернаут», то Лиска определенно была бы счастлива.
Кабак, названый в честь корабля орков из «Военного ремесла», находился на Новослободской в подвале девятиэтажки, в двадцати минутах ходьбы от метро. Это было заведение для своих, любой чужак здесь выглядел белой вороной и чувствовал себя как минимум неуютно. Не удивительно — тридцатипятилетний хозяин кабака, дварф Моррид, в миру Егор Жигулин по прозвищу Дед, делал клуб исключительно под себя и единомышленников.
Вечеринка была в самом разгаре. Сегодня здесь довольно большая движуха с соответствующей программой. Пиво рекой, барашек на вертеле, куча гостей из ближнего и дальнего зарубежья. Свои стихи читал Олег Груз, к полуночи ожидался Ноггано, с которым Дед не то чтобы корефанился, но был в достаточно приятельских отношениях. В другой день Лиска зависла бы здесь до утра, залившись до бровей пивом или какими-нибудь «аццкими коктейлями», но сегодня перед ней стояла другая задача.
— Лиска! Сколько лет, сколько зим!
Хозяин «Джаггернаута», коренастый бородач, и в самом деле напоминал гнома, даже когда был одет не в рубаху из мешковины, а в костюм от Гуччи стоимостью в полторы тысячи долларов. Напоминал не только внешне, но и характером — бесшабашным, разгульным.
Говорят, его дядя имел какой-то совместный бизнес с Виктором Бутом. Лиска не знала, правда это или нет, но у Жигулина всегда было хорошо с деньгами и, как следствие, с прекрасным настроением.
— Чистого неба тебе, Дед. Как сам?
— Спасибо дяде, все в поряде. Ты куда пропала вообще? На форуме не появляешься, на сходки не приходишь…
— Ну вот, пришла…
— Так сегодня ж не наши, сегодня у рубордов туса. — Дед обвел клуб рукой. — Глянь, тут одни кодеры-шмодеры, ни одного ролевика, кроме нас с тобой.
— Ага, я в курсе. Мне с Димоном поговорить надо, здесь он?
— Там, у сцены, Груза слушает.
Прорвавшись сквозь толпу незнакомых лиц, Лиска нашла Димона Руборда — одного из идеологов компьютерного форума, активиста, который и организовывал все московские сходки в реале.
Хотя они несколько раз уже виделись, Димон Лиску признал не сразу. Он был уже прилично поддатый и охотно выпивал с каждой знакомой и незнакомой мордой.
Все же узнал, обнялись-поцеловались, а когда Лиска сообщила, что есть важное дело, протрезвел и отвел ее подальше от динамиков, поближе к барной стойке.
— Рассказывай. И пей.
— Мне программист хороший нужен. Пить не хочу.
— Ну, тут кагбэ все хорошие программисты. Пей.
Он так и сказал, «кагбэ», что прозвучало как КГБ.
— Лиспер нужен.
— Есть лисперы. Пей. На трезвую с тобой никто говорить не будет. Здесь не пьют только мудаки из конторы, поэтому трезвым не верят. Давай, за то, чтобы все несвершенное свершилось, а несовершенное стало совершенным.
Димон чуть ли не насильно всучил Лиске «Б-52» и заставил выпить.
— Теперь рассказывай, что за тема?
Лиска в сочных красках описала предстоящую работу. Без подробностей, конечно. Так, в общих чертах — мол, денег немеряно, работа в команде профессионалов, возможно дальнейшее сотрудничество и т. д., и т. п.
Однако стоило ей намекнуть, что работа не вполне законная, как Димон тут же поскучнел и махнул рукой. Сказал неуверенно, даже с сожалением:
— Слушай, тут такое дело… Народ сейчас на легальных темах нормально зарабатывает, на криминал мало кто подписывается. Управление «К» гайки закручивает туго, они, как новые полномочия получили, коммерсов перестали прессовать и вроде как делом занялись… Не поверишь, тут больше половины людей на опен сорсе сидят. Каждый день в офис и обратно, на фрилансе уже никого и не осталось. Куда мир катится…
— Что, вообще никого нет?
— Не, ну есть, наверное, только… кого бы тебе присоветовать, даже не знаю.
Димон задумался, стал рассматривать толпу.
— Вон, видишь, парень в углу сидит?
За двухместным столиком сидел парень лет двадцати пяти, чем-то похожий на Лекса. Перед ним стояла кружка с пивом, но похоже, он к ней даже не притрагивался. Возился с коммуникатором, изредка поглядывая вокруг, но без особого интереса.
— Кто это?
— Из Питера пацанчик. Между прочим, один из разработчиков «Вконтакта». Сейчас вроде безработный.
— Разработчик? — скептически хмыкнула Лиска.
— Ведущим прогером был, — на полном серьезе пояснил Димон.
— А чего ж ушел?
Вопрос вполне закономерный, потому что действительно талантливые сотрудники, тем более ведущие программисты, из стремительно набирающих обороты компаний так просто не уходят. Их держат всеми доступными способами, и они не теряют работу, разве что им предложат что-то более высокооплачиваемое. Другими словами, ведущий прогер «Вконтакта» никогда не станет безработным, это нонсенс.
— Ну… этого я не знаю и вряд ли узнаю. Но смысл в том, что до «Вконтакта» он хакерством промышлял. Только…
— Только что?
— Насколько я понял, он не работу ищет.
— А что же он ищет?
— Ну, он, я слышал, сюда из Питера приехал какую-то девушку найти.
— Как романтично, — пробормотала Лиска. — Больше никого не посоветуешь?
Димон пожал плечами. Судя по всему, больше он не знал, кого советовать. Как бы между делом он подвинулся к Лиске поближе, и девушка на всякий случай чуть отодвинулась. Она еще по прошлым сходкам помнила, что пьяный Димон являет собой микс из добродушного парня и сексуального маньяка.
— Даже не знаю. Знаешь что… — Димон сделал вид, что только что ему в голову пришла здравая мысль. — Мы можем поехать ко мне и обсудить…
Договорить он не успел. Тренькнула мобила (как только услышал в этом шуме), прогер полез за телефоном, а прочитав SMS, удивленно воскликнул:
— Ну надо же! На ловца и зверь бежит.
— В смысле?
— Алекс Андерс, не слышала про такого?
Лиска покачала головой.